Текст книги "Сокол-корабль. Сказание о богатырях"

Святогор и тяга земная

Старина четвертая. Великан-богатырь Святогор не может поднять чудесную сумочку, в которой вся тяжесть земная.

 
Едет богатырь выше леса стоячего,
Головой уперся в облако ходячее.
Конь богатырский с горы на гору переступывает.
Только горы и могут Святогора держать.
Не ездит Святогор на святую Русь,
Не носит его матушка сыра земля,
Всё здесь по Святым горам он разъезживает.
Не с кем Святогору силой помериться,
А сила-то по жилам так и переливается,
Грузно от силушки, как от тяжкого бремени.
Говорит Святогор в тоске-кручине великоей:
«Такая есть во мне сила непомерная,
А девать ее, силу, некуда,
Нет мне на земле супротивников.
Был бы тут столб от земли до́ неба,
А в столбе кольцо железное —
Взялся бы за то за кольцо,
Да и всю землю бы перевернул!»
Едет Святогор старой горной дорогою,
И встретился ему по пути пеш человек.
Припустил коня – никак не нагнать.
Рысью пустил – а тот всё впереди.
Закричал Святогор человеку пешему:
«Эй, постой-ка маленько, пеший странничек!
Не могу тебя догнать на добром коне!»
Приостановился пеший странничек,
Снял с плеч сумочку переметную,
Кладет сумочку на сыру землю.
Говорит Святогор пешему страннику:
«А скажи ты мне, прохожий странничек,
Что у тебя в сумочке переметноей?»
Отвечает прохожий странничек:
«А вот подыми с земли, так сам уведаешь».
Тронул Святогор сумочку погонялкою,
Сумочка не ворохнется.
Сошел Святогор со добра коня,
Ухватил он сумочку одной рукой —
Сумочка не шело́хнется.
Говорит Святогор сам про себя:
«Много годов я по свету езживал,
А такого дива не видывал:
Маленькая сумочка переметная
Не шелохнется, не ворохнется, не подымется».
Ухватил он сумочку руками обеими,
Поднял сумочку повыше колен —
И по колена Святогор в землю угряз,
«Да что же такое у тебя в сумочке-то накладено?
Силы у меня – на тысячу богатырей,
А маленькую сумочку не могу поднять!»
Отвечает ему прохожий странничек:
«Ай же ты русский могучий Святогор-богатырь!
В сумочке-то у меня тяга земная».
Говорит тут Святогор-богатырь:
«Кто ж ты таков есть, прохожий странничек,
И как тебя по имени-отчеству зовут?»
Отвечает Святогору прохожий странничек:
«Дело мое ведь крестьянское —
Пашню орать да пни выкорчевывать.
А зовут меня Микула Селянинович».
 

Женитьба Святогора

Старина пятая. Святогор узнает силу судьбы.

