Текст книги "На своей стороне"

– Кавалерия? – изумился Арво, хотя он уже научился не удивляться тому, что порой имело место быть в Советском Союзе.

– Да, кавалерия в том числе.

– Как вы оцениваете уровень подготовки пехоты и стрелков?

– В целом неплохо, конечно, но сейчас уже командный состав армии не тот, что был в двадцатые – начале тридцатых. Много толковых командиров извели. Однако это не значит, что в Красной Армии не умеют воевать, очень даже умеют. А то, что кавалерия в почете, так это больше благодаря Ворошилову и Буденному – старым «конникам».

– Может быть, но вы, наверное, не знаете, Эйнари, что Маннергейм ведь тоже «конник» – он из кавалеристов царской русской армии. Как говорят за глаза, в жизни фельдмаршала две страсти – женщины и лошади. Но финляндской кавалерии, можно сказать, нет.

– И насколько я знаю, танков тоже, – съязвил Эйнари.

Арво замолчал – опять Эйнари подвел черту в диалоге так, что последнее слово осталось за ним.

«Да, танков у нас немного, это правда», – Кярккяйнену, как человеку далеко не последнему в армии и в военной разведке, были известны очень многие данные как о собственной армии, так и об армии противника. Насчет мощи финского оружия иллюзий он не питал.

– Ну, танки здесь, в лесах и болотах, особо не востребованы, мало от них пользы. Вы согласны? – Арво тут же одернул себя, он как будто шел на поводу у этого «красного» финна.

– Не знаю. Я не танкист, я все время в пехоте, тем более в разведке, не стратег и даже, наверное, не тактик. Однако по своему опыту могу сказать, что более бесполезной вещи, чем артиллерия, во время нашей маленькой с финнами войны не видел. Если пушку не утопили в болоте или в каком-нибудь ручье либо ламбине, то это была стрельба из леса по лесу. Очень редко я слышал о мало-мальски эффективном использовании артиллерии, но это были единичные случаи. Позиций-то у ваших не было. Здесь встали на лыжи – и уже там. Держать оборону смысла нет. Ушли за озеро, сопку – и никаких проблем. Как будет с танками в этих лесах, мне непонятно!

– Да, атаковать лыжников из орудий не самая лучшая идея! Впрочем, любая армия совершает ошибки.

– Кстати, о лыжниках! За исключением похода Антикайнена, и мы это официально признали, не было ни одной удачной операции против финнов. Ни разу наши части не смогли окружить ваши отряды, хотя красноармейцев было значительно больше.

– В чем же дело?

– Как в чем? В лыжах, конечно! Вы не хуже моего знаете, что без лыж делать в районе Ребол-Ухты нечего. А на лыжах – уметь надо. Помню бойцов из-под Воронежа, они эти лыжи второй раз в жизни видели…

***

– Арво, как у вас дела с Эйнари?

– Относительно неплохо.

– Эйнари уже рассказал что-то сверхсекретное? – несколько шутливым тоном спросил Ларс.

– Похоже, скоро расскажет, – в такт ему ответил Арво.

– Неужели?

– Честно сказать, не уверен. Вчера целый день говорили об оружии. Эйнари очень даже нравится эта тема. Вспоминал зимнюю кампанию двадцать первого года, но все по мелочи. Сегодня он пообещал кое-что рассказать о начальниках Красной Армии и о том, какова будет стратегия и видение военных операций у военного руководства СССР.

– Неожиданно! Только откуда капитан, простой офицер, знает такие детали. Даже не каждый генерал может об этом рассуждать.

– Признаюсь, господин полковник, я тоже не совсем понимаю, что мне может рассказать Эйнари, но мы уже успели убедиться, что этот финн слов на ветер не бросает. Хейкконен, конечно, своеобразный парень, с характером, но не болтун.

– Когда состоится ваша встреча?

– Эйнари будет у меня через десять минут, но я могу задержаться.

– Нет, Арво, не стоит, а вот как закончите беседу, зайдите ко мне.

