Текст книги "Негоциант 2. Марланский Квест"

НЕГОЦИАНТ 2. МАРЛАНСКИЙ КВЕСТ.

Владислав Жеребьёв

На бескрайних просторах вселенной, где-то, в дальнем уголке звездной карты

расположилась крохотная солнечная система. Углеродные формы жизни, обладающие

разумом, обитали только на одной планете. В каталогах она не значилась, однако имела

название и была населена гуманоидами, от людей, от нас землян, ничем не отличавшихся.

В общем-то отличие от Земли заключалось лишь в том, что уровень развития технологий

на планете отставал от наших лет на триста, а то и больше. Называлась эта планета

Марлан.

Я улыбнулся, захлопнул дневник и положил его на стол. Да, в последнее время меня

так тянуло выплеснуть свои чувства и мысли, рассказать кому-то что меня переполняет,

поведать миру об удивительном приключении, участником которого мне довелось стать,

однако кроме бумаги, излить это было больше негде. Виной тому была блокада.

Основные проблемы получилось решить, пожертвовав солидным куском из тех

запасов технологий, к которым у новой команды Ястреба был открытый доступ. Мариму,

супругу Грецки, выкупили, вырвав из цепких лап старика, и с группой верных гвардейцев

барона отправили в столицу. Немалую роль в этой истории сыграл и Покоп, однако по

личной просьбе Яроша он остался в городе, следить за делами при дворе, и по

возможности сообщать что происходит в голове его королевского величества. Делать это

было сложно, но сумма, выделенная советником Барусом на эти изыскания, весьма

способствовала делу.

Подоспевшая объединенная группа безопасности земли тоже внесла свои

коррективы в предстоящий диспут, так что Подольских в какой-то момент перестал быть

главным отрицательным персонажем и начал казаться уже не такой сволочью и отпетым

негодяем. Ярош сначала было порывался сопровождать супругу домой, а по пути отрубить

пару буйных голов, но что-то его остановило. Действия свои он не объяснил и не

комментировал, а оставшись на челноке, продолжил внимательно следить за лагерем

мультимиллиардера по визирам. Лично я думаю, что он хотел подкараулить момент, когда

Подольских останется один, и укоротить негодяя на голову, ну или искалечить, как уж

пойдет. Но хитрый старикан, если и появлялся на мониторах, то в недосягаемости

арбалетного выстрела, и в сопровождении трех-четырех громил сурового вида, с ног до

головы обвешанных огнестрельным оружием.

Другой неприятностью служили вдруг ожившие радары дальнего действия. Где-то,

за миллионы световых лет от Марлана вспыхнула активность межпланетного поисковика,

который аппаратура Ястреба определила, как фактор "ИКС". Именно такие корабли, ну по

крайней мере схожей конфигурации и не сильно отличающиеся по ходовым качествам,

смели Земной флот, разорвав его как тузик грелку и без всякой на то причины обрушили

на матушку планету всю свою огневую мощь. Фактор ИКС появился, и оставался неким

напоминанием неотвратимости судьбы, однако обнадеживало, что это лишь поисковик,

рыщущий в черной материи вселенной, в надежде на легкую добычу. До подхода

основных сил был время. Можно конечно было сбить его с толку, запутать или просто

уничтожить, но как это сделать, я решительно не понимал.

Грецки всегда появлялся на мостике как ураган, грохоча тяжелыми сапогами, звеня

кольчугой, а порой и размахивая фамильным топором. После послания от Зимина, о том,

что операции по доставке супруги домой и усилении охраны втрое прошла успешно, он и

1

вовсе воспрял духом. Нет, не то чтобы он всегда так себя вел, просто в последнее время

делать бравому войну было решительно нечего, ибо со всеми бытовыми вопросами

электроника «Ястреба» справлялась на отлично. Сначала барон долго и тщательно изучал

все переходы, шлюзы и коморки челнока, нашел подходящее помещение и оборудовал его

на манер тренажерного зала, в котором он кромсал, колол, ревел и матерился, и вообще

вел себя согласно кодексу, средневекового война. Однако это занятие ему быстро надоело,

так что он переключился на дегустацию блюд бортового меню, и часами проводил время

рядом с синтезатором пищи, нажимая на кнопки, и пробуя волшебным образом

появляющуюся в лотке выдачи космическую снедь. Но самое страшное для меня началось,

когда при помощи Амира он запустил обучающую аппарату и выучил русский язык.

