Текст книги "Полночная звезда. Сборник"

ВОЛЬФ БЕЛОВ

ПОЛНОЧНАЯ ЗВЕЗДА

ОТ АВТОРА

(вместо предисловия)

Мое имя Уайт Вулф, я психотерапевт, имею ученую степень доктора психологии. В числе прочих профессиональных навыков я так же владею техникой гипноза, иногда использую ее на сеансах, а на жизнь в основном зарабатываю, как психоаналитик. Основной контингент моих пациентов, это люди, страдающие хроническим алкоголизмом, различными нервными расстройствами. Не скрою, услуги мои стоят совсем не дешево, но недостатка в клиентах никогда не было. Хотя личная жизнь как-то до сих пор не сложилась, в целом дела мои шли неплохо.

Я никогда не помышлял о карьере писателя, и если в годы учебы и медицинской практики мне еще приходилось писать рефераты, доклады и диссертации, то в последнее время все мои литературные труды ограничивались выпиской рецептов. Все остальные документы и счета всегда оформляла Пола Брекем, мой секретарь. Взяться за перо меня побудил случай.

Жизнь моя протекала в спокойном размеренном ритме, не преподнося никаких сюрпризов, пока однажды в моем кабинете не появился он. С первого взгляда я принял его за простого бродягу, но присмотревшись внимательнее, понял, что это не так. Одежда на нем была хоть и изрядно поношенная, но чистая, он был аккуратно подстрижен и гладко выбрит. На вид моему посетителю можно было дать лет сорок.

– Доктор Вулф, если не ошибаюсь, – произнес он приятным мягким голосом, то ли спрашивая, то ли утверждая.

– Не ошибаетесь, – ответил я. – С кем имею честь?

Он пропустил мой вопрос мимо ушей и сказал:

– Извините, что я без записи.

– В таком случае не понимаю, как вам удалось прорваться через моего секретаря. Она прекрасно знает, что я никого не принимаю без предварительной договоренности.

– Приемная пуста, – ответил незнакомец.

Я прикрыл глаза и вздохнул. Ох уж эта Пола, вечно она куда-то исчезает без предупреждения. Давно пора бы оказаться от ее услуг и подыскать себе более ответственную помощницу, но уж больно привык к этой непоседливой девице.

– Если вы заняты, я могу прийти в другой раз, – послышался робкий голос посетителя.

Я открыл глаза и сказал:

– Я могу уделить вам несколько минут. Проходите, садитесь и рассказывайте, что привело вас ко мне.

Признаюсь честно, у меня совсем не было никакого желания разговаривать с этим человеком. В этот день я чувствовал себя несколько утомленным и вряд ли мое состояние могло улучшить выслушивание очередных бредней, которые и без того обрушиваются на меня потоком каждый день. Я мог бы сослаться на кучу несуществующих дел, чтобы выпроводить непрошенного гостя, однако пригласил его пройти. Почему? Странно, но на этот вопрос я и сам не смог бы себе ответить. Было в облике незнакомца что-то такое, необъяснимое… Даже сейчас, по прошествии лет, я не могу сказать, что же тогда меня так расположило к нему.

Незнакомец сел на самый краешек предложенного кресла и, нервно сжав пальцами колени, произнес:

– Я хочу, чтобы вы загипнотизировали меня.

Не то, чтобы его просьба показалась очень странной (при моей-то профессии), просто это прозвучало как-то необычно и несколько неожиданно. Я даже не сразу ответил. После небольшой паузы я осторожно переспросил:

– Хотите погрузиться в состояние транса? Зачем вам это нужно?

– Я хочу написать книгу.

Мне едва хватило выдержки, чтобы скрыть свое удивление. От своих клиентов я слышал немало необычных идей, но такое было впервые. В первое мгновение я подумал было, что начинаю терять профессиональные навыки, обычно я с первого взгляда мог определить людей с нестабильной психикой. Однако мой посетитель никак не производил впечатление сумасшедшего. Поэтому я решил уточнить, правильно ли я все понял:

– Простите, я не совсем уловил суть вашей проблемы.

