Текст книги "Фанатки #2"

Никки почувствовала усталость. Выражать праведный гнев оказалось очень сложно. Как и молчать в ответ на реакцию Семейки. Она не только выложила это письмо в блоге, но и скопировала в «Твиттер» – а там у нее за последнее время набралось довольно много читателей. И, естественно, лента взорвалась. Никки закрыла ноутбук и решила позвонить Джо – та как раз должна была сейчас обедать в перерыве между занятиями и работой на радио. С недавнего времени их чат пустовал – они переписывались и перезванивались один на один. Джо и Скай игнорировали друг друга, Эмма еще не отошла от нервного срыва, Мейс разрывалась между школой, работой, рисованием, Арти и каждой подругой в отдельности. Никки же общалась со всеми, но крайне скучала по той атмосфере их маленькой подпольно-фанатской банды.

– Привет, – послышалось в трубке, и Николь едва сдержала раздраженный вздох. Джо очень изменилась после недавних событий. Словно ее внутренний стержень сломался и она сдалась. А это было очень странно и страшно. – Как ребра?

– Все еще помнят вкус металла, – ответила Никки. – Как ты?

– Ем салат и мечтаю, чтобы Крис куда-нибудь исчез. Я еще доехать не успела, а уже получила кучу заданий и недовольное замечание, что позволяю себе обед в неполный рабочий день.

– Скажи ему, что ты будешь приезжать раньше, если он будет заказывать для тебя еду прямо на радио. За свой счет.

– Он скорее сам перестанет есть, чем еще и мне обеды оплачивать! – хмыкнула Джо. – Слушай, я хотела заехать в выходные, но неважно себя чувствовала. Может, загляну на неделе? Мне очень нужно с тобой поговорить.

– Что еще произошло в нашем королевстве?

– Я кое-что натворила…

– Сожгла теперь уже самого Лео? Или Эву?

– Не смешно, – ответила в трубке Джо.

– Ну, кто тебя знает, может, ты теперь серийный поджигатель. Вдруг понравилось ровнять с землей чужое имущество.

– Все, я поняла, что ты негодуешь по этому поводу. Я сама в ужасе от себя, если честно, но тут я скорее сожгла метафоричные мосты…

Никки уже хотела расспросить подробнее, но в трубке раздалось раздражающее жужжание – видимо, Джо пришло какое-то сообщение.

– Опять Крис? – уточнила она.

– Скорее всего, – вздохнула Джордан. – Сейчас проверю почту. Повиси минутку.

Никки радовалась, что отключила Интернет – иначе такое вот жужжание сопровождало бы весь разговор. Она сгорала от нетерпения узнать, что снова произошло за те пару дней, что они не виделись, но голос Джо в трубке зазвучал как-то неестественно.

– Никки…

– Что там? Крис самоустранился? Лео просит прощения?

– Нет…

– Да говори уже! Ты звучишь так, словно тебе там по почте небо на землю обрушили.

– Никки, – Джо набрала воздуха в легкие и внезапно громко выпалила: – Меня приглашают на стажировку. В Лос-Анджелес… На стажировку, Никки! Они точно ничего не перепутали?

– Я тебе сейчас перепутаю! Пиши Крису, что свалилась с китовым гриппом, и марш ко мне!

– Стажировка… – глухо повторила Джо и тут же переспросила: – С каким гриппом? Такой бывает?

– Какая разница! Все, жду!

Никки закончила звонок и улыбнулась – может, все начнет налаживаться и зря они пинали только наступивший новый год? По крайней мере, первый счастливый билет они уже вытянули – может, и остальным повезет в их маленькой подпольно-фанатской банде.

Глава 5
#alive

 
У меня был билет в один конец,
В место, куда отправляются все демоны.
Где не меняется ветер
И ничего не растет на земле.
Никакой надежды – ведь все лгут.
И спрятанный в подушку плач по ночам.
Но я выжила, я еще дышу.
Я дышу, я дышу, я дышу
И я жива.
 

Sia – Alive

– Грузчики приедут к семи. Не забудь посадить Бретти в переноску – не хотелось бы потом искать кота по всему Иствуду.

