Текст книги "Картины снов и застолий. Готические стихотворения"

Портреты юдиц с падшими ангелами

 
Дарствуй нивам, Эйрена, златой
Урожая триумф, пусть осети
Наполняются хлебом, свитой
Блеском август пылает о цвети.
 
 
Станем лотосы темные жать,
Где валькирии бледные манки,
Станут мертвых царей ублажать
Прелюбившие яд нимфоманки.
 
 
Но богемные феи тусклы
И амфорные чаши бездонны,
И молчат в ожиданьи хвалы
Падших ангелов черные донны.
 

 
Тусклый август холодный багрец
Источает, меж емин чудесных
Вьется мускус и нега корец,
Это ль требники гостий одесных.
 
 
И зайдем к червотечным столам,
Нас ли юдицы ждут, восклицая
Сны любви, как благим ангелам
Пить серебро, их усны зерцая.
 
 
И вакханки о темных шелках
Яд цветочный, солитый изгоям,
Поднесут на белых рушниках
Царь-девицам и мраморным гоям.
 

 
Навивают власа Женевьев
Перманентом и цветью менады,
За виньетой сумрачных дерев
Грозовые встают колоннады.
 
 
Иль опять на пустые столы
Будет млечный фарфор уставляться,
Лэкех темен, лекифы целы,
Что блядям в агонии валяться.
 
 
Диким хмелем опушки садов
Исцвели, нимф губители чают,
И с корзинами битых плодов
Нас эфирные феи встречают.
 

 
Щедрый август, одесно пылай,
Мы велебности жар не избыли,
Ядной цветью мурог устилай,
Феи смерти ея и любили.
 
 
Выльем кровь на златые столы,
Буде мирру цветочную гасит
Хор юдиц и оне всебелы,
Кто еще мел палатный докрасит.
 
 
К плети льнет изумрудная плеть,
Виноград напоится туманом,
И начнут остия их тлееть,
Прелиясь черноцветным дурманом.
 

 
Темной слотой фамильных аллей
Золотых ягомостей овеет,
Аще лики их мела белей,
Яко славская ночь огневеет.
 
 
Позовут к всенебесным пирам
Искалеченных царей и воев,
Хватит крови нагорным дворам —
Нас ли мчат вдоль алмазных сувоев.
 
 
Иль Господе меж пляшущих фей
И оцветников тьмы несомерных
Зрит столовье, где плачет Морфей
В черном круге юдиц эфемерных.
 

Портреты юдиц в эфирной лепнине

 
Свеч бордовых из царствия тьмы
Нанесли к столам феи Эреба,
Это вечные пиры, се мы
Льем диамент на барвие хлеба.
 
 
Туне одницам глорию петь,
Воск хрустальный сбирать для алкеев,
Императорам должно успеть,
Ныне время шутов и лакеев.
 
 
Яко мертвых властителей свод
Неб зальет мглою течно-порфирной,
Выйдут чтицы – холодностью од
Гоев славить в лепнине эфирной.
 

 
Торты чернию снов налиют
Антикварные злые богини,
И юдицы бесшумно снуют,
И десертов не ждут ворогини.
 
 
Пир, взвивайся, одесно гори,
Иль серебро лишь мертвые чают,
Где белену алкают цари
И всебелые дивы скучают.
 
 
Протрезвеем от хлада и тьмы,
Красным шелком совьются менины
В темных башнях царицы Чумы,
Восславляя ее именины.
 

 
Ах, Господе, в нагорных лугах
Вновь сияют рамоны златые,
Что искать о пустых четвергах,
Здесь кадятся ли вои святые.
 
 
Тускл сумрак у земных алтарей,
Дьямент гаснет меж емин и хлеба,
Одевает успенных царей
Во гниющие мраморы Геба.
 
 
Нивы будут всенощно тлеесть
Под небесной холодною слотой,
И тогда мы предстанем как есть —
На щитах с желто-черной золотой.
 

