Текст книги "Лабиринты сознания, или Девять кругов моего персонального Ада"

– Итак, как я уже говорил ранее, нижняя чаша выполнена в форме лилии из малахита, – она сделала взмах левой рукой, как делают экскурсоводы или учителя, стоя у доски, желая задержать внимание собравшихся на конкретном предмете, детали или элементе. – Если вы внимательно посмотрите на оба рисунка, доктор, то заметите явное сходство между лилией на вратах и нижней чашей фонтана – цветок изображен в самом пике своего цветения. – она снова повернула голову в сторону мужчины, словно желала проверить внимательно ли он слушает рассказ. – Верхняя чаша сделана из оникса и представляет собой цветок лотоса.

– Символ бессмертия, – тихо сказал врач.

- Именно так, дорогой мой, именно так, – Фейеро был доволен, и особенно сильно это подчеркивалось его интонациями.

«Фейеро явно доволен теми познаниями, что я демонстрирую в области символики и ее расшифровки. Вопрос в другом – как долго он будет настроен столь дружелюбно?»

– Венчает эту непростую композицию небольшая бронзовая статуя, которая, к слову сказать, является точной копией моей младшей сестры… – Фейеро как-то таинственно замолчал, но пауза повисла ненадолго. Девушка ухмыльнулась, довольно едко и непривычно злобно. – Но с ней вы увидетесь позже!

– Подождите, как малахит и оникс выдерживают бронзовую статую такого размера? – доктор вглядывался в рисунок, пытаясь прикинуть, какой толщины должны быть чаши, чтобы не сломаться под тяжестью веса статуи, да и собственного. – Это же…

– Невозможно? – перебил его Фейеро, глумливая улыбка не сходила с ее лица. – Позвольте вам кое-что объяснить… – врач посмотрел на девушку, она сидела к нему боком, демонстрируя прекрасную осанку и точеный профиль. Ее длинные волосы ровным покровом легли на плечи и спину, закрывая все тело, словно накидка, глаза ее были закрыты все время сеанса, хотя мужчина был готов поклясться, что, как только начинал говорить Фейеро, создавалось ощущение, что она открывала их. Лицо девушки выражало полную безмятежность, словно сейчас все это было очень далеко от нее, да и вобще происходило не с ней, а с кем-то другим. Единственное, что нарушало всю картину, разрушая ее гармоничность и целостность, было постоянное движение кисти левой руки, словно она что-то размешивала или чем-то размахивала, плавно и достаточно легко, будто бы дирижировала оркестром, но между тем, этот повторяющийся жест был весьма раздражающим, так как все время отвлекал мужчину от ее лица, положения тела, а периодически и от самого разговора. И, пожалуй, главное было в том, что, кажется, тот, кто дирижировал в ее сознании сейчас, понимал это и постоянно прибегал к данному трюку. – Этот мир, существующий отдельно от всех реальностей, да и жизни в целом, подвластен только одному закону – закону желания. Все остальные, которые вы так активно применяете в жизни – здесь не действуют. Так что данный фонтан будет именно таким ровно до тех пор, пока сама хозяйка не решит, что бронза не может стоять на вершине, не сломав основание!

– «Хорошо парирует…» – вновь хмыкнул доктор, и посмотрел в сторону, на стоявщий рядом с кушеткой журнальный стол.

– Фейеро, как ты можешь! Я никогда так не решу и даже не подумаю! – с едва уловимой досадой в голосе сказала она. – Ты же знаешь, как я люблю этот фонтан!

– Да, милая, я прекрасно это знаю! – благосклонная интонация, говорящая только об одном – он чувствовал себя повелителем не только этого зала, а всего ее сознания…

«Возможно, именно поэтому он не стремится подавить ее, ведь она безропотно верит во все, что он говорит…»

– А что со статуей? Она простая, или же в ней есть какой-то секрет? – изображая заинтересованность в продолжении рассказа, спросил доктор.

– Вы же понимаете, что в этом мире все обладает своими секретами!

