Текст книги "Инновационная концепция модернизации теории и практики физического воспитания"

К числу еще более сложных интегративных образований О. М. Сичивица относит «системы наук»: «Они возникают и формируются в тех случаях, когда исследуется некоторая сравнительно обширная область родственных по своей природе явлений, в процессе познания которой обнаруживается ее сложность, практическая значимость действующих в ней связей и отношений, а также достигнута значительная степень дифференциации знаний не только по предметам, но и по объектам, т. е. появились так или иначе специализированные научные дисциплины, имеющие в определенных отношениях родственный характер» [Сичивица, 1987, с. 28].

О. М. Сичивица выделяет два основных типа систем наук: генерализованные и компликативные. Критерием их дифференциации являются особенности концептуального ядра системы наук, которое играет роль системообразующего фактора. «В центре генерализованной (от лат. generalis – общий, главный) системы находится некоторая общая теория (например, политическая экономия выступает как своего рода теоретический каркас системы экономических наук). Такая теория объединяет в единое целое множество научных дисциплин, в которых на основе предметной или объектной интеграции знаний исследуются различные явления, их отношения и связи. Системообразующим фактором компликативной (от лат. complicatio – осложнение, запутанность) системы наук является не теория в прямом смысле этого слова, а только некоторая идея или концепция, выраженная в самой общей форме. Так, например, идея изоморфизма процессов управления в машинах, живых организмах и обществе, выдвинутая Н. Винером, является концептуальным центром кибернетики как системы наук. В силу этого компликативные системы наук выглядят по сравнению с генерализованными более аморфно, их элементы иногда трудно дифференцировать, а связи и отношения между этими элементами далеко не всегда представляются ясными» [Сичивица, 1987, с. 28].

Еще одной формой интеграции научного знания О. М. Сичивица считает «научные конгломераты», «сложные интегративные образования, стоящие по уровню своей целостности ниже общих теорий комплексных наук, а также генерализованных и даже компликативных систем научных дисциплин. Они представляют собою совокупности направлений исследований или даже достаточно четко оформленных отдельных наук, связанных только единством предметной области» [Сичивица, 1987, с. 28].

Он выделяет несколько типов научных конгламератов. Первый из них – «интегративный (или первичный) конгломерат»: «совокупность направлений исследовательской деятельности и соответствующих ей знаний, возникающих на начальных этапах изучения достаточно обширной предметной области с некоторой единой точки зрения (семиотика, системные исследования, праксеология и т. д.) или в результате фрагментарного и спорадического анализа отдельных сторон сложного объекта (почвоведение, науковедение и др.)». Второй – «дифференциальный (или вторичный) конгломерат». «Он возникает в результате „переразвития“ комплексной науки, ее дезинтеграции на отдельные обособленные научные дисциплины» [Сичивица, 1987, с. 28–29].

Потребность в интеграции знаний о физическом воспитания, физической культуре, спорте признается многими учеными. Но, как правило, они ограничиваются абстрактными призывами к разработке «интегрированного», «синтетического» знания об этих явлениях, формировании «общих», «обобщающих», «комплексных» научных теорий, не пытаясь даже поставить и обсудить вопрос о том, какие конкретные формы эти теории могут и должны принимать, в чем должна состоять эта их «комплексность», «интегративность» и т. п.

Специально анализу данной проблемы посвящены лишь некоторые публикации О. М. Сичивицы и автора данной монографии [Сичивица, 1987; Столяров, 1984а, 1985, 1986в, 2010б, 2011б].

При попытке уточнить предмет «общих», «обобщающих», «комплексных» научных теорий, разрабатываемых в настоящее время, он часто характеризуется неопределенно, расплывчато, в результате чего смешиваются, не отличаются друг от друга разнообразные формы интеграции научных знаний о физическом воспитании, физической культуре и спорте, типы и формы таких интегративных теорий.

Особенно ярко это проявилось в ходе дискуссий относительно ТФК.

