Текст книги "Тривиа. История жизни Иоанна Крестителя"

***

Небо на востоке начинало светлеть. Сменяясь предрассветными сумерками, ночь постепенно отступала, придавая очертаниям и силуэтам все больше ясности. И словно какая-то магическая связь образовалась между Иоанном и светлым пятном, что собиралось вот-вот появиться на горизонте, – лишь только он открыл глаза, как вершина солнечного диска осветила восточные скалы вдали.

Насладившись красотой рассвета, Иоанн вновь увидел в нем подтверждение того, что он на верном пути. Казалось, что что-то таинственное было во всех предметах и событиях, которые окружали его. Будто вся могущественная природа, да и само время подчиняются ему – невзрачному юноше, готовящему себя к великой миссии.

Первым делом Иоанн пошел искать колодец, чтобы набрать воды. На холме виднелась деревня, и приметив источник на ее окраине, он, не раздумывая, направился туда.

Дома под впечатлением духовной пищи, он мог не есть днями, и это воспринималось нормально; но сейчас, после утомительной дороги и сна на свежем воздухе, по идее, он должен был и устать, и проголодаться, однако о еде не было и мысли. Иоанн чувствовал лишь святость и Дух Божий над собой; а добравшись до колодца и испив из него, он и вовсе будто заново родился. Вода дала ему столько сил, как никогда раньше. Он сжал кулаки и, казалось, мог без остановки забраться на огромную скалу на горизонте, спустившись, обежать вокруг нее три раза, а потом еще и перевернуть ее!

Поначалу юноша желал обойти деревню с севера, но тут увидел старца с посохом, который, улыбаясь, жестом приглашал пройти его через селение. Лицо у старца казалось облачным от седины, и вся эта воздушность опоясывала доверчивую, по-детски невинную и поразительно добрую улыбку. Иоанн сначала растерялся, так как был уверен, что у колодца он находился один и его никто не видел. Но может, это какой-то знак свыше? И юноша, вежливо кивнув головой, принял приглашение и направился по пыльной дороге через поселок.

В таких местах мужчины обычно встают с рассветом, чтобы уйти в поля, пока солнце не взошло, а женщины поднимаются и того раньше, посреди ночи, чтобы испечь хлеб мужьям. Иоанн пока не мог знать, поднялись ли уже жители деревни, зато он ощутил острый терпкий запах, который буквально ударил ему в нос. Сандалии то и дело прилипали к камням под ногами. Пройдя еще немного, он увидел давильню для вина и тут же понял, откуда вчера доносились песни. Оказывается, в деревне собрали урожай винограда, и женщины танцевали тут, выжимая босыми ногами из него сок.

В воздухе стоял терпкий запах и летали мухи, стараясь перепеть одна другую, а на плитах давильни все еще лежали остатки виноградных гроздей, исполнившие свое предназначение и готовившиеся навсегда уснуть под теплом солнца. Направившись по центральной улице через деревню, Иоанн стал тешиться отчасти тщеславными, но в то же время, как он ощущал, боговдохновенными мыслями о том, как через несколько лет он будет идти по таким вот деревням и яростно проповедовать Божью весть. Он представлял, как люди толпами будут следовать за ним и как его ученики будут стучать в ворота и двери домов и зазывать народ на его проповеди. Юноша был еще очень наивен. Он не ведал, что точно должно произойти и как надлежало вести себя Мессии. Он также не был уверен, придет ли тот во плоти или спустится с Небес, но он предвкушал реальную встречу с ним, во время своей земной жизни. Иоанн убеждал и подбадривал себя мыслью о том, что когда встретит помазанника Божьего, то схватит его за правую руку и скажет: «Указывай, что я должен сделать! Я готов на все, и если надо, то отдам жизнь за тебя!» Однако, несмотря на всю веру, парень не желал пока раскрывать свою тайну и ни с кем на эту тему не говорил.

