Текст книги "Мунрейкер"

Бонд кинулся к машине, врубил третью скорость и пустился в погоню.

Слава Богу, что «мерседес» белого цвета. Вон он впереди, на перекрестках вспыхивают искры тормозных огней, фары включены на полную мощность, клаксон ревет при малейшем намеке на задержку в и без того редком движении.

Бонд сжал зубы, он вел автомобиль так, словно это был необъезженный жеребец в Испанской школе верховой езды в Вене. Из опасения обнаружить свое присутствие он не мог пользоваться ни фарами, ни клаксоном. Все, что ему оставалось, – это обходиться тормозами и коробкой передач, да уповать на везение.

Низкий стрекот двухдюймовой выхлопной трубы «бентли» эхом отражался от стоящих по обеим сторонам улицы домов, скаты шуршали по гудронированному покрытию полотна. Он благодарил небо за то, что всего лишь неделю назад поставил на колеса новый комплект гоночной резины «Мишлен». Если бы только светофоры были более благосклонны. Бонду казалось, что он всегда попадает только на красный или желтый свет, тогда как Дракс всегда успевал на зеленый. Челсийский мост. Похоже, Дракс собирается попасть в Дувр по южному радиусу! Сможет ли он выдержать гонку с «мерседесом» по трассе А—20? У Дракса два пассажира. Возможно, его машина плохо отлажена. Но с независимыми подвесками ему куда проще брать виражи, чем Бонду. Старенький «бентли» был слишком высок для этого. Завидев показавшееся на встречной полосе такси. Бонд нажал педаль тормоза и не без опаски просигналил. Такси прижалось к краю полотна, и Бонд, пролетая мимо, краем уха услышал брошенное в его адрес короткое ругательство.

Клапем Коммон – белый «мерседес» замелькал между деревьями. Бонд гнал «бентли» на прямом участке шоссе под восемьдесят и вдруг заметил, что светофор перед самым носом Дракса вспыхнул красным светом, гот остановился. Бонд перевел рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и теперь беззвучно приближался. Пятьдесят ярдов. Сорок, тридцать, двадцать. На светофоре переменились огни. Дракс нажал на акселератор и был уже далеко, однако Бонд успел заметить, что Кребс сидит рядом с водителем и что Галы в салоне нет, а есть лишь ворох тряпья на узком заднем сиденье. Вопросы, отпали сами собой. Больную девушку не возят в машине, словно мешок картошки. И уж во всяком случае не на такой скорости. Стало быть, она пленница. Почему? Чем она провинилась? Что «раскопала»? И что все-таки происходит на самом деле?

Мелькали погруженные во мрак перекрестки, и каждый из них напоминал огромную хищную птицу, которая всякий раз набрасывалась Бонду на плечи и клокотала прямо в уши, что он оказался слепым болваном. Слепец, слепец, слепец. С самого того момента, как после ночи в «Блейдсе» он, сидя в своем кабинете, пришел к выводу что Дракс опасен, ему следовало быть на чеку. И при первых же тревожных симптомах – к примеру, отпечатков пальцев на карте, – он должен был начать действовать. Но как? Он и так старался не обойти вниманием ни одну версию, ни один след. Что он мог сделать, кроме как убить Дракса? И в награду угодить на виселицу? Ладно. Что теперь? Может, стоит остановиться и позвонить в Скотленд-Ярд? Упустив при этом «мерседес»? Насколько он мог судить, Дракс заманил Галу в машину именно для того, чтобы по пути в Дувр избавиться от нее. И предотвратить это мог лишь Бонд, если, конечно, успеет.

Словно в ответ на его мысли жалобно завизжали шины, когда Бонд, сворачивая с южного радиуса на шоссе А—20, завращался на круговой развязке. Нет. Он обещал М., что справится сам. И то же он обещал Валлансу. Тяжкое бремя свалилось на его плечи, но он обязан сделать все от него зависящее. В крайнем случае, он попытается догнать «мерседес» и выстрелить в скаты. А если что, можно и извиниться. Но упустить Дракса – преступление.

Быть по сему, – сказал себе Бонд.

Отыскав место посветлее, Бонд сделал остановку, которую использовал для того, чтобы достать из «бардачка» пару защитных очков и надеть их. Затем, подавшись вперед, он ослабил левый винт лобового стекла и проделал то же самое с винтом справа. Потом опустил узкое стекло на капот и закрепил винты.

