Текст книги "Арктический проект Сталина"

Городки и колонны строгого режима

Одним из основных постулатов советской пенитенциарной системы на всех этапах ее эволюции оставалось требование о неукоснительном соблюдении назначенного приговором суда режима заключения. Руководители лагерей практически не имели возможностей для того, чтобы самодеятельно корректировать эти требования и облегчить (ужесточить) условия содержания в неволе.

Лагеря имели масштабные производственные планы, а руководители «великих строек коммунизма» подвергались суровым санкциям за их невыполнение. Противоречия между закрепленными в правительственных программах планами работ и жесткими требованиями режима пребывания в лагере оказывались порой столь несовместимыми, что руководство любыми путями старалось изыскать хотя бы минимальные возможности для маневра в работе с контингентом заключенных.

Рассматривая ситуацию с эволюцией Северного управления лагерей, это противоречие мы можем отметить во всей его остроте. Учитывая секретный характер строительства Трансполярной железной дороги, большие сроки заключения, назначенные значительной массе осужденных, минимальное время, отведенное на завершение проекта, наблюдался серьезный контраст в соблюдении требований лагерного режима и насущных нуждах строительства. Организация эффективного производственного процесса с учетом климатических условий, территориальной протяженности трассы, сложностей функционирования бюрократического механизма Северного управления и при этом соблюдение всех требований режима в отношении контингента заключенных оказались заведомо невыполнимой задачей. Северное управление представляло собой громоздкое учреждение, в административно-управленческом аппарате которого насчитывалось в разные хронологические периоды до 35 отделов, курировавших многотысячные коллективы лагерей: Северо-Печорского, Березовского, Обского, Байдарацкого, Заполярного, Енисейского и т. д. Жизнедеятельность огромной стройки неминуемо внесла в эти требования свои коррективы.

Каждый из исправительно-трудовых лагерей состоял из лагерных отделений по несколько десятков лагерных колонн (лагерных пунктов). В колоннах содержалось от 1500 до 300 заключенных (изредка бывало меньше). Контингент, составляющий колонну (лагерный пункт), делился на бригады. Бригадирами назначались наиболее авторитетные и квалифицированные по части строительства заключенные. Под конвоем бригады уходили на работу за периметр зон – рубить лес, сооружать насыпь, укладывать шпалы.

В 1949 г. для содержания особо опасных заключенных на Строительстве 501 имелось пять строгорежимных колонн, где сосредоточивались осужденные за контрреволюционные преступления, две колонны усиленного режима для осужденных на сроки 15–25 лет, а также две штрафные колонны для нарушающих режим в лагере. Свыше 4000 заключенных, осужденных за особо опасные преступления, содержались на смешанных колоннах и без изоляции от остальных лагерников. Это вызывало большие проблемы для администрации и основной массы заключенных. В первом квартале 1949 г. были намечены 12 колонн, которые в течение второго квартала планировалось дооборудовать (усилить зоны, переоборудовать по одному бараку с камерами) для сосредоточения здесь до 5000 «уголовно-бандитствующего элемента и рецидивистов». К этому руководство строительства подвигла «создавшаяся на многих колоннах обстановка разгула бандитского элемента, терроризирующего местную лагерную администрацию и организующего резню между враждебными группировками».[14]14
  ГА РФ. Ф. 9407. Оп. 1. Д. 1173. Л. 3.


[Закрыть]

Профилактические меры сводились к обыскам в бараках. Как сообщалось в докладе «О состоянии лагерного режима заключенных на Строительстве № 503», «в текущем году по всем лагерным подразделениям… проведено 4 повальных внезапных обыска, в результате их было изъято у заключенных: топоров – 10, ножей – 1341, пил – 986, ломов – 39 и других запрещенных предметов – 1678 штук…»

Как особый случай в вопросе соблюдения требований режима рассматривалось так называемое «рас-конвоирование» заключенных. Расконвоированные заключенные могли покидать зону для участия в каких-либо работах без положенной в таких случаях охраны.

В Северном управлении железнодорожного строительства на 1 января 1949 г. было расконвоировано 5027 заключенных (при общем количестве заключенных в 48 195). Несколько десятков человек оказались расконвоированы в нарушение инструкции, утвержденной приказом МВД СССР № 0190, из них осужденных за измену Родине – 27 человек, по ст. 58–14 – 4 человека, по ст. 167 – 33 человека.

Расконвоированным выдавались пропуски с их личными фотографиями. Но много таких документов оказалось выдано без фотографий, что приводило к передаче пропусков лицам, не имевшим права бес-конвойного передвижения.

