Текст книги "Призраки оставляют следы"

Профи и дилетанты

После того как справедливость совершила свой нерушимый приговор, милосердие должно вернуть человека в братство людей.

Д. Гиббонс

I

На таких совещаниях Ковшову бывать не приходилось. И он не знал, как себя вести. Это выглядело несправедливым разносом, который без лишних церемоний и преамбул устроил Дынину прокурор.

Присутствовали, правда, свои, из приглашённых – начальник колонии да Югоров. Но он-то и был не только городским чужаком, но и начальником бюро судебных медицинских экспертиз, а значит, будущее патологоанатома горело синим пламенем.

Но только ли это? На глазах Данилы творилась великая несправедливость. Вершилось судилище над невинным, а если и виноватым, то не в таких чудовищных грехах! Данилу так и подмывало вскочить, закричать: да, виноват Дынин, но не настолько же! Да, свалял дурака с этой нелепой дробью, но при чём здесь пуля? Не это главное! Он же один там мучился… И впервые… а условия?.. Но Ковшов ничего не мог поделать. Его никто не спрашивал, он сам находился здесь на правах подельника несчастного подсудимого и тоже дожидался своей участи. Данила ёрзал на стуле, дёргался, порываясь вскочить, но под грозным взором Боброва обмякал и проглатывал язык.

Бобров обвинял патологоанатома во всём: в дилетантском исследовании трупа, в полном неумении завершить анатомирование, в халатном отношении к вещественным доказательствам и всех прочих грехах, последовавших далее. Он и Каримов подняли на смех невразумительный лепет Дынина насчёт якобы пропавшего кусочка металла, названного к тому же «пулей», причём «пулей огнестрельного оружия ближнего боя», то есть пистолетной, вот как посмел выразиться тот! Видимо, мальчишке здорово задурили голову фантазии западных книжек, тут же рассмеялся, не поднимаясь со стула, Каримов, важно постукивая карандашом по столу. Грозным вершителем судилища он восседал рядом с прокурором. И где же сама находка, язвил он, её как не было, так и нет. Подполковник сурово намекнул о спирте, который выделяется на вскрытие, мол, продукт был задействован явно не по назначению, поэтому налицо такие факты. После чего Дынин совсем поник головой, Данила подскочил от возмущения, уже открыв рот, но нелепость пресёк Бобров, перебив подполковника взмахом руки и, обращаясь к Югорову, подвёл черту:

– Откуда у молодых такие богатые фантазии, Константин Владимирович? Чем объяснить столь дикие погрешности?

Югоров смолчал.

– Скажите мне, Дынин, где акт вскрытия? – повернулся Бобров к патологоанатому. – Почему вами не велось никаких записей? Вы должны были фиксировать все свои действия в присутствии медицинских работников, помогавших вам. Что?.. Не слышу?

– Каких работников? – подскочил всё же Данила. – Древней старушки?

– Вам не терпится, товарищ следователь? – одёрнул его прокурор. – Ваши объяснения мы ещё выслушаем. Погодите.

Каримов не преминул поддакнуть, и Ковшов понуро опустился на стул, пристыженный.

– Если вы обнаружили посторонний предмет в исследуемом… – горячась, Бобров на секунду запнулся, – объекте… необходимо было его беречь как зеницу ока! Не явилась ли эта пуля вам в воспалённом бреду? Кстати, как у вас со здоровьем? Плохо себя чувствуете? Иначе я не пойму – ужа принять за ежа!

Крах приближался, на Дынина без слёз нельзя было смотреть. Защитить патологоанатома попытался Брякин, пискнувший, что такого бы не случилось, будь на месте Богдан Константинович Кантемиров. Он бы и совет подал вовремя и сам помог при необходимости… Но лучше бы главврач не встревал. Видимо, у прокурора района давно накопилось на «гастролёра», как он тут же обозвал отсутствовавшего единственного хирурга. Бобров сразу наговорил кучу нелестных отзывов в его адрес и пообещал разобраться, почему тот беспрестанно отсутствует на рабочем месте.

