Текст книги "Девушка с ложью на сердце"

Глава 18
ПОКУШЕНИЕ

Вечером после собрания Саша Кумаров вышел на лестницу Дома пионеров, ожидая появления Учителя. Это была его задача – проводить Светоча в башню.

Новый помощник десятника уже сидел на ступеньке, молча докуривая сигарету. Саша снова похвалил себя за то, что вытащил отставного сыщика из затяжного запоя. Такого человека упустить было бы непростительным промахом.

И все зомби Кумарова были классными парнями, ни один бы не растерялся, случись им попасть под пули. Еще бы – такой опыт! Светлов, к примеру, два года в Чечне служил, Крючкин – из ОМОНа, Василенко вообще все Кавказские войны прошел. Сам Кумаров тоже повоевать успел. Подполковник в отставке, еще Афган застал, нюхал порох и в Грозном. В армии он ценился не только как профессионал, но и как большой спец по работе с кадрами. Еще под погонами Саша мечтал: вот бы работать не с тем составом, что тебе дают, не с салагами и неудачниками, а со специально подобранной командой, где у каждого будет своя козырная карта, свое место в строю и в бою. Такой шанс предоставил ему только Учитель.

До встречи с Учителем были годы, полные бесплодных сожалений о потере самоуважения.

На гражданку уйти Сашу уговорила жена, а когда поняла, что тут оказался Кумаров совсем не у дел, бросила его без всяких сожалений. Сашка стал пить горькую, но встретился Учитель – и жизнь изменилась радикально. Теперь он и все его ребята – при деле, счастливы от осознания своей необходимости и благодарны Учителю за все.

За новую жизнь благодарны и за смерть, к которой, оказывается, надо стремиться. Паша тоже умрет.

Он кинул косой взгляд на Седова. Тот сделал последнюю затяжку и прицельно запустил сигарету в урну. Она пролетела, как комета в ночной тишине, и упала в назначенное ей место.

Саша переступил с ноги на ногу. Ему очень надо было отлучиться по естественной надобности, справляемой за этот вечер уже в третий раз, но он боялся пропустить Учителя, отдыхавшего после собрания в гримерке. Окна гримерных находились с тыльной стороны здания, поэтому увидеть, горит ли там свет, не представлялось возможным.

На лестницу вышла девушка. Саша заерзал еще сильнее, потому что она нравилась ему, но он не решался ей этого показать.

– Саш, привет! – Люба весело смотрела на него, будто видела сквозь черепную коробку, как копошатся его грязнеющие при ее приближении мысли. – Ты сегодня здесь? Я тебя и не заметила. А это кто? – Она перевела смеющийся взгляд на Пашку, методично и равнодушно чиркающего пьезой зажигалки. – Познакомишь?

– Это мой заместитель, – буркнул Саша.

– А имя у него есть? – Люба держалась, как и положено красивой женщине – уверенно и не стесняясь показаться навязчивой. Неужели, забеспокоился еще сильнее Саша, рыжий понравился этой мадонне?

– Меня зовут Павел. – Седов поднялся со ступеньки и спрятал зажигалку в карман джинсов. – Я вас видел на сцене.

– И как я вам, понравилась? – Люба чуть заметно повела плечом, отчего у Кумарова запершило в горле. Он облизнулся, почувствовав себя здесь лишним. Обида разбудила перистальтику.

– Мне отойти надо, – сказал Саша и направился в туалет. Краем глаза он заметил, что оставляет за своей спиной совершенно непотребное кокетство.

Кумаров скрылся за дверями Дома пионеров, Люба смеялась каким-то шуткам Пашки, а он все трепался и трепался, удерживая ее на лестнице. Неожиданно где-то неподалеку раздался хлопок и звук разбитого стекла. Седов вздрогнул.

– Что это? – спросила Люба, прислушиваясь, не повторится ли странный звук.

– Винтовка, – констатировал Павел и тревожно выдохнул: – Возможно, стреляли в Учителя!

Он бросился было к двери, но вдруг остановился на пороге.

– Люба, проверьте, как там он, а я попробую найти стрелявшего!

Встревоженная, девушка побежала в гримерную Учителя, а Седов исчез за углом Дома пионеров.