Выйдя из деревни, Иоанн испытал благодарность перед тем старцем. Мысли к которым подтолкнуло путешествие через деревню, впечатлили его и казалось надолго засели в памяти. Иоанн направился на восток. Во всяком случае, так он считал, пока в какой-то момент, поднявшись в гору, не осознал, что забрел не туда и, вероятно, надо было держаться немного южнее. Он решил спуститься с горы, покинув дорогу, и направился на юг. Давным-давно еще отец учил его никогда не сходить с дороги, ведь она точно приведет тебя к людям, а бездорожье в пустыне лишь запутает. Однако Иоанн, полный уверенности, отправился по незнакомым холмам. Через несколько часов, поняв, что окончательно заблудился, он, найдя тень, решил присесть и перевести дух. Оглядываясь по сторонам, юноша пытался угадать, где находятся ессеи. Вдруг вдалеке под деревом показался мужчина. Оттуда, где сидел парень, можно было лишь разглядеть его седую бороду и какой-то странный головной убор, какого Иоанн не встречал даже в Иерусалиме. Вроде бы платок, как у персов, но намотан как-то странно, да и цвет ярко-зеленый. У мужчины не было сумки, так что вряд ли он странствовал, ведь обычно люди берут с собой в дорогу хоть что-нибудь.

– Откуда он вообще тут взялся? Я вроде уже смотрел туда, но никого не видел. Странно… Что же делать – подойти или нет? – Иоанн стеснялся приблизиться к незнакомцу, и даже не из-за его необычного вида. Некий страх добавлял грузу – а вдруг у незнакомца недобрые намерения? Вот и сидел Иоанн не двигаясь, пока чувства внутри боролись. Разозлившись на собственную трусость, Иоанн начал обвинять себя.

– Да что ж это я? Сижу тут, словно ноги каменными стали. Давай вставай! – кричал его первый внутренний голос. – Спроси дорогу – наверняка незнакомец знает здесь все.

– Да откуда? – противоречил ему другой голос. – Он же явно чужак!

– Ненавижу себя в такие моменты! – заявлял первый. – Ведь нечего боятся-то! Просто пойди и спроси, тем более никто тебя не видит, кого ты стесняешься?

– Да не стесняюсь я, – тут же реагировал второй, – может, это действительно опасно, а вдруг?..

Так Иоанн и сидел, злясь на себя и не двигаясь, пока в голову ему не пришла мысль, подтолкнувшая наконец к действию.

– А что, если это сам Всевышний послал мне ангела, чтобы направить меня? Ведь тот старик с посохом тоже появился из ниоткуда.

Наконец-то он поднялся и робко стал спускаться с холма по направлению к дереву, под которым сидел мужчина. Когда до незнакомца оставалось несколько шагов, тот встал и с нежной и искренней улыбкой сказал:

– Здравствуй, добрый человек!

– Добрый день вам. Я…

– Неужто ты заблудился?

– Вообще-то, да, – ответил Иоанн, – вы не могли бы…

– А куда путь держишь, добрый человек?

– Я это… близ Кумрана…

– К мудрецам идешь?

– Ну… наверное.

– Видишь тот холм? – незнакомец указал на возвышенность слева от себя. – Поднимись на него. Внизу увидишь поляну с пальмами и зарослями тамарикса. От них вниз ведет тропа к источнику, а справа от него – дорога к ущелью.

– Спасибо вам! Спасибо! – и Иоанн с чувством облегчения отправился к холму. Но вдруг обернулся и спросил, указывая пальцем на возвышенность: – А вы случайно не?..

– Нет, – улыбнулся незнакомец. Его голос был под стать улыбке – нежен и кроток. – Удачи тебе, добрый человек!

– Глупец!!! – обругал Иоанн сам себя. – Вот глупец! И чего я боялся? Ведь все было так просто. Небеса послали человека из ниоткуда в эту глушь, а я боялся… Вот глупец! Надеюсь, этот урок пойдет мне на пользу.

С радостью в сердце и с гордостью за то, что все-таки смог преодолеть себя, Иоанн отправился навстречу новой жизни и нового будущего.

***

Братья в белом

Молодой человек добрался к общине ессеев только к вечеру. Найдя тропу, о которой говорил незнакомец, и идя по ней, Иоанн увидел открывшиеся перед ним огромные просторы Мертвого моря. Вид его околдовывал и даже завораживал. Столько воды парень еще не видел – озеро простиралось до самого горизонта, где его лазурь сливалась с прозрачно-белым небом. И хотя в низине Иоанн уже приметил небольшой оазис с кустарниками и дубами, он, словно ребенок, не мог оторвать свой взгляд от чарующей картины и с трудом заставил себя спуститься по крутому склону вниз. Кора молодых дубов выглядела сухой, но пахла оазисной свежестью и юностью. Под деревьями Иоанн увидел старика в белых одеждах, собирающего хворост. Юноша тут же поспешил к нему. Когда он приблизился, из-за скалы показались двое молодых парней, по виду ровесники Иоанна.

– Добрый вечер! – поздоровался Иоанн.

– Добрый вечер, – приветствовали его мужчины.

