Текст книги "Меч короля"

Катарина тогда без ума от города оказалась. Но причал… Причал ей более всего понравился. Ей тогда казалось, что даже воздух там какой-то другой. Да и о беременности она тогда уже знала. Все это слегка ее мятущуюся душу успокоило, однако уснуть все-таки не помогло.

Спустя еще какое-то время она встала и в комнату дочери направилась. Та так же крепко в своей постели спала. Выйдя на балкон, женщина на раскинувшийся впереди зеленый луг посмотрела: луна и звезды на безоблачном небе как будто все вокруг согревали. Она голову наверх подняла и в созвездия вглядываться стала, пытаясь к их тайнам прикоснуться.

Из эйфории ее крики вырвали, которые со двора донеслись. Женщина тревожный взгляд на дочь бросила, но звуки эти сон ее нарушить не смогли. Спустившись вниз, она резко остановилась: комната от огня озарилась, где-то перед поместьем полыхающего. Открыв дверь, Катарина увидела, как пламя, уже пару домов охватившее, в скором времени на крыши соседних перебросится. Женщина хотела было выйти и помочь, но неожиданно замерла. Северяне. Она узнала их. Ее сердце в самый низ живота упало. Они не успели. Не став медлить, хозяйка дома обратно в комнату дочери бросилась.

– Мама? – сонным голосом спросила девочка.

– Быстрее, вставай.

– Что случилось?

– Вставай. Живо.

Мать с нее одеяло сдернула и на руки взяла. Вернувшись к лестнице, она вдалеке голоса услышала. Ее паника охватила. Катарина развернулась и в спальню к Аверину побежала, но там его не обнаружила. Возможно, он проснулся, когда крики услышал. А, быть может, еще раньше. Все, что ей сейчас в голову пришло – в покои дочери вернуться.

Темно в комнате было. Однако с балкона, на другую сторону выходившего, все тот же безмятежный пейзаж открывался. Катарина головой в разные стороны вертеть начала, понять пытаясь, куда лучше дочь спрятать. Вот только сделать ей этого не дали: вновь голоса. Женщина в страхе на дверь посмотрела, но там никого не было. До нее не сразу дошло, что голоса эти с улицы доносились.

– Мамочка…

Санти от страха и непонимания заплакать была готова.

– Все хорошо, – попыталась сказать ей мать как можно увереннее и мягче.

Дойдя до перил, обе вниз посмотрели. Там Нона стояла.

– Госпожа, вы целы. Слезайте.

В этот момент Катарина благодарность ощутила. Благо, под самыми окнами крепкий плющ рос, который отлично на роль лестницы подходил.

С дочерью на руках она через перила перебралась и осторожно вниз спускаться стала.

– Где Аверин?

– Не знаю, госпожа. Тут только я. Те, кто успели убежать, сейчас в лесу ждут меня. Я побежала за вашей семьей, – ответила ей Нона. – Я от кого-то слышала, что он тушил дом. Но больше ничего не знаю.

По взгляду Катарины понятно было, что она вернуться хочет. Вдруг, он еще жив? Конечно, он жив! Разве может быть по-другому?

– Госпожа, идемте. У нас нет времени. Люди ждут в лесу за часовней.

Катарина на месте в сомнениях топталась. Дочь она покидать не хотела, но и мужа бросить не могла. Ей надо было хотя бы убедиться, что ему уже не помочь. Женщина не расставляла каких-то приоритетов: не любила больше Аверина или Санти. Но сейчас Катарина понимала, что не простит себя, если просто уйдет.

– Я должна убедиться, – сказала она Ноне, передавая дочь ей на руки.

– Госпожа… – уже вдогонку крикнула ей служанка, но бежать за ней не стала.

– Мама, – всхлипывая, вторила Ноне девочка. – Мама.

А Катарина вперед бросилась в надежде на то, что ни на кого беду не накликает. Правда, может, все-таки зря она это сделала? Может, она ее больше не увидит? Увидит. Она была уверена, что руки ее еще тепло дочери ощутить смогут. Это осознание дало ей решимости и сил сделать то, что она сделала – покинуть свою Санти, но лишь на время.