 
Май всекрасный, чаруйся, гори,
Над Эпиром златые морганы
Источай и одесно пари,
И Флиунту дари балаганы.
 
 
Выйдут челяди – царей искать,
Круг темно и ночные аллеи
Немы, станем хотя преалкать
Ядный мел, белым красить лилеи.
 
 
Хоры юдиц в шелках меловых
Траур, Ая, блюдут и диеты,
И на червных столах пировых
Кровью нашей соводят виньеты.
 

 
Яды антики полнят столы,
Хлебы ломкие барвой солонниц
Феи ночи оводят, милы
Гостьи неб о тенетах колонниц.
 
 
Ледяные пасхалы затлим,
Апронахи червленые снимем,
И не мы ли юдиц веселим,
Аще цветность эфирную имем.
 
 
И начинут оне балевать,
Халы мазать серебром, в емины
Цветь пергамскую нощно сливать,
Обводя ею столов кармины.
 

Портреты юдиц с розами и вишнями

 
Вновь цветущий июль холодит
Статуэтки прелестниц точеных,
Красным элем поит Афродит,
Жжет менин ядом хал золоченых.
 
 
Выйдет Господе в розовый сад
Трели слушать нагорных соловок,
Воскричим ли к Нему – с нами Ад,
Каждый наш закровавлен оловок.
 
 
И надзвездные ангелы, мреть
Битых куфоров хмелем всеплавя,
Чела наши дадут отереть
Феям небесей, пиршества славя.
 

 
Бледным принтом лекифы тиснят
Меловницы и желтью доводят,
Аще Иды легко нас тризнят,
Пусть хмелятся, еще хороводят.
 
 
Мы ли в Риме июльском, столы
Атраментные ждут млечных гостий,
Пир неславен иль юдицы злы,
Дразнят челядь восковием остий.
 
 
Шелком их навертят гробовым,
Торты с вишнями пламенным кремом
Облекут, чтоб всемниться живым,
Сотаясь за Ромулом и Ремом.
 

 
Всецветущий июль, пламеней,
Бледных юн совивай озолотой,
Ветходержное царство теней
Небодарствуй эдемскою слотой.
 
 
Будет Господе розовый хор
Ангелков научать молитовным
Одам лета и пильницы Ор
Хлебом неб ссеребрятся тостовным.
 
 
Именитств наших вечен престол,
Днесь лиют изумрудные течи
Алавастры на пламенный стол
И каждят белорозные свечи.
 

 
Это дивная ночь цветников,
Мы бежали из царства Гемеры,
Серебрят институтки альков,
Свеч бегут золотые химеры.
 
 
Легковесный Француз отхлебнул
Мало яду, ему ль подносили
Кубок с бледной цикутой, уснул
Александр, Литы чтоб не бесили.
 
 
Где Марина и Анна, и Юз,
Все на паперти неба рыдают,
И властители траурных Муз
Нищету их гурмы соглядают.
 

 
Оспой биты ли чела царей,
Ах, фиады, еще пировайте,
Грозный мрамор сугатных дверей
Истонченной желтицей свивайте.
 
 
Позовут ягомости кутить
Белых див, одалисок-прелестниц,
И начнут винный морок святить,
Бить амфоры у замковых лестниц.
 
 
Иль очнемся – колонны темны,
Ирод-царе над вишнями плачет
И клянет божевольные сны,
И кровавую емину прячет.
 

Портреты юдиц с черными розами и смирной

 
Черных роз лепестки обовьют
Нощно рамена белых прелестниц,
Вновь алмазные донны снуют
Меж винтовия мраморных лестниц.
 
 
Несть келихи из темных обсид,
Аще юдиц к пирам огласили,
Мы любимцы были аонид,
Нас однех на щитах выносили.
 
 
Ах, Господе, за шумным столом,
Источая холодные смирны,
Согляди, как во цвете былом
Рдеют князи – тихи и надмирны.
 