 
И говорит тут Святогор-богатырь:
«Ты еще скажи, Микулушка Селянинович,
Как мне узнать судьбу божию?»
Отвечал ему Микула Селянинович:
«Ай же ты, Святогор-богатырь!
«А вот поезжай ты, Святогор, к горам Северным,
У тех гор под древом великим стоит кузница,
И ты спроси у кузнеца про свою судьбинушку».
Поехал Святогор к горам Северным,
Конь богатырский реки, моря перескакивает,
Раздолья широкие промеж ног пустил.
Ехал Святогор три дня и три ночи,
И доехал он до тех гор Северных.
Под древом великим стоит кузница,
Кузнец кует два тонких золотых волоса.
Говорит кузнецу Святогор-богатырь:
«Скажи-ка ты, кузнец, что ты куешь,
Что ты куешь, что выковываешь?»
Отвечал кузнец Святогору-богатырю:
«Ай же ты, Святогор-богатырь!
Я ведь кую судьбину, кому на ком женитися».
Говорит тут Святогор кузнецу таковы слова:
«А на ком же мне женитися?»
Отвечал кузнец Святогору-богатырю:
«А твоя-то невеста в царстве Поморскоем,
Тридцать лет лежит во гноище».
Задумался тут Святогор-богатырь:
«Поеду-ка я в царство Поморское,
Убью ту девицу, что мне сужена».
Поехал он к царству Поморскому.
Видит, избенка стоит убогая,
В избенке девка лежит во гноище,
Тело покрыто корой еловою.
Взял Святогор свой острый меч,
Бил ее мечом по белой груди.
И уехал Святогор из того царства Поморского.
А девка та в избенке проснулася,
Кора еловая с нее спала-свалилася,
Стала девка красавица-пригожица,
Такой красы на свете не видано,
На белом не слыхано.
Пошла славушка о ней по всей Руси.
И дошла славушка до Святогора-богатыря.
Захотелось ему поглядеть на ту красу-де́вицу.
Поехал Святогор к горам Северным,
Приезжает он в царство то Поморское —
И полюбилась ему красна девица,
Красна девица, поморяночка.
Говорил Святогор таково слово:
«Ай же ты, красна девица поморяночка!
Не хочешь ли ты за меня замуж пойти?»
Повенчались они в церкви соборноей,
Свадьбу сыграли, спать легли.
Увидал Святогор рубчик на груди ее на белоей,
Спрашивает Святогор у красны девицы:
«А скажи ты мне, красна девица,
Что это у тебя за рубец на белой груди?»
Отвечала ему девица поморяночка:
«В наше царство-то Поморское
Приезжал ведь человек неведомый,
А спала я крепким сном непробудныим.
Как от сна непробудного я пробужалася —
На груди-то на белой рубец горит,
Спала кора еловая с тела моего белого.
А до той поры, до того времени
Лежала я, девка, во гноище целых тридцать лет».
Тут узнал Святогор судьбинушку божию.
 

Исцеление Ильи Муромца

Старина шестая. Крестьянский сын Илья Муромец чудесным образом исцеляется от своего недуга и получает богатырскую силу. Завет богатырский.

 
В славном городе во Муроме,
Во селе Карачарове
Сиднем сидел Илья Муромец, крестьянский сын,
Сиднем сидел целых тридцать лет.
Уходил государь его батюшка
Со родительницей, со матушкою
На работушку на крестьянскую.
И пришли две калики перехожие
Под то окошечко косящето:
«Ай же ты, Илья Муромец, крестьянский сын,
Ты поди, Илья, принеси испить!» —
«Не могу я, калики, принести испить,
Сиднем сижу без рук, без ног,
Сижу целых тридцать лет».
А калики перехожие еще говорят:
«Вставай-ка, Илья, на резвы ноги;
Поди, Илья, принеси испить!»
Вставал Илья на резвы ноги,
Пускал калик к себе в горницу,
Принес из погреба чарочку питьица.
А калики Илье – сам испей!
Как выпил Илья ту чару питьица —
Богатырское сердце разгорелося.
Спрашивают калики перехожие:
«Много ли, Илья, чуешь в себе силушки?»
Отвечал Илья каликам перехожиим:
«Слышу в себе силу великую.
Был бы столб от земли до неба,
Во столбе кольцо железное,
За кольцо бы взял – землю бы поворотил!»
Говорят калики перехожие:
«Ты поди, Илья, принеси другу чару!»
Принес Илья другу чару полную.
Калики ему – сам испей!
Выпивал Илья другу чару питьица.
Они у Ильи стали спрашивать:
«Много ли, Илья, теперь чуешь силушки?»
Отвечает Илья каликам перехожиим:
«Во мне силушки половинушка».
Говорят калики Илье Муромцу:
«Будь ты, Илья, великий богатырь,
И смерть тебе на бою не написана;
Бейся-ратися со всяким богатырем
И со всею поляницею удалою,
А только не выходи биться со Святогором-богатырем —
Его и земля на себе через силу носит;
Не ходи драться с Самсоном-богатырем —
У него на голове семь власов ангельских;
Не ратуй и с родом Микуловым —
Его любит матушка сыра земля;
Не ходи еще на Вольгу Всеславьевича —
Он не силою возьмет, так хитростью-мудростью.
Выходи, Илья, в чисто поле,
Покупай первого жеребчика,
Ставь в срубе на три месяца,
Корми пшеном белояровым.
А пройдет поры-времени три месяца,
Ты по три ночи жеребчика в саду поваживай,
В три росы выкатывай.
Как станет жеребчик через тын перескакивать
И в ту сторону, и в другую сторону,
Поезжай на нем куда хочется».
Пошел Илья к батюшке с матушкой
На ту работу на крестьянскую —
Дубье-колодье все повырубил,
Камни-валуны прочь побросал.
Проснулись батюшка с матушкой после отдыха обеденного,
Подивились родители:
Что это за чудо подеялось?
Кто нам сработал работушку крестьянскую,
Работали мы три дня и три ночи,
Не могли сделать и половиночку».
Поведал им тут Илья про калик перехожиих,
Про свое исцеление чудотворное.
Пошел Илья в чисто поле,
Видит: мужик ведет жеребчика бурого, косматенького.
Покупал Илья того жеребчика,
Ставил в сруб на три месяца,
Кормил пшеном белояровым,
Поил ключевой водой.
И прошло поры-времени три месяца,
Стал Илья жеребчика по три ночи в саду поваживать,
В три росы выкатывать.
Стал Бурушко через тын перескакивать
И в ту сторону и в другую сторону.
Тут седлал Илья добра коня,
Брал у батюшки, у матушки
Прощенье-благословеньице
И поехал в раздольице чисто поле.
 