– Все хорошо, милая, – пыталась ее успокоить Нона. Девочка вновь тихо застонала. Однако Нона была благодарна хотя бы за то, что та из рук вырваться не пыталась. – Не плачь. Она найдет твоего папу и вернется к нам. Мы будем ждать за часовней у леса, где ты постоянно играешь с ребятами.

Вот только сердце этой женщины об обратном говорило. Взглянув на Катарину последний раз, служанка к часовне побежала, лицо Санти к груди прижав, чтобы та на пожар и дым не смотрела, в бескрайнее ночное небо вздымающиеся.

Тем временем, до поместья добежав, Катарина осторожно за угол заглянула, и ей стало больно от того, что она там увидела. Это ее дом был. Она здесь каждый укромный уголок знала. Пытаясь сосредоточиться, женщина мужа глазами искать стала.

Он у дома пастуха оказался, что в самом конце двора стоял. Да и был Аверина там не один: Брайян со своей женой и сестры Милтон подле топтались. То, что муж жив оказался, должно ее обрадовать было, но вокруг всех этих людей еще и трое северян околачивались. Ей только ждать да наблюдать оставалось. А неведение порой так губительно, что необдуманные поступки совершить решаешься.

– Итак, – сказал Олле, – судя по одежке, в который ты стоишь, домик за моей спиной принадлежит тебе. Аверин промолчал. – Значит, тебе.

– Просто отпустите людей, – кивнул в их сторону хозяин поместья. – Потом заберете все, что сможете унести.

– Мы и так заберем, – сказал каким-то размеренным голосом северянин с черной бородой.

Йормунд, немного дальше стоявший, несколько шагов в сторону крестьян во главе с Аверином сделал.

– Где? – спросил он мужчину.

– Я все покажу, – ответил Аверин.

– Где? – опять повторил свой вопрос Йормунд.

– На втором этаже есть большая спальня. Там лежат украшения.

– Постой, – перебил его Олле. – Я видел там еще кабинет.

– Если вас интересуют книги и карты, то милости прошу.

Аверин попытался скрыть осознание того, что эти люди уже в доме все обшарить успели. Благо, про дочь и жену они так ничего и не сказали.

Олле на Йормунда посмотрел. По его взгляду понятно было, что его приятели уже оттуда все ценное вытащили, что найти смогли.

– Отпустите хотя бы людей. У нас больше ничего нет, кроме того, что вы нашли в спальне.

– Ты ведь богатый торговец, – сказал Олле. –  Пара украшений явно не все, что есть в таком поместье.

Аверин тогда задумался, откуда этот северянин знал, что он торговлей занимается.

– Мы не храним ценные вещи в доме.

Глаза Йормунда тогда погасли. Однако ум его – пусть живой и острый – его низменные порывы поощрять любил, уводя мужчину все дальше и дальше от права называться человеком.

– Махта, – вдруг крикнул Йормунд. К нему из дома, стоящего неподалеку, выбежало животное.

– Я не вру, – запротестовал хозяин поместья.

– Не врешь. Я верю.

То, что что-то не так, невооруженным глазом видно было. Катарина все из-за угла своего дома смотрела, страх перебороть пытаясь и хотя бы один шаг сделать. Когда же женщина животное увидела, из хижины пастуха выбежавшее, то руки ее трястись начали.

Не устояв на месте, она все-таки этот злосчастный шаг сделала, а потом еще один и еще. Йормунд тогда увидел, как Аверин в лице изменился, и оглянулся. В той стороне, куда мужчина смотрел, он женщину заметил.

– Полагаю, она для тебя важна.

– Нет, – крикнул Аверин жене. – Не смей!

Сделав еще несколько мучительных шагов, Катарина остановилась, машинально этому приказу подчинившись. Ее ноги как будто в земле увязли. Она все на него смотрела, себя сломить пытаясь, но у нее это никак не выходило.

– Беги, – неожиданно сказал Йормунд.

Сначала Аверин подумал, что он это своему зверю говорит. Только потом до него дошло, что Йормунд эти слова ему сказал, дав шанс, как когда-то Роберте. Только осознавал ли он, что шанс этот в безвыходных ситуациях дается?