«Та же благосклонность, что и по отношению к девушке, говорит о том, что эта личность не чувствует опасности в лице врача, напротив, считает его далеким и несведущим человеком».

– Статуя не просто венчает данную композицию, но еще и является особой изюминкой данного фонтана. Когда приходит час, вода струится по трубам вверх, к флейте, но выход для нее закрыт пальцами статуи. Именно тогда, когда вода достикает флейты, бронзовые пальцы приходят в движение, и вода начинает струится вместе с музыкой, которая звучит в этот момент! – в его словах звучало искреннее восхищение. – К слову, это придумала наша маленькая принцесса, а я лишь попросил ее поставить данный фонтан именно у меня.

– А почему именно здесь?

- Во-первых, лучшее место для этого фонтана – вечное лето, а во-вторых, – она размахивала кистью левой руки так, словно перебирала варианты кончиком трости.

– А во-вторых?

- Никто из них не достоин такого подарка! – твердо ответил Фейеро.

– Даже ваша сестра?

– Особенно она! – он был неприклонен, и особенно хорошо это чувствовалось в интонации ее голоса.

– Отчего такая неприклонность? Она же ваша младшая сестра…

- Но это еще не означает, что я обязан ее любить!

«Ненависть к младшей сестре – показатель эгоизма и глубокой обиды за появление ее в этой жизни».

Быстро записав, мужчина вновь посмотрел на девушку. Она сидел все так же неподвижно, но теперь ее лицо было направлено на врача, и это немного нервировало его, так как он чувствовал взгляд, который буквально прожигал его.

– Фейеро, что-то не так?

– Зачем вы так много пишите?

– Чтобы не забыть те истории, которые ты мне рассказываешь.

– Мы с вами не переходили на «ТЫ»! – резко ответил проводник, в его голосе звучало раздражение и откровенная злость.

– Прошу прощения, я не…

– И не нужно держать меня за идиота! Делаете какие-то выводы, ведь так?

– Фейеро, а где Кристал? Почему она молчит? – мужчина понял, что уже на протяжении довольно долгого периода девушка ни разу ничего не сказала.

– Она играет с золотыми рыбками, живущими в фонтане, – ответил проводник, – Считаете, что я могу причинить ей боль? Той, кто создал для меня этот зал? Как вы смеете? – ее голос практически срывался на крик, но доктор так и не мог понять, что именно злило эту личность. То, что он злился, выходил из себя, было понятно по-всему ее виду. – Думаете, что в состоянии изучить меня? Хотите ей чем-то помочь или просто решили погубить?

– Я просто заинтересован в том, чтобы лучше понять ее, тебя и тех, кто живет в этом мире! – он прекрасно понимал, что очень неумело врет своему оппоненту, и так же чувствовал, что Фейеро видит в нем главный фактор своего раздражения, от которого нужно избавиться, и чем скорее, тем лучше!

– Вам лучше отсюда уйти, и чем скорее, тем лучше! – ее голос звучал очень серьезно, и достаточно враждебно для того, чтобы окончательно убедиться в мысли о том, что никто не будет ему рад. – Вы чужак, который пришел изучить этот мир, а следом разрушить! И даже не пытайтесь сказать, что это не так… Вас таких было уже очень много!

– Фейеро, мне действительно хочется изучить мир созданный Кристал… – эти слова из уст сорокалетнего мужчины звучали так, словно он оправдывался за что-то.

– Доктор… Доктор… – покачав головой, она снова повернулась к нему лицом. – Я дам вам один совет. Не стоит снова сюда возвращаться, поскольку этот мир не ваш, а наш. И для Кристал я всегда буду тем, кто защищает этот мир от каждого ублюдка, считающего себя психиатром, и думающего о том, что он знает все… Недооценивание – вот что всех вас губит! Вы никогда не поймете, и не примите всей правды, которая есть здесь. И именно поэтому, я не считаю вас серьезной угрозой, вы просто назойливая муха, которая скоро оставит всех нас в покое! – последние слова были настолько пропитанны презрением, что мужчину невольно передернуло при мысли, что он виден для этой личности так, словно стоит прямо перед ним.

