Текст книги "По следу коршуна"

– Я и не подозревала, что ты работаешь в милиции. Представляешь, стала убирать твою одежду в гардероб, глянула, а там форма. Так и обомлела.

Грек усмехнулся.

– А кем ты меня представляла? Работником обувной мастерской?

Татьяна улыбнулась, потому что догадалась, Грек вспомнил тот случай их знакомства, когда приколачивал ей каблук, а потом с голодухи хорошенько оттрахал ее. Усатый хитрец.

– Ну, почему сразу такое сравнение? Я тебя представляла инженером, – пофантазировала капитан разведки Новикова, удобно разместившись на коленях у капитана мента.

– Уж не человеческих ли душ? – шуточкой спросил Грек, на что Новикова вполне серьезно проговорила:

– Нет. Судя, по-твоему, серьезному виду, я думала, что ты горбатишься на заводе. Руки у тебя рабочие. Ладонь широкая, мозолистая. А в милиции ты кем работаешь?

– Опер я, – похвалился Грек. Он не подозревал, что оставляя Татьяне ключ от своей халупы, как ласково называл Грек свою однокомнатную квартиру, он предоставил ей не только возможность, обшарить его жилище. Как такового, там и смотреть-то было нечего. Ни одну бумажку по уголовным делам капитан никогда не вносил в дом, оставляя все на работе в сейфе. Это было его многолетней привычкой. Но Татьяна не знала о его педантичности, поэтому обшарила все, каждый уголок. И причина у нее для этого была вполне объяснимая, как будто бы наведение порядка в запущенном жилище одинокого холостяка. И не найдя ничего такого, что бы заинтересовало ее и то ведомство, которое она представляет, прилепила к журнальному столу, на котором стоял телефонный аппарат с автоответчиком, маленького «жучка». Теперь даже в ее отсутствие в квартире Грека, люди из разведывательного управления, могли прослушивать капитана оперативника. Особенно интересовали его телефонные разговоры. Не сомневалась, судя по количеству пыли, под крышкой стола, что до конца своей жизни, Грек не заглянет туда. А значит, можно его контролировать и не только во время проведения операции по Академику, а и потом.

– Ты – опер? – она как будто удивилась. И в добавок к удивлению, капитан Греков прочел на ее мордашке, восхищение.

– Ой, как интересно, – восторженно произнесла она, едва не захлопав в ладоши. Грек даже разомлел от самодовольства. Не часто приходится слышать такое восхищение в свой адрес. Обычно оперов не любят.

– Я бы тоже хотела работать оперативником, – сказала она и заметив в глазах Грека недоверчивую насмешку, добавила: – А чего? Стрелять я тоже умею. В тире всегда попадаю.

Грек едва не расхохотался. Веселая она, эта его кудрявая подруга.

– В тире. В тире, это ерунда. А по живому человеку смогла бы?

Глаза Татьяны налились каким-то бесноватым демоническим блеском, и она уверенно сказала:

– Смогла бы.

Грек хохотнул. Но она нисколько не обидевшись, пообещала:

– Когда-нибудь я тебе докажу. И ты поймешь, как ошибался во мне, милый.

Грек решил, что подруга обиделась на него за насмешку. Перебрал он с этим. А с женщиной так нельзя. И поспешил успокоить ее.

– Ладно, ладно. Не сердись. Знаешь, уметь стрелять, этого еще мало, чтобы быть хорошим опером. Надо еще уметь, распознавать хитрых преступников. И быть умнее их. Вот мы сейчас работаем над одним делом. Хитрый старичок, кстати, вор в законе, придумал организовать похищение самого себя…

Кудряшка недоверчиво захлопала глазами.

– Как это?

– Да так. Подобрал двух парней, посулив им кучу денег, чтобы они напали на него, запихали в машину и увезли туда, куда он скажет. А в самый последний момент, появились двое других, которые и увезли этого вора, – Грек не договорил, сунув руку под юбку кудряшке, залез ей в трусики, погладил пучок мягких кудрей между ее ног. Но женщина попридержала его руку от дальнейшего проникновения. Сделала вид, что целиком и полностью заинтригована его рассказом.

– Подожди, – попросила она и тут же спросила: – А как же те? Которые должны были похитить этого вора?..

– Академика что ль? – недовольно спросил Грек, пытаясь проявить настойчивость в своих действиях. Да чтоб завалить ее на диван.

– Ну, наверное. Раз похитить должны были его.