– Хорошо, я все сделаю.

Скай не стала прощаться или благодарить, а просто закончила разговор. Она бы даже звонить не стала, но в какой-то момент поняла, что не хочет ехать за своими вещами к Трою. Снова открывать эту дверь, входить в дом, в котором они жили вместе и в котором он уже успел забыть ее с Джо. Поэтому она написала Келлету сообщение, что закажет перевозчиков, и лишь окончательную договоренность озвучила по телефону. Хотя, стоит признаться, и это далось тяжело – слышать его голос после всего произошедшего невыносимо.

После внезапной ночи в мотеле Скайлар уехала, не прощаясь, – вряд ли Рокстер принял это на свой счет или обиделся. А в целом ей было глубоко плевать на любую его реакцию. Она успела проехать с десяток миль, прежде чем поняла, что ехать ей некуда. Пока Николь была в больнице, у Скай хотя бы видимая причина была не возвращаться в Иствуд, а теперь? Теперь она решила прикрыться работой и снова помчалась в Сан-Франциско. Работы и правда было много, но отель – даже хороший и дорогой – все равно мало походил на дом. Чужие полотенца и покрывала, наспех собранные вещи, в которых не оказалось многого. И пусть ей гораздо удобней было бы жить здесь, а не мотаться из Иствуда, где не находилось теперь ни одной причины оставаться, но Скай хотела организованно и продуманно переехать, а не сбежать, поджав хвост. Нет, она точно не тот человек, кто будет прятаться, сверкать пятками и демонстрировать слабость. Она переждала самое тяжелое время, выплакала слезы в безликих ванных комнатах и спальнях гостиниц, а теперь она вернется домой. Найдет квартиру, а не ночлег, рассчитает все свои траты, организует для себя лучшую жизнь, раз уж приходится начинать все сначала, и вот тогда останется в Сан-Франциско насовсем. А пока Скайлар немного поживет здесь – все-таки это ее дом, и она имеет полное право возвращаться туда, когда она захочет.

Помявшись немного у калитки, Скай все-таки зашла во двор. Газоны заросли, где-то лежали забытые вещи, где-то – мусор, отчего становилось тоскливо. Она всеми силами старалась превратить это место в дом, даже тогда, когда осталась здесь одна, брошенная мамой на произвол судьбы. Особенно тогда. Теперь же она чувствовала себя здесь чужой, словно вот этот забытый плед на больших качелях – видимо, мама была слишком занята собой, чтобы хоть немного следить за порядком.

Скайлар вошла в свой дом – словно нырнула в прошлое – и тут же с порога выругалась. Как вообще можно жить в таком бедламе? Она, конечно, не была Моникой Геллер, маниакально следящей за чистотой, но все-таки!

– Во что ты превратила мой дом? – крикнула она так, чтобы мама точно услышала.

Сверху послышались тяжелые, медленные шаги. Мама, с огромным животом, спускалась вниз. Теперь было понятно, почему ей не хватало времени на уборку: Джемма Винтеро хоть и была глубоко беременна, но выглядела словно вот-вот побежит на свидание. Скай ни капли не удивилась бы, окажись это правдой.

– Наш дом, Скайлар, – мама улыбнулась ей, но от этой улыбки хотелось удавиться. – Я же говорила, что так и будет.

– Что будет?

– Что он тебя бросит и ты вернешься ко мне. К единственному человеку, кому ты нужна.

Скай рассмеялась, закрывая за собой двери. Но ей было ни капли не смешно.

– Нужна? Мне-то хоть не ври, ладно? Я тебя слишком давно знаю. И вернулась я не к тебе, а к себе домой – в этом вся разница. Была бы моя воля, тебя бы здесь не было.

– Ну-ну, дорогая, можешь позлиться немного. Для вида. Нам, – она указала на живот, – стрессы ни к чему.

– А мне ни к чему вы, – отрезала Скайлар, обходя маму стороной. Она не знала, что чувствует к этому еще не родившемуся ребенку. С одной стороны, она его ненавидела и презирала с мамой заодно. С другой – искренне жалела, зная наперед, как сложится его судьба. – Я вернулась домой – повторяю. Это ненадолго.