Люба влетела в холл, где собирали свои пожитки лоточники.

– В Учителя стреляли! – выпалила она, задыхаясь.

Остолбеневшие люди не сразу смогли отреагировать, но уже через несколько секунд они разом загалдели, завопили, запричитали и маленьким стадом бросились вслед за Любой. Она пересекла опустевший актовый зал и нырнула за кулисы. Там Люба и настигавшие ее сектанты поднялись по лестнице к гримеркам, нашли нужную дверь. Она была полуоткрыта, Учитель, уже одетый в мирскую одежду, с удивлением разглядывал разбитое оконное стекло. Сектанты разом смолкли и уставились на него.

– Стекло разбилось, – сказал он, поднимая свои невероятные глаза на Любу.

– Вы целы? – задыхаясь, но не от беготни, а от волнения, спросила она.

– Да, – спокойно ответил Учитель. – Что со мной может произойти до конца света?

– Пойдемте, – умоляла его Люба. – Скорее! Здесь опасно!

Учитель молча подчинился. Напоследок девушка выглянула в окно и увидела выбирающегося из кустов на газоне Седова. Люба разглядела, что в руках он нес какое-то ружье.

Они встретились в зале, где присмиревшие люди остановились чуть поодаль, стесняясь толпиться вокруг своего кумира. Все немного успокоились, обнаружив, что Светоч в порядке, и теперь обсуждали происшедшее, строя предположения и высказывая догадки.

Объявился растерянный Кумаров. Мысль о том, что он проворонил покушение на самого важного человека в своей жизни, сводила его с ума.

Паша деловито доложил ему о происшествии: о звуке, который они с Любой услышали, показал найденную в кустах винтовку. Редактор газеты, всхлипывая и обнимая себя за плечи, будто озябнув, сообщила о разбитом пулей стекле гримерки. В этот момент пришел и проповедник Андрей. Он тут же начал задавать вопросы, а Пашка отступил в сторону, предоставив десятнику возможность снова почувствовать себя старшим. Тот и по чувствовал, передав бледнеющему по мере развития сюжета Андрею подробности происшествия. Опавший Лист кинулся к Учителю.

– Какой ужас! – сказал он, беря Учителя за руку.

Тот лишь снисходительно улыбнулся. Его морщинистое лицо приобрело несколько брезгливое выражение.

Андрей запричитал:

– Это же покушение! Господи, какому зверю это понадобилось? Ведь вы столько добра людям сделали!

Учитель закрыл на мгновение глаза, а потом распахнул их с выражением покорности судьбе:

– Эта жизнь так мало имеет значения…

Кумаров и Опавший Лист переглянулись. Каждый понял Учителя на свой манер: Саша подумал, что он знает про смерть все и поэтому не опасается ее. Андрей же возразил:

– Только не ваша жизнь!

– Вот оружие! – раздался прямо над Сашиным ухом хрипловатый голос Седова. – Надо осмотреть винтовку и место, откуда стрелял снайпер.

Саша оторопело повернулся к своему бойкому заместителю. Как всегда бывало при личном общении с Учителем, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуться на землю. Собрав чувства в кулак, Кумаров деловито спросил:

– Ты видел его? Того, кто стрелял?

– Да, но в темноте, только силуэт мужчины. Он приглядывался к окнам сквозь оптический прицел. Думаю, хотел стрелять снова. Когда услышал меня – кинулся убегать. Винтовку бросил перед забором. Я не мог стрелять в него – вокруг были люди.

Закончив доклад, Паша уставился на Учителя. Так близко он видел этого человека впервые.

– Все, что произошло, должно остаться в тайне! – решил Кумаров, но Опавший Лист сделал совершенно другие выводы из происшествия:

– Наши братья и сестры должны знать, что Учитель чуть не погиб за них. Мы должны объединиться, показать злопыхателям свое единство.

