Текст книги "На своей стороне"

Уже будучи начальником ЦСП, Эско хотел взять под контроль тайный сыск по всей стране. Разоблачение шпионов, вербовка агентов, секретные операции стали для него не столько профессиональным, сколько очень личным делом. Все это было хорошо известно Ларсу Меландеру.

«Но увольте, русский офицер – для военной разведки, ЦСП пусть ловит гражданских шпиков», – с такими мыслями Меландер приступил к скрытному и секретному мероприятию.

Ларс вызвал к себе Илмари Рантанена, который возглавлял курсы подготовки агентуры и диверсантов. Задача для Илмари стояла не самая сложная – оправиться в Кухмо, забрать «русского гостя» с женой и ребенком, доставить их целыми и невредимыми в Хельсинки. Приступать Илмари следовало немедленно. От Хельсинки до Кухмо почти шестьсот километров.

***

Вилье с интересом слушал брата. Эрик был старше на три года. Он приехал в родной Кухмо из Хельсинки, где работал уже несколько лет. Эрик всегда хотел жить в большом городе – и как только представилась возможность уехать из Кухмо, с радостью ею воспользовался.

Большие магазины, рестораны, кино, девушки – Вилье, раскрыв рот, представлял столичную жизнь. Ему казалась, что Эрик теперь вообще с другой планеты.

– Не представляю, как вы живете. Здесь же совсем скучно.

– Есть такое дело, – сказал Вилье, отхлебнув пива. – У нас тут больше лесной край. Но ты сам ведь отсюда.

– Я-то уехал, Вилье! Смотри, как бы тебе здесь не застрять.

– Эрик, я здесь родился, да и ты тоже. Это, конечно, не Хельсинки, но живут же люди.

– Живут люди везде, да только что они тут видят. Лес и озера? Как я уезжал, так они и стоят. И еще лет сто простоят. Финляндия – окраина Европы, а Кайнуу – окраина Финляндии. Где-то в мире идут войны, революции, снимают фильмы, зарабатывают состояния. Но здесь… здесь глухомань, – Эрик демонстративно махнул рукой.

– Э, не скажи! Парни говорят, что на днях задержали какого-то русского.

– Ого! Ты тоже задерживал или просто стоял рядом?

– Я… я нет, – растерялся Вилье, – это так говорят.

– Хочешь, тоже что-нибудь расскажу, и ты сможешь развлечь здешнюю публику на несколько вечеров?

– Нет, правду говорю. Это в мою смену было, – Вилье немного замялся, – пришел какой-то зачуханный крестьянин и сказал, что видел в лесу русских диверсантов.

– Вилье, а много ли он перед этим выпил? – рассмеялся Эрик.

– Выпил он, может, и много, – Вилье рассердился, – да только крестьянин этот остался при штабе. Через пару дней заявили, что в нашем секторе обнаружили диверсантов, и одного из них удалось задержать. Все остальное – военная тайна. Через день прибыли военные на дорогом черном «Опеле», видать, из столицы.

– Интересно, – Эрик немного сменил тон, – а что еще говорят ваши офицеры?

– Велели молчать, только и сказали, что один из русских диверсантов задержан специальной группой разведки. Крестьянин тот не из местных – его, наверное, увезли куда-нибудь от греха подальше. Тебе я рассказал, потому что ты мой брат…

– Считай, что я уже забыл, – ответил Эрик, хотя про себя подумал, что история довольно любопытная.

Эрик был таксистом, а у таксистов всегда много друзей, особенно подруг. Одна из его приятельниц работала журналисткой. Парню уж очень хотелось произвести на нее впечатление: «Расскажу Лие, как мой брат задержал русского шпиона. Попутно надо будет ее куда-нибудь пригласить. Может, это и не очень справедливо по отношению к Вилье. Ну так он ничего толком не рассказал… или вообще все выдумал».

***

Хейкконена доставили в Хельсинки, к Ларсу Меландеру Эйнари явился в сопровождении офицеров.

Ларс поздоровался, но не представился. С явным любопытством он смотрел на военного из Советского Союза.

– Можете быть свободны, – сказал Меландер Илмари.

Капитан Лейно остался в кабинете.

– Назовите ваше имя, воинское звание, часть, – Ларс обратился к перебежчику.

– Эйнари Хейкконен, капитан Красной Армии, командир разведроты 151-го полка 18-й Ярославской Краснознаменной стрелковой дивизии.

– Прошу садиться, – Ларс показал на стул.

