Текст книги "Звук натянутой струны. Артист театра «Красный факел» Владимир Лемешонок на сцене и за кулисами"

Звук натянутой струны
Артист театра «Красный факел» Владимир Лемешонок на сцене и за кулисами
Яна Альбертовна Колесинская

© Яна Альбертовна Колесинская, 2017

ISBN 978-5-4483-4730-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Презентация сигнальных экземпляров книги «Звук натянутой струны» в литературном магазине «Капиталъ», 2017 г., фото Валерия Панова.

Автор благодарен Олегу Колесинскому за создание идеальных условий для работы над этой книгой.

Автор не претендует на точность и объективность изложения.

Автор заранее просит прощения, если его мнение расходится с общепринятым, или если о ком-то из действующих лиц сказано меньше, чем следовало бы, или не так уважительно, как он того заслуживает.

Предисловие

Новосибирский журналист, фотограф, театральный и литературный критик Яна Колесинская написала книгу, которая необычно смотрится на книжных прилавках, сплошь заставленных детективами, фэнтези и руководствами по личностному росту. Книги о театре в Новосибирске издаются раз в пятилетку, не чаще. Из ныне живущих н-ских актеров развернутой художественной биографии удостоился только один – артист театра «Красный факел» Владимир Лемешонок.

«Звук натянутой струны» – в первую очередь портрет. Портрет артиста в контексте времени, на фоне сорокалетнего отрезка пути, который он прошел в профессии. Портрет мастера экстра-класса, чьему творчеству дается профессиональный анализ, от первых студенческих работ до спектаклей сегодняшнего репертуара. А еще перед нами жизнь Художника со всеми его неудачами и заблуждениями, во всех его непримиримых противоречиях и битвах с самим собой, стремящегося к разрушению стереотипов и чуть было не разрушившего самого себя. Книга – это зеркало, в которое, признается сам герой, ему смотреть не всегда приятно, но от самого себя не убежишь.

Автор изначально отказалась от журналистских шаблонов: не пошла по проторенному пути интервью, не стала строить текст на беседах с артистом в формате вопрос-ответ, хотя их было немало. В каждой главе дает ему слово, но сама не вмешивается, вопросами о себе не напоминает, изложения от первого лица избегает, тему «я и великие» не затрагивает. Поэтому книга получилась не об авторе и его герое и не об авторе через героя, а о герое, каким видит его автор.

Биограф и герой объединены духовным родством. Иной раз не отличишь, где размышления автора, а где внутренний монолог героя, одно перетекает в другое, и, думается, в вопросах искусства, творчества, веры и безверия автор с героем говорят на одном языке, стоят на одной мировоззренческой позиции. Даже цитаты из классиков, к коим тяготеет автор, органично вплетающиеся в текст, принадлежат любимым писателям героя, персонажам, сыгранным им. Но автор и герой расходятся в одном существенном вопросе: Владимир Лемешонок считает, что ему так и не удалось совершить ничего выдающегося.

«Звук натянутой струны» по способу изложения напоминает захватывающий детектив. По глубине – психологический роман. В интонациях чередуются лиричность и сарказм. Прочитывается в один присест. Автор говорит с читателем легким и образным языком, закручивает сюжет, увлекает историями из личной жизни, весьма деликатно обходясь с этим материалом. Откуда взялось прозвище Лем? Почему герой книги в школе был двоечником? В каких отношениях он находится с Гамлетом? Что делать, если публика-дура скучает? Почему Владимиру Лемешонку не присуждают звание народного артиста? Из-за каких причин для него закрыта дорога в кино? Кто его любимые партнерши по сцене? С кем связывает многолетняя дружба, а с кем она распалась, оказавшись короче, чем жизнь? Герой представлен в окружении учителей и учеников, друзей и коллег, родных и друзей, женщин и поклонниц, в книге около двухсот действующих лиц, иных уж нет, а те далече, а многие до сих пор с ним рядом. Истории сопровождаются фотографиями, добытыми из архивов, и сегодняшними снимками, причем это редкий случай, когда автор владеет не только словом, но и фотокамерой, значительная часть снимков сделана ею лично.

Книга будет интересна не только театралам. Собственный выбор и воля судьбы, конфликт с временем и самим собой, феномен творческой личности, верность раз и навсегда выбранной профессии – эти темы волнуют каждого думающего человека.