Анализ архивных документов позволяет сделать вывод о том, что приоритетной задачей на Строительствах 501 и 503 стало не наказание провинившихся перед законом посредством лишения свободы и не перевоспитание преступников, а деятельность по обеспечению выполнения производственных планов, по возведению объектов железнодорожной магистрали. В момент обустройства лагерных колонн в первую очередь решались вопросы организации производственного процесса, и только во вторую очередь оборудовались, приводились в соответствие со строгими требованиями режима лагерные пункты.

Административное и партийное руководство лагерей постоянно делало акцент на необходимости обеспечивать соблюдение режима содержания заключенных. Как правило, это происходило тогда, когда начальству приходилось оправдываться в очередном провале в работе.

В Протоколе № 4 закрытого партийного собрания ОЛП-7 Обского лагеря от 15 марта 1951 г. (пос. Уренгой) говорится: «За январь-февраль по состоянию изоляции и режима содержания заключенных проделана значительная работа. В течение данного периода времени не было проявлений лагерного бандитизма и побегов заключенных… Стало больше порядка по осуществлению изоляции, режима и содержания заключенных. В бараках, где размещены заключенные, произведен текущий ремонт. Ежедневно за зоной проживают 10–12 человек заключенных, а надзорсостав с этим явлением решительно борьбы не ведет, это может повести за собой чрезвычайно тяжелые последствия. Кроме того, работники надзирательской службы сами нарушают трудовую и воинскую дисциплину. И даже хуже того, становятся на путь пьянства. Так, например, коммунист, старший надзиратель товарищ Плохов 1–2-3 марта пьянствовал и не выходил на работу. Часто можно встретить на работе пьяным и надзирателя тов. Фролова».[15]15
  ГА ОПОТО. Ф. 1572. Оп. 3. Д. 23. Л. 1.


[Закрыть]

Изначально, во время работы изыскательских партий и заброски в тундру «пионерных» колонн, требования по соблюдению лагерного режима по негласному уговору повсеместно игнорировались. Заключенные-изыскатели жили в одних палатках и землянках с вольнонаемными специалистами, питались из одного котла. Однако на стадии стабилизации строительства требования по содержанию заключенных, подвергнутые временному забвению, вернулись в их повседневную жизнь.

На завершающем этапе по возведению Трансполярной магистрали акцент в работе надзирателей в большей степени, чем ранее, смещается на обеспечение режима содержания заключенных. В условиях, когда производственная программа перешла на стадию рутинного процесса, а основные объемы строительно-монтажных работ на пусковых участках магистрали оказались закончены, в лагерях начали скапливаться значительные массы заключенных. В этот момент контроль над ситуацией в среде лагерного контингента и стал важнейшей задачей для администрации.

Наряду с обеспечением выполнения производственных планов надзор за умонастроениями в среде заключенных и вынашиваемыми ими намерениями также считался важнейшей задачей сотрудников культурно-воспитательных подразделений. Если в начале строительства магистрали деятельность по обеспечению лагерного режима была, что называется, фронтальной – лекции, выступления перед массой заключенных, – то теперь наметился переход к индивидуальным методам работы.

Индивидуальные беседы, целенаправленная работа с отдельными заключенными, судя по отчетам, повсеместно давали свои положительные результаты. Так, в докладе о культурно-воспитательной работе за первое полугодие 1952 г. Обского лагеря отмечалось: «Заключенный Ковтун В. М., осужденный по Указу от 04.06.1947 г., срок 6 лет, систематически нарушал лагерный режим (играл в карты, отказывался выходить на работу). Инспектор КВЧ т. Харьковский путем кропотливой индивидуальной работы добился того, что сейчас заключенный Ковтун не нарушает лагерный режим, честно работает и идет в числе передовых».

Как подчеркивается в этом докладе, в лагпунктах по прибытии новых партий заключенных наряду с рутинными мероприятиями (санобработка, получение формы, распределение по баракам) к работе с контингентом немедленно подключались культурно-воспитательные части. В частности, «культвоспитработники знакомили заключенных с распорядком дня, с их правами и обязанностями». Первоочередной задачей считалась профилактика новых преступлений и борьба с отказами от выхода на работу.

«Зверства» охраны, побеги и поиск заключенных

Одной из наиболее острых проблем на всем протяжении эволюции пенитенциарной системы была сама деятельность администрации по обеспечению режима в лагерях. Не стали исключением и лагеря Северного управления. Здесь имели место как многочисленные злоупотребления, вплоть до откровенно вопиющих, так и «героические» усилия руководства лагерей по упорядочению происходящих безобразий.

