Текст книги "В поисках Галатеи. В семи книгах"

Откуда появилась синяя романтика?

Мне в жизни повезло: от отца досталась небольшая работа скульпторов группы «ЛеСС» – Владимира Лемпорта, Николая Силиса и Вадима Сидура. Это была как раз «Девушка, сидящая на камне». Но она была из обожженной глины, а потому со временем я обратился к знакомым скульпторам с просьбой перевести ее в бронзу Что и было сделано. И сейчас они обе – глиняная и бронзовая – сидят у меня на письменном столе. Они и дали идею «Романтики», а дальше все пошло само собой – и припомнилась «синяя» в Давосе.

Трое скульпторов – Лемпорт, Силис и Сидур – работали вместе почти 14 лет, что считается необычно долго для творческого союза. Их мастерская со знаменитым «Унифоном» (из деревянного сиденья от унитаза была сделана своеобразная «лира») была в подвальном помещении дома на Комсомольском проспекте неподалеку от станции метро «Парк Культуры». К ним часто наведывалась московская богема и творческая интеллигенция, практически все «шестидесятники». Больших заказов они не получали, но первая персональная выставка ЛеСС все-таки была организована в 1956 году.

Группа «ЛеСС».

Девушка, сидящая на камне. (бронза, литье)

Естественно, что союз творческих людей раньше или позже не мог не развалиться – при всей общности, у каждого были свои идеи, своя жизнь. Первым отделился Вадим Сидур, который стал известен своими работами-иероглифами на Западе, главным образом в Германии.

Владимир Лемпорт и Николай Силис работали вместе в одной мастерской, в стиле советского модернизма, были популярны и считались одной из примечательных «единиц» либеральной Москвы – стояли на одной «доске» с Театром на Таганке и залом на Малой Грузинской, их работы снимали в художественных фильмах.

Работы Николая Силиса – весьма пластичные, позже были переведены в бронзу, они и сейчас встречаются, но уже ценятся, как «антиквариат».

* * *

У моего товарища – питерского бизнесмена работали две помощницы – обе были Дашами. Обе – модели, участницы конкурса красоты и даже призеры, но сумели правильно сориентироваться в жизни, и нашли себе настоящую работу в офисе, а потом и поступили учиться.

Даша – беленькая, настоящая пышноволосая блондинка, с великолепной фигурой и пунктуальностью в работе. На светских мероприятиях она несколько раз появлялась в платьях «в пол» с боковым разрезом, открывавшим «боевую линию бедра», заставляя мужчин невольно «равняться».

Даша – черненькая позировала иногда художникам и скульпторам, она любила вечером появиться в платье с впечатляющим декольте. Но со временем Даша нашла себе серьезную работу. На основании своих воспоминаний она рассказала мне кое-что о работе модели, в том числе и о «ню». День позирования «ню» стоил в Санкт-Петербурге десять тысяч рублей.

* * *

А вот красные колготки и серый костюм – цветовая гамма стюардесс «Австрийских авиалиний». В любом аэропорту они сразу выделяются. Я видел, как они шли небольшой «стайкой» по коридору в аэропорту в Вене. Ими любовались многие пассажиры, коротавшие время в ожидании посадки на свой рейс. Надо сказать, что подбирают для своих полетов австрийцы, конечно, красивых девушек, которые прекрасно умеют следить за собой.

В «Аэрофлоте» зимняя форма – синий двубортный пиджак с серебряным шитьем, а летом у девушек красно-мандариновый жакет, приятного, радостного цвета. «Подгоняют» они себе форму в Шанхае, там мастерская находится рядом с гостиницей, где ночуют экипажи, работают китайцы быстро – улетают экипажи уже в «новеньком».

Вообще экипировка стюардесс или стюардов – дело очень серьезное и конкуренция между разными «линиями» самая серьезная. Отклонения от требований карается серьезными штрафами.

Впрочем, во всех авиакомпаниях внимательно следят за модой, за подбором достойных кадров и их обучением, начиная с умения носить форму. И дизайнеров приглашают из известных Домов моды. Правда, фирменный знак на форме – эмблема авиакомпании, но не знак «Живанши» или «Диора».