Слушать Эйнари было достаточно интересно. Кярккяйнен уже привык к тому, что русский говорил со знанием дела и не набивал себе цену, а как раз наоборот. Откуда у Эйнари сведения, которые бы пригодились финляндской разведке? Хотя, может быть, красный командир и не откроет никаких тайн, а просто расскажет о том, чего порой не видят опытные аналитики и статисты, или поведает какие-нибудь байки, которые, по его разумению, являются военной тайной.

***

– Продолжим разговор, – Кярккяйнен был настроен очень оптимистично.

– Я вас слушаю.

Арво не ожидал такого ответа. Эйнари был в своем репертуаре – оказывается, он слушает. Однако Кярккяйнен не растерялся.

– Вы обещали данные по высшему начальствующему составу Красной Армии.

– Обещал! Только не знаю, с чего начать.

– Начните с чего-нибудь, можно с имен.

– Так сразу не получится… вы не поймете.

– Что значит не пойму? – раздраженно сказал Арво. – Эйнари, не морочьте мне голову.

– Мне молчать?

– Говорите уже, только можно без этих ребусов! Или вы издеваетесь?

– Не в моем положении над вами издеваться, майор, к тому же мы славно вчера отобедали, еще раз благодарю.

– Тогда в чем же дело?

– Как вам сказать… Мой рассказ, скорее всего, будет нелогичен, поэтому какие-то вещи покажутся неправдоподобными.

– Это нормально. Обещаю слушать и задавать вопросы.

– Задавайте, только не перебивайте.

Арво не стал комментировать последнюю реплику Эйнари.

– Как вам уже известно, пару лет я служил в Ленинградском военном округе. Ленинград – колыбель не только революции, но и Красной Армии. Были у меня товарищи, еще те, из похода… и финны, и русские. Рангом, правда, повыше. Как это часто бывает, у кого-то служба пошла, а у кого-то пошла и остановилась. Командир мой и старший товарищ Александр Александрович Инно в свое время командовал Карельским укрепрайоном. Он определил меня в Ленинграде кем-то вроде вольнослушателя при курсах подготовки комсостава «Выстрел». Посещал я эти курсы больше для галочки, так как желанием идти в начальники я не горел, но на курсах было интересно, особенно когда лекции вели бывшие офицеры царской армии.

– Военная интеллигенция и аристократия?

– Как сказать, не то чтобы они умнее простых командиров РККА, тем более что многие офицеры из царской армии – выходцы далеко не из высших слоев общества. Тут другое – у них был иной опыт обучения и военной службы, поэтому в некоторых вопросах… – Эйнари задумался, подыскивая нужное слово, – за плечами у них была и мировая, и Гражданская война.

– Понятно.

– А вот мне было не все понятно, – съязвил Эйнари. – Но я задавал вопросы, участвовал в дискуссиях.

– И вы сейчас хотите со мной поделиться успехами советской военной науки? – нетерпеливо спросил Арво.

– Как бы не так. Инно спустя пару лет сам стал начальником этих курсов. Разумеется, уж он-то общался со многими высокими начальниками Красной Армии и профессорами-преподавателями.

– А дальше?

– Дальше… Арво, порой мне кажется, что вы не разведчик, – с иронией сказал Эйнари. – Дальше все просто. Инно долгое время прожил в Петрозаводске. Мы часто вместе рыбачили. Уже будучи в Ленинграде, он любил наведываться в Карелию. По осени брали сига, хариуса – в Онеге рыбы хватает. У меня лодка была, сети, удочки… На Ивановские острова ходили рыбачить. Само собой мерзавчик…

– Кто? Какой мерзавчик еще? – не понял Арво.

– Не кто, а что! Осьмушка, четвертинка, – Эйнари изобразил жестами, о чем идет речь.

– А-а-а, – потянул Арво.

– Иной раз сидим, общаемся. Разговоры, естественно, об армии, общих знакомых и военном деле, тем более Александр Александрович мог рассказать и объяснить понятным языком.

Арво уже заметил, что Эйнари произносил имя Инно с каким-то особым уважением.

