Текст книги "Японский шаманизм (Фудзё Ко)"

храм бога Jakakarajuino m´ikogam´i.

Провинция Митиноку, уезд Намэката-но-кōри, – храм бога Kasimano m´ikogam´i.

Та же провинция, уезд Курихара-но-кōри, – храм бога Katorino M’ikogam´i.

Кроме того, в провинции Цусима имеются: храм бога Watacum´inokam´i, а также храм Watacum´inom´ikogam´i; храм Simanoōkuńitamanokam´i, а также храм Simanoōkuńitamanom´ikogam´i; храм Korokunokam´i, а также храм Korokunom´ikogam´i.

Более подробных данных относительно этих цусимских богов не имеется, но можно предположить, что бога парного данному m´ikogam´i (буквально «бог августейший сын») считали его отцом или матерью. Один из позднейших путешественников по Корее пишет, что на юге и севере данного острова (Цусима) имеются высокие горы, которые все называются tenśiŋ, то есть «небесными богами», причем находящимися в южной части называется konokam´i, «бог-сын», а в северной – hahanokam´i, «богиня-мать», и передает, что этот культ существовал весьма долгое время[33]33
  海東諸國紀


[Закрыть].

Относительно богов вышеприведенных трех храмов провинции Овари в Дзокунихонкōки[34]34
  続日本後紀


[Закрыть] под днем коня двенадцатого месяца второго года Сёва (835 г.) ясно говорится, что это «боги августейшие дети» (m´ikogam´i) Великого бога Atsuta[35]35
  神名帳爲謚


[Закрыть]. Относительно m´ikogam´i провинции О: сю: в Сандаидзицуроку[36]36
  三代実録


[Закрыть] под двадцатым числом первого месяца восьмого года Дзёкан (866 г.) говорится: «“богов-потомков” – Великого бога Kasima в 13 уездах по морскому побережью Намбу провинции Митиноку, начиная с уезда Кикута-но-кōри, всего имеется 38 храмов; в уезде Утииваки-но-кōри – 11храмов; в уезде Ута-но-кōри – 7 храмов; до эпохи Энряку (782–805) им делались подношения вещами из владений Великого бога». Все эти храмы можно рассматривать как истоки того, что вместе с ростом имперской власти вышеупомянутые два «великих бога» мало-помалу пробирались в границы варваров (айнов)[37]37
  神祗史


[Закрыть]; однако на месте, которые в последующие века называли бы «открытием престола самого главного храма», выстроены храмы того или иного m´ikogam´i. Судя по этим примерам относительно нескольких десятков храмов m´ikogami провинций Ямасиро, Ямато и др. хотя и не ясна их связь с «богами-родителями», но можно быть уверенным, что первоначально они не были самостоятельными храмами, а лишь постепенно являлись сюда из главных храмов той или иной соседней провинции для распространения милости последних. Однако почему лица, глубоко верившие в «богов-предков», стали взирать на их потомков как на богов? Отвечу коротко: потому что полагали, что если не прибегнуть к посредничеству божества, находящегося в кровной самой тесной связи с ними, то сношение между этим и потусторонним мирами будет затруднительным. Поэтому-то, как мне кажется, идея, что покойный не превратится в бога и не будет изрекать прорицаний, если в празднике m´ikogam´i в провинции Тоса не будут участвовать все кровные родственники, – эта идея – хотя обстоятельства несколько и иные – имеет ту же самую подкладку.

Доказательства этому мы можем найти и в других направлениях. Так, например, фамилия Камо-но-Агатануси и фамилия храма Мацуо из провинции Ямасиро по генеалогической таблице доказывают, что они прямые потомки богов, которым они служат. Точно так же фамилия Асо из провинции Хиго является потомством Великого бога Асо, а фамилия Кōно из провинции Иё – потомки внука по внешней линии бога Мисима. Таких примеров можно найти сколько угодно.

Среди maśśa (то есть второстепенных храмов) при храме Тэммангу: в Дадзанору есть три небольших храма в честь Janaŋ´inom´iko, Amam´iko, Tamam´iko. Эти три божества, как говорят, «боги-дети» (m´ikogam´i) Kaŋko:[38]38
  筑前國續風土記拾遺


[Закрыть]. Среди maśśa многих храмов немало найдется выстроенных в честь предков храмовых священнослужителей. С течением веков боги становились все выше и недосягаемее и, в конце концов, стали думать, что боги вовсе не были людьми из плоти и крови; и благодаря этому стало редко слышаться заявление о себе как о потомках такого-то бога; в настоящее время многие дома священнослужителей говорят о себе лишь как о потомках лиц, бывших в свите богов, когда последние сошли на землю, или что их предки участвовали в церемонии сошествия бога в данную местность; или же что их предки были подданными богов, когда души последних пребывали в мире. Однако источник этих двух толкований – один и тот же, о чем просто свидетельствует слово m´iko.

