Текст книги "Психология терроризма и противодействие ему в современном мире"

Раздел II. Мотивация терроризма: социокультурные и социально-психологические факторы

Глава 5. Этнорелигиозные аспекты современного терроризма: исторические параллели и современные геополитические тенденции

Тенденции глобализации мирового цивилизационного развития дают основание рассматривать проблему современного международного терроризма, прежде всего, в контексте развития взаимоотношений исламской и христианской цивилизаций – их геополитической динамики и анализа причин исламского религиозного возрождения и роста исламского фундаментализма и воинственности.

Основные причины роста международной напряженности – это борьба за доминирование в современном мире – за ресурсы, власть и, в конечном счете, за выживание. Столкновение двух ведущих цивилизационных представлений (парадигм) о правильном устройстве мира – христианской (особенно католической, протестантской) и исламской – важнейший компонент современного мирового развития.

Одна из главных тем в принципиальном разрешении проблемы международного терроризма – взаимного понимания – сложного и противоречивого процесса постижения друг друга, никогда не прекращавшегося между двумя культурами.

Со времени возникновения в Аравии ислама и включения в исламскую цивилизацию некогда христианских стран Восточного и Южного Средиземноморья прошло почти 14 веков. С тех пор христианство и ислам сосуществуют как соседи, как соперники и как враги. Ислам и христианство, по сравнению с другими, более древними культами и культурами Азии и Африки, являются близкими религиями с огромным количеством верующих, с общими иудейскими, римско-эллинистическими и ближневосточными предшественниками. Обе они считаются носителями высшего откровения Господня, обязанными нести его всему человечеству, поэтому главным мировым соперником в этом плане они считают друг друга.

В истории их взаимоотношений «было множество раздоров, начиная с ранних религиозных войн и крестовых походов… и последующих приливов и отливов мусульманской империи в Европе и европейских империй в странах ислама.

В долгой и неоконченной борьбе черты сходства разделяют две эти цивилизации куда больше, чем различия» (Луис, 2003, с. 7). Цивилизация, прежде называвшаяся «христианский мир», пережила реформацию и секуляризацию, стала называться европейской, «свободным миром» или чаще всего Западом. Исламский мир (или «Дом ислама», как называют его мусульмане) сохраняет это имя как внутри своих границ, так и за их пределами, хотя внутри него и существуют региональные, национальные и иногда сектантские различия.

Типичные ошибки представлений о мусульманском мире в христианских странах

В западных средствах массовой информации существует тенденция в искаженном свете представлять ценности жизни и поведение мусульман арабского мира и Ближнего Востока. Эти представления обусловлены ошибочным восприятием или социокультурными стереотипами. Наиболее типичные стереотипы следующие (Abi-Hashem, 2004).

Все арабы являются мусульманами. Однако в действительности не все арабы являются мусульманами. Например, в регионе Ближнего Востока – в Израиле, Сирии, Ливане – живут друзы. Они в целом являются языческой социокультурной группой с сильными этническими и общинными связями. Хотя система убеждений друзов считается ответвлением ислама, она включает элементы иудаизма, христианства и восточной религиозной философии (мистики). Задолго до начала религиозных войн и миграций в регионе образовались большие еврейские общины, а христиане и евреи жили на арабском полуострове в течение веков до возникновения ислама. В настоящее время большая христианская община имеется в Египте.

Как не все арабы являются мусульманами, так и не все мусульмане по своей этнической принадлежности являются арабами. Больше всего мусульман живет в Индонезии. Иран, Пакистан и Турция тоже являются мусульманскими, но не арабскими странами. Большие популяции населения в Африке, на юге и юго-востоке Азии (например, в Индии) и на территории, в прошлом входящей в состав Советского Союза, являются мусульманскими, но в этническом и культурном отношении отнюдь не арабскими.

Все арабы примитивные люди. К сожалению, большинство иностранцев разделяют эти ошибочные взгляды. «Первые впечатления и образы, которые возникают в сознании западного человека, когда он или она думает об арабах, – это песок, пустыня, верблюды, нефтяные вышки, иррациональные толпы людей… и тому подобное» (Hamady, 1960, р. 229). Это, конечно, стереотип. «Западный мир должен осознать, что игнорирование арабской культуры и истории не является „счастьем“, а наносит вред международным отношениям» (Hamada, 1990, р. 128). Это справедливо также и для установления экономических отношений и организации бизнеса в этом регионе.