– А что те, – с равнодушием произнес Грек. – Тех задержали коллеги гаишники. Сейчас сидят в камере, дают показания. Рассказывают, что да как было. Каются в грехах, как на исповеди. У нас всегда так.

Кудряшка призадумалась. А потом спросила, как бы удивляясь еще больше:

– А те?

– Кто? – вылупился на нее Грек. – Что ты все заладила те да те?

– Ну, которые украли этого вора? С ними что? – вопросы специально задавала подробно, чтобы получить на них исчерпывающие ответы. Вряд ли Грек заподозрит ее в излишним интересе. А уж о принадлежности ее к разведке, он и догадываться не может. Просто его подруга увлечена детективами. Это бывает, пока не надоест. Потом эта дурь пройдет и женщину тянет на любовь.

– Их, моя милая, нашли застреленными в Измайловском парке. И вора того, – с неохотой ответил Грек, сосредоточив внимание на другом.

– Тоже мертвый? – настойчиво спросила Татьяна, своими вопросами отвлекая Грека, который уже умудрился приспустить ей трусики.

– Мертвый. Только хрен с ним, с этим вором. А ну, ляжь на диван, я тебе вопру как следует, – возбужденно сказал Грек, завалив кудряшку на диван, и раздвигая ей ноги. – Ох, и хороша же ты, Татьяна. Такое сокровище под трусами прячешь. Сколько гляжу, и все удивляюсь.

Кудряшка рассмеявшись, заойкала.

– Ой, ты мне юбку помнешь. Погоди, дай сниму.

Эта просьба, хотя и была услышана Греком, но не была выполнена.

– Да ладно с ней, с юбкой. Я тебе ее отглажу. Ты лучше ножки пошире раздвинь. Мне нравится, когда ты их широко раздвигаешь.

– Так? – спросила Новикова, чувствуя, как он входит в нее.

– Еще пошире, милая. Пошире. Вот так хорошо. Подмахни мне, – голос у Грека задрожал от возбуждения, которое он не мог сдержать.

Пружины в диване пищали, словно плакали, жалуясь, друг другу оттого, что хозяин не бережет их, и от его интенсивных толчков они могут поломаться. Но ничто в этот момент не могло остановить капитана Грекова. А комната наполнилась стонами кудряшки, которая жалела об одном, что нельзя подойти и на время выключить «жучка», чтобы толстяк Белозеров не мог слышать ее стонов. Будет потом насмехаться.

Потом, когда поздно вечером, Новикова вышла из подъезда дома, в котором жил Грек, ее уже поджидала машина такси. Новикова не спеша направилась к машине, но ее попытался опередить подвыпивший гражданин, мотивирую свой поступок тем, что ему далеко добираться до дома. Но когда он попытался влезть в машину, из окошка высунулась рука со здоровенным кулачищем и саданула гражданина по зубам. При этом из салона «Волги» последовало дельное замечание, что женщин надо пропускать вперед, в справедливости которого, гражданин сейчас и убедился.

Новикова села на заднее сиденье.

– Вы слышали? – сухо спросила она.

Сидящий за рулем «Волги» майор Войнович и рядом Белозеров переглянулись и хихикнули.

– Конечно, слышали, – сказал Войнович с намеком.

– Я не про это, идиоты, – обиделась Новикова. – У них сидят два парня, которым Академик поручил похитить его. И, заметьте, они не молчат. Раскололись. А это значит, что они дают показания.

Оба молчали, потом Войнович на правах старшего по званию, сказал:

– Сами мы не имеем права ничего решать. Нужно доложить генералу.

– Надеюсь, ты ни сегодня собираешься это делать, – со смешком произнес Белозеров. – Я хочу есть. И хочу домой. А потом, наш генерал очень не любит, когда его беспокоят в домашней обстановке. Поэтому предлагаю подождать до утра. Кто «за»?

– Я – согласен, – глянув на часы, проговорил Войнович. Время было без четверти двенадцать. По мнению Войновича, Белозеров был прав. Кто знает, как отреагирует на столь поздний звонок генерал. И захочет ли он встретиться с тремя ненормальными? А вот то, что при случаи, захочет влепить за это выговорешник, в этом уж сомневаться не надо.

– Ну, ладно, – несколько разочарованно присоединилась Новикова к большинству. Правда, напомнила, что если этих двоих переведут в тюрьму, отвечать будут они, как отказавшиеся выполнить ее требования. На что капитан Белозеров мудро заметил, что по ночам подследственных никуда не перевозят. И дал подробное разъяснение, что в это время ментам, даже запретили проводить допросы.