Аверин два шага сделал, но потом остановился, через плечо посмотрев: там все так же Брайян с женой и две девушки стояли. А потом он снова взгляд на Катарину бросил. Последний взгляд. Аверин ровно на том же месте встал, где до этого момента своей участи ожидал. Видимо, избежать ему ее все-таки не удастся.

– Они, – как-то глухо сказал мужчина. – Пусть они бегут.

– Твое право, – с безразличием ответил Йормунд, пожав плечами.

Один лишь Брайян из всех Аверина взглядом удостоил, полным благодарности, уважения и в то же время сожаления. Другие просто не могли глаза поднять. На их лицах те же эмоции отпечатались, что и Брайян испытывал, но их взгляды вниз тяжкий груз совести тянул.

Сестры первые побежали. За ними Брайян с женой. А у Катарины тогда надежда появилась. Пусть это будет сложно сделать; пусть это будет невозможно. Главное, пусть это просто будет. Но побежали все, кроме ее мужа. Улыбка быстро с лица женщины сошла. Она даже не заметила, как люди ее обогнать успели.

Поравнявшись с Катариной, только Брайян остановился.

– Зачем? – вслух сказала Катарина.

Без лишних слов женщину за локоть взяв, он ее в сторону леса потащил.

– Аверин! Пусти меня, Брайян. Аверин!

Аверин молча на свою жену смотрел. Катарина вырваться пыталась, но крепкие руки кузнеца ее все дальше и дальше от мужа тащили. Бросив на него последний взгляд, она отдалась силе, которая ее в темный и густой лес волокла.

Дав им небольшую фору, Махта без команды Йормунда вдогонку бросился. Казалось, что это животное тоже шансы давать любит.

Аверин же лишь наблюдать мог. Все тогда остановилось. Для него больше ничего не существовало. В тот момент, когда он Катарину увидел, то каким-то образом понял, что дочь их в безопасности. Одна половина его сердца нетронутой осталась. Судьба другой должна была вот-вот решиться.

Махта же точно к целе шел. Он их настигнет. Обязательно настигнет. Это лишь вопрос времени.

Первым оказался Брайян. Махта хотел было на Катарину броситься, но мужчина ее заслонил, и животное ему на спину прыгнуло, на землю повалив. Катарина оглядываться не стала, а просто дальше побежала, всеми силами не запнуться пытаясь. Крик жены кузнеца она тоже не слышала. А он явно был, потому что та уже до леса добралась, где Нона стояла, и оглянулась, чтобы узнать, как у мужа дела.

«Добежала, – шепотом сказал Аверин, глядя, как они все скрываются в лесу. – Добежала».

Но Махте одного кузнеца мало было. Разделавшись с ним, он за остальными погнался.

– Что? Почему он не возвращается?

– Я им не управляю, – ответил ему Йормунд.

– Это…

– Это не нам решать.

Преодолев часовню, а затем по узкому мостику через речку перебравшись, Катарина на бегу Нону подловила, и они вместе в лесу скрылись.

– Где Санти? – спросила Катарина Нону.

– Она в порядке, госпожа.

Женщина за служанкой побежала, через густые заросли пробраться пытаясь. Сзади тоже ничего слышно не было. С одной стороны, это обнадеживало, а с другой – ужасало. Хотелось просто лечь, и пусть все будет так, как будет. Но инстинкт самосохранения и ответственность за дочь и людей, в ее распоряжении мужем оставленных, сильнее оказались.

Нона, Катарина, сестры Милтон и жена Брайяна наконец-то до остальных выживших добежали. Их здесь не так уж и много было, сказать по правде. Ведь северяне ночью напали, когда все спали.

Санти на руках у Элизабет сидела, еще одной служанки, которую Нона с собой прихватить успела, когда из поместья бежала. Среди прочего, Катарина в толпе еще и Мелису вместе с Мейлге и Гудвилом увидела. Отто, естественно, с ними не оказалось.

– Мама.

– Все хорошо, – сказала ей Катарина и прижала к сердцу.

Кто-то из толпы про Аверина спросил. Катарина на этого человека посмотрела, но ничего не ответила. Все по одному взгляду ясно было.