Тождество слов waka и m´iko легко установить, сравнивая богов wakam´ija и m´ikogam´i. Наиболее известными Wakam´ija являются Kasuga и Haćiman. Во всех провинциях немало храмов Kasuga, известных под именем Gosho-m´o:źin («бог пяти мест»). Так называют те храмы Kasuga, в которых кроме основных четырех богов чествуется еще пятый, именно Wakamija. Чествуется ли под этим именем бог Amanoośigumo-no-m´ikoto, или Futodama-no-m´ikoto, точно неизвестно, но несомненно только, что это «бог сын» – m´iko, непосредственно происходящий от богов главного храма[39]39
  和訓栞


[Закрыть]. Что же касается Wakam´ija храма Haćiman, то уже издавна существуют примеры, что его чествовали, как, например, Rokuzo: Samega, как главного бога. Среди maś:a на горе Otocojama тоже есть Wakam´ija и даже целых три, а именно: один позади главного храма – в нем будто бы чествуют императора Nintoku-tenno:, – другой справа – его называют еще Mizuwakam´ija («водяной wakam´ija»), и, как говорят, здесь чествуется Uzinowakairatsúko; третий же, wakamija, находится справа вглубине. И только этот последний называется просто Wakam´ija-dono или Hime-wakamija («боярышня wakam´ija»). Прежде говорили, что это императрица Jiŋgo:, но с эпохи Meiji стало принято считать, что это дочь императора Ōźin[40]40
  綴売[неразб. – Прим. ред.]志


[Закрыть].

Все эти толкования развились после признания, что эти храмы в честь Великого Бога Haćiman, но самый отправный пункт их подлежит большому сомнению. Haćiman действительно – бог весьма известный своими оракулами. Мы не можем игнорировать историческую версию, что будто бы бог заявил: «Я есмь Honda-no-jawatamaro», однако если собрать все данные, касающиеся мест, в которые сошел бог, времени, способов этого сошествия и всей окружающей обстановки и сравнить их с фрагментными сказаниями, сохранившимися в Hakozaki, Tsuśima и пр., то в результате окажется масса несоответствий. Я лично скорее хотел бы верить толкованиям, существующим в провинции Sanuki и других захолустных уголках, что слово Ōźin-tennō возникло на месте простого (w)ōźin (бог государь); (w)o:źin же это не что иное, как m´ikogam´i.

В Японии в обычае прилагать к богам и членам императорской фамилии одни и те же слова, что не ограничено одними только словами (w)o: «государь» и (w)o:źi «сын государя, дитя государя». Однако раз только оказывается в какой-нибудь местности курган называется (w)o: tsuka «царевым курганом», как тотчас же ученые начинают навязывать императорскому дому связь с этим местом; это происходит от предвзятого взгляда, что все курганы суть места погребений людей. В настоящее время такие боги, как (w)o:źi-gongen «бог царской семьи» и naku-(w)o:źi («молодой царский сын»), почти исключительно составляют предмет веры храма Kumano, но в старину и у бога Haćiman тоже существовали (w)o:źi-no-kam´i «боги царские дети». В книге Shoshakongenki «Записки о первоисточнике храмов (син)» в главе о Jawata (Haćiman) говорится: «Среди августейших детей (m´iko) Oźin’а есть восемь принцев (haci-(w)o: zi), а именно: Wakamija («молодой дворец»), Waka-hime («молодая боярышня»), Ure, Kure, Hajabusa-wake-no-wo:źi, O: hae-no-(w)o:źi, Kohae-no-(w)o: zi, Metori-no-wo:źo (wo:źo значит принцесса)». Последние четыре wo:źi имеются и в генеалогической таблице, но извлечение из большого числа принцев именно этих восьми, видимо, покоится вовсе не на исторической причине. Слово haćiwo:źi «восемь принцев» в настоящее время понимается в смысле детей бога Gozu-tenno: храма Gioŋ; но и кроме данного толкования, известного по тексту Hoki-no-jo, среди «верхних семи храмов» (kam´i-śićiśa) при Hinoe (или Hijośi) есть один в честь Великого бога Haćiwo:źi (Haćiwo:źi-daim´o:źin), под которым понимается восемь m´iko, приведенных небесным богом Kuńisazući-no-m´ikoto[41]41
  神祗正條


[Закрыть]. Далее, на горе Tenno: zan (провинция Jamaśiro), высящейся вровень с горой Otocojama и отделяемой от последней рекою Jodogawa, тоже чествуются два божества, известных под именем Восточных и Западных Haćiwo:źi. Что касается вышеупомянутых восьми wo:źi при храме Jawato, то они, видимо, имеют отношение к «восьми знаменам» (ja-hata), будто бы сошедшим с неба; и такая уверенность, кажется, существует уже давно.

