Текст книги "Арктический проект Сталина"

Глава II. Труды и дни за колючей проволокой

Как арестанты на царской каторге душу спасали

Приписывать Сталину изобретение системы использования заключенных на работах, связанных со строительством дорог и каналов, значит грешить против истины. Одна из характерных особенностей не только отечественных, но и зарубежных пенитенциарных учреждений – использование подневольного труда. В России этот процесс, правда, оказался тесно связан со стремлением государственной власти на определенном этапе развития карательной системы решать задачи по нравственному перевоспитанию осужденных.

Именно при Петре I получила широкий размах практика лишения свободы, при которой используется труд заключенных на крепостных работах: «Нуждаясь в огромном количестве рабочих рук для осуществления планов преобразования России, правительство Петра I использует преступника в качестве даровой рабочей силы, не требующей государственных затрат, а, напротив, представляющей широкие возможности для извлечения максимальной выгоды. Заключенные используются на гребных судах (галерах или каторгах), на строительстве крепостей, гаваней, в рудниках и на добыче соли».[20]20
  Детков М. Г. Исполнение наказания в дореволюционной России. М., 1990. С. 14.


[Закрыть]

В дальнейшем власти продолжали расширять масштабы применения принудительного труда как в европейской части России, так и в Западной и Восточной Сибири, а в какой-то момент озаботились и вопросом перевоспитания арестантов.

Царское правительство, в частности, приняло закон от 6 января 1886 г., вводивший обязательные работы практически для всех категорий преступников. Согласно тюремной инструкции, труд должен был служить, во-первых, средством «отвлечения арестантов от праздности»; во-вторых, для овладения навыками и привычкой к производительному труду; в-третьих, для обучения различным ремеслам; в-четвертых, для своей материальной поддержки.[21]21
  Общая тюремная инструкция. СПб., 1916. С. 172.


[Закрыть]

Труд каторжан активно применялся на строительстве Сибирской железной дороги (Транссиба), что было вызвано стремлением государства удешевить большие финансовые расходы. Руководство Главного тюремного управления утверждало, что «единственной местной силой, которой можно воспользоваться для удешевления и ускорения постройки дороги, является труд арестантов».[22]22
  Цит. по: Бортникова О. Н. Дисс. доктора. ист. наук // Возникновение и развитие пенитенциарной системы в Западной Сибири (1801–1917 гг.). РГИА. Ф. 1273. Оп. 2. Д. 261. Л. 9.


[Закрыть]

Чтобы стимулировать труд каторжников на строительстве Транссиба, правительство ввело для них существенные льготы: срок каторги сокращался на треть, после чего они переводились в разряд поселенцев. Получив статус поселенцев, они через пять лет имели право вернуться на родину. Кроме этого, на время работ с них снимались оковы. В то же время льготы и поощрения сочетались с ужесточенной системой наказаний: даже за малозначительные проступки увеличивался срок нахождения в отряде «испытуемых», применялись телесные наказания и повторное наложение оков.[23]23
  Тюремный вестник. СПб., 1895. № 6. С. 1120.


[Закрыть]

Наряду с трудовым использованием заключенных другим методом их исправления власть считала духовно-нравственное воспитание преступников и прилагала для этого значительные усилия. Основная роль в духовно-нравственном воспитании осужденных отводилась церкви.

«Более других в тюрьмах настоящего времени, – писал один из видных исследователей дореволюционной пенитенциарной государственной политики И. Я. Фойницкий, – успело пустить корни образование религиозное; с этой целью при всех местах заключения заботятся о наличии тюремного священника, и посещение церкви рассматривается как непременная обязанность арестантов…»[24]24
  Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб., 1889. С. 373.


[Закрыть]

В XIX в. в Российской империи сложилась система использования авторитета и организационных возможностей церкви, подкрепленной государственной поддержкой, для целенаправленного идеологического воздействия на заключенных.

Задачи и цели нравственно-религиозного воздействия на заключенных определялись Общей тюремной инструкцией 1815 г., где говорилось, что «духовно-нравственное воздействие на арестантов имеет своим назначением внушение им правильных понятий о религии и об общих гражданских обязанностях, требующих преданности Престолу и Отечеству и почитания соответствующим законам и властям».[25]25
  Общая тюремная инструкция. СПб., 1916. С. 181.