– Я не мент, – строго сказала Новикова. – И мне наплевать. Это пусть у Грекова голова пухнет.

– А может, головка? – пошутил Белозеров, за что был охарактеризован капитаном Новиковой, как безнадежный дурак.

Сперва, Войнович решил отвезти домой Белозерова. Хотя тот и упирался, требуя, чтобы вначале они доставили домой Новикову, а уж потом его. Подозревал, что Войнович будет напрашиваться к ней на позднее чаепитие. Войнович огрызался, говорил, что им ближе заехать сначала к нему, чем к Новиковой.

Кудрявая милашка за их грызней наблюдала молча. Потом ей надоело и она сказала, чтобы вперед отвезли толстяка Белозерова. И тогда Белозеров дал адрес, где жила Дашина, подруга, Марина. Когда машина остановилась у подъезда, капитан толстячок добродушно усмехнулся и сказал:

– Пойду, засну в объятиях прекрасной шалашовки. Хотя, если разобраться, по большому счету, все женщины – шалашовки. – При этом он в упор уставился на Татьяну Новикову.

Она на это нелестное замечание ничего не ответила. Только отвернулась. А Войнович захлопнул дверь, и машина поехала.

– Ты не серчай на него. Просто ты ему нравишься, – решил он проверить отношение Новиковой к толстяку. Та взглянула недоуменно.

– Я и не серчаю. С чего ты взял?

– Да так, – Войнович пожал плечами. Долго молчал. А когда приехали к дому, в котором у капитана Новиковой была служебная однокомнатная квартира, осторожно спросил:

– Можно к тебе? – майору не терпелось добраться до ее теплого тела. Он, как и многие в управлении, был не равнодушен к кудрявой милашке со стройными ножками. Но всегда получал облом. Получил его и на этот раз.

– Ты знаешь, как у меня все там болит. Этот Грек… сволочь! Все натер мне своей колотушкой. Не мужик, а прямо зверь какой-то. А ты хочешь мне добавить?

Войнович смутился, проклиная чернявого мента капитана. Если бы не он, сейчас Новикова могла пригласить его к себе. Вроде бы, иногда она тоже оказывала ему симпатии, хотя бы в качестве улыбок.

Майор вздохнул и пожал плечами.

– Вечер сегодня хороший. В такой вечер не хочется оставаться одному, – сказал он, как бы между прочим. На что получил дельный совет.

– А ты проститутку сними. Будет тебя до утра ублажать, – сказала Татьяна и вылезла, хлопнув дверью.

Глава 10

– Почему ты меня сразу не поставила в известность о том, что взяла в разработку этого мента? – строго спросил генерал Павлов, придавив тяжелым взглядом, как прессом, Татьяну Новикову к спинке кресла, которое ей почему-то совсем не казалось мягким. Он прослушал запись ее разговора с капитаном Грековым. Правда, Татьяна за обещание ночи бурной любви, попросила Войновича вырезать из записи кусок, на котором генерал мог услышать, в каком экстазе проходили их постельные сцены. Решила пощадить сердце старика. Вдруг Павлов не переживет, когда узнает, что какой-то мент капитанишка в постели лучше его. Хотя генерал и сам не стеснялся признаться, что стал здорово сдавать и во время занятий с ней сексом делал частые передышки.

– Я опасалась, что не смогу войти в контакт с этим капитаном. Как не получилось у капитана Белозерова с подругой майора Туманова. Вдруг потерплю фиаско.

– Ну и что? Не потерпела? – спросил генерал, внимательно вчитываясь в рапорт, написанный Новиковой. – Самовольничаешь, значит? Ты же знаешь, что разработка подобного рода ведется по моему согласованию. А ты, стало быть, решила взять ответственность на себя. Так?

– Я же для дела старалась, – попыталась оправдаться кудряшка, чувствуя себя виноватой. Даже голову опустила, чтобы не встречаться взглядом со строгим взглядом генерала Павлова, который, казалось, был готов рвать и метать.

– Я тебя не спрашиваю, для чего, или для кого ты это все проделала. Я тебе задал конкретный вопрос по поводу твоего самовольства. Спросил, согласна ли ты с моей постановкой вопроса, – повысил голос генерал, и так взглянул в глаза своей подчиненной, что Новикова невольно поежилась, ожидая, что сейчас из глаз Павлова, как из тучи, полетят молнии. Но их не последовало, и она немного успокоилась.