Следующим его шагом его изысканий, как просвещённого феодала, стало изучение

библиотеки «Ястреба», а конкретно русской поэзии начала двадцатого века.

Мне было совершенно понятно, что без милейшего Амира Баруса тут не обошлось,

но советник лишь поднимал взор к небу, строил страдальческое выражение лица, и ни в

чем не сознавался.

– Вот послушай, Дима! – ревел закованный в железо великан, громыхая сапожищами

по настилу мостика. – Это же гениально!

Плыли по небу тучки.

Тучек – четыре штучки:

от первой до третьей – люди;

четвертая была верблюдик.

Декламировал Ярош Маяковского самозабвенно, потряхивая головой, с чуть

прикрытыми веками глазами, и как правило, встав в позу, которую он считал вдохновенно-

творческой. И если бы дело оканчивалось только этим. Амир, ввиду своего острого ума,

так же не сидел сложа руки и методично исследовал весь багаж челнока, классифицируя

вывезенные артефакты и технологии, а также ведя картотеку тех богатств, которые, уж так

получилось, вдруг свалилась с неба на землю. Ко второй неделе своей инспекции он

установил, что на борту имеется минимум триста единиц огнестрельного и лучевого

оружия, а также солидный боезапас для этих типов вооружения. Одно лишь огорчало

советника, не один из найденных им на борту боекомплектов не подходил для обеспечения

питания бортовых орудий. Вращаться они моги, нацеливаться на неприятеля тоже сколько

угодно, а вот стрелять, увы, было нечем.

Шла вторая неделя пребывания в недрах челнока, и это, само по себе, было не так уж

и плохо, за одним лишь исключением. Хоть и опознал меня корабль, как капитана, что

лично мне до сих пор оставалось непонятным, однако для реального управления

требовалось предоставить сигнальный чип, который, наверное, имел при себе старый

капитан корабля. Чипа, у меня, разумеется не было. Дальше же произошло и вовсе

нехорошее событие. Окруженные со всех сторон, зажатые в тиски группой дружественных

правительственных организаций с одной стороны и сорвиголовами Подольских с другой,

мы оказались запертыми в бронированном коконе. Корабль же, решив, что поскольку

капитан не дает опознания в полной мере, запустил протокол временной заморозки, в чем

и преуспел.

Осталось рассказать, что повлекла за собой активация протокола. Автоматические

турели и головной калибр останавливают свое действие, задействовать можно только

манипуляторы, поворачивающие орудия на станине. Так же отключают своей боекомплект

спутники на орбите Марлана, но главное, сам «Ястреб» уходит в режим

энергосбережения, и отключает все сторонние потребители. Скажите, какие сторонние

потребители питает реактор челнока? Угадали. Врата.

2

Ситуация осложнялась еще и тем, что я решительно не доверял, ни силовикам, ни уж

тем более старику, с его имперскими амбициями. Делиться прогрессивными технологиями

наших последышей не торопился. И вот, как это все происходило на самом деле.

Утро выдалось замечательное. Даже нога, обычно ноющая в такую отвратительную

погоду, сегодня по утру не доставляла особых хлопот. Встав, я потянулся, и почти не

опираясь на трость, добрался до умывальника, где долго и с наслаждением умывался

холодной водой. Потом предстоял некий ритуал бритья, который я сократил до

уничижения растительности на щеках, отращивая ровную окладистую бородку по

марланской моде. Дальше шло облачение в одежду. Местные тряпки, порядком мне

опостылевшие, я заменил на найденные на вещевом складе челнока комбез, ботинки на

каучуковом ходу, и куртку с сотней карманов, так что выглядел я теперь весьма

современно, даже для родного города.