Светлана Фролова

1. Круглая дата

27 февраля 2016 года народному артисту Сибири Владимиру Евгеньевичу Лемешонку исполнялось 60 лет. Владимир Евгеньевич спешил в театр «Красный факел» играть спектакль «Маскарад». Скользя по гололеду, размахивая руками и чертыхаясь, Владимир мечтал о глотке коньяка. Плечо оттягивал битком набитый желтый портфель на потертом ремне. Вечерело.

Вот жизнь! – размышлял Володя, с трудом удерживая равновесие. Яркая обрывается на взлете, тусклая – длится до конца. В этом возрасте, полагал Лем, лучше всего заснуть и не проснуться. Чтобы ночью отказало сердце – и будет легкость необыкновенная! Да куда уж там – даже заснуть стало проблемой. Накатила полоса бессонницы, опрокидывающей в утреннюю тоску. И где-то в ее серой мгле маячит неотвратимость юбилейного вечера, билеты на который разобраны за месяц вперед.

Самый подходящий для бенефиса спектакль – «Маскарад», он и заявлен в афишу на 27 февраля. Красивая, эффектная, собирающая полные залы постановка знаменита закаленным в боях дуэтом Владимир Лемешонок-Игорь Белозёров. Сюжет Казарина и Арбенина перекликается с их личными историями, давней дружбой и конфронтацией, партнерством и соперничеством, общими тропами и разными мировоззренческими позициями. Но жизнь ведь подлая штука. Именно сейчас Москва забрала Белаза в жюри «Золотой маски», и Арбенина будет играть не он. Кстати, Владимир Лемешонок работал членом жюри в той же «Маске» лет восемь тому назад, им будет что обсудить.

Юбилейный вечер перенесен на 3 марта, а это значит еще неделя сплошной нервотрепки. Отвечать на звонки, давать интервью, составлять политически корректный список приглашенных, и всё равно не получится позвать всех, кто считает, что должен получить приглашение в первую очередь. Наверняка, как бывает после премьеры, при встрече на тебя посмотрят с укоризной, покачают головой, намекнут: я к тебе со всей душой, а ты! И ведь не будешь объяснять, что сделать приглашение – всё равно что прыгнуть с обрыва в холодную воду. Переступить через свои вечные комплексы, через непреходящее ощущение никомуненужности, через липкий страх провала… Но начальство требует список гостей! Разобраться с официозом поможет супруга Ирина Георгиевна, а вообще скорее бы всё закончилось. Будни – оно как-то спокойнее, а в праздники вечно от тебя чего-то ждут и ничего не получают.

Каждый день он ходит по этому маршруту: отрезок улицы Димитрова вдоль административных зданий, промежуток между кукольным театром и Коброй, переход через проезжую часть улицы Ленина к колоннам сияющего дворца, над которым нависла туша сбербанка. Виток по улице Революции, неприметный служебный вход с низким козырьком. Темнеет рано. Ветер лезет за воротник. Крыльцо покрыто льдом.

Когда-то на вахте сидела уютная гардеробщица с вишневыми глазами. Принимая его тужурку, вся сияла, спрашивала, как погода, метет небось, метет по всей земле, во все пределы? Давно уже гардероб на вахте упразднен, и непроницаемый охранник в черной униформе кивает в ответ на приветствие. Навстречу по коридору выбегает отбившийся от родителей шустрый отпрыск, чуть ли не врезается тебе в живот, и удивляешься, что вроде еще вчера малыша привозили сюда в коляске, и он упоенно чмокал пустышкой. Сын Женя тоже шастал по этим закоулкам, тоже врезался, и вот вымахал в театрального художника…

Как там у Тургенева, думал он, поднимаясь на второй этаж в свою гримерку. Играйте, веселитесь, растите, молодые силы, жизнь у вас впереди. А мне остается отдать вам последний поклон – сказать: «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!».