Резюмируя все сказанное, можно сказать, что первоначальный смысл слова m´ikogami есть то, что по-китайски называется шень-у, «божественная шаманка», или, как говорится в комментарии на Чу-цы, «линь-дзы» – «одухотворенный ребенок», «одухотворенный человек». В настоящее время m´iko влекут весьма жалкое существование, но первоначальная идея их та же, что «M’iko-gam´i, Waka-m´ija, Wo:źigoŋgen» или встречающейся в молитвословиях «праздника моления об урожае» Omikanko, или упоминаемых в Gokeshidao и Utsubomonogotari, m´ikōnoko «дитя августейшего бога», то есть они носили в себе кровь божества и, будучи тем самым близки к нему, могли передавать волю богов. А благодаря этому, с другой стороны, они, должно быть, были облечены доверием излагать желания и просьбы вместо самих верующих, а также умиротворять гнев богов (откуда и слово kannag´i, «умиротворительница божества») и возбуждать радость богов (отсюда слово kamiisame). Что касается наиболее искусных из них, то, видимо, и в древности и ныне лица, прибегавшие к их помощи, не переставали благодарить их и молиться им, чествуя, как богов. Если взглянуть на таких богов, как Kuźu: ku-wo:źi «99 wo:źi» храма Kumano, то окажется, что они весьма сходны с богами m´ikogami храмов Kaśima и Katori, которых встречаем в северных провинциях Японии. Точно так же, как последние распространяли силу богов войны по территории, занятой ezo (айну), так же точно первые старались постепенно распространить свои доктрины из диких гор Южного моря вдоль Jamashiro’ской дороги. И то обстоятельство, что бог Jawata шаг за шагом изрекал чудесные пророчества и таким образом с самого конца острова Кюсю добрался до окрестностей города Kиoтo, это, как мне думается, вовсе уж не было специфической особенностью только этого бога.

2. Лица, изрекающие волю богов

Выступающие на сцене театра в роли сумасшедших, будь то Hanźo или Jasuna, непременно держат в руках бамбуковую ветвь. Как это объясняется современными учеными, мне неизвестно, но за этим большею частью скрывается своя история, что можно сказать, по крайней мере, про всех сумасшедших в танцах no:. Стоит только взглянуть на болтающийся на этой ветке веер, чтобы сказать, что это не случайно поднятая на дороге вещь. Я лично не только считаю это символом расстроенного душевного состояния носительницы, но даже смотрю на это как и на маленький лук с привязанной к нему tanzaki, который держит гадалка по песням (utaura) в одной лирической драме, как на необходимые орудия для призывания богов шаманками, как на пережиток tagusa, о которой еще в Koźiki в рассказе о церемонии перед гротом говорится: «И связав в tagusa листья мелкого бамбука с горы Ame-no-kagu-jama». Исходя из этого факта попробую, между прочим, объяснить слово sasahatak’i как одно из наименований m´iko.

В седьмой книге Wakansanzaizue говорится, что в ремесло современных m´iko входит устраивать священные танцы (kagura), чтобы умилостивлять богов, а кроме того, они берут пучок sasa, окунают его в страшно горячую воду, неоднократно хлещут себя этим так, что и тело, и дух расслабляются, приходят в состояние самозабвения, тогда боги нисходят на них и они начинают изрекать предостережения. Эта церемония называется jutate [далее встречается как udate. – Прим. ред.] (кипячение воды), а так таких miko называют ići.