– Я Иоанн.

– Что же ты делаешь тут, Иоанн? – спросил старик. Лицо его излучало доброту и умиротворение. Почувствовав это, Иоанн сам пришел в полное спокойствие.

– Бога ищу, – ответил он, – желаю стать ближе к Нему.

– Откуда ты, Иоанн? – вновь спросил мужчина, разглядывая одежду юноши. Его туника была окрашена в коричневый тон, что не многие могли себе позволить в то время, а сандалии, как у него, носили лишь городские жители.

– Вообще-то я из Хеврона, но последние годы жил в Иерусалиме у своего дяди. То есть не совсем дяди – знакомого моих родителей, – решил уточнить Иоанн, думая, что в разговоре с таким святым человеком, каким он сразу воспринял старика, нельзя отклоняться от истины даже в мелочах. По одеждам мужчин, Иоанн догадался, что нашел тех, кого искал и понимал что община где-то рядом. И хотя его еще никто не принял в общину, он уже чувствовал себя своим. Чувствовал, что он принадлежит этому месту и что люди, которых он встретил, – его настоящая семья. Это были удивительные ощущения. Он даже не знал, как их зовут, но уже испытывал любовь к этим трем мужчинам, точно это были его родные братья и отец.

– Заметно, что ты из Иерусалима, – сказал старик, посмотрев ему в глаза. – И что же, осталось что-то благое еще в городе?

– Наверное, нет, – ответил Иоанн, знающий, что ессеи даже Иерусалимский Храм считают оскверненным местом. А вот почему они так считают, Иоанн и желал выяснить здесь.

– Ну что ж, наверное, это судьба. Сможешь взять немного хвороста?

– Да, конечно, – взяв вязанку, Иоанн последовал за людьми в белом.

– Меня зовут Никодим, – продолжил старик, – я отведу тебя к равви Иосифу, он тебе все объяснит.

– Да, конечно, – ответил парень, не зная еще, о ком идет речь, но уже доверяя этим людям – доверяя настолько, что прикажи ему старик сейчас прыгнуть со скалы, уверяя, что ангелы подхватят его, Иоанн, не раздумывая, прыгнул бы. Ощущение было странным – ведь он впервые в жизни увидел этих людей, но уже верил им безгранично.

– Андрей, отведи его, – попросил старик одного из парней, когда они приближались к поселению.

Забрав остаток веток у Никодима, Андрей позвал новичка за собой, уводя по другой тропе.

– Вообще-то надо омыться при входе в общину, но мы пока пойдем сюда, а потом, думаю, окунешься в микву, – произнес парень с галилейским акцентом.

Иоанн ничего не ответил. У костра он увидел около десятка человек. Все они были в белом. Свалив хворост в большую груду, что лежала на склоне, молодые люди пошли в ущелье, а затем вошли в высеченную в известняковой скале дверь. Для Иоанна, впервые увидевшего скальное поселение, все здесь казалось мистическим, за каждой дверью и каждым поворотом чувствовалась тайна. Вниз вели грубо высеченные ступени. Потянуло холодом. Запах лампад и ладана проник в ноздри и легкие. Проходя по коридору, Иоанн заметил два входа в комнаты справа и один – слева. Дверей не было – проемы были завешены плотной тканью, но свет в комнатах за ними не горел, и, вероятно, там никого не было. Пройдя скалу насквозь, юноши вышли с другой ее стороны. Над ними вновь открылось вечернее небо, а впереди лежало ущелье с одним естественным выходом с западной стороны. Внутри ущелья находились несколько каменных построек и миква с водой для очищения. «Наверняка здание справа – их синагога», – подумал Иоанн. Андрей подвел новичка к пожилому мужчине, который сворачивал свитки, лежащие на большом отшлифованном временем камне. Ему помогал молодой парень, с невероятной аккуратностью раскладывая свитки в глиняные сосуды с пометками.

– Равви Иосиф, – обратился к старику Андрей, – вот Иоанн из Иерусалима. Мы встретили его с равви Никодимом у северной скалы. Он говорит, что Бог привел его к нам.

По тому, как Иосиф встал, хрустнув суставами, Иоанн понял, что он провел сидя много часов, изучая или переписывая свитки, которые сейчас собирал.

– Ну что, Иоанн, оставляй здесь свои вещи и пойдем прогуляемся. Понимаю, что ты устал с дороги, но я устал сидеть, – улыбнувшись, сказал Иосиф.