Но он еще сыграет «Маскарад», еще сыграет эту историю жестокого и бессмысленного успеха. Сейчас одевальщица принесет пальто с каракулевым воротником и цилиндр с тростью, которые весьма к лицу Афанасию Палычу Казарину, этому респектабельному господину с фальшивым сердцем. Гримерка Владимира Лемешонка – ближайшая к сцене. Всего несколько шагов отделяет от пространства, где время течет по-другому. И раньше, будучи начинающим артистом, и теперь, в образе мастера с сорокалетним стажем, он робеет, переступая эту черту. Миг перехода из темноты кулис на освещенную сцену самый летучий, неуловимый, непознаваемый, от этого мгновения зависит, как он сыграет сегодня спектакль, в каком состоянии уйдет домой – объятый презрением к себе или в перемирии с собственной персоной хотя бы ненадолго.

Казалось бы, теперь уже и не надо никаких усилий, чтобы заявлять о себе. Его называют одним из лучших актеров российской провинции, хотя можно назвать и лучшим. Настоящее якобы наполнено определенным весом и позволяет остановиться, успокоиться, делиться опытом с молодняком. Его ученица Евгения Туркова, первая исполнительница роли Нины в «Маскараде», уехала работать в Москву, и вот адресовала юбиляру 15-минутный телефонный монолог о значении учителя в своей жизни… А тот опять задался риторическим вопросом: что я могу им передать, кроме бесконечных сомнений и разочарований в самом себе?

Гоголь попал в точку, которая мерцает холодным светом где-то в недостижимой вышине: «Что есть жизнь? Это разрушение мечты действительностью». Не бывает так, как мечталось, даже если мечты сбываются. Сбывшаяся мечта отличается от мечты бесплотной так же, как явь от алкогольной эйфории. «Настоящее – это сомнения и надежды, что по-прежнему мечутся и скандалят где-то в гулких лабиринтах души», – писал Лем полжизни назад, в пору буйного расцвета таланта и бешеной популярности, кудрявой гривы и пышных усов, любовного сумасшествия женщин и тихой зависти коллег. Писал, «сидя у берега жизни на венском стуле и попивая вино личных чувств».

Нынешнее настоящее – это больничная палата для надежд-доходяг, которым больше не с чем и незачем скандалить, ибо они умирают. И умирают последними. «Будущее – я весь им набит, как мягкая игрушка ватой, – писал он тогда. – Отними у меня будущее – и большой, зеленый, ушастый лягушонок, как звали меня в детстве, превратится в тряпку. Зачем же все это, если не наступит завтра, где я извлеку из себя звук, который сам назову безупречно чистым?».

Позади осталось больше, чем впереди. Звучать уже нечему, устало признает Лем. Он никогда не согласится, что вся его жизнь на сцене и есть этот звук, звук разного тембра, силы и тональности, но всегда безупречно чистый – звук струны, натянутой до предела возможного. Находиться в состоянии натяжения неудобно, больно, трудно и почти невыносимо. Но, по условиям негласного договора с Судьбой, в каждодневном душевном сумраке и самоистязании только и возможно черпать энергию творчества.

2015 год. Фото автора

2. Шарада Афанасия Казарина

В остальном с Судьбой договориться по большому счету невозможно. Все решено еще до появления тебя на свет, стезя уготована без твоего на то согласия. Характер, выданный ему при рождении, его категорически не устраивает. Бесит в самом себе отсутствие самых необходимых качеств, прежде всего силы, воли, и силы воли. Но на сцене он проживает другие жизни, озаряя своих героев светом далеких звезд, присваивая себе их болевые точки, их чувства, мысли, ритм дыхания.

Недюжинной силой духа он наделил Казарина в «Маскараде» – шараде в трех действиях, как обозначил жанр спектакля молодой режиссер Тимофей Кулябин. Вряд ли еще более молодой Лермонтов вкладывал во второстепенного персонажа такую мощь – в списке действующих лиц Афанасий Павлович Казарин стоит пятым. Но в спектакле «Красного факела» он – первый.

Казарин – повелитель жизни. Он ловко манипулирует не только общественным мнением, но и поведением, хотя понятия не имеет о расхожем термине НЛП. Тасует людей, как карты, раскидывает пасьянс из судеб, придумывает хитрые комбинации, просчитывает игру на много ходов вперед, заранее зная, кто останется в проигрыше. В пьесе ведь всё написано: «Что ни толкуй Вольтер или Декарт, Мир для меня – колода карт». Казарин – хозяин игорного заведения, они – его подчиненные. Он – кукловод, они – марионетки. Он – режиссер, они – актеры. Он – автор шарады.