Посетитель смутился еще больше.

– Я понимаю, что выгляжу несколько странно и просьба моя не совсем обычна для вас, доктор Вулф. Позвольте, я расскажу все по порядку.

– Это будет самое лучшее, – согласился я. – Я слушаю вас.

Мой посетитель смущенно кашлянул, очевидно, собираясь с мыслями, и принялся рассказывать:

– Два месяца назад я попал в автокатастрофу. Состояние мое было критическим, сначала клиническая смерть, потом несколько дней комы. И, как бы это сказать… пока тело мое покоилось на больничной койке, душа все эти дни пребывала в другом мире, удивительном и загадочном. Это был мир совсем непохожий на наш. Я не знаю, было ли это предвидение будущего, воспоминания о далеком прошлом или еще что-то. Я прошу вас помочь мне вспомнить этот мир.

– Если я правильно понял, вы хотите издать книгу о том, что видели в коматозном состоянии, – уточнил я, когда наступила пауза.

– Не совсем так, – возразил он. – Я хочу сделать записи для себя, я не собираюсь их издавать.

– В таком случае я совсем не понимаю, для чего вам это нужно.

– Видите ли, мне кажется, что если на пороге смерти я заглянул в тот мир, значит, после смерти точно окажусь там. Я хочу узнать о нем побольше.

Наверняка любой здравомыслящий человек на моем месте попросил бы оставить его в покое и не приставать со всякой ерундой. Однако я почему-то не решился указать ему на дверь. Мы разговаривали довольно долго, и что заставило меня провести сеанс, я и сам не могу объяснить. Этот странный человек обладал каким-то магическим обаянием, я словно попал под его влияние. Эта работа совсем не сулила мне большой гонорар. Может быть, мне просто стало интересно, что же такое увидел мой чудаковатый посетитель в состоянии комы, что за мир он пытается вспомнить.

Так или иначе, но сеанс был проведен. За ним последовал второй, потом третий, четвертый… Так, глазами моего нового клиента, я увидел другой мир. Мир, еще не покоренный человеком, не отравленный цивилизацией, населенный удивительными существами. Мир совсем еще юный и одновременно древний, как сама жизнь. Что-то связывало одного из обитателей того мира с моим клиентом, во многих его воспоминаниях появлялся одинокий странник.

Новая работа увлекла меня целиком и я каждый день с нетерпением ждал очередного визита своего чудаковатого клиента, с которым уже успел подружиться. Я словно читал книгу, каждодневно узнавая все новые истории.

После каждого сеанса мы вдвоем работали над текстом, придавая нашим записям вид литературного произведения.

Спустя два месяца мне неожиданно позвонили из полиции и пригласили в морг на опознание. Это был он. Во время перестрелки уличных банд его сразила шальная пуля. Из всех документов при нем оказалась лишь моя визитка, полицейским так и не удалось установить его личность.

Увидев его, лежавшего на столе под белой простыней, я вдруг с горечью осознал, что так и не узнал его имя. За все время нашего знакомства он так и не назвал себя, а я, целиком поглощенный работой, не обратил на это внимания. Кто он был, где жил, чем занимался, все это так и осталось для меня загадкой. Все, что от него осталось, это воспоминания о далеком неведомом мире.

В память о безымянном друге я предлагаю к изданию некоторые из наших записей. Надеюсь, после смерти он попал в свой мир, как и хотел.

09.09.98. Пермь.

ПРОКЛЯТЫЙ

Солнце немилосердно жгло непокрытую голову, песок скрипел на зубах, камни осыпамлись из-под ног. Человек падал, разбивая тело в кровь, но снова вставал и упорно продолжал карабкаться вверх по крутому склону. Он не пил и не ел уже много дней, он забыл про отдых и сон. Днем и ночью он упрямо продвигался вперед, к заснеженной вершине скалистого пика, в маграхирский храм, приют отверженных.

К вершине Маграхира не вела ни одна тропа, на его склонах не росло ни травинки, лишь голые, раскаленные солнцем камни внизу и обледенелые скалы на самом пике. Смерть была верным спутником любого, отважившегося дойти до ворот храма, и белые человеческие кости обильно устилали каменистые склоны Маграхира.