После этого на большой скорости он устремился прочь от суонлейской развилки и короткое время спустя уже мчался со скоростью девяносто миль в час по осевой разметке фаринигамского объезда. Лишь свист ветра в ушах и пронзительный вой нагнетателя были свидетелями этой безумной гонки.

Впереди сверкнули мощные фары перевалившего через вершину ротэмского холма «мерседеса» и потонули в налитой лунным светом панораме кентской пустоши.

20. Гамбит Дракса

Три отдельные источника боли ощущала в своем теле Гала. Пульсирующая боль за левым ухом, резь в запястье от гибкого шнура и ссадины на лодыжках.

Каждый толчок, каждый поворот, каждое резкое торможение отдавалось болью. Если бы только она лежала на заднем сиденье более плотно. Но места было много, и она свободно болталась по сиденью. То и дело ей приходилось отворачивать свое избитое лицо, постоянно притискивавшееся к обтянутой сверкавшей кожей спинке.

Воздух, который она вдыхала, был насквозь пропитан запахом новой кожаной обивки, выхлопных газов и вонью паленой резины, появлявшейся на крутых виражах от трения шин.

И все же эти неудобства и боль были не главным.

Кребс! Самое странное было в том, что именно страх перед Кребсом и отвращение к нему мучали ее более всего. Остальное же просто не поддавалось осмыслению. Тайна Дракса и его ненависть к Англии. Загадка его великолепного знания немецкого языка. «Мунрейкер». Секрет атомной боеголовки. Каким образом спасти Лондон. Не найдя ответы на эти вопросы, она перестала о них думать.

Однако часы, проведенные наедине с Кребсом, по-прежнему стояли перед ней во всем их ужасе, и она мысленно возвращалась и возвращалась, словно язык к больному зубу, к подробностям дня.

После того, как Дракс ушел, она еще долго разыгрывала обморок. Сперва Кребс занимаются механизмами, ласково, по-детски заговаривая с ними по-немецки.

– Так, моя Liebchen [милая (нем.)]. Теперь лучше, не правда ли? Не желаешь ли капельку масла, моя Pupperl [куколка (нем.)]. Ну конечно. Сию минутку. Нет, нет, лентяйка. Я говорю – тысяча оборотов. А не девятьсот. Попробуй еще разок. Уверен, ты можешь работать лучше. Да мое Schatz [сокровище (нем.)]. Вот так. Крутись, крутись. Вверх и вниз. Крутись. Позволь мне протереть твое стеклышко, чтобы мы могли лучше разглядеть шкалы. Jesu-Maria, bist du ein braves kind! [Иисус-Мария, какой же ты славный ребенок! (нем.)]

Все это чередовалось с периодами, когда он прерывал свои занятия и вставал перед ней в зловещей задумчивости, ковыряя в носу и цыкая зубом. Постепенно он стал вставать перед нею все чаще и чаще, забывая о машинах, размышляя, прикидывая.

Вдруг Гала почувствовала, что его пальцы расстегивают верхнюю пуговицу ее блузы. Чтобы скрыть судорогу отвращения, она испустила правдоподобный стон и сделала вид, будто сознание вновь возвращается к ней.

Она попросила пить, и Кребс принес ей из ванны воды в стаканчике для полоскания. После этого он поставил перед ней задом наперед кухонный стул, оседлал его и, положив подбородок на верхнюю рейку спинки, стал внимательно разглядывать ее из-под бледных ниспадающих век.

Она нарушила молчание первой.

– Зачем меня сюда привезли? – спросила она. – Что это за приборы?

Он облизал свои вытянутые вперед губы, под соломенной щеточкой усов раскрылся ротик и медленно растянулся в ромбовидную усмешку.

– Это приманка для маленьких птичек, – сказал он. – Скоро в это тепленькое гнездышко прилетит маленькая птичка. А потом маленькая птичка отложит яичко. О, это будет большое яйцо! Такое прекрасное, огромное яйцо! – Нижняя часть его лица скривилась, глаза закатились. – А эта девушка находится здесь потому, что может спугнуть маленькую птичку. А это было бы очень грустно, не правда ли, – следующие три слова прозвучали подобно ударам хлыста, – грязная английская шлюха?