Жизнь на корабле, даже в изоляции, в бытовом плане оставалась весьма комфортной.

Так, к примеру, можно было не заботиться о чистоте одежды. Достаточно было просто

положить испачкавшуюся рубашку в приемник, а к утру у тебя уже имелась чистая смена

белья. Относительная беззаботность касалась и обеспечения пропитанием. Установленные

в кают-компании аппараты производили вполне годные пищевые смеси, в некоторых

случаях, по своим вкусовым и питательным свойствам даже превосходящие те блюда,

которыми мне пришлось унимать свой аппетит в пору своего негоциантства на планете.

Амир к этим яствам относился крайне скептически, а барон, решительно не понимавший,

как сероватая жижа на тарелке может заменить ему кусок жареной оленины или добрую

порцию черепахового супа, и воспринявший по началу в штыки корабельный рацион,

скоро вошел во вкус. Ничего, потом оба втянулись и уплетали свои порции почище

срочников в родной Российской армии, а Грецки еще и завораживал сам процесс

получения обеда.

Итак, утренние процедуры были успешно завершены, и в приподнятом настроении я

направился в кают-компанию, к завтраку, где меня уже поджидали.

– Плохи наши дела. – Амир хмуро пролистывал сводки, выданные компьютером,

жирным красным маркером отмечая наиболее важные, как ему казалось, моменты.

Родившийся на Марлане, но учившийся на Земле, он так и остался верен бумажным

записям, крайне неохотно используя электронные гаджеты. Вот и сейчас, обложившись

стопками сводок, он хмурил брови, щурился, и что-то бормотал себе под нос. Узкие губы

то сжимались в одну сплошную линию, то размыкались, однако внутренний диалог

советника был не различим даже самому чуткому уху. – Плохи наши дела. – Вновь

повторил он, и постучал по специально отложенному для меня бумажному рапорту. – Вот,

полюбуйся, что выдает наша милейшая консервная банка.

Я подошел к столу и присев на край кресла взял в руки листок.

«Подтверждение инициации полномочий биометрическим ключом, согласно

протокола триста двадцать, уложения о правилах космофлота. Инициация по протоколу не

пройдена, ключ капитаном не предоставлен. Запуск протокола «Блокада» и вход в режим

энергосбережения по истечении сорока восьми часов».

Пожав плечами, я отшвырнул листок в сторону.

– Зря ты так. – Остролицый, больше похожий на большую злобную птицу, Амир на

лету поймал бумагу тонкими изящными пальцами и аккуратно уложил ее в стопку рядом с

остальными документами. – Ничего хорошего я тут не вижу. Выяснить надо.

– да сколько угодно, – доброжелательно кивнул я. – Корабль, что значит протокол

«Блокада»

– Данный протокол, капитан, – синтетический голос был как всегда холоден и

беспристрастен, – означает вход в энергосберегающий режим. Блокаде подвергаются узлы

силовых установок, энергозатраты на сторонние внешние объекты, а также часть

3

вооружения и защиты челнока. Сам протокол инициируется на стоянке, в ходе пребывания

в доках, по месту службы на корабле, за которым челнок закреплен, либо в случае

невозможности командования инициировать рабочий порядок биометрическим датчиком.

Системы жизнедеятельности, обеспечивающие комфортное существование людей на

борту корабля, продолжают работать в штатном режиме.

– Корабль, – вмешался Амир. – Перечисли узлы, подлежащие блокаде.

– Их более двух с половиной тысяч. – Отчеканил компьютер.

– Основные.

– Спутники слежения и навигации, врата переброса, активная защита челнока….

– Стоять! – От этой новости я аж подпрыгнул. – То есть, что же это получается? Из-за

какого-то чертова брелока ты собираешься рубануть врата, дурная ты железяка?

Компьютер не понял моей фразы, а может быть просто был хорошо воспитан, но на

мою гневную тираду ответов так и не последовало.