Острые дискуссии по данной проблеме прошли в 70–90-е гг. XX в. [см.: Введение… 1983; Выдрин, 1984, 1986, 1988; Зеленов, Лебедев, 1985; Матвеев Л. П., 1975, 1978, 1980а, б, 1981, 1984а, б, 1985, 1987; Наталов, 1975; Очерки… 1984; Пономарев Н. А., 1978, 1986; Пономарев Н. И., 1974, 1985; Столяров, 1984а, б, 1985б, 1986а, 1988а, б, д; Сулейманов, 1981; Фомин, 1973; Stolyarov, 1990 и др.]. Они были в последующие годы и продолжаются в настоящее время [см.: Абзалов, 1999, 2002; Алексеев С. В., Гостев Р. Г., Курамшин, Лотоненко, Лубышева, Филимонова, 2013; Бойченко, Вельский, 2002; Выдрин, 2001; Копаев В. П., 2006; Матвеев Л. П., 1998; Наталов, 1998а, б; Николаев, 1997, 1998а, б, в, 2000, 2001, 2002, 2004, 2005, 2007, 2010а, б, 2011, 2012, 2013; Столяров, 1997а, г, 1998в, 1999б, 2002в, 2004в, 2011 г, 2012а].

В ходе этих дискуссий, как отмечено выше, высказываются различные мнения о предмете ТФК. При этом преобладает точка зрения, согласно которой эта теория по отношению к частным, специализированным наукам о физической культуре выступает как некоторая «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная» научная дисциплина. Но в конкретном истолковании таким образом понимаемой ТФК имеют место существенные разногласия.

В ряде случаев ее понимают как некоторую совокупность («сумму») частных дисциплин, изучающих физическую культуру. К числу последних чаще всего относят ТФВ, теорию спорта, социологию физического воспитания и социологию спорта [см., например: Пономарев Н. И., 1974].

В некоторых случаях количество этих научных дисциплин либо уменьшается (к ним причисляются, например, только ТФВ, теория спорта и социология физической культуры [см., например: Фомин, 1973]), или, наоборот, увеличивается (в «общую» ТФК включается, по сути дела, все множество философских, социальных и медико-биологических дисциплин, делающих объектом своего исследования физическую культуру [см., например: Очерки… 1984, с. 27–39]).

Высказывается также мнение о том, что «общая» «интегративная» ТФК не просто включает в себя ряд наук о физической культуре, но имеет свои собственные, специфические задачи в изучении данного объекта. Но их также интерпретируют по-разному.

Основной негативный момент данной ситуации состоит не только (и не столько) в том, что разные авторы по-разному подходят к предмету «общей» «интегративной» ТФК, но прежде всего в том, что при его характеристике нередко нарушаются требования логики и методологии науки.

Одним из таких нарушений является неопределенная, расплывчатая характеристика предмета общей, интегративной, комплексной ТФК.

Так, например, утверждается, что хотя она не включает в себя всю совокупность знаний о физической культуре, но вместе с тем якобы «не исключает социологический, историко-логический и другие аспекты», «органически, вплоть до частичного совпадения связана с такими формирующимися отраслями научного знания, как социология, научно-организационные, управленческие и экономические основы физической культуры и спорта, а также с историей физической культуры и спорта и рядом других дисциплин». Все эти дисциплины рассматриваются как «переходящие друг в друга» [Введение… 1983, с. 19; Матвеев Л. П., 1980а, С. 38; Очерки… 1984, с. 105 и др.].

Такого рода характеристики открывают широкий простор для произвольного истолкования не только предмета интегративной ТФК, но и ее соотношения с другими науками, которые изучают различные формы и виды физической культуры или рассматривают ее в целом, но под определенным углом зрения. Так, иногда ТФК изображают как комплексную теорию, в которой в отличие от частных теорий, изучающих физическую культуру, дается целостный анализ всей совокупности составляющих ее явлений, а вместе с тем утверждается, что она занимается исследованием лишь того общего, что свойственно всем видам и формам физической культуры [см., например: Введение… 1983, с. 20–22; Матвеев Л. П., 1980а, С. 38; Очерки… 1984, с. 101–104].

Применительно к истолкованию взаимоотношения интегративной ТФК с ТФВ такая неоднозначность проявляется в том, что, с одной стороны, ее включают в состав ТФК, исходя из того, что последняя изучает все виды и формы физической культуры, в том числе физическое воспитание, а с другой стороны, высказывают мнение о том, что ТФВ вроде бы и не входит в состав ТФК (по крайней мере полностью), так как та изучает физическое воспитание лишь в одном аспекте: ее интересуют лишь общие черты, объединяющие его с другими формами физической культуры [Введение… 1983, с. 21; Матвеев Л. П., 1980а, С. 40; Очерки… 1984, с. 102].