– Где сейчас ваш командир и товарищ?

– Не знаю, – тихо ответил Эйнари, – был арестован весной этого года, не уверен, что жив.

В кабинете повисла неловкая пауза.

– За этими разговорами-беседами поведал мне Александр Александрович о нашей армии, о начальниках, военной теории и направлениях в академиях и Генштабе. Сам-то не последний человек в Красной Армии – в свое время командовал дивизией, руководил курсами «Выстрел».

«Вот это уже любопытно, – подумал Арво, – только бы Эйнари опять не ушел от темы».

– Еще я много общался с Соколовым-Страховым, когда он книжку свою готовил по Зимней войне. Страхов, как и многие «военспецы», попал под репрессии.

«Сейчас уйдет от темы», – занервничал Арво.

– Давайте сначала о Красной Армии, Эйнари.

– Красная Армия сейчас уже не та. Началось все это в тридцатых годах, когда товарищ Сталин покончил с политическими противниками, уничтожил Троцкого, Бухарина, Рыкова, Каменева и других. Они там у себя в партии на пленумах грызлись, и до поры до времени военных не трогали. Армия развивалась, это я могу сказать по себе. Больше учебы было, больше свободы, не боялись проявлять инициативу, спорить и даже критиковать, хотя, конечно, в рамках. Как говорил Инно, шла борьба между «независимыми» военачальниками Красной Армии и военными-сторонниками Сталина – Ворошиловым, Буденным, Егоровым. Но среди военных тоже были разногласия, касавшиеся стратегии и строительства армии. Сталину и его политикам все эти дискуссии, как говорится, до фонаря, им требовалась власть и свои люди в армии.

– Насколько я знаю, в СССР сейчас репрессии, в том числе и в армейской среде.

– Мне ли не знать, – сказал Эйнари. – Но речь пока не о репрессиях. Тухачевский, Урбоневич, Гарманник и другие – в Красной Армии шли постоянные споры о том, что развивать, как наступать, на что делать упор. Одно было ясно – армию нужно перевооружать, технически оснащать, делать ее мобильной. Конница – это ударная сила прошлого века, а век нынешний – век моторов и автоматического оружия.

– То же самое Маннергейм пытается объяснить нашему парламенту. Продолжайте Эйнари.

– В общем-то, у нас тоже спорят, что первично – танки или кавалерия. Только вслух об этом говорить не принято. Много чего мне как раз и рассказал Инно. В начале тридцатых благодаря настойчивости и усилиям Якира, это такой командир с Украины, быстро развивалось танкостроение. Якир был шефом Харьковского тракторного завода, где помимо тракторов выпускали танки. А по задумке Тухачевского создали Остехбюро.

– Остехбюро – это что?

– Сам толком не знаю. Информация не для массового использования. Это что-то вроде специального технического совета по разработке и внедрению в армию передового вооружения и технических новшеств – самолетов, автомобилей, снарядов.

– Самолеты Туполева! – вырвалось у Кярккяйнена.

– Верно, а еще масса нового стрелкового оружия. Но в армии не уделяют должного внимания пистолетам-пулеметам. Инно общался на эту тему со многими военачальниками, однако почти никто из них не воевал в лесах Карелии, где автоматическое оружие куда более эффективно, чем винтовки. Они его не смогли понять.

– Это проблема не только Красной Армии. В Европе тоже не очень жалуют пистолеты-пулеметы, а вот мы уже создали, и достаточно давно, свой «Суоми».

– Ну, речь не об автоматическом оружии, – поубавил энтузиазм Эйнари. – Александр Александрович поведал мне такую любопытную подробность – в Красной Армии шли большие дискуссии о характере будущих войн. В отличие от Ворошилова и Буденного некоторые командиры понимали, что будущая война уже не будет похожа на предыдущую, и эту мысль я хорошо запомнил.

– У нас нет столько ресурсов и вооружений, мы ограничиваемся лишь вопросом, готовиться Финляндии к большой войне или нет, – заметил Кярккяйнен.