Казарин умеет ценить чужой талант и отдает себе отчет, что Арбенину в карточных играх нет равных. Затем и понадобился ему Арбенин, неожиданно объявившийся в светском обществе. Дабы заполучить его, гений интриги решил сыграть на самых тонких струнах души – и своей, и товарища. Он настраивает себя на высокий регистр, ведь не бесчувственный же он монстр, в самом деле. «Женька!» – устремляется Афанасий Палыч навстречу Арбенину после многих лет разлуки, и счастьем лучатся не только глаза, но и весь его облик.

Романтическая сцена снегопада во втором акте не то что Арбенина, а и зрителя заставляет забыть, что у Афанасия Палыча включен хладный ум. Он задумал изобразить мечтателя. Сама интонация Казарина, использующего тончайшие модуляции голоса, действует гипнотически: «И если победишь противника уменьем, Судьбу заставишь пасть к ногам твоим с смиреньем. Тогда и сам Наполеон тебе покажется и жалок и смешон!». Казарин произносит монолог в напевном ритме, в мажорной тональности, на взлете души, на апогее счастья, серпантином посылает его в небеса и превращает в созвездие. Осыпанные блестками снегопада, облитые сиянием фонарей, парящие на сотканной из серебряных кружев воздушной галерее, эти двое уносятся в иное измерение, в потусторонний мерцающий свет, где они были теми, кем хотели, и с теми, с кем хотели.

Преграды устранены, цель достигнута, представление окончено. Совершенно другой Казарин совершенно другим тоном, обмениваясь с залом взглядом заговорщика, бросает отрывистую реплику в сторону: «Теперь он мой!». Так какой-нибудь медиум-аферист, закончив обработку лоха, сбрасывает маску профессионального благодетеля – и довольно потирает руки.

Перед спектаклем «Маскарад», 2011 г. Фото автора

Арбенин – фигура неоднозначная. Не так-то просто его обломать. Он сам обломает кого угодно. Как безжалостно и вместе с тем изящно он уничтожает князя Звездича! Но это пиррова победа. Поражение светского вертопраха обернется Арбенину крахом всей жизни. Подавая Нине отравленное мороженое, Арбенин уверен, что это его собственное решение. На самом деле мир, крутящийся вокруг него вихрем маскарадных нарядов, только этого и ждет. Светскому проглоту нужна пища; Арбенин – лакомый кусок. С самого начала чувствовалась в нем экзистенциальная обреченность. Он не совместим с успехом, как и с благополучной семейной жизнью. Вернувшись из любовного заточения в мир пластиковых масок, Арбенин забыл, как этот мир устроен. Возомнил, что здесь возможны и любовь, и дружба, и честь, и месть. И все живое.

Казарин давно освободился от иллюзий на этот счет. И в этом его сила, его неуязвимость в социуме. Он руководствуется принципом, который ныне транслируется в американских блокбастерах: бизнес, и ничего личного. Заманивает в искусно расставленные сети, обольщает виртуозным притворством, вползает в душу клиента, использует его в корыстных целях и затем бросает, как отработанный шлак. Перед тем как окончательно толкнуть Арбенина в пропасть, повелитель жизни снисходительно и слегка насмешливо раскрывает карты: «Мы с тобой актеры». Рядом с этой глыбой и обнаруживается беспомощность Арбенина. В финальных аплодисментах у гроба убиенной Нины, организованных лучшим другом, считывается не только благодарность за развлечение, а еще и холодная издевка над проигравшим. Автор шарады искренне аплодирует вместе со всеми. Аплодирует и себе тоже…

В костюме Казарина с сыном Евгением Лемешонком и актрисами Ириной Кривонос и Викторией Левченко на открытии фестиваля «Ново-Сибирский транзит-2010». Фото автора.

Аплодировала отборная театральная аудитория. Межрегиональный фестиваль «Ново-Сибирский транзит-2010» наградил дипломами лауреатов художника спектакля «Маскарад» Олега Головко за лучшую сценографию и актера Игоря Белозёрова за лучшую мужскую роль. А через полгода жюри театральной премии «Парадиз» Новосибирского отделения СТД того же ранга, но в другом составе объявило лауреатом в номинации «Лучшая мужская роль» Владимира Лемешонка за роль Казарина. Критики оценили особенность мастера самостоятельно сочинять образ, превращать второстепенную роль в главную, укрупнять ее объем, открывать в ней глубинный смысл.