* * *

А дальше – из вспышек подсознания и воспоминаний. Изумруды – зеленые глаза, а вот алые губы – по нынешней моде. Очень эффектно смотрятся.

Правда, мне самому когда-то давно встретилась девушка с большими, как показалось, зелеными глазами, но она была при этом медно-рыжая. Эти два цвета сильно контрастировали с ее белой тонкой кожей, на которой по весне появлялись веснушки. Говорили, что она – полячка. Но, полагаю, и в Польше такие девушки не на каждом шагу встречаются.

* * *

Сочетание темно-синего цвета с золотой «оторочкой» бросилось в глаза, когда я проезжал в центре Парижа мимо одного из зданий неподалеку от Лувра – так была окрашена решетка балкона на первом этаже (по нашему это второй этаж). Такое сочетание – синего с золотым – считается «королевским». Это вообще очень красивое сочетание цветов и его очень любят во Франции, так сказать королевская комбинация. А потому и у «Романтики» оказались золотые волосы, а сама она – сочно-синяя.

Клаудио Капрезе.

Синий ангел. Скульптура в Давосе (раскрашенная бронза, позолота)

В швейцарском Давосе – месте небольшом, но всемирно известном, рядом с гостиницей «Панорама», почти на середине длинной улицы Променад стоит, подаренный в 2003 году итальянским скульптором Клаудио Капрезе, «синий ангел». Ангел, судя по формам, все-таки относится к женскому полу, задумчиво смотрит вверх, в небеса, которые в Швейцарии по большей части лазоревые.

Эта работа оказалась настолько неожиданной в свое время, что весть о ней быстро прокатилась по белому свету и многие скульпторы об этом ангеле знают.

Вот, разглядывая ее – дело было в бесснежном декабре, – я и придумал «Синюю романтику». Ангел тоже ведь мечтательная фигура. Романтика вообще предполагает некоторую мечтательность, а объектом мечтаний может стать и любое действие, и любой предмет, не говоря уже о существах живых. При этом подразумеваются, как женщины или мужчины, так и всякие домашние питомцы.

А не так давно в Давосе был сильный снегопад и скульптура оказалась под снежной шапкой, ее даже стало немного жаль, под такой тяжестью не взлетишь…Но стоило шагнуть в сторону, и у «мечты» открылось лицо и взгляд, устремленный в небеса. И вскоре выглянуло солнце, а оно в Альпийских горах весьма жаркое, снег растаял, и снова «синяя» мечта вновь стала красивой и мечтательной…

* * *

В начале прошлого века – в 1912 году – в Париже был поставлен балет «Синий бог», вошедший в программу дягилевских «Русских сезонов». Но хотя Сергей Дягилев и привлек солистом Вацлава Нижинского, а художником был Леон Бакст, постановка оказалась неудачной.

В наш век этот же балет возобновил Андрис Лиепа, и «Синий бог» шел на сцене в Москве и Париже. Главными исполнителями были блестящие танцовщики – Николай Цискаридзе и Илзе Лиепа. И на этот раз были использованы цветовые решения художника прошлого века, хотя материалов было очень мало.

Так вот на сцене Цискаридзе был… полностью синим с золотом. Он вообще великий балетный артист, а тут еще и такая цветовая гамма грима!

Правда, в газете «Коммерсант» критик Татьяна Кузнецова в октябре 2005 года разнесла спектакль, как говорится «в пух и прах».

* * *

Одна из моих знакомых как-то пустилась в рассуждения из серии «а вот, если».

– Знаешь, надо будет пойти на какую-нибудь выставку, как одеться я знаю, и на меня западет какой-нибудь художник или скульптор. И попросит меня позировать ему.

– И что?

– Дам ему свой телефон, а сама наведу справки. Потом буду позировать, даже соглашусь на открытый бюст, он соблазнится, захочет сделать Венеру, в конце концов женится на мне. Так что убью сразу двух зайцев – и выставку посмотрю, и мужика себе найду.

Наивная, конечно, девушка, но с амбициями, такие, как раз, не особо заморачиваясь, своего добиваются.

* * *

Надо сказать, мастера во все времена красили свои скульптуры. Этим занимались и в древнем Египте, и в античной Греции. Известны цветные работы Родена и его учеников, которых называют «роденитами». Кстати, работы из терракоты также можно отнести к числу «цветных».

