Текст книги "Тайны рыболовной дипломатии"

День Рыбака – советский или международно-христианский день?

Проходя же близ моря Галилейского, Он (Иисус. – Авт.) увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающего сети в море, ибо они были рыболовы. И говорит им: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков».

И они тотчас оставили сети и последовали за Ним.

Евангелие от Матфея, 4:18, 19, 20

После долгих, почти четырнадцатилетних дипломатических конференций и многосторонних, двухсторонних, весьма сложных переговоров, в ходе которых 150 государств вели поиск компромисса между сторонниками и противниками раздела морей и океанов, наконец в Монтего-Бее (Ямайка) 10 декабря 1982 года была принята и открыта для подписания Конвенция ООН по морскому праву. Документ, состоящий из 320 статей, получил образное наименование «Конституция морей и океанов». Мы – рыбники ушедшего в прошлое Советского Союза – в этой битве проиграли в главном вопросе – рыболовные зоны, или как они именуются по Конвенции ООН по морскому праву 1982 года – исключительные экономические зоны были расширены до 200 миль. Правда, в виде утешения можно напомнить, что у ряда государств – участников разработки Конвенции были предложения установить зоны до 500 миль. Как говорится, половину отбили. Почему же не все оставшиеся 200 миль? Да потому, что произошел торг – компромисс: пойти на расширение зоны до 200 миль, что в наибольшей степени затрагивало рыболовство Советского Союза, стран – членов СЭВ, Японии, Португалии и Испании, зато сохранить свободу судоходства военного, торгового, рыболовного и других судов в этих 200-мильных зонах и, что самое важное, – в проливах.

Последнее было крайне необходимо для США с его мощным военно-морским флотом, да и Советскому Союзу, который в то время еще надеялся удержать титул второй военно-морской мировой державы, а там, глядишь, недалеко и до первой морской державы. История пошла по другому пути.

В самой Конвенции ООН по морскому праву наряду с другими положениями заложены международно-правовые основы оптимального использования, сохранения, управления морскими живыми ресурсами как в 200-мильных экономических зонах, так и за их пределами. К моменту принятия Конвенции, да и в настоящее время, мировое морское рыболовство занимает особое место в обеспечении населения, прежде всего прибрежных государств, пищевыми возобновляемыми белковыми продуктами. Годовой вылов морской рыбы устойчиво удерживается на отметке 90—100 млн. т. И есть все основания надеяться на его увеличение в случае освоения запасов мелких мезопелагических видов и криля до 120–150 млн. т. Вместе с тем, ряд традиционных объектов рыболовства, особенно в северном полушарии, испытывают чрезмерный пресс промысла. Исходя из всего этого и принимая во внимание, что положения Конвенции по морскому праву дают только важнейшие основы по управлению морскими живыми ресурсами и критерии сотрудничества государств в этой области, Продовольственная и сельскохозяйственная организация (ФАО) созвала в июне 1984 года в Риме (Италия) первую Всемирную конференцию ФАО по управлению и развитию рыболовства. Главная цель Конференции ФАО состояла в том, чтобы привлечь внимание правительств к этой важной отрасли, показать ее вклад в обеспечение питания населения и главное – разработать и принять практическую «Программу действий в области управления и развития рыболовства». Как всегда делается в международной практике такой Конвенции, ей предшествовал ряд многочисленных предварительных встреч государств – членов ФАО для подготовки соответствующих проектов документов, принятие которых предполагалось уже в ходе самой Конференции. К тому времени Советский Союз не был членом ФАО и, тем не менее, принимая во внимание, что по общему объему улова мы занимали устойчивое второе место в мире (10–11 млн. т), а это было 12–15 % мирового улова), наша страна была приглашена участвовать на равных правах со всеми членами ФАО в самой Всемирной конференции по управлению и развитию рыболовства.

