Текст книги "«Ведьмин котел» на Восточном фронте. Решающие сражения Второй мировой войны. 1941-1945"

На это Сталин тотчас отреагировал, отозвав из Лондона советского посла Майского. Советский посол в Вашингтоне Литвинов тоже получил приказ вернуться в Москву. Одновременно Сталин отчетливо дал понять, что личную беседу с президентом Рузвельтом считает отложенной на неопределенное время.

В столицах западных союзников воцарилось вполне обоснованное беспокойство.

«Выйдет ли Советский Союз из войны?» – спрашивали в Лондоне.

«Решится ли Сталин на сепаратный мир с Гитлером?» – тревожились в Вашингтоне.

Отношения между западными державами и Советским Союзом вступили в самую острую фазу.

Намерение Гитлера провести операцию «Цитадель» по-прежнему стояло на повестке дня.

А тем временем русские еще более укрепили свои позиции на Курской дуге. Особенно на обоих флангах, где и должно было начаться немецкое наступление. Туда они стянули сильные войска и сконцентрировали большое число противотанковых орудий. Немецкие самолеты-разведчики постоянно кружили над этим участком. Аэрофотосъемка совершенно отчетливо показала, что русские ожидают здесь немецкого наступления, причем в самое ближайшее время.

За ночь, словно из-под земли, вырастали новые артиллерийские позиции русских. Днем и ночью велось укрепление деревень, рылись противотанковые рвы, сооружались уличные заграждения.

На Курскую дугу непрерывно шли русские танки, саперные и стрелковые части.

Одновременно на немецкой стороне фронта в расположении группы армий «Юг» начали приниматься меры, имевшие целью отвлечь внимание противника от приготовлений к наступлению немцев на Курской дуге, сконцентрировав это внимание на действиях группы армий «Юг».

За линией фронта группы армий «Юг» началось передвижение сильных танковых формирований – они симулировали активность. Саперы готовили десантные катера и понтоны. Немцы надеялись, что эти приготовления не укроются от воздушной разведки русских. К тому же немецкие самолеты-разведчики постоянно кружили над советскими позициями, расположенными напротив группы армий «Юг», инсценируя напряженную разведывательную деятельность. И наконец, велись оживленные переговоры по радио, рассчитанные на перехват русскими.

Слухи о предстоящем наступлении группы армий «Юг» на восток вовсю циркулировали в войсках. Тем самым немецкое командование намеревалось распространить ложную информацию о наступлении среди местного населения, которому, вопреки всем предостережениям и наставлениям, солдаты часто выдают сведения и пункте назначения и так далее обычно благодаря непреднамеренной болтливости. А уж потом советские агенты сделают все остальное, чтобы полученные от местного населения данные передать дальше.

В расположении группы армий «Центр» тоже велись обманные маневры. Днем войска отводились с фронта на другие позиции. Среди немецких солдат распространилась информация, что в июне группа армий «Центр» начнет наступление в восточном направлении. И среди русского населения распускались слухи о предстоящем наступлении группы армий «Центр» на восток. Немцы надеялись, что об этом услышат советские агенты и передадут информацию своему командованию.

Но только русские не реагировали. Они продолжали стягивать войска и возводить укрепления на Курской дуге.

Время работало на них, а Гитлер все еще пребывал в нерешительности. Он уже решил, что операция «Цитадель» будет проведена, но никак не мог выбрать время ее начала.

В середине июня генерал Цейтцлер снова обратился к Гитлеру с просьбой немедленно начать наступление или вообще отказаться от него.

Но Гитлер так и не принял решение до 1 июля, до дня, когда генералы опять были вызваны для обсуждения положения на фронтах. Только на этом совещании он назначил дату начала наступления на Курской дуге – 5 июля.

Гитлер обосновал свое решение о начале операции «Цитадель» тем, что он не может ждать возможного русского наступления. Кроме того, он должен считаться с тем, что противник перейдет в наступление только после высадки западных союзников в Европе. Ему нужен был быстрый и продолжительный военный успех, чтобы продемонстрировать союзникам и населению Германии несокрушимую силу немецкого вермахта.

Вообще-то сложившаяся военная обстановка была не такой уж плохой. Во всяком случае, она была менее опасной, чем при оккупации Рейнской области в 1936 году или при вторжении в Австрию в 1938 году, а также к началу войны.

