Текст книги "Инновационная концепция модернизации теории и практики физического воспитания"

В. Л. Калманович и В. Г. Никонова отмечают, что «анализ учебных планов и программ по физическому воспитанию в США свидетельствует о достаточно гибкой системе подготовки специалистов и ее утилитарной направленности на повышение эффективности процесса физического совершенствования человека» [Калманович, Никонова, 2009, с. 86]. Иллюстрацией такого подхода может служить разработанная в последние годы американскими учеными и практиками упомянутая выше образовательная система под названием «Превосходная физическая подготовка» («Physical Best») – программа всесторонней физической подготовки в процессе физического воспитания, призванная помочь воспитуемым сформировать умения, знания, интересы, поведение, ориентирующие на физически активный, здоровый образу жизни [см.: Physical Best… Elementary level, 2005; Physical Best… Middle and High Levels, 2005; Physical Education for Lifelong Fitness, 2005].

Как в европейских странах, так и в США, как отмечено выше, все более важное (доминирующее) место в физическом воспитании занимают фитнес-технологии, методы, методики.

Проявлением одностороннего понимания средств физического воспитания является и подход, сторонники которого, признавая важное значение физкультурно-двигательной активности для решения задач этого воспитания выступают против использования в этом процессе (как и вообще в воспитании) каких-либо форм соперничества, в том числе спортивных соревнований.

Еще в 1925 г. Георг Герберт, наивысший авторитет по вопросам физического воспитания во Франции, издал брошюру под названием «Спорт против физического воспитания», в которой отмечал, что спорт всегда связан с деньгами, он является «грязным» и способствует агрессии. По этой причине он считал, что спорт не может рассматриваться как средство воспитания.

Позднее появились представители так называемого «антикультурного подхода (counter culture)» к спорту. Сторонники этого подода, в противовес спортивной ориентации на победу выдвигают идею о том, что «главное – игра; конечный результат не имеет значения» («playing is everything; the end result is unimportant») [см.: Арнольд, 2000].

Как отмечает Ф. К. Кью, в упрощенном варианте согласно «такому подходу, игра рассматривается как чистое удовольствие и развлечение, любовь к движениям и упражнениям совместно с другими людьми» [Kew, 1978, р. 109].

На основе именно такого подхода в США, Канаде, Германии и других странах в послевоенный период появилось социально-политическое и педагогически ориентированное игровое движение «новые игры».

Для обозначения этих игр иногда используют другие термины – «творческие игры», «игры доверия», «игры сотрудничества», «кооперативные игры», «Playfair», «игры без побежденных» и т. д.). В Японии такие игры получили название «TROPS». В этом названии использовано слово «SPORT» при его прочтении наоборот [Kageyama, 1988, р. 146].

«Новые игры» являются новыми прежде всего по своей идеологии, подходу к организации игровой деятельности, по тем ценностям, на реализацию которых они ориентированы. В этих играх отсутствует разделение участников на победителей и побежденных, основной акцент смещен с результата на сам процесс игры, придумывание игр, юмор, творчество и т. д. [см.: Орлик, 1998; Fluegelman, 1981, 1982; Harrison, 1975; LeFevre, 1988, 2002; Lentz, Cornelius, 1950; Metzenthin, 1983; Orlick, 1978a, b, 1980, 1981a, b, 1982, 1983; Orlick, Foley, 1979; Riemer, 1986; Tembeck, 1979; The New Games… 1976; Weinstein, Goodman, 1988 и др.]. (подробнее см.: книга 2).

В отношении средств воспитания (в том числе физического) сторонники движения «новые игры», которое возникло как форма выражения протеста против вьетнамской войны, на первый план выдвигают идею перехода от спортивной идеологии, делающей акцент на борьбу и конкуренцию, к игровой идеологии сотрудничества, творчества и доверия [см.: Evans, 1971; Kapustin, 1983; Klein, 1984а; Kugelmann, 1984; Michaelis В., Michaelis D., 1977; Mitterbauer, Kornexl, 1988; Platzek, 1983; Schottler, 1983; Wohl, 1989].

