Текст книги "Лабиринты сознания, или Девять кругов моего персонального Ада"

Тишина вновь стала полноправной хозяйкой приемной и кабинета. Лишь иногда ее разрушали шелест бумаги, и тихое бормотание Эл, пытавшейся разобраться в папках и документах. В это время, Дональдс, решив стать добросовестным работником, заполнял необходимые документы, периодически закрывая глаза, в попытке вспомнить то, что касалось пунктов, заполняемых им бумаг. Но мысли настойчиво уводили его в сторону, не давая даже толком понять, какое воспоминание стремится вырваться наружу.

– Спокойно! – отложив ручку в сторону, Дональдс потер переносицу, и, облокотившись на спинку кресла, закрыл глаза. – Наверное, это то, что я уже давно пытаюсь вспомнить, – даже для него самого эти слова прозвучали неуверенно и фальшиво, оставался открытым лишь вопрос о том, в чем он так стремился себя обмануть. Но, как назло, стоило ему закрыть глаза, как мысли исчезли из его головы. Хмыкнув, доктор открыл их, и вновь склонился над документами.

– Я не смогу! – услышал он женский крик. – Это слишком тяжело!

Подняв голову, доктор посмотрел на дверь. Голос показался ему до боли знакомым.

– Эл? Может быть тебе нужна помощь? – громко крикнул доктор, сидя за своим столом, но ответа не последовало. – Эл? – подгоняемый то ли непониманием происходящего, то ли огромным любопытством, мужчина медленно подошел к двери кабинета.

Не торопясь открывать ее, он осторожно прислонил ухо, стараясь расслышать, что происходит в приемной. Но в приемной было тихо. Подождав какое-то время, доктор резко открыл дверь, и увидел, что приемная пуста.

– Куда она могла уйти? – задумчиво пробурчал он себе под нос, подходя к столу ассистентки. И только глядя на ее рабочее место, мужчина понял, что так смущало его. Стол был убран, техника выключена, словно Эл сегодня не приходила. – Что за?… – не успел подумать он, как вновь услышал отчаянный женский крик.

– Я не смогу! – женщина выла, тянув букву «у» так, словно была раненым зверем, лишенным свободы. – Не смогу! Понимаешь это? – после этого вновь все затихло.

Доктор вышел в коридор, желая увидеть кого-то из персонала, чтобы его проводили посмотреть на пациентку, так отчаянно кричавшую о своей беспомощности. Но к его удивлению, коридор, в котором обычно было большое количество людей, оказался совершенно пустым.

– Все что, с ума по сходили, и решились уйти с работы в середине дня? – доктор оглядывал коридор, но не было ни единого намека на то, что здесь есть кто-то еще, кроме него. – «Пропажу персонала можно еще как-то объяснить, но куда делись больные?» – терзаемый этой мыслью, мужчина медленно шел по коридору, открывая одну за другой двери палат, все сильнее убеждаясь в том, что он остался совершенно один.

Остановившись где-то в середине крыла, он еще раз осмотрелся, стараясь понять, что все-таки произошло, но ни одного разумного и даже безумного объяснения не приходило ему на ум. В этот момент, он заметил, что дверь одной из палат, чуть дальше по коридору, была распахнута. А на противоположной стене, от дверного проема, то и дело мелькала тень.

Сначала Дональдс застыл на месте, но, спустя несколько мгновений, он вновь услышал:

– Я не смогу! Это будет слишком больно! Я не хочу причинять боль! – больше всего, это было похоже на истеричные рыдания, но кто мог так рыдать? Мужчина не помнил, чтобы в этой палате находилась женщина.

Подгоняемый любопытством, и желанием, как можно скорее во всем разобраться, он быстрым шагом, направился в сторону палаты. За то время, что он шел, пациентка не проронила больше ни слова, лишь тихие всхлипы доносились из открытой двери. Подойдя к палате, доктор осторожно постучал по стене, после чего заглянул внутрь.