Святогор и Илья Муромец

Старина седьмая. Илья Муромец встречает в горах Святогора. Святогор передает ему часть своей богатырской силы и свой богатырский меч. Смерть Святогора.

 
Наехал Илья в чистом поле
На шатер белополо́тняный,
Стоит шатер под сырым дубом великиим,
И в том шатре кровать богатырская,
Длиной кровать в десять сажень,
Шириной – в шесть сажень.
Привязал Илья добра коня ко сыру дубу,
Лег на ту кровать богатырскую почивать.
Спит Илья крепким сном три дня и три ночи.
На третий день услыхал его добрый конь
Великий шум с северной сторонушки:
Мать сыра земля колыбается,
Темны леса шатаются,
Реки из крутых берегов выливаются.
Бьет конь копытом о сыру землю,
Не может разбудить Илью Муромца.
Провещал конь языком человеческим:
«Ай же ты, Илья Муромец!
Спишь себе, прохлаждаешься,
Над собой беды не ведаешь:
Едет к шатру Святогор-богатырь.
Ты пусти меня в чисто поле,
А сам полезай на сырой дуб».
Встал Илья, пустил коня в чисто поле,
Сам на сырой дуб влез.
Видит: едет богатырь выше леса стоячего,
Головой упирает под облако ходячее,
На плечах везет хрустальный ларец.
Приехал богатырь ко сыру дубу,
Снял ларец с плеч могучиих,
Отмыкал золотым ключом:
Выходит из ларца жена богатырская.
Такой красавицы на свете не видано,
На белом не слыхано:
Очи ясного сокола,
Брови черного соболя.
Постелила на стол скатерть бранную,
Ставила яства сахарные,
Питьица медвяные.
Откушал Святогор-богатырь
И пошел в шатер с женой прохлаждатися.
Тут Святогор и заснул крепким сном богатырскиим.
А красавица жена его гулять пошла по чисту полю
И высмотрела Илью на сыром дубе:
«Ай же ты, дородный добрый молодец!
Сойди-ка ты с сыра дуба,
Сойди, любовь со мной сотвори.
А не послушаешься – разбужу Святогора-богатыря,
Скажу, насильно ты меня в грех ввел».
Нечего Илье делать, слез он с сыра дуба,
Сотворил, что ему повелено.
Взяла его красавица богатырка за желты кудри,
Посадила Святогору в глубок карман.
Скоро Святогор от крепкого сна пробуждается,
Убирал он бел шатер поло́тняный,
Запирал жену в хрустальный ларец золотым ключом,
Сел на добра коня и поехал ко Святым горам.
Как едет он день до вечера,
Темну ноченьку едет до утра́,
Богатырский конь стал спотыкатися,
Проговорит конь языком человеческим:
«Прежде возил я богатыря да жену богатырскую,
А ныне везу жену богатырку и двух богатырей».
Вытащил Святогор из кармана Илью Муромца,
Начал выспрашивать да выведывать:
«Ты скажи, удалый добрый молодец,
Ты коей земли да коей орды,
Как тебя по имени-отчеству зовут?
А еще скажи, как ты ко мне в карман попал?»
Сказал ему Илья все по правде по истине.
Тут Святогор свою жену богатырку и сказнил,
Отрубил ей буйну голову,
Бросил тело в пропасть глубокую.
А с Ильей крестами поменялися,
И называл Святогор Илью меньшим братом,
А сам Святогор больший брат.
Говорит Святогору Илья Муромец:
«Ай же ты, Святогор-богатырь!
Не бывало на земле такой силы великоей,
Какая тебе, Святогору, дадена.
Кабы такую силу – беречь нашу Русь матушку,
Беречь стольный Киев-град,