Недостаточное внимание исследователей к различным формам интеграции научных знаний характерно и для авторов большинства работ по ТФВ и ТФК, опубликованных в последующие годы. Это присуще и работам, посвященным теории спорта, которой также присваивается статус «общей», «комплексной», «интегративной» теории [см., например: Матвеев Л. П., 1997, 2001].

3. Важное значение для эффективного теоретического осмысления физического воспитания, физической культуры и других связанных с ним явлений имеет понимание самой теории.

При анализе указанных выше проблем разработки ТФВ и ТФК вполне допустимо было ее понимание в широком смысле – как науки, научной дисциплины. Однако следует учитывать, что в современной науке термин «теория» – крайне многозначен: в зависимости от контекста он может приобретать различные значения.

Так, он может использоваться для обозначения не только научных знаний в отличие от обыденных («теория-обыденные знания»), но также познавательной деятельности в отличие от практической («теория-практика»), знаний о сущности изучаемого объекта в отличие от знаний о его истории («теория-история объекта») и т. д.

Особенно важное значение имеет понимание теории, связанное с принятым в современной логики и методологии науки различением эмпирического и теоретического уровней научного исследования.

Кратко сущность и особенности этих двух уровней можно охарактеризовать следующим образом.

На эмпирическом уровне:

– изучаются так называемые эмпирические объекты, т. е. объекты, которые либо непосредственно доступны для наблюдения и измерения, либо опосредованно – через наблюдение и измерение последствий их воздействия на другие объекты;

– в качестве основных средств (методов) получения знаний и обоснования (проверки) их истинности используются наблюдение, эксперимент и измерение с помощью приборов;

– на основе применения этих средств (методов) выявляются свойства изучаемого объекта и дается его описание, а также устанавливаются связи и зависимости между явлениями (эмпирические законы);

– эти связи и зависимости (законы) используются для объяснения и предсказания явлений и событий, связанных с изучаемым объектом.

На теоретическом уровне:

• изучаются объекты, являющиеся логическими (идеальными) моделями реальных объектов и полученные путем абстрагирования от таких свойств последних, без которых они не могут реально существовать, – такие объекты принято называть «идеальными», «идеализированными» и т. п.;

• выясняются чувственно не наблюдаемые свойства и особенности изучаемого объекта, дается его теоретическое описание, а также строится «внутренний механизм» эмпирических связей и зависимостей, позволяющий объяснить их наличие, обосновать их необходимость;

• в качестве основных средств (методов) получения знаний и обоснования (проверки) их истинности используются абстракция, идеализация, а также гипотетико-дедуктивный метод – метод научного познания, основанный на выведении (дедукции) из гипотез, истинное значение которых неизвестно, комплекса следствий, которые можно эмпирически проверить (при исследовании объекта выдвигается предположение о его существенных связях или свойствах, затем из этого предположения выводятся эмпирически проверяемые следствия; когда эти следствия оказываются истинными, в определенной степени подтверждается и исходное предположение);

• на основе этого строится теория, которая формулирует законы, раскрывающие необходимые связи и зависимости явлений, – теоретические законы; они используются для теоретического объяснения эмпирически наблюдаемых явлений и предсказания новых явлений [подробнее см.: Степин, 2000; Швырев, 1984].

Термин «теория», используемый для характеристики теоретического (высшего) уровня научного исследования в отличие от эмпирического, обозначает систему научных знаний, полученных на основе изучения идеализированных объектов, выяснения «внутреннего механизма» эмпирических связей и зависимостей, что позволяет объяснить их наличие, обосновать их необходимость. Теоретический уровень научного познания осуществляется на основе знаний, которые дает эмпирический уровень, и, в свою очередь, создает предпосылки для новых эмпирических исследований.

Однако в практике научного исследования физического воспитания (равно как физической культуры, спорта и т. д.) крайне редки даже попытки теоретического осмысления этих явлений, которое соответствует такому пониманию теории. На это справедливо указывает и В. Н. Селуянов [Селуянов, 1998]. Обычно теоретическая концепция (теоретическое исследование, теория) отождествляется просто с научной концепций (научным исследованием) физического воспитания (физической культуры, спорта и т. д.).

