Текст книги "Елизаветинская Англия. Гид путешественника во времени"

Знания о внешнем мире

Королевство Елизаветы – не остров, потому что граничит с Шотландией. Более того, остров Великобритания превращается в «политический остров», изолированный от остальной Европы, лишь в январе 1558 года, когда последнее владение Англии на континенте, Кале, попадает в руки французов. Впрочем, даже после этого Елизавета все равно правит большей частью Ирландии. А еще Англия по-прежнему хочет быть частью большого политического союза с заморскими территориями, как было в течение многих столетий. Правительство проводит длительные переговоры, пытаясь вернуть Кале в руки Англии; несмотря на то что они ничем не заканчиваются, идея просто так не уходит. Если Англии нельзя иметь свой «Кале» в Старом Свете, значит, она построит себе плацдарм в Новом.

Впрочем, к исследованию Нового Света англичан толкают в первую очередь не политический план и не жгучее первооткрывательское любопытство, а деньги. В 1562, 1564 и 1567 годах Джон Хокинс устраивает экспедиции в Евинею, что в Черной Африке, чтобы захватить там чернокожих рабов и выгодно продать их в Новом Свете. Ему удается заполучить всего лишь несколько сотен – для сравнения, португальские торговцы в Лиссабоне ежегодно продают по 10–12 тысяч рабов, – но тем не менее он доказывает, что путешествия в Африку могут приносить прибыль. Но они и опасны: в 1567 году Хокинс захватывает в плен 200 человек на островах Кабо-Верде, но на пути через Атлантический океан на него нападает испанский флот. Всей его команде из 200 моряков приходится спасаться в двух шлюпках; перевезти обратно в Англию столько народу он не смог, так что 100 человек пришлось оставить в порту в Мексиканском заливе, где их позже перебили испанцы. Сам Хокинс наконец возвращается в Корнуолл в январе 1569 года. Он получает от королевы рыцарское звание вдобавок к пожалованному в 1565 году гербу, на котором изображен, помимо всего прочего, негр-раб в цепях.

Вместе с Хокинсом в том злосчастном плавании 1567 года участвовал юноша из Девона по имени Фрэнсис Дрейк. Для него результатом путешествия стала мечта захватить несметные богатства и отомстить испанцам, убившим множество его собратьев-моряков. В 1572 году Дрейку удается захватить ежегодно курсирующий между Новым и Старым Светом испанский конвой с грузом слитков золота и серебра. Через восемь лет ему удается еще более великий подвиг – он совершает кругосветное плавание и становится первым человеком, который в течение всего плавания был капитаном судна (см. главу 7).

В Англию он возвращается героем. Сколько именно денег Дрейк привез в Плимут, знает только он сам, но испанцы считают, что не менее полутора миллионов песо – более 600 тысяч фунтов, что вдвое больше ежегодного дохода английского правительства. Дрейк отдает немалую часть этих денег королеве и взамен получает рыцарское звание. Неудивительно, что, видя его славу и успех, другие следуют его примеру. Второй английский капитан, совершивший кругосветное плавание, Томас Кавендиш, отправился в путь в 1586 году; по возвращении в 1588-м его корабли украшены синими камчатными парусами, а шеи его матросов – золотыми цепями.

Успехи Хокинса, Дрейка, Кавендиша и других способствуют расширению заморской торговли Англии. Но идею империи – государства с заморскими владениями – выдвигает не путешественник, а историк. В ноябре 1577 года доктор Джон Ди изучает историю кельтских народов Британии. Узнав, что валлийский принц Мадог плавал в Америку еще в XII веке, а король Артур завоевал не только часть Франции и Германии, но и Северный полюс (по крайней мере, если верить старым романам), Ди считает, что Елизавета должна снова заполучить потерянные территории, поскольку является наследницей и валлийских принцев, и короля Артура. 22 ноября 1577 года он едет в Виндзор на аудиенцию с королевой. Именно тогда в землю было брошено семя будущей империи.

В июне 1578 года Гэмфри Гильберт получает официальное письмо Елизаветы, по которому ему разрешается в течение шести лет искать и заселять дальние страны, не находящиеся в руках ни одного христианского монарха, и стать в этих землях наместником. Правительство Елизаветы пошло дальше санкционирования вооруженной торговли и пиратства, начав политику завоевания и заселения. 5 августа 1583 года Гильберт объявляет Ньюфаундленд владением королевы (и собственным): это первое территориальное приобретение Елизаветы. Гильберт умирает на обратном пути, но его единоутробный брат Уолтер Рэли подхватывает эстафету, послав экспедиции в Виргинию, где в 1585 году основана колония Роанок. Успешной она не стала. На следующий год английские моряки вернулись и обнаружили, что колонисты голодают, а к 1590 году поселение забросили. Рэли отправляет еще одну экспедицию в 1587 году, чтобы основать фермерскую колонию, но тоже неудачно. Тем не менее англичане не отступаются. Первое постоянное поселение в Америке, Джеймстаун, было основано в 1607 году.