– Думаешь, он позовет тебя обратно?

– Думаю, что ты лезешь не в свое дело! Тебя-то уж точно обратно не зовут, да? – Выражение лица Джеммы тут же изменилось, и Скай почувствовала темное, злорадное удовлетворение. – Я вернулась сюда на время, что займет мой переезд по работе. Но это не значит, что я буду тебе помогать. Для меня вас не существует!

– Так же как твоего бедного Троя, который из кожи вон лез, чтобы тебе угодить?

Скайлар остановилась, занеся ногу над ступенькой. Мама может думать что угодно, но копаться в ее боли ей не позволено.

– Весь Иствуд гудит о вашей несостоявшейся помолвке. Кажется, ты умеешь сбегать не хуже меня, да?

Скай закрыла глаза, сдерживая себя изо всех сил. Не оборачиваясь, она процедила, почти не разжимая губ:

– Я не ударю тебя только потому, что ты беременна. Малышу и так не свезло быть твоим. И знаешь, может быть, я не сделала бы таких ошибок, будь у меня мать, которая показала бы мне, как правильно, как это – любить. Но так как у меня была ты… Или не была? Неважно. Скоро тут будут грузчики, постарайся не залезть на кого-нибудь из них. С тебя станется.

На крики матери Скай лишь по-детски отчаянно показала ей средний палец и взбежала вверх по лестнице в свою комнату. Кто бы сомневался, что Джемма и там похозяйничала, разворотила все вещи, что остались после переезда к Трою. Скайлар почувствовала себя грязной, словно мать залезла своими гадкими руками ей в голову, вывернула все мысли наизнанку, на обозрение миру. Она с детства не любила, когда кто-то без разрешения притрагивался к ее вещам, а тут не осталось ни одного дюйма, не обшаренного Джеммой. Скай бросила сумки на пол и стала посреди комнаты, оглядываясь по сторонам. Здесь многое было связано с Троем. Подушка в виде пушистого розового сердца (Скай тогда сильно оскорбилась такой банальщине, но на самом деле обожала ее с самой первой секунды), белая квадратная лампа, на которой буквами было выложено «Тройлар» (Джо однажды назвала их так, и они шутили, что назовут этим именем сына), фотографии с выпускного, с отдыха на побережье, из поездки в Нью-Йорк, со дня рождения Троя – вместе с Джо и Эммой… Скай разглядывала все это, осознавая, что уже много лет ее жизнь не была всецело ее – в ней всегда был Трой. Это была их общая жизнь – когда это не было частью «Великой истории Джо и Скай». И ничего личного. Должность Мамочки – единственное, что было только для Скай, ее отдушиной и сокровенным делом, но как только она появилась – жизнь Скайлар дала трещину, рассыпавшись на куски. Кусок с Троем, кусок с Джо, кусок с ДжЭМСИ… Словно никто не мог принять, что у нее может быть жизнь вне любви и дружбы. А теперь осталась только она.

Скайлар снимала фотографии – одну за другой, запрещая себе плакать. Возможно, не будь в доме матери, она позволила бы себе немного слабости, но давать лишний повод Джемме насмехаться и равнять их между собой – этого мать точно не дождется. Скай делала все на автомате: собирала подарки Троя, доставала из шкафа его одежду, выбрасывала его зубную щетку – машинально, как бездушный робот. Месяц назад она просыпалась рядом с этим человеком, а теперь не может слышать его голос. Месяц назад она отправляла Джо столько сообщений в день, что можно было из этого составить историю в нескольких томах, а теперь прячет общие фото в большую коробку. Месяц назад их было пятеро – фанаток, которых свела судьба, а теперь их маленькой тесной банды больше не существует – лишь разрозненные крошечные группировки. Скайлар не могла осознать всего этого. Пока она тусовалась в отелях, пока забивала голову заботой о Никки, все казалось далеким и нереальным. Теперь же правда смотрела на нее опустевшими стенами и несколькими коробками вещей, которые оставили грузчики в ее гостиной. Трой все оплатил. Трой даже новый ошейник и корм для Бретти отправил. Потому что это чертов идеальный Трой Келлет, который больше не ее. Теперь он принадлежит Джо, наверное, – Скай не хотела знать.