Фигурант на торжественную церемонию не явился, несмотря на звонок ему лично. Скептическое отношение к призам и наградам, ничего общего не имеющим с сутью вещей, передалось и его сыну. В следующем году Женя поступит точно так же. Зато его отец с удовольствием поднимется на сцену «Парадиза», чтобы получить приз Евгения Лемешонка, лауреата в номинации «Лучшая работа художника-сценографа» в спектакле «Толстая тетрадь» театра «Глобус».

Вскоре придет признание на более высоком уровне, когда он станет еще и художником по костюмам, эти ипостаси у него равноценны. По итогам театрального сезона 2015/2016 Евгений Лемешонок выдвинут на высшую национальную театральную премию России «Золотая маска» в номинации «Драма/ Работа художника по костюмам» – над спектаклем «Ак и человечество» Воронежского камерного театра.

Лемешонок Третий оформляет спектакли по всей стране, не говоря о родном Новосибирске. Вместе отец и сын осуществили несколько проектов, например, поставили в «Красном факеле» со студентами детскую сказку «Приключения сыроежки». Задорный получился спектакль. Выпускники театрального института до сих пор называют это время самым счастливым в своей жизни.

В 2003 году Марина Рубина в возглавляемой ею газете «Авансцена» под рубрикой «Самые яркие впечатления минувшего года» обозначила: «У меня были и семейные радости. Мой внук Евгений Лемешонок-младший прошлым летом поступил в Санкт-Петербургскую академию театрального искусства на отделение „художник-постановщик“. В театральной династии Лемешонков прибавилась еще одна театральная профессия».

Подрастает Арсений Евгеньевич, ученик пятого класса новосибирской гимназии. Пока он к театру неблагосклонен. После того как дед сводил его на один взрослый спектакль, он изрек: «Вы отняли мое время и ничего не дали взамен». С тех пор от посещения театра отлынивает. Вопрос династии в четвертом поколении остается открытым.

3. Лемешонок Первый

Театральный критик Марина Ильинична Рубина и артист Евгений Семенович Лемешонок, будучи относительно не молодыми родителями, в 1956 году прошлого века в далеком городе Ленинабаде, ныне Худжант, произвели на свет некое чудовище и нарекли его Володей. Оно не только генетически впитало оба родительских таланта, но переплавило их в нечто большее, аналогов чему в природе не наблюдается. Владимир Лемешонок стал пишущим актером – актером-интеллектуалом, склонным актерскую рефлексию преобразовывать в тексты; рекордсменом по количеству театральных премий «Парадиз» и единственным актером, кто стал лауреатом этой премии в номинации «театрально-критическая работа». Одно другому не мешает, в ином заключается конфликтность его личности.

Противоречия, клокотавшие в клетке с двумя тиграми, сформировали его натуру как вместилище совершенно не соединимых для среднего человека качеств. Внешне это вылилось в утонченные черты лица – и под суженной переносицей нашлепку тяжелого крючковатого носа из другого комплекта; стройную подтянутую фигуру, не поддающуюся возрасту, – и обрюзгший характер. А нутро с застывшей глыбой свинца и фамилия с уменьшительно-ласкательным суффиксом совершенно не впрягаются в одну телегу, как конь и трепетная лань. Да ведь и сам театр таков – одновременно и болото, и небо.

Вова Лемешонок с папой. 1956 год. Фото из семейного архива.

…Его отец Евгений Семенович Лемешонок рос в простой рабочей семье: мама Анна Андреевна – продавец в гастрономе, папа Семен Петрович – связист на железной дороге. Родители недоумевали, в кого пошел их сын, в котором, годикам к четырем, нежданно-негаданно обнаружилась одна, но пламенная страсть – выступать на публике. Женя обожал слушать радио, а еще больше пластинки, всё быстро запоминал, и этот объем знаний нужно было предъявить миру. Освоил табуретку и карабкался на нее каждый раз, когда приходили гости. Если в стишках забывались слова, то заменял своими, если кончались выученные тексты, то произносил пространные и не всегда понятные зрителям монологи. Мама глаз с него не сводила, восхищалась: «Арти-ист!». Отец посмеивался. Выбору сына они не препятствовали.