[Закрыть]

В отчете Казанского попечительного комитета о тюрьмах за 1889 г. отмечалось, что меры к исправлению нравственности арестантов состояли в посещении заключенными православного исповедания тюремных церквей, в обучении арестантов грамоте, в занятии грамотных арестантов чтением назидательных и полезных книг и в преподавании заключенным изустных поучений местными священниками.

По закону Российской империи «Об упорядочении управления тюрьмами» от 15 июня 1887 г. священники, дьяконы и псаломщики, состоящие при учреждениях заключения, относились к управленческому аппарату мест лишения свободы, то есть считались официальными должностными лицами, в обязанности которых вменялось идеологическое воздействие на арестантов. За свой труд священники получали жалование из средств тюремного комитета, а по должностному окладу, в зависимости от категории места заключения, могли приравниваться к смотрителю (начальнику) тюрьмы. Так, при открытии Тобольских каторжных тюрем № 1 и № 2 оклады смотрителей составляли 600 и 500 рублей в год, а тюремных священников – 600 и 300 рублей.[26]26
  Детков М. Г. Исполнение наказания в дореволюционной России. М., 1990. С.146.


[Закрыть]

Как отмечают исследователи, деятельность священников облегчала участь арестантов, вносила в их жизнь определенные нравственные ориентиры, потеря которых привела их к тюремному заключению. Система церковного нравственного воспитания и исправления преступников финансировалась государством и совершенствовалась вплоть до событий февраля 1917 г.

Труд и лагерь – панацея от праздности

История создания советской исправительной системы началась в декабре 1917 г. с организации в составе наркомата юстиции РСФСР Отдела тюремного управления. Классовый подход в вопросах уголовного преследования стал краеугольным камнем в фундаменте новых правоотношений в советском государстве. Заместитель наркома юстиции РСФСР М. Ю. Козловский в статье «Пролетарская революция и уголовное право» утверждал, что «для марксиста всякое преступление – продукт непримиримости классовых антагонизмов… Эксплуатация масс создает нищету, невежество, пороки… Они исчезнут лишь в более поздней фазе коммунистического строя, оставаясь при переходе к коммунизму в качестве рудиментального остатка от прошлого».[27]27
  Козловский М. Ю. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетарская революция и право, 1918. № 1. С. 9.


[Закрыть]

В мае 1919 г. постановлением ВЦИК объявлялось о создании «лагерей принудительных работ». Для управления всеми лагерями республики при НКВД РСФСР был организован Отдел принудительных работ, осенью 1919 г. преобразованный в Главное управление принудительных работ.

В Уставе земледельческих колоний, утвержденном 12 августа 1919 г. Народным комиссариатом юстиции, формулировались методы работы с осужденными. Главными задачами объявлялись исправление и перевоспитание преступников (в первую очередь молодых и впервые оступившихся). В Уставе также отмечалась благотворная роль труда в процессе преодоления противоправных наклонностей заключенных.

Таким образом, в основу системы исправления и воспитания преступников изначально, с момента создания советского государства, закладывалось понятие общественно-полезного труда, который объявлялся обязательным делом каждого гражданина. Законодательно этот тезис закреплялся декретом Совета народных комиссаров от 5 февраля 1920 г. «О всеобщей трудовой повинности».

В 1920-е гг. происходило обобщение первого опыта реализации советской исправительно-трудовой политики. Мнения высказывались разные, часто диаметрально противоположные. Известный советский теоретик права С. Файнблит в рамках обсуждения проекта первого УК РСФСР настаивал на том, что врагов нужно «карать, а не исправлять».[28]28
  Еженедельник советской юстиции. 1923. № 4. C. 918.


[Закрыть]

Знаменитый революционер Николай Крыленко, будучи наркомом юстиции РСФСР, считал, что в борьбе с преступностью необходимо использовать более гибкие методы. Крыленко провозглашал: «Даже в отношении классово чуждых и паразитических элементов задача исправительно-трудовой политики сводится не к одному только подавлению, но и к приучению их к труду, к усвоению ими полезных трудовых навыков и перевоспитанию их этим путем для того, чтобы по освобождении они могли бы принять участие в общей работе. Установкой работы исправительно-трудовых учреждений является организация трудового перевоспитания всей массы, лишенной свободы».[29]29
  Материалы VII совещания работников советской юстиции. М., 1932. С. 25.