Она игнорировала мать, пока носила коробки наверх, но Джемма все не унималась:

– Это всегда сложно в первый раз, – то ли пыталась жалеть, то ли язвила она. – Поговори со мной.

– Как с экспертом по вопросам разрыва отношений? Ты докторскую можешь защитить о том, как выбирать не тех парней, быть брошенной и возвращаться домой поджав хвост.

– Я никогда не поджимала хвост, – буквально шипела Джемма в ответ.

– Да, конечно. Ты напивалась, спала с любым, кто на тебя позарится, или вот, – она указала рукой на живот, – ломала жизнь очередному ребенку.

Скай взяла на руки Бретти, стараясь скрыться в своей комнате как можно скорей. Ей не хотелось ни ужинать, ни разговаривать, ни вообще вспоминать, где она и почему. Но мама ударяла наотмашь каждым своим словом, будто надеясь, что сломленная и униженная Скай поймет, как они похожи, и изменит свое отношение к ней.

– Ты, конечно, можешь и дальше винить во всем меня… Но правда в том, моя милая, – Скай буквально передернуло от этого обращения и тона, с которым говорила мама, – что твою жизнь сломала не я. Ты сама с этим отлично справилась. Сама.

– Пошла ты.

Скай прижимала Бретти к груди, словно этот мурчащий комок шерсти мог ее спасти от мыслей, что мама права. Она заперла дверь в комнату на ключ и легла на кровать, так и не разобрав вещи, что прислал Трой. И пока Скай тихо всхлипывала в обнимку с котом, по комнате разливался аромат ополаскивателя и туалетной воды Троя – каждая коробка будто назло пропахла его запахом. Таким знакомым и теперь таким чужим.

* * *

Главное отличие небольших городов в том, что ты обязательно знаком с каждым его жителем буквально через два-три человека. А значит, новости разносятся со скоростью света. Такие, как, например, то, что на Новый год ты попала в больницу с нервным срывом. В городах типа Иствуда такими болезнями страдают разве что богатые снобы либо домохозяйки за сорок, которым и дети, и неверный муж стали поперек горла. Но никак не молодая и довольно популярная Эмма Купер. Еще Джо в свое время сделала их фамилию достаточно известной в школьных кругах, хотя, конечно, тут больше постаралась Скай, но не суть. Так что Эмс еще до выпускного класса была на слуху, а теперь, оставшись единственной Купер в школе, и вовсе попала в центр внимания. Ее это несильно заботило – всю осень и начало зимы она была настолько погружена в «LADE», ДжЭМСИ и их новую жизнь, что Эмме было далеко не до школы. Но теперь, когда пришло время снова вернуться на учебу, когда у нее, по большому счету, кроме этой учебы, ничего и не осталось, обнаружилось, что быть популярной не так уж и круто. Особенно имея такую колоритную историю болезни за спиной.

Все рассматривали ее так, словно надеялись увидеть диагноз большими неоновыми буквами прямо на лбу. И, кажется, даже грустили от того, что Эмма пыталась улыбаться и в целом вела себя спокойно. Видимо, все ожидали от нее истерик, погромов или же полного затворничества. Такой, как ты есть, – обычный, спокойный, без драм и слухов вокруг твоей персоны – ты никому не нужен. Вот только подростки довольно жестокие люди – Эмма знала это по себе, по тому, как умела выводить из себя любого, кто ей не нравился. Если ты не можешь найти драму в человеке – создай ее. И раз уж ее школьные друзья и простые зеваки не увидели того, что ожидали, они решили залезть своими длинными грязными руками в ее грудную клетку и распотрошить там все самостоятельно.

– Тебе уже лучше? – поинтересовалась Моника, опираясь на ее парту, и Эмма очень хотела ответить, что было – до ее появления.

– Лучше? – непонимающе оглянулась по сторонам Эмс, словно не могла понять, о ней ли вообще речь.