Дороги размыло и колонна, завязнув в жидкой грязи, медленно продиралась к

Черной дороге, теряя силы и время. Зимин нервничал, ругался, расточал налево и направо

проклятия, однако скорость передвижения не менялась, а столь ценные в этом месте

питьевая вода и запасы вяленного мяса, он бросить просто не смог.

Двадцать гвардейцев Яроша, прибывшие из столицы, должны были сопроводить

Славу и его небольшое воинство, пройдя по следу экспедиции, однако затяжные дожди,

бюрократия на станциях и периодические налеты на караваны местными разбойниками,

сильно задерживали колонну.

Чем ближе была степь, тем опасней и непредсказуемей становился сама дорога.

Бежавшие от бедности и несправедливости, прогоревшие на торговле, или от

непосильного налога, мужики уходили в леса и там, сбиваясь в небольшие шайки и

отряды, творили лихой разбой. На хорошо вооруженные отряды они, конечно, нападать не

решались, но близость степи, голод и непогода иногда провоцировали их на самые

неразумные поступки.

Свою миссию Зимин выполнил наполовину. Забрав супругу Барона, он сопроводил

ее до столицы, и там, отказавшись от лечения, взяв с собой бойцов Яроша, ринулся назад,

на выручку друга. Все путешествие заняло без малого три недели и теперь,

прислушиваясь к собственным ощущения, Вячеслав отдавал должное местной медицине.

Часть ушибов все еще давала о себе знать, ребра ныли, левая рука начинала

беспокоить в непогоду, но, если отбросить все эти неприятные ощущения, чувствовал себя

Зимин весьма сносно. Идея была, сдобренная ненавистью, как следует надавать под зад

старику, а заодно и помочь Сбирскому, и ради этой святой цели он готов был пойти на

любые лишения. Говорят, что месть, это блюдо, которое подают холодным. Враки это,

господа. Откровенные враки.

– Командир. – Десятник подошел к Зимину и указал рукой куда-то вперед. – Вон там

Аналон, приграничный городишко. Мимо него хозяин и господин негоциант с прислугой

проехать ну никак не моги, да и Черная дорога ровно в том же направлении.

– Предлагаешь встать там на ночлег? – Вячеслав устало нахмурился.

– Настаиваю. – Десятник кивнул и недовольно стряхнул с края капюшона крупные

капли дождя. – И так уже мочи нет по этой грязюке волочиться, парни устали, скотина вот-

вот падет. Если мы не остановимся на пару дней, то боюсь, бунт будет.

– Тоже мне вояки, – брезгливо сморщился Зимин, однако отлично понимая, что

человек прав, согласно кивнул. – Сколько до города?

– Да часа два пути, не больше. – Оживился воин. – Так что мне ребятам сказать? От

радостной новости и шагается легче!

– Да говори, чего уж. Только если отстанем от барона и Сбирского, придётся и ночью

идти.

4

– Не придется. – Десятник оскалился и в одно движение взлетев на спину лошади,

ускакал в начало растянувшейся чуть ли не на километр колонны.

– Берг дурак, да и молод еще. – Зимин обернулся, хмыкнул и кивнул,

поприветствовав второго десятника колонны, Азира, степного полукровку, с обвислыми

седыми усами.

– Не наговаривай, Азир. – Покачал он головой. – Парень свое дело знает, да и его

десяток не в пример твоему.

– Мои силу берегут, – отмахнулся Азир, и засунув руку за отворот телогрея, вытащил

оттуда кусок смолы Чагун. Обладающая дурманными свойствами она была популярна

среди бедняков и военных, помогая первым забыть о невзгодах, а вторым облегчить

тяготы походной жизни. Покрутив кусочек смолы, Азир показал желтые клыки, и ловким

движением отправил комок дурмана за щеку. – А Берг дурак. Не догоним мы хозяина и

негоцианта. Марево идет.

– В смысле – марево? – На душе у Вячеслава вдруг стало как-то неспокойно.