Пособить князю Владимиру Красну Солнышку
Хранить землю русскую».
И говорит Святогор Илье Муромцу:
«Ай же ты, Илья Муромец, меньший брат!
Я бы ездил на матушку сыру землю,
Да не носит меня мать сыра земля,
Мне не придано ездить на святую Русь,
Мне позволено тут ездить по горам по высокиим,
Только горы каменные могут меня держать».
И поехали они ко Святым горам высокиим.
И наехали путем-дорогою на гроб каменный,
На гробе том надпись надписана:
«Кому суждено в гробу лежать,
Тот в нем и ляжет».
Говорит Святогор Илье Муромцу:
«А кому в этом гробе лежать сужено?
Ты послушай-ка, мой меньший брат,
Ты ложись-ка во гроб да померяйся,
Тебе ладен ли да этот гроб».
Илья Муромец тут послушался,
Ложился он в тот гроб каменный:
Домовище ему не в меру великое,
В длину длинно и в ширину широко.
Ложился в тот гроб Святогор-богатырь —
Гроб по нем в самый раз поладился.
Говорит Святогор Илье Муромцу:
«Гроб-то этот делан точно бы про меня.
Возьми-ка, Илья, крышку гробо́вую,
Закрой ты меня, меньший брат».
Отвечает Святогору Илья Муромец:
«Не возьму я крышки, больший брат,
Не закрою тебя крышкой гробовою,
Шутишь ты, брат, шутку нехорошую,
Сам себя хоронить собираешься».
Взял Святогор крышку, сам гроб закрыл.
Хочет поднять – а ему никак.
Проговорил Святогор Илье Муромцу:
«Ай, меньший брат, Илья Муромец!
Видно, нашла меня судьбинушка,
Не могу поднять крышки, попробуй ты».
Попробовал Илья поднять крышку, да где ему!
Говорит Илье Святогор-богатырь:
«Ай же ты, меньший брат, Илья Муромец!
Мне в гробу лежать тяжелешенько,
Мне дышать-то нечем, да тошнешенько.
Возьми мой меч-кладенец,
Ударь поперек крышки гробовоей».
А Илье не под силу и поднять меча Святогорова.
Зовет его Святогор-богатырь:
«Ай же ты, меньший брат, Илья Муромец!
Наклонись ко гробу, ко маленькой щелочке,
Я дохну на тебя духом богатырскиим».
Как наклонился Илья ко гробу, ко щелочке,
И дохнул на него Святогор духом своим богатырскиим.
Почуял Илья, что силы в нем втрое прибавилось,
Втрое прибавилось у него против прежнего.
Поднял он Святогоров меч-кладенец,
Ударил поперек крышки гробовоей.
От того удара наскочил обруч железныий.
Ударил крышку вдоль – другой тут обруч стал.
А куда ударит Илья Муромец —
Тут по всему гробу становятся обручи железные.
Зовет опять Святогор Илью Муромца:
«Душно мне, меньший братец, задыхаюся.
Наклонись-ка ко щелочке, дохну еще на тебя,
Передам тебе силушку великую».
Отвечает Святогору Илья Муромец:
«Будет с меня силы, больший брат,
Мне твоей-то силушки не надобно,
Не то не будет носить меня мать сыра земля».
Отвечал Святогор Илье Муромцу:
«Хорошо ты сделал, меньший брат,
Не послушал моего наказа последнего:
Я дохнул бы на тебя духом мертвыим.
А теперь прощай, владей моим мечом-кладенцом,
А добра коня моего богатырского
Привяжи ты, братец, к моему гробу́,
Никто не совладает-то ведь с этим конем».
Простился со Святогором Илья Муромец,
Привязал его коня ко тому гробу каменному,
Опоясал Святогоров меч-кладенец
И поехал во чисто поле.
 