– Где папа? – повторила Санти недавний вопрос.

Женщина хотела было что-то сказать, но ее за руку Нона одернула.

– Нельзя стоять на месте, госпожа. Нужно идти.

– Да, – слегка растерянно ответила ей та. – К хижине лесника. Северяне за нами уже не пойдут.

– Почему? – раздался в толпе чей-то недоумевающий голос.

– Потому что они нас не видели, – соврала она людям.

«Потому что они послали за нами зверя», – прозвучал внутренний голос Катарины.

– Вы уверены, госпожа?

– Да. Не стойте на месте.

Те, кто тогда с Катариной до часовни бежал, ее слова опровергать не стали. Женщину это устроило. Она считала, что северяне за ними точно не последуют. Только вот что делать со зверем, если он до них доберется, ей непонятно было.

Все как можно быстрее двигались. Люди в укрытии оказаться стремились. Они стены вокруг себя лицезреть жаждали. Отчасти даже не для ощущения комфорта или защиты, а для того, чтобы просто темного леса и опасностей не видеть, которые там таиться могут.

Катарина крепко Санти к себе прижимала, пока девочка тихонько всхлипывала. Женщина пыталась держаться хотя бы до тех пор, пока все в безопасности не окажутся. А потом, отойдя в сторону, она выплакаться собиралась.

До хижины уже немного оставалось, но где-то сбоку громкий треск веток послышался. Все разом замерли в надежде, что это всего-навсего какое-то безобидное существо. Неожиданно откуда-то из кустов зверь вылез, похожий на помесь волка с собакой и чего-то еще. Махта. Эта тварь все за ними по пятам следовала, того самого момента выжидая. Сестры Милтон от страха дрожать начали, а щеки жены кузнеца вновь мокрыми стали. Женщины прекрасно знали, что их ожидать может.

– Спокойно, – сказала людям Катарина. Она очень осторожно и медленно передала Ноне Санти.

Махта же людей с правой стороны обходить стал. Выглядело все это так, как будто животное Катарину и ее дочь от остальной группы отделить пыталось. Женщине помогло лишь то, что один молодой парень бежать бросился, панику вокруг себя создав. В этот момент Махта отвлекся, и тогда уже все в сторону хижины понеслись. Животное, не став время терять, на Катарину наброситься решило. Вот только попытка эта неудачной оказалась: Катарина увернуться успела и за Ноной с Санти направилась.

Махта тем временем вновь где-то среди деревьев скрылся. Зверь явно не желал к своему хозяину с пустыми руками возвращаться. Похоже, они для него целью стали, которую он не мог не достичь.

Ему потребовались какие-то минуты, чтобы вновь Катарину и ее дочь от остальных отрезать и путь им перегородить. Мать девочки сразу же машинально перед служанкой встала.

– Мама, – прошептала Санти.

И мать ее слышала. Она все слышала и знала. Не надо было что-то вообще произносить. Ей хотелось к ней повернуться: еще раз увидеть и дотронуться, но она не могла себе позволить эту тварь из виду потерять. Махта же, не став ждать, на нее бросился. Нона лишь повернуться успела и Санти от этого ужаса закрыть.

Через какое-то мгновенье крики стихли, а Нона бежать бросилась: вперед, без оглядки. У нее на руках обязанность была, которая сейчас к ее груди прижималась, мокрой от слез. Тварь же, с Катариной разделавшись, за ними направилась.

Поймать Махте их у какой-то небольшой скалы удалось. При попытке шаг в сторону сделать, зверь скалиться начинал, им путь к отступлению перекрывая. Служанка как никогда раньше страх девочки чувствовала: та дрожала в ее объятиях. А, быть может, дрожала она сама.

Секунды такими невыносимыми казались. Зверь же все ближе и ближе к ним приближался. Женщина уже хотела было на колени встать, прося богов над ними сжалиться. Однако делать ей этого не пришлось, потому что существо это, подойдя к ним почти вплотную, вдруг на месте замерло. Махта тогда долго свою добычу взглядом сверлил, а потом морду поднял и принюхиваться стал. Снова на нее и на девочку посмотрев, тварь почему-то просто развернулась и рысцой обратно побежала, в непроглядной тьме скрываясь.