– Марево. – Челюсти десятника принялись разминать смолу. – Буря. Мы же к

пустошам подходим, потом пойдут степи. Черная дорога, да песок. Степняки те же. Я их

обычаи знаю, их там как рыбы в воде. У каждого племени своя оснастка, однако Марево

все чтят и хоронятся в укрывищах. Скот уводят, детей малых с матерями прячут, а тут мы,

такие красивые, да колонной.

– Да что за марево такое?! – Не выдержал Зимин и в сердцах ударил кулаком в бедро.

Доспех, на ноге протестующе звякнул, а кисть отдалась болью, однако он даже вида не

подал.

– Марево. – Челюсти Азира монотонно терли Чагун. – Буря. Большая буря. В Марево

приходят духи степей, и не простые, а самые мерзкие их порождения, кровожадные

джины.

Зимин проводил усатого десятника непонимающим взглядом, и пожав плечами,

направил свою чалую кобылу вдоль плетущейся по разбитому тракту колонны. Суеверий,

присказок, потаенных страхов и прочих басен он, пребывая на Марлане, наслышался

изрядно, и большинство из них были сродни детским страшилкам, рассказываемым около

костра в пионерских лагерях в его детстве. Были и правдоподобные истории про чудовищ

подземелий, или страшных демонов, скрывающихся в лесах, но за кровавыми деяниями

этих мифических существ обычно скрывались преступления бандитских шаек,

заметающих свои следы.

– Марево, – морщился Зимин. – Что еще за марево? Джины те же, это надо было

придумать! Нет, курам на смех.

Одним из моих любимых развлечений было наблюдать за двумя стоящими напротив

челнока лагерями. Поправ безопасность и табу на огнестрельное оружие, двигатели

внутреннего сгорания и прочие прелести двадцать первого века, объединенная служба

безопасности земли и сорвиголовы Подольских. Мониторы на мостике отображали

картинку отчетливо, давая понять, насколько же каждую из сторон не устраивает

присутствие наблюдателей. В первые пару дней в воздухе буквально висело напряжение.

Казалось, неверный жест, резкий звук, выкрик из «окопов», и воздух наполнит свинец,

однако, чем больше проходило времени, тем дружественней становились отношения

противоборствующих лагерей, со стороны рядовых бойцов.

Как-то я даже стал свидетелем того, как мужик из лагеря старика обменивал

сигареты на выпивку у специалиста земной спецслужбы. Выглядело это следующим

образом. Организованные охранения и пешие патрули, контролирующие выходы из

челнока, курсировали, проходя мимо одной и той же точки раз в полтора часа. Специально

поставленные так, чтобы не пересекаться, бойцы уверенно топали по проложенному

маршруту, стараясь сопоставить свои действия с уставом караульной службы. Дальше же

5

происходило следующее. Трап Ястреба стоял так, что закрывал с десяток квадратных

метров почвы, и отлично затенял все, что творилось под стальными пластинами. На

первый, и даже на второй взгляд, понять, что же под ним происходило, без фонаря, было

практически невозможно. Вот этим-то и пользовались бойцы. Как они договаривались об

этом натуральном обмене, одному богу известно, однако после этого разыгрывался

стандартный сценарий. Проходя мимо второго упора трапа, спецура решал завязать, вдруг

развязавшийся на ботинке шнурок, и ловким движением фокусника, перемещал пузатую

флягу алкоголя из недр разгрузки в тень стоящего на солнцепеке челнока. Убедившись, что

его никто из лагеря не видел, боец топал дальше, и тут наступала очередь его коллеги из

соседнего лагеря. Совершая аналогичный обход, теперь уже строго по своему периметру,

наемник Подольских так же находил неотложное дело у опоры, и изымая оттуда

спрятанный сюрприз, переправлял туда блок сигарет, или какой-то другой сверток.

Так это и происходило. Что удивительно, мужики отлично понимали, что камеры

Ястреба тщательно следят за собственным периметром, однако это их нисколько не

смущало. Однажды один здоровенный тип с квадратной челюстью, и выражением лица

серийного убийцы, даже помахал в камеру, приветливо оскалив белые зубы. Ну ни дать, ни

взять, твой лучший друг и приятель. Что будет, он тебе пулю в лоб без особых сожалений,

а тут такая приветливая улыбка.