Взгляд его стал пристальным и напряженным. Он придвинул стул ближе, и теперь ее отделял от его лица какой-то фут. Зловонное дыхание душило ее.

– Ну, английская сучка. На кого ты работаешь? – Он ждал. – Ты обязана мне отвечать, – мягко проговорил он. – Мы здесь одни. Никто не услышит твоего крика.

– Не говорите глупости, – в отчаянии воскликнула Гала. – На кого я могу работать, кроме как на сэра Хьюго? – Услышав имя хозяина, Кребс осклабился. – Я просто хотела посмотреть график полета… – и она принялась путано объяснять про свои расчеты и расчеты Дракса и про то, как хотелось ей внести свой вклад в успех «Мунрейкера».

– Начни-ка сначала, – прошипел Кребс, когда Гала закончила. – Ты должна придумать что-нибудь более убедительное, – и вдруг глаза его загорелись садистским экстазом, руки из-за спинки стула медленно потянулись к ней…

Лежа на заднем сиденье мотавшегося из стороны в сторону «мерседеса» и сжав зубы, Гала со стонами негодования вспоминала, как мягкие пальцы шарили по ее телу, щупали, щипали, гладили, а пустой, горячечный взгляд Кребса впивался в ее глаза, покуда она не собрала слюну и не плюнула в его лицо.

Даже не позаботившись отереть лицо, он резко и сильно ударил ее. Она вскрикнула и к своему счастью лишилась чувств.

Очнулась она только тогда, когда ее, прикрыв сверху тряпьем, затолкали на заднее сиденье машины. Потом они неслись по улицам Лондона, и до ее слуха долетал шум проезжавших мимо машин, безумный звон велосипедного звонка, чей-то крик, рокот мотоцикла, визг тормозов. Она поняла, что вновь находится в мире реальности и что вокруг нее англичане – свои. Гала предприняла отчаянную попытку приподняться на коленях и закричать, однако Кребс каким-то чутьем уловил ее движение, поскольку руки его немедленно обхватили ее лодыжки и крепко привязали их к подножке сиденья. И тут Гале стало ясно, что она погибла. По ее щекам вдруг покатились слезы, она молилась лишь о том, чтобы хоть кто-нибудь успел к ней на помощь.

Все это происходило меньше часа тому назад, и теперь – судя по тому, как медленно они двигались, и по шуму автомобилей – Гала поняла, что они добрались до какого-то крупного города, очевидно, Мейдстона, если путь их лежал на площадку.

Вдруг в относительной тишине, которая сопровождала их продвижение по городу, Гала различила голос Кребса. В голосе чувствовалась тревога.

– Mein Kapitan, – произнес он. – Я уже давно наблюдаю за одной машиной. Уверен, она преследует нас. Она почти не включает фары. Сейчас она лишь в сотне метров позади нас. По-моему, эта машина принадлежит коммандеру Бонду.

В ответ Дракс что-то удивленно буркнул, и она услышала, как его грузное тело заворочалось на сиденье.

Дракс коротко выругался и замолк. Гала чувствовала, как большая машина стала маневрировать еще энергичнее.

– Ja, sowas! [вот как (нем.)] – наконец проговорил Дракс. Голос его был задумчив. – Стало быть, этот драндулет, годный разве что для музея, все еще на ходу. Тем лучше, мой милый Кребс. Кажется, он действует в одиночку. – Он хрипло захохотал. – В таком случае, мы предоставим ему возможность получить полное удовольствие, и, если он останется цел, то мы засунем его в мешок вместе с этой бабой. Включи-ка радио. Внутреннее вещание. Сейчас узнаем, успел ли он нам напакостить.

Раздался треск статического электричества, и наконец Гала услышала голос премьер-министра. Голос этот, сопровождавший все величайшие мгновения ее жизни, доносился сейчас обрывками фраз: «…оружие, сотворенное гением человека… на тысячи миль вглубь небесного свода… зона, патрулируемая кораблями ее Величества… созданное исключительно в интересах обороны нашего любимого острова… долгая эра мира… шаг вперед в осуществлении величайшей мечты человечества вырваться за пределы нашей планеты… великий патриот и благодетель нашей страны сэр Хьюго Дракс…»

Заглушая рев ветра, до слуха Галы докатился дикий, полный триумфа и презрения гогот Дракса. Приемник смолк.

