Текст книги "Сны командора. Историческая повесть"

Свадьба вышла умная – без особо лишних диких затрат.

Шелиховы собрали самых видных купцов и чиновников города. Венчание состоялось на исходе января в Михайло-Архангельском храме и всё прошло очень торжественно. Михайло-Архангельская церковь, называемая в народе морской, была выстроена на пожертвования иркутских купцов, занимающихся промыслом на Алеутских островах и на побережье Америки. Так в сухопутном Иркутске значительно звучала морская тема, благодаря, прежде всего, усилиям Григория Шелихова и его компаньонов.

Погода не подкачала – было солнечно и тепло для сибирской зимы. Катались на санках, запряженных тройкой с бубенцами по льду Ангары и Иркута под звон колоколов иркутских храмов. В одной невеста и жених, в другой дружок и подружка жениха и невесты и гармонист, в третьей близкие к семье гости. Наталья Алексеевна хлопотала после венчания по дому, а Григорий Иванович отмечал с близкими по его купеческому делу друзьями большое событие, не уставая говорить о том, что теперь многое может измениться в делах, нужно только дать возможность зятю добраться до столицы и взяться решать сложные вопросы организации новой монополии.

Отгуляв с неделю, свадьба угасла, и встал вопрос о том, как жить и работать дальше. Григорий Иванович горячился, он хотел сразу отправить зятя в Санкт-Петербург, что бы он взялся решать вопросы, теперь уже, совместной компании. Но выехать в столицу без надлежащего распоряжения Николай Петрович не мог. Решили отправить просьбу на имя Екатерины с изложением того, что надобно для решения вопросов обеспечения купеческой деятельности на востоке Империи и в Русской Америке присутствие в столице зятя и совладельца компании Николая Петровича Резанова.

Письмо отправили с курьером, а еще передали денег пять тысяч для гарантии успешного продвижения просьбы через канцелярию императрицы. Деньги предполагалось передать через А. И. Альвести*, он же и должен был похлопотать о решении вопроса графом П. А. Зубовым.

Во Франции с 1793 года с переменным успехом бушевал бунт, впервые названный революцией. В этот год был казнен король Франции Людовик XVI с супругой Антуанеттой, полетели головы титулованных особ, а вскоре и самих революционеров – детей революции.

Гильотина работала бесперебойно.

Правящие династии Европы были шокированы событиями во Франции. Екатерина находилась в смятении, прекратила, столь чтимую ей переписку с просвещенными лицами Франции, которые и оказались, вдруг, идеологами грянувшей революции. Казалось шестинедельный сорокоуст**, объявленный Екатериной после казни коронованных особ продолжался, и не было ему конца. Екатерина каждодневно вспоминала казненного короля и неизменно в нарядах отмечала свою печаль и тревогу. Были изданы указы об ужесточении мер надзора и ограничения свобод. Все французы, проживающие в России, подлежали высылки из страны и только несколько позже указ смягчили, выслав из страны тех поданных Франции, кто не принял соответствующую присягу с осуждением революции и верности российскому престолу.

События во Франции обнажили застарелость государственности Европы и несостоятельность правящих столетия императорских и королевских династий. По всему было видно – надвигалась большая война, грозящая разделом сфер влияния и учреждением новых лидеров и центров влияния в мире. С открытием Америки и появлением новых государств на её территории мир стал значительно более емким и сложным. Процессы освободительной борьбы американской колонии с Англией только добавляли температуры в мировую историческую топку.

За раздел влияния на территориях Америки завязалась война Англии с Францией.

На фоне таких грозных событий и общей нервозности чиновников и петербургского света вопрос возвращения Николая Резанова в столицу решился достаточно просто. Платон Зубов на просьбу подполковника Резанова дал своё согласие и приглашение занять должность при нем.

Депеша с таким решением была отправлена на восток с почтой.

* А. И. Альтести. Вступил в русскую службу при Екатерине II, пользовался доверием всесильного в то время князя П. Зубова и оказывал поддержку Г. И. Шелихову в вопросах снабжения компании.

** траур.

Кончина Шелихова

Лето 1795 года в Иркутске было жарким. Григорий Иванович был занят подготовкой к долгой поездке на острова Кадьяк и Ситка. Занимали его и петербургские дела, вопросы снабжения колонии порохом, припасами и прочие большие и малые задачи функционирования его купеческой империи.