На автора произвела приятное впечатление работа шотландца Филипа Джаксона (Philip Jackson), которую он назвал La-Donna-e-Mobile. Там стройная особа сидит на своеобразной лестнице и она слегка патинирована.

А иногда скульптуры раскрашивают «моралисты». В Ярославле перед входом в детский сад поставили знаменитую композицию «Мальчик и гусь». Вся композиция белого цвета, как и классическая, но, на всякий случай, мальчику нарисовали голубенькие трусики, чтобы не смущать девочек или руководство. Правда, отбить «аппаратик» или еще что-то с ним сделать не решились. Так и стоял мальчик с выкрашенным в синий цвет небольшим детским «хозяйством».

У Пикассо «Голубой период», когда он «погрузился в синий цвет», начался в 1901 году и продолжался до осени 1904 года, начала «розового» периода. Правда, первый момент был результатом продолжительной депрессии – Пабло впал в нее, узнав о смерти своего близкого друга Карлоса Касагемаса. Так что картины «голубого» периода передают такие чувства, как «одиночество», «страх», «боль». Но будем справедливы, Пикассо использовал ультрамарин и в другие времена своего творчества. Он умел использовать и этот цвет.

Филип Джаксон. 1944

La-Donna-e-Mobile. (бронза)

Ультрамарин считается «королевским цветом». На самом деле природным синим пигментом был ляпис-лазурь, а ультрамарин был синтезирован в средние века. Натуральное индиго было привезено из Америки. В английском толковании синий цвет – цвет печали, депрессии или глубокой задумчивости.

Сейчас различают двадцать оттенков синего цвета.

* * *

Еще один секрет «Романтики» в том, что автор сделал ей чуть удлиненные ноги. Они длиннее обычных, но это только усиливает впечатление от «стройности» девушек. К тому же скульпторы «одевают» свои модели именно в «лодочки» – форма этих туфелек лучше соответствует идее «удлиненности».

А не так давно кто-то из ценителей искусства и природы сформулировал специальный закон красоты: «девичьи ноги никогда не бывают чересчур длинными».

Кстати, сами девушки пользуются туфлями на высоких каблуках, полагая, что это придает им дополнительной стройности, а также «удлиняет» ногу на несколько сантиметров.

Пабло Пикассо. 1881-1973

Голубая натурщица. 1903 (холст, масло)

В последнее время в моду вошли «Лубутены» – туфли, изобретенные французом Кристианом Лубутеном. На самом деле качественные туфли делают многие фирмы, но Кристиан оказался действительно «изобретателем». Однажды он рассматривал свои новые туфли, которые скоро должны были пойти в «серию» и в этот самый момент поодаль его секретарша красила красным лаком ногти. Скорее всего, просто их подкрашивала. Но Лубутен взял у нее пузырек и начал красить этим лаком… подошву (разумеется, он пообещал девушке, что купит ей новый пузырек, какой она укажет). Эффект оказался невероятным – цветовой удар потряс Европу, а затем и Америку. В России их называют «Лабутены» – так нам удобнее произносить имя дизайнера. Дело дошло до того, что в Питере даже сняли клип на тему «на Лабутенах». Группа «Ленинград» сочинила даже специальную мужскую версию, которая никакого отношения к туфлям не имеет.

Итак – красная подошва и высокий каблук – секрет успеха!

Многие из модниц научились весьма уверенно держаться на «шпильках» выше десяти сантиметров.

* * *

Гипсовую «Молодую Фемиду» я видел в мастерской московского скульптора Петра Манизера. К нему обратился знакомый адвокат, который захотел иметь у себя на столе статуэтку Фемиды, но попросил сделать богиню правосудия какой-нибудь «не традиционной». Традиционная богиня правосудия обычно сидит в кресле-троне, в одной руке у нее меч, а в другой – весы, к тому же обязательно с глазами, закрытыми повязкой. В общем – суд беспристрастный, приговор неотвратим.