– Я полковник Ларс Рафаэль Меландер, начальник Управления военной разведки. С сегодняшнего дня ваша судьба будет зависеть от нашего сотрудничества. Я и капитан Лейно будем задавать вопросы, постарайтесь на них ответить.

Меландер чувствовал себя хозяином положения, однако Эйнари тоже не походил на загнанного зверя.

– Ваши документы, где они?

– Документы, оружие и награды у меня, господин полковник, – капитан Лейно вытащил из портфеля небольшую папку.

– Любопытно, – произнес Меландер себе под нос. – Это все?

– Нет, еще наградные часы, – перебил Эйнари, – разрешите мне оставить их у себя?

– Нет, пока нет, отдайте часы капитану, они советские. Кстати, а за что вы их получили?

– Борьба с «белофиннами» в Карелии в двадцать втором году.

«Борьба с «белофиннами» в Карелии в двадцать втором году, – Ларс задумался. – Вряд ли во всей Финляндии сыщется полк, где не служил бы «белофинн» – участник того похода в Карелию. Это обстоятельство не в пользу русского перебежчика, далеко не пользу».

– Как и почему вы оказались в СССР? Вы ведь родились и жили в Финляндии, верно?

– Да, я уроженец Терво, родился 17 октября 1900 года. Мой отец – обычный строитель, мать домохозяйка, еще есть младшая сестра. Подростком я помогал отцу, подростком начал работать самостоятельно. Гражданская война застала меня в Куопио, где трудился на железнодорожной станции. Среди моих товарищей были коммунисты. В начале 1918 года вступил в Красную гвардию.

– А сестра и родители?

– Мне ничего об этом неизвестно, началась Гражданская война и…

– Как долго воевали на стороне красных, где конкретно? – резко спросил капитан Лейно.

Эйнари откашлялся.

– Воевал – громко сказано. Тон задавали бойцы-коммунисты и русские солдаты, отчаянные ребята, участники мировой войны в Европе. А у меня была старая винтовка Бердана и десять патронов… Охранял вагоны, в перерывах между нарядами становился рабочим на станции.

– Вы коммунист? Почему за красных? – поинтересовался Ларс.

– Нет, я не коммунист, но их идеи… – Эйнари задумался, – мне это близко. Да и помимо идей меня, как и многих жителей Финляндии, особенно тех, кто не из толстосумов, интересовал вопрос дальнейшего выживания. Когда видишь, как люди изо дня в день гнут спину ради куска хлеба, лозунги Маркса выглядят вполне привлекательно.

– Только что-то я не помню, чтобы в Советской России было хорошо с продовольствием. А вот как осенью двадцать первого года мы принимали беженцев из вашей Карельской трудовой коммуны, – Ларс скорчил гримасу, – бежавших от «военного коммунизма» и прочих «благ», я запомнил на всю жизнь.

– Тогда шла Гражданская война – вокруг разруха. Вместо того чтобы помочь Советской России, так называемые цивилизованные страны отправляли нам караваны с оружием для всяких проходимцев. В итоге союзники и командование белогвардейцев вместе уплыли на пароходах в Нью-Йорк, Марсель, Бразилию, а народ остался на пепелище. Разве не так?

– Хорошо, оставим этот вопрос, – Меландеру не нравилось, что Эйнари гнет свою линию. – Как вы попали в Советскую Россию?

– Как и все остальные красные финны. После сражения в Тампере я оказался в Виипури1212
  Виипури (совр. Выборг). Красногвардейцы эвакуировались на кораблях из окруженного Виипури в конце апреля 1918 г. После взятия Виипури «белофиннами», 29 апреля 1918 г., произошла массовая казнь красногвардейцев, финнов и русских.


[Закрыть]. Красная гвардия терпела поражение, когда бороться стало бесполезно, мы на пароходах прибыли в Петроград.

– Не всем удалось занять свое место на корабле, кто-то остался на пепелище, – язвительно заметил капитан Лейно.

– Почему вы решили уйти? Чужая страна… тем более, с ваших слов, в боях вы не участвовали, – Меландер был более сдержан.

– Остаться? – удивленно воскликнул Эйнари. – Нет, тогда не думал. Мир делился на черное и белое, вернее, на красное и белое. Да и зачем оставаться. Чтобы расстреляли как тех раненых в больнице в Хармойнен, пленных в Виипури, в Лахти или в Варкаусе?!