К насущным проблемам добавилась еще одна – компаньоны Григория Шелихова, обеспокоенные ростом его личного влияния, взялись теребить компаньона по вопросу условий распределения прибыли и настойчиво добивались возврата кредитных средств, выделенных ранее. Все переговоры и просьбы подождать до возвращения Григория Ивановича из поездки, когда будут новые доходы и средства компаньонами отклонялись.

По всему было видно, что был продуман братьями Голиковыми и реализовывался план захвата лидирующих позиций в торговле столь успешно развивающейся компании. В результате сложилась достаточно нервная обстановка, которая усугубилась тем, что напряжение Григорий Иванович снимал известным в народе средством – водочкой. Частенько, заложив легкую бричку с верным помощником Акиньшей, Григорий Иванович уезжал на заимку, что стояла на берегу Ангары близ города, и там отводил душу, увлеченно парился в баньке, сдобряя душевное ненастье обильными возлияниями то наливочкой, то крепким самогоном.

В июле Григорий Иванович почувствовал себя плохо и слег. Лекарь пришел, похлопотал, пустил кровь, прописал пиявок, другие процедуры и микстуры, и показалось, что все стало налаживаться с самочувствием, но в один из дней случился удар и Шелихов слег основательно – грянул паралич. Встал вопрос о том, что следовало подумать о передаче дел в компании и о наследниках.

Сам Григорий Иванович, находясь в состоянии крайней слабости, пригласил Наталью Алексеевну и старшую дочь Анну с зятем и взялся проговаривать свою волю о передаче полномочий в пользу жены. Все сказанное записала Анна, своим ровным округлым почерком, а Григорий Иванович расписался кривенько и совсем мало похоже на свой фамильный росчерк. Но свидетели заверили достоверность документа о передаче дел компании в руки Натальи Алексеевны и на этом завершили официальную часть.

Казалось, все еще может наладиться, но болезнь прогрессировала, вскоре отказала речь и в один из жарких июльских дней Григорий Иванович преставился.

Все произошло так быстро, что по городу поползли слухи о том, как и почему самого видного купца в городе отравили.

Кто-то поговаривал, что отравили Шелихова подосланные компаньонами купца люди, а кто-то, зная сильный характер Натальи Алексеевны, утверждал, что смерть Григория Шелихова была выгодна именно ей.

При этом шептуны совсем не собирались учитывать и малолетних детей на руках овдовевшей Натальи Алексеевны, и огромные по затратам купеческие дела, которые нужно было тянуть и возвращать кредиты компаньонам. И знать еще злые люди не хотели, что любила она своего Гришеньку по-прежнему так, что объяснить словами и не выходило – только в груди теперь с его уходом, вдруг опустело, как поздней осенью на проселке. И гуляло там теперь отчаянье и ощущение полной безысходности – только дети и спасали.

Слухами полнился город, шептались в трактирах и на задних дворах, шептались чиновники и чернь. Но после отпевания в Тихвинской церкви и захоронения первопроходца Русской Америки во дворе Знаменского женского монастыря все как-то успокоилось, и встала задача перед наследниками как-то управиться с компанией, успокоить кредиторов и распорядиться наследием купца Шелихова.

На семейном совете Натальи Алексеевны и Николая Резанова, с участием доверенных лиц, прежде всего Михаила Матвеевича Булдакова, первого помощника Григория Ивановича, решили, что все дела в Иркутске по управлению работой компании будут решать совместно вдова и Булдаков. Николаю Резанову же нужно ехать в Петербург и через его обширные связи в столице решать проблемные вопросы компании, пробивать монополию и добиваться дополнительного финансового и материального обеспечения её деятельности за счёт кредитов и вложений, желающих заработать на компании лиц.

Михаилу Булдакову было предписано готовиться к поездке в Русскую Америку, − так, как планировал Григорий Шелихов, чтобы поддержать колонию и вывести закупленные у алеутов меха – мягкую рухлядь. Меха затем следовало продать китайским купцам в Кантоне*, а вырученные средства использовать для возврата денег кредиторам и компаньонам, и для закупок всего необходимого для работы компании.

* Нынешний Гонконг.