Далеко не все арабские государства (в том числе на Ближнем Востоке) – это богатые страны. Одни из них действительно являются богатыми и развитыми странами, в других идет борьба за выживание и развитие. Например, Ливан занимал лидирующее место в регионе с точки зрения образования, культурного развития, доходов на душу населения. В течение десятилетий его называли Швейцарией Ближнего Востока, но внутренние и региональные войны на его территории отодвинули это представление о стране в прошлое. В настоящее время события на Ближнем Востоке позволяют утверждать, что мировые державы стремятся разрешить региональный конфликт за счет Ливана (Abi-Hashem, 1999). В арабских странах имеются многообразные сообщества, варианты культур, разные уровни экономического развития и традиций (Abi-Hashem, 2004, р. 76).

Все арабы фанатики и террористы. К сожалению, для многих представителей Запада и других неисламских сообществ слово «араб» зачастую ассоциируется с понятием «радикал», «нецивилизованный человек», «фанатик» или даже «террорист». Это ошибочное представление является результатом незнания или предубеждений, распространяемых средствами массовой информации. Многие арабы, путешествующие на Запад, зачастую даже идентифицируют себя как «жителей Ближнего Востока», чтобы избежать стереотипного представления о себе, особенно после событий 11 сентября 2001 г.

Существуют разные типы исламских сообществ:

а) традиционные состоят из простого, в основном сельского населения, которое образует миролюбивое сообщество с богатым культурным наследием (прошлым);

б) секуляризированные состоят в основном из образованных и ориентированных на ведение собственного дела (бизнеса) людей, живущих в открытых, прогрессивно ориентированных и структурно организованных сообществах;

в) фундаменталистские состоят из радикально настроенных людей, ревностно приверженных своим социополитическим и религиозным традициям;

г) умеренные состоят из людей со сбалансированной системой взглядов (мировоззрением) и формами взаимодействия как на индивидуальном, так и на групповом уровнях;

д) национальные состоят из людей, стремящихся установить у себя такой режим, который позволит применять законы и нормы ислама для регуляции всех аспектов личной и общественной жизни (см., например: Voll, 1982).

Развитие отношений христианского и исламского мира

В настоящее время считается общепризнанным, что понятию «ислам» в христианской культуре семантически соответствуют два понятия – «мусульманская вера» и «мусульманский мир», т. е. не только религия, в узком западном смысле, но и цивилизация, образовавшаяся на ее основе. Поэтому термин «религия» несет для мусульманина большую смысловую нагрузку, чему в западном христианском мире нет аналога: это политическая и религиозная приверженность. В исламе аналогом церкви (как дома молитвы) является мечеть. Но церковь как властная религиозно-духовная структура христианства не имеет аналога в исламе. В исламе нет соборов, синодов, иерархий, канонического права и судов.

В исламской истории немыслимо столкновение, подобное конфликту между папой и императором (ни соперничества, ни сотрудничества, ни разделения, ни объединения церкви и государства), поскольку глава исламского государства и общества – халиф – объединял в одном лице и политическую и религиозную (хотя и не духовную) власть. Другими словами, правящий институт ислама сочетал в себе обе функции.

В идеальном плане всегда, а на определенном историческом этапе и в реальности мир ислама представлял единое государственное образование с одним сувереном – халифом. Даже после появления в исламском мире региональных монархий идея единого исламского государства была достаточно сильной, чтобы препятствовать появлению сильных династических или национальных образований (см., например: Луис, 2003, с. 15–16).

Христианство и ислам хронологически явились второй и третьей попыткой (после буддизма) создать мировую религию. И мусульмане, и христиане были одинаково убеждены не только в том, что обладают всей полнотой божественной истины, но и в том, что им и только им она была явлена. Мусульмане воспринимали христианство как отжившую религию, которую ее адепты стремились сохранить, вместо того чтобы воспринять Слово Божье в его окончательной форме. Христиан можно было терпеть, если они изъявляли покорность. Иначе с ними следовало сражаться до победы, пока они либо не признают правоту мусульманской веры, либо не подчинятся власти мусульманского государства. Христиане считали ислам в лучшем случае ересью, ложным учением, основанным на воззрениях еретика, обманщика или фанатика. В целом, обладая множеством общих традиций и верований, целей и стремлений, христианский мир и ислам оспаривали друг у друга роль мировой религии, и ни один из соперников не признавал другого жизнеспособным (там же с. 99).