– В четырнадцатом году мы думали, что война – это где-то там посреди Европы, а через четыре года финны лихо убивали друг друга с большей ненавистью, нежели это делали немцы и французы под Мажино.

– Да, это было страшно, – подтвердил финский военный.

– Возвращаясь к советским военным теориям… Инно называл фамилии Триандафиллова и Иссерсона – профессоров, разрабатывавших теорию глубокой операции. Именно наступление ставилось во главу военных действий.

– Ваша армия агрессивна?

– Дело не в этом. В случае агрессии армия должна была не отсиживаться в обороне, источая силы и ресурсы, теряя людей, а в ответ на провокацию или наступление ударить в лоб всей огневой и бронетанковой мощью, стереть врага в порошок.

– То есть генеральное сражение?

– Не совсем! Я тоже так поначалу думал. Скорее волна, сплошная волна наступления на всю глубину фронта, ломающая полностью оборону противника. Именно такой взгляд на военную операцию возобладал среди военачальников.

– Большое значение уделяется танкам и авиации, как я понял?

– Да, верно! Дальнобойная артиллерия уходит на второй план. Глубоко эшелонированное наступление потому так и называется, что одними ударами по первой линии укреплений не ограничивается.

– Но это общие рассуждения, господин Хейкконен.

– Погодите, товарищ майор, – Эйнари на советский манер обратился к Арво. – У теории глубокой операции были как сторонники, так и противники. Как-то раз на одном из совещаний, перешедшем в застолье, командиры чуть не подрались из-за теоретических разногласий.

– В маленькой финляндской армии офицерские застолья тоже порой заканчивались не безобидно, – прокомментировал Арво.

– Одним из теоретиков, выступавших против стратегического наступления, был известный старый «военспец» – профессор Свечин. Несколько раз он читал лекции у нас на курсах по истории развития военного дела. Свечин неплохо находил общий язык с Якиром. Мне об этом Инно шепнул по секрету. Профессор говорил о подвижной стратегической обороне.

– То есть выступал против блицкрига?

– Совершенно верно. При этом находил поддержку в высших кругах РККА. Ряд военачальников проявили настойчивость – и в Белорусском, Украинском военных округах возводятся долговременные военные укрепления. Хотя в целом Красная Армия готовится наступать, а не обороняться. Свечин придавал колоссальное значение подвижной стратегической обороне, видимо, опыт мировой сказывался. Это не просто «сидение» за стенами укреплений, а ответные фланговые удары, маневрирование. Он полагал, что глубокое эшелонированное наступление возможно не по всему фронту, а лишь на отдельных его участках. Если атака не достигла результата, то наступающие очень уязвимы для ответного удара. Не нами придумано, что армия наступления должна иметь как минимум трехкратное превосходство над обороняющимся противником.

– Это все, конечно, интересно, но вы обещали подробности, а не выкладки военных теоретиков.

– Н-да, в общем-то… – Эйнари задумался, – знаете, Арво, а конкретики-то мало во всем этом.

«Узнаю Хейкконена, всех запутал, ничего толком не рассказал. Надоел мне этот русский. Будет ли с него толк? Пусть Ларс сам пообщается с Эйнари», – злился Арво.

– Конкретика все же есть, – оживился Эйнари

– Какая?

– Этой весной в мае в Карелии уже было тепло, а как в Хельсинки?

– Тоже тепло! Только вот к чему разговоры о погоде?

– Инно приезжал в Петрозаводск, мы на щуку ездили. Люблю рыбалку! Все места знаю, где щука на нерест идет раньше, чуть ли не в начале мая.

– Я в курсе ваших увлечений. За все время о рыбалке вы рассказывали больше, нежели о чем-либо. О линии укреплений нет информации? – Арво заметно нервничал. – И вообще, что-нибудь говорили о военном столкновении СССР и Финляндии?

– Об этом тоже говорили, как-никак мы с Инно участвовали в войне с Финляндией. Финны, в общем и целом, не воспринимаются Советским Союзом как вероятный противник. Возможности СССР и Финляндии несопоставимы.