Но человек сделал свой выбор и не собирался поворачивать назад. Его не страшила смерть. У него вообще не осталось никаких чувств, вся его жизнь заключалась в прошлом, он не видел для себя будущего. Он отказался от жизни в мире людей и сейчас на пределе сил продолжал восхождение, орошая скалы собственной кровью.

Поднявшись после очередного падения, человек вдруг услышал сильный звучный голос, подобный большому храмовому колоколу:

– Упорство твое достойно удивления.

Путник поднял голову и огляделся. Неподалеку на выступе скалы сидел человек, закутанный в черный плащ. Низко надвинутый капюшон полностью скрывал его лицо. Рядом стоял деревянный посох, прислоненный к скале.

Путник кашлянул, прочищая горло, и прохрипел:

– Мир тебе, незнакомец. Кто ты?

– Так ли уж это важно для тебя? – с усмешкой отозвался человек в плаще. – В конце концов, все мы дети одного мира.

Путник покачал головой.

– Я больше не принадлежу этому миру. Он отверг меня за мои преступления.

Человек в плаще указал на выступ скалы рядом с собой и произнес:

– Сядь, отдохни. К вершине Маграхира путь неблизок.

– Извини, я должен идти дальше.

Путник возобновил было восхождение, но слова незнакомца остановили его.

– Что ж, иди. Лишь бы тебе хватило сил на обратный путь.

– Почему ты решил, что мне придется идти обратно? – насторожился путник.

– Маграхир не примет тебя, Рамар, – жестко ответил человек в плаще. – Там тебе делать нечего.

Путник вздрогнул.

– Ты знаешь, кто я?

– Я слишком долго живу на свете и знаю многое.

– Не тебя ли называют черным пророком Маграхира?

– Меня по-разному называют. У меня слишком много имен, но настоящего не знает никто.

Человек в плаще рассмеялся и вновь указал на выступ скалы.

– Сядь, Рамар, нам есть, о чем поговорить.

Рамар приблизился к таинственному незнакомцу и опустился на камень.

– Расскажи мне о себе, – потребовал человек в плаще. – Откуда ты и какая нужда ведет тебя к вершине Маграхира?

– Если ты знаешь мое имя, должен знать и все остальное, – заметил Рамар.

– Всего не могут знать ни люди, ни боги, – возразил человек в плаще. – Рассказывай.

Путник тяжело вздохнул и с горечью произнес:

– Я проклят, незнакомец. Тяжкий грех лежит на мне, и я проклят своим народом.

Он помолчал немного, собираясь с мыслями, и начал рассказывать:

– До недавнего времени я жил в полночных* землях Рубидана. Мой отец был вождем большого полукочевого племени куммров. Наш народ жил в степях близ холмов, за которыми лежали густые леса, где обитали рубийские племена. После голодных зим наши воины часто совершали набеги на рубийские поселения, так что на холмах постоянно происходили стычки. Но сам я рубийцев никогда не видел.

Я рос одиноким волчонком, у меня не было друзей, во всем племени лишь один отец любил меня. Мать я не помнил, она умерла при родах младшего брата. Все остальные куммры сторонились меня, сверстники почти ненавидели, даже младший брат смотрел волком. Я был одинок. И все от того, что я не был похож на остальных соплеменников. Среди низкорослых краснокожих куммров я выделялся высоким ростом и светлой кожей.