– Дима! – Ярош отвлек меня о созерцания окружающей среды. – Ты готов? Три часа

уже!

– Три часа? – Я скосил глаза наручные часы. Теперь, на корабле, я снова смог

позволить себе иметь подобную роскошь на запястье. Подогнанные под местные часовые

пояса, они умудрялись показывать время с точностью до пары минут. Три часа по полудню

назывались у меня торговыми, ибо последовательно, представитель службы безопасности

и первый зам Подольских, некий Прохоренко, пытались попасть ко мне, выбивая для себя

какие-нибудь блага, хранящиеся в закромах Ястреба, и я бы рад, наверное, был поделиться

ими, однако смущало то, что до банка знаний я лично добраться не мог, так как упрямая

электроника отрезала мне все возможные способы доступа без дополнительной

идентификации. Признаться, что попал впросак и нахожусь на борту Ястреба в качестве

гостя, так же было неразумно. Безопасники, конечно, ничего бы мне не сделали, а вот

Подольских точно воспользовался бы ситуацией и натравил бы на меня своих палачей.

В итоге мне приходилось вилять, отмалчиваться, и говорить, что я еще в раздумьях,

однако шла уже вторая неделя и мне нужно было «бросить кость», а ее, кости этой, у меня,

увы, не было.

Как по часам на трапе появился высокий широколицый мужик со сломанным носом.

Росту в нем было метра под два и в стати он не уступал барону, с тем лишь различием, что

двигался плавно, по кошачьи, удивительно грациозно и бесшумно неся весь свой немалый

вес. Одно время мне даже казалось, что передвигается он по чахлой поросли или сквозь

кустарник, не приминая траву и не тревожа ветки. Чтобы развеять этот миф пришлось

даже перенаправить одну из высокоточных камер Ястреба. Звали мужика полковник

Суздальский, и представлялся он именно так, старательно избегая называть свое имя

отчество.

Подняв руки вверх и позволив электронике челнока убедиться в отсутствии оружия,

Суздальский дождался, когда шлюзовая камера уберет бронированный заслон и шагнул в

камеру. Переговоры мы всегда вели в кают-компании, за чашечкой кофе, и начинали с

самых тривиальных фраз, вроде сведений о погоде, или о новостях из Белогорья. Как до

полковника доходили вести из столицы, попадая в эту глушь, я судить не брался, но всегда

выслушивал новости с большой земли с превеликим интересом. Вот и теперь, удобно

расположившись в кресле и приняв из рук Амира чашечку с кофе, Суздальский повел

квадратной челюсть и начал издалека.

6

– Слыхали, Сбирский, кочевники совсем ум потеряли. Собрали отряд из трехсот

копий и двинулись на королевство, решив подвинуть его величество и иже с ним?

– Да что вы говорите? – Новость была не такая уж и неожиданнае. В пору моего

негоцинтства я частенько читал сводки с застав, откуда шли регулярные запросы на

пополнение или усиление того или иного гарнизона. Особенно горячо было именно на

степных рубежах. Кочевники, обиженные плодородной землей, доброй охотой и

природными ресурсами, частенько совершали набеги на приграничные селения, грабя,

убивая, и уводя в полон крестьян и, если бы не королевские пограничные заставы, давно

бы уже превратили пограничье в выжженный пустынный участок земли.

– Говорят, дошли аж до второй десятины, – перешел на местный сленг полковник,

хмуря брови и играя желваками, так, будто выпады степной конницы стали личным

вызовом ему, бравому вояке Суздальскому.

– Да, дела. – Я с удовольствием отхлебнул кофе. – Кстати, как сами поживаете?

Кочевники не донимают?

– Да как вам сказать, – полковник нехотя повел плечами. – Появляются то тут, то там.

Выскочат на своих низких лошадках, поголосят, пару стрел в воздух пустят и ну тикать в

пески. Они по началу пытались подойти, но наши снайперы быстро определили

дозволенные границы. У них, знаете ли, дураков нет. Дикий народ, недалекий, однако

жизнь тоже ценит.