– Да, конечно, равви, – послушно ответил Иоанн, складывая на землю сумку и флягу с водой. В сумке была большая сумма денег, однако даже тень мысли об этом не побеспокоила юношу.

Иоанну очень понравилось, как спокойно и в то же время уверено держался Иосиф. Казалось, что в нем нет ни капли тревоги и все пребывает под полным контролем. Позже юноша заметил, что в общине вообще не было места суете и беспокойству, все в жизни ее членов было отлажено до мелочей. Они ясно знали, в чем их цель, и уверенно шли к ней. Конечно же, молодого Иоанна не могла не вдохновить такая атмосфера.

Во время прогулки юноша рассказал Иосифу свою историю. Начав разговор, он еще сомневался, стоит ли упоминать о тайнах, открытых ему матерью, но потом не сдержался и рассказал практически все, поведав также и о Мириам из Назарета.

Андрею было велено ознакомить новичка с территорией общины, а затем, после омовения в бассейне, привести на ужин. Юноши и не догадывались, что судьбы их уже связаны навек.

Андрей оказался родом из галилейской Вифсайды, небольшого рыбацкого поселка близ Тивериадского озера. У его отца наемных работников не было и он привык справляться при помощи Андрея и старшего сына Шимона. Неожиданный уход Андрея на гору Кармил, близ Назарета, в общину ессеев взбесил Шимона – он, придя в лагерь, затеял там скандал. После этого старейшины решили перевести молодого рыбака в Кумранскую общину. Самой же предпосылкой ухода Андрея к ессеям была смерть его лучшего друга, в которой Андрей винил себя. Парень сорвался со скалы, когда ему было всего лишь пятнадцать, а так как идея залезть на нее, принадлежала Андрею, тот так и не смог себя простить: он был убежден, что если бы шел первым, то погиб бы именно он. Друг скончался, пока Андрей нес его на спине, и с тех пор он по-особому относился к смерти, а свою жизнь считал даром Небес.

Молясь в отчаянии после похорон друга, Андрей сказал Всевышнему, что его жизнь не принадлежит ему и он готов в любой момент посвятить ее Богу. Вина за грех, который ему предстояло искупить, обернулась в нескончаемое чувство долга перед Небесами.

С другой стороны, до того как посвятить жизнь Всевышнему, уйдя к ессеям, Андрей мечтал стать врачом – он хотел уехать в Грецию и изучить там медицину, так как не мог равнодушно смотреть, как люди вокруг умирали в невежестве по пустякам, порой просто проколов палец или ногу.

– Основное, что тебе пока стоит запомнить, – так это где миква, где место для собраний, столовая и спальня, – объяснил Андрей, – остальное узнаешь со временем. Ах да, чуть было не забыл! Если вдруг захочешь сходить туда, где даже царям не нужна помощь, то это там, – и рыбак указал на скалу примерно в двух с половиной-трех стадиях от них.

– Аж туда? – в недоумении спросил Иоанн.

– Да! – улыбаясь, ответил Андрей. – Более того, во-первых, только там! Завтра ты получишь белую одежду и лопатку для этого дела.

– Да, я слышал, об этих лопатках уже пол Палестины лепечет.

– Ну вот, – улыбнулся Андрей. – Во-вторых, после похода в туалет, необходимо всегда окунуться в микву, а в третьих ни в – коем случае в Шаббат!

– Ясно, – ответил Иоанн. Он слышал об этом, но считал это лишь слухом.

«Ну что ж, придется испытать себя терпением», – произнес он про себя. Его еще долго поражала чистота в общине, а главное – то, с каким тщанием братья старались не запачкать свои белые одеяния. Однако позже пришлось и самому преодолеть связанные с этим вызовы.

Иоанн и Андрей вошли в огромную грубо выдолбленную в скале арку. Часть естественным образом нависала над землей на высоте десяти локтей, представляя некогда неглубокий грот, остальное же было вымощено искусственно. В гроте находилась площадка, способная вместить до двухсот человек. Посередине выложенный из камней круг – место для костра. Вокруг рядами стояли оттесанные каменные глыбы, служащие скамейками. Большинство были покрыты вязанными из шерсти ковриками. Внутрь скалы уводили четыре прохода. В крайний левый Андрей, взяв лампаду, повел Иоанна.

– В этой келье наша спальня. Следующие две двери тоже ведут в спальни для братьев, но в третьей обычно те, кому нужен особый уход. В общем, если заболел кто. Здесь же, кстати, и лекарственные травы и настойки хранятся. Я там часто провожу время, так как увлекаюсь медициной. В четвертую дверь сам не входи, там старейшины.