В сводном отчете по лагерному хозяйству Северного управления ГУЛЖДС МВД СССР за 1949 г. констатируется, что комплектование охраны происходило наспех. И это привело к тому, что значительная часть прибывшего личного состава ВОХРа проявляла недисциплинированность, совершала аморальные поступки. Все это крайне негативно влияло на ситуацию в лагерях. В отчете сообщалось: «Вследствие недостаточно проводимой политико-воспитательной работы среди рядового и сержантского состава допущено большое количество аморальных поступков, выразившихся в нарушении социалистической законности…

Так, например, начальник военизированной охраны майор Рузин нанес удар по лицу заключенному из числа лиц самоохраны. От должности отстранен, наказан в дисциплинарном и партийном порядке.

Старший надзиратель 1-го отдела Фунтиков Павел Степанович злоупотреблял служебным положением, систематически избивал заключенных. С должности надзирателя снят и предан суду.

Стрелок 1-го отряда вневедомственной охраны рядовой Соловьев Георгий Иванович, исполняя должность вахтера, нарушал социалистическую законность, в период пропуска заключенных в зону и обратно заводил на вахту и занимался избиением, за что привлечен к уголовной ответственности и 20 февраля с. г. осужден к 1 году и 6 месяцам лишения свободы.

Командир отделения 1-го отряда в/охраны сержант срочной службы Ануфриев Василий Иванович систематически пьянствует, занимается хищением личных вещей, проявляет недовольство к службе, отрицательно влияет на личный состав, добивается демобилизации.

Надзиратель 4-го отряда мл. сержант Соловьев Георгий Петрович занимался пьянством, учинял хулиганские действия, имели место связи с заключенными. С должности надзирателя переведен в бойцы.

Рядовые 1-го отряда в/охраны Грослов Б. Х., Секинов Н., Каримов Н., Чупряков М. И., Мошков Н. Е., Сергеев А. П., рядовые 4-го отряда ВСО Яранов П. Д., Григорьев А. Н. – систематические нарушители конвойно-караульной службы, устраивают групповые пьянки, проявляют недовольство к службе, отрицательно влияют на личный состав».[16]16
  ГА РФ. Ф. 9407. Оп. 1. Д. 1166. Л. 3.


[Закрыть]

Издевательства над заключенными фиксирует и «Акт проверки выполнения приказов и распоряжений МВД СССР», произведенной руководством ГУЛЖДС в марте 1949 г.: «Помощник командира взвода 1-го дивизиона Захарченко Ф. И. занимался систематически избиением заключенных и личного состава взвода, что выявилось лишь в феврале 1949 г. Материалы переданы в 1-й отдел…

На женской колонне № 23 по заявлению заключенных бойцы охраны бесчинствуют и грубо обращаются с заключенными. Толчки, пинки и удары стали системой. Выражающих недовольство заключенных-женщин раздевают и ставят на снег среди четырех колышков, запрещая шевелиться под страхом стрельбы».[17]17
  ГА РФ. Ф. 9407. Оп. 1. Д. 1173. Л. 9.


[Закрыть]

К весне 1953 г., когда в деятельности Обского и Енисейского лагерей стала нарастать неопределенность относительно дальнейших перспектив продолжения строительства, ситуация еще более ухудшилась. Такое положение дел стало предметом рассмотрения партийных организаций лагерей. Бездеятельность лагерного контингента в условиях снижения объема работ приводила к падению дисциплины, росло количество различных эксцессов. В протоколе закрытого партсобрания станции Орлиная Обского ИТЛ от 12.03.1953 г. приводятся такие факты. «Выступали: 1. Тов. Кибарев: “…Среди вольнонаемных состава 76 л/пункта много бывших заключенных, которые стараются подрывать авторитет членов партии. Например, зав. ларьком тов. Александрова заявила, что я ношу спирт в зону заключенным, что является явной клеветой.

Воспитательная работа заключенных на л/пункте поставлена неудовлетворительно. Желательно было бы, чтобы воспитанием заключенных занимался не только я, как культорг, но и все члены партии.

Политбеседчики тт. Аксенов и Соколов не выступают среди заключенных. Результатом плохой воспитательной работы явились допущенные нами побеги и убийство в лагпункте. Для хорошо работающих средств для поощрения нет”».[18]18
  ГА ОПОТО. Ф. 1572. Оп. 1. Д. 11. Л. 4–5.