– А погода, кстати…

– Вот и я про погоду. – Суздальский мгновенно перехватил инициативу и, скосив

глаза в сторону Амира, делавшего вид, что он поглощен чтением, – подался вперед.

– Сбирский, давно вы на Марлане?

Я на секунду задумался. Предложение от Подольских поступило летом. Цикличность

Земли и этой планеты различалась месяца в три, так что по прибытии я чуть было не

околел, если бы не Грецки с его меховыми накидками. С тех пор я отпраздновал тут как

минимум один новый год, так что выходило примерно восемнадцать месяцев. Этой

цифрой, я, без затей и поделился с собеседником.

– Значит немного. – Нахмурился тот. – Больше чем я, но до конца всех тонкостей не

знаете.

– А что с погодой? – Проявить интерес пришлось, однако был он в тот момент чисто

энциклопедический.

– Слухи ходят, – Цепкий холодный взгляд полковника полоснул будто бритва. – Об

одном редком явлении, свойственном только Марлану. В моем конвое есть несколько

местных, проводников. Охотники, что мы взяли в приграничье, прекрасно довели нас до

Черной дороги, и даже протащили по ней, вопреки всем опасениям по поводу степных

изуверов. Золота мы им пообещали по их весу, так что колебаний я не видел. Однако через

пару недель они заволновались и засобирались домой. Этим утром лагерь покинул

последний местный, и не только у нас. Ребята говорят, что проводники ушли и из логова

Подольских. Старик рвет и мечет, но ничего поделать не сможет. Обидишь проводника,

никто в следующий раз не возьмется тебя сопровождать.

Все это он говорил, доверительно, в полголоса, периодически бросая опасливый

взгляд на скучающего советника.

– А почему они ушли? – Первая интересная новость в разговоре за последние две

недели взбудоражила меня не на шутку. – Вы что-то такое совершили? Ваши бойцы

обидели их? Знаете ли, полковник, знать местные обычаи – хороший шанс сохранить свое

здоровье. Простой люд тут тих, но обидчив. Может и насолить.

– Да если бы дело было в нас. – Суздальский махнул рукой. – Тут басни какие-то.

Охотники отнекивались, отказывались от золота, увиливали от ответа, но я прижал одного

к стенке, и узнал массу интересного. Вот скажите мне, Сбирский, куда, по-вашему, делось

население этого среднестатистического городка?

7

Действительно. Когда мы обнаружили Ястреб, недалеко от его борта располагался

самый обычный спальный квартал, с площадками, магазинами, домофонами на дверях

парадных, если бы не одно, но. Население этого поселка как будто вымерло. Мало того,

что строить в пустыне город казалось мне несколько безрассудным, так еще и полное

отсутствие признаков человека, смущало и пугало до невозможности. Как-то, мы с

Ярошем сделали вылазку за пределы корабля и, взломав одну из дверей газовой горелкой,

вошли в до противного обыденную квартиру. Панельная пятиэтажка, угловатая, серая,

поделенная на однокомнатные и двухкомнатные клети, способна была приютить как

минимум сто человек, однако и следа их не осталось. Осталась обстановка, неплохо

сохранившиеся личные вещи, предметы гардероба, кое-какая бытовая техника и даже

фотографии в рамочках, на стенах и столах, однако самих хозяев, как ни бывало. В давно

не работающих холодильниках не оказалось продуктов, а в найденной системе

жизнеобеспечения, протянувшейся под землей, ни намека на фекалии и нечистоты.

Конечно, можно было предположить, что за давностью лет все это утилизировала матушка

природа. Однако я сам лично наблюдал в ходе экспедиции, как мои бойцы, ныне, увы,

покойные, положившие голову в неравной схватке с хорошо вооруженной когортой

подготовленных убийц за бортом, вскрыли курган местного воротилы и вытащили оттуда

килограммов с десять золота.