Эту церемонию и до сих пор еще можно наблюдать в некоторых местах. Древний обычай ukebi-kugataći, каждый может объяснять как угодно, но при современных judate вовсе не опускают рук прямо в котел с кипятком, а, сосредоточившись в себе, несколько раз окропляют тело кипятком посредством пучка sasa, настроение мало-помалу изменяется, и наконец наступает то психическое состояние, когда начинают изрекать пророчества. Таким образом, слово hataki (в sasa-hataki) означает «бить свое тело посредством sasa». По этой причине в деревнях лиц, изрекающих волю духов, и называют sasahataki, что уже 100 лет тому назад засвидетельствовано очередным агентом при докладчике относительно храмов[42]42
  祠曹雜識三十二


[Закрыть]. Церемонию judate иначе еще называют toiju, «кипяток спрашивания», что, вероятно, значит испрашивание воли богов посредством этого кипятка.

Бог Tendaiso: guŋ (Небесный Великий Полководец) из слободы śibukawa села Haruta-mura уезда Kuŕita-gun провинции O: m´i был известен своими пророчествами. Прихожане храма всякий раз, как молили о дожде во время засухи или когда имелось какое-нибудь желание или неразрешимый вопрос, обязательно устраивали при храме jukagura, «кипятковая kagura», и, пригласив m´iko, испрашивали через нее мнение божества; не бывало, как говорят, ни одного случая, чтобы ответы были несоответствующими. В народе обычно эту церемонию издавна уже называли toiju. Жители других провинций могут подумать, что это лишь ловкость, умение тамошней m´iko, но оказывается, что m´iko вовсе не жила в той деревне, а всегда являлась по приглашению из слободы Ŕo: senzi села Taiho:-mura. M’iko эта была приглашаема в 14–15 деревень, но действительно поразительными пророчествами была только оракулом данного божества[43]43
  栗田志


[Закрыть]. Отмечу здесь, что m´iko, промышляющие изреканием пророчеств, обслуживают массу храмов. В одном храме в год бывает всего лишь 3–4 праздничные церемонии, так что служение одному храму дало бы ей чересчур много свободного времени. Неизвестно, что бы они делали, если бы им было положено определенное жалованье независимо от того, есть у них работа или нет, но в настоящее время, когда за каждое дело платят особо, а jukagura весьма редки, то одним храмом не особенно-то проживешь. Если в стране долго длится полное спокойствие и благополучие, то не скоро-то представится случай, когда прихожане вздумают испросить божий оракул. И ввиду всего сказанного храмовые m´iko постепенно расширили свои функции; с одной стороны, они стали прислуживать в храме в качестве помощниц kannushi, а с другой – прихорашиваясь и красиво одеваясь, сделались как бы украшением храма, чтобы все могли восхищаться их красивою наружностью, и в конце концов стали заявлять, что они ничего не имеют общего с agata-m´iko, «деревенскими m´iko», которые занимаются исключительно своим основным ремеслом. Однако нетрудно догадаться, что такой взгляд имеет несомненно позднейшее происхождение. Для чего же при старших храмах разных провинций специально была установлена в конце концов категория женщин называемых monoimi «табу» или itsuk’’ime? Нетрудно понять это, если предствить себе первичную причину.

Если взглянуть в книги не столь отдаленной от нас древности, вроде всевозможных gunśo («военные документы») и źitsuroku («записки об истинных происшествиях») и прочих, то оракулы богов изображены в них возникающими случайно, неожиданно. Как раз в тот момент, когда висит над народом важный неразрешимый вопрос или когда надвигается что-нибудь особенное, бог, пользующийся верой в народе, вдруг выявляет себя и начинает говорить, чтобы предуведомить и предостеречь людей, не богов по своей природе. То какой-нибудь 8–9‑летний сын священнослужителя вдруг начинает бегать по храмовой земле и говорить как взрослый, то вдруг жена сельского старосты внезапно, как бы помешавшись, начинает говорить что-то, что ее вдруг осенило. При этом бог всегда заявляет: «Не сомневайтесь в моих словах». После того как бог вновь удалится, эти лица безмятежно засыпают как ни в чем не бывало. По сравнению с тем, как в буддизме honzoŋ, то есть главный будда или боддхисаттва храма, является людям во сне, вышеописанные обнаружения себя богом являются гораздо более активными, а с другой стороны, по сравнению с оракулами, изрекаемыми через профессиональных лиц, испрошенных в каждом отдельном случае, те оракулы, которые бог изрекает, лично намечая аппарат для этого, несравненно сильнее влияли на психологию человека. Далее, можно еще сказать, что с развитием знания стали, конечно, появляться и поддельные пророчества, то есть, другими словами, развелась масса шарлатанов; даже и сон, например, может быть притворным. Если дня за два немного подготовить себя, то в конце концов можно наплести всякой чепухи, более или менее соответствующей данным обстоятельствам. Это-то, как мне кажется, и было причиной того, что прекратились, наконец, общественные и регулярные оракулы именно храмов. Именно благодаря тому, что шаманки в старину были очень болтливы, они в конце концов и утратили свои основные функции. Уже 1300 лет тому назад, когда министр Iruka злоумышлял против престола, шаманы и шаманки со всей провинции, держа в руках ветки и листья деревьев с привязанными к ним ju: (пеньковыми волокнами), выжидали у моста, когда министр будет переправляться, и наперерыв излагали ему волю богов; слова их были уже весьма поверхностны, и шаманов этих было до того много, что всех невозможно было переслушать[44]44
  日本書紀