На полу, поджав ноги, и обхватив тело руками так, словно она обнимала себя, спиной к дверному проему, сидела довольно молодая женщина. Она качалась вперед-назад, время от времени всхлипывая, и тихо повторяя:

– Я не могу… Я не могу…

Черные волосы пациентки были распущены, спускались чуть ниже плеч, и даже на расстоянии в несколько метров, можно было увидеть, что они были сильно спутаны. На ее плечи был накинут халат из розовой блестящей ткани. Что-то, в ее болезненно согнутом силуэте, доктору было до боли знакомо.

– Простите, мисс! Что вы не можете? – осторожно, боясь испугать ее, спросил он.

– Я не могу… – как заевшая пластинка, она повторяла эту фразу вновь и вновь, не обращая никакого внимания на доктора.

Тихо войдя внутрь, мужчина стал осторожно идти по направлению к ней, не сводя взгляда со спины своей новоиспеченной пациентки, как вдруг.

– Интересная это все-таки штука – ирония! – насмешливый женский голос, заставил его обернуться, но, не увидев никого за своей спиной, доктор вновь посмотрел на пациентку, застыв от удивления на месте.

Прямо перед ним стояла Аккура, в руке она держала маску драмы, скрывая лицо до глаз. В глазах же ее отражалась не то жалость, ни то сочувствие, по отношению к несчастной, сидевшей на полу, рядом с ней. Женщина же, заметив ее, схватила проводника руками за ноги, и, глядя Аккуре в глаза, стала повторять настойчивее и громче:

– Я не могу, понимаешь? Не могу!!! – она рыдала, то опуская, то поднимая голову. – Пощади!!!

– Но я же не заставляю тебя, – меланхолично-спокойно ответила проводник, и, склонившись над женщиной, провела левой рукой по ее лицу. – Просто я не хочу, чтобы тебе было больно. Но пока ты заложница своей маски – тебе всегда будет больно! – выпрямившись, Аккура спрятала левую руку за спину, и спустя несколько мгновений, вытащила ее, держа в руках большой нож.

Дональдс попытался сделать шаг вперед, чтобы прервать эту сцену, но ноги перестали его слушаться, и все что ему оставалось – быть наблюдателем новой драмы, разворачивающейся на его глазах.

– Нет! Нет! Нет! – женщина мотала головой, стараясь отмахнуться от неожиданного подарка.

– Пойми, боль – это тиски твоей маски, невыносимость роли, которая стала для тебя вечной ловушкой. Избавься от нее! Только это тебе поможет! – слушая проводника, как завороженная, женщина взяла в руки нож, и, встав с пола, скинула с плеч халат.

Она была одета в черные классические брюки, и белую блузу, перепачканную в крови. Стоя спиной к доктору, она опустила голову, и, теперь уже, повторяла вновь и вновь, слова сказанные Аккурой:

– Только это мне поможет… Только это мне поможет…

Только сейчас он заметил, что взгляд проводника, наполненный кровожадностью и злостью, устремлен на него. Сколько она уже смотрела на него? Как давно заметила? Он не знал ответов на эти вопросы. Но мужчина понимал только одно – скоро он станет новой жертвой, этой сумасшедшей.

– Прекрати сейчас же! – крикнул он, в этот момент, женщина, встрепенулась, и застыла, замолчав. – Аккура! Кто тебе позволил строить свои порядки в моей больнице? – на эти слова, проводник лишь покачала головой, и, убрав маску от лица, показала доктору свою злобную усмешку.

– Он и есть твое препятствие, – тихо шепнула она женщине, стоявшей рядом. – Только так, ты станешь свободной!

Медленно повернувшись в ту сторону, где стоял доктор, женщина подняла голову, и посмотрела на Дональдса, сквозь густую челку.

– Эмили? – от неожиданности, у мужчины перехватило дыхание. Он смотрел ей в глаза, пытаясь еще хоть что-то сказать, но голос больше не слушался его, и все что он мог – это отчаянно мотать головой.