О масштабности конференции можно судить по следующему: в ней участвовали делегаты 147 государств, в числе которых возглавлялись на уровне 63 министров рыбного хозяйства своих стран. Кроме того, были представлены 29 неправительственных, 24 правительственных международных организации, 14 представителей от ООН и делегаты от 3 национально-освободительных движений. Словом, весь рыболовный мир был представлен на этой первой Всемирной конференции ФАО по рыболовству. Советский Союз направил представительную делегацию во главе с министром рыбного хозяйства В. М. Каменцевым. В состав делегации входили В. К. Зиланов (заместитель главы делегации), А. В. Шаров (МИД), В. А. Войтоловский, А. А. Елизаров, Ю. А. Знаменский, В. И. Ифрянников, В. К. Васильев, В. М. Николаев, Ю. Т. Рязанцев (все представители Минрыбхоза и различных центральных НИИ). В решении правительства по участию нашей делегации в Конференции было оговорено, что министр Каменцев должен будет выступить при открытии ее и затем вернуться через три дня в страну, поручив своему заместителю делегации, то есть мне, участвовать в ней до полного завершения и принятия итоговых документов. Такое решение вытекало из существующих тогда норм, установленных ЦК КПСС и Правительством о том, что члены правительства (а министр Каменцев был им) при командировании в страны Европы ограничивались сроком не более трех дней (в особых случаях до пяти дней), в страны других континентов – не более пяти дней (в особых случаях до семи дней). Так что «погулять» министрам не позволяли за рубежом, да еще и за счет государства.

Встреча участников первой Всемирной конференции по рыболовству с папой Иоанном Павлом II в Риме

В своем выступлении при открытии Конференции министр Каменцев дал исчерпывающую характеристику цели рыбного хозяйства Советского Союза, показал масштабы сотрудничества с другими странами в области рыболовства, объемы ежегодных исследовательско-поисковых работ и призывал, исходя из имеющихся директив партии правительства, «…за превращение океанов и морей в зону мира, за сокращение военных бюджетов, за направление высвободившихся средств на оказание помощи развивающимся странам, часть из которых может быть направлена и на развитие рыболовства». Такой политический пассаж, да еще и на Всемирной конференции по рыболовству, на ура было воспринято делегациями развивающихся государств (а их было большинство) и явным недоверием делегации США и их союзников. Опять, дескать, очередная советская пропаганда!

Тем не менее, советская делегация оказалась в центре внимания участников конференции, ее руководящих органов и особенно генерального директора ФАО Эдуарда Саомы, который был сильным сторонником присоединения Советского Союза к ФАО. Последнее диктовалось двумя обстоятельствами. Во-первых, в области морского рыболовства наша страна была лидером, и не один серьезный вопрос, который рассматривался в ФАО, невозможно было решить без учета мнения Советского Союза. К этому следует добавить, что в то время (60–80 гг. ХХ столетия) мы сотрудничали в области рыболовства с 48 государствами, в том числе с 24 развивающимися странами, готовили специалистов по разным направлениям рыбного хозяйства из 50 развивающихся государств, проводили ежегодно около 300 научно-поисковых экспедиций в различные районы мирового океана. Эти цифры впечатляли не только генерального директора ФАО Э. Саому, но и особенно делегатов конференции от развивающихся государств. Во-вторых, Советский Союз был одним из соучредителей ФАО, созданной в первые послевоенные годы как один из главных органов в системе ООН, который должен был способствовать решению проблемы обеспечения продовольствием государств мира и прежде всего развивающихся государств. И вот здесь-то и возникла политико-идеологическая коллизия, из-за которой Советский Союз не стал членом этой организации. Наш подход был прост – мы не грабили, не разоряли, не эксплуатировали развивающиеся государства, а, следовательно, не считаем справедливым делать отчисления из своего бюджета для оказания им соответствующей помощи. Делать это должны те капиталистические страны, которые столетиями эксплуатировали их и вывозили в свои страны несметные природные и другие богатства этих государств. Вместе с тем Советский Союз был готов оказывать развивающимся странам посильную помощь в решении продовольственных проблем, в том числе и через развитие их рыболовства. Конечно, мы преследовали и свою цель – обеспечить работу рыболовного флота Советского Союза в их 200-мильных зонах. И это нам неплохо удавалось: так, в 1960–1980 годах в зонах развивающихся государств Африки, Азии и Латинской Америки мы ежегодно добывали до 2,0–2,5 млн. т рыбы из 5,0–5,2 млн. т, вылавливаемых в целом в 200-мильных зонах иностранных государствах. Так что интересам нашей рыбной отрасли отвечало вступление или, вернее, возвращение Советского Союза в ФАО. Об этом хорошо знал гендиректор Э. Саома. Незадолго до конференции он был у нас с визитом по приглашению министра В. М. Каменцева. В ходе их встречи последний, подчеркивая значение рыбной отрасли в стране, отметил, что у нас даже есть государственный праздник – День рыбака. Впоследствии Эдуард Саома в ходе ознакомительной поездки по нашей стране – а он побывал в Ленинграде и Самарканде (мне поручено было его сопровождать), неожиданно начал интересоваться праздником Днем рыбака. Когда был установлен? Кто был инициатором? Как он проходит? Мною были даны исчерпывающие ответы на эти вопросы: в начале 1960-х годов профессиональный праздник впервые начали несанкционированно отмечать рыбаки Северного бассейна в Мурманске в летний период, затем такие же дни рыбака начали отмечать в Дальневосточном и других бассейнах. В последующем 3 мая 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР был уже официально утвержден профессиональный праздник – День рыбака, который отмечается ежегодно во второе воскресение июля. Естественно, я красочно, насколько позволяло мое владение литературным языком, описал само празднование, исходя из опыта Северного, Дальневосточного, Западного и Азово-Черноморского бассейнов. В разные годы мне посчастливилось бывать на этих бассейнах в День рыбака. Выслушав все это, Э. Саома вновь спрашивает: «Почему именно второе воскресенье июля, а не другой какой-либо день?» Откровенно говоря, я и сам не знал тогда (да и сейчас не знаю), почему именно второе воскресенье июля. Объяснил ему, как говорится, «по-крестьянски» – тепло, лето, можно на улицах, стадионах, да и на воде проводить этот праздник. На том и закончился этот разговор, которому я не придавал в то время особого внимания. А зря!