«Джеймс, – мысленно шептала Гала, – на тебя вся надежда. Будь осторожен. Но торопись».

Лицо Бонда было сплошь покрыто коростой из пыли и мошек, что разбивались об него. То и дело приходилось отрывать от руля сведенную судорогой руку и протирать очки, но главное – «бентли» шел превосходно, и Бонд был уверен, что не упустит «мерседес».

Он мчался на прямом отрезке пути при въезде в Лидс-Касл со скоростью 95 миль в час, когда вдруг позади него вспыхнули мощные фары, и под самым ухом оглушительно и дерзко раздался сигнал клаксона.

Появление третьего участника погони было почти невероятным. С того момента, как он оставил Лондон, Бонд едва брал на себя труд посматривать в зеркало заднего вида. Только какой-нибудь лихач или сорви-голова отважился бы ввязаться в такую гонку. Бонд инстинктивно оглянулся через левое плечо и краем глаза увидел, как приземистый, огненно-красного цвета автомобиль догоняет его и, выжимая дополнительные десять миль, вырывается вперед. Мысли его спутались.

Он успел заметить знаменитый радиатор «альфы» и четкую белую надпись на боку капота – «Удалец II». Он также заметил ухмылку на лице водителя, молодого парня в рубашке, который прежде чем умчаться в вихре грохота, производимого нагнетателем, тарахтящей, как пулемет Гатлинга, выхлопной трубой и разболтанной трансмиссией разогнавшейся «альфы», показал Бонду два растопыренных в победном жесте толстых пальца.

С восхищенной улыбкой Бонд помахал водителю в ответ. «Альфа-ромео» с компрессором, догадался Бонд. И не новее, чем его «бентли». Вероятно, тридцать второго или тридцать третьего года выпуска. Какой-то гонщик-любитель с одной из местных авиабаз. Боится опоздать после вечеринки и проштрафиться. Бонд с теплым чувством проводил глазами «альфу», вильнувшую хвостовыми огнями на извилистом отрезке пути близ Лидс-Касла, а затем с ревом помчавшуюся по широкому шоссе в сторону чарингской развилки, до которой было еще далеко.

Бонд представил себе, с каким восторгом мальчишка поравняется с Драксом – "Ого, да это же «мерседес». И приступ ярости, с которым Дракс встретит дерзкий сигнал клаксона. Жмет где-то под 105 [миль в час], прикинул Бонд. Только бы не свернул. Он видел, как сближались задние огни двух машин. Юноша в «альфе» готовился во второй раз проделать свой фокус – подкрасться сзади и, как только представится возможность обгона, внезапно врубить разом и клаксон, и фары.

И вот этот момент наступил. Ярдах в четырехстах впереди во внезапно вспыхнувших сдвоенных фарах «альфы» забелел «мерседес». Осветившаяся дорога на целую милю была пуста и пряма как стрела. Бонд почти физически ощущал, как ступня юноши вдавливает педаль акселератора в днище кузова. Удалец!

На переднем сиденье «мерседеса» Кребс кричал в самое ухо Дракса.

– Еще один. Не вижу лица. Обгоняет.

Дракс грязно выругался. В бледном свете приборной доски блеснули его обнаженные зубы.

– Сейчас я преподам урок этой свинье, – проговорил он, ворочая плечами и крепко сжимая руками в черных кожаных перчатках руль. Косясь, он следил, как с правого борта подтягивался нос «альфы». Пом-пим-пом-пам – мягко и ненавязчиво визгнул клаксон. Дракс переложил баранку «мерседеса» на дюйм вправо и, услышав немилосердный скрежет металла, немедленно вернул ее в прежнее положение и выровнял машину.

– Браво! Браво! – завопил Кребс, вне себя от восторга; он с ногами забрался на сиденье и смотрел назад. – Двойное сальто. Перелетел вверх тормашками через бортик. Наверное, уже горит. Точно. Вижу пламя.

– Это даст нашему замечательному мистеру Бонду повод поразмыслить, – тяжело дыша, осклабился Дракс.

Однако Бонд, чье лицо было покрыто плотной коркой, и не помышлял сбавлять скорость. Продолжая преследовать «мерседес», он уже не думал ни о чем кроме мести.

