Текст книги "Японский шаманизм (Фудзё Ко)"

4. Eb’isu-oros’i и Inar’i-oros’i

G’o:źi во время праздников провинции Тоса не такое уж редкое явление. Из того, что синтоистский исследователь был поражен этим, видно, насколько были ограничены знания этих исследователей того времени. В Хираидзуми провинции Рикутю: к северо-востоку от кумирни Кондзики-дō есть старый синтоистский храм Хакусан. Во время праздника этого храма, совершаемого в дни первого коня и барана четвертого месяца, происходит старинная церемония, называемая oh’itotsumma («божественный единственный конь»). Она тоже относится к той же категории. На данный день из среды мирян выбирают 7-летнего мальчика, которого в течение двух недель заставляют очищаться; затем надевают на него красивый наряд, за пояс засовывают лист тростника (aśi) и сажают на разукрашенную лошадь; два человека в шляпах, над которыми изображены солнце и луна, ведут лошадь под уздцы; шесть человек свиты надевают на головы шляпы с поставленными на них искусственными цветами и несут в руках пику (naŋ´inata), деревянный меч и картонного зайца. От развалин кумирни Кондō едет верхом, а перед храмом спешивается; тогда искусственные цветы разбрасывают во все стороны, а лошадь быстро уводят. Ржание этой лошади будто бы считалось дурным предзнаменованием[71]71
  平泉誌


[Закрыть]. В провинции Уго в местечке Яги города Масута (в уезде Хирака-гун) во время праздника в храме Ho: ru:goŋgeŋ, бывающего 9-го числа девятого месяца, исполняющим главную роль (betto:) точно так же является мальчик от 7–8 до 14 лет, с наступлением 16‑летнего возраста он передает свои обязанности другому мальчику. Его называют seŋarebetto:[72]72
  伜別當


[Закрыть], и, хотя это и мальчик, но он во всем был похож на девочек m´i-kora-ko[73]73
  御子良子


[Закрыть] из Исеского храма[74]74
  См. 月の出羽路


[Закрыть]. Kora, как отметил уже господин Исимаки[75]75
  См. Kyōdokenkyu: I, 150–153


[Закрыть], та же должность, что и так называемые monoim´i[76]76
  物忌


[Закрыть] при Катори, Касима и других больших храмах. В позднейшие века они были просто только прислужницами при божестве, но нетрудно представить себе, кем они были раньше. В провинции Исэ, когда они по окончании своей роли при вечернем подношении божеству возвращались домой в так называемый kora-no-taći[77]77
  子良館


[Закрыть] (здание для kora), то существовал обычай, что люди, прислушиваясь к словам их разговора, гадали об успехах и неудачах, и это в народе будто бы называлось oige wo kiku[78]78
  オイゲ聴く


[Закрыть], «слушать oige». Почтенный Кихая Киёари объяснял, что oige – это испорченное oju: ke[79]79
  御夕饌


[Закрыть] (вечернее подношение еды божеству) и что данный обычай – это то же, что ju: ke toi[80]80
  夕饌問


[Закрыть] («испрашивание ju: ke»), встречаемое в О: кагами, Сю: гаисё: и других книгах[81]81
  См. 伊勢の浜荻


[Закрыть], но над этим придется еще подумать. В провинции Тоса весьма много деревенских hokora в честь божеств, изображаемых на письме иероглифами «божья мать»[82]82
  神母


[Закрыть], но называемых oige. Под этим именем, равно как и под ubaŋam´i («богиня бабушка») других провинций, по-видимому, чествовали обожествляемую шаманку, а потому я лично, даже допустив, что oige и oju: ke одного и того же происхождения, все же считаю данный обычай более близким к празднованиям богов, чем, например, обыкновенные гадания на перекрестках (tsuźi-ura[83]83
  辻占


[Закрыть]). Трудно объяснить данное слово только одним выслушиванием слов прохожих, стоя на перекрестке дорог; думаю не есть ли это какой-нибудь особый религиозный обряд, не сохранившийся в письменных памятниках.