В Петербург

Ближе к осени подошла депеша из Петербурга, в которой было предписано высочайшее соизволение о возвращении подполковника Николая Петровича Резанова с семьей в Петербург под начало графа Платона Александровича Зубова.

Стали собираться в дорогу. Укладывали приданное Анны, посуду и другую утварь, меха компании для реализации в столице. Планировали отправиться в дорогу по первопутку, но в итоге в хлопотах провели весь декабрь и уже после нового года тронулись в путь.

В Санкт-Петербурге у Шелиховых был дом, который теперь должен был принять молодую семью. Для убранства дома и в качестве приданного собрали несколько возков, и на выезде из города собралась изрядная колонна из саней с возницами и служивыми людьми для помощи и охраны.

Проводы – дело слезливое.

Горевали и лили слезы и маменька Наталья Алексеевна, и сестры, − Евдокия, остающаяся по возрасту теперь крайней на выданье, и Катенька с Александрой, а ещё подружки Анны, братец Вася, няни и простосердечные хозяюшки, на чьих глазах выросла и стала невестой и женой юная дочь именитого купца Шелихова.

За две недели ходко дошли до Красноярска, где, остановившись на постой, Николай и Анна провели самые замечательные свои дни.

Оторвавшись от дома, от маменьки Анна вдруг поняла и приняла то, что она теперь хозяйка и рядом муж её, за которым нужен уход и пригляд, есть обязанности, которые не обуза, а святая ноша и что от её настроения, внешности и обхождения зависит многое в их семейном мирке. Анна, наконец, перестала дичиться и сторониться мужа, научилась приникать к нему с доверием, ощущая растущее в ней благоговение перед ним и глубокое чувство, в котором уважение и нежность переполняли сердце.

Николай пока лишь только привыкал к своей роли мужа и к тому, что рядом всегда была Анна, − его жена. Новизна чувства, ночные ласки становились привычны, но каждая ночь встречалась с ожиданием новых ощущений и нового уровня единения. Николай отмечал в жене стремление быть с ним рядом, быть достойной его ожиданий. Анна терпеливо старалась пройти путь от девочки к ласковой и опытной женщине быстрее и толковее.

В Красноярске провели несколько дней, чтобы отдохнуть, поправить поклажу. Ходили в гости, принимали гостей у себя, катались по Енисею на тройках с бубенцами вдоль отвесных скалистых берегов из красного гранита, любовались друг другом и сверкающим миром сибирской зимней природы.

К марту добрались до Москвы, проехав через Томск, Тобольск, преодолев Уральские горы, а далее Казань, Нижний Новгород, Тверь, Валдай.

В Москве из-за распутицы пришлось подождать, пока просохнут дороги, и снова в путь, теперь уже до столицы и дома, купленного Григорием Шелиховым и пустующего основное время. За домом в отсутствие хозяина присматривал дворецкий Гавриила Державина Аристарх. Молодая чета устроились в доме быстро, наведя наскоро свой порядок и уклад, благо никто этому не мешал.

По прибытии в столицу Николай Петрович написал о последних событиях письмо в Иркутск.

«Милостивая государыня, матушка наша, Наталья Алексеевна!

Хотим сообщить, что в Петербург приехали здравы и невредимы за три с небольшим довеском месяца. В Москве задержались на две недели из-за распутицы. Здесь поменяли санки на тележки и отправились дальше.

В столице дом наш нашли в сохранности.

Исправно делаю мою должность, но за нею поручений ваших не забываю. Визитировал графа Чернышева, Александра Романыча Воронцова, адмирала Чичагова, имел бессчетные консультации с господином Альтести и множество дружеских задушевных бесед с Гавриилой Романычем, за всем тем и единой строки утешительной передать не могу.

В столице живут веселехонько, а мы пока только обживаемся, выходить в свет стали и к новому нашему положению приспосабливаемся.

Чтобы получить сполна порох из Кронштадтского арсенала, пришлось наполовину убавить отпущенные запасы пушного. Без помощи Альтести, правду говоря, я и вовсе успеха не имел бы в этом деле.