Он видел все. И как, гротескно взмыв в воздух, красная машина перевернулась и раз, и другой, и как вылетел, растопырив конечности, со своего места водитель, слышал последний удар, когда «альфа», перевалив через ограждение, грохнулась в поле.

Проносясь мимо места катастрофы, Бонд кроме жутких, черных зигзагов на гудронированном покрытии шоссе, запомнил еще одну мрачную деталь. Непонятно, каким образом уцелевший в этой мясорубке клаксон замкнулся, скрипуче посылая в небо сигнал, словно упреждая приближение «Удальца», которого больше не было – пом-пим-пом-пам. Пом-пим-пом-пам.

Итак, Бонд стал свидетелем неприкрытого убийства. Или по крайней мере покушения на него. Значит, каковы бы ни были его мотивы, сэр Хьюго Дракс объявляет войну и не возражает, чтобы Бонд об этом знал. Что ж, это упрощает многое и значит только одно – Дракс – преступник и, возможно, маньяк. В добавок, это означало то, что «Мунрейкеру» грозит страшная опасность. Этого для Бонда было вполне достаточно. Он запустил руку под приборную доску, достал из тайника длинноствольный армейский «кольт» 45-го калибра и положил его рядом с собой на сиденье. Теперь драка шла в открытую, и «мерседес» необходимо было остановить любой ценой.

Как будто оказавшись на донингтонском автодроме, Бонд сильнее вдавил педаль акселератора в пол и оставил ее в таком положении. Стрелка спидометра запрыгала в районе 100-мильной отметки, разрыв стал медленно сокращаться.

На развилке у Чаринга Дракс повернул налево и пустился вверх по длинному подъему. Впереди в лучах мощных фар «мерседеса» возник огромный восьмиколесный дизельный тягач компании «Боуотерс». Изнемогая под грузом 14 тонн бумаги, которую доставлял для утреннего тиража одной из восточно-кентских газет, он только-только начинал вписываться в крутой вираж.

Завидя длинный прицеп с двадцатью огромными рулонами, каждый из которых содержал в себе пять тысяч метров бумаги и был прикреплен веревками к платформе, Дракс вполголоса выругался. Тягач был сейчас на вершине подъема в середине S-образного зигзага, который дорога делала в этом месте.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида. Дракс заметил, что «бентли» уже на развилке. Внезапно в его голове созрел план.

– Кребс, – словно выстрелив, позвал Дракс. – Достань-ка свой нож.

Раздался резкий щелчок, и длинное узкое лезвие выскочило наружу. Ни к чему мешкать, когда приказывает хозяин.

– Я пристроюсь в хвост тягачу. Ты снимешь туфли и носки, вылезешь на капот, и, когда я достану прицеп, перепрыгнешь на него. Скорость тут черепашья, так что это не опасно. Перережешь веревки, которыми крепятся рулоны. Сперва с левой стороны, потом – с правой. Я поравняюсь с тягачом, и когда перережешь вторую партию, прыгай назад в машину. Смотри, чтобы тебя не унесло вместе с бумагой. Verstanden? Also. Hals und Beinbruch! [Понятно? Приготовься. Береги шею и ноги! (нем.)]

Дракс потушил огни и на скорости восемьдесят миль в час миновал первое колено зигзага. До тягача оставалось ярдов двадцать и, чтобы избежать столкновения, Драксу пришлось резко тормознуть. «Мерседес» прочертил на асфальте полоску. Его радиатор оказался чуть ли не под самой платформой прицепа.

Дракс переключился на вторую скорость.

– Пошел! – Он очень аккуратно вел машину, пока Кребс перелезал через лобовое стекло и босиком, в раскорячку, с ножом в руке полз по капоту.

Оказавшись одним прыжком на платформе, Кребс стал одну за одной перерезать крепежные веревки по левому борту. Дракс сместился вправо и тащился теперь вровень с задним мостом дизеля, жирные клубы выхлопного дыма били ему в глаза и нос.

Из-за поворота показались огни «бентли».

Рулоны с глухим стуком посыпались с левой стороны платформы и, шурша, исчезли во тьме. И снова удары – перерезаны веревки справа. Падая, один из рулонов порвался, и Дракс услышал, как разворачивающийся с сухим треском рулон, угрожая смести все на своем пути, покатился по 10-процентному уклону.