Особенно часто возражения выдвигаются против использования спортивных соревнований (как и всякого соперничества вообще) в системе воспитания (в том числе физического) детей.

Негативное отношение к соревнованиям, включая спортивные, в системе воспитания детей высказывал основоположник научной системы физического воспитания в России П. Ф. Лесгафт. Его подход в этом вопросе в суммарном виде сводится к следующим основным положениям: «1) спорт, как состязание двух сторон, всегда содействует развитию чувства первенства; 2) детям школьного и семейного возраста не следует предлагать чувственных развлечений, а следовательно, и таких, которые связаны с развитием стремления к первенству; 3) спорт с соревнованием не должен быть допущен ни в школьном, ни в семейном возрасте ребенка». Исходя из этих положений, П. Ф. Лесгафт неоднократно обращал внимание на то, что при организации игр детей и подростков необходимо, «чтобы устанавливаемые правила ни в каком случае не допускали какого-либо соревнования, поощрения или наказания». Он считал, что «в играх должно исключаться всякое состязание между занимающимися, точно так же, как и отличия и преследования, так как действительно образованные молодые люди должны побуждаться к деятельности не личной выгодой или боязнью преследования, а искренним желанием совершенствоваться и приближаться к идеалу человека, который выработали себе». По мнению П. Ф. Лесгафта, даже в борьбе физические упражнения «ни в каком случае не могут являться в виде состязания» [Лесгафт, 1987, с. 155, 180, 340].

П. де Кубертен, возродивший древнегреческую агонистику в форме современных Олимпийских игр, категорически возражал против включения в их программу детских спортивных соревнований. По его мнению, организация таких Игр противоречит воспитательным задачам олимпийского движения. В «Олимпийских мемуарах» в качестве одного из важных результатов Конгресса в Париже (23 июня 1894 г.), на котором был создан МОК, он отметил решение о «недопущении детских соревнований» в программе Олимпийских игр. «Викелас и представитель Швеции Берг, – писал П. де Кубертен, – хотели включить соревнования для детей, что, по моему мнению, было бы непрактичным и опасным» [Кубертен, 1997, с. 19].

Сходную позицию в оценке воспитательного значения соревнований для детей занимают и некоторые современные специалисты [см., например: Fielding, 1976]. Негативное отношение к использованию соревнований, включая спортивные, в системе воспитания (в том числе физического) детей лежит, например, в основе широко используемых в настоящее время идей вальдорфской педагогики и педагогических идей школы Монтессори [см.: Лиз ван Донселаар, 1999; Смирнова Е.О., 2001; Упражнения… 1999; Хохлова, 1998].

Иногда допускается использование спортивных игр лишь для обучения детей элементарным спортивным умениям. Так, с точки зрения Э. И. Адашкявичене, «основной целью занятий спортивными играми и упражнениями является ознакомление детей со спортивными играми и упражнениями, закладывание азов правильной техники. Но это ни в коем случае не должно стать узкоспециализированными тренировками, подготовкой к участию в соревнованиях» [Адашкявичене, 1992, с. 5]. Полагают также, что «не надо сравнивать ребенка с кем-то другим, ставить кого-то в пример. Из данного подхода следует, что дети соревнуются не друг с другом, а сами с собой» [Лазарев М. Л., 1997, с. 35].

В основе такой критической оценки соревнований для детей лежат различные аргументы [их изложение и критический анализ см. в: Арнольд, 2000; Столяров, 2006, 2007б, 2010ж, 2011 г, гл. 19].

Ссылаются, например, на то, что «настоящие соревнования, где борьба ведется за очки, за места, являются непосильной психологической нагрузкой для ребенка» [Адашкявичене, 1992, с. 5].

Полагают, что при использовании соревнований в детских играх «невозможно освободиться от пресса утилитарных оценочных суждений и психологического пресса неодобрения со стороны воспитателей», а «концентрация внимания на выжимание "всего возможного" из каждого индивидуала не оставляет и места для простого обыкновенного детского веселья». Кроме того, «сталкивание детей друг с другом в играх, где они фанатично соревнуются за то, что достается лишь немногим, гарантирует неудачу и отверженность для многих из них». И что еще хуже, соревновательные игры «могут деформировать свойства личности самих победителей. Многие из них начинают радоваться неудачам других детей. Если следует поражение, а оно часто случается, многие дети стремятся избежать соревнования, отходят в сторону. Неудача в играх может внушить детям совершенно неадекватные понятия о самих себе, о своей физической сущности» [Балякина, 1997, с. 6, 7].