– По моим сведениям, первый секретарь, – робко вставил Брякин, многозначительно поглядывая на прокурора, – Хансултанов инициативу в этом вопросе проявил.

– Что? – не расслышав, в запале обернулся прокурор.

– Хайса помог хирургу найти место в городе, – смелее и громче подсказал главврач.

– А дело? – в гневе рявкнул прокурор, не обращая внимания, как сузились и без того маленькие глазки Каримова.

И, вспомнив об общей круговой поруке, Бобров проехался несколько раз по поводу плохой организации работы всей больницы, не забыл поморщившегося главврача и, наконец, начал утихать.

Югорову предстояло выступать последним. Все понимали – ему делать выводы. Седой, высокий и властный, это стало особенно заметно, когда он поднялся, Югоров производил впечатление. Все притихли. Даже Каримов перестал отстукивать карандашом.

– Ваше волнение, Маркел Тарасович, – начал Югоров, – невольно передалось и мне.

Он как-то по-особому глянул на Боброва, ещё лохматившего ручищей волосы в причёске, и улыбнулся, будто извиняясь.

– Но о нашем случае я повременю. Убережёмся расставлять акценты. Достоверно одно: по ряду субъективных причин довести до завершения процесс… процесс довольно сложного, как я понял, медицинского исследования, молодому специалисту не удалось. Помешало много обстоятельств, я бы позволил себе смелость некоторые из них назвать безобразиями. И думаю, – Югоров остановил свой взгляд на главвраче, – все со мной согласятся и сделают правильные выводы.

Брякин попытался вскочить, но Югоров его опередил:

– Что уж там скрывать, милейший Мирон Венедиктович? Дынин промолчал, вас спасая, а ведь ему пришлось работать в безобразных условиях! Я по области поездил, насмотрелся всякого, но, простите за резкость, такого непонимания и отношения к нашим исследованиям видеть не приходилось. У вас тут, батенька, Средневековье какое-то. Пока готовился этот… консилиум, я походил, посмотрел. Свет отсутствует, вентиляции, канализации в морге нет. Да и какой это морг? Он же рухнет в один роковой миг и под обломками окажутся и врач, и покойник. Да что там говорить!..

– Я ставил вопрос в облздравотделе! – подскочил с места Брякин. – Просил выделить средства, но…

– Не операционная, а стол мясника, – поморщился Югоров. – Вы сами, милейший Мирон Венедиктович, заглядывали туда когда-нибудь?..

У Брякина взлетели руки вверх, он начал призывать всех в свидетели, но Югоров продолжал:

– Что касается этого молодого человека… Всякая операция требует большого опыта, собранности, подготовки и должной организации. Что греха таить, – он улыбнулся, – вспомните, всем нам приходилось когда-то начинать…

Под его ласковым взглядом лица некоторых начали меняться. Югоров улыбнулся шире.

– Извините уж старика, но Бог нас создал людьми и наделил способностью ошибаться. Вот только ошибка ошибке рознь. Там, где неудача предопределена отсутствием опыта, но продиктована большим желанием выполнить порученное, это не большая беда. Это поправимо. Безобразно другое, не терплю подлость и лень! Это не исправить, не искупить.

Он помолчал и снова чему-то усмехнулся:

– Я вам открою маленькие тайны… наши с Мироном Венедиктовичем, – подмигнул как ни в чём не бывало он главврачу, – вы ахнете.

Брякин от этих слов испуганно покосился на профессора, но тот успокоил его, миролюбиво махнул ладошкой:

– Помнишь, Мирон Венедиктович, как мне досталось от великого Паршина, когда я во время операции чуть не оставил пинцет в теле больного?

Смешного в примере было мало, у слушателей вытянулись лица.