А ведь по истории, основанной на легендах, Фемида была молодой, жизнерадостной, а обвиняемый, если приговор случался оправдательным, должен был получить от нее «рог изобилия», полный фруктов и всяких вкусностей. Вот скульптор и изобразил ее молодой – это видно по фигуре, в короткой тунике, которую сзади чуть приподнимает игривый ветер, с весами, с рогом изобилия подле правой ноги, без меча. Хотя можно было бы и вручить ей меч, рог-то рядом, так что выбор за Фемидой – карающий меч можно и в сторону отложить. И хотя она с закрытыми глазами, но весь вид – жизнерадостный.

Правда, Фемида так и осталась гипсовой моделью в мастерской, на окончание работы у адвоката не хватило средств, а может быть и запал пропал.

* * *

Скульптор Александр Казачок известен достаточно хорошо своими работами разного жанра. Из помощника знаменитого Сергея Коненкова он стал его соавтором, а затем и сам утвердился, как крупный мастер – портретист. У него много бюстов, установленных в разных городах России. Удачными были и его парковые скульптуры.

В 60-е годы Казачок «бежал» из Москвы и обосновался в деревне Криушкино на берегу Плещеева озера неподалеку от Переславля-За-лесского. Этот отъезд ничуть не повлиял на творческую активность известного мастера.

Вера Мухина. 1889–1953

Хлеб. 1939 (бронза)

Парковая скульптура – вид специальный, но популярный и уважаемый с античных времен. Но сейчас практически в каждой стране, в каждом городе, где есть парк, в нем можно увидеть скульптуру. Другое дело, что это могут быть великие работы, как в Санкт-Петербурге или в Петродворце, а могут быть и не очень-то удачные копии. Конечно, одной из вершин в нашей стране является «Летний сад» в Петербурге. Тамошними скульптурами восхищаются «прогуливающиеся» уже более двухсот лет.

Парковые скульптуры не столь монументальны и не несут, как когда-то говорили, идеологической нагрузки. Они «ублажают» взгляд и просто создают настроение у посетителей.

Работы Родена смотрятся очень естественно в парках при его музеях – в Париже и в Медоне. Среди учеников, работавших у него в мастерской, Роден выделял Ивана Шадра и Веру Мухину. Парковой скульптурой была наша знаменитая «Девушка с веслом». Шадр в традициях великого француза сделал свою «Девушку с веслом» абсолютно обнаженной. Это, вероятно, стало одной из причин, почему ее в конце концов убрали из Парка культуры им. Горького. Но все-таки идея «Девушки с веслом», правда, работы Ромуальда Иодко – одетая в трусы и футболку – произвела такое впечатление, что ее растиражировали на всю страну. А бронзовая «Девушка с веслом» Ивана Шадра стоит в Третьяковской галерее.

Иван Шадр и Ромуальд Иодко.

Варианты Девушек с веслами

Первоначально, знаменитые «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной, которыми восхищается весь мир, как шедевром монументалистики, также были сделаны обнаженными. И только, когда работа была завершена, Вера Игнатьевна «одела» их в «спецовки», в которых они предстают сейчас перед нами. Кстати, Роден сделал своего Бальзака обнаженным, импозантным мужчиной с внушительным животом чревоугодника, но затем «одел» его в халат и этот памятник как раз и известен всему миру.

И хотя это не относится к Родену, памятник Максиму Горькому, вернувшийся недавно на площадь перед Белорусским вокзалом, начинал именно Иван Шадр. И на прощании со своим, ушедшим из жизни другом и коллегой, Мухина пообещала завершить эту работу. Свое слово она сдержала. Сейчас этот памятник стоит на своем «законном» месте.

Беатриче Биссара. 1972

Синяя шляпка (раскрашенная глина, лак)

Николай Силис. 1950

Три грации. (бронза)

Вадим Сидур. 1924-1986

Сидящая (отчаяние). (бронза, литье)

Николай Силис. 1950

Торс. (бронза)

Вадим Сидур. 1924-1986

Акт. 1963. (бронза, литье)

Вадим Сидур. 1924-1986

Поцелуй. 1970 (бумага, фломастеры)

Вадим Сидур. 1924-1986

Композиция из цикла «Под сенью девушек» (перо, фломастер, бумага)

Вадим Сидур. 1924-1986

Сидящая (Отчаяние). 1963 (перо, тушь)