Ларс покраснел. Расстрел красногвардейцев в Варкаусе, известный как «лотерея в Хуруслахти», когда за день на берегу реки расстреляли каждого десятого пленного красногвардейца, уничтожив почти сто человек, не делал чести ни отрядам самообороны, ни правительству. Кровавые расправы над противниками, как бы это цинично не звучало, – естественное дело в ходе Гражданской войны. Однако в маленькой Финляндии, уединенном лесном крае, массовые казни соплеменников выглядели особенно жестоко.

– Насколько известно, красногвардейцы тоже не церемонились. Вы это не хуже меня знаете, – возразил Ларс.

– Но пачками людей не укладывали, – казалось, Эйнари подзабыл, где находится.

– Зато в Советской России коммунисты наверстали упущенное, – парировал Лейно.

– Это были не финские коммунисты…

– Какая разница!

Эйнари уже понял, что начальник Управления военной разведки – типичный представитель буржуазного мира, который не видит в коммунистической идеологии ничего хорошего. Впрочем, Эйнари и не рассчитывал, что его примут с распростертыми объятиями в когда-то родной Финляндии.

Меландер распорядился подать кофе. Разговор продолжался…

Хейкконен не представлял, что с ним будет дальше, и чем закончатся все эти беседы. Конечно, это не НКВД, и пока жизни Эйнари ничего не угрожало, но останется ли он на свободе? Куда клонит начальник разведки – завербовать-перевербовать, заслать обратно в Советский Союз? Что у него там на уме? А ведь Эйнари здесь вместе с семьей.

«Зачем мне это надо было? Убежал – теперь предатель Родины. Ради чего? Чтобы сейчас стать шпиком, агентом, игрушкой в руках финской разведки. Хотя еще рано делать выводы. Вон Маннергейм вообще был генералом русской армии, а ничего… уважаемый человек. Но я не Маннергейм, я – красный финн, бежал в Петроград, участвовал в походе Антикайнена1313
  Тойво Антикайнен, финн-революционер, герой Гражданской войны, командир РККА, арестован в Финляндии в 1934 г., во время подпольной деятельности, после длительного судебного процесса приговорен в мае 1937 г. к пожизненному заключению.


[Закрыть], убивал шюцкоровцев… командир Красной Армии, перебежчик. Запросто могут посадить в тюрьму. Но жена и сын будут в безопасности, здесь они как-то смогут устроить свою жизнь. Анна-Мария наполовину финка, знает язык, Костик тоже говорит немного по-фински. Будут жить себе где-нибудь в пригороде Хельсинки, а меня долго в тюрьме не продержат, наверное», – старался успокоить себя Эйнари.

***

Из автомобиля вышли три человека. Несколько офицеров, рабочие и солдаты переключили внимание на важных персон. Самый высокий и пожилой громко поздоровался.

– Да это же фельдмаршал! – сказал кто-то.

Офицеры-инженеры даже растерялись. Что делать? Построиться и доложить фельдмаршалу? Но как строить десяток солдат и столько же рабочих в перепачканной одежде?

Фельдмаршала нисколько не интересовали начищенные до блеска сапоги и застегнутые пуговицы. Уж чего-чего, а этого военного лоска он насмотрелся еще в Петербурге, будучи кавалеристом в царской армии. Маннергейм, несколько месяцев назад прибывший из Индии, был озабочен строительством укреплений на границе с СССР. Линия мощных оборонительных сооружений от Финского залива и до Ладожского озера, по замыслу авторов, должна надежно защитить Финляндию от вторжения с востока. Сотни километров колючей проволоки, бетонные доты, блиндажи, дзоты, заградительные ежи – здесь постоянно что-то надстраивали, достраивали, раскапывали.

Троица отправилась осматривать укрепления.

– Судя по всему, в Хельсинки появились лишние деньги. Смотрите, сколько работы уже сделано, – заметил один из офицеров.

– Только этого мало. Атаку пехоты и малой артиллерии линия выдержит. Но, господа, кто-нибудь из вас видел, что делает 280-миллиметровая гаубица Шнейдера с подобными укреплениями, если не жалеть снарядов?

Молодые офицеры переглянулись.

– Хочу напомнить, что 280 миллиметров – это далеко не предел. В свое время французы обстреливали немцев из 520-миллиметровой гаубицы Шнейдера. С тех пор прошло двадцать лет. Не вижу никаких причин, чтобы русские не смогли сделать подобные орудия… или даже помощнее.

– Господин фельдмаршал, полагаете, нам придется воевать с русскими? Советский Союз, да и Красная Армия больше чем население Финляндии вместе с женщинами и детьми. В России столько территорий, что там запросто может разместиться две-три Финляндии, и вряд ли станет теснее.