Нона на колени упала. Понадобилось время, чтобы она в себя пришла. Из шока ее тогда Санти вывела.

– Нона, – тихо произнес ребенок. Она робко прильнула к шее женщины. Ее маленькие ручки были ледяными, а сердце – Нона чувствовала его – часто билось от волнения.

– Санти?

– Нона, – снова сказала девочка, как будто отвечая на ее вопрос. – Мы вернемся домой?

А осталось хоть что-то от этого дома? Хотя бы камни? Из-за высоких деревьев не полыхал огонь, а дым еще все вокруг окутать не успел. Однако их мирная и размеренная жизнь кардинально изменилась. Ее можно было с рекой сравнить, которая, встретив камень на своем пути, направление меняет. Только тут река повернуть не смогла. Ей насквозь пройти пришлось. Она об этот камень ударилась, не в силах его течением сдвинуть, растеряв при этом по дороге часть своего потока.

– Мы вернемся домой. Обязательно вернемся, – сказала Нона, не усомнившись в своих словах ни на секунду.

Люди долго в хижине сидели, более подходящего момента выжидая, чтобы наружу выйти. Страх того, что зверь вернется или, что еще хуже, хозяев приведет, сковывал. Никто даже не решался варианты действия предложить. Тем не менее, все осознавали, что сидеть здесь вечно они не смогут. Да и хижина эта заброшена была. Тут не найти ни еды, ни воды.

Спустя какое-то время голод все-таки людей на свет выйти заставил. Они решились пару человек на разведку отправить. Когда же те вернулись, то все облегченно вздохнули, узнав, что северяне ушли. Вот только радость их до тех пор длилась, пока они свои дома не увидели. Что уж говорить о потере родных и близких.

***

Первое, что Нона сделала, обратно вернувшись, – кухню посетила, на которой она большую часть своей жизни провела. И вид ее сильнее всего прочего ранил, если не считать смерти дорогих ей людей. А потом все остальные помещения последовали. Картина там отнюдь не лучше была.

Зайдя в кабинет к своему господину, она взглядом, полным боли и тоски, все вокруг оглядывать начала. В один прекрасный момент ее глаза на стене остановились. В них какое-то недоверие читалось: в комнате любимая карта Аверина висела, которую он когда-то в Кадаларе купил. Служанка не раз видела, как они с Санти подолгу разглядывали и каждую деталь изучали. Эту карту пламя не тронуло, только дым: она вся в саже и копоти была.

Долго Нона на карту смотрела, пока ее вдруг кто-то за подол платья не дернул, невольно вздрогнуть заставив. Обернувшись, она Санти увидела, которую с Мелисой оставила. Женщина даже не слышала, как та вошла.

Взяв ребенка на руки, они обе на карту уставились. Казалось, что она их в недавнее прошлое возвращала.

– К нам должна приехать твоя тетя Луиза. Она-то тебя без помощи точно не оставит.

– Я хочу остаться дома.

– Самое главное, чтобы с тобой все было в порядке, – ответила ей женщина. – Не бойся, Санти. Мы справимся.

– Ты будешь со мной?

– Конечно, дорогая. Я всегда буду с тобой.

– Папа тоже это обещал.

Ноне стало больно и обидно. Ведь она искренне с девочкой быть хотела: помогать ей, растить ее. Правда все вокруг лишь о том говорило, что так или иначе их что-то разлучит. Но разве любовь без привязанности настоящей не является?

– Хорошо, тогда я просто буду с тобой. Без всяких там обещаний.

Девочка Нону обняла: ей кто-то рядом нужен был. Санти ведь совсем одна осталась. Взрослые бы могли сказать, что она еще маленькая и ничего не понимает, но все это сплошная ложь. Она все прекрасно понимала и все чувствовала. А не плакала лишь потому, что не хотела еще сильнее Нону расстраивать.

– Пойдем-ка вниз, девочка. Сюда мы еще вернемся.