Седов заметил, что десятнику неприятен амбициозный тон проповедника. Перед лицом Учителя каждый хотел выглядеть самым преданным и инициативным, а Саша просидел покушение в туалете и чувствовал себя неуверенно. Зато этот паскудный Андрей распинался, будто стоял на сцене:

– Покушение – яркая иллюстрация того, что злые силы осознали силу и мощь учения Чистоты. Они уже готовы на все, буквально на все, лишь бы уничтожить наш Светоч! Нет, надо срочно назначить новое собрание и…

«Прямо Геббельс какой-то!» – подумал Паша, отводя взгляд в сторону. Затем он резко повернулся к Опавшему Листу и, прищурив глаза, спросил того в лоб:

– А где вы были после окончания собрания и до этого самого момента?

– Я?.. – Андрей запнулся на самом пике своей гневной филиппики. – Я график проповедей… расписывал. Для братьев.

– Один?

Лист неуверенно кивнул.

Кумаров заметно оживился и распрямил плечи.

– Значит, так! – сказал он бодро. – Сейчас мы отвезем Учителя домой. Ему надо отдохнуть. Теперь с ним неотлучно будет кто-нибудь из моих ребят.

– Можно, я? – вызвался Седов.

– Что же, пускай пока ты, – согласился Кумаров.

В «фольксвагене», на котором предпочитал путешествовать Учитель, Кумаров сделал страшное открытие: винтовка G3, найденная Пашей в кустах перед Домом пионеров, была явно украдена из оружейного склада спортивной базы «Стрелок». Он поднял растерянный взгляд на бывшего следователя.

– Под подозрением все, – ответил Седов на этот взгляд.

– Случай в башне и покушение связаны?

– Однозначно.

Кумаров почувствовал холодок в сердце. Одно было хорошо: Седов был в его команде, хорошо, что Саша его не упустил!

Глава 19
ИСКУССТВО ЗАМЕТАТЬ СЛЕДЫ

Все прошло согласно плану. Во-первых, конечно, кража винтовки. Оружейный склад всегда сторожил кто-то из зомби, но Паша знал, что дежурные тоже люди. В день дежурства Витальки Игнатова Седов и обстряпал свое дельце. Игнатов, здоровый лоб, бывший омоновец, с минуты на минуту ожидал хороших новостей из дому. Его жена была на сносях, и прогнозировался мальчик.

Все утро Паша намеренно крутился неподалеку от комнаты собраний, где находился единственный на базе проводной телефон. Радостные известия для охранника оружейного склада могли поступить только оттуда, так как, согласно правилам Кумарова, свои мобильные зомби оставляли в шкафчиках раздевалки. К двенадцати дня рыжему сыщику свезло: позвонила игнатовская теща с известием о рождении наследника. Паша вызвался передать новость отцу. И конечно, реализации его плана здорово поспособствовало то, что остальные вояки в этот момент занимались плаванием, а Кумаров укатил в город.

– Пойди позвони жене, – снисходительно посоветовал Пашка. – Я подежурю.

– А ты никому не скажешь? – Виталька волновался, потому что отлучка с поста считалась страшным преступлением.

– Всем скажу! – вредно ответил Пашка.

Игнатов гыгыкнул, как счастливый дебил, и умчался. За десять минут его отсутствия Седов успел разобрать G3, сложить ее в приготовленную заранее холщовую сумку, отнести сумку к забору и перекинуть через него свою добычу. Вечером он подобрал мешок с обратной стороны забора и доставил винтовку в свою квартиру.

Следующим пунктом плана были испытания. Их Пашка проводил у себя дома по ночам. Оборудованием служили винтовка G3, стул, имитирующий скамейку, другой, изображающий дерево позади нее, веревка, кусок резинки из трусов и кирпич. Ах да! Еще сигарета и зажигалка. В законченном и испытанном виде все это представляло собой хитроумную конструкцию для выполнения бесконтактного и отсроченного во времени выстрела.

Схематически это выглядело так: винтовка проволокой закреплялась на первом стуле, к ее спусковому крючку привязывалась веревка. Противоположный конец веревки утяжелялся кирпичом. Кирпич оснащался резинкой, привязанной к дереву за «скамейкой». Резинка удерживала кирпич на весу. Под натянутой резинкой размещалась сигарета – таким образом, чтобы, догорая, пережечь ее. После разрыва резинки кирпич срывался вниз, приводя спусковой механизм винтовки в действие.