– Ты же вроде это… – вступила в разговор Лесли, теребя два десятка браслетов на руке. После того как Эмма сошла с ума по Доминику и бросила ее брата Фрэнка, Лесли не причисляла ее больше к списку лучших подруг. Но такое шоу упустить, конечно же, не могла. – В больницу попала. Ну, знаешь, с головой.

Последнее она произнесла так громко, как только могла, чтобы не выглядеть совсем уж стервой. Эмма приподняла новые очки в тонкой металлической оправе, вглядываясь в подруг так, словно это именно они побывали на приеме у психолога неделю назад.

– В больнице была моя подруга – ей ребра сломали всякие… любопытные особы. Представляете, к чему порой может привести тупое любопытство? – словно в шутку произнесла Эмма, наблюдая, как меняются лица Моники и Лесли. – А я поддерживала ее. И осталась с ней праздновать Новый год – ну, знаете, как хорошие друзья поступают? Нет?

Судя по взглядам, ничего хорошего Эмме после таких речей ожидать не стоило. Подруги разбрелись по своим местам, но весь урок литературы класс полнился перешептываниями, хихиканьем и ее именем. Кажется, кто-то успел даже карикатуру нарисовать, как Эмма сходит с ума. А она и правда была на грани. Показательные выступления дались ей ой как нелегко, но Скайлар определенно гордилась бы ею. Вот бы еще Джо… Сестра в последние дни была сама не своя – возбужденная, скрытная, – и Эмма все меньше ощущала связь с ней. А тут еще эти падальщики, которые только и ждут, когда ты разревешься посреди коридора, чтобы притворно утешить тебя, а потом заклевать и оставить на обочине школьной иерархии. Сделать из тебя эдакую Психу из «Прежде, чем я упаду».

Так что Эмма держалась – гордо и стойко – до конца урока, а потом скрылась в самом глухом тупике школьных лестниц. Она вытащила ланч, что сложила мама – сэндвичи, сок, два яблока, упаковка печенья с арахисовой пастой. В общем, набор, которым можно было бы питаться весь день. Эмма принялась бессознательно поглощать все это, приправляя каждое блюдо слезами. В такие моменты она жалела, что отказалась от лекарств, потому что чувствовать – это отвратительно, чудовищно, больно и разрушительно.

Закончив с едой, Эмма привела себя в порядок и отыграла свою роль на «ура» еще два урока, пока не решила, что пришло время показаться там, где концентрация интереса и сплетен самая большая – в столовой. Так бывает в сериалах или фильмах: герой идет по центру, прижимая к себе книги или балансируя с подносом, а вокруг все поворачивают головы в его сторону, что-то говорят соседу, бросают скомканной бумагой и выкрикивают обидные комментарии. И обязательно – эпично и чуть-чуть замедленно, на фоне какой-нибудь хорошей и грустной песни… У Эммы не было ни музыкального сопровождения, ни легкого слоумо, зато всего остального – с головой. Она даже некстати вспомнила о ребятах. Так ли себя чувствуют они, когда фанаты пытаются просочиться в их личное пространство? А Джо, которую рассматривали под микроскопом и сочиняли про нее невесть что? Или Николь, которая теперь объект для любви и ненависти Семейки номер один?

– Эмма! – Она обернулась на голос и, к своему огромному облегчению, увидела Мейси и Арти, которые приглашали присоединиться к ним. Эта парочка – одна из немногих, которая радовала Эмму в последнее время. Они были вместе еще так недавно, поэтому вели себя словно им по пятнадцать и поцелуи-объятия-касания – это единственное важное в мире. Эмма словила себя на мысли, что думает, ведут ли себя так Дом и эта его… Зомби. По имени называть девушку, которая растоптала ее мечты, как-то не выходило даже мысленно.

Эмма улыбнулась друзьям и опустилась на скамейку.

– Ты же понимаешь, – Арти одной рукой держал бутылку с водой, другой – обнимал Мейси, – что после обеда с нами вернуться в свою звездную тусовку тебе не выйдет?

– Не такие вы уже и аутсайдеры.

– Конечно, нет! Я имел в виду то, что после общения с нами тебе просто не захочется возвращаться к прошлому.