Вдруг неожиданно он всплыл в Риме на Всемирной конференции по рыболовству. Причем все действительно было неожиданно, но тонко подготовлено. Дело было так. В один из дней конференции делегации всех 147 государств принял в Ватикане глава католической церкви Папа Римский Иоанн Павел II. Естественно, пришли не все. Некоторые делегаты мусульманских государств не были на встрече. Не было и болгарской делегации – тогда болгарские спецслужбы ложно обвинялись в покушении на Папу. В ходе аудиенции в Ватикане нас провели по монументальному храму святого Петра. При этом гид – в ранге кардинала – особенно подчеркивал, что Петр был рыбаком, первенствовал апостол Петр среди ближайших учеников Христа. Это его, Петра, Христос уподобил камню за преданность вере. Петр – выразитель апостольского согласия и глава первоначальной христианской церкви. Как известно, после распятия Христа Петр вновь вернулся к рыбацкому делу и занимался им, пока воскресший Иисус не поручил ему «пасти» верующих. За веру и сам Петр был затем распят в Риме. На аудиенции у папы Иоанна Павла II в его коротком и очень емком, содержательном обращении к делегатам первой Всемирной конференции по рыболовству вновь звучал рассказ о рыбацкой судьбе апостола Петра. В те минуты многие члены делегации от почти 150 государств прониклись гордостью от того, что первый апостол Петр был рыбаком, а значит, нашим. Сидевший рядом со мной во время речи Иоанна Павла II делегат от Испании обратил мое внимание, что и избранный всеми председатель нашей конференции, представитель Мексики – министр рыбного хозяйства этой страны Педро Охеда Паульязо – тоже Петр в переводе с испанского на славянские языки. Тут я подумал – надо же, такое совпадение явно к добру.

Участники Первой Всемирной конференции ФАО по рыболовству на заседании в штаб-квартире ФАО в Риме. На переднем плане глава советской делегации В. Зиланов, справа от него представитель Ватикана