– Я не хочу делать тебе больно, милый. Но этой мой единственный шанс! – с этими словами, она взяла крепче нож, и быстрым шагом направилась в его сторону…

– Нет! – резко открыв глаза, он наклонился вперед, дыша так, словно ему не хватало воздуха, мужчина судорожно осматривал кабинет. Все было таким же, из-за двери, со стороны приемной доносились разговоры, кажется с Эл пришли поздороваться некоторые коллеги. Медленно Дональдс пришел к осознанию, что это был только сон, но жуткий страх, закравшийся в его мысли и сердце, не спешил уходить.

Закрыв руками лицо, он оперся локтями на стол, стараясь успокоить дыхание, но это давалось ему с большим трудом. В мозгу пульсировал только один вопрос:

– Что это все, черт возьми, значит? – Дональдс пытался понять, как проводник из сознания его пациента, и Эмили оказались в одном немыслимом кошмаре, и почему все это было так похоже на прошлое, которое он так стремился забыть.

– Тогда ты сказала мне, что кто-то взял на себя управление твоими руками… Господи! – оперевшись на спинку кресла, мужчина медленно убрал руки от лица, все еще ожидая какой-то подвох, но убедившись окончательно в том, что посторонних в кабинете нет, и, судя по шуму, доносящемуся из-за двери, присутствует весь персонал, Дональдс начал постепенно приходить в себя.

Сейчас все его мысли были направлены в сторону того, чтобы убедить себя в нелепости зародившегося в глубинах его души, страха. Но, несмотря на все доводы, которые он стремился проиграть в своей голове, страх стал пульсирующей частью его сознания. Продолжая сражаться с мыслями, появившимися в его сознании, он не заметил, как дверь кабинета открылась, и Эл прошла внутрь.

– Доктор Дональдс… – Эл стояла напротив письменного стола мужчины, и смотрела на него с неподдельным удивлением. – С вами все в порядке? – девушка не могла понять, что могло так напугать человека, обладавшего хладнокровием и железной выдержкой.

– Не понимаю, о чем ты, – стараясь изобразить спокойствие, мужчина поднялся с кресла, и прошел в сторону кушетки, стараясь не смотреть Эл в глаза. Он прекрасно понимал, что только она может распознать страх в его взгляде, даже если он успел скрыть большую часть в глубинах своей души.

– Доктор, я же… – начала говорить девушка, но услышав глубокий вздох, Эл сначала замолчала, раздумывая, стоит ли продолжать расспрашивать мужчину, если он не согласен сказать ни слова. И придя к выводу, что это занятие не будет иметь успех, решила объяснить цель своего прихода. – У вас назначен сеанс с Кристал, на сегодня, через два часа. Уверены, что в состоянии его провести? – она беспокоилась о нем, и это было слышно не только в словах, но и в интонации голоса.

– Все в порядке, – немного вяло, но уже более спокойно, ответил Дональдс, и посмотрел на Эл. – Я заполнил нужные бумаги, можешь забрать их.

– Спасибо, что так быстро, – слегка улыбнувшись, девушка прошла к столу, и, взяв бумаги, ненадолго задержала свой взгляд на рисунках. – Доктор Дональдс, с вами точно все в порядке?

– Эл, я же уже сказал…

– Но почему на рисунке кровь? – говоря это, Эл держала в руках рисунок с Аккурой, с правой стороны, которого, ярким пятном, выступила небольшая ярко алая капля.

– Может это чернила? – стараясь совладать с собой, доктор стал судорожно ощупывать тело с той стороны, куда, если бы кошмар был реальностью, мог попасть нож.

– Вряд ли… хотя… – Эл потерла пальцем каплю, слегка растерев ее по рисунку. – Больше похоже… но возможно, мне показалось… – она продолжала бормотать себе что-то под нос, рассматривая рисунок под разными углами.

Мужчина, убедившись в том, что он полностью в порядке, облегченно вздохнул:

– Оставь это, Эл. Наверное, это я, неосторожно замазал рисунок новыми чернилами.

– Новыми? – тихим эхом повторила Эл, и, положив рисунок на стол, удивленно посмотрела на доктора. – Стоп, почему вам выдали красные чернила? Я же четко сказала, по одной упаковке синих и черных…

– Может просто перепутали, – пожав плечами, меланхолично сказал он.