Эти взгляды и соответствующие религиозно-духовные мировоззренческие установки предопределили первые столкновения между двумя мирами, в том числе и военные, территориально-экспансионистские. Вначале по всем признакам ислам должен был восторжествовать, а Европа склониться перед ним. С момента своего возникновения ислам быстро превратился в мировую империю и цивилизацию, охватившую три континента, населенную множеством самых разных рас и народов и вобравшую в себя центры древнейших цивилизаций Египта, Ближнего Востока, Ирана, Северной Индии. Из соседних с исламом цивилизаций только христианская была по самоосознанию, убеждениям и замыслу всеобщей. Христианство не замыкалось в определенных границах (подобно религиям Индии и Китая), но стремилось обратить в свою веру все человечество. До начала великих географических открытий христианский мир ограничивался пределами Европы, Ближнего Востока и Северной Африки.

С овладением турками в середине XV в. всем Балканским полуостровом и с последующим захватом Константинополя возникшая европейско-азиатская исламская империя приобрела завершенность. Из своей новой столицы, Стамбула, османские султаны предприняли ряд новых походов, приведших их на равнины Венгрии и дважды – в 1529 и 1683 гг. – под стены Вены. Европейцы периодически переходили в контрнаступления, особенно в серии войн, известных под именем крестовых походов. Но в длительной перспективе европейско-исламских отношений крестовые походы являлись лишь эпизодическими мероприятиями.

Почти тысячу лет, с первой высадки мавров в Испании (710) до второй осады Вены (1683), Европа находилась под постоянной угрозой. Причем в первые века угроза была двойной – опасались не только вторжения и завоевания, но и обращения в ислам и ассимиляции. Все провинции исламской империи, за исключением самых восточных, были отобраны у христианских правителей, и огромное большинство первых мусульман составляли новообращенные, бывшие христиане. Северная Африка, Египет, Сирия и даже находящийся под властью персов Ирак были некогда христианскими землями, где христианство было древнее и глубже укоренено, чем в большинстве стран Европы. Их потеря переживалась мучительно и усиливала опасения в том, что и Европе уготована та же судьба. Так выглядел исламский мир с точки зрения Европы.

Какой же виделась исламскому миру Европа? Арабские источники рисуют картины далекой неисследованной глуши, населенной экзотическими и довольно примитивными людьми, которых нечего бояться и у которых нечему учиться. В целом мусульмане не испытывали ни малейшего уважения к жителям Центральной и Западной Европы, находящимся в Средние века на более низкой ступени цивилизации (как моральной, так и материальной), чем центры мусульманской культуры.

Второе великое противостояние двух цивилизаций произошло между Европой эпохи Возрождения и османским исламом. Османская угроза Европе по преимуществу была военно-политической. От Европы ожидалось освоение обширных рынков в растущих пределах Османской империи.

Окончательным отступлением и поражением ислама христианская Европа, несомненно, считает поражение османских войск под Веной. Но не в меньшей степени этому способствовали так называемые великие географические открытия (или великая европейская экспансия). Эти открытия позволили Европе привести под свою власть или влияние новые земли, предоставили в распоряжение европейцев огромные материальные ресурсы. Это придало христианской Европе новые силы, позволило сдержать и, в конечном счете, отбросить мусульманских завоевателей.

Весь сложный процесс европейской экспансии и имперской политики на протяжении последних пяти столетий, коренящийся в столкновении ислама и христианства, начался с долгой и трудной борьбы завоеванных народов запада и востока Европы за возвращение своих родных земель в лоно христианства и изгнание завоевавших и подчинивших их мусульман. Хронология этой борьбы по основным вехам выглядела следующим образом.

В 1492 г. испанцы уничтожили последнее мусульманское государство в Испании и активно включились в процесс открытия новых земель, начатый португальцами.