– К тому же подписан договор о взаимопомощи. Союзники нас не бросят.

Маннергейм посмотрел на восток.

– Союзники? У союзников могут быть иные планы. Как говорят русские, «своя рубашка ближе к телу». В этом я мог лично убедиться в ходе мировой.

– Господин фельдмаршал, вы все-таки считаете, что придется воевать с Россией?

– Нет, я считаю, что нужно договариваться с Советами до последнего.

– Армия Финляндии далеко не самая слабая, а финны могут быть хорошими солдатами, – сказал один из офицеров, глядя снизу вверх на фельдмаршала.

– Господа, вы еще молоды – знакомы только с Гражданской войной в нашей стране. Я видел другие… большие войны. Прекрасно помню, как немцы во время наступления сметали целые деревни тяжелой артиллерией, а австрийцы, например, на прорывах теряли за неделю боев тысячи солдат. Да, мы можем противостоять врагу, но это значит, что десятки тысяч жизней финнов станут расходным материалом. Что в итоге? Как бы ни сложилось, большой войны с Советами или с любой другой крупной державой мы в одиночку не вытянем. Дело ведь не только в том, кто храбрее и умнее. Война подразумевает потери, ошибки, неудачи с обеих сторон, но ресурсы, промышленность, численность населения не сопоставимы. Вы только что об этом сами сказали.

– Господин фельдмаршал, а как насчет союзников все-таки?

– Наши союзники – армия и флот. Так, кажется, говорят британцы. А кто наши союзники? Немцы или, может, французы с англичанами? Парламент еще сам не определился. Повторюсь, – продолжил фельдмаршал, – в случае военной угрозы нужно искать компромисс с русскими во что бы то ни стало. Но превращать нашу Финляндию в поле битвы между коммунистами и западными державами… Достаточно вспомнить, что было с польскими городами, когда русские воевали с австрийцами. На западном фронте картина разрушенных городов вырисовывалась куда страшнее.

– Однако линия укреплений должна быть.

– В парламенте и правительстве мне обещали поддержку и дополнительные средства на оборону.

– В Европе, в Испании уже идут бои. Войны не избежать?

– Не могу сказать. Когда я служил в царской армии, мы воевали с японцами. Сейчас вряд ли кто-то сможет объяснить, почему началась эта война. Хотя известно, что некоторые военные и чиновники буквально озолотились. Тогда говорили, что с японцами можно решить вопрос полюбовно, но война зачем-то «понадобилась» русскому императорскому двору. Российская империя обошлась малой кровью. Потом – мировая война. До сих пор не понимаю, что мы защищали в сугубо европейских делах… Поддерживали союзников, спасали положение на западном фронте, теряя сотни тысяч солдат и офицеров? – Маннергейм словно задал вопрос самому себе.

– Считаете, что в мировую воевали напрасно, господин фельдмаршал?

– Австро-Венгрия и Германская империя воевали против Франции, Англии, Российской империи и США. Каков результат? Три империи исчезли с политической карты. А солдатам воюющих армий в какой-то момент стало безразлично, кто победит или проиграет… Лишь бы поскорее закончилась бойня.

– Но в результате падения империи Финляндия стала независимой, – заметил один из офицеров.

– Поверьте, так случилось не потому, что русская армия проигрывала войну. Без революции и Гражданской войны в России, здесь, на линии Энкеля, было бы несколько крестьянских хуторов и отличные охотничьи угодья.

– Выходит, большевики дали нам свободу? Не будь большой войны, а за ней революции, Финляндия так и осталась бы одной из провинций великой России.

– Тогда большевики мечтали о мировой революции и всеобщем равенстве. Возможно, красные рассчитывали, что коммунисты в Финляндии победят, и будет общее социалистическое… или какое там у них государство!

– Как бы они не захотели вернуть финнов обратно… силой.

– Но ведь с Советами заключен мирный договор на десять лет. Да и сдались им четыре миллиона упрямых финнов, с их лесами и болотами, – возразил самый младший.

Взоры офицеров вновь обратились к фельдмаршалу.

– Господа офицеры, наш долг – защищать страну. Что бы ни случилось, мы должны быть готовы постоять за свою нацию, – сказал Маннергейм и хромающей походкой пошел осматривать укрепления дальше.

***

Ларс Меландер был не очень озабочен идеологическими разногласиями с новоявленным перебежчиком. Эйнари взял с собой в побег жену и сына. Если мужчину можно разместить на базе разведчиков, то с женщиной и ребенком сложнее.