Далее перед нами стоит вопрос, кто же – мужчина или женщина – исполняет роль вышеописанных воплотителей в себя божества. Относительно g´o:źi провинции Тоса в Тосю-Энгауси говорится, что это мальчики 11–12 лет, а в Суиэнсэкива, что это девочки от 10 до 12–13 лет. Конечно, возможно, что такая метаморфоза произошла за короткий промежуток времени, но в старину такая роль вовсе не ограничивалась одними только женщинами. Среди священных песен в недавно изданной книге «Рё: дзинхисё:»[84]84
  梁塵秘抄


[Закрыть] есть такая:

 
Azuma ńiwa
Onna wa nak’i ka
Otoko-m´iko —
Sareba ja k’am´i no
Otoko ńiwa tsuki.
 

 
«В Адзума провинциях,
Должно быть, женщин нет:
Все мужчины – m´iko.
И, стало быть, боги
Сходят только на мужчин».
 

Она показывает, что в восточных провинциях уже с давних пор были мужчины-m´iko. Оглянувшись на наших новых собратьев, мы увидим, что у айнов imubakko и tokkonibakko означают «одухотворенную старуху» и «змеевую старуху» (ведьму?)[85]85
  См. Jinruigakkaizasshi, 181; сообщение г. Sakani.


[Закрыть]; в селениях формозских дикарей так называемые tumas, вселяющие в себя души предков, непременно женщины[86]86
  Id. 183, сообщ. г. Ино.


[Закрыть]; juta на островах Рюкю тоже женщины; в Корее же для этой цели пользуются sia[87]87
  尸兒 (시아)


[Закрыть].

В третьей книге сочинений Gageŋkakuh’i[88]88
  雅言覺非 (巻三)


[Закрыть] говорится: «Si означает заведующего священными церемониями. Однако почему же у нас в Корее, когда говорят о si, постоянно называют его sitong (яп. чтение sido:; si – мальчик)[89]89
  尸童 (시동)


[Закрыть]. В «Церемониях»[90]90
  Китайская классическая книга о церемониях Лидзи.


[Закрыть] говорится, что он в качестве si (китайское ши), государя, выходит в короне. Корона ведь не одежда мальчика. Там же сказано, что вообще при чествовании могил заведующий гробницею становится si. Заведующий гробницами – это вовсе не должность мальчика. Проштудировав даже все «Три церемонии»[91]91
  Три китайские книги о церемонiях Чжоули, Или, Лидзи.


[Закрыть], не найдется толкования, чтобы маленького мальчика делать si. В Цзэнъ-дзы-вэнь[92]92
  曾子問 – одна из глав Лидзи.


[Закрыть] говорится: «Конфуций сказал: “Для si (китайское ши) обязательно пользуются внуком, если внук мал, то должно заставить кого-нибудь взять его на руки”. Конечно, по ошибке, исходя из этого текста, признают si за ребенка». Однако наличность корейского обычая sitong, вероятно, основывается вовсе не на ошибке в употреблении китайского иероглифа. Вообще, в качестве посредника между богом и человеком, женщина по сравнению с мужчиной скорее может оказаться непригодной, но пока она еще чиста и наивна, конечно, не может быть никакой разницы при выборе мальчика или девочки. Потому-то такие, как seŋarebetto: и otokom´iko, иногда попадали на роль monoimi’. Оглянувшись на буддизм, мы увидим, что во время моления, называемого ab’iźa-ho:[93]93
  阿尾奢法


[Закрыть] («способом āveśa»), который до сих пор усиленно практикуется в школе Hokkeźi[94]94
  法華寺