Фишку эту Паша припомнил из одной компьютерной игрушки, в которую играл в те времена, когда в его мире, кроме водки, существовали компьютеры.

Игрушка была замысловатая, не леталка, не бродилка, а головоломка: вам предлагались различные предметы, например ружье, кирпич, веревка, свечка и воздушный шарик, и ставилась задача попасть пулей из ружья в шарик. Предметы можно было вертеть и так и эдак, даже выбирать дополнительные вещи из резерва. Конструкция срабатывала, только если удавалось составить взаимодействующую рабочую систему. Примерно такую, какая сработала за Домом пионеров.

В реальных условиях, конечно, все выглядело не так, как на мониторе, но Пашка включил мозг, поэкспериментировал пару вечеров – и ничего, выгорело. Осмотр территории возле Дома пионеров также принес неплохие результаты. Под окном гримерки стояла старая примитивная лавка со спинкой из широких добротных досок. Просунув конец ствола винтовки между этими досками, Паша остался доволен результатом: G3 плотно упиралась тыльной стороной мушки в доску, и под действием силы тяжести всего веса винтовки прочно фиксировалась в этом положении.

Паша весьма старательно нацелил оружие на окно гримерной комнаты Учителя, молясь, чтобы из тяжелых туч, нависших над городом, не пролился дождь. Он мог бы потушить сигарету-таймер.

В отношении остальных деталей Седов особо не переживал. За ужином он угостил Кумарова небольшой дозой слабительного, а появление на ступеньках сектантской красотки Любы оказалось весьма кстати. Если бы она не вышла в этот момент из Дома пионеров, Паше самому пришлось бы войти внутрь, дабы обеспечить себе алиби.

А вскоре после покушения он узнал, что Павел Петрович Седов теперь настоящий герой. Кумаров не постеснялся самолично заявить это, несмотря на то что ему самому гордиться в той ситуации было нечем, кроме обалденного поноса. Зато, осияв подчиненного славой, и Саша мог отражать сияние.

Потом Опавший Лист затеял целую пиар-кампанию на тему чудесного спасения возлюбленного Учителя от неминуемой гибели, и снова Седов выглядел спасителем Светоча. Исходя из вышесказанного присутствие героя рядом с Учителем никому не казалось странным. Так Седов стал личным несменяемым телохранителем страшного человека.

С этих пор он плотно обосновался в башне и дома почти не появлялся. Целый день отставной рыжий сыщик тенью следовал за Учителем и даже ночевать оставался в комнате по соседству.

Глава 20
КУХАРКА

– Ты кушай, сынок, кушай! – угощала Оксана Петровна худощавого рыжего мужчину.

Она была маленькая, как говорят, сухонькая, но очень подвижная и даже беспокойная женщина. Возраст Оксаны Петровны каждый определял по-своему. Для двадцатилетних – бабуля, для тридцатилетних – тетка, а кто постарше – просто равняли с собой.

Оксана Петровна ласково глянула на рыжий затылок сидящего за кухонным столом брата в Чистоте. Теперь этот мужчина, Павел, охраняет самого Учителя, так что надо особо хорошо его кормить. Особыми блюдами, теми, которыми Оксана Петровна кормила только избранных.

Повариха уютно хлопотала на кухне особняка в Березовом, где Седов уплетал обед. От тренировок и постоянного внутреннего напряжения его беспрерывно мучил голод, и качество пищи обрело значение. Питаясь в секте уже постоянно, он сделал такие выводы: хоть на базе зомби и готовила та же самая Оксана Петровна, но в башне вся еда была намного вкуснее! Для Учителя и борщ был особым, с какими-то необыкновенными специями, с особым ароматом и божественным вкусом, и жареная картошка, и рыба. Про пельмени, которые Пашка проглотил минуту назад, забыв посчитать, и сказать было нечего, кроме как… опять божественно!