Когда же я подрос, меня начали бояться. Будучи изгоем в родном племени, я с малых лет увлекался воинским ремеслом и стремился овладеть им. Через наши земли порой проходили бродячие воины, наемники, от них я перенял искусство убивать. Я овладел многими видами оружия и даже научился побеждать противников голыми руками. Я считал себя воином, но слишком поздно осознал, что на деле учителя наемники воспитали меня жестоким убийцей. И очень скоро я показал всем, на что способен. Я участвовал практически во всех походах на соседние племена, не раз доказывая в боях, что нет воина более грозного и свирепого, чем я. Жители степей прозвали меня Тог-Ногр, что означает «жестокий зверь», и они имели на это полное право. Я безжалостно уничтожал десятки людей, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. Словно взбесившийся зверь, я алкал крови и проливал ее рекой. Для упрямцев и гордецов, не желавших покориться моей воле, я изобретал самые изощренные и жестокие способы казни. Бывало, только узнав, что я участвую в очередном походе куммров, целые племена снимались с мест и обращались в бегство, бросая все свое имущество. Вся степь трепетала перед именем Тог-Ногра и самим куммрам я внушал настоящий ужас. Но в набеги на рубийские селения отец меня не пускал.

Со временем я сколотил собственный отряд в полсотни клинков из бродяг наемников, отступников и изгоев, людей без чести и совести. Мы шатались по степи, бесчинствуя и наводя ужас на мирных жителей.

Однажды мы встретили всадников куммров, возвращавшихся из набега за холмы. Они везли тело моего младшего брата, погибшего в схватке. Недолго думая, я направился со своим отрядом за холмы, в рубийские леса. Нельзя сказать, что я жаждал мести за смерть брата, мы никогда не любили друг друга. Это был лишь повод. Мне не терпелось помериться силами с рубийскими воинами, о которых я столько слышал, как о лучших на всем Севере.

Мы перешли холмы и ночью обрушились на первое попавшееся селение. Рубийцы действительно оказались отличными бойцами – высокие, широкоплечие, самые слабые из них были равны мне по силе. Несмотря на внезапное нападение, они оказали нам достойный отпор.

Что-то знакомое почудилось мне в облике рубийцев, но тогда я не дал себе труда задуматься. Звон стали и запах крови опьянили меня. Мужчин в селении оказалось мало, но они сражались яростно, половина моего отряда полегла в ту ночь. Однако, несмотря на всю свою мощь, рубийцы не могли противостоять нам, чьим ремеслом были война и убийство. Все рубийские воины пали под ударами наших мечей, большинство зарубил лично я. Женщин мы также убили сразу, ибо живыми они не сдавались. Тех, кто засел в своих домах, мы сожгли живьем. Немногочисленных пленных мы предали жестокой казни – рубийских детей разорвали на части, немощных стариков утащили в лес, переломали им кости и побросали на муравейники. Дабы устрашить все прочие рубийские роды, я приказал отсечь у трупов головы и сложить их в пирамиду в центре селения. Пресытившись собственными зверствами, мы отправились назад.

Когда дома узнали о моем походе, над стойбищем нависла тишина. Отец был в ужасе. Многие годы на холмах шла непрекращающаяся война, но никогда еще ни одна из сторон не допускала подобной бессмысленной жестокости. Куммры испуганно перешептывались, называя меня отродьем Темных Сил и предрекая большие несчастья. Почуяв нависшую угрозу, остатки моего отряда покинули стойбище. Все ждали беды.

И беда не заставила себя долго ждать.

Спустя два дня сотни рубийцев спустились с холмов. Ужас объял племя куммров, началась паника, невообразимый хаос. Наше войско спешно двинулось навстречу противнику, я был впереди всех. Я рвался в бой. В отличие от всех я еще не понимал, что народу куммров пришел конец – на своих мечах рубийцы принесли ему смерть.

Завязалась кровавая битва. Это была даже не битва, а избиение. Рубийцы не зря считаются лучшими воинами Севера. Высокие, могучие, широкоплечие, с суровыми лицами, они молча валили наших воинов, как снопы, прокладывая себе дорогу к шатру вождя.

Я бился в самой гуще схватки. Да, рубийцы были грозными противниками, но ни один из них не мог сравниться со мной в искусстве владения мечом. Мой клинок достал многих из них.

