Текст книги "Мир из прорех. Другой город"

Глава 5

Ган

Гондола «Герберт У.» оказалась гораздо больше, чем когда он смотрел на нее издалека, с вышки Аганского княжества. Вытянутой формы, как настоящая лодка, она была двухэтажной и ровно посередине опоясывалась внешней палубой. На втором этаже находилась паровая машина – сердце дирижабля. Там же – капитанский мостик, каюты экипажа и кают-компания, где собирались за едой или разговором. На первом этаже был камбуз, из которого пахло жареной картошкой, несколько запертых помещений – Ган подозревал, что там были запасы пищи и оружие, – и десяток крохотных кают. В этих каютах только и помещалось, что пара коек одна над другой. Из уважения к положению Гана ему выделили отдельную каюту – во всяком случае, пока на дирижабле было вдоволь места. Тошу и Сашу разместили по соседству.

Они вылетели на следующий день после встречи с капитаном Стерх. Тросы, удерживающие «Герберта У.» над верхушками елей, развязали, и дирижабль медленно, покачиваясь в потоках ветра, поднялся вверх. Паровая машина до поры до времени хранила молчание: сейчас, как объяснила Стерх, не было необходимости тратить энергию – ее использовали, только когда требовалось повернуть или ускориться. В остальное время свое дело делал ветер.

Жители Агано, несмотря на приказ Гана заниматься своими делами, высыпали на вышки, стены, крыши собственных домов. В странном безмолвии, возможно, впервые единогласно ослушавшись приказа своего князя, они провожали взглядом дирижабль, который уносил его с собой.

Ган вышел на палубу гондолы, только когда они поднялись достаточно высоко и он больше не мог различить выражения их лиц, даже если бы захотел.

Его княжество отсюда, с высоты птичьего полета, казалось крошечным. Дома были словно игрушечные, как будто ребенок разбросал разноцветные кубики в желтом песке. Деревья выглядели как пятна разбрызганной вокруг краски – темно-зеленые, светло-зеленые и редкие рыжие.

Долго любоваться видами ему не пришлось. На горизонте появились черные точки, которые стремительно приближались к воздушному судну. Несколько мгновений – и он смог различить семь гарпий, летящих клином навстречу дирижаблю. Ган не знал, движет ли ими любопытство, планируют ли они атаку или просто летят к полному людей воздушному судну, как бабочки к огню, но положил руку на рукоять ножа у пояса. Не лучшее оружие для того, чтобы сражаться с крылатыми противниками, но сойдет и оно – лук он оставил в каюте.

Гарпии были уже совсем близко. С широким размахом черных крыльев, длинными смертоносными когтями, жестким, блестящим оперением они казались королевами неба… Возмущенными тем, что кто-то нагло вторгся в их владения.

Прежде лица гарпий всегда были для него одинаковыми – пока Кая не дала ему посмотреть наброски из своего альбома. Лицо гарпии, которая летела впереди всех, было самым хищным, самым красивым из всех. Неестественно белая кожа, оттененная чернотой перьев, алые, как будто уже выпачканные кровью губы, острые зубы. Черные блестящие глаза, кажется, совсем лишенные белков, не моргая, смотрели прямо на него. Это лицо было похоже на человеческое до жути… И все же, увидев его, пусть и отдельно от хищного птичьего тела, Ган никогда не перепутал бы его с человеческим. Слишком широко поставленные глаза, слишком острые скулы – очень многое отличало его от женского. К тому же в глазах человека отражаются чувства – а глаза гарпий не выражали ничего, кроме голода.

Ведущая гарпия резко развернула правое крыло, поворачиваясь, и стая повторила маневр. Казалось, все семь тварей были объединены общим разумом или подобием разума и намерение, пришедшее в голову одной из них, тут же считывалось остальными.

Ган сделал шаг вперед, примеряясь, когда ему на плечо мягко опустилась рука:

– Вам лучше отойти в сторону, князь.

У него за спиной стояла капитан Стерх. Ветер трепал расплетенную косу, и вместо черных очков, в которых она ходила по земле, она натянула круглые, плотно прилегающие к лицу. Рядом стояли двое ее людей. Оба – высокие, бритые наголо мужчины. У одного из них по руке змеился зеленый узор татуировки – иначе, наверное, Ган бы их и не различил. В руках у всех троих, включая Стерх, было оружие – то самое, огнестрельное, на которое он обратил внимание еще у врат Агано.