[Закрыть] – отпрыске секты Nakajama[95]95
  中山


[Закрыть], – во время этого моления, помимо большого словообилия, бывает kućijose, весьма сходное по своей форме с низведением бога гор в горных деревнях провинции Этиго. Так, например, относительно joŕik’ito: (моление со вселением богов в человека), практиковавшегося в восьмом году Кансэи (1796 г.) в буддийских храмах города Нагасаки, Hokkedera, Daig´o:źi и Ho:ŕinźi, возникло подозрение, не является ли это еретическим обрядом, а потому все эти храмы были заставлены представить подробный доклад о совершении его заведующему синтоистскими и буддийскими храмами. Оказывается, что данный обряд должен, собственно, совершаться в чистых местах, как, например, в горах. Прежде всего для этой цели выбирают мальчика или девочку от 8–9 до 15–16 лет, чистых телом, без всяких шрамов и даже родимых пятен. Их называют kōdō[96]96
  降童


[Закрыть] или indō[97]97
  因童


[Закрыть], что равносильно японским выражениям joŕimaśi или joŕiwarawa (ребенок, в которого вселяется божество). Лицо такого indo: закутывают белым шелком, в руку дают ветку красных цветов или gohei и призывают в тело отрока нескольких богов в роде Mak’eiśura-teŋ (санскр. Maheśvara-deva)[98]98
  摩醯首羅天


[Закрыть], Haćidaido:źi[99]99
  八大童子; 8 прислужников Fudōm´ōō и Monźubosatsu.


[Закрыть] (буквально «восемь великих мальчиков»), что называется henńu:-noho:[100]100
  遍人の法


[Закрыть], «обрядом введения». Помимо оракула богов и будд вселяются еще злобствующие души усопших и злые демоны; чтобы разграничить их и отделить истинное от неистинного, существует секретная традиция. Отсылание богов обратно называется hakkeŋ[101]101
  撥造


[Закрыть], а прорицание называют ko: haku[102]102
  口白


[Закрыть] («изустное говорение»); кроме того, в предании senŕaku[103]103
  淺畧の傅


[Закрыть] есть еще так называемое heihaku[104]104
  幣白


[Закрыть] («говорение посредством gohei»). Этот способ применяется в тех случаях, когда моление с одним только ko: haku не достигает результата, и есть разрешение вопросов по движениям gohei вроде как по планшетке или по kokkuŕisan[105]105
  狐狗狸さん


[Закрыть].

В старину эти способы применялись хотя бы тэндайским монахом Гёсон[106]106
  行尊


[Закрыть], когда он в эпоху императора Энкю: (1069–1073) брал мальчиков и девочек, чтобы совершать моления; кроме того, в шестом месяце второго года Тэндзи (1125 г.) для исцеления внезапного слабоумия нового наследного принца тоже был применен данный способ, о чем говорит нам книга Сёрэйсё:[107]107
  初例抄


[Закрыть]. Ученик Нитирэна, Нитидзё:[108]108
  日常


[Закрыть] передал этот способ в школу Накаяма-ха[109]109
  См. 祠曹雜識


[Закрыть]. Приняв во внимание, что Гёсон был известным сюгэндзя[110]110
  修験者 то есть последователем секты сюгэндо:; они иначе называются еще ямабуси.


[Закрыть], имеющим тесное отношение к горам О: минэ и Хагуро, и что редкую японскую фамилию Индо:[111]111
  犬童


[Закрыть], с которой иногда приходится встречаться, нельзя объяснить иначе как вышеупомянутым индо: («мальчик, в которого вселяются боги»); можно предположить, что этот способ был заимствован из старого синтоизма, но оставив даже этот вопрос в стороне, думаю, что данный способ не был изобретением одной только секты Хоккэ-сю:, что говорят и ее исследователи.