И вот спустя пару дней Мексика выступает на пленарном заседании конференции с предложением – принять резолюцию об установлении Международного дня рыболовства, приурочив его празднование в дни святого апостола Петра. Как известно, это 12 июля (в обиходе именуется «Петров день»). Все бы ничего, глядишь, прошло бы тихо это неплохое предложение, но упоминание даты святого Петра задело за живое другие конфессии и прежде всего мусульманский мир. Делегаты от этих государств положительно высказались за саму идею установления Международного дня рыболовства, но по дате возражали – у вас, дескать, святой Петр, а у нас такого нет. Создался тупик с привкусом скандала. Взяла слово наша делегация. Мною кратко была дана информация об установлении национального Дня рыбака в Советском Союзе, который отмечается во второе воскресенье июля, и выдвинуто предложение именно эту дату приурочить в качестве Международного дня рыболовства. Вроде выход из тупика. Но не тут-то было. Заиграла «пластинка» идеологическая – опять, дескать, советский рыбный праздник День рыбака превращается в международный. Американцы предложили прервать дискуссию и проконсультироваться с другими делегациями по этому, на первый взгляд, простому вопросу. Такие консультации затянулись почти до самого конца конференции. Нет-нет, конференция работала над другими вопросами, а дата Международного дня рыболовства все согласовывалась. Надо сказать, у нашей делегации директив по этому вопросу не было. Так что можно было быть, как говорят дипломаты, «гибким», но все же опасность была, что дома могут обвинить – пошли у церкви на поводу! И все же я решил Москву не запрашивать по дополнительным директивам по этому вопросу. Надеялся, что как-то выплывем. Так это и произошло. Ко мне как-то подошла глава делегации, а ею была Рэджзей (дочь генерала Рэджзея, командовавшего в свое время войсками США в Корее) и поинтересовалась – не будет ли советская делегация согласна с установлением «Международного дня рыболовства» 27 июня, то есть приходящейся на день открытия данной Всемирной конференции по рыболовству, что позволит уйти от полемики конфессионной, да и идеологической. Если да, тогда необходимо снять советское предложение – об установлении дня рыболовства во второе воскресенье июля. Против первого предложения трудно было возражать, а вот снятие советского предложения, да еще на пленарном заседании публично – попахивало отказом, пусть косвенно, от нашего национального «Дня рыбака». Зарубежная пресса могла этим воспользоваться, и тогда дома неприятности гарантированы. Подумав некоторое время, предлагаю американцам внести их предложение и не поднимать вопроса о снятии нами своего предложения. При голосовании, если оно будет, советская делегация заявит о воздержании, то есть ни да, ни нет. Так и решили. В последний день работы конференции Резолюция № 7 под скромным наименованием «Роль рыбака» принимается с молчаливого согласия всех 147 делегатов от своих государств. В ней говорится, что в рыбном хозяйстве в целом мире занято 10 млн. человек, что это важнейший продовольственный сектор и предлагается праздновать ежегодно 27 июня Международный день рыболовства в честь дня открытия первой Всемирной конференции по управлению и развитию рыболовства.

Эта резолюция в последующем была одобрена ООН, так как ФАО входит в систему этой организации, и только ООН может принимать решения, касающиеся всех государств. После принятия резолюции № 7 меня поздравил сидящий рядом со мной на пленарных заседаниях представитель Ватикана в ранге кардинала и посла, заметив: «Вы можете доложить в Москву в ЦК КПСС и Правительство, что отстояли свой День рыбака и приобрели еще один новый – Международный день рыболовства. В свою очередь я поздравил кардинала, спросив его: «А что Вы будете докладывать папе Иоанну Павлу II по этому вопросу?» Он с улыбкой ответил: «Доложу, что слева от меня сидел коммунист Вячеслав Зиланов, весьма общительный, и мы с ним нашли понимание не только по Дню рыбака, но и по другим вопросам». На этой дружеской ноте я распрощался с представителем Ватикана.

Так что у нас в России есть возможность дважды отмечать свой профессиональный праздник – Международный день рыболовства 27 июня и национальный День рыбака во второе воскресенье июля. А может, пора в условиях глобализации праздновать, как весь мир, 27 июня, объявив этот день выходным? Полагаю, рыбаки будут с этим согласны.

Безусловно, главным же итогом Конференции стала разработанная и принятая ею «Стратегия в области управления и развития рыболовства», которая вот уже более 20 лет является руководящим документом для прибрежных государств, включая и Россию (которая вот стала членом ФАО), при развитии национального морского рыболовства.

Март 2009

Несостоявшаяся госпремия

Рейсовый самолет аэрофлота точно по расписанию готовился к вылету по маршруту «Москва – Цюрих». В салоне первого класса, где в то время (а это была середина 80-х гг. XX столетия) было всего восемь кресел по два в ряду, разместились двое. В первом левом ряду у иллюминатора расположился пожилой – лет 70, сухощавый, небольшого роста, интеллигентный пассажир.