– Потом его нашли у меня же в кармане халата, – хмыкнул Югоров, – но сколько было переполоха.

– Больного тогда перепугали, назад прикатили! – крякнул главврач, чем вызвал общее веселье.

– Перед хирургом тело живого человека, аппаратура подключена к пациенту, казалось, тебе всё подсказывает, тем более рядом глаза коллег. И всё-таки в первый раз велика опасность ошибки! А в нашем случае?.. Мёртвый, нереагирующий предмет. Я Дынина не оправдываю, но не учитывать этого нельзя.

Когда оживление в кабинете улеглось, Югоров повернулся к патологоанатому, подошёл к нему, положил руку на плечо, отчего голова Дынина совсем опустилась к его острым коленкам.

– А насчёт самообладания, – слегка похлопал его по плечу Югоров. – Я тут случай один вспомнил. Извините, если не к месту. Был у меня студент на практике. Ничем особенным не выделялся, единственное, в анатомичке, при вскрытии всегда в первых рядах. Этакий смельчак, скажу я вам. И всё любопытствует, вопросы задаёт, внутрь норовит заглянуть. Ну и заглянул однажды, шлёпнулся в обморок. Смеялись вокруг, а мне потом, уже через несколько лет, он, став хорошим врачом, признался, что его в дрожь бросало, лишь к дверям анатомички притрагивался. Выходит, себя закалял, смельчак. Так что… родилось тут у меня к вам, уважаемые коллеги, одно предложение, – неожиданно начал заканчивать он.

Меньше всего ждал чего-то хорошего Брякин, потому что именно на него поднял свой заинтересованный взгляд начальник бюро.

– С учётом того, что исследование трупа Топоркова не завершено, заберу-ка я его в бюро. Там закончим исследования и ответим на все неразрешённые вопросы следствия.

Каримов даже дёрнулся.

– Ещё ждать? – подскочил он со стула.

– Есть основания, – остудил его пыл профессор.

– У меня сроки… Генерал приказ отдал!..

– Истина, любезный подполковник, требует того. Попробуем разобраться в ситуации.

– Одному причудилось! – закраснел лицом Каримов. – А мы здесь антимонию развели!

– Все так считают? – перевёл глаза с начальника милиции на прокурора Югоров.

– Вы что же хотите… найти проклятую пулю? – смутился Бобров.

– Кто знает… – Югоров посуровел. – Посмотрим все огнестрельные каналы, изучим направления выстрелов. Их же несколько! Понадобятся усилия биологов, химиков, физиотехников. Одним словом, работа предстоит большая и серьёзная. Баллистические исследования проведём, само собой… Любая версия имеет право жить и более того – должна быть проверена. Слышал я такие умные слова. Не так ли, товарищ прокурор? – он поклонился Боброву. – Или я покусился на ваш хлеб?

– Вы имеете в виду?.. – блеснула догадка в глазах Боброва.

– Я бы вас попросил, Маркел Тарасович, дать указания произвести дополнительный осмотр места происшествия, – подхватил Югоров. – По моей просьбе Илья Артурович водил меня туда, но не удалось попасть. Хотелось бы глазком взглянуть на обстановку, да всё опечатано.

– Я приказал, – согласился Бобров, – но мы это дело поправим. Хоть сейчас.

Он и с места вскочил.

– Нет-нет. Я заглянул в окошко, – остановил его Югоров. – Вы уж сами… Я к чему клоню… Стрельба там была значительная. И пожар этот… А ведь пожар или поджог мог кому-то понадобиться?..

В кабинете воцарилась зловещая тишина, Бобров недоумевающим взглядом обвёл присутствующих, но Каримов тут же щёлкнул карандашом по столу:

– Да что вы, право?.. Ищем волка в отаре! Уголовник свёл счёты с жизнью, натворил делов, а тут разыгрывается прямо-таки… Я бы попросил!..