Монахи, как мы видим, в своем выслушивании прорицаний богов посредством мальчиков и девочек ничуть не уступали каннуси синтоистских храмов, и даже, видимо, сами, не будучи такими мальчиками, занимались кутиёсэ. В уставе о монахах и монахинях «Уложение годов Тайхо» говорится: «Монахов и монахинь, гадающих об успехе и неудаче, а также занимающихся чародейством, шаманством и лечащих болезни, – всех их вернуть в мир». Там же говорится: «Монахи и монахини, взирая на туманные явления [природы. – Прим. Невского], пытаются разрешать счастье и несчастье; слова их распространяются по государству и совращают народ. <…> По законам предать суду и наказать». В императорском указе четвертого месяца первого года Ёро: (717 г.) тоже говорится: «Ныне монахи и монахини то и дело отправляются в дома больных и лживо молят о подозрительных вещах, произвольно пользуются шаманским искусством и по-своему гадают об успехах и неудачах»[112]112
  法師陰陽師


[Закрыть]. Это было распубликовано по деревням и селам и наложено было запрещение, что доказывает, насколько велик был вред от этого уже в тот период. Но и после перенесения столицы в провинцию Ямасиро существовал клан так называемых хо: си-оммё: си (монахов-волхвов). В Макуроносо: си[113]113
  枕草子


[Закрыть] говорится: «Вещь, на которую противно смотреть, – это хо: си-оммё: си в бумажной каммури[114]114
  Род шляпы.


[Закрыть] производящий хараи (церемонию очищения)», а в Мурасаки-сикибу сю:[115]115
  紫式部集


[Закрыть] (Собрание сочинений Мурасаки-сикибу): «Первого числа месяца Яёи (третий месяц по лунному календарю), когда я отправилась на отмели реки, мне стал противен монах в экипаже сбоку, который словно хакасэ («доктор»[116]116
  博士 «доктор», «ученый» так в старину назывались волхвы оммё: си.


[Закрыть]) был в бумажной каммури на голове…». В двадцатой книге Удзисю: и-моноготари[117]117
  宇治拾遺物語


[Закрыть] тоже говорится: «И вот, заметив Хо: си-оммё: си в бумажной каммури, проводящего хараи…» и т. д. Нигде не сказано, чтобы эти «монахи-волхвы» сами занимались кутиёсэ, но ведь их нельзя считать особой статьей от так называемых Хо: си-мико[118]118
  法師巫


[Закрыть] («монахи-мико»), упоминаемых в известной книге «Кокон Тё: монсю»[119]119
  古今著聞集. См. 和訓栞


[Закрыть]. Фудзивара Мотоёси однажды, выйдя за город, заметил маленькую молельню и спросил о ее назывании у подручного мальчика, на что последний ответил «ясиро-до:»[120]120
  Слово ясиро означает синтоистский храм, а до: – буддийскую молельню.


[Закрыть]. Тогда Мотоёси в шутку сказал трехстишием:

 
Kono dō wa
Kam´i ka hotoke ka
Obotsukana
 

 
Эта молельня
Богов ли, будд ли,
Не разберешь,
 

на что мальчуган тотчас же закончил двустишием:

 
Hōśi-m´iko ńi zo
Tōbekaŕikeru
 

 
У монаха-мико, конечно,
Должно об этом спросить.
 

Что бы ни представлял собой этот рассказ сам по себе, ясно только, что хо: си-мико, так же как и мико, тоже были специалисты, от которых можно узнать все, в чем люди не могли разобраться сами. Не вчитываясь внимательно в текст Макураносо: си, некоторые, может быть, подумают, что хо: си (монах) и оммё: си (волхв) – два отдельные лица, но оммё: си, как и всякий мужчина, носит на голове каммури; монах же за неимением волос на голове только в то время надевает бумажную каммури и старается этим походить на хакасэ; эта-то фальшь и противна. Однако лица, которые, будучи монахами, исполняли роль хакасэ, то есть оммё: си, существовали до последнего времени. Такими были не кто иные, как сюгэндзя, иначе называемые ямабуси[121]121
  山伏


[Закрыть]. Относительно токин[122]122
  頭巾


[Закрыть] («головной платок»), который они надевают на голову и который книга Кё: гэн-ки[123]123
  狂言記


[Закрыть] называет «накинутый черный платок около трех футов», – я уверен, что это пережиток вышеназванных «бумажных каммури». Господа хоин-сан[124]124
  法印 народное название ямабуси.