– У нас принято уступать гостям, – улыбнулся он, но взгляд Стерх под очками остался непроницаем.

– А у нас – обеспечивать гостям безопасность. – Она обернулась к своим людям. – Приготовьтесь.

Секунду помедлив, Ган отступил в сторону. Не стоило спорить ради пары гарпий – к тому же ему хотелось посмотреть, на что способны летуны из Красного города.

– Огонь!

Трое выстрелили одновременно – и три гарпии, кувыркаясь в воздушных потоках, полетели вниз. Ган видел, что две из них были уже мертвы. Третьей, той самой, что летела впереди, выстрелом пробило крыло насквозь – а значит, и она была фактически мертва. Гарпии не жили на земле – и эта не выживет тоже.

– Перезарядить!

Оставшиеся без главной гарпии, казалось, растерялись. Они все еще кружили у дирижабля, издавая высокие гортанные крики, но в их движениях уже не было прежней слаженности.

– Огонь!

В воздух взметнулось облачко из черных перьев, и еще три гарпии камнем ухнули вниз. Одна из них мелькнула совсем рядом с Ганом, и на мгновение он различил что-то очень похожее на мольбу на прекрасном нечеловеческом лице.

– Перезарядить!

Ган взглянул на капитана Стерх. Вместе со своими людьми она перезаряжала оружие, хотя только одна, последняя гарпия почему-то все кружила и кружила рядом с дирижаблем, как будто не понимая, куда делись ее спутницы… На лице Стерх Ган различил эмоцию, слишком хорошо знакомую ему самому, чтобы с чем-то перепутать, – азарт. Стоявший по правую руку от нее мужчина с татуировкой торопливо заряжал оружие и смотрел на гарпию, будто боялся, что она растворится в воздухе. На миг Гану вдруг захотелось, чтобы каким-то чудом последней гарпии удалось избежать смерти.

– Огонь!

Три выстрела почти разорвали гарпию пополам, и Ган отвернулся.

– Что такое? – Голос капитана звучал насмешливо. – У вас это принято делать как-то иначе?

– Угу, – отозвался Ган, – мы предпочитаем не тратить патронов попусту.

– Что ж, от этой, без сомнения, полезной привычки вы сможете отказаться в Красном городе. – Стерх улыбнулась и аккуратно вложила оружие в кобуру на поясе. – У нас нет необходимости экономить. Хорошего вам дня, князь. Мы ужинаем через пару часов в кают-компании – приходите со своими людьми, и мы сможем вдоволь поболтать о традициях.

Ган повернулся к поручню. На нем, мерцая в лучах заходящего солнца, осталось несколько пятен крови, нечеловеческой, темной. Она стекала вниз, на светлые доски палубы, с отвратительной медлительностью. Тяжелый ботинок растер ее по доскам, и Ган поднял взгляд. Перед ним стоял один из людей Стерх – тот, что с татуировкой.

– Без обид, парень, – сказал он гнусавым голосом – судя по кривизне носа, его не раз ломали, – но мне не нравится, что вам оставили оружие. Мне от этого неспокойно. Очень неспокойно.

– Сочувствую, – отозвался Ган, улыбаясь, – но не представляю, чем могу помочь.

– Не стоит шутить со мной. – Громила понизил голос, и Ган демонстративно приблизился к нему, чтобы лучше слышать. – Со мной, с капитаном, с Красным городом. Не стоит.

– Капитан сама предпочла оставить нам оружие… В качестве жеста доброй воли. Мы с ней пришли к соглашению – я и мои люди сдадим оружие перед входом в город.

– Капитан может делать, что пожелает. – Громила шмыгнул носом. – Но я – тоже не последний человек на корабле. Не последний. Мои летуны будут следить, как бы вы не натворили чего, – имей это в виду. Доставить вас на место – наше дело. И я прослежу, чтобы дело было сделано. Без обид.

– Какие уж тут обиды. – Ган широко улыбнулся и убрал руку с рукояти ножа. – Вы – хозяева. Мы – гости. У нас с вами все будет просто отлично.

– Хочется верить, парень, хочется верить. – Бритый вдруг протянул Гану руку. – Меня, кстати, зовут Пом. Обращайтесь, если будут вопросы… Про безопасность или вроде того.

– Само собой. – Ган взял протянутую руку, слегка сжал. Это был непривычный, забытый жест – так здоровался и прощался когда-то его дядя, Север. – Спасибо.