Отмечается также, что включение детей и молодежи в соперничество приводит, негативно влияет на нравственность, приводит к развитию таких качеств личности, как эгоизм, агрессивность, зависть, ненависть к соперникам, а также к стрессам, конфликтам и т. д. [см.: Спок, 1998; Fielding, 1976; Kenzie, Cicero, Ray Т., 1988 и др.].

Как показано в аналитическом обзоре, в различных странах концепции физического воспитания приобретают специфику, но, как правило, имеют одностороннюю окраску.

Ряд зарубежных специалистов прямо выступает против многообразия задач и программ в физическом воспитании [см., например: Kirk, 2004; Rikard, Banville, 2006]. При этом иногда используется весьма своеобразный аргумент: это многообразие якобы будет препятствовать формированию и развитию двигательных способностей. При этом не приводится убедительной аргументации, почему все целевые установки физического воспитания надо ограничивать только этой.

Так, например, Д. Кирк, критикуя подход, ориентированный на многообразие задач и программ физического воспитания (для обозначения этого подхода он использует термин «мультидеятельность»), пишет: «По моему мнению, программы "мультидеятельности" имеют очень ограниченную возможность и не способны формировать и развивать двигательные способности… В попытке достигать несметного числа целей в конечном итоге мы не достигаем ни одной из них [Kirk, 2004. Цит. по: Алексеев, Гостев, Курамшин, Лотоненко, Лубышева, Филимонова, 2013, с. 459].

К числу важных направлений физического воспитания, связанных со спортом, относится олимпийское образование и воспитание. Однако многие исследователи (особенно разрабатывающие теорию физического воспитания на основе концепции физической культуры) даже не упоминают это важное направление.

Как отмечено в аналитическом обзоре, некоторые специалисты подчеркивают необходимость комплексного, поливариантного подхода к целевым установкам физического воспитания, но при этом, как правило, указывают ограниченный и произвольный их набор.

Следует отметить, что абсолютизация отдельных элементов, направлений целевых установок, методов физического воспитания обычно проявляется не в такой явной форме, когда прямо признаются лишь некоторые из них, а другие отвергаются. Чаще всего она проявляется в неявной форме, анализируются какие-то из указанных элементов, направлений, целевых установок, задач, форм и методов физического воспитания, показывается их важное социально-педагогическое значение, рекомендуются для внедрения в практику и т. д., но при этом не определяется их место, роль и значение в общей структуре данной педагогической деятельности, не указывается на наличие и важное значение других элементов, направлений, целевых установок, задач, форм и методов физического воспитания, не рассматривает их связь и т. д.

Такой способ теоретического исследования, когда ученый использует определенные абстракции (в таком исследовании это не только допустимо, но и необходимо) – выделяет для анализа некоторые аспекты, стороны, компоненты физического воспитания, абстрагируясь других, – но при этом не осознает, не разъясняет смысл данных абстракций, также приводит к упрощенному, одностороннему пониманию физического воспитания.

В последующих разделах монографии будут приведены многочисленные примеры других проявлений абсолютизации отдельных элементов, направлений целевых установок, методов современного физического воспитания.

Завершая характеристику односторонних подходов к интерпретации целевых установок физического воспитания, интересно отметить еще один. Этот своеобразный подход связан с Ж. Ж. Руссо, по мнению которого моральный эффект физического воспитания более важен, чем вклад этого воспитания в здоровье и энергию индивида [см.: Mcintosh, 1978, р. 642].

Завершающий этап разработки любой научной теории (в том числе теории физического воспитания, физической культуры и т. д.) – переход с эмпирического на теоретический уровень анализа изучаемых объектов.