– Это пельмени, какие сам Учитель любит! – приговаривала она. – Говорит, что от таких пельменей у него сила удесятеряется! А тебе той силы вдесятеро больше надо, сынок. Ты же его охраняешь, от тебя и здоровье его зависит, и сама жизнь! Кушай, кушай…

Седов сидел за кухонным столом один. Кумаров от обеда отказался, прыгнул в свою машину и уехал – сказал, что спешит на базу еще раз осмотреть оружейный склад. Пашка ему не очень верил, к удивлению своему заметив, что Саша не любит готовку Оксаны Петровны. Это было странно, потому что такой вкусноты, как у сектантской поварихи, Пашка не едал еще никогда.

Он облизнулся и положил ложку.

– Еще хочешь? – спросила Оксана Петровна ласково.

Парень этот ей больше нравился, чем Кумаров. Тот уж больно лебезит перед Учителем. Может, оно и от чистого сердца, вот только смотреть поварихе на него стыдно было. А Павлуша казался ей открытым, простым. И рыженький он, как Митенька был.

Она вздохнула. Митеньки уж столько лет нету, а она все никак к этому не привыкнет! Да и как привыкнуть? Она лишь помнит, как прилив начинался, а потом – вот она уже и в больнице. Все, что могла, следователю милиции рассказала.

Митеньке тогда всего шесть годиков исполнилось, а Васе – десять.

Жили они в поселке Болгарском, у моря. Сама-то Оксана Петровна в Харькове родилась, а потом вот после педагогического учительницей попала по распределению в Болгарский и там замуж вышла за рыбака. После Митенькиного рождения он утонул в море. Говорят, пьяный был. А дед его, мужа то есть, странный такой был, он и раньше говорил, что потонет его внук в семьдесят первом. Тогда в предсказания верить считалось не по-комсомольски, и Оксана с мужем только смеялись над дедом. Вот и досмеялись.

Вася тоже знает, кто и когда помрет, это у него от того самого деда в наследство досталось. Вася и ей недавно сказал, что они вдвоем недолго останутся. Значит, Оксана Петровна вскоре отправится в Чистый мир!

– Так что же с Митей приключилось? С мальчиком, на которого я похож?

– А? – очнулась Оксана Петровна. – Откуда ты про Митю знаешь?

– Вы сказали, Оксана Петровна.

– Я вслух говорила?

Паша сыто улыбнулся и встал, чтобы донести грязные тарелки до раковины. Оксана Петровна перехватила посуду из его рук. Вид у нее все еще был недоуменный.

– Мы с вами о всяком говорили, – напомнил Седов. – Вы сначала рассказали про то, как мальчик, который был рыжий, как и я, пропал. А потом задумались. Вот я и спрашиваю: что же с мальчиком?

– Да вот утонул мой Митенька. – Оксане Петровне самой захотелось это рассказать.

Иногда ей так хотелось поговорить с кем-нибудь про это! Вася ей очень сочувствует, всегда чуть не плачет, когда Митеньку они вспоминают. Но Вася всегда так занят! Оксана села на край табуретки, оперлась о стол руками со вздувшимися венами, нахохлилась и принялась за рассказ:

– Я-то не все помню. Знаю, что Митя и Вася пошли мидий собирать. Там, на море, когда отлив, остается отмель, а на ней мидии, ракушки такие. Их можно на сковороду горячую бросить – они и раскрываются! А внутри – комочек мяса. Мальчики очень любили. Вот, был отлив, они и пошли за мидиями. Если просто по пляжу идти, то ничего не опасно. Поэтому я всегда их пускала, хоть после смерти мужа и боялась моря. Но вот были там такие островки в море, маленькие совсем. На некоторые можно было во время отлива пешком дойти, а назад – только на лодке выбираться. Они и пошли, мои детки, на островок. Вроде там мидии крупнее. Тут прилив, а их нет! Уж я бегала, бегала, искала их, искала! Нашла лодку, села в нее, поплыла. А что потом было – я не помню. Очнулась в больнице, и рядом с кроватью сидит милиционер.

– Но вы же не одна в поселке жили! – удивился Седов. Он настолько заслушался, что забыл про изумительный сливовый компот, налитый в пузатую керамическую кружку. – Люди же были? Они могли помочь?

Оксана Петровна снова смотрела, будто только проснулась:

– Рыбаки из совхоза? Да все пьяные были! Месяц уж как штормило, они и пили. Годовщина того, как баркас перевернулся. Ой, да и не любили они нас! Говорили даже, что баркас из-за моего мужа перевернулся.