Я по привычке, а к тому времени – по долгу службы, точнее, выполняя задание правительства и рыбаков по рыболовной дипломатии, налетал немалые часы в самолетах на международных линиях, занял правое в первом ряду кресло, также у иллюминатора. Пристегиваясь, мы вежливо поздоровались кивками, и каждый устремил свой взгляд в иллюминатор. Наблюдая за стремительно удаляющейся землей и медленно проплывающими, причудливо меняющимися формами облаков, погружаюсь мысленно в задание моих предстоящих непростых рыболовных переговоров с норвежцами. Их будет возглавлять министр по морскому праву, весьма авторитетный у себя на родине, да и в международных кругах, юрист-международник Енс Евенсон. Помогать ему будет его заместитель Арне Трехелт, также опытный дипломат.

В думах о прошлом

Тема переговоров весьма сложная – рыболовство в 200-мильной, так называемой рыбоохранной зоне Шпицбергена, введенной Норвегией в 1977 году. А точнее – в советском понимании – в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене 1920 года. По этому Договору Норвегия получила полный суверенитет над Шпицбергеном и другими островами, но на определенных этим Договором условиях. Одно из этих условий – равные права всех участников Договора о Шпицбергене на занятие экономической деятельностью, включая рыболовство. Советский Союз – один из равноправных участников этого Договора. Следовательно, у нас есть право на занятие рыболовством. У норвежцев несколько иное понимание. Они, используя положение Договора о Шпицбергене, и главное, основываясь на своем полном суверенитете над островами и изменившемся международном праве, объявили в июне 1977 года вокруг островов 200-мильную «рыбоохранную» зону, в которой твердо намерены осуществлять свою юрисдикцию. Наша страна направила норвежцам резкую ноту протеста против установления такой зоны. Причин к такому шагу было много. Основная все же – особое значение для рыболовства района Шпицбергена.

В отдельные годы наши рыболовные суда берут здесь от 20 до 50 % годового улова в Баренцевом море. А это ни много ни мало 100–420 тыс. тонн трески, мойвы, палтуса, сельди, окуня, зубатки и других весьма ценных видов рыбы. Да и вся история освоения и открытия районов рыбного промысла в зоне архипелага Шпицберген, островов Медвежий, Надежда связана с русскими исследователями, капитанами, учеными, рыбаками. Здесь нами были открыты запасы окуня, и этот район был назван банкой Копытова, в честь мурманского капитана известного промысловика, промразведчика – Степана Дмитриевича Копытова. А один из видов окуней этого района – окунь-клювач – носит название Травина, в честь описавшего его впервые ученого ПИНРО Валентина Ивановича Травина. Именно российские рыбаки и ученые впервые в Медвежинско-Шпицбергенском районе открыли и освоили запасы синекорого палтуса. Да и по треске наши достижения в этом районе общепризнанны. Намного южнее острова Надежда лежит район Демидова, который частично входит в район Договора о Шпицбергене, он назван в честь открывшего его капитана мурманского тралового флота Ивана Николаевича Демидова.

Трал с уловом трески не менее 70 тонн поднят на борт российского рыболовного траулера в Баренцевом море

Есть множество фактов нашего приоритета в освоении и открытии этих районов. Имеются и широко признанные рыбные открытия внутри страны. Еще в предвоенные годы, а точнее – в 1939 году, деревянный зверобойный бот ПИНРО «Николай Книпович», переоборудованный под дрифтерный лов, под руководством начальника рейса, в последующем профессора Ю. Марти и капитана П. Полисадова впервые обнаружил у о. Медвежий промысловые скопления сельди. К ним подошел поисковик «Авангард», которым командовали капитан Е. Едемский и научный сотрудник С. Захаров. За 18 дней они взяли и доставили в Мурманский рыбный порт первые 25 тонн крупной, жирной сельди. Война временно прервала освоение этого района.

В 1946–1949 годах в районе архипелага Шпицберген, впервые в мировой практике, на судах дрифтерного лова «Кашалот», «Рында», «Разведчик 1», «Разведчик 2», «Харлов» и «Смерч» была доказана возможность успешного промысла в северных Медвежинско-Шпицбергенских широтах крупной сельди, названной в последствии «полярный залом». За это открытие группе ученых, специалистов, капитанов – Ю. Марти, Б. Мантейфелю, С. Михайлову и Г. Королькову была присуждена Сталинская, в последующем называемая просто – Государственная премия. В правительственном решении так и было обозначено: «За открытие и освоение нового сельдяного промысла в Баренцевом море».