Через Альтести я удостоился предстать и пред его сиятельством графом Платоном Александровичем Зубовым. Доложил о планах покойного Григория Ивановича развивать американскую колонию и искать незамерзающую гавань для отправления кораблей торговых круглый год в Америку и Китай и просил о дозволении войти с Китаем на сей предмет в дружеские сношения. Граф на это обещал подумать над предложением и просил составить подробную реляцию, но по всему видно, что это дело его вовсе мало занимает. Но рук покладать не нужно, как вода камень точит, так и мы сможем продвигать наше общее дело развития торговой компании.

Стремясь в столицу, не предполагал я, что будем скучать по иркутской жизни. В должности делать пока нечего, все дела производит господин секретарь. Тешу себя уверенностью в вашем добром здравии и надеждой сообщить в следующих письмах о благоприятных переменах.

Н. Резанов».

А на обороте листа знакомым почерком сделана приписка рукой Анны:

«Маменька моя родная, я – тяжелой стала, а когда случилось, не припомню. Мы спорим с Николаем Петровичем, как назвать, коли будет мальчик: я говорю – Петенькой, а он твердит – Гришенькой. Порешили назвать и крестить, как Вы, маменька велите и отпишете… Страшно мне, маменька, как‑то оно всё сладится и будет?».

Вот такие вести донес с оказией посыльный. Из письма следовало, что дела компании идут, но без протекции и поддержки что-либо решить в столице очень сложно.

Отчет Николая о поездке и деятельности компании купцов в Русской Америке Николай передал в приемную статс-секретаря, но ответа не дождался пока. По всему было видно, что грянувшие события во Франции и другие государственные дела отодвинули вопрос купеческой торговли и освоения Америки на дальний план.

В результате событий во Франции и во всей Европе атмосфера в столице была достаточно напряженной. Екатерина находилась в том состоянии, когда здоровье всё более сказывалось на результатах её правления.

События происходили по ранее намеченному плану и по инерции работающего государственного тяжелого механизма. В воздухе зрело ощущение грядущих перемен, но каковы источники этих событий было совершенно не понятно. В силу окончательно вошёл Платон Зубов, удостоенный Екатериною титула Светлейшего князя Священной Римской Империи, который и управлял державой по своему разумению, которое в прочем не простиралось далее интересов двора. Система управления давала сбои, дела пошатнулись и в обществе, и в армии. Все пока держалось на том стержне управления страной, который был сформирован ранее еще при жизни Григория Потемкина и других сильных мужей, истинных сынов Отечества.

Прибыв в Петербург и оказавшись теперь в совершенно ином качестве, Николай Резанов быстро ощутил перемену в отношении себя со стороны ранее, как ему казалось, очень высоких особ. Теперь многие не ленились первыми подойти, поздороваться, взять за локоток, отвести в сторону для душевной беседы, и всё советовали, советовали и так вот запросто, предлагали помощь, приглашали в гости.

И сам Николай теперь в кулуарах за разговорами то, за картами в светских салонах, то просто отбывая срок в компании в застолье за дружеским столом, нет, нет, да подмечал, что очень он хорошо съездил в Сибирь, куда многие едут в ссылку.

Кончина Екатерины

И вот грянуло. На исходе 1796 года столицу облетела весть – скончалась императрица.

Утром 5 ноября Екатерина II поднялась с постели и отправилась в туалетную комнату. После долгих ожиданий камердинер императрицы заглянул внутрь и обнаружил хрипящую Екатерину лежащей на полу с багровым лицом и без сознания.

Императрицу потащили в опочивальню, но с этим смогли справиться только шесть или семь человек, такой тяжелой оказалась она. Умирающая императрица представляла тяжкое зрелище. Умерла Екатерина II на следующий день утром, – императрицу всея Руси постиг апоплексический удар.

После кончины Екатерины II в узких придворных кругах пошла недобрая молва о причинах смерти. Говорили о том, что императрицу погубила грешная страсть к мужчинам, которой она, якобы, отдавалась до последних дней. Затем появилась версия о травме, полученной от осколков ночного горшка, который раскололся под большим весом императрицы. Слухи ширились, достигая уровня абсурда, и даже возникла версия об убийстве императрицы засланным поляками наемником, поджидавшим её в уборной.

Когда пришло время сообщить о кончине матери наследнику престола великому князю Павлу Петровичу, в Гатчину отправился с этой целью Платон Зубов, надеясь засвидетельствовать новому императору своё почтение, смирение и показать желание служить ему.