– Хорошо, с этим я тоже разберусь, – пройдя к двери, девушка застыла в проеме на несколько мгновений. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но вместо того, чтобы говорить, лишь неуверенно переминалась с ноги на ногу.

– Что-то еще? – спросил Дональдс, с некоторым интересом наблюдая за действиями помощницы.

– Нет, доктор, больше ничего, – закрыв дверь, Эл прошла за свой стол и, сев за него, стала тереть глаза. – Я же вижу, я же все вижу… Зачем сейчас от меня что-то скрывать? Зачем был этот фарс с чернилами? Он… Я же вижу, что с ним что-то не так! – Эл не могла принять и понять того, что доктор попытался скрыть от нее что-то, так сильно напугавшее его.

Подождав еще пару минут, и убедившись в том, что Эл более не зайдет, по крайней мере, до тех пор, пока не наступит время сеанса. Мужчина поднялся с кресла, и, сделав несколько кругов по кабинету, пытаясь отогнать мысли, закравшиеся в укромные уголки его сознания, опустился на кушетку так, словно силы покинули его тело.

– Почему? – потирая левый висок, он попытался сосредоточиться, закрыв глаза, но стоило ему это сделать, как мужчина вновь увидел лицо Эмили, искривленное в злобной усмешке, словно кто-то руководил ее лицом и душой. – Черт!

Он лежал на спине, широко открыв глаза, и скрестив руки на груди. Потолок, слегка потемневший от пыли, с несколькими паутинками трещин, выглядел неровным, тусклым и потерянным. Невольно ухмыльнувшись, Дональдс, неоднократно, ловил себя на мысли, что в его жизни тоже есть забытые вещи, которые как этот потолок – всегда на виду, но нет времени, чтобы привести его в порядок, и, возможно, никогда не будет, даже если он постарается его найти.

Время тянулось неимоверно долго, затягивая мужчину в паутину собственных размышлений, о беспомощности перед обстоятельствами, или же не желании бороться с ними. О сомнениях сжигающих душу, о вечном стремлении человека заглянуть за занавес, чтобы увидеть то, что будет дальше. И при этом, вечное гнетущее стремление переписать прошлое, сделав его лучше, или наоборот мрачнее реального, прожитого и пережитого. Кто знает, как далеко бы унесла его эта река размышлений, если бы не осторожные легкие шаги, разорвавшие тишину его кабинета.

– Кристал? – тихо спросил он, не поднимаясь с кушетки. Неожиданно шаги стихли, и ответом на свой вопрос, мужчина услышал лишь тяжелый вздох. – Время сеанса подошло?

– Я думала, вы спите, – тихо сказала девушка, все еще стоя где-то посередине, между дверью и кушеткой.

– Просто размышлял… – сев, мужчина закрыл лицо руками, словно пытался отогнать остатки сна.

– Теперь вижу, что не спали, – сделав еще два шага вперед, девушка застыла на месте, с интересом наблюдая за действиями доктора. – Она же приходила к вам?

– О чем ты? – все еще не открывая лица, Дональдс старался сделать вид, что не понял вопроса Кристал.

– Я про Аккуру. Она сказала мне, что обязательно придет к вам… – договорив эту фразу, девушка неожиданно замолчала. Убрав руки от лица, Дональдс увидел, как Кристал, стояла, глядя в пол. На ее лице застыло выражение беспокойства, но она не торопилась говорить что-то еще.

– И зачем она хотела посетить меня? – стараясь сохранить спокойствие и доброжелательность, мужчина поднялся с кушетки, и, пройдя к столу, взял несколько рисунков.

– Она сказала, что ей нужно вам кое-что показать, – Кристал говорила со стеснением и виной, слышимыми в интонации голоса, словно стремилась извиниться, за каждое сказанное ей слово. – Но стоит ли верить в это… – не поднимая головы, девушка подошла к кушетке, и, сохраняя молчание, легла на нее, вытянувшись в полный рост.

– Ты считаешь это невозможным? – несколько озадаченно спросил доктор.