Принимая во внимание огромные потери Красной армии и перманентные трудности с обеспечением питания в Советском Союзе, Гитлер с уверенностью рассчитывал на скорый крах Советского Союза.

Игральная кость упала еще раз, и немецкие войска вышли на исходные позиции.

* * *

Обе армии, которым предстояло нанести удар на Курской дуге с юга и с севера, насчитывали 440 000 человек. Они имели 3116 танков, среди которых были новейшие образцы, выпущенные немецкой военной промышленностью, 6765 орудий, с помощью которых должны были сломить сопротивление русских. 4-му и 6-му воздушному флоту предстояло осуществлять воздушную поддержку наземных операций. В них было 1852 самолета.

Пока 9-я армия под командованием генерал-полковника Моделя наносила удар по Курской дуге с севера из расположения группы армий «Центр», а 4-я танковая армия под командованием генерал-полковника Гота – с юга из расположения группы армий «Юг», 2-я армия под командованием генерала Вейса оставалась на своих позициях между населенными пунктами Сумы и Севск, причем армейское подразделение под командованием генерала танковых войск Кемпфа должно было осуществлять фланговое прикрытие на востоке.

Для участия в операции «Цитадель» Гитлер стянул все имевшиеся в наличии танки. Это было самое массовое применение танковых войск за всю Восточную кампанию.

Наступление началось рано утром 5 июля.

Ефрейтор Вальтер Валльбаум из входившей в 4-ю танковую армию 11-й танковой дивизии вспоминал об этом дне следующее:

«День 4 июля 1943 года был сухой и жаркий. Солнце стояло высоко на безоблачном небе; мы видели, как высоко над нашей головой пролетают на северо-восток немецкие эскадрильи. Для нас день был спокойным, но это был не мирный, а чрезвычайно напряженный покой. Мы все задавали себе вопрос: что принесет нам грядущий день?

Командир взвода постоянно был с нами; он и предложил нам написать письма домой. Очевидно, завтра у нас уже не будет на это ни времени, ни возможности. Я знал, что он в действительности хотел сказать. Возможно, для многих из нас это будет последняя весточка, которую получат наши семьи дома.

Но лишь немногие из нас начали писать письма домой. Большинство парней собирались вместе и пытались представить, что нас ждет завтра. Мы все понимали, что местность перед нами очень хорошо укреплена русскими. Самые „непробиваемые“ спали на солнышке.

Около семи часов пришел приказ о выступлении. Часом позже двинулся назад боевой обоз. Он забрал с собой нашу почту. В обозе должны быть люди, которые…

Стемнело. Никто из нас не разговаривал. Мы внимательно прислушивались к звукам артиллерийского обстрела. Время от времени вдалеке вспыхивало дульное пламя.

Бесконечная колонна двигалась по шоссе. Скрежетали гусеницы, ревели моторы, слышался громкий лязг и дребезжание. Пехота на грузовиках опережала нас. В темноте были видны белые лица людей. В общем, завидовать было нечему.

Мы прибыли на исходные позиции. Они располагались в низине примерно в 1500 метрах от передовой линии. Над нами летали советские самолеты, взлетали сигнальные ракеты. Они летели так низко, что казались темными тенями на усыпанном звездами небе. Но мы не стреляли. Никто в точности не знал, что происходит.

Ночь тянулась изнурительно долго. Наконец небо на востоке начало светлеть. Начинался день 5 июля.

Мы словно попали в ад. Внезапно от дульного пламени наших артиллерийских орудий стало светло, как днем. Над нами завывали снаряды, летевшие к русским позициям. Перед нами поднялась красно-оранжевая стена.

Очень скоро над горизонтом поднялось солнце. В небе над нашей головой показались немецкие самолеты. Я смог их хорошо рассмотреть в бинокль – это были бомбардировщики He-111. Справа и слева от них, а также над ними летели истребители Ме-109. Глухой рев наполнял воздух. Гудение авиационных двигателей смешивалось с грохотом артиллерийских орудий, а если прижать ладонь к земле, можно было почувствовать, как он дрожит.

Интересно, какое настроение было у русских?

Командир роты стоял на своем танке. Он поспешно курил и не отрываясь смотрел в восточном направлении. Мне бросилось в глаза, что его обычно круглое лицо внезапно осунулось.

Лидтке, наш водитель, свесился из люка – его рвало. Перед каждым наступлением он впихивал в себя все, что только было возможно, после чего его желудок исторгал из себя все съеденное. Лидтке утверждал, что после этого чувствует себя лучше. Как говорится, каждому свое.