– Да. Я согласна, – сказала она тихо, чувствуя себя в роли приговоренного, которому, беспристрастный представитель Фемиды, вот-вот вынесет приговор, причем самый жесткий. И приговор последовал, хотя не столь жесткий. Генерал вышел из-за стола, подошел к креслу, на котором сидела Новикова, как бедная овечка, с опущенной головой. Сунул руку ей под кофточку и взял за левую грудь, чуть придавив сосок.

Кудряшка поежилась в кресле. А генерал сказал:

– Что? Захотелось попробовать милицейкого члена? Смотри мне в глаза.

Приказ был воспринят с покорной готовностью.

Новикова покорно подняла голову и смущенно улыбнулась.

– Ну, о чем вы?.. – попыталась, она было опровергнуть предположения Павлова, и замолчала, потому что вспомнила, чему и как учил ее генерал, говоря, что при достижении поставленной цели, не может быть ничего предосудительного с моральной точки зрения. Разведка, есть разведка. И в ее работе все методы хороши. Так есть и так будет.

– Как там у ментов, на блатном жаргоне? Не лепи мне горбатого, – сказал генерал со смешком. А кудряшка уточнила:

– Так это не у ментов, а у блатных.

– Один хрен, что менты, что блатные. Возятся со всей мразью и сами такими же становятся. А ты, ну-ка, встань, – потянул он кудряшку за руку, заставив подняться с кресла. Как только она встала, генерал толкнул ее на стол, заставив лечь. Задрал юбку и ловко стянул трусики, сказав с улыбкой:

– Вот что мне в тебе, Татьяна, нравится, так это твоя чистоплотность. Сколько не сливай в тебя, всегда ты чистенькая. И из трусов у тебя не потом прет, а французскими духами. Элитная ты, баба, – похвалил он, расстегивая брюки.

Кудряшка притворно ойкнула и закатила глаза, изображая неописуемое удовольствие. Хотя после вечера проведенного в постели с Греком, смотреть не хотела на мужиков. Но Павлов не мужик. Он генерал. Поэтому пришлось немного подергаться, чтобы угодить ему.

Когда генерал отвел душу, и, отвернувшись, спрятал под брюки свое хозяйство, Новикова, поправив прическу, спросила:

– Ну, так вы меня прощаете?

– Прощаю, – еще не отойдя от кайфа, тихо произнес Павлов, не забыв добавить: – Только, впредь, так не делай. Так нельзя. Прежде, чем соваться, нужно, как следует прощупать объект.

– Я прощупала, – подтвердила кудряшка. А генерал улыбнулся.

– Ну, в этом я не сомневаюсь. Щупать ты умеешь. И хватка у тебя хорошая. После твоего прощупывания, потом неделю член ломит.

Новикова зашлась от стыда краской.

– Да ну вас. Все вы, мужики, об одном и том же. Никакого сочувствия к женщине, – сказала изображая смущение. Но генерал был не согласен с последней фразой. Сказал:

– Это у меня-то нет сочувствия к тебе?

Кудряшка хихикнула, решила не перегибать палку, проговорила:

– Да, это я так. К слову. Можете считать, что к вам это высказывание не имеет отношения.

И самолюбие старика успокоилось. Он махнул рукой, сказав:

– Ладно. Не оправдывайся. Иди, работай. Понадобишься, вызову.

* * *

Оставшись один, генерал закурил и, позвонив в приемную, велел вызвать майора Войновича.

Уже через пару минут майор явился пред светлые очи генерала. В управлении было так заведено, Павлов долго ждать не любил. И не уставал повторять, что одна минута промедления, может стоить утраты спокойствия целого государства.

– Садись, майор, – кивнул Павлов на одно из свободных кресел, и когда Войнович сел, помолчав, сказал: – Этих двоих, с которыми менты работают, надо убрать. – Он знал, что Войнович прекрасно понимает, о ком идет речь, поэтому не стал вдаваться в подробности по поводу уяснения личностей. Только веско добавил: – Детали операции разработайте сами. Только не тяните. Я советовал бы вам выполнить это в момент перевозки. Причем, как несчастный случай. Тогда это ни у кого не вызовет подозрений. Несчастный случай. Авария на дороге.

– Хорошо, товарищ генерал. Мы так и сделаем. Разрешите идти.

Павлов кивнул и тут же уткнулся в бумаги. С подчиненными всегда старался быть немногословным, сравнивая их с хорошей охотничий собакой, которая должна не только выполнять команды хозяина, но и угадывать его мысли. Большинству подопечных генерала это удавалось. И Войнович был в их числе, за что был у генерала в доверии.