– Как? – это все, что он мог ответить на выпад своего незримого соперника.

– Это не имеет значения, важнее то, что, если вы не прекратите, мы будем вынуждены вам помочь…

– А что тогда подумает о вас Кристал?

- То же, что и всегда – мы защищали ее, от очередного врага! – эти слова прозвучали с интонацией безукорительного победителя. – Она всегда нас так оправдывала!

– Это не будет продолжаться вечно! Рано или поздно…

– Рано или поздно закончится ваше время, а наше будет длиться бесконечно! Мы вечны в ее сознании!

– Сейчас ты недооцениваешь ее!

– Это ваши мысли, не имеющие никакого веса в этом мире! – она едко умехнулась, и облокотилась на спинку кушетки. – А я управляю этими реалиями! – казалось, будто бы он хотел добавить что-то еще, но вместо этого повисла пауза, которая прервалась так же неожиданно, как и возникла.

– Фейеро, может быть мы прогуляемся к беседке и озеру? – девушка снова была здесь.

– Прости, малышка, мне нужно идти! Но, если хочешь, я сделаю тебе подарок, и ты сможешь пробыть здесь ровно столько, сколько будет необходимо для тебя и твоего доктора! – это было прямое объявление войны, мужчина понял это не из-за того, что, а именно как сказала эта личность, выделив последние слова.

– Ты обижен на меня за то, что со мной пришел еще кто-то? – она искренне не понимала, что происходит. Врач вздохнул с облегчением: для него это означало, что связь нарушена не будет, по крайней мере сейчас. А это означало только то, что дверь доверия все еще открыта.

– Нет! – голос звучал так, словно Фейеро стремился сказать это, как можно мягче, вот только получалось это не очень искренне. – Просто мне действительно нужно идти, развлекайтесь! – она снова провела левой рукой по своей правой щеке, и спустя несколько мгновений девушка чуть приподнялась с кушетки, протянув руки вперед, это значило только одно – Фейеро ушел!

– Кристал? – мужчина тихо позвал ее.

– Все в порядке, я здесь! – тихо и неуверенно ответила она. – Просто, я впервые вижу его таким…

– Каким?

– Растерянным и озлобленым, – тяжело вздохнув, она потерла лоб, и аккуратно легла. Вытянувшись на кушетке в полный рост, девушка еще раз тяжело вздохнула. – Вы сказали ему о том, чем занимаетесь?

– Он догадался сам, – спокойно ответил врач.

- Всегда был чертовски проницателен! – девушка ухмыльнулась, после чего плавно повернула голову, словно оглядывалась по сторонам. Какое-то время она пролежала неподвижно, после чего села, поджав под себя ноги, и начала водить в воздухе рукой так, словно что-то гладила. – Я всегда питала к этому месту особое чувство нежности и любви…

– С чем это было связано?

– Дело в том, что я создала этот зал в тот момент, когда искала защиты от бесконечного одиночества и равнодушия родных… – тихий всхлип, тяжелый вздох. Она боролась с собой, чтобы не зареветь в голос.

– Не нужно душить их… – он старался говорить как можно мягче и добрее. – Ты должна хотя бы иногда позволять себе эту маленькую слабость…

– Я знаю… Просто тяжело отпустить все это, особенно когда ты подавляешь в себе любую эмоцию на протяжении долгого времени… – ее речь прерывалась редкими всхлипами, но между тем в ее словах слышалось облегчение, словно она уже очень давно ждала, когда кто-нибудь позволит ей больше не скрывать того, что тяготило ее. – Это место… этот зал всегда был моим спасением, когда мне становилось особенно тяжело, я запиралась в своей комнате, залазила под одеяло, закрывала глаза, и представляла, как оказываюсь здесь.

– А где именно ты сейчас?