Пом скривился, и Ган, не сразу поняв, что так он изобразил улыбку, улыбнулся в ответ. На поясе у Пома висело сразу две кобуры, и, судя по выпирающей кожаной куртке, это было еще не все его оружие.

Ган не терял времени даром – двух часов до ужина ему хватило, чтобы вдоль и поперек изучить бо́льшую часть «Герберта У.», включая камбуз и хозяйственные отсеки, от пола до потолка забитые топливом. Он старался не привлекать к себе внимания – быть не слишком общительным, но и не слишком нелюдимым, улыбаться – но не чересчур широко. Знакомиться с командой – и, обсуждая с ними погоду, слегка надавливать ногой на доски пола, проверяя, где они могут скрипеть, если вдруг вздумается прогуляться в ночи. Выходить на палубу подышать – и мысленно отмечать все точки их маршрута.

Все произошло слишком быстро. Ган принял решение со скоростью и безрассудством, теперь немного удивляющими даже его самого. Он еще не успел в подробностях решить, что именно будет делать, оказавшись на дирижабле, да и потом тоже. Одно он знал точно – место, полное сказочных воздушных кораблей вроде этого и бьющего без промаха оружия, было настоящей пещерой дракона… Пещерой с сокровищами… А такие пещеры, как известно, нужны только для того, чтобы однажды их обнаружил отважный искатель приключений. Драконам от них никакой пользы, даже если они думают иначе, – всегда найдется кто-то, кто лучше знает, как решить их судьбу.

Ган огибал первый ярус дирижабля по узкому коридору, размышляя о драконах и сокровищах, когда услышал негромкие голоса. Говорившие, очевидно, думали, что все уже пошли в кают-компанию, и потому решили задержаться на опустевшем нижнем этаже. Медленно и осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, Ган подобрался как можно ближе и сразу узнал голос капитана Стерх.

– Ты становишься параноиком. Думаешь, они планируют втроем отбить «Герберта»? Это смешно.

– Ничего я не думаю. Просто говорю, что осторожность не повредит. Не повредит. – Во втором говорящем Ган узнал Пома.

– Он дал нам задание привезти людей.

– Он ничего не говорил о том, что делать, если кто-то из вожаков попросится на борт. Парень просто псих…

– Или просто очень молод и любопытен. Успокойся. Он не опасен. Обычная община… Обычные люди, всю жизнь живущие в грязи. В Красном эти детки рты разинут… И убедить их будет легко. Мы им нужны больше, чем они – нам.

Некоторое время они молчали, и Ган затаил дыхание, чтобы не выдать свое присутствие; впрочем, за шумным сопением Пома его все равно не услышали бы.

– Я с тобой согласен. Но тогда зачем?..

– Это не твое дело, – женский голос стал жестче, – сомневаться в нем. Твое дело, Пом, выполнять приказы.

– Я не спорю… – Говоривший хорошо владел собой, но Ган все равно услышал страх в его голосе.

– Вот и хорошо. – Капитан Стерх вздохнула. – Если это все, нам пора…

Ган осторожно перенес вес на другую ногу и тихо пошел прочь, к лестнице, ведущей на палубу, – туда он попросил прийти перед ужином Сашу и Тошу.

Они уже были на палубе – на их побелевших лицах читалась смесь ужаса, восторга, неверия. Ган бросил взгляд вниз и понял их.

От высоты захватывало дух. Сосны, ели и кроны лиственных деревьев отсюда казались крохотными. Казалось, протяни руку – и вековые деревья можно будет сорвать, как цветы для букета или венка.

– Смотри, Ган! – Саша, кажется, спиной почувствовала его появление. – Смотри, это что, Черное озеро? Ты видишь? Похоже на сердце!

– По-моему, похоже на уродливого карлика или что-то вроде того. – Тоша так сильно вцепился в бронзовый поручень, что пальцы побелели. – Ты бы от края отошла, что ли…

– А ты боишься? – Саша хихикнула и взглянула на Гана через плечо – ветер бросил прядь кудрявых волос в лицо. – Иди к нам, тут…

– Тоша прав, отойди дальше, – сказал Ган и подошел к краю.

Ветер растрепал его волосы, Ган глубоко вдохнул, ощущая, как холодный воздух заполняет не только легкие – все существо. Он попытался сдержать улыбку, зная, что Тоша и Саша с жадностью ловят каждый его жест и взгляд, но не смог. Княжество казалось таким крохотным с высоты. Было яснее обычного, что расширить его – проще простого. Иногда его приводило в отчаяние то, сколь мало еще сделано, сколь многое предстоит, но не сегодня. Стоя у края палубы, Ган чувствовал себя хозяином всего света, обозревающим свои владения, и это было прекрасное чувство… Ему захотелось раскинуть руки и полететь над этим зеленым, необъятным, разрушенным миром, в котором ему повезло родиться, чтобы упоенно отстраивать заново.