 
Властелинам садов зазывать
К темным хорам лишь граций несмелых
И урочно, еще пировать
Хоть бы с тенями кукол всебелых.
 
 
Иль чудесны шкатулки менин,
Царств Парфянских арома в них тает,
Вновь июль славит дни именин,
Сколь над мглою одесность витает.
 
 
И кадильницы тьмой превиют
Ягомости о халах медовых,
И злаченые пудры собьют
Феи черные с брошенок вдовых.
 

 
Из подвалов лекифы с вином
И серебром внесут юродные,
Ах, Француз, мы пеем об ином,
Наши музы давно выходные.
 
 
Туне скорбные амфоры чтят
Одопевцы небес и алкеи,
Феи смерти за нами летят,
Мы сейчас в бледных кущах Никеи.
 
 
Иль юдицы богами рекут
Суе мертвых, иль суе пьянеют,
Где нагорные пиры текут
И амфоры меж яств пламенеют.
 

 
Бледно-розовой пудрой чела
Майских граций нимфеи оводят,
У юдиц толока весела,
Сколь беспечно оне хороводят.
 
 
Выльем мирру из веек пустых
На столы, яд владыкам нацедим,
Бойтесь денно убитых святых,
Мы лишь тусклою цветностью бредим.
 
 
Станет Господе лекэх макать
В куфры пышные с розною слотой,
И дадут нам хотя преалкать
Кровь цветов, сомраченных золотой.
 

 
Цвет всемлечный граната пылать
Будет нощно, из царства Морфея
Нам жасмины внесут, исполать
Волнам снов, их двоит Идофея.
 
 
Ирод-царь, Ирод-царь, это мы
Вновь зашли к обвитым колоннадам,
Елеонские тусклы холмы,
Налиют яд цветочный менадам.
 
 
Очаруются вершники сном
Золотым, кисеею червонной —
И увидят лекифы с вином,
Чуть подернутым тьмой благовонной.
 

Портреты юдиц с черными розами

 
Всевеликих музык наведут
Ягомости к престолам одесным,
Сени Асии гоев ли ждут,
Исполать небам этим чудесным.
 
 
Льет серебро Геката, столам
Тесно в хоромах царских, лепнины
Их горят, докучая юлам,
Туалет увершают менины.
 
 
И откупорим днесь погребных
Вин бочонки нетечные, Ая,
Чтоб хотя меж карминов иных
Восстенать, розы с Ид сорывая.
 

 
Май виньеточный, май золотой,
Источайся аромой благою,
С негой дивною, барвой литой
Шли миражи еллину и гою.
 
 
От язминовых пламенных кущ
К столам донн цари носят емины,
И сумрачный Аид всемогущ,
И его неботечны кармины.
 
 
Елеонский ли сад обелит
Черных вдов, наше терние мнящих,
Где серебром холодным прелит
Мел ваяний, юнеток манящих.
 

 
Иль ампирники ночи белы,
Иль Вифлеема звезды блистают,
Накрывайте щедрые столы,
Ныне с мглою цариц сочетают.
 
 
То не песах ли, горы емин
Вдоль эйлатских фарфоров теснятся,
Мак на имберлэх сладок, а тмин,
Яко мед, коим халы темнятся.
 
 
И домашние вина сладки,
Ярче сады лепнины портальной,
И в руцех ангелочков мелки
Налиенны червицей хрустальной.
 

 
Неб жасмин увиет пурпура,
Будет май цвет сиреневый плавить,
От нагорного выйдем двора —
Царствий маковых гермы всеславить.
 
 
Но иные, иные столпы
Огневеют, алмазные течи
Млечность ночи лиют на толпы,
Нам дарят червотечные свечи.
 
 
И не хватит царям золотым
Бойных смертников, ангельских воев,
Мы тогда над огнем совитым
Преявимся из млечных сувоев.
 