Евгений поступил в студию актерского мастерства при новосибирском ТЮЗе, но сказать свое слово в искусстве не успел. На третьем году обучения, аккурат в 18 лет, его призвали в армию. Заканчивая службу в войсках МВД на Дальнем Востоке, он предвкушал, как вернется в Новосибирск – и сразу на сцену. Но домой попадет только через пять лет. Началась Великая Отечественная Война.

Будущий артист был направлен в военный ансамбль, ездил по фронтам, выступал с патриотическими стихами, поднимал боевой дух солдат. После войны, сияя медалью «За победу над Германией», 27-летний Лемешонок вернулся в ТЮЗ, где его, за отсутствием профессионального опыта и образования, приняли во вспомогательный состав.

Сейчас трудно представить, что в ТЮЗе (ныне «Глобус»), где Лемешонка Первого считают частью своей славной истории, этот огромный человечище выходил на сцену в массовке. На его счету полчища солдат, стражников, слуг, леших, птиц, зверей. Не так уж долго это продолжалось. Сын до сих пор вспоминает, каким уморительным был у Лемешонка-старшего принц Лимон в «Приключениях Чипполино», редко в своей жизни он так смеялся. Это чудо было похлеще огромного зеркального шара, который висел над зрительным залом и мерцал миллионами граней, пуская солнечных зайчиков в полет по стенам и потолку. С тех пор Лемешонку-младшему находиться в зале стало интереснее, чем за кулисами.

И вот начался новый этап карьеры: на сцену твердой поступью вышли партийные деятели. Фактура Лемешонка Первого располагала к ролям первых лиц партийной обоймы. Самой значительной стала роль Дзержинского в спектакле «Именем революции» по Михаилу Шатрову в 1962 году. Но дело не только во внешних данных. «До сих пор стоит перед глазами его генерал. Он был замечателен по сочетанию скупости выразительных средств и глубине содержания», – сказал Владимир Евгеньевич о его работе в военной драме «Соловьиная ночь».

Евгений Лемешонок был вынужден пойти на компромисс с эпохой и вступил в партию, потому что надо же как-то ладить с системой, если ты в ней живешь. А в своих персонажах, воспевающих коммунизм, акцентировал душевные порывы и личностное начало. Насколько это было возможно.

К счастью, система уважала великую русскую литературу. Наиболее плодотворное сотрудничество получилось с главным режиссером ТЮЗа Владимиром Кузьминым, оставившим о себе память прежде всего как постановщик классической драматургии. Евгений Лемешонок сыграл у него Дорна в «Чайке», Актера в «На дне», а Курослепов в «Горячем сердце» был настолько колоритен, что даже непреклонный театральный критик Марина Рубина, принципиально не писавшая о муже ни плохого, ни хорошего, на этот раз сделала исключение: «Этакая бородатая глыбина, ошалевшая от беспробудного пьянства, потерявшая облик человеческий». Следующий Островский был уже в «Красном факеле» – в спектакле Дмитрия Масленникова «Правда хорошо, а счастье лучше». «Рыкающий старец Сила Грознов сваливался в барабошевский дом невесть откуда, как меч карающий», – описала его театровед Валерия Лендова.

В то время актеры, взрослея, автоматически переходили из ТЮЗа в «Красный факел». Этот путь проделал и Евгений Лемешонок. С 1970 года он прослужил в Сибирском МХАТе четверть века, заработав чин основателя династии, репутацию упертого труженика и звание народного артиста РФ.

В семье хранится новогодняя открытка 1989-го года от «национального достояния России», легенды сибирской сцены, народной артистки СССР Анны Покидченко. Быть ее партнером считал честью каждый актер, а она считала честью играть с Лемешонком. Анна Яковлевна составила поздравление из названий их совместных спектаклей и цитат: «Дорогой Евгений Семенович! „Поговорим о странностях любви“ в духе „Старомодной комедии“, искупив „Долги наши“. Но все пройдет, увы, увы, и будет только то, что будет. Забудете артистку Вы, зато она Вас не забудет!». Их дуэт смотрелся на сцене весьма колоритно: он – огромный, мужественный, сильный, она – маленькая, хрупкая, подвижная…

Евгений Лемешонок в спектакле «Долги наши». 1973 г. Фото из семейного архива.