– А разве возможно, чтобы тот, кто существует только в моей голове, попал в чью-то еще? – вопросом на вопрос ответила она, и тяжело вздохнув, закрыла глаза.

– Маловероятно, – коротко и сухо ответил Дональдс, стараясь отогнать от себя остатки воспоминаний недавнего кошмара.

– То есть считаете это возможным? – хитро улыбнувшись, девушка повернула голову в сторону журнального столика. – Что же заставляет вас думать так?

– Составляющим любого правила является одно или несколько исключений различного рода, – вернув своему голосу прежнюю уверенность, ответил мужчина. – И, если существует правило, что таковое невозможно, всегда нужно делать поправку на то, что может быть одна-две-три ситуации на миллион, которые оспорят данное правило.

– Логично, – тихо ответила Кристал, слегка потянувшись. Она вновь повернула голову, и на этот раз, открыв глаза, принялась изучать потолок. – Но все же вы чего-то недоговариваете.

В кабинете воцарилось молчание, Дональдс не спешил продолжать диалог, вместо этого, он медленно перелистывал листы блокнота, ища нужный ему, девушка же, протянув руки к потолку, двигала ими так, словно то ли что-то ощупывала, то ли рисовала.

– Что ты сейчас делаешь? – спросил мужчина, оторвавшись, наконец, от блокнота.

– Сосредотачиваюсь… – тихо ответила девушка. – Он не любит, когда я прихожу к нему не готовой к действию.

– К какому действию? – с легкой заинтересованностью, спросил Дональдс.

– К, практически, театральному, – расслабленно улыбнувшись, ответила Кристал. – Я думаю, вы понравитесь Орею, ведь вы всегда, такой сосредоточенный.

– Хорошо, скажи только, когда мы сможем начать… – положив рисунки на стол, прямо перед собой, Дональдс вглядывался в черты портрета проводника, с которым ему предстояло встретиться.

* * * * *

– Знаете, подозреваю, что в мире не существует театра, который мог хотя бы немного сравниться с этим залом, – потирая лоб, задумчиво сказала она. – Огромная сцена, и зал, на множество мест. Потрясающая акустика, и дорогое оформление. Когда я нахожусь здесь, мне кажется будто величие, пропитавшее это место, каким-то образом передается мне. Вот только есть небольшая досада.

– Что же расстраивает тебя?

– В этом театре никогда не будет зрителей, только я: актер, зритель, режиссер и постановщик, а так же драматург, костюмер…

– Суфлер?

– Нет, место суфлера здесь занято навсегда, но прежде чем вы узнаете его лучше, следует пройти врата, – уже ставшее привычным движение рук, судя по которым, Кристал вновь искала врата где-то в зарослях изгороди.

– Изгородь снова спрятала их от тебя? – задумчиво спросил доктор, но девушка ничего не ответила, лишь улыбнулась уголками губ. Это был уже пятый зал, и этот вопрос стал для нее скорее риторическим, чем требующим ответа.

– Эти врата спрятать легче всего, так как они – часть изгороди. Вы же видели рисунок! – уверенно, но, в тоже время, тихо сказала Кристал. – Основная часть, или каркас – это резная рама, за которую крепится тяжелый бархатный занавес, темного пурпурного цвета. На занавесе сделана вышивка, золотыми нитями. Вышиты маски: комедия и трагедия… – Кристал замолчала, кулачек правой руки сжался так, словно она держала что-то мягкое в ней. – Некоторые проводники думают, что Аккура и Орей родственники, вернее он ее отец. Хотя оба это отрицают… Но ведь это же удивительно – два близких по духу зала, расположены рядом друг с другом.

– Действительно, интересное совпадение, – мужчина старался придать отеческой мягкости своему голосу, но это прозвучало немного фальшиво.

– Здесь не бывает трудностей с открытием врат, достаточно чуть приоткрыть занавес, и проскочить в щель… – девушка размышляла вслух так, словно осталась в кабинете абсолютно одна. – Я очень люблю этот зал и из-за спокойного проводника, который просто слегка правит текст. И из-за самой атмосферы… Здесь все полно величия!