 
Прелиют данаиды сумрак
На емины и хлебы златые,
Чуден стол, шардоне и арак,
И клико – все армой увитые.
 
 
Юных граций к столам наведут,
Парфюмерниц-менин и хористок,
Ныне их гувернеры блюдут
Фрейлин хоров и чар аферисток.
 
 
Оглянемся: витые каймы
Вдоль фарфора из платин мерцают,
Ночь горит о цветении тьмы
И бессмертье шуты восклицают.
 

Портреты юдиц с леканами и виноградом

 
Август выбиет скифос огнем
Благожертвенных небесей, Ая,
Оглянемся и к Лете свернем,
Гаты ночи теням посвящая.
 
 
Будут одники пламена лить
В алавастры калечных изгоев,
Будем юдиц хмельных веселить
И тирадами чествовать гоев.
 
 
Именитств нет превыше стола,
Мглой юдицы устанут давиться
И со кущей найдут ангела —
Облямовкой серебряной виться.
 

 
Мрамор замковых стен холодят
Веи адских иродиц, оне ли
Темновласых царевен следят
О салунах, где нощно пьянели.
 
 
Ид коварных, белых Василис
Эвмениды пречествуют низость,
Юн теней иль цветочных виллис
Для отроков убийственна близость.
 
 
Ах, всерозовых таинство фей,
Это сон лишь, белену алкают
Лярвы неб и в плену их Морфей,
И серебром оне истекают.
 

 
Славь, Помона, златые плоды
Арамейских отравленных кущей,
Деа Диа пусть белит сады
Финикии за сенью влекущей.
 
 
Кельхи первой богини Луны
Изумрудами полны, Вифлеем
Ждет невинниц, их очи темны,
Мы от смирны чудесно хмелеем.
 
 
Иль во сне ангела и рекут
Нас благими, и плачут, зерцая
Хоров тьму, и лекифы цикут
Нам даруют, сады восклицая.
 

 
Яд в леканах иль хлебы, одно,
Боги ада, чаруйтесь корицей,
Краснозвездное пейте вино
С львиноглавою мертвой царицей.
 
 
Мы и к щедрым столам поднесем
Виноград изумрудно-медовый,
Ночь отдарим шелковицам сем,
Аще каждый сомученик – вдовый.
 
 
Иль во горних чертогах пылать
Станут битые мглою цесарки
И увидят кровавую злать,
Прелитую на тусклые арки.
 

 
Именинников, Эрса, балуй
Августовской небесной росою,
Их серебром дари аллилуй,
Хмель стели пред Господней косою.
 
 
Будут царичей тьмы исцелять —
Обойдем васильковое поле,
Где еще мертвым душам гулять,
Сон юдольный тревожить доколе.
 
 
Оцветятся Афины и Рим
Несоимной волошковой слотой,
И узрят ангела, как парим
Денно мы над холодной золотой.
 

Портреты юдиц в желти и кармине

 
В пировые, мой ангел, оне
Ждут лишь нас, лишь небесность алкают,
Иль юдицы, о бледной Луне
Пудрясь мглой, не от сребра икают.
 
 
Ах, цветите, цветите шелка
Хоть бы желтию лилий, Симины,
Аскос бит и патера мелка,
Яд иные таят керамины.
 
 
Будем с Дантом всемрачным пеять
Ады неб, яко фри темновейны,
И одесную Бога стоять,
Изливая на хлебы рейнвейны.
 

 
От июльских цветниц и садов
Золотою аромою веет,
Наберем к тортам смерти плодов,
Яд вишневый еще ль огневеет.
 
 
Несть коварней мраморных богинь,
Шелк Астерии юдицы прячут
Для белых дочерей ворогинь,
Аще бляди юродные плачут.
 
 
В камни все обратились давно,
Сад камней ягомости зерцают,
Где лиется на хлебы вино
И амфорники тускло мерцают.
 