Перво-наперво, майор Войнович узнал, когда задержанного Баскакова с его молодым напарником будут перевозить из управления уголовного розыска в тюрьму. И здесь опять во многом помогла Новикова, разузнав у Грека дату и время. Ничего, не подозревая, капитан выложил все, что знал, даже количество сопровождавших конвойных из ИВС.

Войнович заранее приглядел здоровенную машину «Краз», тягач с платформой, которой предстояло выполнить роль тарана. Ежедневно эта машина появлялась на строительной площадке на соседней улице. Главное все надо было сделать так, чтобы мордастый водитель, с руками как рычаги, сам выехал со стройплощадки. Так меньше подозрений. Иначе машину не угнать. Водитель должен выехать сам.

Ему Войнович представился прорабом частной строительной компании и, скрестив обе руки на груди, взмолился:

– Выручай, друг. У нас там трактор в траншею провалился. Надо дернуть. А тебе это, раз плюнуть. И много времени не займет.

Водитель посмотрел на это с неохотой, сославшись, что у него тут дел полно. Но когда увидел в руке у Войновича две пятьсот рублевки, сразу оживился. Тысячу рублей за каких-то полчаса. Это неслабо.

– Сейчас я только платформу отцеплю. Чего ее волочить туда-сюда, – сказал он, выпрыгнув из кабины.

Войнович улыбаясь, похлопал его по плечу.

– Хороший ты парень. Правильно мыслишь. Оставь свой прицеп здесь. Потом приедешь и подцепишь. И поехали быстрей.

Ровно через двадцать минут мощный «Краз» выехал со стройплощадки. Войнович показывал, куда надо ехать. А ничего не подозревавший водитель, уверенно крутил баранку.

Когда они очутились в каком-то дворе, где стояло два полуразвалившихся дома, предназначенных на снос, Войнович велел остановиться. Место подходящее. Тут можно обойтись без свидетелей.

– Чего, здесь? – спросил водитель немного удивленно, покрутив головой по сторонам. Никакой траншеи нет. – А где трактор застрявший?

– Здесь. Глуши мотор. Пойдем покажу, как тебе лучше проехать, – сказал Войнович и первым вылез из машины.

Едва водитель спрыгнул на землю, как рядом с ним очутились два здоровенных молодца. Рожи у обоих хмурые. Глазищами зыркают так, что и моргнуть страшно. Оба подошли.

– Вам чего, ребята? – немного смутившись, спросил водитель, как вдруг эти оба накинулись на него, выкручивая за спину руки. И водитель вспомнил, как у них в строительном управлении предупреждали о том, что в Москве появилась группа лиц, которые занимаются угоном строительных машин. Тогда он не придал этому значения. Да и разве мог представить, что подобное может с ним произойти.

– Суки! – рявкнул на них водитель, и вдруг почувствовал удар по голове. Сразу отключился.

Пришлось и Войновичу вмешаться. Кто знает, чем бы все обернулось, если б этот бугай вырвался от молодцов и выхватил из-под сиденья монтировку. Тогда бы одними сломанными ребрами не отделаться. Такой ведь если разойдется и черепа вскрыть может. Для него увесистый короткий ломик в руках, все равно, что прутик для заигравшегося мальчугана. С той лишь разницей, что мальчуган никому не причинит вреда, а этот прикончит одним ударом.

Войнович достал из коробочки наполненный шприц, и закатав рубашку на левой руке водителя, влил содержимое шприца тому в вену.

– Больше он буянить не будет, – улыбнувшись, сказал майор и велел затащить водителя в кабину. Сам сел за руль мощного тягача.

– Вы поедете сзади. Потом я пересяду к вам в машину, – сказал майор молодцам, которые побежали к машине.

На углу дома стоял старенький «Жигуль», который Павлов выделил на проведение операции. Молодцы сели в него и поехали за «Кразом».

* * *

Ровно в половине двенадцатого из служебных ворот управления уголовного розыска, выехал фургон, в котором конвойные из ИВС везли нескольких подследственных в «Матросскую тишину». Обычная работа. Из сопровождения были, три милиционера. Никто из них не припоминал случая, чтобы во время движения кто-то попытался напасть и отбить подследственных и уж тем более, решиться на убийство их вместе с сопровождением. Поэтому на приближающийся здоровенный «Краз», водитель милицейского фургона даже не обратился внимания. И лишь, когда огромадная машина оказалась совсем рядом, он, слегка удивившись, сказал старшему конвоя, сидящему с ним в кабине:

– Во, разогнался. Прет, не меньше девяносто.