– Мы это знали задолго до того, как вы у нас появились!

– В последний раз мы и говорили с Инно о Финляндии. Он, кстати, эстонец. Тогда я прямо спросил, возможна ли война. Сами понимаете, для нас, советских финнов, эта тема не праздная. Инно как чувствовал, что скоро его арестуют, и говорил откровенно Рассказал, что в высшей офицерской среде этот вопрос обсуждался, в том числе и среди штабистов-теоретиков. Почему обсуждался, можете догадаться сами. В общем, определенные консультации на эту тему были.

– И что же рассказал Инно? – спешил с вопросами Арво.

– Что была дискуссия, вернее, совещание, видных военных теоретиков и действующих военачальников, естественно, закрытое. Инно пригласили на него потому, что он был участником зимней кампании двадцать первого года. Обсуждали возможные действия РККА в случае военной опасности со стороны Финляндии.

– Так, так… – Арво подобно терпеливому рыбаку, который долго сидел безрезультатно с удочкой, почувствовал, что начало клевать.

– Если такой конфликт и случится, то вся мощь Красной Армии будет обращена на Финляндию для массированного удара. Следуя теории глубокой операции, предполагалось в несколько этапов сокрушить линию оборонительных укреплений, а дальше либо закончить операцию, либо мощной танковой армадой пойти на Хельсинки. Подобный сценарий не раз обсуждался в военных кругах.

– Все так элементарно!

– Да! Очень! Особенно для тех, кто не воевал с финнами.

– То есть?

– На этом совещании были Свечин, Иссерсон, Соколов-Страхов, Тухачевский, Мерецков, Ворошилов, Вяземский, ну и другие. Свечин выдвинул положение о том, что в случае военной угрозы со стороны Финляндии большого смысла в лобовом ударе нет. По его мнению, достаточно создать несколько мощных оборонительных сооружений по советскую сторону границы от Карельского перешейка – линию по типу той, что строите вы с западной стороны границы, неприступную для любой европейской армии… И обеспечить дополнительными кораблями Ладожскую флотилию, а также сформировать две-три дивизии с возможностью действовать в районе Северной Карелии.

– Почему такое мнение?

– Элементарно, Арво. Финляндия в случае наступления на Ленинград должна была бы использовать все резервы – и то, этого не хватило бы для успешного наступления и серьезного удара по Красной Армии. Ленинград – огромный город, способный содержать тыл крупных укреплений на Карельском перешейке, при штурме которых, если таковой состоится, финляндская армия несла бы значительные потери. Опять же – сам Ленинград финнам не по зубам.

– С этим не поспоришь, а при чем здесь Ладожская флотилия?

– При таких растянутых коммуникациях противника одновременный десант Ладожской флотилии и Балтийского флота запросто поставил бы финнов в незавидное положение. Думаю, не нужно лишний раз объяснять, что для Краснознаменного Балтийского флота финские военные корабли не представляют серьезной угрозы.

– Логично! А дивизии на севере?

– Это первым предложил Инно. Его поддержал Малиновский и Соколов-Страхов. Инно с Соколовым, как обычно, настаивали на целой дивизии, полностью поставленной на лыжи, если действовать придется зимой. Если не дивизия, то бригады – три-четыре полка, на крайний случай – полтора-два десятка лыжных батальонов4545
  В середине 30-х годов численность дивизии РККА составляла в среднем 13–15 тысяч человек, полка – 2 тысячи человек, батальона – 400 человек.


[Закрыть].

– С лыжами понятно! Успех рейда Тойво Антикайнена. Авторитет Тойво непререкаем.

– Если финны атакуют на Карельском перешейке, то через леса в районе Ухта – Реболы – Поросозеро в Финляндию устремляются сотни мобильных лыжных отрядов, обеспечивая плацдарм для главных сил РККА. В случае успеха Красная Армия делит Финляндию на части.

– В то время как финские дивизии заняты тяжелым продвижением к Ленинграду?

– Именно так, тем более что ресурсов у Красной Армии должно хватить.

– А что с масштабным лобовым наступлением? Идею отвергли?