– Ты в порядке? – Саша, послушно отошедшая от края, теперь снова приблизилась и смотрела на него с опаской.

– С чего мне быть не в порядке? – резко спросил Ган.

Их путешествие только началось, но он уже пожалел, что поддался минутному легкомыслию и взял Сашу с собой. Слишком сильно она упрашивала, слишком увлечен в тот момент он был совсем другими мыслями.

– Ты долго молчал, князь, – примирительно сказал Тоша, – на такой высоте и голова кругом пойти может.

Сам он опасливо отошел от края, и теперь на его побледневшее лицо стремительно возвращался привычный румянец. Ган вздохнул и неохотно отвернулся от пейзажа:

– Я в порядке.

Некоторое время они молчали, думая каждый о своем, каждый по-своему завороженный полетом. Ган украдкой разглядывал лица своих спутников. Тоша явно приободрился, отойдя от края, но на его лице все еще читалась настороженность, как будто мир в любой момент мог броситься на него из-за борта гондолы. Саша же явно не рисовалась перед ними – или рисовалась лишь отчасти. Ган видел блеск в ее глазах, приглушенный густыми темными ресницами, – как солнечный луч из-за плотно задернутых занавесок… Видел изумленно приоткрытый рот, то, как возбужденно раздувались тонкие крылья носа с горбинкой. Саша была действительно восхищена тем, что видела, – возможно, больше, чем он сам… Она-то не думала о размерах княжества или о том, что именно сделает, попади все окрестные земли в ее руки.

– Они говорят, мы должны заглянуть в еще несколько общин по пути, – нарушил молчание Ган, подходя ближе к Тоше. – Потом, с послами, которых они отправят, – в Красный.

– А они отправят? – Кажется, Тоша только рад был отвлечься на разговор.

Ган пожал плечами:

– Увидим. Одно точно: вряд ли кто-то из тамошних царьков полетит самолично. Но, думаю, познакомиться все равно будет… любопытно.

– Не все такие смельчаки, как ты, князь, – отозвался Тоша с фанатичным блеском в глазах. – Это уж точно.

– Они оставили заложника, – сказал Ган. – К тому же, если бы они хотели здорово нас потрепать… Им бы хватило одного такого кораблика.

– Я все еще не очень понимаю, чего они на самом деле хотят-то, – признался Тоша, понизив голос. Впрочем, это было необязательно – если бы кто-то и подслушивал у выхода на палубу, он бы все равно ничего не расслышал из-за шума ветра. Чтобы различать голоса друг друга, им самим приходилось стоять очень близко.

– Вот и выясним. – Ган рассеянно постучал по бронзовому поручню. – В любом случае, судя по этой птичке, им есть что нам предложить… Или нам есть что у них взять. – Он понизил голос, наклонился ближе к Тоше. – Тот, кто первый получает информацию, всегда оказывается в большом выигрыше. Этого я и хочу. Мы должны узнать намерения Красного города быстрее, чем они сами пожелают их нам разъяснить. И мы разберемся с этим, а пока… Держимся вместе. Ведите себя естественно и без меня не болтайте много… Ни с кем из них.

– Ясное дело, князь, – сказал Тоша слишком быстро и слишком возмущенно, но Гана это не впечатлило. Перед посадкой, отдавая последние указания Нику и Шраму, он видел, как Тоша разговаривает с одной из помощниц капитана Стерх – единственной мало-мальски симпатичной.

– Я не шутки шучу, Тоша. Я взял тебя с собой, а Ника оставил – не вынуждай меня пожалеть. Не болтай лишнего – это первая твоя важная задача.

– Да, князь. – Тоша нервно сглотнул. – А вторая какая?

Теперь они оба шептали так тихо, что даже стоявшая неподалеку Саша не расслышала бы их разговор.

– Смотри на летунов. Запоминай все, что сможешь. Я хочу, чтобы в случае необходимости мы представляли себе, как управлять этой штукой. Но будь деликатен. Не вызывай подозрений.