 
Гребни в локнах иудиц желты,
Вей их мгла обреченна лишь ядам,
Налиты беленою холсты,
Мел столовий урочен гиядам.
 
 
Сих ли Ад роковой посещал,
Им ли восками рты заливали,
Темных фей Дориан обольщал,
Днесь богини снимают вуали.
 
 
Ах, на уснах царевен печать,
Жжет Либера гуашью картины,
И юродам велели молчать,
И рыдают о нас Палестины.
 

 
Снова бляди юродные жгут
Мрамор зенками, острые кельмы
Тайно моют и ангелам лгут,
И подводят гуашию бельмы.
 
 
Их к столам ли честным оглашать,
Всяка лярва от крови хмелеет,
Маскерад время сей завершать,
Пусть Кибела нетенных лелеет.
 
 
Станем нощность алкать, Бунюэль
И Моцарт, и Винсент желтоликий
Изопьют с нами огненный эль —
Мертвый лев и в тернице великий.
 

 
Изумрудность Ювента пиет,
Ах, очнемся еще ль в Таормине —
Лить серебро на холод монет,
Задыхаться о темном кармине.
 
 
Фавны опер пугают блядей
Желтью мраморной, битой по воскам,
Менестрели ночных площадей
Ставят голос Аидам и Тоскам.
 
 
И барочные дивы темны,
И алкают цикуту эльфиры,
И от ядного хмеля пьяны
Виноградного сада Зефиры.
 

Портреты юдиц за черными и алыми столами

 
О плюмажах иродицы мнят
Замков холод, всевластные троны,
Шелк меловых царевен чернят,
Намеряют со флоксов короны.
 
 
Их ли Мании помнить вольно,
Кровь из аскосов туне лиется,
Отдает божедревкой вино,
Царич к царичу в муках биется.
 
 
Пляшут донны, алея и рдясь,
Жгут цевницы, елико искусны,
И серебро течет, холодясь,
На прелитые кровию усны.
 

 
Славь, Либера, подвалов земных
Монтильядо, клико и араки,
Виноград лишь сочней, платяных
Тьма шкафов жжет угольные зраки.
 
 
Иль обручники вусмерть пьяны,
Иль серебром начинены халы,
С фаворитками темной Луны
Мы пием, их веретища алы.
 
 
И всенощно из тусклых шкафниц
Набегают скелеты и плачут,
И в червонном белье шелковниц
Диадемы небесные прячут.
 

 
Мелом розовым юны ланит
Шелк соводят, жемчужные пудры
Их чела холодят, всяка мнит
Ангелей, те лишь огненнокудры.
 
 
Пей вино, Алигъери, взыскуй
Дочек Тийи, оне ль не меловы
Ядовито, по жизни рискуй
Черным цветом, сколь белы шаловы.
 
 
Оглянемся – вдовицы лиют
Мглу в амфорники, тьмой навивают
Бледных граций и ржавчиной бьют
Столы яств, где царей убивают.
 

 
Иль цариц четверговок союз
Травит нощно, ах, свальные Ханны,
Что гордитесь желтовником блуз,
Иль ваянья пиров недыханны.
 
 
Спи, Герника, Никея, чаруй
Златью мраморных див и рейнвейном,
С ангелами Эдема пируй,
Несть белен о царе темновейном.
 
 
И волшебная тьма завиет
Локны юн, перси их обнимая
Шелком неб, и в червнице виньет
Мы вспоем блеск и нищенство мая.
 

 
От дворцовий нагорных земель
К столам эльфы внесут золотые
С черной барвой лекифы и хмель
Изумрудный вкусят пресвятые.
 
 
Где соцветники – розовых кущ
Неотмирность юнид обольщает,
Цвет жасмина гранатовый плющ
Увиет и лишь ангелов чает.
 
 
Где и темная слота целин,
Круг опять ледяные пасхалы,
И пьянящий блядей формалин
Расточают маковые халы.
 