Пабло Пикассо. 1881-1973

Обнаженная с поднятыми руками. 1952 (рисунок)

Линь Фэнмянь. 1900– 1991

Обнаженная. (бумага, тушь)

Линь Фэнмянь. 1900-1991

Обнаженная девушка. (бумага, акварель, тушь)

Эгон Шилле. 1890-1918

Обнаженная на фоне разноцветной ткани. (акварель, карандаш)

Мило Манара. 1945

Обнаженная весна. (бумага, акварель, тушь)

Арсен Аветисян. 1971–2004

Дева. Серия «Знаки зодиака». 2003 (бронза, патинирование)

Арсен Аветисян. 1971–2004

Рак. Серия «Знаки зодиака». 2003 (бронза, патинирование)

Эрнесто Гарсия Пенья. 1949

Двое. (холст, масло)

Эрнесто Гарсия Пенья. 1949

Торс. (холст, масло)

Джефф Вак.

Взгляд Селены. (бумага, аэрограф)

Джефф Вак.

Алхимия. (бумага, аэрограф)

Джон Попплтон. 1980

Лунная ночь. Из цикла «Black Light Body scapes» (флоуресцентная краска, фото в ультрафиолетовом свете)

Феликс Лабисс 1905–1982

Cotyo, Perfica, Volupie. 1963 (холст, масло)

Джефф Вак.

Золотые нимфы. (бумага, аэрограф)

Джефф Вак.

Аква-Ла Мока. (бумага, аэрограф)

Густав Климт. 1862–1918

Морские змеи IV. 1907 (холст, масло)

Александр Залюк. 1887–1971

Козерог. (бумага, акварель)

Бернард Чарой. 1931

Лежащая девушка. (холст, масло)

Морис Элинже. 1896–1981

Обнаженная. (холст, масло)

Зинаида Серебрякова. 1884–1967

Лежащая обнаженная. (холст, масло)

Зинаида Серебрякова. 1884–1967

Спящая. (холст, масло)

Рене Франсуа Гислен Магритт. 1898–1967

Черная магия. 2003 (цветная литография)

Книга третья
Выхожу я на балкон…

Ранним июньским утром, когда жара еще не подошла, а прохлада уже не была зябкой, Леонид сидел в плетеном кресле на балконе на седьмом этаже дома на Ленинском проспекте, наслаждаясь тишиной и кофе. Медная джезва со светлой деревянной ручкой – сосуд для приготовления настоящего кофе, – на специальной подставке-спиртовке стояла тут же на антикварном столике черного дерева с перламутровой инкрустацией. Леонид не признавал современных кофе-машин, этаких образцов технического прогресса, заполонивших современные кухни, хотя порою и позволял себе, находясь у друзей, выпить чашку другую их продукции.

Сейчас, неторопливо потягивая кофе, он получал настоящее удовольствие, то, на которое рассчитывал с момента пробуждения около шести утра. Время близилось к семи.

На балкон вышла Дина, вернувшаяся накануне вечером из поездки в Уфу к родственникам, и, традиционно чмокнув Леонида в «щечку», без притворства сказала: «Классный аромат, дай капельку. О чем думаешь?»

– Там еще на пол-чашки осталось – кивнул головой Леонид в сторону джезвы, рядом с которой стояла маленькая чашка с греческим рисунком. Возьми, налей себе… Я тут придумал первую фразу для хулиганского романа.

Дина аккуратно налила в небольшую чашку остатки кофе из джезвы так, чтобы гуща осталась в ней, сделала глоток и спросила: «Какую сочинил?».

– Выхожу я на балкон легко одетый, в одном презервативе…

– Ну, ты даешь! – она действительно была удивлена услышанной фразой. – Тут у читателей так воображение взыграет. Слава Богу, что ты скульптор, а не писатель, а то такого бы изложил…

Дина всегда подозревала, что под личиной художника прячется интеллигентный хулиган.

Она «на минуту» вошла в комнату и скоро вернулась на балкон с небольшим подносом с тарелочкой с печеньем…

– Я тут тебе баночку меда привезла…

На белой резинке вокруг горлышка стеклянного бочонка была картонная бирка с четырьмя золотыми медалями поверху текста – призы на каких-то мировых выставках – ярмарках.