– Ага, князь. Да я… я не подведу. Говорят, у них там скоро еду давать будут, в этой… каюте для компании. – Тоша спешно ретировался, кажется, испытывая немалое облегчение от того, что удаляется от продуваемой всеми ветрами палубы.

– А на самом деле. – Саша, напротив, сделала шаг вперед. Она явно уходить не собиралась. – Почему ты оставил Ника? – Она густо покраснела, но, видимо, сочла, что отступать уже поздно. – В смысле… Он же всегда, ну…

Ган улыбнулся:

– Да, Ник всегда втайне мечтал занять мое место, если ты об этом. Что с того? Он хороший управленец и сохранит и приумножит для меня то, что надеется забрать себе, если я не вернусь… Но если я вернусь, неужели ты думаешь, что люди предпочтут его мне?

– Это правда, – тихо произнесла Саша. – Люди тебя… любят.

Ветер трепал ее кудрявые волосы, и она казалась ужасно красивой именно здесь, на палубе «Герберта У.», как будто и рождена была именно для неба, скорости, свободы и до сих пор только по досадной ошибке ходила по твердой земле. Ган испытывал странную досаду от того, что она оставляет его равнодушным. Было бы здорово чувствовать сейчас восторг от высоты, от ветра, но прежде всего – от Сашиных глаз, полных ожидания и мольбы. Ган с потаенной надеждой прислушался к себе: ничего такого он не испытывал.

– Кто присмотрит за Ингой? – спросил он, отворачиваясь от нее.

– Шрам и Тара. Честно говоря… Мне кажется, Инга даже рада, что осталась одна, без меня. Она сказала, что будет волноваться, но… Сам знаешь. То, что она младшая, и ее ноги… Она хочет доказать, что может быть полезной.

– В Агано она полезна. Ник говорит, такой посуды, как она делает, никто у нас никогда не делал. И, насколько я заметил, у нее появились друзья.

– Да… – Саша опустила глаза, водя рукой по поручню палубы. – Это хорошо. Знаешь, – она вдруг заговорила быстро, невпопад, – я ведь так ни разу и не поблагодарила тебя как следует. Ну… за то, что ты вытащил нас из города Тени. И что помог освоиться, дал дом и работу… Хотя прошло много времени с тех пор, как…

– Прошло всего несколько лет.

– Мне шестнадцать. – Саша упрямо смотрела в сторону, за горизонт. – И свои первые годы, как и все люди, я не помню. «Несколько лет»… Для меня это целая жизнь. Но я просто хотела, чтобы ты знал, что я попросилась сюда, потому что все это время я думала… Я все время думала…

– Саша, – сказал Ган, улыбаясь, – я тоже много думал. О тебе, о твоем брате, Инге. Разве я мог забыть?

Он видел, как край ее щеки заалел лихорадочно ярким румянцем и, кажется, моргать она стала гораздо чаще, чем нужно… Хотя, возможно, дело было просто в ветре.

– Ган. – Она повернулась к нему, на этот раз глядя прямо в лицо. Ее глаза были сухими. – Я не об этом хотела… Можно… Можно я к тебе зайду после того, как все поедят? И тогда… Тогда мы поговорим.

– Если хочешь, Саша, – медленно произнес он. – Конечно, заходи… Если хочешь.

Кивнув, она торопливо скользнула к выходу с палубы, как будто боялась, что он погонится за ней.

Ган некоторое время постоял один, рассеянно глядя вниз. Темнело, и теперь он с трудом различал старые дороги, леса и поля, реки и озера. Тонкий ободок месяца появился необычно низко, у самого горизонта, и Ган протянул руку и очертил пальцем его контур, как в детстве, когда верил в то, что месяц послушно скользнет ему в руки. Месяц был ярким, теплым, рыжим. Таким рыжим пристало быть солнцу, закатному небу, меду только из сот – или чьим-нибудь волосам.

– Кая, – тихо сказал он, просто чтобы услышать, как это звучит, и улыбнулся. Если она жива – а он почему-то был уверен, что жива, – может быть, сейчас она в Красном городе.

Он решил пойти на риск, отправившись в Красный город лично, так как верил своей интуиции, которая подсказывала, что он может найти там нечто стоящее. Но было и еще кое-что, что заставило его принять решение – спонтанно, неожиданно для себя самого.

Ему не хотелось есть. Он долго стоял на палубе и пошел в свою каюту, только когда месяц скрылся за облаком, похожим на кусок ваты.

Он успел забыть о Саше, а она ждала его у двери – смущенная, раскрасневшаяся и счастливая.