[Закрыть]

В целом, на рубеже 1920–1925-х гг. превалировало мнение о том, что в условиях построения социалистического общества основная часть правонарушений совершается «по несознательности»; считалось, что новая жизнь в государстве рабочих и крестьян постепенно искоренит условия, способствующие совершению общественно опасных деяний.

Наряду с физическим трудом в качестве основополагающего принципа исправления преступника другим принципом, действующим в отношении лагерного хозяйства в 1920-е гг., был принцип самообеспечения. Система должна была обеспечивать свою жизнедеятельность за счет усилий самих заключенных, без государственного финансирования. Новый принцип управления лагерной системой впервые был озвучен на 5-м Всероссийском съезде заведующих отделами Главного управления принудительных работ Народного комиссариата юстиции РСФСР. В резолюции съезда говорилось: «Хорошо проведенная пенитенциарная система должна быть направлена на то, чтобы избавить общество от бремени расходов на содержание преступников и возложить эту заботу на них самих». С 1 января 1922 г. лагеря снимались с государственного денежного обеспечения и переводились на самоокупаемость.

Опубликованный в 1924 г. Исправительно-трудовой кодекс РСФСР провозглашал, что главное – это приспособить преступника к честной трудовой жизни. Кодекс определил генеральную линию в развитии советской пенитенциарной системы в виде перехода от тюрем к воспитательным учреждениям путем развития исправительно-трудовых колоний.

Принятые в этот исторический период правовые акты, кроме трудового перевоспитания преступников, ориентировали администрацию исправительных учреждений на приобщение к активной культурно-просветительской работе максимального количества осужденных.

В исследовательской литературе советского периода этот вопрос обсуждался достаточно обстоятельно.

Впервые он был поднят в связи с созданием Соловецкого лагеря особого назначения. В первом же номере журнала «СЛОН» была опубликована статья под названием «Воспитательно-трудовые задачи в местах заключения». В статье обозначался новый подход к реализации идей о возможности воздействия на личность преступника: «Исправительно-трудовая политика Республики заключается в исправлении заключенных путем привлечения их к участию в организованном производительном труде».[30]30
  ГА РФ. Ф. 9401, Оп.1. Д. 121. Подборка журнала «СЛОН», 1924, книга 1.


[Закрыть]

Отдельного подразделения по культурно-воспитательной работе с контингентом заключенных в СЛОНе, судя по имеющимся документам, не существовало, но администрация лагеря прилагала определенные усилия для того, чтобы деятельность по перевоспитанию преступников осуществлялась не только в процессе физического труда. В лагере издавался журнал «СЛОН», газета «Новая жизнь», работала библиотека, функционировал самодеятельный театр, проводились спортивные соревнования.

В «Положении об исправительно-трудовых лагерях» 1930 г. впервые в качестве средства идеологического воздействия на заключенных речь идет о «культурно-воспитательной работе». Культурно-воспитательная работа, согласно «Положению…», соответствует классовому характеру всей исправительно-трудовой системы, она ориентирована в основном на запросы осужденных из числа рабочих и крестьян и предусматривает клубную, театральную, научно-просветительскую деятельность, организуемую на основе самодеятельности заключенных. «Положение…» обязывало всех неграмотных заключенных в возрасте до 50 лет посещать в свободное время культурно-просветительные учреждения, обучаться чтению и письму. Культурно-воспитательная работа возлагалась на культурно-воспитательную часть (КВЧ) лагеря.

Учреждения советской пенитенциарной системы получили значительную самостоятельность в вопросе трудового использования контингента заключенных, в выборе форм воспитательной работы с лагерниками. «На первоначальном этапе развития ИТЛ их начальникам было предоставлено право самостоятельно издавать нормативные акты, в широких пределах регулировавших порядок и условия отбывания наказания в местах заключения», – отмечает исследователь советской пенитенциарной системы С. Кузьмин.[31]31
  Кузьмин С. И. ИТУ: История и современность// Человек: преступление и наказание. М., 1995. № 11. С. 53.


[Закрыть]

На рубеже 1930-х гг. происходит обобщение теоретических подходов по вопросам исправительно-воспитательного воздействия на личность преступника, анализируется практика реальной деятельности лагерей и трудового использования преступников. Повсеместное включение заключенных в производственный процесс признается положительным моментом в деятельности мест заключения.