– Башкирский, говорят, лучший в мире.

– Раз говорят, значит так и есть, – охотно согласился Леня.

– Слушай, а тут прямо все данные, – и Леня начал читать: мед натуральный. Происхождение меда Россия, Республика Башкортостан. Бирский район, село Бахтыбаево. Пчеловод – Ахмеров О. А. Не родственник?

– Нет, я ведь мед в Уфе покупала.

– А разве ты башкирка?

– Не совсем. Прадед, говорили, был казак – нагайбак, а прабабушка – татарка. Говорят, далекий пращур был из «Северных амуров», Париж брал в 1814 году, в награду и получил землю на Урале.

– А… теперь понятно, откуда в тебе «изюминка» есть. Немножко востока, немножко России. Не исключено, что у тебя в Париже родственник или родственница найдется. Там наши казаки пользовались большой популярностью… Хорош мед.

– Его надо каждое утро по чайной ложке есть. Для здоровья, говорят, полезно.

Леня посмотрел на Дину и понял, что под синим с золотыми драконами коротким шелковым китайским халатиком у нее ничего нет.

– Классная ты модель, такие четкие линии, – поделился он впечатлением. – И задница впечатляет, вполне себе. Не Ким Кардашьян, но все равно хороша. Да и американке, говорят, на фотошопе добавляют филейную часть. Во, нашел рифму – ж. па из фотошопа.

– Ты бы еще попробовал анатомию вспомнить по задницам сестер Кардашьян, – заметила Дина.

– Судя по снимкам в интернете это нечто весьма впечатляющее.

– Раз так, то и ищи себе пышную натуру, – Дина сделала вид, что слова Лени ее задели. На самом деле она знала себе цену, и тягаться с представительницами семейства Кардашьян не собиралась. Сейчас ей хватало того, что Леонид ценит ее больше других, а мужики на улицах смотрят вслед. Но это ее не волновало, она была человеком «стабильным» – что имею, то мое и иного мне не надо.

– Вот и лепи по снимкам, а я в кино пойду, – Дина понемногу «заводилась», и могла зайти далеко.

Правда, какое кино около семи утра?

– Все-все, не заводись, я это так, между прочим, сказал. Ты – лучшая, с тобой работать и жить – удовольствие и радость.

Леонид льстил напропалую, словно и не помнил, как они начинали почти три года назад, и как ему пришлось ее уговаривать «открыть плечико».

«Нет, милая, сегодня, если и будет кино, то только вечером вместе… Черт, сегодня же хоккей, молодежка ЦСКА что-то играет… А, ладно, в сезоне их посмотрю», – пронеслось у него в голове.

Он допил кофе, посмотрел на Дину и сказал: пойдем, постоишь немножко.

– А может быть, сначала позавтракаем?

– Недолго постоишь, минут пятнадцать. Я просто порисую, – с этими словами Леонид отобрал у нее чашку и поставил на столик рядом со своей.

– Значит, сегодня без завтрака. По крайней мере, без первого, – пробурчала девушка и шагнула внутрь комнаты. Леонид прошел следом.

– Не капризничай, – он слегка шлепнул ее по попе, – зато лишнего веса не наберешь.

Через час Дина кончила позировать, набросила халатик и объявила, что немедленно сочинит завтрак, ибо не хочет, чтобы в мастерской были найдены новые Пигмалион и Галатея, умершие голодной смертью. Она решила сделать свой фирменный омлет. На самом деле секрет его был в правильном приготовлении «болтушки», о чем рассказали ей на кухне в гостинице «Юбилейная» в Ярославле. Она была там вместе с подругой из Австрии, которая поразилась качеством именно этого простейшего блюда.

– Ну что вы, откуда у нас банка с готовой смесью? – удивилась тогда пожилая повариха. – Мы все сами, руками, на месте.

Повариха взяла небольшую кастрюльку, разбила о край два яйца, затем взяла две маленьких упаковочки – по десять граммов – сливок для кофе, влила их содержимое к яйцам, добавила самую малую щепотку соды и ловко взбила эту смесь «веничком». Старая, почти черная чугунная сковорода уже была на плите, и небольшой кусочек сливочного масла распустился на ней мгновенно, а следом сюда же была вылита готовая смесь. Через две минуты повариха прикрыла сковороду крышкой на полминуты и сгрузила готовый омлет на тарелку.