Павел, увидев Зубова, пришёл в ужас – он решил, что он по приказу матери прибыл арестовать его или убить, − как убили его отца. Однако, узнав, в чём дело, Павел просиял и обнял Платона Зубова.

Это, правда, не спасло позже Платона Зубова от ссылки из Петербурга.

После же смерти императрицы вступившим на престол Павлом было сделано странное распоряжение. Он приказал хоронить Екатерину II вместе со своим отцом Петром III, отстраненного от власти и убитого гвардейцами при перевороте тридцать четыре года назад.

Могилу Петра III, которая находилась в Александро-Невской лавре, вскрыли, и Павел устроил над останками мистический ритуал – водрузил на голову мёртвого отца царскую корону, которой его лишили заговорщики в 1762 году.

Утром в Александро-Невском монастыре Павел возложил корону на гроб Петра III. В начале декабря 1796 года жители северной столицы стали свидетелями необычного зрелища. Из ворот Александро-Невского монастыря медленно двинулся в путь траурный кортеж. Впереди гроба герой Чесмы Алексей Орлов нес на бархатной подушке императорскую корону. Позади катафалка в глубоком трауре шествовала вся августейшая фамилия. Похоронная процессия двигалась с кладбища во дворец, а в гробу покоились останки Петра III, убитого при активном участии самого графа Орлова.

Та же церемония и той же короной была выполнена женой Павла Марией Федоровной над телом Екатерины в Зимнем дворце. А вечером этого же дня тело усопшей Екатерины переложили в гроб и поставили в большую галерею, где был устроен великолепный траурный шатер, в который поместили и гроб Петра. Несколько дней оба гроба стояли рядом, а затем их перевезли в Петропавловский собор. Впереди везли гроб Екатерины II, за ним следовал гроб Петра III. На гробе Петра покоилась императорская корона. Хоронили не императрицу российскую, а императора Петра III и его жену Екатерину Алексеевну. Две недели оба гроба были выставлены в Петропавловском соборе для поклонения. Наконец их предали земле.

Все было сделано так, как будто Петр и Екатерина провели всю жизнь вместе на троне, умерли и погребены в один день.

Многие увидели в церемонии похорон стремление Павла, во что бы то ни стало унизить и оскорбить память своей матери Екатерины II, ненавидевшей мужа, – его отца. Вероятно, Павел как бы заново, посмертно, обвенчал своих родителей и тем самым свел на нет результаты дворцового переворота. При этом Павел заставил убийц Петра III нести императорские регалии, тем самым, выставил этих людей на публичное посмеяние.

При этом в свете упорно говорили, что идея вторичных похорон Петра III была подсказана Павлу масонами – членами тайного общества, к которым относился и сам Павел, воспитанный в духе масонского братства Никитой Паниным.

Вступивший на престол Павел I этой церемонией по советам Панина отомстил Екатерине II за гонения его единомышленников – «вольных каменщиков», которое наблюдалось в последнее десятилетие ее царствования. Не почитала императрица тайных обществ, ибо всё благочестивое на «свету делается».

В 1792 году по Петербургу прошли аресты членов масонского братства. Екатерина озаботилась скрытой от глаз деятельностью многих высокопоставленных в Империи людей, которые, как оказалось, принимали клятвы в верности не только Ей, ̶ своей Императрице, но и неведомым зарубежным руководителям тайного общества. Как оказалось после ареста масона высокого уровня Николая Новикова, в обществе активно работала подпольная типография и лаборатория алхимии, велись работы по эзотерике, созданию библиотеки духовных руководств. При этом было установлено, что членом масонского ордена был и наследник престола, её сын Павел. Последнее более всего озаботило Екатерину, поскольку более всего она опасалась потери трона вследствие переворота.

Но при этом чтила матушка великих французов Вольтера, Руссо и Дидро, вела с ними долгие годы переписку, спорила, увлекаемая идеями мыслителей, которые и явились теоретиками французской революции. Это был первый опыт вольных каменщиков, объявивших тайную войну любому самодержавию на пути к сверх государству без границ. Тайная война велась с лозунгом: «Свобода, равенство и братство».

Взлет карьеры

Николай Резанов, как только приступил к работе в Петербурге, занимал скромную должность в штате канцелярии Платона Зубова, неспешно перекладывая дела на секретариат.