– Озеро… – она слегка улыбнулась и снова тяжело вздохнула. – Знаете, оно огромно, цвета лазури, всегда ярко переливается на солнце. Вдоль берега всегда плавают лебеди или утки, и оно окружено скалами и лесом, а если смотришь на него с вершины, кажется что скалы и лес растут прямо из воды… Я когда-то видела подобное озеро, только давно, в детстве. – немного помолчав, она продолжила. - Здесь очень теплая и прозрачная вода. Если отплыть от берега и посмотреть вниз, то можно увидеть не только неровное дно, но и множество кораллов, рыбок разных размеров и цветов и много еще чего.

– Например что?

– Когда я читала про пиратов и сокровища, то на дне озера появился корабль со скелетами пиратов, затонувших вместе со своим кораблем, и несметное количество сундуков открытых и закрытых, с самыми разными сокровищами…

– А что же сейчас ты можешь увидеть на дне озера?

– Мертвые тела… огромное количество мертвых тел… – безразлично ответила девушка. – И я узнаю каждого…

– Это будут твои друзья?

– Нет! – она отрицательно замотала головой. – Мои мечты… У каждой моей мечты есть человеческое лицо, и все они затоплены здесь, прежде чем он придет за ними, чтобы унести их… – Кристал замолчала, и грустно ухмыльнулась.

– Кто придет?

– Ненавижу, когда они так делают! – тихо прошептала она, и застыла, опустив голову.

– А Фейеро был здесь всегда?

– Нет… – чуть сморщив лоб, она пыталась вспомнить когда он появился в этом мире. – Судя по всему, он появился очень давно, я помню только, что появился он как-то неожиданно, сразу. Мы быстро подружились, и через какое-то время вслед за ним пришли остальные. Я даже не помню как они появились, все произошло как-то неожиданно… – вздохнув, она повернулась на бок и свернувшись в клубок, снова замолчала.

– Кристал, ты чем-то расстроена? – он старался быть как можно более деликатным с ней, не желая расстраивать ее еще больше.

– Не люблю, когда он вот так уходит… – девушка произнесла эти слова так, словно размышляла вслух. – Я же знаю, что он обиделся, но Фейеро до последнего не признается в этом, потому что это слишком для него… Даже больше, чем просто слишком…

– Быть может, он увидел во мне что-то, что натолкнуло его на вывод о моей работе… – сказал врач, подражая интонациям девушки.

– Он не видел вас! – твердо сказала она, и снова вздохнула. – Даже несмотря на то, что вы прошли через врата вслед за мной, вы были невидимы для него…

– Но как же он тогда отвечал мне? – немного удивился врач, вспоминая движения девушки, в моменты его разговора с Фейеро.

– Невидимы, не означает что он вас не слышал, – она ухмыльнулась. – В моем мире вы всего лишь голос, который звучит отовсюду и ниоткуда одновременно. И поэтому проводник не знает, как реагировать на ваше присутствие, то ли начать защищать это место, то ли поговорить, и выяснить причину вашего прихода сюда…

– Мне показалось, что Фейеро не был мне рад…

– Конечно, не был, он пытался оставаться дружелюбным, но дело в том, что за последние пять лет, вы уже не первый голос, посещавший мой мир, – она говорила эти слова с едва уловимой печалью, но все же что-то кольнуло в его сердце, когда он услышал сколько уже ее считают достойной прибывания только в отделениях психиатрических лечебниц. – Не нужно меня жалеть, я же себя не жалею, – она словно улавливала его настроение, не видя и не слыша мужчины.

– Почему ты думаешь, что я жалею тебя? – он был немного озадачен этой чувствительностью.

– А разве вы не считаете это чудовищным? Запирать свою собственную дочь от всего мира в психиатрических больницах, пряча ее от всех, чтобы никто даже не мог подумать о том, что у почтенной семьи есть паршивая овца, психически больная дочь… – девушка снова перевернулась на спину, и вытянулась на всю длинну кушетки. Мужчина старался молчать, позволяя ей высказать все, что она думает о сложившейся ситуации. Но стоило ей перестать двигаться, застыв в одном положении, как врач заметил, что она вновь вращала кистью левой руки, упиравшейся в спинку кушетки.