Сидевший рядом усатый прапорщик, глянул в боковое зеркало.

– Да, пожалуй-ка, и все сто будет. Надо сообщить гаишникам. Пусть тормознут его. – Он взялся за переговорное устройство рации, как вдруг сзади послышался скрежет металла, и тут же их фургон тряхануло от мощнейшего удара. Но водитель удержал руль.

В задней части фургона послышались вопли.

Но это еще было не все. Почувствовав, что машина выходит из-под контроля, водитель попытался свернуть вправо и остановиться, но второй, еще более мощный удар, смял машину в лепешку, припечатав ее к стене панельного дома, стоящего рядом с проезжей частью улицы.

Усатый прапорщик, которому до пенсии оставались считанные дни, пытался выкарабкаться из искореженной машины. Но для того, чтобы вылезти из кабины, надо было перелезть через труп водителя, которому рулем сломало грудную клетку, намертво придавив к спинке сиденья. Фургон оказался на боку, и правая дверь прижата к асфальту. Лобовое стекло разбилось, но через него не вылезешь. Крыша смялась и сползла вперед, оставив от переднего окна узкую щель, как амбразуру в искореженном дзоте, через которую и рассмотреть-то ничего путем нельзя.

Обезумевший от всего только что случившегося, прапорщик закричал, пытаясь выбраться к боковому окну, которое теперь нависло над ним. И вдруг увидел как это небольшое пространство закрывает что-то огромное. И только, когда это огромное приблизилось, он узнал в нем колесо. Огромное колесо от «Краза». Сейчас ревущий тягач показался ему безжалостным чудовищем убийцей из фильма ужасов, спасения от которого не будет. И скорее всего, так получилось, что изо всех, пока живой он один. Но это не на долго. Сейчас эта махина надавит сверху и ему придется разделить участь товарищей. И прапорщик приготовился принять смерть, от страха втянув голову в плечи и прижавшись к сиденью. И в тот момент, когда, на спасение, казалось и не стоит надеяться, мотор у «Краза» вдруг заглох.

Возиться с машиной уже было некогда. Войновичу показалось, что один из сидящих в кабине, еще живой. Дострелить бы его не мешало. А может там и нет живых. Он вспомнил, как генерал говорил, что все случившее должно походить на автоаварию. Обколотый водитель тягача, вырубился за рулем и протаранил ментовской «автозак».

Майор выпрыгнул из кабины и побежал к поджидавшей его неподалеку машине «Жигули» с двумя молодцами, которых Войнович взял на случай подкрепления. Быстро запрыгнув в машину, все трое уехали, не дожидаясь, пока на месте аварии соберется толпа.

Зайдя на доклад к генералу, майор Войнович умолчал о своих подозрениях по поводу того, что в кабине ментовского фургона кто-то мог уцелеть. Он старательно пытался вбить себе в голову мысль, что в таком месиве из металла и людской плоти, вряд ли кто выживет. И тот, кто вопил там, обязательно умрет. Должен умереть. Не жилец он.

Генерал Павлов выслушал доклад молча, не перебивая Войновича. И лишь в самом конце спросил озабоченно:

– Сработали чисто? Хвостов не оставили?

Под хвостами, Павлов подразумевал живых или раненных свидетелей происшедшего. У Войновича дрогнуло сердце, но он ответил не моргнув:

– Никак нет. Проверить правда было нельзя… потому что в груду металла пролезть невозможно. Там такое получилось, товарищ генерал.

Говоря так, майор увидел, как лицо генерала принимает недовольное выражение, поэтому тут же поспешил заверить шефа:

– Я уверен, что выжить никому не удалось.

– Хорошо, – сказал генерал, опустив свою ладонь на блестящую поверхность дубового стола, и добавил: – Я вами, майор, доволен. Идите.

Оставшись один, генерал тихонько вздохнул. Но вздох этот совсем не был переживанием за судьбы погибших. Скорее, это было разочарование, похожее на предупреждение, что никто не может противостоять всесильному человеку, генералу разведывательного управления. Ни менты, ни представители преступного мира. Это он вправе решать их судьбу, что сейчас и было доказано в докладе майора Войновича. Каждый шаг и тех и других под контролем у генерала внутренней разведки. И так будет впредь.