– Не готовил же самоубийца ещё и собственное сожжение в том костре? – всё же вопрошал у прокурора Югоров. – Он же не фанатик?.. Или сумасшедший?..

– Не исключено, – буркнул Каримов. – Зачем он из колонии сбежал?

Начальник колонии вскочил ретиво, надул щёки, сосредоточенно и уверенно выпалил:

– Это седьмой побег. Многие бегут. Но мы меры принимаем. Работы у них нет, дармоедов.

– Его седьмой? – удивился Бобров.

– Никак нет, товарищ прокурор! – смутился начальник колонии. – В целом. Если б его, сидел бы давно где-нибудь на Урале.

– И тебе бы спокойнее, – хмыкнул Каримов.

– Так точно, – согласился тот.

– И последнее… – Югоров взглянул на главврача. – У меня просьба к Мирону Венедиктовичу.

Главврач насторожился.

– Отдайте мне Илью Артуровича в бюро.

Брякин готовился ко всему, но только не к такой концовке.

– Нет! Нет! – поднял обе руки Югоров, улыбаясь. – Я считаю правильным использовать его только для завершения исследований трупа Топоркова. Оснований не доверять Дынину у меня нет. Пусть исправляет свои оплошности. К тому же ему необходима стажировка. У молодого человека есть задатки медицинского эксперта. Как вы, Илья Артурович, смотрите на моё предложение?

И Югоров, нагнувшись, протянул руку Дынину.

Дынин не знал, что сказать. При последней фразе профессора его подбросило на ноги, вихрастая голова выражала полную готовность, глаза сверкали.

– Когда ехать? – выпалил он.

II

Когда они остались одни, Бобров позвонил в районный отдел милиции и о чём-то заговорил с дежурным. Ковшов, пересев поближе к столу, терпеливо дожидался. Главное, чувствовал он, ожидает его впереди, и с тревогой всматривался в лицо прокурора, ловя обрывки фраз.

– Пригласили, говоришь, на бюро? – донёсся до него вопрос взволновавшегося вдруг прокурора. – А мне звонка не было. Так-так… Ну что же, раз начальника нет, пригласи ко мне Квашнина.

И, положив трубку, Бобров задумался, сложил руки на столе, совсем позабыв про Ковшова, не сводившего с него глаз.

– Дела… – озабоченно пробурчал он. – В райком побежал, белуга…

Неизвестно, сколько бы так он ещё переживал ситуацию, если бы Данила не отважился сам.

– Важные проблемы? – поинтересовался он.

– Проблемы? – словно пришёл в себя прокурор. – Нет. Тут, брат, дела местного значения, – он прихлопнул ладошкой по столу. – Поработаешь, поймёшь.

– Случалось. Встречался с райкомовскими, – начал было Ковшов. – Однажды…

– Знаком, значит, – Бобров прервал следователя. – Это хорошо. Вот и у нас… только со своими особенностями. Здесь не город. Все и всё как на ладони. Слово утром обронишь, к вечеру во всех углах его переиначивают. И тонкости свои. Ты в городе убийствами занимался, изнасилованиями, да малолетками, а здесь другое. Там молоко председатель колхоза недопоставил, или падёж скота начался, а то с сенокосом запаздывают…

– И что? – усмехнулся Ковшов. – Прокуратура-то при чём?

– А при том! – покраснел от гнева прокурор. – Падёж скота – ищи халатность зоотехника, волкобой – сторож или чабан запьянствовали, а то смотри и повыше. Деревенские идиллии забудь, тут, брат, такие трагедии, почище Уильяма Шекспира!

– Скажете, Маркел Тарасович…

– И скажу! – не разделив его весёлости, прокурор нахмурился. – Ты мне ответь, почему за твои фокусы я выговор схлопотал от прокурора области?.. Ты как это в избе Топорковых оказался? Кто тебя туда сподобил? Я же вам с Аркадием приказал у машины оставаться?

Вопросов было много. Лицо прокурора запылало.