– Кристал, а Фейеро сейчас слышит нас? – этот вопрос застал девушку врасплох, так как стоило только произнести имя ее проводника, как левая рука безвольно упала на тело девушки.

– Вряд ли… – спокойно ответила она. – А что такое?

– Ничего, просто я думал, что ему будет интересно поговорить еще немного… – пытаясь найти хоть какое-то объяснение данному вопросу, мужчина зацепился только за одно. – Вы говорили про озеро, и он ушел, так и не рассказав о нем.

- Действительно… – протянула она и, вздохнув еще раз, повернула голову вправо. – Сейчас мы рядом с ним, это озеро… Никогда в жизни не подумала бы, что я буду любить воду настолько сильно, что даже создам целое озеро в этом мире…

– У тебя есть какие-то неприятные воспоминания, связанные с водой? – он пытался вспомнить хоть какое-то упоминание о воде в записях, сделанных его коллегами, но, вспоминая прежние записи, понял только одно – никто из его предшественников не смог дойти до этого откровения.

– Небольшое, из детства… – тихо прошептала она. – Мама очень часто ругает себя за то, что тогда произошло…

– А что тогда произошло?

– Уже не имеет значения, – резко ответила она и снова вздохнула. – Главное, что сейчас это не имеет никакого значения… Теперь я люблю воду, особенно смотреть на то, как она блестит на солнце! – чуть зажмурившись, она прикрыла глаза рукой и довольно улыбнулась. – Жаль, что придется возвращаться отсюда… Ведь нужно же жить в реальном мире, а не в придуманном… Пусть он и продуман до мелочей…

* * * * *

Открыв глаза, она продолжала неподвижно лежать на кушетке, молча разглядывая потолок кабинета. Встав с кресла, доктор подошел к своему столу и, аккуратно положив блокнот, карандаш и рисунки, посмотрел на спинку кушетки так, словно мог видеть сквозь нее. И сейчас он явно видел, что девушка была в растерянности и даже каком-то смущении, словно рассказала нечто исключительно личное, что не должна была никому открывать.

– «Боязнь воды, которую она смогла преодолеть, но при этом создала себе целую реальность… Интересный способ справляться с собственными фобиями», – размышляя об этом, мужчина невольно посмотрел на портрет первого проводника. Отчего-то именно сейчас ему казалось, будто бы рисунок жил, и портрет пристально изучал его.

– Наверное, не стоило начинать с его зала… – наконец-то нарушила молчание девушка. – Он очень щепетилен в вопросах того, за чем следит и где поддерживает порядок. Поэтому бывает довольно резок и груб, когда что-то задевает его гордость… То, что вы говорили о значениях символов, задело его!

– Кристал, я не хотел его обижать, просто я искал подтверждение своим познаниям символов… – как можно более мягко и искренне ответил он. – Ты сможешь объяснить Фейеро, что я не хотел задевать его, тем более, в столь важных вопросах?

– Да, – с легкой улыбкой на лице, ответила девушка. Мужчина облегченно вздохнул. Для него это означало, что нить доверия становится только крепче.

– Я думаю, на сегодня нам стоит закончить, – говорил он уже более официальным тоном, подходя к кушетке со стороны спинки. – Тем более, что уже стемнело, и тебе нужно отдохнуть… Твоя бледность заставляет меня чувствовать себя виноватым за то, что я затянул прибывание в твоем мире.

– Ничего страшного, – она устало улыбнулась и аккуратно села. – Вы правы, мне действительно стоит отдохнуть… – чуть покачав головой, она повернулась так, что ей стал виден стол и лежащие на нем предметы.

– Ты что-то хотела? – спросил ее мужчина.

– Карандаш и листы… – быстро ответила она. – Иногда наступают периоды, когда мне хочется рисовать, и чем больше, тем лучше!

– Хорошо, – благосклонно улыбнулся он, и подойдя к столу, достал целую пачку бумаги, и, еще не распечатанную, коробку с карандашами. – Я отдам все это санитару, чтобы тебе не носить такую тяжесть, – добавил он, подходя к двери и пытаясь локтем опустить дверную ручку вниз.