Географические познания не остаются только в руках капитанов и навигаторов, плававших с Хокинсом, Дрейком и Кавендишем. Члены экипажа пишут рассказы о своих путешествиях. Знаменитый Томас Гарриот, который научился алгонкинскому языку у двух индейцев, привезенных в Англию, а затем отправился в Роанок, опубликовал в 1588 году «Краткое и достоверное описание новооткрытых земель Виргинии». Другие писатели собирают свидетельства очевидцев. Самый влиятельный из них – Ричард Гаклюйт, который в 1582 году издал «Разнообразные путешествия, касающиеся открытия Америки», а в 1589-м – свой главный труд, «Книгу навигации, путешествий, торговли и открытий английского народа». Причем публикуются не только рассказы английских путешественников – многие писатели, в том числе сам Гаклюйт, ищут труды зарубежных авторов, посвященные географическим открытиям. Первая из таких работ, где описываются испанские открытия в Америке, – «Десятилетия Нового Света» Ричарда Идена, вышедшая в 1555 году.

Что же касается знаний о другом направлении – через Северную Европу англичане путешествовали в Азию еще в Средние века. Еще в XIV веке английские агенты посещали Великое княжество Московское; кроме того, англичане поддерживают тесный контакт с Датским и Шведским королевствами благодаря торговле балтийской древесиной и рыбой. В правление Елизаветы подобные предприятия получают поддержку государства – основываются крупные компании, финансирующие их. Московская компания открывается в 1555 году; многие лондонские купцы считают торговлю с Великим княжеством намного более прибыльной, чем путешествия в Новый Свет, потому что для нее не нужно сражаться с испанцами. Еще одна важная группа международных торговцев, Компания лондонских заморских купцов, получает новую хартию в 1564 году. Мартин Фробишер в 1577 году основывает Катайскую компанию и трижды пытается добраться до Китая через Северо-Западный проход – невыполнимая для XVI века задача. В 1579 году открывается Восточная компания со складом в польском Эльбинге, а на следующий год – Левантская компания. Берберскую компанию, торгующую с Марокко, основывают в 1585 году.

В то же время все больше частных торговцев ищет пути в самые разные страны. За целеустремленность и выносливость при температурах ниже нуля нельзя не снять шляпу перед Джоном Дейвисом, который за карьеру успел побывать и в ледяных морях близ Фолклендских островов (где его рацион состоял из одних пингвинов), и на Баффиновых островах к западу от Гренландии. Не меньше вдохновляет и история Ральфа Фитча, который провел девять лет в путешествиях по Азии и вернулся в Англию лишь в 1591 году. Отчасти именно благодаря Фитчу в 1600 году основывают Английскую Ост-Индскую компанию. Первая экспедиция компании, которую возглавил Джеймс Ланкастер, отправилась из Торбея в Индонезию, где основала факторию на острове Ява. Впрочем, самый знаменитый из всех путешественников по востоку – Уилл Адамс из Джиллингема, графство Кент. Ранее он плавал с Дрейком и искал Северо-Восточный проход к северу от Сибири, затем поступил на службу в Берберскую компанию. В очередной раз сменив работу в 1598 году, он становится проводником флота из пяти голландских кораблей, которые в 1600 году добрались до Японии. Письмо от Адамса доходит до Англии лишь через одиннадцать лет, но тем не менее к концу правления королевы Елизаветы ее подданные объехали весь земной шар, встретились с сегуном Токугавой Иэясу и могут рассказывать истории о несметных богатствах всех континентов – а также о ледяных пустынях и тропиках, где свирепствуют страшные болезни.

Все это, конечно, легендарные события, но что знает о дальних странах обычная домохозяйка? Большинство англичан знают об импортных товарах – например, апельсинах, гранатах и сахаре – и о том, откуда они берутся, даже если и не могут их себе позволить. Они имеют представление о самых знаменитых экзотических зверях – львах, верблюдах, тиграх и слонах – и могут даже нарисовать их, основываясь на слышанных историях. Но, если они не путешествуют сами, их познания весьма поверхностны. Вильям Еорман рассказывает молодым ученикам, что «верблюд может унести на себе больше вьюков, чем три лошади» и «может пройти сто миль в день»; тем не менее еще он говорит, что «дракон и слон так ненавидят друг друга, что при встрече один обязательно убьет другого», а «страус – самая большая из всех птиц и может есть и переваривать железо». Вы можете найти в лондонском магазине чашу, сделанную из кокоса, или даже китайскую фарфоровую вазу, но очень немногие знакомы с обычаями и религией стран, из которых привезены эти вещи.