После смерти Екатерины и воцарении Павла возникла ситуация неопределенности и было ясно, что все изменится в ближайшее время. Во дворце, в структурах министерств, Сената, департаментов пошли значительные подвижки. Многие сторонники Екатерины, так или иначе отметившиеся лояльным к ней отношением, были отстранены от должностей.

На их место требовались новые люди, а Николай Резанов оказался в числе тех, кто был благосклонно принят новым императором. Симпатия к молодому, но достаточно опытному чиновнику, возникла из-за тех притеснений, которые были сделаны Екатериной и Платоном Зубовым, а также вследствие новых возможностей, которые открылись перед Николаем после посещения Иркутска и женитьбы на Анне Шелиховой. Теперь, не стесненный в средствах, Николай Резанов устраивал приемы, показывал всем свою юную жену, огромный дом, обставленный изысканно и модно мебелью из Европы. На приемах появлялась возможность говорить о прибыльном купеческом деле покойного тестя, далекой и большинству неведомой Русской Америке и достаточно быстро собрать сторонников развития и участия в масштабном предприятии по организации торговли и жизни под флагом российской государственности на самых дальних рубежах необъятной Империи.

В этот период, под впечатлением от похорон Екатерины, под влиянием разговоров и обмена мнениями о таком новом для российской элиты явлении как масонство, Николай Резанов задумался о том, не стать ли ему самому членом этого тайного общества. В свете много говорили о решающем влиянии масонов на события в Европе и революцию во Франции в частности, на процессы в борьбе за независимость Объединенных Областей Америки.

Удивляла и заставляла задуматься над многими процессами в обществе «Декларация прав человека» составленная масоном Томасом Джефферсоном, будущим президентом Объединенных Областей Америки при участии масона Франклина, объявленная на конгрессе американских колоний в Филадельфии в 1776 году.

По всему выходило, что формировалась партия значительного влияния на общественные процессы, чьи интересы распространялись вместе с её членами далеко за пределы одного государства. Происходило становление мировой партии влияния с амбициями стать партией управления, чьи лозунги о прогрессе, равенстве перед законом всех сословий манили многие прогрессивные умы. Другие, понимая, что с помощью партии влияния, в которую стремились попасть «сильные мира сего», можно было вознестись на новый уровень своего личного положения в иерархии, стремились в масоны, движимые именно острым желанием сделать карьеру.

Николай Резанов узнав, что в общество масонов вступил его старый покровитель и товарищ Гавриила Державин, направился к старику на разговор.

После отставки, случившейся еще до смерти Екатерины, бывший президент коммерц-коллегии Гавриила Романович Державин вел светский, но достаточно отстраненный образ жизни, предаваясь любимому делу – литературе.

Николая Гавриила Романович, будучи в бодром расположении духа встретил радушно и, выслушав его мнение о масонстве, ответил:

− Знаешь, Николай, у нас не принято завлекать людей в общество, ибо самое ценное в этом – искренность помыслов, желание понять истину, проявить послушание, терпение и скромность, пребывая среди братьев. Зная тебя как грамотного и радеющего за прогресс человека, я думаю тебе должно найтись место в этом сообществе единомышленников. Я думаю, грядут скоро события в России, и тогда встанет вопрос, − как быть, чем жить, ибо, так как ныне у нас дела делаются в государстве и как страна развивается, долго продлиться не может.

– А что не так-то у нас, Гавриила Романович? − спросил его Резанов.

− Как не горько говорить, но страшно мешают благополучию державы система управления государством и крепостничество. Так многие прогрессивные умы считают. Страшно мне подумать, что будет, коли в свободных граждан превратят крестьян, но приходится с этим согласиться. А ещё формально всё в государстве от воли одного лица зависит полностью, а по факту, определяется кучкой некоторых лиц − выскочек, которые возле монарха нашего утверждаются и вершат все по своему разумению и потребностям: кого миловать, а кого казнить; с кем войну вести, а с кем дружбу. Надобно менять как-то эту систему, чтобы была законность и властью владела истинная элита общества, − разумная, образованная и прогрессивная. Чтобы преемственность власти была по закону, и страна стремилась к прогрессу. Вот думаю, с помощью тайного общества грянут в России перемены.

Ближайшая задача масонства – захват в свои руки политического влияния в обществе, власти и перестройка общества на новых началах.