[Закрыть]. Тот период был самым расцветом оракулов. Затем вслед за громадным правительственным переворотом шаманство тоже, видимо, пало на некоторое время, но с наступлением периода Нара m´iko бога Haćiman из Usa, вновь стали усиленно заниматься этим ремеслом. Так, например, шаманка Omiwa-no-Ason Morime даже по своему рангу (именно второй ранг добавочной четвертой степени) была несравненно выше целого ряда мужчин-шаманов; благодаря постоянным оракулам, изрекаемым ею, она пользовалась полной верой двора и, благодаря своему языку, сумела в течение одного лишь царствования заложить прочный фундамент веры в своего бога на горах Tamuke-jama и Otoko-jama, но, в конце концов, благодаря тому же языку была сослана в провинцию H’u: ga. Однако падение Morime вовсе не было гибелью всего шаманства, так как только через четыре месяца после ее изгнания в третьем месяце седьмого года Temp´o: so:ho: (755 г. по Р. Х.) снова был оракул Хатимана: «Владение бога из 140 ćo: рисовых полей и др., испрошения, вследствие неправильного истолкования божьей воли, возвращу»[45]45
  續日本紀


[Закрыть]. Я не буду здесь подробно останавливаться на известном вопросе относительно Ju: ge-no-Do: k’’o:, но, видимо, Fuźi-no-Mahito Ќijo-maro неслучайно был отправлен из Кiото к отдаленному богу Jawata, чтобы узнать веление божества. Вместе с Suki-no-Asimaro он, по-видимому, давно уже был передатчиком (пусть даже один был ортодоксальным, другой – еретическим) воли этого божества. Мне лично кажется, не был ли он пропагандистом того Хатимана, храм которого под именем Ima-m´ija был в то время на его родине в провинции B’izen. Бог прежде всего заявил, что он желает, чтобы была послана старшая сестра Ќijimaro, монахиня Ho: k’’in-ni. Согласно M’iju-kaŋam´i, изречение оракула, что если возвести на престол Do: k’’o:, то будет счастье для империи – это было будто бы замыслом данной Ho: k’’in, однако такое толкование как-то не вяжется со всеми доводами. Одним словом, вопрос о том, правилен или неправилен был мотив, подлежит большому обсуждению, но, как бы там ни было, ясно, что бог Хатиман всегда был богом, умевшим пользоваться своими пророчествами. В то время шаманы и шаманки не только одной Usa, но и столицы, и провинций отличались злоумышленным поведением, что неоднократно определялось указами и распоряжениями того времени. «Благодаря» этим шарлатанам, настоящие, безупречные m´iko, вероятно, испытывали немало препятствий, хотя это не значит, что они совершенно скрылись со сцены. В это время ими стали пользоваться даже при дворе и, кроме O: m´ija-no-m´ikaŋko, все m´ikanko, как то Ikasuŕi, ik’uśima и m´ikado, подлежали ведению źiŋg´ikwan (старинное бюро, ведавшее делами, касающимися богов). Неизвестно, соответствуют ли эти m´ikaŋko гадалкам (senźin), упомянутым в императорском указе от 28-го числа девятого месяца, второго года Daido: (807 г. по Р. Х.), но во всяком случае, еще в Kogo śu: i рассказывается, что заставили шаманок kata-kannag´i и hiźi-kannag´i гадать, и таким образом узнали о том, что была кара (tataŕi) бога урожая (m´itosi-no-kam´i). Чтение иероглифа 崇 sō – «tataŕi», по-видимому, имеет значение «оракул», о чем я подробнее изложу после. В старинном комментарии к вышеназванной книге говорится, что hiźi-kannag´i – это гадание по кольцу очага, а также по рисовым зернам. Бог «Душа восьми великих островов» (O: jaśima-no-m´itama), которого среди придворных m´iko чествовала Ikuśima, по-видимому, был богом очага; на обязанности этой m´iko, видимо, лежало смотреть за той пишей, которую вкушал сам император. Есть мнение, что Kogośu: i вовсе не такая книга, на которую можно полагаться, но я лично не вижу никаких поводов сомневаться в ней. В конце книги говорится, например: «Вообще, “обряд успокоения души” завещан богинею Ame-no uzume-no-m´ikoto, а потому на должность m´ikannag´i должно назначать из старинных фамилий, однако в настоящее время выбирают независимо от фамилии, это девятое из забытого». Таково, вероятно, было их первоначальное состояние! Что же касается ikasuŕi-no-kannag´i, то я думаю, что на ее обязанности лежало смотреть за водой, которую пьет император. В Eŋg´iśik’i говорится, что на эту должность выбирались девочки не моложе семи лет из фамилий подстоличных правителей, и когда они достигали времени выхода замуж, их смещали[46]46
  地名献書