Только аристократы и дворяне путешествуют за рубеж в чисто образовательных целях. Большое путешествие в Италию через Германию начинает набирать популярность; оно считается отличным способом для молодого джентльмена завершить свое образование. Оно вдохновлено отчасти изучением античной литературы, отчасти – знаниями об эпохе Возрождения (вспомните хотя бы, сколько раз Шекспир упоминает в своих произведениях итальянцев по сравнению с французами, испанцами или немцами), отчасти – новыми книгами об Италии на английском языке. Помимо всего прочего, в правление королевы Марии многие английские протестанты искали убежища в протестантской Германии и в веротерпимых итальянских городах Падуе и Венеции. Вернувшись в Англию при Елизавете, эти эмигранты восторженно рассказывали о чудесах Италии. Ричард Смит, путешествовавший в компании сэра Эдварда Антона в 1563 году, пишет обо всех посещенных ими местах. Вот его описание крокодила, которого они увидели в Венеции:

Ужасный зверь, которого захватили в Эфиопии за девять месяцев до того, как его увидели мы. Этот зверь называется крокодилом. Длиною он был около 14 футов, его чешуя столь тверда и толста, что ни одной пикой не удалось пронзить и ранить его. Его задние ноги длиннее передних, когти большие и длинные, хвост остер, словно пила, голова длинная, рот очень широк, [а] зубы его велики. Его водили посредством больших железных крючьев, овечьей головы и огромной железной цепи[41]41
  Yeames, ‘Grand Tour’, p. 107.


[Закрыть].

Менее восторженно пишет Смит о местных жителях: падуанцы, по его словам, «сильно отличаются от венецианцев в одежде, но не менее горды и лживы»; кроме того, он регулярно осуждает итальянцев за «распутность» и «искусное попрошайничество». В 1597 году сэр Томас Чалонер пишет графу Эссексу, что «сейчас по Италии бродит целая толпа англичан»[42]42
  Yeames, ‘Grand Tour’, at p. 93.


[Закрыть]. Все хотят увидеть Рим; но еще они хотят узнать другие манеры и обычаи зарубежных стран, увидеть и надеть новую одежду, отведать странной пищи и повидать красивых женщин. О красоте женщин пишут и английские путешественники за рубежом, и иностранные путешественники в Англии.

Отношение к иноземцам

Слово «иноземец» («foreigner».) означает не только жителя другой страны: оно применяется к любому, кто родился н в том же городе, что и вы. Люди отличают английских «иноземцев» от людей из других стран, которых называют «чужестранцами» («aliens»). Если вы пойдете в театр, то увидите, как последних изображают в соответствии с расхожими стереотипами. Всех итальянцев выставляют лгунами, все французы – щеголи, а голландцы – грубияны. Турки всегда кровожадны, а мавры – похотливы и коварны. Эрудит Эндрю Борд похожим образом описывает страны Европы, рассказывая про каждый народ в стихах:

 
– Я бедный человек, в Норвегии живу я,
Рыбою и соколами каждый день торгую.
– Я родился в Исландии, и, словно зверь, я дикий.
По мне, огарки от свечей – деликатес великий!
Люблю еще поесть я жир и вяленую рыбу:
В моей стране еды получше вы и не нашли бы!
 

Примерно так же говорится и обо всех других народах. Если верить Борду, то корнуолльцы – худшие повара и пивовары в мире, валлийцы бедны и склонны к воровству, ирландцы просто бедны. Все фламандцы – пьяницы и едят масло. Еолландцы делают хорошую ткань, но слишком любят английское пиво. Брабантцев хвалят – впрочем, и они тоже любители выпить. Немцы праздны и не хотят менять стиль одежды. Датчане тоже слишком ленивы, а поляки постоянно едят мед.

Отношение к французам сложное. Англия и Франция с перерывами воевали несколько столетий. Окончательно война закончилась в 1563 году, и отношения стали менее агрессивными, но тем не менее определенная враждебность сохранилась. До 1585 года, когда началась война с Испанией, французы – единственная реальная континентальная угроза безопасности Англии. С другой стороны, если англичанин выезжал за рубеж, то, скорее всего, путешествовал по Франции; если же он знает всего один иностранный язык, то, скорее всего, французский. Борд довольно дружелюбно отзывается о французах, отмечая их изобретательность, особенно в одежде. Так что к чужестранцам относятся как с фамильярностью и уважением, так и с недоверием.