Наконец, наша разведывательной батальон получил приказ выступать. Когда взревели двигатели, напряжение, как по волшебству, нас покинуло. В этом звуке было что-то успокаивающее. Мы больше не чувствовали себя одинокими.

Через некоторое время мы увидели первые тела погибших. Они лежали в поле. Для меня в этом зрелище не было ничего нового, но молодым солдатам, недавно прибывшим из запасного батальона, безусловно, было страшно. Представляю, какие мысли приходили им в голову.

Первые советские позиции выглядели необитаемыми. Здесь явно была мясорубка. Мертвые лежали кучами, как будто искали друг у друга защиты. Словно лошади в грозу.

Разбитые транспортные средства догорали справа и слева от шоссе. Кругом работала полевая жандармерия. Крики и стоны, грохот моторов, ругань.

Артиллерия перенесла свой огонь вперед. Я видел многочисленные воронки от разрывов снарядов. Вдали стучали пулеметы. Но только не было похоже, что нам оказывают сильное сопротивление. К нам подтянулась пехота. Они тяжело шагали между танками. Лица солдат блестели от пота. Время от времени слышался треск, но в целом обстановка была спокойной. Русские отступали. Мы продвигались вперед до наступления темноты, так и не ощутив сопротивления.

Первые день наступления был для нас успешным. Мы преодолели довольно большое расстояние».

Наступавшая из района Белгорода на север и северо-восток ударная 4-я танковая армия под командованием генерал-полковника Гота 5 июля в первой атаке прорвалась почти повсеместно через советский фронт. Но не везде прорыв дался так легко, как описывает ефрейтор Вальтер Валльбаум из 11-й танковой дивизии. Советские войска Воронежского фронта под командованием генерала армии Ватутина (политкомиссар Хрущев) отошли на подготовленные позиции и закрепились на них. Во многих очагах боя шли отчаянные сражения за каждую пядь земли, и уже в первый день потери оказались неожиданно высокими.

Вскоре после 15 часов 5 июля советский генерал Ватутин нанес контрудар. Бои были очень тяжелыми. Обе стороны понесли серьезные потери.

Сражавшиеся под командованием советских генералов Катукова, Москаленко и Чистякова войска сопротивлялись настолько упорно, что II танковый корпус СС под командованием обергруппенфюрера Хауссера и XLVIII танковый корпус под командованием генерала танковых войск фон Кнобельсдорфа не продвинулись вперед. Бои шли весь день и даже ночью.

Немецким пехотинцам приходилось пробиваться по заболоченным лугам, серьезным препятствием были заилившиеся водоемы. С флангов вели огонь замаскированные батареи. Русские все чаще наносили контрудары. «Сталинские органы» наносили большой урон.

Первый день наступления дал почувствовать, что немцев ждет впереди.

У наступающей из района Орла 9-й армии под командованием генерал-полковника Моделя положение было не лучше.

Хотя XLVII танковому корпусу генерала Лемельзена удалось прорвать советские позиции на направлении главного удара, но немецкие танки были встречены сильным оборонительным огнем. Потери оказались чрезвычайно высокими.

Тем не менее XLI танковому корпусу генерала Гарпе удалось расширить прорыв.

Уже в первый день наступления стало очевидно, что советское командование было готово к операции «Цитадель». Немецкие войска попадали в хитро задуманные ловушки, минные поля, огнеметные заграждения и в конце концов оказались перед вкопанными советскими танками.

Применение новых немецких танков также было далеко не таким успешным, как ожидал Гитлер. Особенно разочаровал созданный Порше «Фердинанд». Поскольку танк не был оснащен пулеметами, экипажу не оставалось ничего другого, как стрелять из пушки по единичным советским солдатам. Поэтому им не удавалось зачистить вражеские огневые точки. Пехоте приходилось брать на себя эту предназначенную для танков работу. Кроме того, выяснилось, что для наступления было подготовлено недостаточное количество пехотных частей. Некому было приходить на захваченные танками территории и освобождать их от противника.

Генерал Модель был прав. Он, на основании имевшихся в его распоряжении данных аэрофотосъемки, предупреждал о расположенных в шахматном порядке позициях противника, так же как о целесообразности отказа от операции «Цитадель» вообще. Чтобы кровавый счет был не слишком высоким, он непосредственно перед наступлением предусмотрел создание тыловых рубежей. Это на случай, если операция «Цитадель» исчерпает себя.