– Ясно, вроде запомнил.

– Нагнись, тут низко, – сказал Андрей, погружаясь с лампадой внутрь темноты, – можешь ложиться здесь, у правой стены. Те места заняты, – он указал на выбоины в скале. Их оказалось порядка пятнадцати, однако из-за темноты Иоанн с трудом увидел лишь половину – одна от другой отделялись естественной перегородкой, то есть не тронутой частью скалы. В каждой келье, как ему удалось заметить в полумраке, виднелись чьи-то личные вещи и покрывала.

– Двое братьев тут временно. Через два дня уйдут и ты сможешь занять себе место. – Иоанн замер, стараясь все оглядеть. Давящая теснота наводила страх. От стен исходила прохлада и сырость. Спина от непривычки стоять полусогнутым заболела.

– Ну идем. Потом разберешься, что тут к чему. Вообще, тут мы лишь спим. Весь день обычно в работе, причем не легкой работе, – словно на что-то намекая, сказал молодой ессей. – Понимаю, что это не Иерусалим, но таков путь к познанию Господа.

– Да, конечно, я ничего против не…

– Ладно, идем.

Иоанн бросил сумку на сплетенный из веток лежак, забросанный поверх сухим бумажным тростником. В сумке уже не было сбережений, поскольку после беседы с Иосифом, Иоанн решил избавиться от них, пожертвовав все общине.

Выйдя в большой зал и распрямляя спину, Андрей сказал:

– Ничего, привыкнешь – мы по утрам делаем разминку. Если, конечно, решишь остаться, – он усмехнулся, словно бросая вызов Иоанну.

– Ты сам-то сколько здесь?

– Скоро два месяца, – гордо, но улыбаясь ответил Андрей. Обычно с такой интонацией похваляются дети, когда хотят показать свое превосходство в чем-то. Однако из уст взрослого это звучит как призыв к фамильярным отношениям.

– И уже выделываешься так? – рассмеялся Иоанн.

– Ладно, погоди, поглядим, – Андрей по-дружески хлопнул Иоанна по затылку.

– Если честно, не многие тут задерживаются. Получат какое-то откровение, как ты, или сон увидят – и идут сюда. Потом помучаются пару недель и уходят молча. Многие заболевают в первые дни, потом говорят, что надо домой подлечится.

– Уверен, что не только в физических неудобствах проблема.

– Соображаешь, – Андрей опять хлопнул его ладонью по плечу.

– Старшие тут постоянно говорят, что вся вторая половина жизни состоит из тех привычек, которые накопишь в первой, поэтому склоняют молодых к строгости. Кстати, едим мы здесь, – они подошли к похожему гроту. Внутри уже было много людей, другие подтягивались. Еду клали на пол, на три длинные вязаные дорожки. Они уселись у одной из них и стали ждать.

– Сегодня пятница. У нас будет вечер беседы, – сказал Андрей.

– Что это?

– Через день мы слушаем духовное наставление от старейшины и затем обсуждаем в группах.

– По Торе?

– Не всегда. Иногда просто мудрости праотцов изучаем. Для Торы отдельное время. И историю тогда же… Потом узнаешь.

– Да, конечно.

– Обсуждение – это самое интересное, а потом каждая группа делится заключением. В спорах ведь и находится истина. Старцы говорят, что мы должны уметь выразить точку зрения и отстоять ее, хотя в общине болтовню пресекают, – тихо прошептал Андрей, – поэтому будь осторожен. Они не любят, когда кто-то болтает, тем более во время трапезы. И еще, не вздумай к старшим обращаться первым. Так вот, я же про беседу говорил. Иногда они, даже понимая, что ты прав, начинают тебя запутывать; чтобы не просто понял, но и прочувствовал. Через борьбу истина станет частью тебя, говорят, и ты примешь ее как свое. Понимаешь? То, что дается легко, то и теряется легко. Помни!

Андрей говорил так наставительно, будто уже сам был мудрецом, и Иоанну было смешно наблюдать за этим. «Ну и любит покрасоваться! Наверное, все два месяца ищет, с кем бы поболтать, а тут я подвернулся. Повезло мне с ним», – подумал про себя Иоанн.

– Я обожаю такие встречи, – после короткой паузы продолжил Андрей, – сегодня равви Никодим вроде должен. Мне очень нравятся его проповеди. Вообще держись к нему ближе, если хочешь мудрости набраться.

– Братья, равви Осий благословит сегодня пищу! – раздалось позади и все в смирении склонили головы.