Теоретическое осмысление физического воспитания, физической культуры и других связанных с ней социальных явлений – самый сложный этап их научного познания с точки зрения и решаемых задач и методов их решения. Поэтому здесь особенно важно учитывать рекомендации современной логики и методологии научного познания в отношении проведения теоретического исследования.

Анализ выявляет, однако, существенные пробелы в попытках выйти на теоретический уровень осмысления физического воспитания и физической культуры.

1. Разработка любой теории, в том числе теории физического воспитания (физической культуры и т. д.) предполагает учет и четкое различение объекта и предмета науки, научного исследования, а, значит, и научной теории.

Как известно из логики и методологии науки, объектами научного исследования могут быть:

• фрагменты (области) реальной действительности, выделенные исследователем для изучения;

• идеальные конструкты (например, «идеальный газ», «абсолютно черное тело» и т. п.) – объекты, «сконструированные» исследователем на основе идеализации реальных явлений, когда им приписываются некоторые принципиально неосуществимые свойства.

Для того, чтобы выделить объекты своего исследования, отграничить их от других, исследователи формулирует соответствующие понятия. Выделение какого-либо объекта научного исследования на основе используемых понятий всегда предполагает использование абстракций различного уровня, правомерность которых должна быть обоснована [см.: Виленский, 1996; Зотов А. Ф., 1973; Ракитов, 1969; Столяров, 1984а].

Обычно один и тот же объект изучают разные науки (например, человек является объектом научного исследования ряда наук – физиологии, биологии, анатомии, педагогики, психологии и др.). Каждая из них при его исследовании, используя определенные методы, понятийный аппарат и связанные с ними абстракции, идеализации выделяет свой особый, специфический предмет, изучает определенные стороны данного объекта, рассматривает его под определенным углом зрения, создает определенный теоретический «конструкт» – идеализированную модель изучаемого объекта, в которой он отображен лишь какими-то отдельными своими аспектами, сторонами, элементами и т. д., и на основе этого ставит и решает особые задачи, проблемы[5]5
  Важно учитывать относительность понятий «объект» и «предмет».


[Закрыть]. Это позволяет одной науке не дублировать другие и успешно сотрудничать с ними в ходе исследования какого-либо объекта.

В процессе разработки теоретических концепций физического воспитания и физической культуры не всегда учитывается необходимость четкого различения объекта и предмета научного следования. Так, при характеристике теории физической культуры (для краткости ниже используется термин ТФК) нередко ограничиваются указанием на то, что она (в отличие от других наук о культуре) изучает физическую культуру [см., например: Сулейманов, 1981]. Однако при таком подходе фиксируется лишь объект ТФК, который отличает ее от других теорий, изучающих культуру, ее различные формы и компоненты – например, от теории нравственной культуры, теории эстетической культуры, теории экологической культуры, теории культуры мира и т. д.

Но ведь в настоящее время физическая культура (в том или ином ее понимании) является объектом исследования многих наук. Каждая из них изучает не всю область явлений, составляющих сферу этой культуры, а лишь какую-то ее часть, или же рассматривают ее под определенным углом зрения, на основе использования своего понятийного аппарата, специфических (например, педагогических, психологических, социологических, культурологических и т. п.) методов и т. д. Значит, разрабатывается не одна, а различные ТФК, имеющие один и тот же объект – физическую культуру, но разные предметы исследования.

В связи с этим возникает вопрос о предмете разрабатываемой ТФК, т. е. вопрос о том, под каким углом зрения она рассматривает физическую культуру, какие особые задачи при этом ставит и решает на основе применения соответствующих методов. Сам этот вопрос возникает и является актуальным при любом концептуальном подходе к пониманию физической культуры.

По вопросу о предмете ТФК высказываются различные точки зрения. Основной негативный момент этой ситуации состоит, однако, не только (и не столько) в том, что разные авторы по-разному характеризуют этот предмет, а в недостатках их методологического подхода к решению данной проблемы.

Так, иногда ТФК определяют как науку о «социальных и педагогических законах развития физической культуры» [Пономарев Н. И., 1974, с. 50], указывают, что предметом исследования ТФК служат «вопросы происхождения, развития и взаимосвязи физической культуры как социального явления с другими социальными процессами» [Проблемы теории спорта, 1982, с. 12], «объективные закономерности функционирования и развития физической культуры в обществе» [Введение… 1983, с. 22].