6 июля южной ударной группе генерал-полковника Гота удалось прорвать укрепления противника. Дивизии «Великая Германия», которой командовал генерал-лейтенант Хернлейн, и 11-й танковой дивизии, путем неимоверного напряжения сил, удалось достичь тыловых рубежей русских. Две дивизии двинулись дальше на Обоянь и попытались выйти к ведущему туда шоссе.

В этих боях участвовал обер-ефрейтор Вилли Хаген из дивизии «Великая Германия». Вот что он поведал о них:

«После ожесточенного боя мы вошли в деревню. Едва мы успели утереть лоб, как хижина развалилась. Одновременно раздался крик наших товарищей, задержавшихся на краю деревни. На нас шли танки. Они вели непрерывный огонь, и снаряды ложились как раз между двумя крестьянскими хижинами. Пожары и задымление затрудняли видимость. Машина с противотанковым орудием на буксире проехала через деревню, чтобы занять позицию на восточном краю. Через несколько секунд в буксир ударил бронебойный снаряд. Она загорелась.

Вскоре после этого начала наступление советская пехота. Мы закрепились в нескольких домах на северной окраине населенного пункта и приготовились к обороне. Если только не будет танков, с пехотой мы справимся.

Но танки появились. К счастью, теперь у нас имелось противотанковое орудие, стоявшее между домами. Выстрел за выстрелом нашему орудию удалось подбить два Т-34. Они горели неподалеку от нас. Но подошли другие танки – и началось!

Весь день мы держались в деревне. Русские не прекращали штурм. Они наступали танками и пехотой, они буквально сровняли деревню с землей, не оставив камня на камне. Нам пришлось прятаться между горящими руинами. Никогда еще мы с таким нетерпением не ждали ночи, как 6 июля 1943 года.

Только когда наступила темнота, мы смогли облегченно вздохнуть. Подошла рота подкрепления, было доставлено еще два противотанковых орудия. Но только ночью русские не штурмовали деревню».

В северной ударной группе танковым формированиям генералов Гарпе и Лемельзена удалось расширить вторжение, достигнутое накануне, и выйти на линию Заборовка – Поныри. Но используемые в качестве флангового прикрытия подразделения XLVI танкового корпуса и XXIII армейского корпуса, столкнувшись с сильным сопротивлением русских, двигались вперед очень медленно. Они не успевали за основными силами армии.

Второй день наступления подошел к концу и принес тяжелейшие потери. Многие немецкие части не сумели достичь поставленных целей. Русские слишком хорошо подготовились к наступлению противника.

В ночь со второго на третий день наступления за советскими позициями велась активная деятельность. Немецкие пехотинцы, находившиеся на передовой линии, слышали шум двигателей машин и танков.

В ранние утренние часы 8 июля русские нанесли контрудар. Советские танки вырвались со своих исходных позиций и покатились к немецким линиям. Русская пехота начала массированное контрнаступление. Противник перешел в контрнаступление на всех участках фронта, а отражать его предстояло главным образом 9-й армии Моделя.

Дивизии Моделя накануне, преодолев сильное сопротивление противника, сумели добиться некоторых территориальных завоеваний и вышли к цепи холмов северо-западнее Ольховатки. Теперь они находились всего лишь в 45 километрах от Курска. Но 8 июля мощный советский контрудар остановил дивизии Моделя. Уничтожающий артиллерийский огонь обрушился на войска, не позволив им двигаться дальше. Самые большие потери понесли танковые части. Бронетанковые войска, которые генерал-полковник Гудериан хотел подготовить для концентрированного ввода в бой в 1944 году, значительно сократились.

Под впечатлением мощного советского контрудара командованию 9-й армии пришлось срочно перегруппировать свои силы. XLVI танковый корпус генерала пехоты Цорна получил две резервные дивизии и был переброшен в самый центр сражения. Цорн должен был своим усиленным корпусом выбить русских с высоты в районе Ольховатки, взять высоту и нанести удар в направлении Курска.

А тем временем южная ударная группа под командованием генерал-полковника Гота с боями продвигалась на север и северо-восток. Танковые формирования с 8 июля находились в самой гуще сильнейшего советского контрудара с запада и северо-запада. Натиск был настолько силен, что танковые части остановились, а 332-й пехотной дивизии с 3-й танковой дивизией пришлось прочесывать местность на реке Пене.