[Закрыть], конечно, в токугавский период относили себя или к секте Тэндай или к секте Сингон, но в Исэ, например, жили сюгэндзя, на самом деле не принадлежавшие ни к которой из этих сект, и в отдаленных провинциях среди деревенских ямабуси тоже была масса этой категории. Когда в начале Мэйдзи сюгэн и мико были запрещены, большинство хо: ин продолжало оставаться в том же самом доме и только превратилось в крестьян, и немало среди них было таких, которые тайком, откликаясь на просьбы жителей, продолжали свое ремесло и вошли в компанию монастырских монахов. Все это доказывает, что никогда их иерархия, против всякого ожидания, не была прочной, но с другой стороны, это было результатом того, что в храмах этой секты, в так называемых ямабуси-дэра[125]125
  山伏寺


[Закрыть], не особенно соблюдался принцип чистого монашества, а обычно имело место кровное преемство в буквальном смысле слова, поэтому по сравнению с прочими монахами в них сильнее были страсти мира сего. Как будет сказано впоследствии, мико имели мужьями ямабуси, и жены родовых сюгэндзя были родовыми же ремесленницами кутиёсэ, и это было самым обычным явлением. Оба они дружно предпринимали то, что в синтоистских храмах разных провинций исполняли каннуси и моноими, а в буддийских храмах Хоккэ-дэра школы Накаяма – сё: нин[126]126
  上人


[Закрыть] и индо: (ёривара). Можно поносить это, называя соумышленничеством или заговором, но как бы там ни было, постоянно сталкиваясь с людьми и зная их настроения, они, я думаю, наверняка могли рассчитывать на успех.

Хо: си-мико, упоминаемые в «Кокон Тёмонсю», пожалуй, можно объяснять в смысле женщины мико, жены этих хо: си-оммё: си, но ведь обязанность мико вовсе не ограничена одними только женщинами; раз среди служащих синтоистских храмов мы находим прыгающих мужчин, вроде котофурэ[127]127
  事觸


[Закрыть] при храме Касима, вынужденных к этому какими-нибудь жизненными обстоятельствами, то тем паче нет ничего удивительного, что в буддийских храмах за отсутствием в них женщин имели место мужчины-мико. Миногэ-но-Тиёмамбо: из деревни Фумото-мура в О: яма провинции Сагами, это дом синтоистских священнослужителей при боге Сэкисон-дайгонгэн[128]128
  石尊大權現


[Закрыть], но, собственно, по своей должности дзися[129]129
  侍者 пишется еще 兒捨


[Закрыть] (буквально прислужник), но совмещает также обязанности ритора (осисёку[130]130
  御師職


[Закрыть]). Дзися у себя на дому чтит «Пять великих почитаемых» – Тодайсон[131]131
  五大尊 (1) Фудо:-мё: о:; 2) Косандзэ-мё: о:; 3) Гундари-мё: о:; 4) Дайитоку-мё: о:; 5) Конго: яся-мё: о:).


[Закрыть] и является должностью, среднею между ямабуси и каннуси. Судя по тому, что данный дом вместе с Сакамото-но-Вакамамбо: будто бы является потомком трех мальчиков, явившихся в старину в свите монаха Рабэн-дайосё:, видимо, первое начертание (см. в примечаниях на предыдущей странице) слова дзися правильнее. Вероятно, о таких же дзися говорит книга «Цуругаока Дзю: нибан-Сёкунин Утаавасэ»[132]132
  鶴岡十二番職人歌合


[Закрыть], относя их к разряду гадателей, и «Ситидзю: итибан Сёкунин-дзюкуси Утаавасэ»[133]133
  九十一番職人壹歌合


[Закрыть], отводя им место среди ямабуси. С первого взгляда они похожи на старых мико, как последних изображают на свивающихся картинах, то есть с распущенными волосами и четками, повешенными на шею, но в песенках говорится:

 
Makoto wa unai
Kaŕi wa otomego
 

 
На самом деле – мальчик
А между прочим – девочка;
 

или еще:

 
Ikańi śite
Keutoku h’ito no
Omōraŋ
Ware mo onna no
Manekata zo k’asi
 

 
Как бы
Мрачно люди
Ни думали,
Я ведь под женщину
Подражание только.
 