– Кристал, подожди… – мужчина не успевал ни за словами, ни за логикой речи пациентки. – О каком тексте ты говоришь?

- Ой! – закрыв левой ладонью рот, она, неожиданно втянула голову в плечи. Но, спустя несколько минут, продолжила вновь. – Понимаете, доктор. Здесь место, где можно переиграть или разыграть любой сценарий. Эта сцена, где я могу воспроизвести любые картинки своих воспоминаний или желаний, что важнее, именно так, как я хочу и вижу… Пусть даже это никогда не будет правдой.

– Но ведь в третьем зале Эрест делал нечто подобное, – он удивленно произнес это, продолжая следить за реакцией девушки. Кристал замотала головой, после чего, продолжила с уже нескрываемым возмущением.

- То что делает Эрест – вероломное вмешательство в мою жизнь и воспоминания… Которыми я жила! А Орей, он… Он позволяет мне разыгрывать все так, как это хотела бы видеть я сама! – ее дыхание становилось все более прерывистым, закончив свою речь, она замолчала, и лишь тяжелые вздохи разносились по кабинету.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил доктор.

- Все хорошо… Просто занавес очень тяжелый, пока приподняла – устала, – только сейчас Дональдс заметил, что руки девушки покоились скрещенные на животе, и больше она ничего не сжимала. Вот только испарина, выступившая на ее лбу, говорила о том, что девушка испытала сильную нагрузку, или же ей было очень жарко.

– Тебе жарко?

– Все в порядке, здесь достаточно прохладно! – слегка улыбаясь, Кристал протерла ладонью правой руки лоб, и, сев на кушетку, начала поворачивать голову из стороны в сторону, словно она осматривалась в малознакомом, но очень приятном ей месте. – Как же я люблю эту тишину… - сказав это, девушка начала двигать руками так, словно дирижировала целым оркестром.

– Тишину? – переспросил мужчина, следя за размеренными и спокойными движениями рук девушки.

– Понимаете, это место наполнено ожиданием и тишиной. В этом театре царит покой, ровно до тех пор, пока сюда не возвращается Орей. Как только он заходит сюда, то тишина становится гнетущей, напряженной, словно перед началом чего-то великого… – неожиданно замолчав, девушка застыла, будто бы прислушивалась к тому, что творилось вокруг.

– Почему ты называешь этот круг театром?

- А как еще можно назвать место, где есть огромная сцена, тяжелый, кажется из бархата, занавес, и зрительный зал. В нем миллион мест, а может быть даже и больше. Золотые… Да, кажется это золотые канделябры, расположенные по всему залу, чтобы дать достаточное освещение. Статуи титанов, держащие балконы. Потолка не видно, но Орей рассказывал, что причудливое освещение верху, виде звездного неба – это люстра. Одна сплошная и необычная конструкция… – все то время, пока длился ее рассказ, девушка показывала руками то в одну сторону кабинета, то в другую. Словно сейчас они находились в ее сознании, и она, как опытный гид, просила обратить особое внимание на некоторые особенно красивые или важные детали.

– То есть ты никогда не видела, как она выглядит на самом деле? – доктор пытался рассмотреть детали на рисунке зала, но, к сожалению, это давалось ему с трудом.

– Нет… – грустно ответила Кристал. – Дело в том, что освещения всегда недостаточно, чтобы увидеть потолок полностью. Орей говорил, что он очень высокий, а я заметила лишь то, что огни периодически перемещаются, создавая все новые рисунки и цепочки… – вздохнув, она откинулась на спинку кушетки, и уже торжественным голосом, добавила. – Если бы этот театр существовал в реальности, то его назвали бы величайшим строением всех времен. Жаль, что он существует только в моей голове…

– Тебя так сильно расстраивает то, что этот театр не реален?

– Не это… – вздохнув, она снова принялась трепать свою макушку. – Просто этот театр, я всегда называю его печальным.

– Почему именно такое название, Кристал?