В 1683 г. турецкие войска, стоявшие под Веной, после двухмесячной осады начали отступать. За отступлением последовали и другие поражения и потери городов и провинций. Эти поражения были закреплены Карловицким договором в январе 1699 г. Мусульманский мир начал уступать Европе и экономически, особенно в мобилизации и развертывании хозяйственной мощи. Несмотря на отдельные успехи, XVIII в. стал черным для мусульманских держав. Они оказались не в состоянии не только выполнить свой религиозный долг, расширяя границы ислама, но едва удерживали то, что имели.

Новая война против Османской империи, начатая Россией в 1769 г., завершилась полным разгромом турок. Русские приобретения были огромны и привели к решительному перелому в соотношении сил не только между двумя империями, но и между двумя цивилизациями. В целом наиболее распространенными формами европейской экспансии, в которой на некоторых этапах ведущую роль играла Россия, были завоевания и аннексия. Кючук-Кайнарджиский договор 1774 г. продемонстрировал основные схемы европейской экспансии и проникновения на Ближний Восток в начале XX в. То была классическая схема европейского господства. За присоединением в 1783 г. Крыма последовало быстрое присоединение территорий к востоку и западу от полуострова, вдоль побережья Северного Причерноморья. Это привело к серии войн с Турцией, Персией и представителями местных княжеств и дальнейшему распространению российской власти. К 1828 г. Россия владела территорией, Грузии, Армении и Азербайджана.

Новая волна европейского наступления началась в середине XX столетия с усмирением и присоединением среднеазиатских ханств. За этим последовала французская оккупация Туниса в 1881 г. и британская оккупация Египта в 1882 г. В целом к первой четверти XX в. торжество Европы над исламским миром казалось полным и окончательным. Обширные территории в Азии и Африке, населенные миллионами мусульман, находились под твердым контролем европейских империй.

Перед исламским миром встал грозный вопрос выживания, сохранения своих утраченных позиций и возвращения своей роли субъекта исторического процесса и в религиозном, и в геополитическом аспектах. В целом соотношение сил между Европой и исламским миром изменили не только торговля и завоевания. Не менее важными были коренные преобразования всех сторон жизни в Европе: подъем науки и техники, культурной и интеллектуальной жизни общества и государства.

Первой такой реакцией мусульманского мира явилось движение генерала Мустафы Кемаля, позднее прозванного Ататюрком, первого президента светской республики в турецком государстве. Его действия позволили Турции отвергнуть европейское господство и по-новому воспринять европейскую цивилизацию. Это событие явилось поворотным моментом во взаимоотношениях двух цивилизаций, сравнимым с взятием Константинополя и поражением под Веной. Повсюду в Азии и Африке М. Кемаль был образцом, которому стремились следовать с разным успехом все, кто боролся против неверных чужеземцев[3]3
  В последние годы появился новый миф об Ататюрке. В демонологии современных мусульманских радикалов Ататюрк занимает важное место, но не как защитник своей веры и своего народа, а как негодяй, ставший на сторону врага (христиан) и поэтому повинный в предательстве.


[Закрыть].

Кроме этого, экспансия западной цивилизации в мусульманский мир привела к зарождению такого ответа Западу, как панисламизм и исламский фундаментализм. Рождение политического панисламизма как официальной политики исламского единства (или, по меньшей мере, кооперации) восходит к концу XIX – началу XX в. Эта идеология вызвала к жизни ряд вдохновленных религией движений, которые в XX в. во многих мусульманский странах привели к более открытой исламизации жизни.

Эту религиозную страсть и пыл, знаменовавших новый всплеск исламских чувств, можно проиллюстрировать словами президента Египта Г. А. Насера из его брошюры «Философия революции», которые были ответом на инициативу создания Межисламского конгресса в 1954 г. в Мекке (Nasser, б/г, р. 67–68):

«Когда я созерцаю восемьдесят миллионов мусульман в Индонезии, пятьдесят миллионов в Китае, несколько миллионов в Малайзии, Таиланде и Бирме, сто миллионов в Пакистане, почти сто миллионов на Ближнем Востоке, сорок миллионов в Советском Союзе и миллионы других в отдаленных и затерянных уголках земли, когда я размышляю о сотнях миллионов мусульман, спаянных в единое целое общей Верой, я все больше осознаю, какие потенциальные возможности таит в себе сотрудничество этих миллионов, сотрудничество, которое, не покушаясь, конечно, на их верность своим странам, обеспечит им и их братьям по исламу неограниченную власть» (цит. по: Луис, 2003, с. 233).