Вот несколько иллюстраций: «Осмысливая в первом приближении словосочетание "теория физической культуры", в общем-то нетрудно понять, что речь идет о теоретическом отображении физической культуры. Во избежание недоразумений заметим сразу же, что термин "теория" здесь фигурирует в самом широком своем смысле, то есть обозначает совокупность знаний, познавательных положений и абстрагированно-обобщенных представлений, причем не только строго концептуальных, но и других, которые более или менее реалистично отображают объекты реального мира (аналогично говорят, к примеру, о теории педагогики, теории медицины, теории военного дела и т. п.). Как известно, термин "теория" имеет и менее широкий смысл, когда им обозначают лишь отдельную строго формализованную научно-теоретическую концепцию ("теория относительности", "теория магнитного резонанса" и т. д.). Теория физической культуры такой строго формализованной теорией не является, по крайней мере пока, хотя определенные ее фрагменты к настоящему времени приобрели довольно высокую степень четкой концептуализации» [Матвеев Л. П., 2002, с. 3]. «Теория – это систематизированное в историко-логической связи знание в отличие от обыденного несистематизированного» [Ибрагимов, 2011, с. 97]; «Теория как совокупность научных положений составляет часть концепции олимпизма» [Чернецкий, 2002, с. 49].

Охарактеризованное выше недостаточное внимание многих исследователей к принципам и рекомендациям методологии научного исследования является существенным тормозом на пути эффективной разработки теории физического воспитания и физической культуры.

Чтобы еще раз наглядно проиллюстрировать это важное положение, обратимся к публикациям Н. Н. Визитея и прежде всего к его книге «Теория физической культуры: к корректировке базовых представлений. Философские очерки» [Визитей, 2009]. Обращение именно к этим работам объясняется прежде всего тем, что Н. Н. Визитей в своих работах претендует на внесение существенной коррекции в разработку теории физической культуры и при этом проявляет полное пренебрежение к важнейшим принципам и положениями современной логики и методологии научного познания.

Как видно из содержания и самого названия книги, ее автор ставит своей задачей «корректировку базовых представлений» ТФК, используя для этого «содержательные теоретические разработки философской антропологии, культурологии, социологии, психологии» и других гуманитарных дисциплин. Постановка такой задачи представляется весьма правомерной и актуальной. В настоящее время общепризнано, что для эффективного развития ТФК необходимо уточнение ее базовых, теоретико-методологических основ: объекта и предмета, структуры, понятийного аппарата, взаимосвязи с другими областями научного знания и т. д. Для этой цели важно использовать и указанные теоретические разработки. Но все это способно содействовать разработке ТФК лишь при условии ориентации на научный подход и строгого соблюдения принципов современной логики и методологии научного исследования.

Однако Н. Н. Визитей предпочитает ориентацию на модный в последние десятилетия постмодернизм, представители которого отрицают науку, усматривая в ней ущербную форму сознания, и высоко оценивают «неясную логику» и «слабое мышление». Поэтому для них, как справедливо отмечает Д. И. Дубровский, характерна не научная аргументированность, а «ассоциативно-аллегорическая» философская рефлексия, «стилистика расплывчатого, „медитативного“ письма, обходящего потребность в концептуально скрепленных, аналитически выверенных утверждениях… Длиннейшие „диалектические“ пассажи полубанальностей, среди которых вдруг мелькает интересный ход мысли, яркая метафора, и снова „диалектическое“ коловращение вроде бы понятных в отдельности смыслов, но в своей сопряженности ввергающих в состояние неопределенности (и недоумения: что важного или нового хотел сказать автор, зачем это написано?)» [Дубровский, 2001, с. 52, 53].