«Вот оно! – мелькнуло в сознании Данилы. – Началось то, что так долго ждал. А сообразить, как и что отвечать, так и не придумал. Как с тайной Топоркова поступить? Тот перед смертью просил открыть её лишь прокурору области… Не доверял никому из местных. С другой стороны, всё утрачено. Ни бумажки у него той, что Топорков ему оставил, ни зажигалки… Пропали, словно и не было… Кто ему теперь поверит?..»

Спас внезапный стук в дверь. Вошли сразу трое: полноватая пигалица с лицом деревенской учительницы в прокурорском кителе с тремя маленькими звёздочками в петлицах, сияющий гладкой лысиной капитан, мнущий милицейскую фуражку в руках, и уже знакомый начальник колонии с морщинистым настырным лбом.

– Пётр Иванович, – сам выбрал из этой троицы капитана милиции прокурор. – Завтра с утречка, пока народ сладко спит, под твою ответственность обшарь ту проклятую избу.

– Топорковых?

– Её.

– Вторично?

– Надо будет, и троично полезем! – взвился прокурор.

– Будет сделано, – без энтузиазма опустил голову капитан, умерил пыл и зыркнул глазами на Ковшова.

– Людей много не бери. Нечего зазря народ булгачить.

– Понял.

– И чтоб каждый камушек просеять, в каждый уголок заглянуть. Не как в прошлый раз.

– Это что же за потеха? – вырвалось у капитана. – Давеча вроде вместе с вами шукали. Никак профессор того?..

– Чего того? Профессор не при чём.

– Кого же искать?

– Не кого, а что. Гильзы все соберёшь. И чтоб до единой!

– Но собирали же…

– Не убудет с вас, – прокурор выпускал пары, видно, сдерживаемые ещё с недавнего совещания. – Чтоб у меня до камушка! И с пожаром разберись. Откуда взялся огонь? Ты же оперативник! Где источник? Пожарника нашего пытал?

– Ну чего его пытать, Маркел Тарасович? Лучше меня его знаете. Если Платон заладил: «Источник неизвестен, требуется экспертиза электроносителей», ты хоть разбейся. Ждать велел.

– А ты требуй! Он месяц тянуть станет.

– Теперь всё.

– Что так?

– Профессор с собой все вещдоки в город увёз.

– Так, значит?..

– У него в городе ребята знакомые в ЭКО, сам организует.

– Вот и прекрасно, – Бобров начал успокаиваться. – Баба с возу…

– А что, Маркел Тарасович, – усмехнулся капитан, – профессор-то тоже про пулю калякал?

– Пронюхал? – покривился Бобров.

– Каримов плевался, – хмыкнул тот. – Не много он на себя берёт, если из города, то…

– Не много! – зло оборвал его прокурор, заводясь. – Всякая версия имеет право жить. Слышал?

– Имеет право быть, – уважительно усмехнулся капитан. – Нашего Лудонина поговорка. Михаил Александрович любит твердить.

– Великие слова.

– Так то в городе. У них такие убийства раскрывают! Висяки годичные! А у нас?.. Потеха.

– Вот и нажили мы себе потеху! – хлопнул по столу Бобров. – Прозевали Топора! Теперь, хоть на брюхе ползай, а все гильзы мне сыщи!

Помощница, как вошла, не разговаривала, так и теперь тихо сидела в уголке, с испугом поглядывая на разбушевавшегося начальника.

– Ты мне ответь, Пётр Иванович, – после некоторого молчания и успокоившись, продолжал Бобров, – отец Топоркова так и не объявился?

– Дуремар-то?

– Что ещё за дуремар? Пётр Иванович! Побереги свои оперативные шуточки для подчинённых!