– Наоборот. Она нашла больше поддержки как среди теоретиков, так и среди практиков, и что важно – понравилась наркому Ворошилову и, по слухам, самому товарищу Сталину.

– Эйнари, подробности, подробности, – не унимался Арво.

– Партийной верхушке пришлась по душе идея стального прорыва. В случае военной агрессии или очевидной опасности со стороны финнов ряд военных предлагали быстро нанести несколько сокрушительных ударов, без особых затей, фланговых маневров, лыжных или егерских батальонов. Ударить в лоб танками, пехотой и артиллерией – сокрушить линию оборонительных укреплений на Карельском перешейке, где будет львиная доля всех солдат Финляндии и, собственно, быстро закончить войну победоносным шествием к Хельсинки.

Эйнари уже несколько раз одобрил «договор» со своей совестью. Инно доверил ему то, что было военной, а главное – его тайной, но Александр Александрович арестован, и как знать – в живых ли он? Помочь Эйнари ему не сможет, скорее всего, Инно обвинен в шпионаже или заговоре. Эстонец, бывший царский офицер – все как на ладони. Второе, чем успокаивал себя Эйнари – какая-то изощренная уловка: Если финны все же решат воевать первыми, то пусть знают, что их войска обречены на неудачу, их ходы заранее просчитаны советской военной профессурой, а Красная Армия имеет достаточно сил и средств, чтобы дать достойный отпор – и лучше не лезть. Хейкконен никого не предавал, он «лишь предупредил». Ну а если Сталину придет в голову воевать с Финляндией, которая вновь стала для Эйнари Родиной, то в этом случае он сообщил военной разведке о возможных планах агрессора – Советский Союз сам окажется виноват, что пришел воевать в чужую страну. Пусть пеняют на себя – кто драку затеял, тот и виноват.

– И? – Арво прервал размышления Эйнари.

– Подобный план получил одобрение, в том числе со стороны Ворошилова. Правда, Инно говорил, что он, в отличие от многих, особенно старых «военспецов», сильно не вникал в тонкости, просто сказал: «Возьмем наскоком – танки, авиация, артиллерия, конница».

– Ваши военные такие кровожадные?

– Нет, они выбирали способ действия в случае военной опасности. Обороняться или наоборот – ответить наступлением. Было решено наступать – это лучше, чем сидеть в обороне.

– Почему же тогда Свечин был против лобовых ударов на главном направлении?

– Я тоже задавал этот вопрос Инно. Свечин был не совсем против, просто оборонительный план требовал куда меньше затрат. По его мнению, Финляндия в одиночку долго не протянет, если только ее не поддержат союзники. Он предостерег руководство РККА, что штурм линии укреплений в лоб требует огромного сосредоточения войск. Если финны получат подкрепление от союзников, Красная Армия будет истощена так, что в кульминационный момент у нее просто может не хватить сил для решающего удара.

– Только вот дотянут ли финны до этого момента, – Арво помрачнел.

– В общем, идея лобового удара была принята, а что касается «лыжных» дивизий, чтобы сковать резервы противника, – это сочли делом третьестепенным. Финны и так побегут в леса, когда на границе появятся первые танки.

– Я так понимаю, дела у Финляндии могут быть плохи?

– Верно, – ответил Эйнари. – Инно все объяснял на совещании о лыжных батальонах и необходимости особого снабжения. На его стороне был Соколов-Страхов.

– Хотите сказать, что Инно и Соколов-Страхов учли опыт злополучной зимы двадцать первого года?

– Да, когда не было ни лыж, ни лыжников, ни оружейной смазки, ни теплых портянок. Но со слов Александра Александровича, кто-то из больших начальников лишь махнул рукой – мол, все это уже в прошлом, тогда Красная Армия была слабой, не то что сейчас. Через две недели после того, как русские ударят по финнам, все закончится – и смазка, глицерин, пистолеты-пулеметы, лыжи красноармейцам не понадобятся.

– А что еще?