Н. Н. Визитей считает, однако, что «… относить блестящие и в лингвистическом отношении, и по глубине аналитики тексты таких, к примеру, авторов-постмодернистов, как М. Бодрийяр, или М. Делёз, или Ф. Гваттари, к чему-то невразумительному – это опять-таки возможно только в случае их полного непонимания…» [Визитей, 2011, с. 54]. Ю. А. Фомин, полемизируя с Н. Н. Визитеем по данному вопросу, приводит отрывок из работы М. Делёза «Различие и повторение»: «Дискретное, отчуждённое, вытесненное – три случая естественной блокировки, соответствующие номинальным концептам, понятиям природы и свободы. Но во всех случаях, чтобы объяснить повторение, обращаются к форме тождественности понятия, форме Одинакового в представлении» (7, с. 30) и пишет: «Классная тарабарщина! Трактовать её, конечно, возможно, но оригинал можно трактовать различно в зависимости от позиции трактующего» [Фомин, 2011, с. 95].

Об указанной парадигмальной позиции Н. Н. Визитея свидетельствует не только обилие выдержек из работ представителей постмодернизма, но и язык изложения его книги. Для примера приведем лишь некоторые содержащиеся в ней характеристики двигательных действий и телесности. «…Двигательные действия есть проявление процесса "фонтанирования", спонтанного самодвижения бытия в точке телесного присутствия индивида. Самодвижения, к которому человеческое я устремлено навстречу как к своему «первоистоку», в которое оно погружает себя как в свое становление и которому оно бескорыстно служит, расчищая путь для его реализации и обеспечивая одновременно реализацию собственную» [Визитей, 2009, с. 60, 61]. «Что есть телесность? Давая самый общий ответ на данный вопрос, можно сказать так: телесность – это особого рода пространство, в котором реально присутствует человеческая сущность, или это, так тоже допустимо говорить, пространство самой этой сущности» [Визитей, 2009, с. 68, 69]. Такие и им подобные положения, которыми заполнена книга и другие работы Н. Н. Визитея, возможно, имеют некоторый смысл. Однако большинству используемых в них терминов (и соответствующих понятий) может быть дана различная (даже прямо противоположная) интерпретация. Поэтому они вряд ли вносят вклад в научное понимание указанных социальных явлений, хотя автор претендует именно на такое их осмысление (ведь в упомянутой книге речь идет о разработке научной ТФК).

Ориентация Н. Н. Визитея при анализе проблем ТФК на «ассоциативно-аллегорическую» философскую рефлексию, стилистику «расплывчатого, "медитативного" письма, обходящего потребность в концептуально скрепленных, аналитически выверенных утверждениях», неизбежно приводит к отождествлению, смешению в кучу совершенно разных явлений.

Так, например, в многочисленных работах [см., например: Быховская, 1993, 1997; Столяров, 1984а, 1985б, 1988а, б, г, д, 2004в, 2011 г; Krawczyk, 1983, 1984 и др.] показана ошибочность отождествления телесности с физической культурой. Однако Н. Н. Визитей отождествляет телесность человека не только с физической культурой, но и с культурой в целом: «…телесность как определенный состоявшийся и реально (онтологически) существующий феномен допустимо отождествить с феноменом культуры и, как понятно, с феноменом культуры физической» [Визитей, 2009, с. 69]. Исходя из правильного положения о том, что «культура – это целостный феномен», он делает ошибочный вывод: культура «всегда есть физическая культура» [Визитей, 2009, с. 41] или (в более ранней ралоте): «то, что мы называем физической культурой, есть фактически определенное сущностное единство и нравственной, и эстетической, и интеллектуальной, и деятельно-практической (собственно физической) культуры» [Визитей, 1989, с. 43–44].

Ориентация при анализе проблем теории физической культуры на «ассоциативно-аллегорическую» философскую рефлексию, стилистику «расплывчатого письма» содействует «неряшливости» Н. Н. Визитея в отношении соблюдения и других принципов и положений современной логики и методологии научного исследования.

Так, он не учитывает указанное выше важное логико-методологическое положение о необходимости четкой характеристики предмета теории, не смешивая его с предметом других теорий, а также с объектом. О несоблюдении данного положения свидетельствует уже первая характеристика ТФК, которую дает Н. Н. Визитей: «…говоря о теории физической культуры, мы имеем в виду тот комплекс идей, принципов, теоретических построений и методических рекомендаций, который сложился в сфере наук о физическом воспитании и спорте» [Визитей, 2009, с. 8]. В данном случае ТФК фактически отождествляется с другими науками о физическом воспитании и спорте.