Облегченный тягач рванулся вперед, и Драксу пришлось немного поддать газу, чтобы поймать зависшего в воздухе Кребса, который приземлился не то на переднее сиденье, не то на спину Галы. Дракс вжал в пол педаль акселератора и устремился вверх по склону, оставляя без внимания крики водителя тягача, заглушавшие даже стук клапанов.

Минуя второй поворот зигзага. Дракс заметил, как над верхушками деревьев взметнулись два луча и застыли на несколько мгновений почти вертикально; затем, кружась, они озарили небо и погасли.

Оторвавшись на тысячную долю секунды от дороги, Дракс подставил свое торжествующее лицо звездам. Его чрево исторгло жуткий гогот.

21. «Аргументатор»

Подобострастные смешки Кребса вторили хохоту маньяка.

– Классный удар, Mein Kapitan! Видели бы вы, как они посыпались один за одним. И тот, что разорвался. Wunderschon! [Грандиозно! (нем.)] Словно рулон туалетной бумаги для гиганта. Он завернет его в славную бандерольку. Он как раз выезжал из-за поворота. И второй залп был не хуже первого. Вы видели физиономию шофера? Zum Kotzen! [Какая гадость! (нем.)] Фирма «Боуотер»! Пусть-ка поищут свою бумагу.

– Молодец, – коротко похвалил его Дракс, однако мысли его были уже далеко.

Он вдруг притормозил у обочины, скаты протестующе завизжали.

– Donnerwetter [черт возьми (нем.)], – сердито проговорил он, разворачивая машину. – Мы не можем его там оставить. – «Мерседес» уже мчался в обратном направлении. – Пистолет, – приказал Дракс.

На вершине холма они вновь повстречали тягач. Тот стоял, водителя поблизости не было. Наверное, связывается по телефону с компанией, подумал Дракс, гася скорость и минуя первый поворот зигзага. В двух или в трех домах уже горел свет, вокруг одного из рулонов, что лежал среди обломков чьих-то ворот, собралась кучка местных жителей. С правой стороны дороги, у бортика были еще рулоны. С левой – стоял телеграфный столб, накренившийся точно пьяный и надтреснутый посередине. Далее, от второго поворота, по всей длине склона тянулась сплошная бумажная полоса, оплетавшая ограждение и дорогу словно серпантин на карнавале великанов.

«Бентли» почти проломил ограждение, установленное вдоль правой кромки виража, под которым открывался крутой обрыв. Запутавшись в металлических прутьях, автомобиль висел радиатором вниз, колесо, каким-то чудом державшееся на поломанной задней оси, криво торчало вверх, словно какой-то сюрреалистический зонтик.

Подъехав ближе, Дракс и Кребс вылезли из машины и тихо стали, прислушиваясь.

Кругом была тишина, если не считать далекого монотонного шума мчавшихся по скоростному ашфордскому шоссе автомобилей, да стрекота неутомимых цикад.

С оружием в руках они осторожно приблизились к останкам «бентли», под ногами хрустело битое стекло. В поросшей травой обочине пролегли глубокие борозды. В воздухе носился запах бензина и горелой резины. Раскаленный металл издавал легкое потрескивание, из развороченного радиатора по-прежнему вырывался пар.

Бонд лежал на дне обрыва в футах двадцати от своей машины, уткнувшись лицом в землю. Кребс перевернул его. Лицо было окровавлено, но он дышал. Они тщательно обыскали его, и изящная «беретта» перекочевала в карман Дракса. Потом вдвоем они оттащили Бонда к шоссе и погрузили на заднее сиденье «мерседеса», едва не раздавив при этом Галу.

Когда Гала поняла, кто это, крик ужаса вырвался из ее горла.

– Halt's Maul! [заткни глотку (нем.)] – рявкнул Дракс. Он сел на переднее сиденье и стал разворачивать машину. Кребс перевесившись через спинку сиденья, производил какие-то манипуляции с электропроводом.

– Вяжи как следует, – приказал Дракс. – Мне не нужны лишние неприятности, – затем, секунду подумав, прибавил. – После вернись к машине и свинти номерные знаки. Живее. Я послежу за дорогой.