– Со слов Свечина, а уж он в военном деле знаток и примеров из истории мог привести массу, в одиночку у Финляндии шансов нет! Но и за две недели война тоже не закончится. У Инно было свое мнение, но коль речь шла лишь о вероятном конфликте, он решил не лезть на рожон и сильно свою теории не «задвигал».

– И какое же мнение было у вашего Инно?

– Александр Александрович, сказал, что если быстро сломить финнов не получится и придется идти в Финляндию, то Красная Армия может увязнуть надолго. Я с ним полностью согласен.

– Почему?

– Это же как дважды два. В прошлую войну нам не помогли ни пушки, ни численное превосходство. Для войны в лесах требуются бойцы особой подготовки, нужны хорошие лыжи, нужны автоматы – не эти винтовки-трехлинейки, а легкие пулеметы, которых в Красной Армии столько нет. Наученные горьким опытом зимней кампании, мы понимали, что если военные действия начнутся зимой, наши бойцы столкнутся с большими трудностями, элементарно – по причине холодов и санитарных потерь. Не говоря уже о том, что если война примет затяжной характер, финны вполне успешно могут действовать в лесах на границе Финляндии и Карелии. Бронетехника, танки, артиллерия в направлении Реболы – Лиекса – Кухмо зимой мало полезны, да и летом – тоже, разве что пехоте чуть легче будет. Какой тут сокрушительный удар среди лесов и болот – ламбины бомбить, да окуней глушить, – рассмеялся Эйнари.

– Значит, в случае если СССР увидит со стороны Финляндии очевидную военную опасность, главный удар, как я понял, планируется по линии укреплений, а вместе с тем несколько дивизий перейдут в наступление в Северной Карелии.

– Наверное, так. Эта точка зрения преобладала в Генштабе. Наркому понравилась, а значит, понравилась и товарищу Сталину. Эдак с размахом, с задором, по-стахановски.

– По-стахановски? – спросил Арво.

– Был такой ударник труда, шахтер Стаханов. «По-стахановски» – быстрыми темпами давать результат, не считаясь с усталостью, не жалея ни себя, ни других. Такое Сталин любит. Но вам нечего опасаться, Арво. Финляндия ведь не думает нападать на СССР, верно?

– Верно, но не факт, что в Москве думают так же.

***

Ларс Меландер ждал, когда майор Кярккяйнен заговорит, словно тот должен ему выдать все планы Генштаба Красной Армии и политического руководства СССР.

– Арво, боюсь ошибиться, но думаю, наконец-то вы раскусили Эйнари?

– Не то чтобы раскусил, но есть новости.

Арво поведал Меландеру о том, что узнал от Эйнари, делая упор на закрытое совещание начальников РККА с участием военных экспертов и преподавателей.

– Как думаете, насколько это правдоподобно?

– Господин полковник, мы не можем знать, что было в действительности. Эйнари говорит то, что слышал.

– Возможно. А что насчет положений, которые были там озвучены и приняты?

– Все выглядит вполне логично и, в принципе, соответствует складывающемуся положению вещей.

– Вы допускаете противоположную мысль? Финляндия может стать союзником СССР в будущей войне?

– Ничего не исключаю. Если станет союзником, то все значительно упрощается, и можно будет расформировать мой отдел статистики, который занимается в основном СССР, за ненадобностью, – пошутил Арво.

– Вы слишком категоричны! Все что сообщил нам Хейкконен, безусловно, имеет огромное значение. Мы не раз обсуждали донесения агентов и сообщения военных атташе касательно действий Советского Союза в отношении Финляндии. Рассказ подтверждает наши предположения. В разведке все строится на донесениях и предположениях – разные источники информации, разный уровень осведомленности агентов. Пожалуй, Эйнари и не догадывается, что его уровень оказался гораздо выше, чем мы предполагали изначально.

– Простите, господин полковник, о чем вы?