– Годовщина? – снова удивился новый охранник Светоча. – А я понял, что утонул ваш муж сразу после рождения младшего сына, и случай этот произошел через несколько лет.

Он вопросительно смотрел на Оксану Петровну, та – на него.

– Один год прошел или несколько? – снова спросил Паша.

– Ага, – сказала пожилая женщина. Помолчала немного и добавила: – Вася тоже со мной в больнице лежал, потому что перестал говорить. Будто онемел. Ну, а сейчас все хорошо, слава Чистоте!

Выглядела она так странно, что Седов забеспокоился и присмотрелся к лицу женщины. Сначала разглядел тревожное биение синеватой жилки под состарившейся кожей на виске Оксаны Петровны, а взглянув ей прямо в глаза, заметил нервное дрожание глазных яблок. Женщина была нездорова, и Пашке вдруг стало стыдно за свое любопытство, даже если оно и не было пустым. Он уже достаточно понял…

Глава 21
ВОРОНКА

Это был нож. Пашка заметил его широкое блестящее лезвие краем глаза за долю секунды до того, как нож вошел в его тело. Пашка сразу понял, кто всадил этот нож, – парень в синей майке, занявший очередь следом за ним.

Случилось убийство в обычном магазине, в обычной очереди за продуктами. В тот день, когда Пашку отпустили на выходной, а охраной Учителя в ближайшие сутки озаботился Кумаров.

В последние секунды перед наступлением мрака сознание затрепыхалось, словно курица, у которой отрубили голову. Кто этот парень в синей майке? Неужели они уже знают?!

Подкосились ноги, и, падая, Павел пребольно стукнулся затылком об угол витрины с колбасами, но боль он почувствовать почти не успел. Вмиг потускнели краски, исчезли звуки и запахи жизни, земля и небо поменялись местами, сердце все не верило, что его остановили, легкие все не могли перестать втягивать воздух, мозг все искал причины жить. Их не стало. Паша умер.

…А всего за полчаса до своей смерти он встречался с Романом. Тот сам позвонил Пашке, напуганный и горюющий по жене. Его страх был понятен рыжему алкоголику, а горе – более чем близко, потому и согласился он на визит к вдовцу.

Роман встретил недавнего знакомого на пороге своего большого и пустого дома. Июльский день двигался к вечеру, солнце грело зелень, от травы и деревьев во дворе пахло летом, пели птицы. А перед Пашей стоял замерзший человек с землистой кожей, сгорбленными плечами и потерянным взглядом.

– Рад, что ты пришел, – сказал этот человек. – Проходи.

В доме было прохладно и очень тихо. Роман провел гостя через просторную прихожую, сквозь холл, в котором висел на стене огромный телевизор, а рядом стоял пенал с дисками и высились, словно Биг-Бены, акустические колонки. Оттуда хозяин свернул направо, пропустив гостя в небольшую комнату. Это был кабинет хозяина дома. Здесь нашлось место для книжных шкафов и стола с компьютером.

– Вот место, где я теперь обитаю, – сказал Роман, предлагая гостю сесть в одно из круглых креслиц на хромированных гнутых ножках. – Не могу ночевать в нашей с Элей спальне.

– Уютно, – одобрил Паша, опускаясь в неожиданно пухлую мякоть. На подлокотнике кресла стоял белый пузырек, в каких продаются медицинские препараты. Седов машинально взял пузырек в руки и тряхнул им, как младенец погремушкой. – Почему ты не уехал, как собирался?

Хозяин кабинета бочком пристроился на стуле возле компьютера. Седов заметил, что на мониторе висела заставка к какой-то компьютерной игрушке – не из новомодных. Пытается отвлечься, размочив пару-тройку инопланетных орд, решил он.

– Я, кажется, попал, – со вздохом сказал Роман. – В том смысле, что на меня вешают убийство Эли. Я ведь собрался уже уезжать, но надо было с работой уладить. И тут ко мне приходит наш родной участковый и начинает выяснять, когда в последний раз я видел Элю.