[Закрыть]. Судя по этому тексту, видимо, безразлично, какая это девушка, лишь бы она была из известной фамилии. Но это весьма редкое имя бога (то есть Ikasuri) встречается еще раз в провинции Settsu в уезде Ńiśinaŕi, современное место Haćikeŋja в городе Осака является старинным местонахождением этого храма; существует предание, что в какой-то отдаленный период шаманок этого храма призывали на службу во дворец. Кроме того, в год Tenśo: (1573–1591) ко времени постройки замка по берегу реки O: kawa была масса небольших храмиков (hokora), в которых чествовался этот бог. Среди старых песен там есть такая:

 
Watanabe ja
Haśi no kam´ite wo
Haźime ńite
O: karu kiśi no
Tsuma-jaśiro kana!
 

 
«О, Watanabe! (назв. места)
Начиная от самого моста
Какая масса по берегу
Храмов жен!»
 

По-видимому, в данном месте долгое время было селение, имевшее специальное отношение к этим шаманкам[47]47
  神名帳考證


[Закрыть]. Однако должно быть немало было причин, по которым старые родовитые дома утеряли свои специальные права. Здоровые и телом и духом мужчина и женщина не могут быть подходящими шаманами (joŕimaśi). У мужчин всегда слишком много всяких посторонних дум, почему они трудно поддаются гипнозу. В особенности же плохи результаты со старухами. Если требуется совершенно безупречное лицо и по характеру, и по настроению, то и число таких весьма ограничено и срок их службы весьма короток. Вот почему и невозможно находить таких все в одном и том же селении. Это совершенно идентично тому, как буддийские женские монастыри испытывали всевозможные затруднения при выборе кандидатки в настоятельницы, благодаря чему и выработался наконец известный устав. Между прочим вспомним здесь о боге Itsuk’’i-daim´o:źin из слободы Ićiba деревни Kawakam´i-mura уезда Kumano-gun провинции Taŋgo. Храм этот, по-видимому Kumano-źinźa, о котором упоминается еще в Eŋg´iśik’i. В селении есть дом, причисленный к данному храму, который служит божеству. Когда рождается девочка, прилетает стрела бога и втыкается в крышу этого дома. Лишь только девочке исполнится 4–5 лет, ее отводят в храм. Хотя она живет в глуши гор, никакие звери не приносят ей вреда. Ее называют itsuk’’ime (девушка, служащая богу). Когда она подрастет и в ней пробудится половое влечение, является громадная змея и гневно на нее сверкает глазами. После этого она навсегда возвращается домой. Так как в данном храме живет itsuk’’i-me, то и бога поэтому-де называют Itsuk’’i-daim´o:źin[48]48
  田辺府志


[Закрыть]. Слово itsuk’’i то же самое, что ićiko или itako.

Śiraha-no-ja «белоперая стрела» постоянно упоминается в ходячей литературе Эдоского периода (так называемого Kusazo: si), в общем не что иное, как символ завладевания, соответствующий нынешним пограничным колышкам.

Само собой разумеется, что, не будучи в кровном родстве с божеством, не столь-то легко добиться такого положения, чтобы быть в состоянии объявлять волю божеств. Следовательно, как случайно намеченные богом мальчики и девочки, так и прародительницы наследственных m´iko, несомненно, прошли сквозь строгое взвешивание богов. В противном случае они не могли бы получить привилегии расстраиваться умственно из-за бога, держа в руках листья sasa в качестве tagusa. Однако умственное расстройство, которое нами считается теперь своего рода болезнью, первоначально было овладеванием богом, по поводу чего, я думаю, лишне здесь приводить примеры из других стран.