В путь (глава пятая)

Победу над северянами тогда все королевство праздновало. Некоторые до сих пор дивились, как королю Ардруину их обратно на Северные острова прогнать удалось, потому что надежда и вера давно уже людей к тому времени покинуть успели. Много было убитых; многие души были потеряны. Долго пришлось вычищать всю ту грязь, которую они после себя оставили. Сердца выживших утешало лишь то, что все это не зря оказалось.

За многие годы некоторые люди к частым набегам даже привыкнуть смогли. Однако случались они в деревнях, расположенных рядом с проливом, земли королевства от группы островов отделяющим. Многие из живших там на юг отправлялись, в глубине страны спрятаться пытаясь. Они считали, что в тех краях наконец-то найдут покой: до них лишь дурные вести доходили, не более того.

Но в этот раз все по-другому было. Северянам практически до Альдерона дойти удалось. Они войска все дальше и дальше к западным границам теснили, при том оборону южных сумев прорвать. Те, кто так рьяно ужасы прошлого забыть пытались, вновь свои ночные кошмары увидели. Особенно небольшие группы врагов страшили, от армии отделившиеся. Тяжко тогда деревням пришлось. Не скоро они еще забудут крики, как острие кинжала, плоть режущее. Каждый житель королевства, спать ложась, подолгу не мог глаз сомкнуть, вслушиваясь в звуки, что темную ночь наполняли. Годы ушли на то, чтобы мир восстановить. Вот только был он слишком шаткий.

Санти же тогда не долго вместе с Ноной оставалась. Ее вскоре Луиза забрала, младшая сестра Катарины. Девочка ни в какую родной дом покидать не хотела. У нее в тот раз отняли все, что вообще отнять можно было. Казалось, что больше уже и забирать-то нечего, но нет. Даже от развалин и руин ее отделить намеревались. Нона думала, что так ей только лучше будет: у Луизы неплохой и просторный дом имелся да пятеро детей в придачу.

Около года маленькая девочка со своими дядей и тетей прожила. Подружиться же ей только с самым младшим ребенком удалось. Мальчика Луккой звали. Проводя вместе с ним часы, Санти забывала о тех утратах и боли, которые ей пережить предоставилось. Печально лишь то, что окончательно о таком забыть невозможно.

Но и тогда полоса неудач этого несчастного ребенка еще не окончена оказалась. Ее дядя вскоре от затяжной болезни умер. Луиза с пятью детьми на руках и прислугой совсем одна осталась. Лучшее, что она могла сделать – со всеми в поместье своей племянницы переехать. Благо, Аверин достаточно денег на непредвиденные расходы приберег.

Там все и осели, потихоньку свой дом восстанавливая. А обеспечивали себя дополнительно тем, что в деревню, именуемую Медвежий ручей, на продажу различные товары, от утвари до овощей, сбывали. По крайней мере голод им точно не грозил. За то они и были благодарны.

Девочке же такое название всегда странным казалось. Нона как-то рассказывала, что ручей, протекающий рядом с этой деревней, на медвежью голову похож. От того ее так и прозвали. Санти же всегда думала, что рядом с этим поселением просто ручей есть, где медведи живут.

Главной же с самого начала все дружно Нону назначили. Даже когда Луиза приехала, ничего не изменилось. Не было у сестры Катарины ни сил, ни времени, ни возможностей с желанием такой большой дом содержать. Да и не хотела она этого толком делать, как бы странно это ни звучало. Однако временами она с Ноной поспорить все-таки любила. Благо, споры эти всегда на доброй ноте заканчивались.

***

Когда Санти вот-вот должно было пятнадцать лет стукнуть, Нона ей необычный подарок сделать решила. А подвигли женщину на это воспоминания о том, как она в молодости верхом ездить любила: вдарить лошадь по бокам, а потом по бескрайним полям и лугам нестись, ощущая, как ветер ее темные волосы развивает, а пена изо рта коня в разные стороны разлетается.

С особой любовью она об утренних часах вспоминала. Это было время, когда солнце еще не появилось, но горизонт вдали медленно и неумолимо багроветь начинал. Нона раньше всех вставала и в конюшню бежала, чтобы своего жеребца запрячь. Проезжая последние деревья в лесу, перед ней бескрайнее поле открывалось. Его можно было с морем желтого цвета сравнить, потому что вдали лишь пшеница и небо видны были.