– Потому что никто не сможет посмотреть те постановки, которые ставятся на этой сцене… Здесь никогда не будет зрителей… Только я и Орей, – впервые девушка показала свои переживания. И пусть они были о несуществующем, в реальности, месте, но, казалось, будто бы для нее было важным, показать еще хотя бы кому-нибудь этот уголок своего мира.

– Ты можешь показать его мне, этот театр, – мягко говорил Дональдс, стараясь немного подбодрить девушку. – Но только тогда тебе придется стать моими глазами.

- Это не так сложно, – уже спокойным голосом ответила девушка, и, повернув голову в противоположную, от доктора, сторону, снова вздохнула. – Но учтите, вам придется стать одним сплошным ухом, чтобы уловить все, что я расскажу вам об этом месте! – прервав затянувшееся молчание, добавила она.

– Кристал, я становлюсь одним сплошным ухом, в каждом зале, – мягко и благосклонно ответил мужчина.

– Тем лучше для вас, – меланхолично отозвалась она, и тишина вновь заполнила кабинет.

– Ты не хочешь рассказать мне об этом месте больше? – прервав тишину, немного удивленно, спросил Дональдс, на что Кристал лишь поднесла указательный палец к губам, и, покачав головой, стала тихо напевать какую-то мелодию. Мелодия казалась ему до боли знакомой, но он никак не мог вспомнить, где и когда слышал ее. Когда Кристал закончила, она шумно вздохнула, и, повернувшись к доктору всем телом, склонила голову на левую сторону.

– Это место наполнено светом софитов, настолько ярких и слепящих, что зал порой не видно, даже сами эти лампы сложно разглядеть, настолько они ярки. Огромная сцена… Она действительно огромна! Я никогда не доходила до правой кулисы, я даже никогда не могла ее разглядеть, сколько бы ни делала шагов вперед… – замолчав, она оглянулась назад, и, вернувшись в прежнее положение, указала правой рукой, куда-то, или на что-то, находящееся за ее спиной. – Задний занавес, Орей, кажется, называл его экраном… – чуть сморщив лоб, она пыталась вспомнить точное название, но оно все время ускользало из ее памяти. - А! Не важно! – махнув рукой, Кристал продолжила. – Так вот, я никогда не могла заглянуть за него.

– Отчего же? Я слышал, что его делают из не очень тяжелой ткани.

- В том-то и оно, что в других театрах его делают из довольно легкой ткани, здесь же… С виду пурпурный бархат, с золотой вышивкой. А на вес – как будто бы из свинца отлили! – девушка провела рукой по воздуху, словно ощупывала что-то. – Сколько не пыталась поднять, каждый раз не могла его даже сдвинуть.

– А что за вышивка сделана на этом полотне? – Дональдс стремился фиксировать каждое движение, и каждую эмоцию, которую замечал в поведении Кристал, поскольку очень многое из этого, он видел впервые.

– Здесь вышит лес, с огромными по высоте деревьями, у них пушистая крона. Тот, кто делал этот рисунок, хорошо постарался…

– Что натолкнуло тебя на эту мысль?

– Здесь каждый листок вышит отдельно. И не так как это делается на обычной вышивке, когда контур зашивают крестиками или гладью, здесь вышиты даже канальцы, по которым в листья поступает сок… - снова проведя рукой в воздухе, Кристал замерла. – Я не могу сказать точно, сколько здесь деревьев, потому что никогда не доходила до правой кулисы… – сейчас ее голос был наполнен какой-то безмерной печалью, словно знать точное количество деревьев, было необходимо для жизни.

– Что еще изображено на нем? – Дональдс старался сделать так, чтобы она рассказывала, а не переживала.

- Что еще? – встрепенувшись как птичка, которой на голову упала капля воды, Кристал снова провела по воздуху рукой. – Наверху вышиты облака, огромные, разных форм… Внизу – трава и цветы. Знаете, это больше всего напоминает лесную поляну, в самый разгар лета, когда цветет очень много разных трав… – замолчав, она немного нахмурилась, и, опустив голову, слегка покачала ей. - Это очень забавно… Обычно заднее полотно одноцветно, либо делается изображение, которое соответствует заявленным произведениям, но никак не постоянная вышивка.