При такой характеристике ТФК совпадает по своему предмету со многими другими науками, в частности с историей и социологией физической культуры, которые как раз изучают объективные социальные закономерности функционирования и развития физической культуры в обществе, ее связь с другими социальными явлениями. Тем самым нарушается положение логики и методологии науки, согласно которому предмет одной научной теории не должен дублировать предмет других наук.

Далее, при определении предмета любой теории важно четко различать и не смешивать две вещи:

а) специальное рассмотрение каких-то проблем в рамках определенной теории, когда они являются главным и основным предметом ее анализа,

б) такое их рассмотрение в другой теории, когда они составляют для нее второстепенный предмет изучения и затрагиваются только в силу их связи с теми проблемами, которые составляют основной предмет изучения.

Одно дело, например, что педагогическая теория физического воспитания при анализе физического воспитания как определенной педагогической деятельности (это составляет специфический и главный предмет исследования данной теории) не может не затрагивать, допустим, социальных функций этой деятельности или влияния занятий физическими упражнениями на физиологические функции человеческого организма. Но эти последние явления на современном этапе развития данной теории не составляют специфический предмет ее исследования. Социальные функции физического воспитания специально изучаются в социологии физического воспитания, а влияние занятий физическими упражнениями на физиологические функции организма – в физиологической теории физических упражнений.

Напоминание об этих в общем-то тривиальных вещах имеет смысл, ибо они, к сожалению, не всегда учитываются в ходе дискуссий относительно предмета и правомерности разработки тех или других теорий в области физической культуры и спорта.

Так, на определенном этапе развития наук о физической культуре и спорте встречались возражения против рассмотрения социологии спорта, эстетики спорта или каких-то других частных теорий как самостоятельных научных дисциплин на том основании, что рассматриваемая в них проблематика якобы дублирует проблемы, являющиеся предметом анализа существовавших в тот период педагогических теорий физического воспитания, физической культуры и спорта.

Еще один аспект обсуждаемой проблемы состоит в том, что в дискуссиях по вопросу о предмете ТФВ и ТФК нередко высказывается точка зрения, ограничивающая их исследование лишь каким-то одним аспектом.

В настоящее время господствует, например, точка зрения, согласно которой наиболее (и даже единственно) приемлемым в построении ТФК считают культурологический подход. При обосновании такого подхода, как правило, ссылаются на то, что речь идет об исследовании физической культуры (т. е. определенного элемента культуры, для обозначения которого используется термин «физическая культура» и вводится соответствующее понятие).

Однако из того, что изучаемый объект является элементом (формой, разновидностью) культуры и потому для его обозначения используется термин, в котором присутствует слово «культура», вовсе не следует, что этот объект может и должен анализировать только в культурологическом аспекте – с позиций культурологии. Он может изучаться и в других аспектах (например, педагогическом, психологическом, социологическом, философском и т. д.), с позиций соответственно других наук (педагогики, психологии, социологии, философии и т. д.). Поэтому неправомерно разработку ТФК сводить лишь к культурологическому аспекту исследования физической культуры.

Физическое воспитание – это определенная разновидность педагогической деятельности. Поэтому, конечно, этот изучаемый объект может и должен анализироваться с позиций педагогики, в педагогическом аспекте [см., например: Тер-Ованесян, 1978]. Однако нельзя упускать из виду возможность и необходимость анализа этого педагогического объекта с позиций других наук (например, культурологии, социологии, философии, физиологии и др.).

Столь же ошибочно выступать против естественно-научного подхода к анализу физической культуры и единственно приемлемым считать, как это делает, например Н. Н. Визитей [Визитей, 2009] их философско-антропологический анализ. На определенном этапе научного познания физическая культура и физическое воспитание могут и должны анализироваться как в естественно-научном, так и в других аспектах – в педагогическом, психологическом, культурологическом, философско-антропологическом и т. д. А на определенном этапе требуется системно-комплексный их анализ, интегрирующий все эти подходы.