Самое главное здесь – того самого момента дождаться, когда первые лучи солнца из-за горизонта показываются.

– Ну что, дружок. Ты готов? Готов нестись вместе с ветром до самого горизонта и дальше? – спрашивала свою лошадь Нона. Ее серый конь с яблоками по всей спине фыркал и кивал мордой, как будто соглашаясь со своей хозяйкой. Его так же, как и ее, окутывало эйфорией.

А когда над полем ветер проносился, верхушки золотой пшеницы под его неистовой силой пригибались. По всему желтому морю неукротимая волна проходила.

– Пора, – говорила она ему, ударив со всей силы в бока от неописуемого восторга. Конь же этому только рад был.

И он с места в неизвестность рвался. Каждый раз это что-то новое было, таинственное. Пока они бежали, солнце все выше поднималось, освещая поле и ярким светом слепя. Глаза мокрыми от этих лучей становились. А, быть может, Нона и вправду плакала. Вот только если она и плакала, то делала это от счастья.

Так они до самого горизонта неслись, который все никак им покоряться не хотел. Однако попытки черут пересечь и сам ветер обогнать они не оставляли. Почти каждое утро Нона со своим жеребцом вдаль стремились, стараясь открыть и увидеть тот новый мир, который за горизонтом прятался. И каждый раз их брала гордость за то, что им еще на шаг к мечте приблизиться удавалось.

Так вот, поехала однажды Нона в Дормут, чтобы для Санти лошадь купить. Она даже вариантов не рассматривала, в которых ей такой подарок по вкусу не придется. Правда, искать подходящего скакуна женщине долго пришлось. Да и зимой путешествия такого удовольствия, как летом не доставляли.

Нона тогда в кратчайшие сроки чуть ли не весь город вдоль и поперек обошла. Ей, конечно, хорошие скакуны попадались, но от цены аж за сердце схватиться хотелось. Из-за одного такого жеребца она даже с торговцем спорить начала.

– Милая дама, вы только посмотрите. Он ведь прекрасен! А шерсть вся так и лоснится.

– И без тебя вижу, что конь хорош. Но семь серебряных монет он не стоит.

– Как не стоит!? Его можно и в хозяйстве приспособить, и верхом ездить. Такая лошадь – подарок. Совсем молодой жеребец.

– Насколько он быстрый? – спросила его Нона.

– О, за ним не угнаться. Ему даже не надо приказывать: он все наперед знает, – ответил он ей.

– Наперед? – перебил его мужчина, продававший гнедую кобылу. – Не обманывай людей. Да чтобы твоего коня заставить хоть что-то сделать, нужно еще постараться. У тебя же он упрямый, как осел. И то ослы в разы умнее.

Стоящие рядом зеваки засмеялись и перешептываться начали. Похоже, что того мужчину это ни на шутку обидело.

– Да твоя кобыла в жизни не обгонит моего Оснела, – сердито ответил он.

– И имя ты подобрал ему ослиное, Амби, – съязвил мужчина с легкой сединой на висках.

Люди снова засмеялись. Его оппонент абсолютно прав был.

– Ну что же, – сказала Нона. – Давайте так: чья лошадка быстрее, ту я и куплю за семь серебряных монет.

Амби сразу данное предложение принять согласился. Он прекрасно знал, что его Оснел гораздо резвее гнедой кобылы его так называемого друга. Второй же мужчина немного погодя ответил. Видимо, варианты взвешивал. Он понимал, что конь Амби довольно быстрый и резвый, но этот жеребец на самом деле очень упрям и глуп был. Его же кобыла наоборот – крайне умна, но гораздо медленнее.

Помявшись немного, мужчина все же решил рискнуть, сказав:

– Хорошо. Я принимаю это предложение. За семь серебряных я готов отдать свою кобылу. Только вот кто на них поедет?

– Присоединяюсь к вопросу, – ответил Амби. Повернувшись спиной к стене, рядом с которой он стоял, мужчина обратился к собравшемуся народу. – Кто желает попытать удачу?

Люди начали перешептываться. Кто-то из толпы спросил:

– А что за это будет?