– Этого не нужно! – молниеносно, буквально в несколько шагов она оказалась возле него и, быстро забрав все из его рук, прижала бумагу и карандаши к себе так, словно в ее руках были главные сокровища этого мира. – Спасибо, – толкнув дверь, она влетела лбом в широкую грудь санитара, и застыв на одном месте, боялась поднять лицо и посмотреть вверх.

– Все в порядке, – мягко сказал доктор и, показав жестом, чтобы санитар отвел девушку в ее палату, закрыл за ними дверь.

Подойдя к письменному столу, он опустился в кресло так, словно силы покинули его и, потирая глаза правой рукой, тяжело вздохнул.

– И во что ты ввязался на этот раз? – тихо спросил он сам себя, но, поняв, что ответа на данный вопрос пока еще нет в его голове, он открыл глаза и включил лампу, стоявшую слева от него.

Разложив перед собой рисунки, созданные девушкой буквально за несколько минут, он достал карандаш и, взяв в руки портрет Фейеро, начал писать на свободном месте, прямо под портретом:

«Хочется назвать тебя котом и кукловодом. Раз ты привел в ее сознание остальных, значит без сомнения – ты и есть лидирующая личность этой процессии. Двойственность символов и уклонение от прямых вопросов заставляет усомниться в честности и искренности произносимых тобой фраз. Ты преследуешь какую-то вполне конкретную цель, но почему именно эта девушка – это не понятно. Почему это расщепление личности хочется назвать как-то иначе, абсолютно ненаучным термином – тоже хороший вопрос… Я знаю, что ты скрыл от нее, что истинность значений символов твоего безупречного зала: вечное общество, существовашее за много лет до появления людей, славившееся своей ложью, лестью и добивавшееся всего через зарождение неуверенности в душах, сердцах и разуме…»

Перечитав написанное, мужчина невольно ухмыльнулся и, еще раз посмотрев на оставленный ему портрет, положил его к остальным. Взгляд мужчины блуждал по нарисованным лицам. Они были отталкаивающими и притягательными, вызывали чувство страха или просто трепета, и пока только одно лицо вызывало в нем недовольство.

– Я знаю, что ты специально мучаешь ее… Кто же ты, черт тебя побери, такой? – это был единственный вопрос, на который он никак не мог найти ответа.

2 круг сознания: «Здесь множество блюд… Это как бесконечный фуршет…»

«Свинцово-серое небо нависло над этой больницей…» На протяжении вот уже пяти лет – с этой мысли он начинал каждое свое утро, не замечая, как повторение стало неискоренимой привычкой.

Доктор Дональдс уже давно закрылся от всего мира стенами своего кабинета и предпочитал покидать его крайне редко, и то только для того, чтобы пройтись по местам своих воспоминаний, движимый простым желанием: не потерять то немногое, что у него осталось от прошлой жизни. В какой-то степени он и сам был клиентом собственной психиатрической лечебницы, вот только он учился справляться с личными проблемами у тех, кого остальное общество стойко считало ненормальными.

– В какой-то степени мы все ненормальны! – эту фразу он произносил в тот момент, когда к нему обращались родные очередного несчастного человека, потерявшего силы и поддержку окружающих, в тот момент, когда они ему были нужны сильнее всего.

– В этом мире так много сумасшедших только потому, что люди больше не умеют полагаться на кого-то еще, кроме себя самих. Одиночество, разрозненность и неумение доверять друг другу – вот основные причины того, что у меня всегда есть и в дальнейшем будут клиенты! – горько ухмыльнувшись, он стоял у окна и смотрел на свинцово-серое небо, нависшее над больницей.

Чем был для него этот кабинет? Кто-то из персонала, работающего на него, считал, что доктор уже давно перестал разделять понятие жилище и работа, и просто еще по какой-то нелепой и одному ему известной причине, до сих пор не перевез свои вещи в кабинет, который он стремился не покидать 24 часа в сутки, 7 дней в неделю.