Дина несколько усовершенствовала этот вариант омлета. Она сначала размещала на еще не старой тефлоновой раскаленной сковороде мелко нарезанные кусочки грудинки, потом репчатый лук, несколько мелко порезанных шампиньонов, потом выливала собственно омлет – по десять граммов сливок на каждое яйцо, а когда он был готов, сыпала на него сверху тертый сыр и мелкорубленый укроп. Помидоры в омлете она не любила.

Леонид уловил соблазнительные запахи и притопал на кухню. На столе он взял упаковку бородинского, намереваясь принять участие в приготовлении завтрака хотя бы нарезав несколько ломтиков хлеба, но там были уже ломтики, не потерявшие своего особого, сладковатого тминного аромата. Он сел к столу, Дина поставила специальную мельницу, в которую была загружена крупная морская соль, а в перечной мельнице – крупные зерна ароматного перца. Была на столе и еще одна баночка со всякими травяными приправами. Правда, соль предназначалась для мяса, для ростбифа, крупные кристаллы можно было даже бросить в зернах, без помола.

– Боги на Олимпе так завтракали раз в четыре года, а может быть и реже, – Леонид не скрывал своего удовольствия, – Диночка, с каждым днем ты становишься все совершеннее в этом искусстве… Выходи за меня замуж.

Он делал ей это предложение не один раз, но неизменно получал отказ. Дина была особенной девушкой, у нее была своя точка зрения на этот вопрос. Иногда она заявляла: «замужество – это кратчайший путь к разводу» и вновь отказывала ему в походе в ЗАГС. Они жили «в гражданке» уже три года и, хотя иногда и ссорились, до «развода» дело не доходило.

– Ох, доиграешься, могу ведь как-нибудь и согласиться, что делать будешь? – рассмеялась красавица.

– Побегу за кольцом с брильянтом, – не задумываясь, сказал Леонид.

– Молодец, быстро нашелся, – одобрила Дина. – Но не спеши, сначала заработай, как следует, я не намерена обрекать тебя на голодание. Ты мне и в таком виде хорош, а отощаешь… Нет, не спеши с брильянтами.

Да и вообще, я больше изумруды люблю…Но в окружении маленьких брильянтиков.

И они оба рассмеялись. Пришла пора переходить к чаю, настенные часы – их общая гордость, приобретенные на барахолке – «блошинке» неподалеку от метро «Новокузнецкая», и удачно отреставрированные, пробили одиннадцать.

Первое, что бросалось в глаза, когда Дина смеялась, ее крупные ярко-белые зубы, ровные, аккуратно выправленные еще в детстве. Завидовавшие подружки говорили, что у нее лошадиные зубы, но никто и никогда не мог сказать, что у нее «лошадиная морда». Однако Леонида больше интересовал ее впечатляющий торс.

«Вцепился» он в нее при несколько неожиданных обстоятельствах. На самом деле он однажды увидел ее «китовый хвост» и «пропал». Это случилось в метро на «Таганской» – очень длинный первый эскалатор наверх. Леонид стоял на эскалаторе ниже Дины, она зачем-то чуть наклонилась вперед, джинсы сползли немного вниз и открыли кусочек стрингов – поясок и полоску, уходящую к ягодицам, – действительно, при некотором воображении это напоминало хвост кита. Но такая кожа, такая эротичная полоска…

«Если не догоню и не уговорю позировать, ввек себе не прощу,» – подумал он, так как уже предвидел, что у нее будет красивая грудь, симпатичное лицо, а волосы он увидел, когда она выпрямилась.

Наверху он догнал ее и, не дав ступить на следующий эскалатор, пошел в «лобовую атаку». Сразу сказал о себе и начал умолять немного попозировать ему. «Вот на Арбате вы могли бы сесть перед художником, чтобы он сделал ваш портрет? И ему пришлось бы заплатить, а я сделаю несколько эскизов, потом на их основании – модель, а после отдам их вам, – уговаривал он. – Если хотите, я заплачу вам за потраченное время. Если вы не спешите, то наверху, на скамейке присядем, и прямо сейчас нарисую, у меня и блокнот с собой, и карандаши».