2. Процесс развития современного научного познания является диалектически-противоречивым. Он включает в себя два относительно самостоятельных, но связанных между собой процесса – дифференциацию и интеграцию научного знания и научных дисциплин.

При этом интегративные процессы рассматриваются как ведущая тенденция современного научного прогресса, которая вытекает из внутренней логики исторического развития науки и встающих перед нею сложных задач [см.: Асимов, Турсунов, 1981; Диалектика… 1983; Иванов О. И., 1981; Кедров, 1983; Кутырев, 1989; Ленк, 2003; Маковский, 1990; Маркарян, 1980; Першин, 1973; Рефлексивная симметрия… 1995; Сичивица, 1983; Смирнов И. Н., 1981; Чепиков, 1975].

Своеобразным исключением в этом плане является позиция постпозитивизма, представители которого отрицают необходимость объединения, интеграции, органического синтеза наук. Как пишет по этому поводу В. И. Мудрагей, «постпозитивизм, который в методологии науки пришел на смену неопозитивизму и подверг резкой критике многие положения его программы, в пылу полемики отказался не только от предложенных им средств объединения науки, но и от самого этого объединения. Было категорически заявлено, что прогресс науки несовместим с ее единством, что условием научного развития может быть лишь разобщенность – наличие множества разрозненных и взаимоисключающих теорий (П. Фейерабенд), а результатом научного развития является некая последовательность автономных, несовместимых друг с другом познавательных систем («парадигмы» Т. Куна, «исследовательские программы» И. Лакатоса и т. п.). Тем самым в интересующем нас отношении постпозитивизм не только не устранил ошибок неопозитивизма, но определенно сделал шаг назад по сравнению с ним» [Мудрагей, 1985, с. 103].

Дифференциация и интеграция наук происходит и в процессе развития научного познания физической культуры и спорта. Процесс дифференциации наук приводит к их разобщению. Как отмечает К. Хайнеман, «спортивная наука распадается на целый ряд частных дисциплин (спортивную психологию, спортивную педагогику, теорию движения, теорию тренировки, спортивную медицину и т. д.), которые нередко более тесно связаны со своими исходными науками, нежели друг с другом в системе, именуемой спортивной наукой» [Хайнеман, 1981, с. 22].

С осознанием негативных последствий этого процесса все чаще начинает ставиться вопрос о разработке таких теорий, которые могли бы каким-то образом объединить, интегрировать различные односторонние, узкие, специализированные подходы (педагогический, психологический, медико-биологический, социологический, культурологический и др.) к изучению всей сферы физической культуры и спорта или каких-то отдельных составляющих ее явлений – физического воспитания, физической культуры, спорта и т. д.

Одним из первых на необходимость разработки «интегрированного», «синтетического» знания об этих явлениях обратил внимание Л. П. Матвеев. Он внес и определенный вклад в разработку «общей», «обобщающей» теории спорта и такой же теории физического воспитания, физической культуры и спорта [Матвеев, 1975, 1978, 1980а, б, 1981, 1984а, б, 1987, 1997, 2001, 2002, 2003, 2009].

К разработке таких теорий призывают и другие исследователи [Ворожбитова А. Л., 2012; Наталов, 1998а; Неверкович, 1996; Николаев, 2004, 2010а, 2012, 2013; Свищёв, 1998; Свищёв, Ерегина, 2008; Сичивица, 1987; Столяров, 1984а, 1985б, 1986а, в, 2010в, 2011 г; Krawczyk, 1974, 1978].

Эффективная разработка в настоящее время такого рода теорий (чаще всего их называют «общими», «обобщающими», «комплексными», «интегративными» и т. п.) предполагает, однако, соблюдение ряда важных методологических требований.

Прежде всего обязательно должен быть указан не только объект, но и предмет исследования этих теорий. Недостаточна, например, ссылка на то, что «общая» ТФК изучает физическую культуру, как это чаще всего делают. При такой характеристике данной теории указывается лишь тот изучаемый объект (физическая культура), который отличает ее от наук, объектом исследования которых являются иные явления (например, спортивная культура), но не выявлен еще специфический предмет исследования, позволяющий отграничить ее от других наук, изучающих тот же самый объект (например, от педагогической, социологической, эстетической и других теорий физической культуры).