– Откуда они узнали, что твоя жена пропала? Кто заявление в милицию написал?

– Ты не поверишь, – толстяк вздохнул снова, – они, сектанты, написали. Этого я точно не ожидал. После участкового приезжал парнишка, сказал, что просто проверяют информацию. Такой круглолицый, простой. И все вопросы, вопросы…

– Парнишку не Витей зовут?

Седов подкинул пузырек в руке. Краем глаза он заметил часть фразы из инструкции: «…вует увеличению массы тела…»

– Не помню… – сказал Роман, приподнимаясь со своего места и забирая таблетки из беспокойных рук гостя. – Он сказал, что теперь мне уезжать из города никуда нельзя и вообще скоро меня посадят.

Паша хмыкнул.

– Ерунда! – бодро сказал он, улыбнувшись чужим проблемам. – Тело не найдено, никто тебя не посадит.

– Да, – вяло согласился Роман, рассматривая свои ногти. – Но что, если и тело найдут?

– Опять-таки это еще не повод тебя судить. Нужны улики, мотив, орудие убийства, свидетели и прочее. Так что держи хвост пистолетом! А сектанты тебя не доставали?

Роман поднял на Пашу усталые глаза.

– Это они меня и достают. Ты не понял еще? У них же все милицейское начальство в лапах!

– Откуда ты знаешь? – удивился Паша. На собраниях он не замечал значимых лиц города, а зная менталитет родного городишки, был уверен, что большой человек никогда не пойдет в то место, где толпятся обычные смертные. Ну разве что очень приспичит!

Априори покойная ныне врушка Эля не могла рассказывать своему недотепе мужу о делах секты.

– Откуда знаю?.. – не меньше Пашиного удивился Роман. – Да вот… рассказывали.

Паша задал пару наводящих вопросов, но Роман только пожимал плечами – знакомые то говорили, знакомые сё говорили… Ничего конкретного. Однако, решил Паша, стоило бы разобраться.

Роман продолжил стенать о своей потере, приободрить его Паше не удалось. Вдовец лишь немного оживился, узнав о шпионской деятельности Седова и о том, как ловко рыжий сыщик запутал криминалистов с отпечатками и гильзой.

– А ты времени зря не терял! На фиг ты туда полез?

– Да сам не знаю! – откровенно ответил Паша. – Только бы найти доказательство того, что сектанты совершают ритуальные убийства для своего Учителя. Учитель этот – явно подставная фигура. Я случайно узнал, что он из одного приморского города к нам пожаловал. Думаю узнать что-нибудь интересное. Уже договорился с девушкой из редакции, что она туда поедет…

Это было правдой – Паша воспользовался увлечением десятника милой Любой и заразил его идеей написания биографии Учителя. Через Кумарова эта мысль проникла и в мозг инициативной сектантки.

– А если тебя поймают? – с испуганным видом спросил Роман. – Что они с тобой сделают, ты знаешь?

Седов небрежно махнул рукой и иронично ответил:

– А что со мной вообще можно сделать?!

– Ты смелый. – Роман произнес это совсем тихо и без всякой лести. И добавил, понизив голос: – Я кое-что важное тебе не рассказал. Про мужа Эли.

– Что? – рассеянно спросил Седов. Он не мог оторваться от картинки на мониторе компьютера, вспоминая, как называется игрушка Романа. Мог бы спросить, но интереснее было выудить название из собственной памяти.

– Мой детектив, которого они убили… Кирилл… Он мне в последнюю встречу намекнул, что Элин первый муж жив и вернулся.

Паша перевел оторопелый взгляд на круглое лицо Романа и попросил подробностей. К его разочарованию, Роман не знал ни имени афериста, ни примет его внешности.

Попрощавшись с хозяином дома, Седов вышел на улицу. Третий глаз подсказал, что нужна помощь прежних сослуживцев. Он набрал номер телефона Вити Калачева и, стараясь не вдаваться в подробности своей жизни, попросил приятеля поискать сведения об организаторе сатанинской секты в поселке Болгарский, на побережье. Желательно фото. Калачев сказал, что ему несложно будет помочь Паше, он в курсе, о чем разговор.