[Закрыть]

На лагерном пункте № 53 начальник лагпункта Папеско (позднее осужденный за нарушение советской законности) в течение длительного времени находился в связи с уголовными преступниками, в частности, с одним из главарей воров Бородиным. Потеряв всякую ответственность, Папеско издевался над заключенными, избивал их лично, требовал от охранников бить осужденных. Заключенных, помещенных в штрафной изолятор, славный сын молдавского (или румынского) народа морил голодом, изможденных недоеданием и тяжелой физической работой людей заставлял выполнять гимнастические упражнения. В результате ряд заключенных учинили членовредительство, чтобы вызвать следственные органы. Следственные органы в лагпункте появились, и теперь не поздоровилось уже самому товарищу Папеско, который за неоправданное рвение в деле воспитания заключенных сам получил несколько лет лагерей.

В одном из отдаленных лагпунктов, который в ходе проверки посетила бдительная комиссия, 38 заключенных содержались в сыром, холодном помещении при температуре ниже нуля, якобы по мотивам отсутствия топлива. При этом и. о. начальника лагерного отделения майор т. Рубышев, зная о тяжелом положении с топливом, мер не принимал, а если сказать просто – плевать он хотел на нужды заключенных. Как отмечается в материалах комиссии, подобные случаи имели место и в 1-м лагерном отделении, в лагпунктах № 59 и 211.

В 4-м лагерном отделении, в лагпункте № 305, его начальник т. Перелыгин в течение длительного времени содержал контингент без продуктов. Заключенные этого подразделения оказались разуты и раздеты. Их обувь и одежда не ремонтировались. На законные требования заключенных Перелыгин отвечал репрессиями – водворял заключенных-женщин в холодный изолятор.

В лагпункте № 108 вследствие безответственности лагерной администрации на административно-хозяйственную работу были допущены уголовные преступники, которые под покровительством начальника лагпункта Горбачева в течение длительного времени безнаказанно издевались над заключенными, что привело к массовым беспорядкам, повлекшим за собой убийство четырех человек из числа лиц, издевавшихся над заключенными.

Одной из проблем, как и во всяком большом лагере в Северном управлении, считались побеги. В июне 1951 г. 0,4 % заключенных Строительства 501 находились в лагерях по обвинению в побеге.[19]19
  ГА ОПОТО. Ф. 1572. Оп. 7. Д. 1. Л. 27.


[Закрыть]

Учитывая слабую охрану заключенных, особенно при работе вне зоны, процент можно считать незначительным. В то же время, если иметь представление о территории, где это происходило (малолюдная местность, позволяющая эффективно отслеживать любые перемещения, и экстремальные природно-климатические условия), то следует признать, что побеги охватили довольно значительное количество заключенных. При этом на Строительстве 503 пропорция заключенных, осужденных за побеги, была в этот же период времени в три раза больше, чем на Строительстве 501.

Для предотвращения побегов и других нарушений лагерного режима МВД СССР в 1948 г. издало приказ № 00720, в соответствии с которым формировались негласные «бригады содействия». На 1 мая 1951 г. численность таких бригад на «Строительстве 503» составляла в среднем 13 % к списочному составу заключенных.

Всего на 1 января 1949 г. в бегах находилось 49 человек. На всех бежавших и незадержанных за 1947 и за 1948 гг. был объявлен всесоюзный розыск, за исключением четверых заключенных, на которых в связи с реорганизацией и переездами архивов не были найдены личные дела.

На 1 января 1949 г. оставались незадержанными и 15 бежавших в 1947 г. Побеги сопровождались серьезными эксцессами с жертвами среди гражданского населения и охраны. В 1949 г. из лагерей на строительстве дороги бежали 60 заключенных. При этом было ликвидировано 54 побега, беглецов вернули в лагерь и осудили к новым срокам заключения.

В 1950 г. на Строительстве 503 было 33 случая побега с количеством участников 61 человек. Семь человек из бежавших не смогли задержать. В 1951 г. побегов не было. Всего за 1949–1950 гг. бесследно исчезли 12 заключенных. Все они были объявлены во всесоюзный розыск.

Побеги, как уже указывалось, представляли большую опасность для окружающего населения. Так, спецдонесение прокурора Воркутинского ИТЛ А. Моисеенко начальнику Управления по надзору за местами заключения Прокуратуры СССР В. П. Дьяконову от 20 июля 1948 г. излагало истории ликвидации двух побегов предшествовавшего месяца.

Один из этих побегов имел для местного населения роковые последствия. Сбежали 33 человека, из них пятнадцать бандитов; через трое суток после побега вышли в расположение оленеводческого колхоза, где набрели на три ненецких чума. В чумах проживали сорок два человека (семь мужчин, пятнадцать женщин и двадцать детей, начиная с пятимесячного возраста). Все жильцы чумов были убиты топорами и выстрелами из винтовок.