В целом ислам пока остается самой эффективной формой консенсуса в мусульманских странах, основной формой групповой солидарности среди широких масс населения. Вектор развития мусульманского мира определил британский ученый-востоковед Бернард Луис: «Ислам – мощная, но до сих пор не направленная сила в политике. Прогноз относительно его роли как фактора международной политики пока не особенно благоприятен. Предпринимались и продолжают предприниматься множество попыток вести панисламскую политику, но все они мало чего достигли в основном потому, что деятели соответствующих движений вели себя неубедительно. Это не значит, что в какой-то момент не появятся более авторитетные вожди. Тем более что практически во всех мусульманских странах значительная часть народа жаждет такого лидерства и готова отозваться на него. Отсутствие современных образованных вождей до сих пор сужало возможности ислама и не позволяло религиозным движениям всерьез бороться за власть. Однако ислам уже показал свою действенность в качестве ограничительного фактора и может при появлении нужного руководства стать мощной внутриполитической силой. В Иране нужное руководство уже появилось – нужное в том смысле, что оно смогло вызвать сильнейшую вспышку народно-революционного энтузиазма и направить его на свержение и уничтожение старого режима и построение на его месте нового исламского порядка. Остается посмотреть, как новое исламское руководство будет осуществлять и удерживать власть» (Луис, 2003, с. 243).

О духовно-религиозных представлениях мусульман в исламской культурной парадигме

Ядро духовно-религиозных ценностей в исламской социокультурной и религиозной идентификации. Для мусульман закон – важная, если не основная, составляющая религии. Закон является божественным, а не человеческим: он не может вводиться в действие, не может быть отменен или утратить силу, исправлен или дополнен. Власть закона абсолютна и распространяется на все стороны жизни и деятельности, т. е. в человеческом обществе нет места законодательной власти, ибо только Бог вправе устанавливать законы. Доминирующим принципом для большинства мусульман является сунна, т. е. «образ действий» в значении «деяния Пророка и его соратников», «следование прецеденту». Отступление от прецедента есть нововведение, соответствующее христианскому понятию «ересь».

В широком смысле в ядре исламской социокультурной, религиозной идентификации находятся несколько базовых религиозно-духовных ценностей (убеждений, ориентаций, норм поведения). Некоторые исследователи добавляют к этому списку феномен джихада, который переводится как необходимость борьбы за священные ценности ислама или служения Аллаху «с ревностным усердием до полной самоотдачи». Эта ценностная установка имеет как личностные (индивидуальные), так и групповые (коммунальные) составляющие. Джихад может означать как «священную борьбу», которая является долгом и обязанностью каждого мусульманина, так и борьбу против зла в целом – против таких его проявлений, как коррупция, угроза существованию или несправедливость (Johnson, 2002). К джихаду мусульмане призываются и тогда, когда возникает потребность в защите или реформировании исламского сообщества (уммы).

Таким образом, джихад может функционировать (применяться, использоваться) на личностном, групповом и национальном уровнях. Ряд авторов считают, что джихад как религиозно-духовное и социополитическое явление появился в первом поколении ислама и играет важную роль в современной политике Ближнего Востока (Firestone, 1999; Hamada, 1990). И наконец, необходимо назвать институт шариата как совокупность исламских законов и норм регуляции отношений, впечатанных в ядро ценностных ориентаций для жизни мусульман как на межличностном, так и на национальном уровне. Шариат состоит из многих правил, законов и интерпретаций. Правоверные мусульмане убеждены в том, что до тех пор, пока они живут по законам шариата, все у них будет хорошо и исламский порядок будет процветать (см., например: Ahmad, 1999; Voll, 1982).