Николай, внимательно выслушав старшего товарища, решается вступить в тайное общество масонов, хотя еще совсем недавно почитал их как отступников от государства и даже как опасных заговорщиков, стремления которых ему были непонятны.

Процедура вступления в братство включала обряд посвящения. По рекомендации Державина Николая Резанова провели через строгий и закрытый обряд посвящения в масоны.

В назначенный день камер-юнкер Димов по просьбе Державина привез Резанова в ложу вольных каменщиков. Ждали более часа пока шел обряд принятия в масоны другого профана − так по процедуре называли новичков. Затем в комнату вошёл человек во фраке, наложил на глаза Резанову тугую повязку и приказал следовать за ним. Загремели засовы, и они оказались в ином, судя по дыханию сырости, подвальном помещении.

Началась долгая процедура посвящения, которая включала ряд этапов, испытаний и переходов в разные помещения, расписанных по строгому сценарию.

И, наконец, прозвучало:

– Возлюбленные братья! Профан прошёл успешно испытания! Он достоин вступить в общество наше. Позволите ли вы приобщиться ему к лицу нашему?

В ответ раздалось недружное рукоплескание, что служило сигналом положительного волеизъявления братьев-масонов.

Далее последовал вопрос о возможности снять повязку и когда Резанов смог видеть, то он сразу оценил роскошное убранство помещения, в котором он теперь оказался, длинный стол с лежащими на ярком сукне стола библией, мечом, белым молотком, циркулем и прочими принадлежностями ритуала.

Вокруг стола стояли около сорока человек из братства масонов. Все они были в одинаковых шляпах, длинных одеждах и фартуках. На членах ложи были также знаки различия и награды, которые определяли их статус. Среди всех присутствующих Резанов с удовольствием отметил многих своих знакомых и высокопоставленных чиновников правительства и сената, которые теперь одобрительно улыбались ему.

Далее Николая Резанова и других принятых в братство в этот день познакомили с тайными знаками и паролем масонской ложи.

Первое, что узнали новоиспеченные масоны в статусе учеников, это о ритуале рукопожатия, с помощью которого масоны тайно узнают о принадлежности друг друга к обществу при личной встрече.

Кроме рукопожатия было произнесено тайное слово – saguin, которое при встрече по просьбе одного из братьев должен был озвучить другой таким образом, что каждый произносил одну очередную букву этого слова. Так устанавливался контакт незнакомых друг другу единомышленников-братьев масонов в особых случаях.

Сам шаг вступления в масонство Николая Резанова был оценен дворцовым окружением императора, как поддержка, как движение в направлении сплачивания рядов единомышленников.

В след за этим наметился и карьерный рост − Николай Резанов вскоре назначается обер-секретарем Правительствующего сената.

С этого момента Николай Резанов получает возможность входить во все высокие дворцовые апартаменты и становится главным генератором учреждения Российско-Американской компании, активно используя связи в придворных кругах и, особо, дружбу с военным губернатором Петербурга активным масоном графом П. А. Паленом, с которым сошёлся коротко. Граф быстро оценил высокие финансовые возможности новоявленной торговой компании и, очевидно рассчитывая на отклик со стороны учредителей, взялся активно поддерживать начинания Николая Резанова.

Масонство Резанова в этом деле оказало значительную помощь. С легкостью находя единомышленников, среди которых был и сам император, Николаю Резанову удалось достаточно быстро устранить все шероховатости тяжкого и бесконечного бюрократического процесса бумажной волокиты, связанные с судебными спорами.

Длительные тяжбы купцов Голиковых, Сибирякова и клана Шелиховых, происходившие в среде купеческих компаний, занимавшихся промыслом пушного зверя на востоке Империи, привели, в конце концов, к их объединению и созданию Соединенной Американской компании.

Клан Шелиховых к этому времени разросся. Обличенный доверием Григория Шелихова и приласканный Натальей Алексеевной Михаил Матвеевич Булдаков стал, наконец, её зятем, женившись на юной и подросшей Евдокии. Более добропорядочного и знающего дело человека найти было сложно, и вся семья радовалась такому укреплению отношений с Михаилом, который много лет работал с Шелиховыми, проявляя честность, ум, энергию знающего и преданного помощника.