Однако, желтый метал меня в тот момент не волновал, а вот убранство захоронения и

методы постройки заинтересовали. Пробравшись в пробитую в запекшейся глине дыру, я

обнаружил едва тронутый разложением труп молодого мужчины. Тело его прикрывала

почти истлевшая одежда, однако сам труп практически не пострадал. Разве что немного

усох и уменьшился в размерах. Я задал вопрос Амиру, решив узнать о чудесах

мумификации, и тот, светлая голова, полностью опроверг мои догадки.

– Понимаешь, Дмитрий, – попытался пояснить он. – Если бы дело было в

королевстве, то тело давно сожрали бы черви. Однако своих воинов степь сторожит и

охраняет даже после смерти.

На мой вопрос, когда было захоронено тело, Барус долго копался в убранстве

погребальной комнаты, перебирал монеты, то и дело цокая языком, а затем осмотрел

захороненные со знатным дикарем изогнутые сабли, и, наконец, вынес вердикт.

– Лет десять, не больше.

Тела должны были где-то остаться, может кости, хоть какой-то биологический

материал, а мы обнаружили лишь город-призрак.

Я внимательно посмотрел на собеседника, однако мыслями своими решил пока не

делиться. В конце концов, этот человек готов был пустить мне пулю в лоб, ради

исполнения приказа, так что любезничать с ним мне резона не было.

– Так что? – Поинтересовался полковник, и на губах его появилась улыбка доброго

аллигатора. – Так я вам скажу, что. Марево!

– Марево? – Брови мои взметнулись вверх. – Какое еще марево?

– Редкое явление. – Глаза военного блеснули. – Происходит раз в тридцать-сорок лет.

Если бы не оно, степняки настолько расплодились бы, что могли собрать ударную группу

и действительно поставить королевство на колени. Природа явления не ясна, одни

догадки, однако где проходит Марево, там исчезает все живое, от человека до собаки.

Поговаривают, что я уже отношу в область досужих слухов, что в этом странном явлении

живут некие джины, кровожадные твари, питающиеся органикой. Охотник, разумеется,

употребил термин вроде «Плоть несчастных», но я лучше своими словами.

– Так и к чему вы, полковник, мне все это рассказываете?

– А к тому, мой друг, что настала пора поделиться.

В рубке повисло неловкое молчание. Даже Амир перестал шелестеть страницами.

8

– Что вы имеете в виду? – Выдавил я, стараясь предать голосу больше уверенности,

но судя по выражению лица собеседника, у меня это не очень-то получилось.

– Ну, смотрите сами, Сибрский, – начал военный, загибая пальцы. – Начиная с нашего

появления на Марлане и заканчивая этим разговором, вы делились с нами крохами

информации, как бы нехотя, будто доставая из рукава последнего козыря. Я даже не берусь

анализировать их ценность, хоть научники получали их, повизгивая от восторга. Однако, в

один прекрасный момент врата захлопнулись, и в этом, я думаю, вы тоже поучаствовали.

Теперь касаемо блокады. Корабль, на борту которого имеются устройства, способные

выжечь полпланеты, до сих пор молчат, а вы, выдаете по капле научных знаний, даже не

активируя ни одно из орудий. Из чего я заключаю, даже взяв поправку на миролюбивость

вашей компании, что вы попросту не можете ими управлять.

– Эй, постойте, – я попытался протестовать, но решительный взмах руки, прервал все

мои гневные слова.

– Дослушайте, Сбирский, – отмахнулся полковник, а потом будете выдвигать

собственные сказочные версии. – Перейдем к мареву. Катастрофа, разразившаяся в этой

местности, подчистила любой биологический материал, да и на борту вы, наверное, не

нашли не единого признака человека, из чего я заключаю, что так называемым джинам не

помеха даже броня Ястреба. Иначе свидетельств пребывания человека было бы

существенно больше, чем по слухам, найденный вами бортовой журнал, и как я

подозреваю, архивные записи. Мои люди уходят, Подольских со своими наемниками тоже.

Впрочем, он может сыграть ва-банк и остаться на пару дней, дабы попытаться вскрыть