На его счастье, Дина не спешила, и сама не поняв почему, согласилась.

Он быстро, за, наверное, полчаса, болтая о том, о сем набросал четыре карандашных этюда. Она посмотрела и одобрила, осталось только обменяться телефонами, чтобы договориться о новой встрече и отдать ей рисунки.

Через неделю Дина приехала к нему в мастерскую – забрать эскизы и посмотреть, как она получается «в объеме». Леонид старался, это чувствовалось и ей понравилось. Теперь он делал ее в глине, намереваясь представить терракотовую «головку» на очередной осенней выставке.

Конечно, работы предстояло еще много, но видна была главная линия, просматривалось очарование непосредственности.

Позже кто-то из друзей не без ехидства заметил, что Леонид не того мастера взял себе за образец – у этой было что-то от роденовской «девушки с розами на шляпке». Но обвинения в плагиате не прозвучало. У «головки» были очаровательные щеки с ямочками, чуть вздернутый нос, остренький подбородок, широко открытые глаза. Дина согласилась позировать ему и дальше. «Весенний портрет NN» был принят благосклонно и выставкомом, и публикой. Кто-то из посетителей быстро заказал себе копию.

Первая успешная работа сдружила и сблизила Дину и Леонида.

Дина работала в маленьком издательстве техническим редактором, так что спокойно могла заниматься своим делом дома. Благо сейчас, в век интернета, мобильников и прочих электронных премудростей, работа в «удаленном доступе» не является криминалом. Иногда она, конечно, ездила в издательство на Таганку, но это было не обременительно. Главное, что всю порученную работу она исполняла вовремя, претензий к ней не было. А личная жизнь потому так и называется, что другим туда совать свои носы не стоит.

На самом деле она приехала в Москву из Калининграда, поступила в «педагогический», немного поучительствовала на тему «русского языка и литературы», из школы ушла, но уезжать из столицы не захотела и нашла себе новую работу, вроде и недалеко от того, к чему душа тянулась. Теперь, в двадцать пять она подумывала о поступлении, пока не поздно, в Универ, чтобы стать искусствоведом.

– Сложи руки на груди, – попросил Леонид.

– Зачем?

– Хочу посмотреть. Есть тут одна идея. Женский бюст попробую сделать. Руки должны быть энергичные, – изложил он свою идею. – Такие вот – наготове, чтобы что-то схватить. Сможешь так сделать?

– А кого хочешь изобразить? Меня?

Дине стало интересно, что он задумал, наверняка что-то необычное. А иначе с ним было бы неинтересно.

– Марину Мнишек. Что-то в вас есть общее. Волевая была пани.

– Ничего себе замахнулся. Так она же полячка была… Хотя, через наши края кто только не проходил…Может и во мне есть по капле разных кровей.

Дина некоторое время сидела молча, а Леонид быстро делал наброски. Неожиданно ее лицо напряглось.

– О чем подумала? – спросил чуть удивленный мастер.

– О том, какой ты эксплуататор и сукин сын.

– Тебе это хорошо удалось. Вот такая, сердитая, сжатая как пружина, мне и нужна. Такой была Марина, когда думала о том, кто на самом деле должен править Москвой.

Это уже соответствовало его идее.

Субботний день подошел к полудню, и Леня предложил сделать паузу – в честь выходного пойти пообедать в недавно открывшееся неподалеку кафе – зачем портить время готовкой и мытьем посуды. Встали они рано, так что обед в два часа дня – нормально.

Они вернулись домой, Леня посмотрел на свои утренние наброски, вздохнул и попросил Дину немного постоять, при этом руки отвести за голову, словно для того, чтобы согнать воду с волос, как после купания.

– Что хочешь сделать? – поинтересовалась Дина.

– Афродиту, выходящую из пены морской.

– Отличная идея, – с удовольствием одобрила Дина. – Я тут не так давно редактировала проспект турфирмы, так, по легендам, Афродита вышла из пены на берег Кипра, в Пафосе. Там всегда в этом месте пенный прибой.