Представления мусульман о жизни под властью немусульман. Во времена могущества исламской цивилизации мусульманские традиции и законы уделяли большое внимание такой правовой ситуации, как нахождение немусульман под властью мусульман. Преобладание христианской цивилизации над мусульманским миром в XIX–XX вв. создало совершенно новую ситуацию. В новое время, с упадком мусульманской мощи и подъемом Европы, перед мусульманскими мыслителями встал жизненно важный вопрос: «Если страну завоевали христиане, могут ли мусульмане остаться или должны переселиться в какую-нибудь мусульманскую землю?» (Луис, 2003, с. 87).

Каноническим правилом при этом является пример пророка, он лично подал пример переселения, оставив языческую Мекку, и отправился со своими сторонниками в Медину, где они смогли вести жизнь в соответствии с мусульманскими религиозными нормами. Пророк обличает и отвергает любого мусульманина, предпочитающего жить среди неверных (христиан). Первоначально исламские религиозные правоведы исходили из посылки, что жить под властью немусульман мусульманину нежелательно. И только суровая необходимость может вынудить его смириться с ситуацией. Обычно эта проблема сводилась к практическим нуждам мусульманина и необходимости жить под властью немусульманских правителей. Другими словами, опираясь на Коран, некоторые исламские религиозные правоведы находят возможным освобождение от хижды (переселения) по причинам физической или финансовой неспособности, т. е. допускают возможность вести жизнь мусульманина и при правлении иноверцев.

Вместе с тем некоторые правоведы ислама настаивали на том, что, даже если христианские завоеватели справедливы и терпимы, мусульманам следует эмигрировать. Другие правоведы доводят эту аргументацию до логического конца: истинно мусульманская жизнь возможна только при мусульманском правлении. В конечном счете, решение вопроса зависит от того, возможно ли на завоеванной иноверцами родине применение мусульманского священного права: «…если дела мусульман ведутся в соответствии с шариатом и судят их мусульманские кадии (судьи) в мусульманских судах, то, согласно некоторым правоведам, мусульмане вольны остаться, а деятельность муфтиев правоверна. Многие не одобряют пребывание мусульман под властью иноверцев, но не считают его недопустимым. Наконец, непримиримые полагают, что даже при самых благоприятных обстоятельствах мусульмане не в праве оставаться в подчинении у неверных и обязаны эмигрировать» (там же, с. 91).

В итоге оставаться мусульманам или эмигрировать, решает священный закон, по которому они должны жить. Главной заботой знатоков мусульманского права было поддерживать этот закон. Главной целью современных фундаменталистов является восстановление закона там, где он находится в небрежении или в искажении. Если закон действует и его исполнение обеспечивается, страна пребывания может с юридической точки зрения считаться «Домом ислама».

К сказанному необходимо добавить еще один процесс – образование мусульманских меньшинств, благодаря добровольному переселению из мусульманского мира в преимущественно христианские страны и регионы их проживания. Это особый процесс, связанный с глобализационными тенденциями современного мира. Массовая эмиграция мусульман в страны и регионы христианского мира на поиски жизни среди неверных – это достаточно новый феномен современной истории, ставящий важнейшие проблемы, обсуждение которых только начинается. Здесь встает очень важная проблема: насколько в своей массе малообразованные эмигранты знакомы с юридическими установлениями своего положения и с правовыми и богословскими уложениями, на которых строится их жизнь в христианских странах.

До Иранской революции западные СМИ, как типичные выразители западных взглядов и отношения к исламу, отказывались признавать религию реальной силой в мусульманском мире. Однако в реальности роль ислама как политического фактора в социальной жизни мусульман огромна. Мусульмане, как и все прочие люди, ищут возможности протеста против политического подавления и экономического притеснения и обрекают свои реакции в привычные для их мировоззрения и традиций формы. И главное в этих реакциях – идет ли речь о политических, экономических или социальных проблемах – в том, что большинство мусульман выражают свои обиды и чаяния в религиозных категориях. Они, как правило, выступают под религиозными лозунгами, с религиозными программами и в значительной степени под руководством религиозных лидеров: «Веками мусульманская оппозиция самовыражалась через богословские категории так же естественно и непосредственно, как западная через идеологические» (Луис, 2003, с. 214).