Новые приоритеты в области исправительно-трудовой политики объявляются на самом высоком государственном уровне. Председатель СНК СССР В. М. Молотов в докладе на VI съезде Советов СССР в марте 1931 г. говорил: «…мы никогда не думали скрывать того факта, что труд заключенных, здоровых, способных к труду, у нас применяется на некоторых коммунальных и дорожных работах. Мы делали это раньше, делаем теперь и будем делать впредь. Это выгодно для общества. Это полезно для преступников, ибо приучает их к труду и делает их полезными членами общества».[32]32
  РГА СПИ. Ф. 82. Оп. 3. Д. 237. Л.35.


[Закрыть]

В Кодексе 1933 г. закреплялись такие положения в области исправительно-трудовой политики, как создание для осужденных условий, которые бы препятствовали им совершать действия, наносящие ущерб социалистическому строительству. Провозглашался курс на активное перевоспитание преступников, на их приобщение к общественно-полезному труду. По замыслу создателей исправительной системы, труд необходимо было организовывать на «началах постепенного перехода от принудительного к добровольному на основе социалистического соревнования».

В этот период принимает стандартный вид и структура исправительно-трудового лагеря. В соответствии с «Типовыми штатами для исправительно-трудовых лагерей ОГПУ» от 10 ноября 1933 г. в управление ИТЛ входили следующие отделы: общеадминистративный, учетно-распределительный, третий (оперативно-чекистский), культурно-воспитательный, санитарный, финансовый, контрольно-плановый, производственно-технический, отдел снабжения.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 октября 1934 г. прекратили свою деятельность ГУИТК НКЮ (Главные управления исправительно-трудовых колоний Народных комиссариатов юстиции) союзных республик – все исправительные учреждения передавались в состав Главного управления лагерей НКВД СССР (ГУЛАГ НКВД).

Принятые в этот период правовые акты реализуются в практике работы ряда учреждений ОГПУ – НКВД, и в первую очередь в лагерях на строительстве Беломорско-Балтийского канала и в Дмитровском исправительно-трудовом лагере (на строительстве канала Москва – Волга).

«Перековка», или как советских граждан закалял товарищ Сталин

Строительство Беломоро-Балтийского канала (ББК) в 1931–1933 гг. считается первым проектом по организации лагерно-производственного комплекса. Во время строительства ББК было задействовано свыше 100 тыс. человек, большинство из которых были заключенными Беломоро-Балтийского лагеря.

Наряду с тем, что на строительстве Беломоро-Балтийского канала отрабатывались формы организации крупных производственных комплексов, сам лагерь стал полигоном по испытанию на практике форм и методов целенаправленной работы по трудовому перевоспитанию заключенных, так называемой «перековки».

Руководил деятельностью по перевоспитанию заключенных (в документах строительства их называли каналармейцами) культурно-воспитательный отдел со штатом в 129 человек.

В состав отдела входили 14 культурно-воспитательных частей (по числу лагерных отделений), Центральный штаб по соревнованию и ударничеству, газета «Перековка», в которой насчитывалось 3750 лагкоров – лагерных корреспондентов. В лагере также действовали музей Беломоро-Балтийского канала, центральная мастерская художников, лагерная радиогазета, театр, духовые и симфонические оркестры. Организация культурно-воспитательной работы в лагерях предполагала и соответствующее обеспечение – кадровое, материально-техническое, методическое.

Основными формами работы культурно-воспитательного отдела Беломорлагеря считались: организация производственного соревнования с регулярным подведением итогов, поощрение ударников и передовиков производства, проведение лагерных слетов ударников, поощрение изобретательства и рационализаторства; культурно-просветительская деятельность – издание газет и журналов, привлечение к работе лагерных корреспондентов, писателей и поэтов, выпуск стенгазет, организация концертов и театральных постановок, работа агитбригад, создание наглядной агитации, организация работы библиотек, борьба с неграмотностью.

«Перековка» заключенных должна была осуществляться в процессе напряженного физического труда, направленного на достижение главных целей строительства. Руководитель строительства Беломоро-Балтийского канала С. Фирин по этому поводу утверждал: «Мы исправляем нарушителей советских законов при помощи самого благородного инструмента в нашей стране, при помощи самого почетного оружия – труда, который по советской конституции является обязанностью каждого из нас. Мы превращаем бывших воров, которые презирали труд и считали его ненавистным занятием, превращаем паразитов, кулаков и собственников, которые привыкли выезжать на чужой спине, в полезных и истинных тружеников».[33]33
  Фирин С. Итоги Беломорстроя: доклад на президиуме Комакадемии. М., 1934. С. 40.