– Так это ж не я, Маркел Тарасович, – не смутился капитан. – Вся деревня отца Топора так кличет. Мальчишки начали, и пошло. А они остры на язык. Дед, после того, как архив охранять перестал и ушёл на пенсию, пиявок начал ловить и в аптеку сдавать. Сын в отсидке, на хлеб не хватает, вот он и занялся прибыльным промыслом.

– Может, он в городе где?

– Нет у них родственников. Вдвоём бедовали с Васькой после смерти матери.

– И когда ж ты его найдёшь?

– Куда он денется, Маркел Тарасович? – беспечно улыбнулся капитан. – Тут дела поважней привалили. Каримов с вашего совещания прибежал сам не в себе. Что же стряслось, Маркел Тарасович? Он в райком, к Хайсе помчался.

– Ты бы своими проблемами занимался, Пётр Иванович… – одёрнул разговорившегося капитана прокурор и хмуро покосился на начальника колонии: – А вы ещё не уехали?

– Так точно, товарищ прокурор! – подскочил тот со стула. – Начальник бюро забрал труп в город, как быть? У меня на проверку времени отведено мало.

– А что проверять? – поджал губы Бобров. – Вы делайте выводы по своим сотрудникам. Ставьте точки. А насчёт смерти осуждённого доложите генералу, что мною возбуждено уголовное дело. Ждите результата. Ясно?

– Так точно!

– Ещё вопросы есть?

Когда дверь за начальником колонии закрылась, Бобров многозначительно глянул на капитана и постучал себе по голове:

– Ты чего мелешь при постороннем?

– Да вы не смотрите, что он подполковник, – не смутившись, оправдывался тот. – Я его с лейтенантов знаю. Хороший сыщик был. Вместе учились.

– Смотри, Пётр Иванович, – покачал головой Бобров. – Кстати, я вас не познакомил?

Он повернулся к Ковшову:

– Данила Павлович, наш новый следователь. Завтра он командовать будет при осмотре. Так что слушаться и исполнять!

– Новенький, – растянул губы в улыбке капитан. – Очень рад, – и протянул Даниле руку.

– Старенький, – буркнул прокурор, – из городской прокуратуры к нам.

– Слыхали, на пожаре…

– Пётр Иванович!

– Есть исполнять! – громче обычного рявкнул тот и с порога уже, надевая фуражку, кивнул Ковшову: – Созвонимся с утра.

– Ну что у нас?.. – устало откинулся на спинку стула Бобров, когда они остались одни. – Горячий денёк выдался. – Он улыбнулся помощнице: – Новости принесли, Ольга Николаевна? Устал я от них, признаться.

– Я из суда, Маркел Тарасович, – защебетала та. – Сегодня столько дел назначено к рассмотрению!.. Я пробовала возражать. Не успеваешь с одного процесса освободиться, а на носу другой.

– Вот, – перебил её Бобров и кивнул головой Ковшову. – Ольга Николаевна и тебя привлекать начнёт. Осмотришься, окажешься у неё в помощниках. Она и меня, брат, запрягает. Это тебе не город. У нас здесь универсалы, мы и в суд бегаем, и в исполком, везде дырки затыкаем.

Его перебил резкий телефонный звонок. По тому, как изменилось лицо прокурора, было ясно, что разговор серьёзный, а собеседник – необычный.

– Что ж, заходите, – согласился прокурор. – Да-да. Он у меня в кабинете. Успеете, я полагаю.

Пощебетав, порасспросив Данилу о последних городских новостях, убежала и помощница, кляня несговорчивого судью. Бобров так и сидел, привалившись к спинке стула, помалкивал, думал о своём.

– Чаю будешь? – горько вздохнув, предложил он. – У нас, брат, Мария Афанасьевна такие чаи готовит!

– Я после больницы ещё и дома не был, – обронил Данила и запнулся.

– Сегодня увидишь всех, – успокоил Бобров. – Варвара моя с них глаз не спускает. Ты мне скажи, как моё решение? Осилишь дело-то?

Но ответить Данила не успел. В дверь снова постучали.