Из этого видно, что дзися были мужчины, одетые женщинами. Подобно тому, как для постной пищи приготовляют жареных угрей из морской капусты, так же и данное явление, думаю я, относит нас к тому времени, когда в несвободных буддийских храмах пользовались дзися в качестве ёримаси. Рассуждая об общем характере различных категорий мико древних и новых времен, вовсе нет необходимости обращать внимание на различие чествуемых ими богов или будд. Если считать, что кутиёсэ первоначально было своего рода искусством, жрецы которого были только посредствующим звеном между богом и человеком, то и в том случае, когда жрецы эти начали торговать своим искусством, вполне естественно, что они стали взывать по возможности к тем богам или буддам, которые были хорошо известны в данной местности, то есть к таким, которыми можно было легче всего подействовать на веру жителей данного селения. То обстоятельство, что в храмах ямабуси в качестве хондзона празднуется Кангитэн[134]134
  歡喜天


[Закрыть], чтится известная пара последнего «Одиннадцатиликая Каннон[135]135
  庚申


[Закрыть]» или при храме устраиваются молельни в честь Фудо: или Ко: син[136]136
  宗像


[Закрыть], все это было и результатом ёрикито: («моление со вселением в человека божества») и причиною последнего. Если взглянуть с данной точки зрения, то невольно бросается в глаза, что боги более всего чествуемые по деревням и селам, все это боги, известные своими оракулами. Например, такие боги, как Мунаката-но-ками[137]137
  十一面歡音


[Закрыть] в старинных исторических местах, затем известный Хамиман, Кумоно, Хакусан, Дзао:, Сува и Комагата[138]138
  八幡，熊野，白山，蔵王，諏訪，駒形


[Закрыть], все они начиная со Средних веков имеют массу больших и малых хокора, число которых в несколько тысяч раз больше упоминаемого в Энгисики. Этот факт, несомненно, объясняется тем, что, пользуясь силою развивающегося шаманства, они постепенно из селения в селение расширяли сферу влияния своей веры.

У сельских богов последних веков уже пропал тот специфический местный колорит, который мы видим в Дзиммё:-тё:; так в различных местах острова Кю: сю: мы находим храмы Хакусан и Сува, а в Северной Японии возникла масса молелен в честь Кумано. Возможно, конечно, что это зависело от перетасовки владений, жалованных воинским родам, но и помимо того это было еще и результатом того факта, что издавна существовали мико, всю свою жизнь проводившие в блужданиях с места на место, которые под старость, не будучи уже в состоянии странствовать, стали искать жизненного покоя и оседать в каком-нибудь селении вместе со своим богом в ящичке. Таким образом, впервые становятся понятными боги, которые вновь возникли за последние 400–500 лет и стали процветать. Примером таких богов может служить хотя бы Ко: дзин[139]139
  荒神


[Закрыть], в одних местностях чествуемый в домах, в других для него воздвигается храм, или же, наконец, местом его чествования является просто курган или небольшое пустопорожнее место. Лицами, чествующими во время празднеств, бывают и мико, и ямабуси. На острове Кюсю для этой цели являются слепые монахи. Бога этого считают или богом очага, или покровителем данной местности; он не имеет имени какого-нибудь насильно примкнутого известного божества, это свирепый карающий бог, весьма близкий по идее с богом Доко:[140]140
  土公