Портреты юдиц на тризнах

 
Морта белые хлебы чинит
Ядом неб, переспелые вишни
Бьет серебром, и кто именит,
Яко нощь, яко столпники лишни.
 
 
Мало ль Идам кутьи и просфир,
Хал эйлатских, совитых каймою,
Услаждайся, летучий Зефир,
Слави их под мраморною тьмою
 
 
И юродные дщери не спят,
Нощных емин блюдя червотечность,
Яд лияше – с голов и до пят
Увиенные в тусклую млечность.
 

 
Август цветом рубиновым дев,
Юных пассий и нимф обольщает,
Вертоградов багрец соглядев,
Их пленительной томности чает.
 
 
Золотые ритоны вином
И смугой налием ли, царице,
Много скорби о пире земном,
Много яду в небесной корице.
 
 
И еще балевать у гияд
Молодые сберутся алкеи,
Чтоб вкусить бледно-огненный яд
Царств Пергамских иль садов Никеи.
 

 
Серебристой беленой пьянят
Фей хмельных и шелковых гризеток
Эвмениды, их нощно манят
Ядом винных ледовых розеток.
 
 
Из канфаров алмазных слием
Цветь пиров, бей чела, неисходность,
Жалуй мертвых царей, Вифлеем,
Тли парчу и дворцовий холодность.
 
 
Осквернят небеса и шелка
Юродные, Эйлат и Вифлеем
Будут цвесть, где печаль высока,
Где мы в рамницах черных белеем.
 

 
Станы юных царевен тонки,
Перси белы, очеса лазурны,
Им чудесно поют ангелки,
Им даруют богини котурны.
 
 
Ах, еще ль изумрудный сумрак
Их альковы легко овевает,
Пьют владыки холодный арак
В черных снах, яко вечность бывает.
 
 
И ритоны меловых цикут
Налиенны лишь дивам умильным,
И о лядвиях белых текут
Змейки мирры под шелком фамильным.
 

 
Иль юродивым дщерям шелка
Высоки, изумрудным ли хмелем
Их травить, яко утварь мелка,
Сны преполним глинтвейном и элем.
 
 
Будут веи Корделии злы,
Будут шумом высоки столицы,
Мировые оцветят углы
Извитые беленой стольницы.
 
 
Тьма ль падет на рамена блядей,
И явимся меж фурий стогласых —
Царскосельских поить лебедей
Ветхой кровию див сребровласых.
 

Портреты юдиц с ангелами смерти

 
Бутоньерки чермные сотлим,
Аще юдицы пир затевают,
Их еще мы, Господь, веселим,
Небовольно ж оне пировают.
 
 
Марфы хлебы ль серебром ведут,
Ночь Вифании, тьма Галилеи
Нас однех истомительно ждут,
О шелках навивая лилеи.
 
 
Речь хотели – кому, ангела,
Ангелочки Твое отемнились
И молчат круг златого стола,
Где цари им веселые мнились.
 

 
Пой, младая Ютурна, ключи
Волн серебряных в ночь изливая,
В мрак юдоли хрустальный, молчи
И немолвствуй, тоска пировая.
 
 
Божедревки пьяней – горицвет
Ядно тускл, упоенны мы снами,
Иль отослан за нами корвет,
Иль манкируют ангелы нами.
 
 
Станут чермными перси блядей
И на уснах белена совьется,
И тогда хор всемлечных ладей
О дворцовую мглу разобьется.
 

 
Иль Аида зерцала виты
Нашей кровию, ликов туманность
Млечней шелка, а веи пусты,
Се урочество неб и обманность.
 
 
Ах, гневитесь, богини, и мы
В них чудесно сияли, блудницы
Нас любовью дарили взаймы,
Фурий мимо неслись колесницы.
 
 
Днесь еще со червленых перстов
Мгла течет и окариной лилий
Рдится цветность зияющих ртов
Иудиц у небесных могилий.
 