– Арти, – сквозь зубы произнесла Мейс, но глаза ее улыбались. Эмма тихонько рассмеялась в ответ:

– Может, это ваша звездная пара больше не захочет принимать в компанию таких психованных, как я.

– Ну, конечно, о нас шепчутся по углам, – Мейси скривилась, – но не так уж и сильно.

– Мы же не ваши плейбои – кого волнует, что мы живем вместе? Или то, что ты…

– Арти, – Мейси толкнула парня локтем, и тот едва не упал назад вместе со скамейкой, столом и самой Мейс. – Прости, он абсолютно не умеет адекватно шутить. Никакой эмпатии…

– Это у тебя никакой эмпатии – сейчас мог бы оказаться в больнице: там как раз Николь после своих приключений от большой фанатской любви освободила местечко.

– Может, еще не поздно отмотать все назад и сказать тебе нет?

Эмма наблюдала за этой шуточной перепалкой, представляя на месте ребят себя и Дома. Могли бы они вот так же болтать, сидеть в обнимку и значить друг для друга столько же?

– Эмс! – позвала ее Мейси, видимо, уже не первый раз. Эмма вернулась в реальность, замечая явное беспокойство в глазах друзей. Противное, теплое беспокойство, которое только напоминало, что она всеобщая обуза. – Ты в порядке?

– Все нормально, – Купер искала, на что переключить внимание, потому что врать еще и Мейси с Арти просто не хватало сил. – Не ожидала, правда, что все вокруг все знают, но я училась у лучших – никто из моих так называемых друзей не получит того, что хочет. А я вот хочу есть! Но там столько народа…

– Бери мой обед, – Мейси тут же ухватилась за возможность хоть чем-то помочь Эмме.

– А это удобно?

– Моя мама заботится о нашем питании так, что в колледжах мы будем занимать по отдельной комнате, – заверил ее Арти. – Ты, кстати, успеваешь послать документы?

– Вроде до крайнего срока есть еще чуть-чуть времени, – открывая шоколадный пуддинг, пробормотала Эмма. Еще одна тема, о которой ей не хотелось говорить. – Может, поболтаем после занятий? В «Беллс», например? А то у меня история через десять минут…

– Я не могу, – Мейси вздохнула с такой тоской, что впору было лезть в петлю. – Мне сразу после школы нужно бежать на работу.

Эмма непонимающе взглянула на подругу. Она немного выпала из их общей жизни – хотя таковой уже и не было, стоило это наконец признать, – поэтому впервые слышала о работе Мейси.

– Я сижу с двумя непослушными и крайне избалованными монстрами.

– Если она моих братьев называет ангелочками, – Арти наглядно показал, что его тошнит от такого обращения, – то представь, что там за дети, раз уж удостоились звания монстров.

– Сочувствую, – Эмма закончила с пудингом и принялась за сэндвичи с сыром и индейкой. – А родители? Как они отреагировали на все это?

– Судя по количеству звонков от мамы, они в ярости. Точнее сказать не могу – ни на один не ответила.

– Где подевалась та девочка, что оправдывалась чаще, чем моргала? – Эмма усмехнулась, внутренне радуясь, что получилось сместить фокус с нее на подругу.

– Ты даже не знаешь, насколько раскрепостилась наша Мейси, – Арти сказал это таким тоном, что Эмс тут же заткнула уши руками, повторяя:

– Слишком много информации! Мне такие подробности не нужны. Особенно во время обеда!

– Как будто вы не обсуждаете это в своей девичьей компании.

– Вот именно, Арти, что в девичьей! А от тебя все это даже намеками слышать неловко!

– Нам пора, – потянула Мейси своего парня из-за стола. – Эмс, напиши мне вечером, ладно? Не пропадай. И Джо пусть тоже не пропадает.

– М-г, – кивнула с набитым ртом Эмма, не желая показывать, что Мейси своей простой и дружеской просьбой ударила в самое больное. Джо пропадала подальше от их неудачной семьи, а сама Эмма пропадала в хороводе мыслей и болезненных чувств.