Сопротивление противника усиливалось час от часу. Особенно сильным был натиск противника на три дивизии СС – «Мертвая голова», «Рейх» и «Адольф Гитлер». Эсэсовцев атаковали непрерывно, и вперед им удавалось продвигаться с большим трудом и очень медленно. Только дивизия «Мертвая голова» сумела выйти к реке Псёлу. Она должна была переправиться через реку и создать плацдарм. Получится ли это у нее, в этот час представлялось весьма сомнительным.

9 и 10 июля шли изнурительные бои. 11 июля дивизия «Мертвая голова» все же форсировала реку и закрепилась на противоположном берегу.

Но тут начала наступление 5-я гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта Ротмистрова и вклинилась между II танковым корпусом СС и III танковым корпусом. Немецкие и советские танки пошли друг на друга. Началось танковое сражение, равного которому еще не было во Второй мировой войне.

Бывший унтерштурмфюрер СС написал в своих воспоминаниях о том дне:

«После полудня неожиданно прорвались русские. На горизонте появились танки. Создавалось впечатление, что они хотят нас задавить. За танком шел танк; среди них были танки новейшей конструкции. Речь идет о Т-43, усовершенствованном Т-34, который был крупнее и подвижнее своего предшественника.

Началось неслыханное танковое сражение. Повсюду грохотали пушки, горели танки, в воздухе летали стальные осколки. Пахло нефтью и гарью, над полем боя висело густое дымное облако, время от времени заслоняя от нас происходившее.

Это был настоящий ад. Светящиеся снаряды противотанковых пушек отскакивали от наших танков и шипели в воздухе. Раненые, сумевшие выбраться из подбитых танков, крича, бежали по полю. Я видел санитарную машину, которая попыталась приблизиться к нашим раненым. Очень скоро она взлетела в воздух. Ее уничтожило прямое попадание.

Рев двигателей и грохот пушек не утихали весь день. Когда сгустились вечерние сумерки, местность осветили многочисленные горящие танки. На многих можно было видеть нашу свастику. Мы понесли тяжелые потери, и приподнятое настроение, которое все мы чувствовали перед началом атаки, упало до нуля. Мы не желали этого признавать, но в конце концов пришлось: в тот день – 11 июля – русские доказали, что они сильнее нас».

Была ли операция «Цитадель» проиграна?

Пока еще нет. Но кульминационный момент уже был пройден – дело близилось к концу.

В этой ситуации инициативу взял на себя генерал танковых войск Брейт со своим III танковым корпусом. В послеполуденные часы 11 июля 1943 года его 168-я и 198-я пехотные дивизии, а также 6, 7 и 19-я танковые дивизии атаковали позиции русских к востоку от Обояни.

Атака была стремительной и завершилась успехом. Войска генерала Брейта прорвали советские позиции. Об этом прорыве рассказал бывший фельдфебель Оскар Гастров из 198-й дивизии:

«Командир погиб днем раньше. С тех пор ротой командовал я. Наши потери были столь велики, что многими подразделениями командовали унтер-офицеры.

Когда я утром 11 июля прибыл на оперативку в батальон, стало очевидно, что я не единственный командир роты в унтер-офицерском звании. За последние дни погибло больше половины офицеров.

Но не только у нас были огромные потери. Командир батальона рассказал о ситуации у наших соседей. Дивизия СС „Мертвая голова“ была остановлена противником и тоже понесла очень серьезные потери.

Как разъяснил командир батальона, ситуация для нас вовсе не была неблагоприятной. После того как все внимание русских было обращено на дивизию СС, нам, возможно, удастся прорвать их позиции. Вполне вероятно, что перед нашим участком фронта советских огневых точек не слишком много, поэтому наше наступление имеет все шансы на успех. Возможно, нам даже удастся снять нагрузку с дивизии СС и дать ей возможность снова двигаться вперед.

Наступление началось после полудня. Мы едва успели привести в движение наши транспортные средства, когда понесли первые потери. Советская артиллерия вела постоянный беспокоящий огонь по шоссе. Два бронетранспортера взлетели в воздух. Остальные покатили дальше, и мы сумели неплохо продвинуться вперед. Неожиданно взорвался один из грузовиков. Сразу после этого та же судьба постигла мотоциклиста-связного.