 
Вновь юдицам сугатным дарят
Озлаченые маски гиады,
Фей белых с тьмою нощной мирят,
Воск холодный лиют за оклады.
 
 
Будет ангелам небесей лгать,
Яды черпать киафами жадно
И царевен зефирных пугать,
Декламируя вирши нескладно.
 
 
Дочки Тийи, амфоры бия,
На решетниках плача столовых,
Узрят хладные их остия —
Превиенные в шелках меловых.
 

 
Август лунною вязью тиснит
Полог хладный шагреневых кущей,
Томных дев лишь серебром пьянит
О Эйрене, их мглою влекущей.
 
 
У альтанок в исцветиях роз
Нас тиады восждут меловые,
Хмелем дышат плавильщицы лоз,
Кармелиты пеют юровые.
 
 
Суе, суе, мы внемлем давно
Падших ангелей, туне убитых,
И чрез усны сочится вино
Мимо амфор, цветками обвитых.
 

Портреты юдиц у Корделии

 
Сны Корделии тягостны, мгла
Почивальню шутов овивает,
Близу дикого сердца игла,
Что иродных еще убивает.
 
 
Лире, Лир, не веретища злы,
А пиров меловые столовья,
Дщери наши смертельно белы,
Алчут ядов и тьмы суесловья.
 
 
И томятся оне, и ядят
Вишни Гебы меж чад неборовных,
И отцов из парчевниц следят —
Надэфирных уже и бескровных.
 

 
Что юдицам икать – хлеб давно
Зачерствел, шелки емин алее,
В кровь и яд превратилось вино,
Девам жалуют пунш на лилее.
 
 
Ах, следите, Гиады, тлеют
О каморном венечье рубины,
Фреи нам диадемы лиют
Из увеченной славской рябины.
 
 
Грянет бальник Аваддо, чела
Мертвых одниц распишут уголем,
И трельяжей ночных зеркала
Мгла собьет, где еще мы глаголем.
 

 
Волны снов Идофея сребрит,
Богородице нас отемняет,
А бледна и веселость харит,
Именины их ночь отменяет.
 
 
Что ж исцветникам снится, Колон,
Белым розам и алым, горящим
Тленной желтию, сех Аквилон
Презлатил в наставленье дарящим.
 
 
Будут вершникам дарствовать мглу
И хлебницы, и негу жасминов,
И тогда мы подсядем к столу
Именитств о золоте карминов.
 

 
Тусклым блеском левкоев и астр
Сад встречает диаментных гостий,
Жжет вино золотой алавастр,
Шелк мерцает круг басмовых остий.
 
 
Зри, Господе, хотя цветники
И обручников ночи хрустальной,
Где еше и висят ангелки,
На какой гильотине портальной.
 
 
Станут юдицы Тейю хвалить,
Первой лунной богине дивиться,
Чтоб кровавую цветность излить
И карминовой миррой давиться.
 

 
Август ночь золотых цветников
Благо дарствует стайкам прелестниц,
Фей чарует всезвездный альков,
Холодя сенью мраморных лестниц.
 
 
Убеляйся, каморная тьма,
Пусть фиады о винах немеют,
Нам Геката мирволит сама,
Ей торговки перечить ли смеют.
 
 
Но Корделии сны тяжелы
И юдиц устрашает изветность,
И со усн мы лием на столы
Изумрудно-кровавую цветность.
 

Портреты юдиц в желти и пурпуре

 
И у фурий ломятся столы,
И узорны Кибелы тенета,
Девы ночи одесно белы,
Персей лед шелка точит виньета.
 
 
Четверговок емины влекут
И рейнвейн, жадно мнят юродные
Бляди хлеб и обилье цикут
На сием, и альковы ночные.
 
 
Ах, Господе, к смертельным балам
Днесь зовут королевен шаловы,
Подливая еще ангелам
Темный эль, где хлебницы меловы.