Идти на историю не хотелось, но радовать псевдодрузей своим отсутствием не хотелось гораздо больше. Эмма заняла свое место, открыла учебник наугад, чтобы хоть немного сделать вид, что она увлечена учебой. Но на самом деле увлечена она была совсем другим. Эмс как проклятый наркоман вводила имя Дома в строке поиска соцсетей: читала твитты фанаток, смотрела фото с ним, сторис и видео. Это было больно, но так прекрасно. Пока очередь не дошла до страницы Зомби. Она закрыла профиль от чужих глаз, ведь жестокие фанатки так и норовили ужалить (Эмма и сама была бы не против уколоть эту чертову девицу, да вот только Доминик выглядел с ней таким счастливым и спокойным, что у Эммы просто не было сил ненавидеть причину счастья человека, которого она любит). Разглядывая фото – а Зомби не удалила Эмму из подписчиков даже после случая на концерте, – она ненавидела и завидовала. Вот же она – такая же, как все другие фанатки, простая и обычная, ну почему он выбрал ее? Хотя стоило признать, что Зомби была красивая. А еще высокая и стройная – они с Домом выглядели как пара моделей с обложки глянцевого журнала или рекламного плаката дорогой брендовой одежды: идеальные, сочетающиеся, словно созданные дополнять друг друга. А за такие длинные и худые ноги Эмма готова была даже кого-нибудь придушить. Она невольно вспомнила, сколько успела съесть за сегодняшний день, и тошнота комком стыда и гнева на себя саму подкатила к горлу. Эмма мысленно ругала себя и ненавидела. Она все делала неправильно, она сама была неправильной. А неправильные отвратительные девочки не влюбляют в себя рок-звезд – они стоят у черного входа в ожидании автографа и мимолетного селфи. Вот только к ней – сломанной и разрушающей все вокруг – никто не выйдет, сколько бы она ни ждала.

* * *

Мейси откровенно ненавидела этих детей. Милтвуды очень напоминали ее собственную семью: снобы, которые все делали напоказ, возомнившие себя элитой этого маленького и никому не нужного городка. И дети, к сожалению, были полным отражением родителей: наглые, высокомерные малявки.

Мейси видела, как на нее смотрят Милтвуды – с надменностью и усмешкой. О, она дала им отличный повод ненавязчиво опускать ее собственных родителей и чувствовать себя чуть ли не богами – дочь самих Нолсбергов сидит с их отпрысками. Мейси слышала, как они шептались о том, что ее семья «скатилась», что «Маргарет отбилась от рук», но ей было плевать. Милтвуды не жалели денег для своих детей, а это все, что интересовало ее в данный момент.

Правда, деньги доставались тяжелым моральным трудом. Карла и Лорен относились к ней как к прислуге – а значит, как к чему-то, не означающему «человек». Они бросали в нее едой, кричали, совсем не слушали и даже иногда били. Маленькие дети, к удивлению Мейси, бывают крайне сильными и агрессивными.

– Лорен, – с нажимом произнесла Мейс, глядя на четырехлетнюю кучерявую девочку, которая мучила кота так, словно он был игрушечным. – Отпусти его немедленно.

– Это мой кот, как захочу – отпущу!

– И мой тоже! – крикнула Карла и бросилась отбирать животное у сестры. Кот царапался, жалобно мяукал, и, думалось Мейси, умей он молиться своим кошачьим богам, начал бы прямо сейчас.

– Если вы не перестанете, то он станет мертвым котом – и тогда ни одна из вас больше не сможет играть с ним!

– Почему? – изумилась Лорен, разжимая маленькие пальчики. Кот тут же воспользовался моментом, вырвался из рук мучителей, оставив яркий след на руке девочки. Она зашипела не хуже кота, а потом ударилась в рыдания. Карла только недовольно вздохнула – она считала, что проблемы, достойные слез, в этой семье есть только у нее, а младшая сестра лишь портит картину.

– Пойдем обработаем царапину, – Мейси взяла Лорен на руки, хотя та пыталась вырваться. Забавно, но теперь она была котом, а Мейс – ее мучителем.

– Мама тебе голову оторвет, – надменно произнесла им вслед Карла. – Она говорит, что твои родители плохо тебя воспитали.