В последующих характеристиках в качестве предмета ТФВ и непосредственно связанной с ней ТФК он указывает двигательные качества (способности) человека [Визитей, 2009, с. 9, 24, 25 и др.]. Однако эти качества (способности) ошибочно рассматривать даже в качестве объекта этих научных дисциплин. Общепринято, что ТФВ изучает процесс физического воспитания, а ТФК – физическую культуру. Поэтому считать двигательные качества (способности) человека объектом ТФВ или ТФК можно лишь в том случае, если физическое воспитание и физическую культуру ошибочно отождествлять с данными качествами (способностями).

В соответствии с указанными логико-методологическими принципами при определении предмета ТФК и ТФВ важно учитывать возможность изучения физической культуры и физического воспитания в педагогическом, социологическом, философском, культурологическом и других специализированных аспектах, а также в рамках так называемой общей (комплексной) ТФВ (ТФК). В обсуждаемой книге Н. Н. Визитея фактически отстаивается позиция, согласно которой единственно приемлемым при разработке ТФК и ТФВ является философско-антропологический анализ физической культуры. Н. Н. Визитей выдвигает положение о том, что разработка этих теорий находится в состоянии кризиса, основная причина которого состоит якобы в том, что в ходе их разработки преобладающим является естественнонаучное рассмотрение двигательных способностей, физических качеств, физического воспитания, физической культуры. По его мнению, «ментальные парадигмы, используемые сегодня в сфере наук о физической культуре, в частности, те, что реализуются здесь в рамках попыток осмысления сути физического в человеке, по своему характеру антигуманитарны» [Визитей, 2009, с. 6–7, 15, 16]. На этом основании делается вывод о том, что имеет место «господство позитивистского понимания человека в науках физкультурно-спортивной сферы», что ТФК (равно как и ТФВ) является «позитивистски ориентированной наукой» [Визитей, 2009, с. 12, 27]. Н. Н. Визитей призывает изменить эту парадигму в исследовании двигательных способностей, физических качеств, физического воспитания, физической культуры: отказаться от естественно-научного подхода к их анализу и используя «содержательные теоретические разработки философской антропологии, культурологии, социологии, психологии» перейти к их гуманитарному рассмотрению.

Изменение этой парадигмы он демонстрирует на примере анализа двигательных (физических) качеств человека. «Когда мы определяем двигательные (физические) качества человека так, как это осуществляется сегодня в теории физического воспитания, мы идем по неверному пути. Например, силу мы понимаем как способность человека преодолевать в движении внешнее сопротивление или противодействовать какому-либо внешнему перемещению, сохраняя исходное пространственное положение тела и (или) отдельных его частей» [Визитей, 2009, с. 24]. При такой трактовке «физические качества понимаются исключительно позитивистски – как качества, по сути, физического агрегата, в лучшем случае – живого организма, а не как качества человека – не как личностные его свойства, в статусе которых они, безусловно, должны рассматриваться в контексте анализа физической культуры» [Визитей, 2008, с. 5]. Он предлагает иное понимание двигательной способности (физических качеств) человека: «двигательная способность человека – это не способность его к физическому движению самому по себе, это способность человеческого в человеке, сущностно человеческого, – выразить, реализовать себя двигательно (физически)» [Визитей, 2009, с. 24]; «физические качества человека как его личностные качества – это способности, которые человек реализует в пространстве межличностных отношений, то есть не в субъект-объектном, а в субъект-субъектном контексте взаимодействия, причем это по сути своей не способности к «преодолению» (к подавлению), как сегодня они (и прежде всего сила) фактически трактуются. Сила человека – это скорее его способность к власти в том ее понимании, в котором власть трактуется в современной политической философии… Сила как человеческая сила в своем сущностном проявлении есть именно такого рода способность. Иначе говоря, это способность создавать, удерживать и преобразовывать с опорой на его базисные аспекты пространство межличностных отношений, в которое данный индивид включен, и это, следовательно, способность к самоактуализации и сущностной самореализации человека» [Визитей, 2008, с. 5, 6].