В рабочих заметках председателя Тюменского облисполкома Д. Крюкова, сделанных в 1950 г., один из фрагментов гласил: «Рассмотреть вопрос о Терентьевой, у которой убиты 21 член семьи беглыми со “Стройки 501”. Осталась одна старуха 54 лет, ходатайствует о пенсии, о возвращении ей 44 оленей и помощи от колхоза за счет двухпроцентного фонда».

Об этих и других подобных событиях говорилось на собрании партийного актива Обского лагеря 20 июля 1948 г. Кроме двух случаев, описанных в спецсообщении прокурора, на собрании партактива обсуждался и побег 22 июня тридцати заключенных. Беглецы разоружили пятерых солдат, отобрав у них винтовки, убили начальника колонны и помощника прораба.

Третьего июля того же года бежала группа из 27 человек. При этом были разоружены четыре солдата, убиты прораб и охранник. Итого, в результате четырех побегов кроме колхозников были убиты семеро солдат, один начальник колонны и два прораба.

По этим событиям министром внутренних дел Кругловым был издан приказ, в котором делались выводы как по руководству Северного управления, так и по администрации Обского лагеря.

Во время побегов неоднократно фиксировался каннибализм. В письме и. о. начальника военизированной охраны Обского ИТЛ полковника А. Орлова начальнику ГУЛЖДС МВД СССР инженер-полковнику А. А. Смольянинову от 7 января 1953 г. приводятся шокирующие факты. В информации о ходе розыска двух бежавших заключенных (Александрова и Логвиненко) автор письма высказывает предположение, что во время побега третий его участник (Харитонов) в течение месячных скитаний «мог убить Александрова и Логвиненко и употребить их мясо в пищу». На самом деле практика побега матерых уголовников и одного-двух молодых и неопытных заключенных была достаточно распространенной. При этом молодых и наивных осужденных «бывалые» заключенные брали с собой, как они цинично выражались, в качестве «поросят». И во время долгого и голодного путешествия с живым «мясом» излишне не церемонились. Преследователи не раз находили в кострах остатки человеческих тел.

Охранников в лагерях Северного управления было слишком мало для того, чтобы бдительно присматривать за каждым заключенным. Из-за недостатка конвоиров часть заключенных порою даже не выводилась на работу.

Для предотвращения побегов, руководствуясь приказами МВД СССР и указаниями Главка (ГУЛЖДС), штабы военизированной охраны сводили заключенных в колонны, группируя по статьям уголовного кодекса и срокам лишения свободы. Внутри сформированных колонн при наличии сведений о готовящихся побегах лагерники сводились в особые бригады усиленного конвоя и выводились на открытые, хорошо просматриваемые объекты работ. Ограждение зон укреплялось частоколами и колючей проволокой, в лагерных пунктах, где работали дизельные электростанции, периметр зон освещался прожекторами.

При каждом подразделении охраны создавались группы преследования, которые проходили целевую подготовку по программе «Ликвидация группового побега». В обязанность надзирателям вменялось тщательное проведение обысков входящих и выходящих из зон заключенных, вахтерам приказывалось без осмотра не впускать и не выпускать лагерников. Периодически пересматривался и заменялся состав начальников конвоев, зарекомендовавших себя отрицательно. Менялся и состав самоохраны, то есть охранников из числа самих же заключенных, отбывающих срок. Самоохрана достигала 54 % от всех охранников.

О замеченном где-то постороннем человеке властям докладывали местные жители: ненцы, ханты, зыряне, русские. За недонесение грозил срок, а за своевременное донесение о беглецах доносителю полагалось вознаграждение деньгами или продуктами.

В спецсообщении о вооруженном побеге трех заключенных со Строительства 503 от 22 августа 1951 г. говорилось о том, что заключенные, находясь на сенокосных работах в верховьях реки Таз (Ратта), насильственным путем завладели винтовкой с тридцатью патронами, убили двух стрелков охраны, третьего ранили и, захватив трех лошадей, скрылись в тайге. Преследование беглецов было организовано пятью оперативными группами. При этом самолет У-2 производил разведку местности. Для снабжения оперативных групп и кукурузника У-2 планировалось задействовать и тяжелый «Дуглас», однако это не понадобилось. Бежавшие оказались задержаны в сжатые сроки.

Проблема побегов из мест заключения на строительстве железной дороги Чум – Салехард – Игарка оказалась достаточно существенной. Предотвращение эксцессов нельзя назвать эффективным. Побеги сопровождались человеческими жертвами, а их ликвидация требовала значительных людских и материальных ресурсов.

Несмотря на все усилия администрации Северного управления и исправительно-трудовых лагерей, вопрос обеспечения лагерного режима и наведения порядка в охране зон так и остался нерешенным.