Кроме того, доктор Дональдс был героем множества сплетен и слухов, разраставшихся по причине его сильной замкнутости.

– Когда я только пришла сюда работать, – говорила его секретарь-ассистент, Эл. – Он не был таким замкнутым, много улыбался и все время торопился покинуть работу за несколько часов до окончания рабочего дня.

– Что изменилось? – недоуменно спрашивали ее медсестры, санитары и другие врачи отделения.

– Не знаю… – в такие моменты девушка задумчиво морщила нос, пытаясь вспомнить, что же на самом деле так могло повлиять на взгляды доктора, но, не найдя ни одного подходящего ответа, драматично вздыхала и задумчиво добавляла. – Просто в один день все переменилось… Резко! Раз – и на работу приехал совсем другой человек!

В такие моменты все задумчиво кивали, делая вид, что понимают, о чем идет речь, и что они удовлетворены полученным ответом. А разойдясь, начинали шептаться по углам, рассказывая истории, одна невероятнее другой. Он знал об этом, но руководствовался правилом невмешательства и просто не замечал происходящего вокруг.

Итак, его кабинет был своего рода цитаделью, местом, где он скрывался от всех, даже от собственных работников. Единственные, кому было позволено нарушать покой этого места – пациенты этой психиатрической больницы. Те, кому нужна была защита не меньше, чем самому доктору Дональдсу.

Робкий стук в дверь. Этот стук был именно робким и неуверенным, даже, несмотря на то, что ей было назначено на это время, девушка все равно чувствовала себя неловко, словно она вторгалась в чужой мир. Тихо открыв дверь, она с некоторой опаской посмотрела на санитара, который стоял в ожидании того, что она зайдет. Возможно, его посещали мысли о том, что девушку можно было бы и затолкнуть, в открывшуюся дверь, но правила больницы запрещали жестокое отношение к пациентам. Вдобавок к этому, все помнили о той истории, которая произошла три года тому назад, когда доктор уволил нескольких санитаров за то, что те толкали пациентов, когда хотели, чтобы они быстрее шли на процедуры или по своим комнатам.

Итак, она стояла на пороге, прижимая ворох листов к груди и ожидая, когда владелец кабинета предложит ей войти. Этот ритуал был необходим для нее, так как иначе, девушка чувствовала себя неуютно.

Доктор Дональдс стоял возле окна, задумчиво глядя на пейзаж, открывавшийся ему из окон больницы. Сколько он там стоял, не было известно никому, даже он сам не мог точно сказать, сколько времени уже прошло, и возможно, если бы не подошедшее время для нового сеанса с Кристал, мужчина простоял бы, глядя в окно до тех пор, пока день не сменился ночью.

– Доктор… – позвал его санитар, все еще размышляя, подтолкнуть ему девушку в кабинет или же дождаться, когда доктор пригласит ее сам. – Доктор! – повторенное еще раз, это слово звучало уже более настойчиво. Звук стремился добраться до самых потаенных уголков сознания мужчины, желая выдернуть его из тумана размышлений. – Док…

– Кристал, ты можешь войти, – неожиданно быстро и громко сказав это, доктор шумно вздохнул. Девушка осторожно прошла внутрь, а санитар быстро закрыл за ней дверь.

Какое-то время она не решалась подойти к кушетке и столу и, робко стоя рядом с дверью, смотря на Дональдса широко открытыми глазами, прижимая рисунки к груди.

– С вами все в порядке? – тихо спросила она.

– Да… – так же тихо, почти шепотом ответил он, продолжая смотреть в окно. – Просто я размышлял…

– О чем? – он не заметил, как девушка сделала несколько шагов вперед.

– Тот сад, в котором мы были вчера… Он действительно так много значит для тебя? – смятение поглотило его, мужчина боялся ответить самому себе на единственный вопрос, ответ на который интуитивно всплывал в его голове: «Хотел бы и я иметь подобный сад, где смог бы хоть ненадолго укрыться от этого мира!»