Тем не менее, большая часть войска куммров полегла на поле боя. С немногими уцелевшими я отступил к шатру вождя. Когда я увидел своего отца, мне впервые стало страшно. Лицо его было перекошено от ужаса и отчаяния, но глаза горели огнем лютой ненависти. Ненависти ко мне. «Будь проклят тот день, когда ты появился в моем шатре, – произнес он страшные слова и указал на меня своим воинам. – Убейте его и отдайте рубийцам, они пришли за ним.» Воины словно ждали такого приказа, как свора голодных псов они набросились на меня со всех сторон. И хотя я был ошеломлен словами отца, инстинкт взял свое. В тот миг я не был готов принять смерть и не собирался легко расставаться с жизнью. Несколькими ударами меча я зарубил пятерых, остальные в страхе отступили. Почуяв движение за спиной, я обернулся и увидел булаву, готовую размозжить мне голову. Я уклонился в сторону и, не глядя, ткнул мечом в живот нападавшему. Это оказался мой отец. Обезумев от горя, я выронил оружие и подхватил его тело. «За что, отец?! За что?!» – кричал я, прижимая его к груди. «Отойди от меня, – прохрипел он. – Я не хочу умирать на твоих руках. Будь ты проклят.» С этими словами он испустил дух.

Тьма окутала мой разум. Не знаю, сколько времени я провел на коленях у бездыханного тела отца. Когда я пришел в себя, вокруг стояли рубийцы, хмуро глядя на меня. Схватив меч, я поднялся на ноги. Они уже знали, чего я стою в схватке, и предпочли не принимать ближний бой. Просвистели две стрелы и впились мне в бедро. «Брось оружие и останешься жив!» – крикнул кто-то. «Не дождетесь,» – прохрипел я в ответ и вырвал стрелы из тела с кусками собственного мяса. Еще одна стрела ударила меня в плечо. «Нет!» – послышался женский вопль. Расталкивая воинов, вперед выбежала седая женщина. Раскинув руки в стороны, она отгородила меня от рубийцев собственным телом.

У ног моих лежал труп отца, убитого мною, мой народ был уничтожен, я был проклят. Мне больше незачем было жить. Вокруг стояли враги и ждали только повода разделаться со мной. И я дал им этот повод. «Я недостоин твоей жалости, женщина,» – произнес я и одним ударом раскроил старухе череп. В воздухе повисла оглушающая тишина. Некоторое время рубийцы словно пребывали в оцепенении. Потом вперед рванулся молодой воин, огромный, как гора, но путь ему преградил высокий старик с длинной седой бородой. «Пусти, старейший, – прорычал воин. – Я разорву его на части!» «Нет, Шугар, – твердо сказал старик. – Это именно то, чего он добивается. Мы не дадим ему легкой смерти.»

Он выступил вперед и произнес: «Верно говорят, что ярость слепа. Человек, в своем безумии ты не признал ни своих братьев, ни родную мать.» «Вы пришли за моей головой, – прохрипел я в ответ. – Так попробуйте взять ее. При чем здесь моя мать и какие-то братья?» «Тебе знаком этот символ?» – спросил старик и выдвинул вперед свой посох, на конце которого сияла восьмиконечная серебряная звезда. Я рванул рубашку, на левой стороне груди у меня белел шрам в форме такой же звезды. Ты видишь, незнакомец, вот он. «Когда в семье рубийского вождя рождается мальчик, на его груди выжигают такой знак, символ власти рубийских вождей, – сказал старик. – Если после этого ребенок выживает, он признается достойным быть правителем. Двадцать лет назад у вождя одного из наших племен, которое ты недавно уничтожил, родился мальчик. Ему дали имя Рамар. Он появился на свет хилым и когда его пометили знаком власти, несколько дней был при смерти. Никто не надеялся, что он выживет. Тем не менее, какие-то бродяги выкрали ребенка. Впоследствии мы слышали, что заезжие купцы отдали найденного ими светлокожего мальчика жене вождя куммров. До сей поры мы не подозревали, что это ты. Двум девушкам удалось спастись из уничтоженного тобою селения и они рассказали нам о тебе. Они рассказали, как ты уничтожил все свое племя и собственную семью.»

Словно молния мой мозг поразила догадка. Вот почему мне почудилось что-то знакомое в облике рубийцев. Я был такой же, как они. Я был одним из них. Более того, я был одним из рубийских вождей.