Второе важное условие эффективной разработки обобщающих (комплексных) теорий – четкая и однозначная трактовка их предмета. Недостаточно разъяснения этого предмета путем указания на то, что какая-то из этих теорий «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная» и т. д., чем обычно ограничиваются при их характеристике. Все дело в том, что сама «интегративностъ», «комплексность» научных теорий может выступать и проявляться в различной форме.

Эта сторона дела справедливо отмечается в философской и логико-методологической литературе многими авторами [см., например: Диалектика… 1983; Иванов О. И., 1981; Кедров, 1983; Маркарян, 1980; Смирнов И. Н., 1981]. В некоторых публикациях предпринята попытка выделить и проанализировать различные типы (виды) комплексности, интегративности научных теорий [Асимов, Турсунов, 1981; Ленк, 2003; Маковский, 1990; Першин, 1973; Рефлексивная симметрия… 1995; Сичивица, 1983; Столяров, 1984а, 1985б, 1986в, 2010в, 2011 г].

О. М. Сичивица к числу основных «особо сложных формах интеграции науки, которые используются в ходе изучения крупномасштабных, многогранных явлений» относит «общие теории», «комплексные науки», «системы наук» и «научные конгломераты» [Сичивица, 1983, 1987].

Общими он называет теории, которые имеют междисциплинарный характер и описывают объекты, изучаемые целым рядом других научных дисциплин. «В общих теориях осуществляется интеграция знаний по предмету, благодаря чему достигается единство описания и объяснения некоторых однотипных сторон (аспектов) строения, функционирования и развития явлений самой различной природы. Так, например, общая теория колебаний дает единообразную картину колебательных процессов безотносительно к тому, идет ли речь о механических, электрических, демографических или каких-либо иных колебаниях. Благодаря этому осуществляется концентрация знаний (информации) о множестве различных явлений в единой знаковой системе, т. е. в конечном счете повышается информационная емкость систем научного знания» [Сичивица, 1987, с. 27].

Как отмечает О. М. Сичивица, на основе создания общих теорий формируется некоторый общий для ряда научных дисциплин понятийно-терминологический аппарат, благодаря чему «достигается не только информационная, но и лингвистическая интеграция исследований, ибо язык общей теории становится интердисциплинарным и способствует взаимопониманию ученых, работающих в различных областях науки… возникает возможность повышения эффективности научного познания, связанная с экстраполяцией общетеоретических положений на новые области исследования, а хорошее владение аппаратом общей теории как бы освещает ученому незнакомые объекты с определенной стороны, делает их сразу же более понятными, без затраты дополнительных усилий». Помимо этого общая теория «выполняет определенные интегративные функции не только непосредственно, но и выступая в качестве концептуального ядра в системе научных дисциплин. Примером последнего может служить хотя бы система экономических наук, в составе которой такую роль играет политическая экономия как общая теория экономических процессов» [Сичивица, 1987, с. 27–28]. Однако свойственная общим теориям «широта охвата явлений различной природы имеет своей оборотной стороной неполноту, односторонность их описания, что неизбежно ограничивает степень практического овладения изучаемыми объектами» [Сичивица, 1987, с. 28].

Поэтому в науке давно используется принципиально иной способ интеграции знания – не по предмету, а по объекту, что позволяет добиться концентрации знаний о всех сторонах многогранного явления в рамках единой науки. Такую науку О. М. Сичивица называет «комплексной». «В комплексных науках, как и в общих теориях, имеет место интеграция знания по предмету, однако она не является самоцелью и подчинена задачам интеграции знания по объекту, которая здесь выдвигается на передний план. Если перед мысленным взором создателя общей теории «витает» огромное множество разнообразных по своей природе объектов, которые следует описать с одной стороны и с единой точки зрения, то в фокусе внимания представителя комплексной науки всегда находится вполне определенный объект, но предстающий перед ученым в органическом единстве всех своих компонентов, сторон, аспектов» [Сичивица, 1987, с. 28].