– Слава, почет и уважение, – ответил Амби, улыбнувшись до ушей. Так велик был его рот.

– А деньги? – спросил кто-то еще.

– Какие деньги? Ценнее уважения нет ничего.

– Так отдай коня бесплатно. Мы тебя сразу и зауважаем.

Амби осекся, а толпа снова рассмеялась. Нона стояла и молча за исходом этого события наблюдала. Ей и самой интересно стало, чем все это кончиться может. С виду Оснел куда привлекательнее был. Но если конь глуп и упрям, как второй мужчина сказал, Ноне бы следовало хорошенько подумать над тем, брать его или нет. Пусть лошадь не такой быстрой будет, но спокойной и умной. Для Санти так только лучше окажется: шею себе не свернет.

– Так будут деньги-то? – вновь спросил кто-то.

– Будут, – твердо ответил мужчина с гнедой кобылой. – Я не прочь заплатить, если сможете выиграть. Толпа одобрительно закивала.

Амби же это за живое задело. У него такое ощущение сложилось, что его унизили. Может, его конь семи серебряных монет и не стоил, но он желал заработать столько, сколько мог. К сожалению, жадность порой губительна.

– Ну как, Амби. Кого ты выберешь? – спросил его друг.

– А никого. Зачем мне кто-то нужен? Мой Оснел с любым ездоком обгонит твою кобылу. Даже если этот ездок – я, – ответил ему Амби, гладя коня по шее. Жеребец только мотнул головой.

– Что ж, мой друг. Если ты так решил, то будь посему, – ответил он Амби.

– Договорились, – подытожила Нона. – Где соревноваться будете?

– А прямо за городом. Там дорога как раз кольцо образовывает. Одного круга нам точно хватит.

– Согласен, – сказал Амби. – Давай через час встретимся у ворот.

На том и разошлись. Толпа вместе с Ноной к воротам двинулась. Амби же отдельно ото всех пошел, из себя важную персону изображая. Мужчина считал, что правильно поступил. Никто лучше него самого с Оснелом не справится. Он ведь все капризы этого жеребца знает, что отчасти его и пугало. Конь на самом деле упрям и глуп был. Поэтому вероятность того, что он команд слушаться не будет, имелась. Но даже если и так, немного помедлив на старте, он в любом случае не проиграет. Здесь проблем возникнуть не должно. Решив, что деньги у него уже в кармане, Амби с чистой совестью в сторону ворот направился. Сказать по секрету, ни Оснел, ни уж тем более гнедая кобыла, столько не стоили.

Час незаметно пролетел. Те, кто до ворот шел, по дороге еще своих знакомых и друзей прихватили. В итоге даже часть стражников к месту действий стянулась – мало ли что произойти может: вдруг кого-то разнимать придется. Более того, посмотреть на эти скачки они тоже не прочь были.

Амби с Оснелом уже тут как тут были. Ждать их не пришлось. В скором времени к ним и Нона присоединилась, которой оказали услугу и до самых ворот проводили, рассказав при этом, как именно лошади побегут. А вот мужчина с гнедой кобылой слегка припозднился. Наверное, пытался все досконально своему наезднику объяснить.

Когда оба хозяина своих лошадей прямо к старту подвели, все глаза тут же на них устремились. Недолго посовещавшись, команду «вперед» Ноне отдать предложили. Та с радостью согласилась.

– Ну что, дорогой друг, – сказал Амби, – зря ты в это ввязался. Знаешь же прекрасно, что твоей кобыле не обогнать моего жеребца.

– Я лишь знаю, – ответил тот, – что твой жеребец глуп, как пень. Больше мне ничего знать не надо.

Амби ему не ответил. Он лишь немного постоял и за мужчиной понаблюдал, вызвавшемся верхом на кобыле проехаться. «Да не мог этот человек всего за час узнать, как ведет себя эта лошадь», – подумал он. Взобравшись на коня, Амби в седле ерзать стал, чтобы как можно удобнее сесть.

– Ерзай, ерзай, – выкрикнул кто-то, – пока цело то, на чем сидишь.

Все, кто рядом стоял, вновь дружно рассмеялись.

«Дождетесь вы у меня», – сказал шепотом Амби.