[Закрыть]

Одной из особенностей культурно-воспитательной работы в Белбалтлаге стало подключение к «перековке» каналоармейцев всего пропагандистского потенциала советского государства. О напряженном, но созидательном труде каналоармейцев подробно рассказывалось не только в ведомственных изданиях, таких как «Перековка», достижения строительства и процесс перевоспитания осужденных также широко освещались в местных и региональных журналах и газетах.

Кульминацией масштабной идеологической кампании стала поездка советских писателей во главе с Максимом Горьким по трассе построенного канала. По итогам поездки вышла книга «Беломоро-Балтийский канал имени Сталина» под редакцией М. Горького, Л. Авербаха и С. Фирина. Одна из самых увлекательных в этой книге – глава, которая так и называется: «История одной перековки», рассказывающая о перевоспитании матерого вора и грабителя Абрама Роттерберга. Автор многостраничного очерка, живописующего перерождение преступника в процессе труда, – известный советский писатель Михаил Зощенко.

На Беломорканале пропагандировался культ ударничества, производственного лидерства. Ставилась задача средствами пропаганды, путем предоставления возможностей для творческого развития заключенных обеспечивать рост производственных показателей и одновременно добиваться «перековки» задействованных в процессе строительства преступников. Лагерные художники рисовали портреты победителей трудового соревнования. На объектах строительства устраивались концерты и представления в честь отличившихся тружеников, во время «штурмов» на ударных участках трассы канала проходили многочасовые концерты духовой музыки.

В свою очередь, отстающих (филонов) беспощадно критиковали, в газетах печатались материалы заключенных, в которых рассказывалось о бригадирах и прорабах, руководителях более высокого ранга, которые тормозят производственный процесс. Приказом начальника Беломорстроя предписывалось всем начальникам отвечать на газетную критику в течение трех суток.

Организации «перековки» заключенных наряду с производственным процессом, действительно, уделялось много внимания. Руководство постоянно напоминало «строителям канала» о спектре преференций и льгот, положенных ударникам, особо обращая внимание на выполнение своих обещаний, сделанных в начале и в ходе строительства. «Довести до самого широкого сведения всего населения лагеря. Аппарату КВО и КВЧ на местах провести соответствующую разъяснительную работу», – такая формулировка встречается практически в каждом приказе начальника Беломорстроя Л. Когана.

По словам исследователя истории строительства Беломорканала К. Гнетнева, Беломоро-Балтийский канал – это пример хорошей организации труда большого количества людей, продуманной и адаптированной к контингенту заключенных программы идеологического воздействия: «Это особая система работы с людьми, направленная не только на формирование внешней среды, но и такой атмосферы внутри коллектива, которая позволяла добиться высокопроизводительного и качественного труда. Этому было подчинено все на строительстве… подавляющее количество работников верили, что они действительно работают на стройке века, что после завершения строительства у них будет другая жизнь».[34]34
  Интервью с К. Гнетневым// Чаженгина В. Беломорканал: стройка века и его трагедия. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://gazeta-licey.ru/public/lyceumconversation/5727-belomorkanal-strojka-veka-i-ego-tragediya


[Закрыть]

Преемственность форм и методов культурно-воспитательной работы прослеживается и при осуществлении следующего крупного лагерно-производственного проекта – строительства канала Москва – Волга. Администрация Беломорстроя становится аппаратом управления Дмитровского исправительно-трудового лагеря (ДмитЛАГа).

Именно в рамках ДмитЛАГа работа по «перековке» достигает своей кульминации как по масштабам развертывания, так и по интенсивности культурно-воспитательного воздействия на заключенных. Эффективность проводимой в Дмитровском лагере воспитательной работы подчеркивалась на государственном уровне в качестве положительного примера для всей пенитенциарной системы в целом. «Канал Москва – Волга дает неисчерпаемое богатство фактов, иллюстрирующих процесс перевоспитания уголовных и т. п. элементов, составляющих население этих лагерей, – процесс, происходящий ежедневно и ежечасно в огне высокого творческого энтузиазма, сжигающего старые пороки и недостатки, очищающего людей… и закаляющего их к новой, радостной и счастливой жизни», – утверждал заместитель прокурора СССР Андрей Януарьевич Вышинский.[35]35
  Вышинский А. Предисловие к книге И. Авербаха «От преступления к труду». М.: ОГИЗ, 1936. С. 9.