«Надо побеседовать с ними, может, что-то новое расскажут», – Ларс прекрасно понимал, что необходимо установить контакт и создать доверительные отношения – люди находятся в чужой стране нелегально, причем это ни какие-нибудь контрабандисты, это семья русского офицера.

Меландер спускался по лестнице. В коридоре он увидел Виру Мякеля, женщину лет сорока. Вира работала в техническом отделе.

«Пусть поговорит с женой русского офицера», – решение пришло неожиданно.

Меландер был уверен, Вира умеет держать язык за зубами.

Женщина разливала кофе, когда привели Анну-Марию. Она жестом указала на уютные креслица вокруг столика. Сама комнатка напоминала холл небольшой гостинцы и вовсе не ассоциировалась с казематами военной разведки, на что и было рассчитано.

– Вы говорите по-фински? – спросила Вира.

– Говорю, – ответила Анна.

– А ваш сын?

– Не очень хорошо, но в школе финский учил.

– Меня зовут Вира. Расскажите о себе, о муже и ребенке, вы финка?

– Да. Мое имя Анна-Мария Хейкконен. Мать – финка, а отец – карел. Родилась я в Реболах, это на севере Карелии.

– Сколько вам лет, Анна?

– Я родилась в тысяча девятьсот первом году, а мой сын в двадцать пятом.

– Это ребенок Эйнари? – вкрадчиво, заглянув в глаза, спросила Вира.

– Чей же еще? Наш с Эйнари, – с достоинством ответила Анна-Мария.

– Как вы познакомились?

– Эйнари – военный. В двадцать втором году его отряд прибыл в Реболы, – Анна-Мария сделала паузу, еще в самом начале побега Эйнари сказал жене отвечать на все вопросы финской стороны и ничего не утаивать, дабы в них не заподозрили шпионов. – Красноармейцы-финны несколько дней жили у моих родственников, дом у них был немаленький, а хозяев только двое.

Знакомство Анны и Эйнари произошло почти пятнадцать лет назад. Анна-Мария прекрасно помнила это время. Жителям севера ко всем трудностям, к голоду, вызванному продразверсткой и гужевой повинностью, помимо прочего добавилась борьба коммунистов и «белофиннов» зимой 1921–1922 года.

Сначала в поселке появились «белофинны», шюцкоровцы, потом красноармейцы, русские ребята. Финны – на лыжах, неплохо одеты и довольно сыты. Красноармейцы – без лыж, многие получили обморожения, среди них были те, кто впервые оказался на севере. Местные жители никак не могли взять в толк, каким образом они собираются преследовать и уничтожать финнов в этих заснеженных лесах. Когда красноармейцы отправились ловить «белофиннов», те сами пришли в лесной поселок. Красноармейцев почему-то долго не было, финские солдаты их так и не дождались, ушли.

Карелы могли сравнить подобный калейдоскоп с кинофильмом. После небольшого затишья, в феврале 1922 года, в поселок снова пришли красноармейцы, но уже какие-то другие: хорошо одетые, все на лыжах, уверенные в себе парни лет двадцати – двадцати пяти. Заснеженные сопки, леса, сильные морозы, вся эта тайга и глушь не вызывали у них ни страха, ни паники. А еще они говорили по-фински.

Анна-Мария, впрочем, как и все жители деревни, с интересом наблюдала за новыми людьми, тем более когда эти люди – молодые военные. Отряд из лыжников оставался в деревне несколько дней. Командир отряда распределил военных на постой, назначив несколько дворов, где готовили пищу для красноармейцев. Из еды – преимущественно рыба, хлеба не хватало даже в центральных регионах России.

В один из февральских дней Эйнари Хейкконен беседовал со стариком Тойво, у которого квартировались несколько бойцов-лыжников. Разговоры шли о боях и об оружии.

– Что это у тебя, не пойму? Вроде не маузер, да и для винтовки коротковато, – любопытствовал Тойво.

– Это автоматическая винтовка Федорова – недавнее изобретение наших оружейников. Весу всего ничего, а стреляет – будь здоров. Это тебе не «трехлинейка». Двадцать пять патронов в магазине, считай, как карманный пулемет. С таким оружием шюцкоровцев быстро выгоним из лесов, – гордо заявил Эйнари.

Он лукавил – автомат Федорова появился еще до революции. К тому же этих автоматов-винтовок было совсем немного даже в специальном отряде лыжников, не говоря уже обо всей Красной Армии.

– Н-да, дела! Но и у финнов тоже есть подобные автоматы, получше ваших.