Самих англичан иностранцы считают враждебными, невежественными и подозрительными. Венецианец Мишель Сориано пишет о «враждебности к иностранцам» (см. выше), несмотря на то что Венецианская республика сравнительно терпимо относится к англичанам. Алессандро Маньо, тоже из Венеции, рассказывает, с каким подозрением на него смотрят, когда он идет на католическую мессу в доме посла в 1562 году. Голландец Эмануэль ван Метерен тоже пишет, что англичане «очень подозрительны, особенно по отношению к иноземцам». С ним согласен и секретарь герцога Вюртембергского: «Поскольку большая часть англичан, в особенности ремесленники, редко бывает в других странах… они без особых симпатий относятся к иностранцам, но любят насмехаться над ними». Томас Платтер отмечает, что нижние слои английского общества считают «мир за пределами Англии накрепко забитым досками», но добавляет, что джентльмены и другие люди, сами путешествовавшие, относятся к иностранцам с уважением.

Все эти комментарии принадлежат богатым путешественникам, которые в Англии лишь гостят. Если даже у них осталось настолько негативное впечатление, каково же приходится тысячам иммигрантов, которые постоянно проживают в королевстве? Еще в самом начале правления Елизаветы в Лондон начинают съезжаться протестанты в поисках убежища от преследований католической церкви в Голландии, Испании и Франции. В 1563 году обеспокоенное правительство проводит перепись чужестранцев в столице: их общее число составило 4543 человека. Цифры резко растут в 1567 году, когда голландские кальвинисты бегут от преследований герцога Альбы; по данным переписи 1568 года, в Лондоне живут 9302 иностранца, из которых 7163 голландца и 1674 француза. После Варфоломеевской ночи 1572 года в Англию хлынули и гугеноты (французские протестанты).

Присутствие такого большого числа иностранцев беспокоит лондонцев. Многие боятся, что заграничные купцы отнимут у них прибыль. Кроме того, их очень злит, что приезжие не обязаны соблюдать те же законы и обычаи, что и англичане. Правительство боится (и не зря), что среди иммигрантов могут быть шпионы и что разные фракции привозят с собой и радикально-протестантские, и католические пропагандистские материалы. Культурные различия лишь усугубляются из-за того, что иммигранты устраивают службы во французских, голландских и итальянских кальвинистских церквях; непродолжительное время в Лондоне существовала даже испанская кальвинистская церковь. Подобная изоляция раздражает многих людей, которые жалуются, что иностранцы не желают проникаться духом английского общества. Сэр Уолтер Рэли в 1593 году заявляет, что милосердие к иностранцам проявляется совершенно зря, потому что они не поддерживают королеву и отбирают доходы, которые по праву должны принадлежать англичанам. Джон Стоу соглашается с этими словами и приводит пример: тридцать лет назад, когда в приходе Св. Ботольфа жило всего три голландца, каждый год на помощь беднякам там собирали 27 фунтов. Но сейчас, когда в приходе живет тридцать голландских семей, с трудом удается набрать 11 фунтов, «ибо иностранцы не платят этих налогов, в отличие от наших граждан». По всем этим причинам тайный совет принимает решение отправлять иммигрантов в провинциальные города – но им и там не рады. В Гальстеде, графство Эссекс, небольшая группа голландцев навлекает на себя ненависть местного населения; их обвиняют в занятиях непотребными ремеслами, загрязнении воды и многих других неудобствах. Голландцам приходится покинуть свои дома и вернуться в Колчестер.

Впрочем, к иностранцам относятся не только негативно. Французское и испанское платье считают утонченным и привлекательным; все, кто хочет создать о себе благоприятное впечатление, одеваются по иностранной моде В 60-х годах XVI века в моду входит накрахмаливание, пришедшее из Голландии. Итальянских иммигрантов хвалят за музыкальные таланты и инструменты, которые они производят. Очень многие иностранцы становятся натурализованными гражданами. А некоторые из них доказывают, что даже иммигранты могут добиться общественного признания. Никто не говорит ничего дурного о сэре Горацио Палавичино. Он отказывается от своего итальянского гражданства и становится англичанином в 1586 году (получив соответствующую патентную грамоту). Более того, он консультирует королеву по вопросам экономики, а его личное состояние к моменту смерти в 1600 году, по слухам, составляет 100 тысяч фунтов. Такие огромные деньги не могут не вызвать всеобщего уважения.