А беспощадный старик продолжал говорить: «Два дня назад ты уничтожил племя, в котором родился. Этой женщине, – его посох указал на распростертое тело старухи, – в ту ночь повезло, ее не было в селении. Сегодня она пришла с нами, чтобы уберечь своего сына от расправы. Могла ли она знать, что сама погибнет от его руки?»

О, незнакомец, зачем я не был мертв к этому времени, зачем познал страшную истину? Тысячи пудовых молотов обрушились на мою голову, гора навалилась на плечи, земля приблизилась и ударила в лицо. Сквозь густую пелену тумана, окутавшего мой разум, донеслись до меня суровые слова старика: «От имени своего народа я проклинаю тебя. Будь ты проклят во веки веков, Рамар Тог-Ногр. Будь проклят ты и все твое семя.» Больше я уже ничего не видел и не слышал. Жизнь прекратилась для меня.

Когда способность соображать вернулась ко мне, я увидел, что нахожусь на поле минувшей битвы совершенно один. Рубийцы ушли, забрав своих погибших воинов и похоронив павших куммров.

Остатки племени куммров рассеялись по степи, примкнув к другим племенам. Отныне, как народ, они более не существуют. В память же о моих преступлениях мне осталось вот это.

Рамар коснулся пальцами серебряной пряди в своих волосах. Помолчав немного, он с горечью продолжал:

– Вот моя история, незнакомец. Я уничтожил племя, в котором родился, уничтожил народ, приютивший меня, своими руками убил человека, воспитавшего меня, и женщину, давшую мне жизнь. Я проклят приемным отцом и своим народом. Мне нечего делать в этом мире.

Сперва я хотел вспороть себе живот, но старик рубиец был прав, я не заслуживаю смерти, это самое легкое наказание за мои преступления. Мой удел – страдать всю жизнь. Поэтому я иду в Маграхир. Я слышал, храм принимает отверженных. Прости, незнакомец, я должен идти дальше.

Рамар сполз с камня и собрался было продолжить свой путь, но вопрос человека в плаще остановил его:

– Почему ты решил, что Маграхир искупит твои грехи?

– Не искупления ищу я, а наказания, – ответил Рамар.

– Значит ли это, что весь остаток жизни ты собираешься посвятить самоистязанию, как физическому, так и духовному? – с усмешкой спросил незнакомец.

Рамар ничего не ответил.

– Послушай, что скажу тебе я, Рамар, – продолжал человек в плаще. – Отшельники Маграхира претерпевают страдания в поисках истины. Они ушли из мира, ибо не могли ничего более ни дать ему, ни взять от него. Никто не замаливает грехи в святой обители, ибо ошибки своей жизни человек должен стремиться исправлять, а не только признавать. Тебе нечего делать в храме. Маграхир не примет тебя.

– Не примет? – настороженно переспросил Рамар.

– Сейчас ты пытаешься скрыться от мира и этим проявляешь трусость, – жестко произнес незнакомец. – Пусть мир отверг тебя, но ты по-прежнему остаешься его частью. В диких землях Севера ты проклят, как самый жестокий убийца, но мир гораздо более жесток, чем ты можешь себе представить. В нем процветают алчность, зависть, глупость и страх, что влечет за собой неисчислимые беды. Ежедневно проливаются реки крови, правители тиранят народы, в пожарах войны гибнут женщины и старики, дети остаются сиротами, свободные люди обращаются в рабство. Ты всего лишь внес свою небольшую долю зла в этот несовершенный мир и теперь спешишь скрыться от него. Но ты же воин. В руках таких, как ты, судьба этого мира и в ваших силах изменить его.

– Изменить? – с горечью переспросил Рамар. – Как могу я изменить мир, когда не в силах изменить себя, собственную судьбу.

– Ошибаешься, Рамар. Ты уже изменился. Посвятив себя убийству и насилию, ты познал горечь поражения от собственной жестокости. Никогда тебе уже не быть прежним. Ты научился обдумывать свои действия, сможешь и предвидеть последствия своих поступков. Но сейчас ты поступаешь необдуманно, тебе не место в Маграхире. В глубине души ты понимаешь это, просто не видишь для себя другого выхода. А он есть.