Эйнари собрался вступить в дискуссию, однако в этот момент в дом вошла девушка. Красноармеец поздоровался первым. Их взгляды встретились. Старик Тойво быстро сообразил, что тема винтовок уже неактуальна.

Между Анной и Эйнари завязался разговор, благо финны и карелы на севере говорили на одном языке. Парень больше слушал, к тому же рассказать он мог далеко не все, о чем спрашивала девушка.

Потом Эйнари проводил Анну по заснеженным тропинкам до дома – морозы и короткий день на севере не располагали к долгим романтическим прогулкам. Когда они пришли, Эйнари протянул маленький сверток.

– Что это?

– Это шоколад, он сладкий, бери.

Взгляд у Эйнари был такой искренний и дружелюбный. Что-то знакомое промелькнуло в этих глазах. Уже почти засыпая, Анна рассмеялась – такой же взгляд у собаки Тули, финской лайки… добрый и простецкий.

«У него, небось, никого нет», – очень серьезно оценивала ситуацию Анна.

Отряд лыжников Тойво Антикайнена, как впоследствии узнали жители поселка, пробыл в Реболах трое суток, после чего отправился на Кимасозеро. Перед тем как уйти, Эйнари зашел попрощаться с Анной. Времени было мало. Им хотелось сказать друг другу многое, но короткое знакомство, северный характер и воспитание сдерживали чувства. К тому же Эйнари отдавал себе отчет, что он не турист-путешественник – уже несколько человек из отряда навсегда остались в карельских лесах.

– Я вернусь, Анна, – сказал Эйнари и обнял девушку.

***

– Ваш муж военный? – Вира продолжала «допрос».

– Да он служит… – Анна запнулась, – служил в Красной Армии.

– Офицер?

– Нет!

– Как так? Не поняла. Мне сообщили, что он не простой солдат.

– Верно, только офицеры были в старой армии. У нас, то есть в Красной Армии, сейчас бойцы и командиры. Так вот, Эйнари мой – командир, капитан, – Анна сделала ударение на слове «мой».

– Сын родился, вы сказали…

– В июне двадцать пятого года, а замуж я вышла зимой двадцать третьего года, – как бы опережая вопрос Виры, сказала Анна.

– Вы все время жили в Карелии?

– Почти два года мы прожили в Ленинграде, когда Эйнари перевели по службе.

– О, Петербург, – улыбнулась Вира, – почему уехали?

– Нам не понравилось! Слишком большой город для тех, кто вырос в карельских деревнях. Эйнари попросился назад в Петрозаводск, и ему не отказали.

Вскоре Анна и Вира уже свободно общались. Вира не стремилась «вытащить» из Анны как можно больше информации, гораздо важнее было установить доверительный контакт. Вира рассказала Анне о детстве в Оулу, учебе в Хельсинки, об отношениях и карьере. Незаметно такой вот «допрос» превратился в разговор о жизни – по обе стороны границы, в противоположных мирах социализма и капитализма, человеческие чувства, разочарование, любовь развивались по одним и тем же спиралям.

Ларс вышел во двор. Офицер охраны и автомобиль уже ждали. Куда деть «пленников»? Следовало передать беглецов полиции, но у Меландера были свои планы. Оставлять их в Управлении? Это могло вызвать дополнительные трудности.

Ларс задумался. В управлении медицинской службы Оборонительных сил Финляндии работал Рикко, приятель Ларса, тоже «активист». Знакомы они были еще со времен борьбы за независимость. На несколько недель Эйнари и его семью нужно припрятать в военном госпитале, приставить к ним двух человек в качестве охраны и наблюдения.

Рикко был рад видеть старого товарища, однако посетовал на то, что встречи их очень редкие, а иной раз так охота посидеть со старым товарищем, выпить пива и, как водится, вспомнить молодость и обсудить новости. Просьба Ларса насторожила Рикко, однако Меландер сказал, что у беглецов будут все соответствующие документы.

Рикко в конце концов сдался, взяв с Ларса слово, что тот непременно организует дружеские посиделки в сауне. Меландер с удовольствием согласился – он, как и большинство жителей Финляндии, любил париться, поэтому очень обрадовался, что получил такой вот «законный» повод для лишнего похода в сауну.

Эйнари, Анну-Марию и Костика разместили в палатах военного госпиталя. Им разрешалось только скупо отвечать на вопросы персонала и запрещалось без ведома сотрудников разведки покидать свой корпус. Семью навещали капитан Лейно и Вира Мякеля. Так прошла неделя.