Илья Муромец и Соловей-разбойник

Старина восьмая. Первые подвиги Ильи Муромца. Приезд в Киев ко князю Владимиру.

 
Говорил Илья Муромец родимому батюшке:
«Уж ты гой еси, родимый батюшка!
Дай ты мне благословеньице,
Я поеду в славный стольный Киев-град,
Помолиться чудотворцам киевским,
Заложиться за князя Владимира,
Послужить ему верой-правдою,
Постоять за нашу Русь матушку,
Постоять за веру христианскую».
Говорил Илье родитель его, батюшка,
Старый Иван Тимофеевич:
Видно, Ильюша, дело твое не крестьянское,
Дело твое, Ильюша, богатырское.
Я на добрые дела тебе благословенье дам,
А на худые дела благословенья нет.
Поедешь ты, Илья, путем-дорогою,
Не помысли злом на татарина,
Не убей в чистом поле христианина».
Поклонился Илья Муромец родителю до земли,
Садился он на добра коня.
Выезжал Илья из того ли города из Мурома,
Из того ли села Карачарова.
Он стоял заутреню воскресную в Муроме,
А к обедне поспеть хотел в стольный Киев-град,
А ехать тою дорогою прямоезжею,
Котора залегла ровно тридцать лет,
Через те леса брынские,
Через черны грязи смоленские.
И кладет Илья заповедь великую:
Не вынимать из налучника тугой лук,
Из колчана – калену стрелу,
Не кровавить копья долгомерного,
Не кровавить палицу булатную,
Не кровавить саблю вострую.
Подъехал Илья ко славному ко городу к Чернигову,
У того ли города Чернигова
Нагнано́ силы поганой черны́м-черно́,
А и черным-черно, как черна ворона,
Обступили Чернигов злые татарове,
Нет пути ни пешему, ни конному.
И нарушил Илья заповедь положенную,
Подъехал к этой силе великоей,
Стал конем топтать да копьем колоть,
Побил всю эту силу поганую.
Выходили к нему мужички черниговские,
Отворяли ворота в Чернигов-град,
Зовут к себе воеводою.
Говорит им тогда Илья Муромец:
«Ай же вы, мужички черниговские,
Не пойду я к вам в Чернигов воеводою.
Укажите мне дорогу прямоезжую,
Прямоезжую дорогу в стольный Киев-град».
Говорили ему мужички черниговские:
«Ай же ты, Илья Муромец, богатырь святорусскиий!
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела,
Тридцать лет прямоезжая дорожка не езжена,
Нет пути ни пешему, ни конному.
Как у той ли у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Леванидова
Сидит Соловей-разбойник на семи дубах,
От его посвиста соловьиного
Все-то травушки-муравы уплетаются,
Все лазоревы цветочки осыпаются,
Темны лесушки к земле все приклоняются,
А что есть людишек – то все мертвы лежат.
Прямоезжей дорогой – пятьсот верст,
А окольной дорогой – цела тысяча».
Поехал Илья дорогой прямоезжею.
А поскоки были по пяти-то верст,
Из-под копыт конь выметывал
Сырой земли по сенной копне.
Стал его добрый конь богатырскиий
С горы на гору перескакивать,
С холма на холм перемахивать,
Реки, озера промеж ног пускать.
Доехал он до корбы топучеей, до болотины зыбучеей,
Сошел Илья со добра коня.
Левой рукой коня ведет, правой рукой дубья рвет,
Мосты мостит калиновы,
Поручинки кладет дубовые.
И домостил он до мать-реки Смородины,
И садился он на добра коня,
Конь скочил через мать-реку Смородину.
Подъезжает Илья ко той Грязи ко Черноей,
Да ко той ли ко березе ко покляпыя,
К тому славному кресту ко Леванидову.