– Как же, по-твоему, я должен поступить?

– Старец уходит от мирской суеты и обретает истину в стенах храма. Воин же, отринув легкую жизнь, находит истину в дороге. Ты ищешь наказания за свои преступления? Что ж, ты получишь его. Но не здесь. Отныне вся твоя судьба, твоя жизнь – это боль, боль твоих собственных преступлений и ты пронесешь ее в своем сердце через многие годы. Прошлое неотступно будет следовать за тобой и никогда не позволит остановиться. Возвращайся назад к людям и попытайся изменить этот мир в лучшую сторону.

– Как?

– Мечом, – решительно ответил незнакомец. – Только сила и обнаженная сталь изменит судьбу человечества.

Рамар затряс головой. Он даже вытянул руку вперед, словно отгораживаясь от слов незнакомца.

– Нет. Никогда более мои руки не коснутся оружия и меч не обагрится. Памятью всех павших от моей руки я поклялся, что не пролью более ничьей крови. Слишком много горя принес мой меч людям и мне.

– Твоя клятва не принята, – сурово произнес человек в плаще. – Ты проклят, души твоих жертв отвергли этот обет. Только меч может дать справедливость нашему несовершенному миру. Он несет как зло, так и добро, все зависит от владеющего им. Используй клинок так, как считаешь нужным.

– Меч – орудие смерти, – возразил Рамар. – Он не может нести добро.

– Смерть уничтожает даже зло, – ответил незнакомец. – Оно также боится обнаженной стали.

– Справедливость не может строиться на чьей-либо смерти. Мир не изменить силой оружия, должен быть другой путь.

– И ты знаешь, какой?

– Нет, – Рамар покачал головой. – Но он должен быть.

– Так возвращайся в мир и найди свой способ изменить его. Держи.

Незнакомец бросил Рамару свой посох. Тот поймал его на лету. Деревянная палка показалась неестественно тяжелой. Рамар потянул за верхнюю часть посоха, обнажилась полоска стали.

– Докажи свою правоту, – произнес незнакомец. – Попробуй побороться со злом в этом мире хоть немного и не обнажить меч. Время покажет, кто из нас прав. Я буду следить за тобой.

– Все-таки, кто ты? – спросил Рамар.

Человек встал во весь рост и поднял голову. Рамар в ужасе отшатнулся. Под капюшоном не было ничего. Громовой хохот сотряс скалы Маграхира. Странное существо раскинуло руки и повалилось назад. Черный плащ распахнулся, обнажив пустоту, и распластался на камнях, но тут же взметнулся ввысь стаей черных воронов, растаявших в небе.

Не веря своим глазам, Рамар проводил их взглядом. Неужто довелось встретиться с самим владыкой Маграхира, загадочным существом, превосходившим своим могуществом всех богов, о котором в детстве слышал множество страшных легенд.

Рамар с глухим стуком задвинул клинок в посох и произнес:

– Что ж, время покажет, кто прав.

____________________

*полночных (полуночных) – северных

13.09.98. Пермь.

РУБИЙСКИЙ БРАТ

Несмотря на ужасающую древность, мир был еще юн. То было славное время грозных богов, могучих магов, легендарных воинов, когда на руинах былых цивилизаций зарождалась новая. Человек был еще очень слаб перед грозными силами природы, но уже начал отвоевывать свое место под солнцем.

С далекого Севера* в мир пришел Рамар, наследник двух вождей, проклятый людьми за свою жестокость, человек, лишенный родины.

Лес рос непрерывно. Столетиями деревья тянулись ввысь. Они росли так густо, что умирая, дерево не падало, а обращалось в труху, повиснув в воздухе на ветвях и лианах. Его место тут же занимало более молодое.

Гигантские хвощи и папоротники закрывали листвой все небо. Кроны могучих деревьев смыкались в вышине, не пропуская солнечный свет. В лесу стояли вечный полумрак и влажная духота. Переплетения лиан и густые колючие кустарники делали лес непроходимым.