Мины! Иваны нашпиговали местность перед своими позициями минами! У меня не было нужды отдавать приказ слезать с машин. После второго взрыва люди сами начали прыгать с машин и залегать в кюветах. Для поддержки вперед было выдвинуто два противотанковых орудия, потом подтянулись танки. Справа и слева от шоссе были установлены тяжелые минометы, которые начали обстреливать советские позиции. Да и тяжелые танки открыли огонь бризантными снарядами по русским позициям.

Триста метров отделяло нас от Иванов, но дальше мы не прошли, так как перед нами было минное поле. Один танк уже был уничтожен.

Танки затребовали артиллерийскую поддержку. Только так можно было очистить местность. Не прошло и десяти минут, как над нашей головой полетели первые снаряды и упали на позициях русских. Обстрел велся непрерывно. Каждый разрыв снаряда вызывал взрыв по крайней мере двух мин.

Обстрел длился тридцать минут, а потом время пришло. Проход был свободен.

Мы пошли в атаку. Соседняя рота задержала противника пулеметным огнем. Мы хорошо продвинулись вперед и приблизились вплотную к противнику. Ручные гранаты! Я стрелял из пулемета. Взрывались ручные гранаты, кричали раненые, стучали пулеметы. Я не знаю, сколько это продолжалось. Я только знаю, что неожиданно мы оказались во вражеских окопах.

Мы ворвались в них, побежали вдоль траншеи, швыряя ручные гранаты в бункеры. Затем, изнуренные, мы прислонились к стенам траншей и стали жадно пить воду из фляжек.

Но передышка оказалась недолгой. Русские сразу перешли в контрнаступление. И вновь заговорили наши пулеметы, они косили красноармейцев десятками. Русские залегли, а потом поползли в нашу сторону и стали забрасывать ручными гранатами! Однако мы сумели отбить их атаку.

Красноармейцы атаковали непрерывно; они шли сомкнутыми рядами к нашим траншеям, стараясь выбить нас из них. В течение одного часа они штурмовали наши окопы дважды, после чего сдались. Зато артиллерия продолжила обстрел.

Я прошел по траншее, чтобы определить, каковы наши потери. Трое из моих людей получили ранение в живот. Мне оставалось только надеяться, что их смогут отправить в тыл.

Через полчаса огонь прекратился. Соседняя рота пошла вперед; мы с нашими танками тоже двинулись дальше.

Во второй половине дня мы прорвали и следующие позиции. Танки расширили прорыв, и вечером я узнал в батальоне, что связь с соседним подразделением СС восстановлена. Наступление нашей дивизии оказалось полностью успешным. Командир батальона полагает, что теперь все зависит от наших товарищей из северной ударной группы, которые наступают из Орла на Курск. Если бы им тоже удалось осуществить прорыв, тогда операция была бы выиграна.

В ту ночь мы не спали. Все внимательно прислушивались к звукам, доносившимся с севера и северо-востока, оттуда, где был расположен Курск. Перед нами все было спокойно. Противник не проявлял никакой активности. Мы все надеялись, что утром будем уже в Курске».

Последние советские позиции перед Обоянью были разгромлены наступавшей с юга ударной армией под командованием генерал-полковника Гота. Но где же была северная ударная армия? 9-я армия, которой командовал генерал-полковник Модель?

Прежде чем будут даны ответы на эти вопросы, ненадолго переместимся на другой театр военных действий.

Больше никто не говорил о крахе военного пакта между западными союзниками и Советским Союзом. Англичане и американцы понимали, что дальнейшее ухудшение отношений между ними и СССР будет означать развал союза. Сталин не шутил. Он хотел добиться открытия второго фронта в Европе, но не желал, чтобы союзники вторгались в сферу его интересов и высаживались на Балканах. Сталин уведомил командира югославских партизан Тито, что дает ему право в случае высадки союзников на Балканах выступить вместе с немцами против англичан и американцев!

В Аграме Тито вошел в контакт с немецким послом генералом фон Глейзе-Хорстенау и по его поручению прозондировал с югославским генералом Велебитом возможность сотрудничества с немцами.

Далее Сталин подтолкнул Тито выступить против руководителя югославского национального партизанского движения Михайловича, который пользовался поддержкой англичан. После этого в Югославии начались страшные времена. Партизаны Тито сражались против немцев и против партизан Михайловича. С другой стороны, партизаны Михайловича воевали против немцев и против партизан Тито. А немцы воевали и с теми и с другими. А между ними оказалось несчастное мирное население, которое страдало от бесконечных карательных экспедиций. На него обрушивались все три стороны, не гнушавшиеся расстрелом заложников.