– Хочешь сказать, что это изображение никогда не изменялось?

– Именно так… Сколько бы раз я не попадала сюда, заднее полотно всегда было таким, – замолчав, девушка слегка растрепала волосы на затылке. – Это даже немного странно… Наверное…

– Что именно тебе кажется странным?

– Каждый раз, как я сюда попадаю… Каждый раз отыгрываю один и тот же сюжет… – неожиданно сказала девушка. Но стоило ей договорить, как она резко изменилась в лице, словно смятение, или же неловкость за сложившуюся ситуацию, охватило ее. Улыбка извинения, появившаяся на лице Кристал, только подтверждала это поведение. Потирая лоб правой рукой, она, неожиданно, добавила. – Господи, о чем это я? Сюжеты всегда разные, просто… Просто из меня никудышная актриса, поэтому все истории сливаются для меня в одну…

– Почему ты оправдываешься за сказанные тобой слова?

- Я не оправдываюсь, док. Просто… Просто… – разводя руками в воздухе, она, казалось, пыталась подхватить нужные слова, чтобы сказать их Дональдсу. - Просто я часто путаю слова и чувства… – шепотом, практически себе под нос, очень тихо сказала девушка.

– Просто я часто путаю слова и чувства, и из-за этого возникает неразбериха в моих объяснениях, – повторила Кристал уже громче. Только при этом повторении она расставляла акценты так, словно старалась внести только тот смысл, который был бы наиболее выигрышным для нее, или для того, кто подсказал ей эти слова.

– Кристал, кто-то подсказал тебе эти слова?

– Что вы, доктор! Это чистой воды мои мысли! – наверное, если бы можно было добавить гротескной комедийности при произношении этих двух фраз, девушка воспользовалась бы этим, и в окончании всего сказанного, громко и невпопад рассмеялась. Вот только сейчас она была не на сцене, перед большой аудиторией, и возможно только это и сдержало ее, от данного действия.

– А могу я все-таки поговорить с Ореем? – вежливо и мягко поинтересовался доктор.

- Это определенно невозможно! – сказала Кристал, перед этим пробормотав часть фразы себе под нос. – Я не могу вам запретить, но сам Орей будет против подобных фривольностей в его зале! – эти слова девушка говорила, уже размахивая указательным пальцем правой руки так, как обычно делают учителя или воспитатели, указывая на ошибки детей.

– Он настолько не любит общество?

- Отчего же, он рад любому новому лицу… Но не нужно так вероломно требовать его, а то ей-богу, вы сейчас напоминаете феодала, требующего подать немедленно всех его вассалов, вместе с собранными ими податями! – она всплеснула руками, и слегка ударила себя по коленям, а потом, Кристал сложила руки на груди, и откинувшись на кушетку, замолчала. Глядя на ее сосредоточенное лицо, складывалось впечатление, что девушка что-то усиленно изучала.

– Кристал, что ты?…

– Тссссс! – приложив к губам указательный палец левой руки, сказала девушка, даже не поворачиваясь к мужчине. – Не мешайте мисс изучать материал! – уже низким, почти мужским, и весьма спокойным голосом, произнесла она.

– Хорошо. Но, будьте так любезны, представьтесь, кто вы такой? – хотя Дональдс уже не первый раз видел, как проводник, неожиданно, захватывает сознание девушки, и начинает руководить ее телом, словно кукловод марионеткой, ему это не нравилось все больше и больше.

– Вы уже столько раз произнесли мое имя. Хотите услышать его еще и из моих уст? – степенный, спокойный, убаюкивающий голос, обволакивал Дональдса, заставляя, доверится его носителю. – Мое имя – Орей. Я проводник пятого зала, по совместительству являюсь здесь суфлером, и слежу за всем, пока мисс Кристал прибывает в других местах. Надеюсь, вы удовлетворены моим ответом?

– Да, вполне… – немного растерянно, ответил мужчина.

- Раз так, потрудитесь и вы представиться. Кто вы такой? И что делаете в моем зале? – эти слова прозвучали столь серьезно, что все, что оставалось Дональдсу – представиться самому.