Конечно, физические качества (двигательные способности) – это качества (способности) не только (и даже не столько) организма (тела) человека, но и компонент человека как личности. Верно и то, что они реализуются «в пространстве межличностных отношений». Это, безусловно, дает основание для того, чтобы на определенном этапе научного познания (когда они рассматриваются как личностные качества) исследовать их в гуманитарном, социокультурном, а не естественнонаучном аспекте. В таком аспекте данные качества (способности) действительно должны рассматриваться и рассматриваются при их философско-антропологическом и культурологическом анализе, т. е. в философии и культурологии физической культуры. И, разумеется, естественнонаучный подход неприемлем в философском, культурологическом или ином гуманитарном анализе физических качеств (двигательных способностей).

Но это вовсе не означает, что они не могут и не должны анализироваться (по крайней мере на определенном этапе научного анализа) в естественнонаучном плане, как это делается, например, в биомеханике. Зачем отказываться «от использования естественнонаучной методологии в исследовании двигательного действия человека в качестве ведущей», как это предлагает Н. Н. Визитей, при анализе тех аспектов этого действия, которые могут быть выявлены на основе именно естественнонаучной, а не гуманитарной методологии?! А самое важное значение имеет не односторонний естественно-научный или гуманитарный подходы к анализу двигательных действий, а их интеграция, комплексный подход к разработке теории движений человека.

К анализу движений человека в гуманитарном, социокультурном, а не только в естественнонаучном аспекте призывали еще Л. Эллфелдт и Э. Метени [Ellfeldt, Metheny, 1958], а также К. Рийсдорп, который писал: «Человеческое движение, понимаемое как человеческое поведение, есть нечто большее. В этом есть личность». Опираясь на это положение, он обосновывал необходимость разработки особой научной дисциплины – гимнологии, объектом которой является «осмысленное и обусловленное движение человека в структуре атлетических состязаний по отношению как к исполнителю, так и к руководителю» [Rijsdorp, 1975, р. 11].

В нашей стране ряд исследователей – Ю. А. Гагин, С. В. Дмитриев, Д. Д. Донской – в своих работах не только обосновали необходимость гуманитарного, социокультурного подхода к анализу движений, двигательных действий, двигательных способностей человека, но и предприняли многочисленные попытки его реализации на основе построения «антропоцентрической биомеханики» как «социокультурной теории двигательных действий» [Гагин, 1997; Гагин, Дмитриев, 2000; Дмитриев, 1997, 1999а, б, 2005; Дмитриев, Донской, 1993; Донской, Дмитриев, 1997]. Причем, эти авторы, равно как и К. Рийсдорп, подчеркивают необходимость междисциплинарного, интегративного подхода к анализу движений человека.

Разумеется, при любом подходе (естественно-научном, гуманитарном, комплексном) к анализу двигательных способностей человека нельзя их смешивать (отождествлять) с какими-то другими способностями – интеллектуальными, эстетическими, нравственными и т. д., в том числе с политическими, как это делает Н. Н. Визитей.

Еще одно проявление у него «небрежности» в отношении требований логики и методологии научного познания состоит в том, что в ходе критики положений других авторов он постоянно использует запрещенный прием: приписывает критикуемой стороне то, что ей вовсе не свойственно. Вот лишь несколько иллюстраций такого подхода.

Как отмечалось выше, оценивая состояние разработки ТФК и других наук о физической культуре и спорте (в том числе ТФВ и теории спорта), Н. Н. Визитей выдвигает положение о том, что они находятся в состоянии кризиса, так как у них отсутствует «общетеоретическое основание». Основная причина кризиса состоит якобы в том, что эти науки не принимают во внимание содержательные теоретические разработки в философской антропологии, культурологии, социологии, психологии, и преобладающим в них является естественнонаучное рассмотрение двигательных способностей, физических качеств, физического воспитания, физической культуры. В данном случае одна и та же парадигмальная позиция приписывается не только разным исследователям, но и разным дисциплинам, для которых характерны совершенно разные и даже противоположные подходы. Возможно, среди многочисленных исследователей, разрабатывающих педагогические проблемы ТФК, можно найти тех, у кого наблюдается указанное «преобладание» и «антигуманитарный подход». Но упрек в таком подходе вряд ли справедлив в отношении большинства ученых, разрабатывающих ТФК с позиций педагогики. Даже среди них трудно найти тех, кому можно было бы с полным на то основанием приписать «естественнонаучное рассмотрение физических качеств, физического воспитания, физической культуры» и «антигуманитарный подход» к их пониманию.