В 1950—1970-х годах район Медвежинско-Шпицбергенский приобрел для отечественного рыболовства большое значение как район промысла, прежде всего, донных рыб – трески, окуня, палтуса, зубаток, камбалы-ерша, мойвы, креветки. Этот район играет ведущую роль в отечественном промысле при охлаждении восточных районов Баренцева моря. Косяки рыб изменяют миграции и предпочитают в этих случаях более теплые воды Медвежинско-Шпицбергенского района. До введения норвежцами 200-мильной «рыбоохранной» зоны вокруг архипелага Шпицберген и других островов наш флот вел промысел на основе действующих национальных и международных правил рыболовства и отчитывался об уловах перед своими властями и международными организациями. Сейчас же норвежцы все это, включая инспекцию на промысле судов, намерены осуществлять своими силами. А при выявлении нарушений правил рыболовства – арест судов и санкции в соответствии с решением норвежских судов и по норвежским законам. Такой подход нас не устраивал, так как противоречил положениям Договора о Шпицбергене 1920 года. Необходимо было найти взаимоприемлемое решение этой непростой проблемы. Какой выход может быть?

Неожиданное знакомство

Мои раздумья прерывает стюардесса: «Что будете пить? Соки, шампанское, вино или, как всегда, коньяк?» Последняя фраза окончательно вернула в действительность. Смотрю на стюардессу и как-то по-детски радостно говорю: «Надя, опять мы с Вами летим?» Она, улыбаясь, кивает. Ранее много раз на американо-канадском направлении Надя часто обслуживала салоны наших авиалайнеров и профессионально помнит летающих государевых службистов и запоминает вкусы пассажиров. Отвечаю: «Соком обойдемся, спиртное один не пью».

Сосед в левом ряду меня «выручает»: «А вы ко мне подсаживайтесь, я тоже один не пью». Пересаживаюсь в его ряд. Знакомимся. Приятный спокойный голос: «Евгений Львович». Я: «Вячеслав Константинович».

Как правило, в полете первый тост – за удачный взлет, затем за знакомство, и потекла беседа – обычная, полетная. Ничего не значащий вежливый разговор: как регистрируют, как границу проходят у нас и у них, и т. д. Почувствовав взаимное расположение, начинаем обмениваться фразами о цели поездки, и кто чем занимается. Инициатива за собеседником – он старше меня лет на 20–25 лет.

Помолчав какое-то время и чуть понизив голос, Евгений Львович говорит, что он физик-математик, занимающийся кибернетикой, был вовлечен в атомный проект и направляется в Берн на празднование 100-летия со дня рождения Альберта Эйнштейна. Направлен от АН СССР в единственном лице и что он удивлен, почему ему это доверили, а главное – как это одного отпустили. В целом по секретности он – невыездной, и это его первая за послевоенный период поездка. К тому же английского языка он не знает, а предстоит пересадка в Цюрихе на автобус для следования в Берн. Да, у него есть некоторые познания немецкого, так как этот язык близок к идиш, на нем умеет писать и говорить. Успокаиваю собеседника, что его обязательно встретят либо организаторы чествования великого Эйнштейна, и уж точно – кто-нибудь из посольства. Для убедительности говорю, что я тоже без знания английского, и мне из Цюриха надо переехать в Женеву, где проходит сессия III Конференции ООН по морскому праву, где я должен присоединиться к советской делегации как специалист-рыбник. И это действительно так. Своеобразная «крыша» для спокойных, без привлечения лишнего внимания, доверительных переговоров с норвежцами по деликатной теме Шпицбергена. Последнее, конечно, я не говорю.

Машинально слушаю рассказ собеседника об Альберте Эйнштейне и связях зарубежных физиков со своими советскими коллегами. Сам размышляю: я ведь тоже «секретоноситель», то есть знакомый с секретными документами, представляющими в то время государственную тайну, тоже – впервые в одиночестве выезжаю в зарубежную, да еще и в западную капиталистическую страну. В прошлом это всегда случалось вместе с делегациями, формируемыми Минрыбхозом или МИДом. Члены же советской делегации, с которыми я буду работать в этой загранкомандировке, уже находятся в Женеве в составе большой нашей делегации на Конференции ООН по морскому праву. А раз я лечу один, да еще «секретоноситель», то меня обязательно будут встречать наши из посольства или из консульства. Отсюда и моя уверенность, что и Евгения Львовича встречать обязательно будут. Мои размышления прерывает собеседник: «А что значит “специалист-рыбник”? И каково влияние рыбников на ход Конференции ООН по морскому праву?»