– Этого типа звали Игорь Сегай, я был в составе опергруппы, когда он взорвался на своей тачке. И ты сам был бы в курсе, но ты за полгода до этого сделал нам ручкой!

Витя пообещал найти всю возможную информацию об аферисте Сегае. Паша поблагодарил приятеля и попрощался с ним.

По дороге домой Седов вошел в продуктовый магазинчик на углу, а потом был тот самый нож с широким лезвием.

* * *

Он не знал, сколько его не было.

Потом что-то словно коснулось его мертвого лица, если бы его лицо могло это ощутить. Мелькнула искра. Неясный звук. Шепот, свист, взмах птичьего крыла… И внезапно стало хорошо. Невообразимо хорошо, будто бы покинувшая тело душа освободилась от всего тяготившего ее и вознеслась вверх. Туда, где все легко и достижимо. Нет никаких желаний, но есть их осуществление. Нет никакого несчастья, но есть избавление от него. Нет ничего, но это не мешает. Он еще что-то видел, что-то понимал, но не в узнаваемых образах, не в известных категориях. Он узнал, что все истины абстрактны, им есть имена, и он произносил их своими мертвыми губами. Ничего не надо запоминать – он навсегда здесь, и это навсегда с ним…

И он встретил ожидавшую его душу. Он не мог прижать ее к себе и все же как-то слился с ее образом, неразделимо, пронзительно счастливо. Это слияние ничем не походило на физическую или духовную близость людей на Земле, слияние было абсолютным, взаимопроникающим: частички Пашиной души приняли в себя ее душу и одновременно вошли в частички ее души.

Внезапно безвременье счастья стало тихо кружиться вокруг одного неопределенного центра, движение происходило по часовой стрелке, спирально внутрь. Все быстрее и быстрее. Ясно стала ощущаться воронка, втягивавшая Пашку в себя, отрывающая его от нее, выдирающая его из нее с дикой болью и ощущением беспредельного ужаса.

Он бы воспротивился, но нечем было зацепиться и не за что. Быстрее, быстрее, все короче окружность, и наконец проклятая воронка втянула его внутрь с рыдающим всхлипом. Снова стало тихо и темно. А потом было возвращение, и когда он понял, что возвращается, то заплакал.

– Павел, – прозвучал над ним знакомый голос.

Пашка открыл глаза. Лицо Учителя показалось самым родным лицом в мире. В нем было понимание. Он знал, точно знал, откуда вернулся его телохранитель. Захотелось упросить, умолить его вернуть то состояние, вернуть любой ценой!

– Павел, ты все видел?

– Не знаю. – Во рту было сухо, а глаза словно бы засыпало песком. – Не знаю. Я хочу назад.

– Ты туда вернешься, – уверил Учитель. Только сейчас Павел открыл, каким прекрасным может стать лицо этого человека. Учитель единственный, кто понимает, видит и знает. – Уже скоро.

– Когда? Я хочу ее видеть снова.

– Скоро наступит конец света, и все мы вернемся туда!

Проговорив это, Учитель отступил. Возле Пашки засуетились люди в белых халатах. Он лежал слабый, безвольный, потрясенный, уничтоженный силой пережитого, не замечая, что его теребят, ему прокалывают вены толстыми иглами от толстых шприцев, считают его неровный, тревожный пульс, проверяют рефлексы и что-то еще, и что-то еще. Врач, которого Пашка не потрудился разглядеть, сказал, что он пробыл в состоянии клинической смерти несколько минут.

Вскоре Седов утонул в тягучем сне. Сон был осклизлый, потный, удушливый. Вся последующая жизнь представлялась ему такой же, если не хуже. Очнувшись, он снова не смог остановить быстрые слезы, щекочущие холодные щеки и стекающие в ушные раковины. Руки ослабели, поднять их, чтобы вытереть жидкость, было невыразимо тяжело. Рана на спине болела нещадно.

День сменился ночью, ночь протекла сквозь его сознание, наступило отвратительное новое утро его жизни. Паша не запомнил его, как не запомнил и всю последующую неделю на больничной койке.

…– Эй, Пашка, друг! – весело рявкнул над его ухом Саша Кумаров.