***

«Осень в Мадриде более благосклонна к человеку, нежели на севере», – думал Аксель Анттила1414
  Анттила Аксель Моисеевич, финн, родился в 1897 г., в Красной Армии с 1920 г., участник похода Тойво Антикайнена, советский военачальник, участник войны в Испании.


[Закрыть], перепрыгивая через лужи на улицах Петрозаводска.

Он вспоминал, как год назад ласково светило испанское солнце. Тогда в номере отеля «Кайлорд» оживленно обсуждали оборону Мадрида от фашистских войск. На маленьком столике стояла нехитрая еда, а по кружкам была разлита крепкая мадера.

Один из мужчин, известный «республиканцам» как коронель Токко1515
  Тойкка (Токко) Эмиль Вильгельмович, финн, родился в 1900 г., в Красной Армии с 1919 г., участник Гражданской войны в Карелии, похода Тойво Антикайнена, войны в Испании, артиллерист. Коронель – полковник (исп.).


[Закрыть], буквально требовал от собеседников признать значение артиллерийских батарей. Двое других уже соглашались с коронелем. Комбриг Павлов в этот день чудом остался жив после авиационного налета, и ему нравилось все, а Аксель Анттила слишком хорошо знал упорство финна Эмиля Тойкка, чтобы сейчас вступать с ним в дискуссию.

– Думаете, отстоим Мадрид? Силенок хватит? – поставил вопрос ребром Аксель.

– Полагаю, что хватит. Но сами видите, среди фашистов не только испанцы. Муссолини прислал войска на помощь Франко, немецкое оружие бесперебойно идет диктатору, фашисты активно помогают друг другу. По нашу линию фронта – испанцы и коммунистический интернационал, вольнодумцы со всего мира. Людей бы еще, бойцов дисциплинированных.

– Вы забыли анархистов, – подхватил Павлов.

– У Франко и Муссолини регулярные войска. Анархисты отличились в уличных боях с полицией, но когда против нас танки, пехота, артиллерия, авиация, анархисты порой вносят неразбериху.

– Три дивизии Красной Армии, – серьезно сказал Аксель, – разметали бы «макаронников» в считанные недели.

– Европейские государства, свободные страны, в первую очередь Англия и Франция, могли бы помочь тем, кто сейчас сражается против диктаторских режимов.

– С этим не поспоришь, только вот дивизий Красной Армии нет. Пока европейские демократы думают, бороться им за свободу в Испании или наблюдать со стороны, еще одним фашистским режимом становится больше.

– Пожалуй, пойду, – сказал Павлов, – завтра приезжает Малино – у нас много работы.

– Малино, ты смотри, – рассмеялся Аксель, – а если бы приехал, к примеру, Георгий Жуков. Как бы его называли? Жужо! А Малиновский – толковый товарищ, очень сейчас нужен.

– Н-да, только товарищей здесь становится меньше, на прошлой неделе во время артналета погибли двое наших «советников». Кстати, о наших! Аксель, кого видел, что слышал? – спросил Эмиль Тойкка.

Аксель разлил мадеру и протянул кружку Эмилю. Потом неожиданно перешел на финский, ведь и у стен могли быть уши.

– Сутилайнена Тойво1616
  Сутилайнен Тойво, финн, родился в 1901 г. в Финляндии, командир взвода Карельской егерской бригады РККА, работник дорожного управления в Петрозаводске, арестован в 1933 г., расстрелян.


[Закрыть] помнишь?

– Мы же с ним были в одной роте, в походе, – ответил Эмиль тоже на финском.

– Так вот, Тойво арестовали ее в тридцать третьем. Изменник и враг народа.

– Тойво? Какой же он изменник! – воскликнул Тойкка.

– Обыкновенный! Такой же, как и десятки наших земляков, которых в чем только не обвиняют.

– Замполита Лахтинена1717
  Лахтинен Тойво Оттович, финн, родился в 1903 г. в Финляндии, командир РККА, проживал в Петрозаводске, арестован в 1933 г., впоследствии расстрелян.


[Закрыть] тоже арестовали – «вышка». Вот Арне Харакка1818
  Харакка Арне Алексеевич, финн, родился в 1907 г., уроженец Финляндии, командир РККА, начальник военной подготовки, арестован в 1933 г., осужден на 5 лет ссылки в Карагандинский лагерь.


[Закрыть] в рубашке родился – осужден к ссылке.

– Что они там себе выдумывают? – не унимался Тойкка.