[Закрыть], и самое слово ко: дзин (свирепый бог) просто говорит о его гневности. В Японии иероглиф 崇 sō читают татари (кара, ниспосылаемая божеством, божье наказание); это слово того же корня, что и татае – «хвала», «величание» и татоэ – «сравнение»; думаю, не имело ли оно первоначально значение «оракула», «пророчества». В старину среди знатных лиц мы находим, например, красивое имя Химэ-татара, фамилия дома принца Ринсё:-таиси, явившегося из корейского государства Пякчэ, тоже Татара[141]141
  多久良


[Закрыть]; на островах Рю: кю: есть слово ками-та: ри («божие та: ри»), означающее «сделаться вроде сумасшедшего, когда кто-нибудь вселится в человека»[142]142
  См. 沖繩語典


[Закрыть]. Принимая во внимание все только что сказанное, слово татари помимо значения гнева божества, видимо, заключало в себе еще определенную форму его проявления. Пусть даже наше предположение не оправдается, все же ясно, что боги, однажды осевшие в данной местности, с течением времени постепенно утрачивали свою связь с оракулами мико и вместе с этим мало-помалу превратились в мягких и весьма милостивых богов. Тот бог Эбису, который теперь является одним из семи богов полного счастья, тоже сперва был «гневным Эбису из Нисиномия». Все священные песни в «Рё: дзин хисё:», непременно славословят чудесность его откровений. Все это может быть станет ясным, если хорошенько расследовать так называемую эбисуко: («секту бога Эбису»). Раз бог стоит в ряду богов счастья, то, конечно, ему следовало бы быть в высшей степени любвеобильным и милостивым, но боги счастья в древности были страшными и даже иногда карающими. Письменные свидетельства о каре бога Эбису не представляют ничего редкого. Когда в Вадзики провинции Ава (на острове Сикоку) решили строить замок для аваского даймё:, то уничтожили находившуюся на выбранном месте хокора бога Эбису. Однако после того как выпущен был указ, чтобы в одной провинции было не больше одного замка, замок разрушили, а развалины так и остались неприбранными, тогда вдруг в слугу некоего Ока Сакубэи вселился Эбису и весьма разгневанный говорил: «Раз для постройки замка, то это еще простительно, но замок разрушен, то почему же снова меня не чествуете! Не сомневайтесь в моих словах, я докажу это тем, что в три дня засушу бамбуковую рощу!» И действительно, громадная роща засохла[143]143
  См. 新著聞集


[Закрыть]. Так как Эбису первоначально был богом моря, то, действительно, трудно постичь, до чего может дойти его гнев. Поэтому в старину с лицами, передававшими волю этого божества, по-видимому, обходились весьма и весьма бережно. Бог Эбису из Юноцу провинции Ивами, благодаря оракулу, что он будет спасать от всяких несчастий на море, привлекал массу верующих; при храме была так называемая книга ежедневных чудес, которую мико читала паломникам-рыболовам, и, как говорят, не бывало дня без улова[144]144
  本朝故事因橡集, кн. 5‑я.


[Закрыть]. Так называемые эбису-ороси («низводящие или призывающие бога Эбису»), относящиеся к категории специалистов по кутиёсэ, по-видимому, тоже зарабатывали себе пропитание подобным же образом. Я сам лично ничего еще не знаю о них, но судя по тому, что они были из рода мико, но, как говорят, не особенно высокого пошиба, судя по этому – эбису-даю:[145]145
  夷大夫


[Закрыть], живущие в Мито, Касима и других местах провинции Хитати и занимающиеся раздачей письменных амулетов[146]146
  常陸國志


[Закрыть] или странствующие показыватели марионеток, называемые эбису-ороси, идущие из провинций Сэтцу и Авадзи, и подведомственные Нисиномия[147]147
  См. 賤者


[Закрыть] и тому подобные лица, вероятно, остатки тех лиц, которые постепенно должны были уйти от главного занятия этой группы. Передают, например, что местечко Нама-эбису-дани[148]148
  生夷谷


[Закрыть] в уезде Кацуура-гун провинции Ава (остров Сикоку) прежде было притоном всяких подозрительных лиц, колдовавших над людьми всякими нелегальными способами[149]149
  燈下録, кн. 9.