Накинув на два недвижимых тела тряпку, Кребс выскочил из машины. Пользуясь ножом как отверткой, он быстро отвернул номера, и как только на склоне холма появилась возбужденная группа людей, освещавших фонарями сцену катастрофы, большая машина тронулась.

Мысль о том, что этим тупоголовым англичанам придется изрядно потрудиться, чтобы расчистить этот бардак, заставила Кребса самодовольно усмехнуться. Он снова сидел в машине, готовый насладиться оставшейся частью путешествия, которая всегда доставляла ему самое большое удовольствие – полный колокольчиков и чистотела весенний лес, не прерывавшийся до самого Чилэма.

Особую радость доставлял ему лес ночью. Вспыхивавший изумрудными факелами молодых деревцев, высвеченных яркими фарами «мерседеса», он вызывал в памяти чудесные леса Арденн, маленький сплоченный отряд, в котором проходила его служба, поездки в трофейных американских джипах вместе со своим обожаемым командиром. Теперь это все повторилось. Долго они ждали Der Tag [решающий день (нем.)], и вот он настал. И молодой Кребс был тут. А впереди – восторженные толпы, награды, женщины, цветы. Он посмотрел в окно. За окном проплывали широкие поля колокольчиков. Ему было тепло и радостно.

Гала ощутила вкус крови Бонда. Его лицо было рядом с ее лицом на кожаной обивке. Чтобы дать ему больше места, она подвинулась. Бонд дышал тяжело и прерывисто. Насколько опасны были его повреждения, Гала не знала. Она попробовала заговорить с ним, шепча ему прямо в ухо. Он застонал, и дыхание его участилось.

– Джеймс, – позвала она тихо. – Джеймс.

Он что-то пробормотал, и она прижалась к нему плотнее.

Из него выплеснулся целый поток ругательств, тело зашевелилось.

Затем он снова затих. Она почти физически ощущала, как чувства вновь возвращались к нему.

– Это я – Гала. – Она почувствовала, как напряглось его тело.

– Боже, – застонал он. – Какой ад.

– С тобой все в порядке? Ничего не сломано?

Бонд напряг конечности.

– Кажется, кости целы, – сказал он. – Только шишка на голове. Я говорю глупости?

– Все нормально, – успокоила его Гала. – Теперь слушай.

И она торопливо рассказала ему все, что узнала, начиная с истории с записной книжкой.

Его тело давило на нее точно доска. Слушая ее невероятный рассказ, он едва дышал.

Наконец, они въехали в Кентербери. Бонд приблизил лицо к ее уху.

– Я должен попробовать выпрыгнуть из машины, – прошептал он. – Нужно найти телефон. Это единственная надежда.

Он попытался привстать на коленях, при этом едва было не задавив девушку своей массой.

Последовал резкий удар, и Бонд рухнул на Галу.

– Еще раз шевельнешься, и ты труп, – негромко проговорил Кребс, просунувшись между сиденьями.

Стало быть, до площадки осталось лишь двадцать минут езды! Со скрежетом стиснув зубы, Гала вновь ринулась приводить Бонда в чувство.

Однако это ей удалось только тогда, когда машина подкатила к двери купола шахты и Кребс, сжимая в руке пистолет, развязал путы на их ногах.

Прежде чем их втолкнули внутрь, они краем глаза увидели знакомое бетонное пространство и застывший в отдалении полукруг охранников. Затем Кребс сорвал с них обувь, и они оказались на узкой стальной площадке трапа.

Сверкавшая бликами ракета – прекрасная и нетронутая – напоминала какую-то циклопическую игрушку.

Но воздух был пропитан тошнотворными испарениями химических реактивов, и оттого Бонду «Мунрейкер» представлялся иглой гигантского шприца, которая вот-вот будет введена в самое сердце Англии. Оставляя окрики Кребса без внимания. Бонд медлил на трапе, его взгляд был прикован к носу ракеты. Миллионы жизней. Миллионы. Миллионы. Миллионы.

В его руках? В его руках?

Подталкиваемый пистолетом Кребса, Бонд, стараясь не отставать от Галы, медленно спускался по ступенькам.

Когда он, миновав двойные двери, вошел в кабинет Дракса, он уже полностью владел собой. Сознание его вдруг просветлело, боль и усталость покинули тело. Что-то – все равно что – необходимо предпринять. Он обязательно найдет способ. Он вновь ощущал прежнюю силу в мышцах и ясность в голове. Горечь поражения, словно змеиная шкура сползла с него.