Сквозь заросли продирался человек. Высокий и светлокожий, он явно был уроженцем северных земель. Вся его скудная одежда состояла лишь из пары сапог, холщевых штанов, да старого потрепанного плаща. В руке человек сжимал простой деревянный посох. Он был еще молод, но в его волосах уже серебрилась седая прядь.

Человек шел почти напролом, не выискивая более легкого пути, не пользуясь даже звериными тропами. Шипы и колючки со всех сторон цеплялись за его плащ, расцарапывали кожу, с ветвей свешивались головы огромных удавов, сотни москитов звенели над головой. Но человек не замечал ничего. Целиком пребывая во власти своих дум, он, словно во сне, продвигался вперед, аккуратно обходя все препятствия, не обращая внимания на кровавые ссадины и укусы насекомых.

Перешагнув через питона, лениво проползавшего мимо, путник остановился. Дорогу ему преградил ручей. Журчание воды несколько вернуло путника от образов прошлого к действительности. Он осмотрелся, положил посох на землю, опустился на четвереньки и погрузил лицо в воду. Умывшись и напившись, человек наполнил водой кожаную фляжку и прислушался. До его ушей донеслись странные звуки – свирепое рычание переходило в обиженное повизгивание, ему вторило чье-то тонкое верещание, звучавшее, тем не менее, довольно воинственно.

Путник подхватил с земли свой посох и направился на звук. Раздвинув заросли кустарника, он вышел на небольшую полянку. Глазам его предстало необычное зрелище.

Огромная полосатая кошка прижимала левой лапой к земле маленького человечка, похоже, ребенка. Правая лапа зверя болталась в веревочной петле, оттянутая далеко в сторону, задние опутывала сеть. Свирепо рыча, животное пыталось добраться до своей жертвы клыками, но едва оскаленная пасть приближалась к лицу человечка, тот тыкал в морду махайродуса** обломком стрелы, который сжимал в руках, и победно верещал тоненьким голоском. Оба явно попали в безвыходное положение – человечек не мог выбраться из-под животного, зверь же, в свою очередь, не мог поднять единственную свободную лапу без того, чтобы не упасть, подставив загривок под удар противника. Ни с первого, ни со второго взгляда невозможно было определить, кто же из них кого поймал.

Без лишних раздумий путник шагнул вперед. Потянув за верхнюю часть посоха, он обнажил потайной клинок и одним ударом перерубил веревку, удерживавшую правую лапу зверя. Получив свободу, махайродус отпрыгнул назад и, в один миг разорвав сеть зубами, скрылся в чаще.

Человечек вскочил на ноги, схватил с земли свой маленький лук и пустил стрелу вслед бежавшему зверю. Обернувшись к своему спасителю, коротышка в гневе заверещал:

– Глупый верзила, что ты натворил?! Кто тебя просил лезть не в свое дело?! Ты мне всю охоту испортил!

Путник с удивлением разглядывал карлика. Это оказался вовсе не ребенок и даже не человек, а какое-то странное длиннорукое существо, сплошь покрытое короткой светло-бурой шерстью, чистыми оставались лишь его огромные розовые уши и ладони. Нижняя челюсть карлика слегка выдавалась вперед, а приплюснутый нос напоминал пятачок молодого вепря. По росту карлик едва достигал до пояса путника. Он был одет в короткие штанишки из шкуры какого-то животного и вооружен маленьким луком и коротким ножом. Изъяснялся коротышка на языке, схожем с диалектом жителей предгорий, путник отлично понимал, что говорит ему лесной обитатель.

– Чего вытаращился?! – продолжал ругаться карлик. – Ты мне еще за сеть заплатишь, недоумок! Откуда ты вообще тут взялся?

– Я пришел с Севера, – просто ответил путник.

– С Севера он пришел, – передразнил карлик. – Ну и оставался бы на своем Севере. Так нет же, обязательно надо было в наш лес припереться, чтобы мне всю охоту испортить. Одни убытки от вас, людей. Все сюда прут, кому не лень. Медом вам тут намазано, что ли?