[Закрыть], и вообще, куда ни пойдешь, господа эти не оставили по себе никаких хороших воспоминаний.

В отличие от эбису-ороси до самого последнего времени были лица, промышлявшие инари-ороси («изгонятель Инари», «низводящий или низведение Инари»). Видеть их лиц не приходилось, но рассказов слыхал довольно. А именно это есть посредник между лисицей и человеком, говорящий от лица лисицы. Его приглашают и в дома, где есть одержимый лисицей (так называемый кицунэцуки), и просто верующие в Инари, желая снискать счастья, зовут его во время праздников данного божества. Часто приходилось слышать, что берут с собой вещи, любимые лисицей, вроде адзукимэси (рисовая каша с мелкими красными бобами) или абурагэ (бобовая паста, жаренная в масле) и вместе с ним отправляются в горы. Иногда самка лисицы начинает говорить всякий вздор, наподобие японских жен, например, «Много ли у вас членов семьи?» – «Хотя детей у нас и много, но муж совсем со мной не живет» и так далее в том же роде. Любопытно, что занимавшимся этим кутиёсэ был взрослый мужчина, бывший в то же время синтоистским жрецом. Бывало, что с целью подзаработать денег от молитв или праздника или просто по какой-то злобе, эти господа нарочно вселяли лисицу в человека. Что инариороси пользуются услугами лисицы для своих личных целей, это часто слышно с древних времен и до сего дня. Нынешнее божество Инари вовсе не лисица, у него с последней такие же отношения, как у господина со слугой. Конечно, с данным толкованием нельзя не соглашаться, но не надо забывать и следующих фактов. А именно, начиная с Ига-но-то: мэ с Лисьего Спуска (Кицунэдзака), о которой говорит книга «Син-Саругакки», имеется без числа примеров, когда лисицу чтили как божество; и Кицунэдзука[150]150
  狐塚


[Закрыть] («лисьи курганы») разных провинций являются местами ее чествования. В различных провинциях Канто: лисицу называют то: ка или о-то: ка, каковое название есть чтение по ону слова инари[151]151
  稲荷


[Закрыть]. В Кадзуса, Симоса и других местностях в каждой усадьбе непременно чтят Инари и верят, что это лисица. Мне кажется, что нет ничего удивительного, что в старину люди чествовали лисицу как бога; еще и теперь вполне открыто поклоняются деревьям и камням.

Бог Эбису, по-видимому, первоначально был только богом рыбачьих деревень, и есть основания полагать, что это был кит. Около ста лет тому назад корабль из внутренних провинций, отправившись повеселиться на остров Тобисима провинции Дэва, невдалеке от острова заметил плывущих в ряд пять китов. Тогда будто бы обратились к ним с просьбой: «Господа Эбису, пожалуйста, отойдите в сторону и пропустите нас». Данный текст мы встречаем в книге «Акита-но-каринэ»[152]152
  齶田濃刈寝


[Закрыть], составленной господином Сугаэ-но-Масуми[153]153
  菅江眞澄


[Закрыть]. Хотелось бы еще поразузнать на этот счет.

Мико из Нара

Мико из Исэ

Церемония передачи гохэя

Чтение молитвословий норито в морском храме Исэ

Чтение священных текстов в храме Исэ

«Алтарь» морского храма Исэ

Чтение священных текстов в храме Исэ

Восход солнца в день зимнего солнцестояния в храме Исэ

Фото из открытыхм источников

Тануки в культуре

Тануки в маркетинге

Культ священных деревьев

Святилище богов перехода Сай

Святилище богов перехода Сай

Ретрансляция эманации от божества молящимся в процессе церемонии в храме Кумано

На приеме у странствующих целителей