Черчилль понимал гнев Сталина. Он попытался спасти хотя бы что-нибудь. Он убедил Рузвельта отказаться от личной беседы с маршалом Сталиным. Вместо этого на предварительную конференцию в Москве должны были собраться министры внутренних дел. Напряжение, безусловно, следовало устранить. Рузвельт понял это и согласился. Отношения между западными державами и Советским Союзом постепенно улучшались.

В это время – в ночь на 10 июля – парашютисты союзников были сброшены на Сицилию.

Утром 10 июля судьба жителей Сицилии была решена. Британские и американские войска прочно закрепились. Западные союзники ступили на землю Европы.

Второй фронт стал действительностью.

Но вернемся на Курскую дугу к 9-й армии генерал-полковника Моделя.

На Восточном фронте намечалась новая катастрофа. Ранним утром 12 июля к северу и востоку от Орла разразился сущий ад. Советские самолеты непрерывно бомбили немецкие позиции в районе населенных пунктов Сухиничи и Новосиль. Русская артиллерия вела массированный обстрел немецких позиций в районе Орла. Затем в атаку пошли штурмовые войска.

Советские войска Западного фронта под командованием генерал-полковника Соколовского и Брянского фронта под командованием генерал-полковника Попова начали летнее наступление. Наступление было начато, хотя операция «Цитадель» еще шла, и советские войска несли большие потери. Смысл действий русских было несложно понять. Советы хотели вырвать Орел, от которого генерал-полковник Модель со своей 9-й армией наступал на Курск, из немецкого фронта. Важнейший город Орел должен был снова оказаться в руках русских.

Уже в первый день наступления наступающим с севера советским частям удалось прорвать фронт 2-й танковой армии на ширине 28 километров. Массы танковых и стрелковых подразделений хлынули через брешь, рассыпались по тыловым областям и устремились дальше на юг – к Орлу.

Немецкие войска оказали отчаянное сопротивление. Но и здесь оказалось, что противник сильнее.

Вторая советская ударная группа, которая наступала с востока на Орел, также добилась успеха. Здесь русские нанесли сокрушительный удар в стык между 262-й и 56-й пехотными дивизиями. Брешь была пробита, и через нее тоже устремились массы советских штурмовых войск.

Ведущееся из района Сухиничей на Орел советское наступление сначала было самым опасным. Оно угрожало тылу 9-й армии генерал-полковника Моделя, которая к этому моменту находилась перед Ольховаткой. Генерал отреагировал очень быстро. Его танковые части оторвались от противника, развернулись на 180 градусов и устремились навстречу наступающим с севера русским. Тем самым северная ударная группа вышла из операции «Цитадель».

Между тем южная ударная группа продолжала действовать и прорвала последние советские укрепления перед Обоянью. Фельдмаршал фон Манштейн, командующий группой армий «Юг», уже 12 июля узнал, что генерал-полковник Модель по собственной инициативе прекратил операцию «Цитадель». Тем не менее он отправил свою армию под командованием генерал-полковника Гота дальше.

В эти часы, когда операция «Цитадель» приближалась к финалу, южная ударная группа добилась еще одного успеха. Все выглядело так, как будто она сумеет самостоятельно взять Курск. II танковому корпусу СС удалось продвинуться довольно далеко – на Прохоровку. Танковые формирования ваффен СС разбили советские танковые части и заставили их отступить. Штурмовые войска ваффен СС вышли к окраинам Прохоровки.

Дивизия «Великая Германия» и 11-я танковая дивизия тоже не отставали. Они продолжали наступление и атаковали высоты к западу от Обояни. Боевая группа генерал-полковника Гота находилась в 50 километрах от Курска.

А тем временем первые подразделения ударной группы Моделя приблизились к Орлу. 36-я пехотная дивизия под командованием генерал-лейтенанта Гольника, которая незадолго до этого сражалось у Ольховатки, стала «затычкой» в бреши, образовавшейся между 262-й и 56-й пехотными дивизиями. Эта брешь уже была расширена русскими до ширины 30 километров. Восемь советских стрелковых дивизий и одна танковая дивизия с 260 танками прошли через эту брешь. Подразделения Моделя, которые были изнурены наступлением на Курск, снова оказались в бою.