– Я же предупреждала вас! – тихо ответила она, склонив голову. Ее руки, до этого с силой прижимавшие к телу листы, разомкнулись, и, шелестя, словно листва деревьев на ветру, бумага упала на пол. – Зачем?

– Не важно, – тихо ухмыльнувшись, он обернулся и посмотрел на свою пациентку.

Немного сонная, слегка растрепанная, с раскрасневшимися глазами, готовая вот-вот расплакаться. Сейчас девушка напоминала ему ребенка, не ожидавшего того, что его могут наказать за какую-то невинную шалость.

– Плохо спала? – мужчина перевел взгляд на пол, усыпанный рисунками, сделанными простым карандашом.

– Просто Фейеро сказал, что будет лучше, если вы будете знать, как выглядят все наши залы, так вам будет проще оценить мой мир… – опустившись на колени, она начала судорожно собирать рисунки. – Но теперь я не уверенна, что вы готовы к такому… Я ухожу! – тяжело вздохнув, она придвинула к себе листы, беспощадно сминая их, словно боялась, что может произойти еще что-то такое, чему не нужно происходить.

– Кристал, подожди! – доктор быстро подошел к девушке, помогая ей аккуратно собрать рассыпавшиеся листы. – Прошу тебя, ты должна мне доверять! Я действительно хочу помочь тебе!

– Так помогите сначала самому себе! – был ли это крик, или она просто сказала эти слова слишком громко, но на мгновение Дональдс замер удивленно глядя на нее.

– Я уже себе помог… – спокойно ответил он, глядя в ее глаза. Что он видел в них? Страх? Боль? Отчаянье? Трудно было точно сказать, что это было какое-то одно чувство, но и не правдой было бы то, что она испытывает все их одновременно. – Кристал, я уже давно помог себе и теперь хочу помочь тебе! – он старался придать больше уверенной мягкости собственному голосу, чтобы она поверила в его слова.

– Фейеро так не считает… – ответила она, опустив голову. – Он думает, что вы притворяетесь, что у вас все в порядке, а на самом деле переживаете какую-то боль.

От этих слов он слегка отшатнулся от девушки, но после взял себя в руки и, быстро собрав все рисунки, отдал их Кристал.

– Я не уверен в том, что Фейеро правильно думает обо мне, – с легкой улыбкой на лице ответил он. – Сложно очень точно сказать что-то о человеке, поговорив с ним все один раз.

– Да… я и забыла об этом… – тяжело вздохнув, девушка взяла в руки рисунки и, положив их на журнальный столик, села на кушетку и стала старательно разглаживать помявшиеся листы. – Мы рисовали всю ночь… Фейеро очень хотел, чтобы вы увидели каждый зал, в котором вам еще предстоит побывать…

– Передай ему от меня слова благодарности, – он продолжал спокойно улыбаться, в то время как что-то внутри него восставало против созданной девушкой личности. Но он не имел права показать ей то, как на самом деле он относится к Фейеро. – В конце концов, она создала его для себя, потому что нуждалась в собеседнике и защите.

– Не стоит его благодарить, – меланхолично отозвалась девушка, аккуратно разложив все листы. – Дело в том, что он считает, что у вас недостаточно воображения для того, чтобы представить все великолепие каждого зала.

– Действительно не стоит… – эхом повторил ее слова врач и, взяв в руки блокнот и ручку, он сел в кресло у изголовья кушетки. – Как ты себя чувствуешь, Кристал?

– Неплохо… – она вновь стала впадать в безразличие ко всему окружающему, словно снова переставала чувствовать этот мир.

– Скажи, ты готова рассказать мне о следующем зале? – он старался говорить как можно осторожнее, поскольку до сих пор сомневался в том, что она начала хоть немного ему доверять.

– А вы так хотите знать о нем? – ухмылка, и ее лицо снова стало похоже на венецианскую маску. – Возьмите листы и вы его увидите! – небрежный взмах рукой в сторону рисунков, которые еще минуту назад она разглаживала и расправляла с такой старательностью и заботой, что было тяжело поверить в то, как быстро она потеряла к ним всякий интерес.