Увлеченно объясняю значение морского рыболовства для нашей страны в обеспечении продовольствием, прежде всего – белками животного происхождения, систему организации исследований и поиска новых районов добычи, формы экспедиционного промысла и прочие повседневные рыбацкие дела. Евгений Львович поражается масштабности отечественного рыболовства, его удивляет простая и продуманная форма экспедиционного океанического промысла и особенно продолжительность рейсов – иногда более 150 суток, а также институт промразведок, как система поиска и открытия новых районов и объектов лова.

«У нас, физиков, – поясняет он, – есть теория, экспериментальные установки для опытной проверки теоретических разработок – и то не все получается. А как вы в безбрежном океане находите те или иные признаки, что там есть крупные скопления рыбы или же их нет?» Поясняю: «Да и у нас кое-что базируется на теоретических обоснованиях. Например, открытие и освоение запасов глубоководных рыб – окуня, макрурусов, палтуса, атлантической сайры – основывались на теоретических обоснованиях. Хотя все же многие районы и объекты были открыты благодаря практике, опыту капитанов, ученых-биологов, океанографов, находящихся в рейсах поисковых и научно-исследовательских судов. Да что говорить! Часто просто чутье поисковика, интуиция делают чудеса открытия новых объектов и районов лова. К таким можно отнести организацию промысла мойвы в Северо-Западной Атлантике на Большой Ньюфаундленской банке или промысел макруруса, палтуса на Канадо-Гренландском пороге, окуня и макруруса на хребте Рейкьянес и на подводных возвышенностях Серединно-Атлантического хребта». В своих пояснениях я использую карты, которые имелись в буклетах, журналах, разъясняющих перелетные трассы авиалайнеров. Рассказываю про авиаразведку и попытку использования подводных лодок для исследования и поиска рыбы и других обитателей океана. Такие исследования на переоборудованной подлодке «Северянка» велись у нас в Северном бассейне. Все это заинтересованно и с массой вопросов выслушивает Евгений Львович.

В свою очередь он посвящает меня в свою загадочную профессию и в теорию относительности Эйнштейна. Говорит о том, что у него родственница работает в ВНИРО, изучает моллюсков.

На госпремию не выдвигались?

Когда капитан лайнера объявил, что через час мы приземлимся в Цюрихе, собеседник предложил обменяться визитками. Изучив мою, Евгений Львович неожиданно задает вопрос: «А вы не выдвигались на Государственную премию?»

Автоматически под впечатлением интересной беседы отвечаю: «Да что вы! До этого еще не дорос. Нет, не выдвигался».

«Не может быть, чтобы я ошибался, – слышу в ответ. – У меня хорошая память на фамилии и отдельные необычные факты. А необычайность в том, что хорошо запомнил вашу фамилию – Зиланов, потому что она стояла перед фамилией другого соискателя Госпремии – Филиппова, который в алфавитном порядке должен идти в конце всех других соискателей. А он почему-то был впереди всех. Да и работа была по рыбной теме. Дело в том, что я, – пояснил далее Евгений Львович, – являюсь одним из членов комиссии по присуждению госпремий».

Упоминание фамилии Филиппова и рыбной тематики возвращают мою память к далекому 1974 году. Тогда действительно была выдвинута Северным бассейном, а точнее Главным управлением рыбной промышленности Северного бассейна «Севрыба», на соискание Государственной премии СССР работа «Открытие новых районов и объектов рыболовства в Северной Атлантике и их промышленное освоение». На титульном листе этой работы был обозначен следующий авторский коллектив: Филиппов А. И. – руководитель работы, Зиланов В. К., Каргин М. И., Кудрин Б. Д., Константинов К. Г., Кособуцкий В. А., Лука Г. И., Немыченков В. А., Печеник Л. Н., Пономаренко В. П., Стромилов В. Д., Трояновский Ф. М.