– Где там, Эмиль? – злился Аксель на товарища. – Удивлен? А помнишь тридцать третий год, тогда еще все только начиналось? Как Суло Каукинена1919
  Каукинен Суло Матвеевич, финн, родился в 1897 г., участник похода Тойво Антикайнена, военнослужащий Карельской егерской бригады, арестован в марте 1933 г., приговорен к 10 годам лишения свободы, освободился только в ноябре 1948 г.


[Закрыть] приговорили к «вышке», а потом заменили на десять лет ссылки. Лаури Виртанен2020
  Виртанен Лаури Викторович, финн, родился в 1898 г., участник похода Тойво Антикайнена, секретарь промкомбината в д. Ухта (сейчас Калевалы), арестован в марте 1933 г., приговорен к ссылке в Казахстан на 5 лет.


[Закрыть] тоже выслан. Иогану Линнала2121
  Линнала Иоганн (Иван) Константинович, финн, родился в 1884 г., участник похода Тойво Антикайнена, военнослужащий Карельской егерской бригады Отдельного Олонецкого батальона, командир хозчасти, проживал в г. Олонец, арестован в марте 1933 г., в августе приговорен к расстрелу.


[Закрыть] повезло меньше – его расстреляли. Да половина нашей Карельской егерской бригады погибли… убиты без войны.

– Сейчас репрессии остановят, война близко. Испания – это тренировка, репетиция большого дела. Им нужны будут командиры, особенно те, кто прошел мировую и Гражданскую. От военных отстанут, – предположил Эмиль.

– Какое там, Эмиль! Раскрутили они педали, хватают всех. Командир наш Эйольф Матсон2222
  Матсон Эйольф Георгиевич, швед, родился в 1897 г. в богатой семье, финский революционер, после поражения финских коммунистов бежал в Россию. Рядовой РККА, впоследствии командир батальона, участник Гражданской войны в Карелии, командир Карельского егерского батальона, начальник штаба дивизии, с 1931 г. по 1934 г. – командир Карельской егерской бригады, арестован в мае 1936 г.


[Закрыть] тоже под следствием – госизмена…

– Шансы есть? Может, выпустят, Аксель? – с надеждой в голосе произнес Тойкка. Разговор продолжался на финском.

– Скорее всего, расстрел… иное маловероятно. Всех финнов, особенно военных, которые в Карелии на свою голову остались, под статью ведут.

– Не знаю, как и домой возвращаться.

– Пока и не торопись, Эмиль. Как знать, если бы не эта командировка в Испанию, может, нас тоже того… – Аксель молча выпил.

– Все равно возвращаться нужно, у меня в Воронеже семья.

– Как супруга, как сын? – сменил тему Аксель, пытаясь отвлечь товарища.

– Неплохо, обустраиваются на новом месте, скучают, наверное…

– Хорошая вы все-таки с Линдой пара.

– А то! – улыбнулся Эмиль.

Для этих финнов, которым еще не было и сорока, война в Испании была третьей – и как верно заметил один из них, своего рода тренировкой перед будущими сражениями.

***

Эйнари вошел в уже знакомый кабинет Меландера. Ларс и капитан Лейно поприветствовали перебежчика.

«Буржуи! Чего хотят, куда клонят? В тюрьму не сажают, назад не отправляют», – Хейкконен взвешивал свои шансы.

Разговор начал Меландер.

– Эйнари, положение ваше незавидное. Вы – русский офицер, перебежчик, к тому же участник похода Тойво Антикайнена… и можете быть причастны к военным преступлениям, которые совершили красные против финских добровольцев.

– Полковник, русский офицер – это Карл Густав Маннергейм, а я командир Красной Армии, – Эйнари сам обрадовался такому язвительному замечанию.

– Это мало меняет суть дела, – продолжил Ларс.

– Вам, наверное, известно, что сейчас Тойво Антикайнен сидит в тюрьме? Он осужден за убийство пленного во время похода. Очень жестокое убийство Антти Марьониеми. Антикайнен получил пожизненное, понимаете? – вступил в разговор Лейно.

– Да, я слышал об этом. Хотите упрятать меня за решетку?

– Эйнари, не спешите с выводами, если бы мы хотели, то не стали бы терять время, – вмешался Ларс.

– Финляндия – это не Советский Союз. Здесь кроме военной разведки, есть правительство, парламент, несколько политических партий, независимые журналисты, а еще суды, настоящие суды… в отличие от СССР. Антикайнена довольно долго «мариновали» в качестве подсудимого, за него вступились коммунисты и общественники всех мастей. Можете такое представить в своей стране? – добавил Лейно.