Для традиционного мусульманина религия не только была универсальной, но и занимала центральное место в системе его мировоззрения, составляла первооснову его самосознания, социальных обязательств и взаимодействий. Именно религия выделяла мусульман среди прочих людей и объединяла их между собой, проводя грань между ними и всеми прочими людьми. Мусульман из разных стран, говорящих на разных языках, сближает общая историческая память о священном прошлом, осознание себя как единого сообщества, чувство общих переживаний и общей судьбы.

Историческую основу самосознания мусульман (социокультурную идентификацию) составляли не народ или государство, как в христианском мире, а религиозно-политическая общность. Импортированная из христианского мира идея этнической и территориальной государственности остается, как и секуляризм, не вполне приемлемой и не полностью освоенной (Луис, 2003, с. 216).

Современную ситуацию иногда представляют как третье мусульманское вторжение в Европу и христианский мир в целом. Почти два миллиона мусульман из Турции и других стран переселились в Германию. Еще больше выходцев из Северной Африки – во Францию, а уроженцев Индии, Пакистана – в Англию, мусульманские общины есть в Бельгии, Голландии, Швеции, Австрии, Испании, Италии и Скандинавских странах. В России также есть мощная исламская диаспора в традиционных ареалах проживания мусульман и в регионе Кавказа. Кроме этого, современная ситуация в России вызвала к жизни мощные миграционные потоки выходцев из среднеазиатских республик в центральные регионы России.

В целом мусульманская община, связанная тысячами языковых, культурных, родственных и религиозных связей со своей исторической родиной и общим исламским прошлым, неизбежно интегрируется в страны и регионы нового проживания. «Присутствие нынешних переселенцев, мигрантов и новых жителей христианского мира, а также их детей и внуков будет иметь непредсказуемые масштабные последствия для будущего как Европы, так и последующего мира в третьем тысячелетии» (Луис, 2003, с. 72).

Проблема шиизма в истории ислама

Для более лучшего понимания причин исламского религиозного возрождения, фундаментализма, воинственности и, как следствие, причин роста террористической активности в современном мире представителям христианского мира при организации межкультурного диалога необходимо знать и представлять суть и содержание такого религиозно-политического феномена в истории ислама, как шиизм.

«Шиа» – арабское слово, означающее «партия» или «фракция». Первоначально им называли партию или фракцию Али, последователя Пророка, т. е. тех, кто считал, что он должен быть правителем (халифом) исламской империи, сторонников кандидата на государственную должность[4]4
  В соответствии с обычной христианской практикой при описании внутриисламских религиозных расхождений часто употребляют слова «секта» и «раскол» или говорят об «ортодоксии» и «неортодоксии» или о «ереси», что неприемлемо. Это неприемлемо главным образом потому, что неприемлемы сами христианские понятия «ортодоксальное» (т. е. истинное) и «неортодоксальное» (т. е. отклоняющееся). Эти понятия не имеют (или почти не имеют) никакого значения для ислама, где нет ни синодов, ни соборов, которые давали бы определения ортодоксии и осуждали бы религиозные отступления, «ереси» в понятиях христиан. В христианской аудитории несовпадение позиций суннитов и шиитов часто сравнивают с разногласиями протестантов и католиков. Такое сравнение также мало что дает в религиозном смысле: если сунниты и шииты суть протестанты и католики, то кто из них протестанты, а кто католики? Невозможность ответа на этот вопрос сразу выявляет неточность такого сравнения.


[Закрыть].

Разрыв между суннитами и шиитами начался как раздор по поводу того, кто должен быть их политическим вождем. С течением времени это разногласие приобрело иной характер. Появились правовые различия, религиозно-доктринальные разногласия. Но гораздо более значимыми оказались психологические различия – в настрое и отношении, обусловленные противоположным историческим опытом суннитов и шиитов.

Суть разногласий состояла в том, что быстрый рост мусульманской общины и государства, благодаря завоеваниям и обращению иноверцев в ислам, ложился тяжелым бременем на простой народ. И многие мусульмане стали считать, что ислам сошел с верного пути и мусульман ведут обратно к язычеству и несправедливости. Для приверженцев подобных взглядов правящие халифы чем дальше, тем больше казались тиранами и узурпаторами, тогда как притязания родичей Пророка и его потомков выражали надежды многих на то, что существующий растленный строй будет свергнут и все вернется к истинному исламу.