– Арво, вы один из руководителей Управления военной разведки. Не вам рассказывать, что «главный» по Оборонительным силам Финляндии постоянно запрашивает от меня информацию о Красной Армии и планах СССР. По крайней мере, теперь мне есть что ему сказать. Тем более сведения касаются военной стратегии, а он в этом разбирается получше нашего, и, вероятно, знаком со многими теоретиками и высшими начальниками Красной Армии, тем же Свечиным, например. Арво, поздравляю, вы справились с заданием.

«Вот уж не думаю», – Арво не спешил с выводами.

– У меня есть еще одна мысль. Может, Эйнари поможет нам создать еще и базу потенциальных агентов. Он ведь знает или догадывается, кто из его сослуживцев готов сотрудничать с иностранной разведкой, кого можно завербовать тем или иным путем.

– Своих товарищей-сослуживцев Эйнари не сдаст. Даже не хочу ему это предлагать.

– Эх, – Ларс махнул рукой, – я тоже так думаю. Что же, мне пора, продолжайте работать с Эйнари. Как знать, может, он еще что-то вспомнит.

– Может! Особенно если отвести его на рыбалку, – пошутил Арво.

***

Уже через несколько дней Ларс прибыл на запланированную встречу с начальником Оборонительных сил Финляндии. Информация, которую они с Арво получили от Эйнари, была весьма кстати в предстоящем разговоре с Маннергеймом.

В богато обставленной приемной Меландеру не пришлось долго ждать. Уже через несколько минут красивая женщина лет сорока сообщила, что фельдмаршал готов его принять. Маннергейм приветливо встретил начальника Управления военной разведки. Меландер тоже был рад встрече с фельдмаршалом. В какой-то степени их сближало то, что оба были шведами, финскими шведами или шведскими финнами. Впрочем, еще несколько лет назад Маннергейм официально пресек попытки делить граждан Финляндии по языку и национальности на финнов и финнов-шведов.

Как водится, после нескольких общих вопросов разговор перешел в деловое русло. Проблемы обороны Финляндии заботили этих людей как с точки зрения профессиональной обязанности, так и с точки зрения гражданского долга.

– Господин фельдмаршал, мне известно, что вы патриот Финляндии. Могу ли я говорить с вами откровенно?

– Конечно! Однако не спешите выдавать мне секреты разведки, – достойно сдерживал любопытство Маннергейм.

«Настоящий аристократ, не то, что эти, из парламента. Наверное, неплохо быть бароном. Хотя Маннергейм не скрывал, что, несмотря на аристократическое воспитание, будучи кавалеристом, он не гнушался никакой работы на конюшне и прекрасно управлялся с лошадьми», – Ларс восхищался фельдмаршалом.

– Секретов у нас не так много, но об одном из них я все-таки расскажу, поскольку уверен, это пойдет на пользу делу безопасности Финляндии.

– Слушаю вас, господин полковник.

– Из различных источников, в том числе и зарубежных, нам более-менее понятно, что европейские державы готовятся к большой войне.

– Что верно, то верно. В дипломатических кругах уже прикидывают время начала и возможные коалиции.

– Мы, разумеется, хотим, чтобы Финляндия осталась вне любых коалиций и сохранила нейтралитет. Но так уж сложилось, что рядом с нами Советский Союз, у которого с Финляндией не самые лучшие отношения, – Ларс старался говорить уверенно, но все равно немного терялся перед фельдмаршалом, чувствуя его интеллектуальное и физическое превосходство.

– Я бы назвал их худшими, нежели с каким-либо из европейских государств, – сказал Маннергейм.

– И это несмотря на то, что у нас есть договор о ненападении и нейтралитете. Но вы, наверное, со мной согласитесь, что в какой-то момент он будет стоить не дороже бумаги, на которой подписан.

– Хочешь мира – готовься к войне, господин полковник. Мне известно, в том числе и от вас, что русские проводят учения в Ленинградском военном округе. Кроме того, активизировалось строительство дорог от Ленинграда в сторону Карельского перешейка. Однако время сейчас такое. Во многих европейских странах идут военные приготовления, а в Испании – Гражданская война.

– Где, кстати, участвуют немецкие и итальянские войска, – интонация Ларса была такой, как будто он раскрывает тайну.