Дракс обогнал их и уселся за стол. В руке он сжимал «люгер», который был нацелен куда-то между Бондом и Галой.

У себя за спиной Бонд услышал шум запираемых дверей.

– Я был одним из лучших снайперов в дивизии «Бранденбург», – предупредил Дракс без всякой угрозы. – Кребс, привяжи ее к стулу. Потом его.

Гала бросила отчаянный взгляд на Бонда.

– Вы не посмеете стрелять, – сказал Бонд. – Побоитесь прострелить баки. – Он сделал несколько шагов в направлении стола.

Дракс весело улыбнулся и направил ствол пистолета в живот Бонда.

– У тебя скверная память, англичанин, – безразлично сказал он. – Я уже говорил, что данный кабинет изолирован от шахты двойными дверями. Еще один шаг, и я разворочу тебе брюхо.

Глянув в уверенно сощуренные глаза, Бонд остановился.

– Продолжай, Кребс.

Когда оба были надежно, до боли, прикручены к ножкам и подлокотникам стальных трубчатых стульев, что стояли в нескольких футах друг от друга под стеклянной картой, Кребс вышел из комнаты, однако через мгновение вернулся снова, неся в руках слесарную паяльную лампу.

Поместив страшный прибор на стол, он несколькими энергичными движениями плунжера накачал воздух и поднес зажженную спичку. Шипя, наружу вырвалось голубое двухдюймовое пламя. Кребс взял инструмент и шагнул к Гале. Не доходя до нее, он остановился.

– Итак, – угрюмо произнес Дракс. – Покончим со всем этим без лишнего шума. Наш дорогой Кребс в этом ремесле мастер. Мы даже придумали для него прозвище – «Аргументатор». Никогда не забуду, как он обработал последнего пойманного нами шпиона. Это было к югу от Рейна, не так ли, Кребс?

Бонд весь превратился в слух.

– Так точно, Mein Kapitan, – вспоминая, Кребс захихикал. – Тот ублюдок был бельгийцем.

– Тогда начнем, – сказал Дракс. – И запомните оба. Здесь не будет никаких правил, никаких гарантий и всякой такой чепухи. Это дело. – Слова сыпались словно удары хлыста. – Ты, – он посмотрел на Галу Бранд, – на кого ты работаешь?

Гала молчала.

– Действуй по своему усмотрению. Кребс.

Челюсть Кребса отвисла. Он облизал нижнюю губу. Когда он сделал шаг к девушке, казалось, что дышать ему стало труднее.

Крошечный язычок пламени алчно гудел.

– Стойте, – спокойно сказал Бонд. – Она работает на Скотленд-Ярд. И я тоже. – Утаивать это теперь не имело смысла. К тому же, из этой информации Дракс все равно не мог извлечь никакой пользы. Да и никакого Скотленд-Ярда к завтрашнему полудню может уже не быть.

– Так-то лучше, – сказал Дракс. – Кто-нибудь знает о том, что вы захвачены? Вы звонили кому-нибудь по дороге?

Бонд размышлял: если сказать «да», он пристрелит нас обоих, уничтожит тела, и тогда все шансы остановить «Мунрейкер» пропали. И если Скотленд-Ярд в курсе всего, то почему их еще нет? «Нет». Вот наш шанс. «Бентли» будет обнаружен. Вэлланс встревожится, когда я не выйду на связь.

– Нет, – сказал он. – Иначе они давно были бы уже здесь.

– Верно, – задумчиво проговорил Дракс. – В противном случае вы мне больше не интересны, посему поздравляю вас с тем, что наша беседа протекает столь гармонично. Было бы гораздо труднее: если бы вы были один. В таких делах девушка всегда большое подспорье. Кребс, оставь. Можешь идти. Скажи всем, сам знаешь что. А то они еще не в курсе. Я еще некоторое время займу наших гостей, а затем приду в дом. Проследи, чтобы как следует вымыли машину. Особенно заднее сиденье. И пусть удалят царапины на правом крыле. Если нужно, пусть поставят новое крыло. Или пусть даже сожгут ее к черту. Больше она нам не понадобится, – он вдруг захохотал. – Verstanden?