– А тебя никто и не брался воспитывать, – пробормотала Мейси, усаживая Лорен на софу в холле. – А стоило бы немного подучить вас хорошим манерам. Хотя бы не грубить старшим и заботиться друг о друге.

– Мама сказала, – всхлипывая, встряла в разговор Лорен – она пыталась освободить лицо от прилипших к слезам кудряшек, – что с тобой можно разговаривать как захочется. Мы деньги тебе платим, чтобы ты терпела.

Мейси открыла аптечку, думая, нет ли там яда – удавиться хотелось от таких разговоров. Что станет с этими малышами через десять-пятнадцать лет? Кем они вырастут? И как так вышло, что в очень похожей семье выросла вполне себе адекватная Мейси? Спасибо комиксам, Арти и строгости родителей. Сейчас, конечно, последний пункт приносил слишком много проблем и переживаний, но Мейси не могла не понимать, что именно дисциплина и вечное соревнование за похвалу и лучшие результаты в любом деле сделали из нее человека, а не вот такое ноющее и нарциссическое существо, как дети Милтвудов.

– Через пять минут придет преподаватель, – Мейси с радостью посмотрела на часы и принялась смазывать руку Лорен. – Вас ждет музыка, а мне пора домой.

– Ты не живешь дома, – уверенно произнесла Карла, и Мейси мысленно надавала тумаков Милтвудам за крайнюю болтливость в присутствии детей.

– Дом – это там, где тебе хорошо и спокойно. Так что у меня есть дом, и я там живу. И вообще – это не ваше дело, молекулы. Марш заниматься!

Мейси заглянула в гостиную, удостоверилась, что Джек пришел, и поспешила прочь из этого дома. Теперь маленькие монстры – проблема милого молодого учителя музыки, на которого тут же положила бы глаз Скай. Благо что ее здесь не было, а самой Мейси все эти симпатичные и милые парни были неинтересны. Вообще никакие парни, кроме того, кто ждал ее дома. Пусть малявки болтают что угодно – у нее есть дом, есть семья, и она очень счастливая…

– Маргарет!

Этот голос услышать она никак не ожидала. На ватных ногах Мейси развернулась, чтобы встретиться лицом к лицу со своим отцом. Мистер Нолсберг стоял, опершись о свою дорогую машину и сложив руки на груди. Мейси заметила, что отец расположился так, чтобы его не было видно из дома Милтвудов, но при этом он успел бы перехватить дочь по пути с работы.

– Привет, – неуверенно произнесла Мейси и затаилась. Она не знала, чего ожидать: просьб вернуться, выговора за ее новую работу, угроз и порицаний? Последнее было более вероятно, но такая манера поведения была привычна скорее матери. Отец же всегда был ведомым: молчаливым, строгим, словно со стороны наблюдающим за своей семьей. Он встревал только тогда, когда это было действительно необходимо, но редко проявлял инициативу.

– Здравствуй, – кивнул отец, и Мейси поняла, что соскучилась по его голосу. Надо сказать, она и по маме соскучилась, но не настолько, чтобы прогнуться под их картину мира и отказаться от своей мечты и целей. – Поговорим?

Папа указал головой на машину, но Мейс меньше всего хотелось оказаться в тесном салоне, наполненном воспоминаниями. Она оглянулась по сторонам в поисках приемлемого места.

– Пойдем вон туда. – Небольшое кафе на пару столиков виднелось на углу улицы. – Думаю, у Милтвудов крайне любопытная прислуга, чтобы стоять так долго у их дома. Подъезжай туда – я пройдусь пешком. Сплетен и без этого представления хватает. Не то чтобы они меня волновали, но я знаю, что вам с мамой эти разговоры далеко не безразличны.

Не дожидаясь ответа, Мейси развернулась в сторону кафе. Внутри все дрожало: так разговаривать с отцом, явно указывая на их зависимость от чужого мнения, диктовать условия и чувствовать себя не ребенком, а кем-то равным, – этого никогда раньше не случалось. Как и все новое, этот момент принес тревогу и удовлетворение – неизвестно, как и чем это обернется, но пока она чувствует, что все правильно.