И заслышал Соловей-разбойник топ конскиий.
Засвистал Соловей по-соловьиному,
Зашипел, разбойник, по-змеиному,
Заревел, собака, по-звериному.
Темны лесушки к земле все приклонилися,
Травушки-муравушки уплеталися,
Лазоревы цветочки осыпалися,
Мать-река Смородина с песком сомутилася.
А тут конь под Ильей спотыкается,
Спотыкается конь, на колена пал.
Бил Илья коня плеточкой по крутым бокам:
«Ах ты, волчья сыть, травяной мешок!
Что ты на кочках спотыкаешься,
Не слыхал ли посвиста соловьиного,
Не слыхал ли покрика звериного?»
Берет Илья свой тугой лук,
Тетивочку шелковую натягивал,
Калену стрелу накладывал,
Сам стреле приговаривал:
«Ты лети, стрела, не в дремучий лес,
И лети, стрела, не в чисто поле,
А лети прямо Соловью-разбойнику в право око».
Стрелял Илья в того Соловья-разбойника ему в право око.
Пал Соловей на сыру-землю,
Пал он, как овсяной сноп.
Приторочил его Илья к седелку черкасскому,
Подъезжает к подворью разбойному соло́вьеву.
Двор у Соловья на семи верстах,
Около двора был железный тын,
А на всякой тынинке по маковке —
И по той по голове богатырскоей.
Увидели Илью девять сыновей-соло́вьячат,
Зовут молоду жену соло́вьеву:
«Ай же ты, родимая матушка!
Едет наш батюшка чистым полем,
Везет в тороках мужичищу-деревенщину».
Говорила им молода жена соловьева:
«Это едет мужичище-деревенщина,
Везет в тороках вашего батюшку.
Несите на двор золоту казну
Выкупать вашего батюшку Соловья Рахматовича».
Не несут девять сыновей золоту казну,
Хотят обвернуться черными воронами,
Расклевать Илью носами железными.
Спрашивает Илья у Соловья-разбойника:
«Отчего у тебя, Соловей, сыновья на одно лицо?»
Отвечал ему Соловей-разбойник Рахматов сын:
«Я сына-то выращу, за него дочь отдам,
Дочь-то выращу, за сына отдам,
Чтобы не переводился соловьев род».
Бросалась к Илье молода жена соловьева:
«Гой еси ты удалой добрый молодец!
Бери ты у нас золотой казны,
Бери злата-сребра сколько надобно,
Отпусти Соловья Рахматовича».
Илья на злато на серебро не зарится:
«Не возьму я золотой казны,
Я свезу Соловья в стольный Киев-град».
Наехал Илья на соловьев двор,
Повырубил весь его соловьев род.
Приезжает он в стольный Киев-град,
Привязал коня к дубову столбу,
К дубову столбу да золоту кольцу,
Сам идет в палаты белокаменны,
Приходил он в гридню столовую,
На пяту он дверь-то поразмахивал,
Крест-то клал он по-писа́ному,
Вел поклоны по-ученому
И на все на четыре стороны,
Князю Владимиру в особину.
У великого князя Владимира почестный пир,
Много на пиру князей и бояр,
Много сильных, могучих богатырей.
И подносили ему, Илье, чару зелена́ вина
В полтора ведра.
Принимает Илья чару едино́й рукой,
Выпивает чару единым духом.
Говорил ему ласковый Владимир-князь:
«Ты скажи-ка, откуда ты, добрый молодец,
Как тебя, молодца, именем зовут,
Величают тебя по отчеству?
А по имени тебе можно место дать,
По отчеству пожаловати».
И отвечает Илья Муромец Иванович:
«Ай же ты ласковый стольный Владимир-князь!
Я из славного города из Мурома,
Из того села Карачарова,
А зовут меня Илья Муромец сын Иванович».
Говорит ему еще Владимир-князь:
«Ай же ты, добрый молодец, Илья Муромец!