[Закрыть]

Руководство ДмитЛАГа продолжало развивать традиции Беломорстроя, считая тяжелый физический труд и культурно-просветительскую работу основами процесса перевоспитания преступников. В приказе по Дмитровскому ИТЛ ОГПУ от 25 ноября 1933 г. № 100 говорится: «Увязка трудовых процессов лагерника с задачами исправительно-трудовой политики лагеря, с необходимостью перековать сознание людей и подготовить лагерника к вступлению в трудовую семью создающегося социалистического общества, требует от лагерной общественности, от лучшей и сознательной части населения огромной просветительной работы, требует полной круговой поруки в борьбе за перевоспитание социально-близкого состава лагерников».[36]36
  ГА РФ. Ф. 9489. Оп. 2. Д. 5. Л. 451.


[Закрыть]

Основной задачей культурно-воспитательного отдела и культурно-воспитательных частей ДмитЛАГа считалось обеспечение производственного процесса. Главным стимулом для каналармейцев стали зачеты рабочих дней и досрочное освобождение. 20 декабря 1935 г. приказом НКВД № 389 «В целях развития стахановского движения в Дмитровском лагере НКВД на строительстве канала Москва – Волга» объявлялось о поощрении заключенных, применяющих стахановские методы работы и систематически превышающих установленные нормы выработки при хорошем качестве выполняемых работ. В приказе утверждалось: «Заключенным-стахановцам, работающим на основных работах по сооружению канала, зачет рабочих дней производить согласно утвержденного “Временного положения о зачете рабочих дней” – за 1 день работы засчитывать 2 дня срока или 90 дней за квартал. Объявить заключенным Дмитровского лагеря НКВД, работающим на основных работах строительства канала (земляные, бетонные, гравийные, лесозаготовки и т. п.), что если они, начиная с настоящего момента и до конца строительства, будут работать по-стахановски, то они будут по окончании строительства представлены к досрочному освобождению».[37]37
  ГА РФ. Ф. 9489. Оп. 2. Д. 5. Л. 474.


[Закрыть]

Культурно-воспитательная работа в Дмитровском лагере по сравнению с Беломорстроем выходит на новый качественный уровень, расширяются масштабы деятельности, появляются элементы индивидуального подхода к заключенным. «В ДмитЛАГе выходило несколько десятков газет и журналов. Печать, по мнению создателей идеи “перековки”, в условиях лагеря представляла собой одно из сильных орудий перевоспитания лагерников. Самыми массовыми были газеты “Перековка” и “Москва – Волга”. Их тираж достигал тридцати и более тысяч экземпляров. Для женской части лагерников издавалась газета “Каналармейка”, для малограмотных – “Долой неграмотность”. Для заключенных разных национальностей выходили газеты на четырех языках: татарском, тюркском, узбекском и казахском. ДмитЛАГ имел и свой журнал – “На штурм трассы”. Газета “Перековка” издавала свою библиотечку. Это были отдельные выпуски в виде книжечек, в которых публиковались рассказы, стихотворения, очерки заключенных писателей и поэтов. Всего таких выпусков было шестнадцать», – отмечает исследователь процессов лагерного творчества Н. Рыжкова.[38]38
  Рыжкова Н. Музыка из ГУЛАГа.// Нева, 2003. № 7. С. 41.


[Закрыть]

Начальникам отделов управления лагеря и начальникам его отделений вменялось в обязанность лично следить за помещаемыми в лагерной газете «Перековка» заметками, вскрывающими «всякого рода отрицательные явления». В трехдневный срок необходимо было сообщать начальнику лагеря Фирину «о принятых по существу заметки мерах».

Учитывая большую протяженность территории строительства, запланированное возведение значительного количества монументальных сооружений по берегам канала, одной из задач культурно-воспитательного отдела ДмитЛАГа стала организация художественно-визуального пространства. В феврале 1934 г. во всех районах строительства канала «Москва – Волга» организуются художественные мастерские численностью от двух до четырех человек, а в штат КВО Дмитровского ИТЛ вводится должность инструктора по изобразительному творчеству. Главным художником лагеря становится вольнонаемный Г. С. Кун. При администрации ДмитЛАГа работает бригада художников из шести человек (четверо заключенных и два вольнонаемных).