А давно ли ты повыехал из Мурома
И которою дорогой ехал ты в Киев-град?»
Отвечал Илья Муромец князю Владимиру:
«Ай ты, славный Владимир-князь стольнокиевский!
Я стоял заутреню Христову во Муроме,
А к обеденке поспеть хотел я в стольный Киев-град.
То моя дорожка призамешкалась,
А я ехал-то дорогой прямоезжею».
Говорил ему, осердясь, Владимир-князь:
«Ай же ты, мужичище-деревенщина,
Завираешься ты, мужик, в глаза насмехаешься.
На дороге прямоезжей у города Чернигова
Нагнано силы многое множество,
Тех ли поганых татаровей,
Нет пути ни пешему, ни конному.
А у той у Грязи у Черноей,
У той речки у Смородины,
У того креста у Леванидова
Залег дорогу Соловей-разбойник Рахматов сын».
Говорил ему тогда Илья Муромец:
«Ай же ты, Владимир-князь стольнокиевский!
Соловей-разбойник на твоем дворе».
Тут Владимир-князь выходил на свой широкий двор,
И выходили с ним князья-бояре,
И все русские могучие богатыри,
Самсон-богатырь Колыбанович,
Сухман-богатырь Одихмантьевич,
И семь-то братьев Сбродовичей,
Всего их у князя тридцать богатырей,
Посмотреть Соловья-разбойника.
Подходит он, Владимир, к Соловью-разбойнику,
Говорил он Соловью таковы слова:
«Засвищи-ка, Соловей, по-соловьиному,
Зашипи-ка, змей, по-змеиному,
Зрявкай, зверь, по-туриному!»
Говорил Соловей-разбойник Рахматов сын:
«Не у тебя я сегодня, князь, обедаю-кушаю,
Не тебя я и послушаю,
Я обедаю у могучего богатыря Ильи Муромца».
Говорил тут Владимир-князь Илье Муромцу:
«Ай же ты, Илья Муромец!
Прикажи Соловью засвистать по-соловьиному,
Зашипеть ему, змею, по-змеиному,
Зрявкнуть ему, зверю, по-туриному;
Верно ли про него слава идет».
Взял Илья Муромец Соловья из тороков:
«Засвищи-ка ты, Соловей, не в полный свист,
А вполсвиста,
Закричи-ка ты, Соловей, не в полный крик,
А вполкрика».
Ослушался Соловей Илью Муромца,
Засвистал, злодей, в полный свист,
Закричал, собака, в полный крик.
От того свиста маковки на теремах покривилися,
Окошечки стекольчатые рассыпалися,
Князья и бояре все на пол пали, окарачь ползают.
Владимир-князь едва жив стоит,
Куньей шубонькой укрывается.
Говорил тут Владимир стольнокиевский:
«А и ты гой еси, Илья Муромец, сын Иванович!
Уйми ты Соловья-разбойника;
А и эта шутка нам не надобна».
А и садился тут Илья Муромец на добра коня,
И он вез-то Соловья да во чисто поле,
Бросал Соловья на сыру землю:
«Полно тебе слезить отцов-матерей,
Полно тебе вдовить молодых жен,
Полно тебе сиротить малых детушек!»
И срубил Илья Соловью-разбойнику буйну голову.
Сам говорил Владимиру-князю таково слово:
«Уж ты, Красно Солнышко Владимир-князь,
Тебе надо ли меня, Илью Муромца,
Принимаешь ли сильных могучих богатырей
Служить тебе, Красно Солнышко, верой-правдою,
Беречь от беды твой стольный Киев-град,
Беречь Русь нашу от невзгодушки,
Басурманам татаровьям на устрашение?»
Отвечал Владимир стольнокиевский:
«Надобны мне сильны-могучи богатыри».
И говорили тут все богатыри русские:
«Будь же ты, Илья Муромец, нам больший брат!
Держим мы на тебя надежу великую,
Будь-ка ты граду Киеву у нас защитником!»
Тут побратался Илья Муромец с богатырями киевскими,
Стал он у них больший брат.