Приказом по ДмитЛАГу № 632 от 3 июля 1935 г. «в целях художественного отображения строительства канала и перековки лагерников в живописи, графике, рисунке и скульптуре самих каналоармейцев» была организована вселагерная художественная выставка каналоармейского искусства.

Создание и развитие музыкальных и театрально-драматических творческих коллективов стало еще одной важной задачей для ДмитЛАГа. Так, к концу 1934 г. по лагерю насчитывалось 224 музыкальных и хоровых кружка.

Газета «Перековка» отмечала, что «концертно-эстрадная работа вообще является наиболее гибкой формой массовой, художественно-политической пропаганды, а в условиях наших лагерей, как и агитбригадная форма, легче всего применима». Агитбригады, хоровые и музыкальные кружки лагерников выступали на концертах, слетах ударников. Центральная агитбригада показала на II слете ударников ДмитЛАГа оперетту «От Волги до Москвы» (композитор М. Черняк). «Прекрасный текст оперетты и музыка, специально написанные т. Черняком, произвели на слушателей огромное впечатление», – сообщалось в газете «Перековка».[39]39
  Государственная российская библиотека – отдел хранения печатных изданий. Газета «Перековка» № 69. 1934 г.


[Закрыть]

Самодеятельные композиторы ДмитЛАГа создали несколько десятков музыкальных произведений. Лучшие из них приняли участие в конкурсе, организованном культурно-воспитательным отделом лагеря. В приказе по Дмитровскому ИТЛ № 370 от 12 июня 1936 г. подводились итоги конкурса каналоармейской музыки. В работе жюри принимали участие ведущие советские композиторы: Дзержинский, Белый, Кабалевский, Шехтер, Чемберджи, Старокадомский. Из 112 произведений было отобрано 20, первую премию (500 рублей) присудили авторам музыки и стихов «Марша бетонщиков» заключенным Н. Е. Цедрику и В. П. Калентьеву.[40]40
  ГА РФ. Ф. 9489. Оп. 2. Д. 12. Л. 86.


[Закрыть]

Наряду с масштабным и всесторонним развитием культурно-воспитательной работы, задачей которой считалась «перековка» сознания и поведения заключенных, ДмитЛАГу принадлежало и первенство в области прямых цензурных ограничений, накладываемых на информацию о лагерной жизни. Введению цензуры послужила, во-первых, общая обстановка в стране, которая характеризовалась ужесточением внутриполитического режима и начавшимися репрессиями, а во-вторых, неверным, по мнению руководства ДмитЛАГа, освещением событий внутрилагерной жизни со стороны журналистов региональных и общесоюзных изданий.

Так, в приказе № 741 от 12 августа 1935 г. говорилось: «В ряде центральных газет, наряду с информацией о строительстве канала «Москва – Волга», начали появляться заметки о жизни и работе Дмитровского Исправительно-трудового лагеря НКВД. В этих заметках, составленных приезжими корреспондентами внестроительных газет и основанных на несерьезной информации случайных людей, зачастую печатаются всякие несуразности, которые не только не дают правильного освещения, но и прямо искажают огромную работу исправительно-трудовых лагерей НКВД СССР.

В целях упорядочения этого вопроса и решительного пресечения в дальнейшем неправильной информации советских читателей о жизни исправительно-трудовых лагерей НКВД приказываю: категорически запретить допуск посторонних лиц на территорию лагеря; запретить сотрудникам Дмитровского ИТЛ давать какие-либо сведения во внелагерные газеты и журналы; все корреспонденции и статьи о жизни лагеря, намечаемые к напечатанию во вне-лагерных газетах и журналах, должны быть обязательно завизированы начальником ДИТЛ или его заместителями».[41]41
  ГА РФ. Ф. 9489. Оп. 2. Д. 12. Л. 34. Одним из заместителей начальника Дмитровского ИТЛ был старший лейтенант госбезопасности В. Барабанов, в будущем начальник Северного управления лагерей железнодорожного строительства, замначальника ГУЛЖДС.


[Закрыть]

Текущая, ежедневная работа культработников обеспечивала всестороннюю поддержку усилий администрации лагерей по организации производственного процесса, по мобилизации и эффективному использованию труда заключенных. Воспитание заключенных проводилось в рамках процесса «перековки». Считалось, что на процесс совершенствования человека благотворно влияют, прежде всего, тяжелый физический труд, политическое просвещение и культурно-творческая деятельность самих заключенных.