Текст книги "Королева придурочная"

– Вы подпишите это заявление – или мне другое писать, на увольнение по собственному желанию?

Жарковский поставил свою подпись и вернул заявление Ксении.

Ксения вернулась домой и стала собирать сумку. Хотя они с Никиткой уезжали всего на несколько дней, следовало захватить все необходимое. Родион расстроено топтался рядом. Он ничем не мог сейчас помочь деду Ксении. Как назло, в последнее время дела в фирме шли неважно: заказчики не торопились рассчитаться, и все разработчики, включая Родиона, оказались на мели. Средств оставалась сущая ерунда, только на прожитие, и сиделку нанять было не на что.

– Как это все некстати, – сказал он. – и отпуск срывается. Такая хорошая погода установилась. Может, жена деда до конца лета еще поухаживает за ним?

– Я все выясню, а ты оставайся здесь до моего возвращения.

– Что мне тут одному торчать! Поеду тоже. Мне ведь нужно сделать ремонт в родительской квартире – нашу с тобой комнату подготовить, да и остальные помещения отделки требуют. Мама давно просила. И потом… мне так и так вас отвозить – не на поезде же вам ехать.

На следующий день все вместе на машине Родиона вернулись в Петербург. Родион внес сумку Ксении в квартиру деда, мимоходом представился старикам и уехал к себе. Спустя два часа жена деда покинула квартиру, объявив Ксении, что больше сюда не вернется: она, дескать, нужнее своим родственникам. Женщина, прожившая рядом со стариком пять последних лет, так и не стала для него по-настоящему близким человеком. Привлеченная солидной пенсией участника войны, она отступила, едва старик слег.

Дед лежал на кровати, беспомощный, худой, запущенный и жалкий. Слипшиеся седые пряди растрепались над головой – неживым пятном серело на подушке изрезанное морщинами и заросшее седой щетиной лицо.

– Мне бы утку, внучка, – слабым голосом произнес он.

Ксения первым делом привела старика в надлежащий вид: протерла водкой прелую кожу, посыпала ее тальком, вымыла голову, удерживая ее над тазом, подстригла волосы и ногти, переменила постель, переодела деда в чистое белье. Затем накормила супом, сваренным еще его сбежавшей женой, ои тщательно осмотрела пациента, как врач: выслушала сердце, измерила давление, изучила зрачки. Наконец усадила на кровати, постучала ребром руки под коленями и чиркнула ногтем по отдаленным участкам его ног, проверяя их чувствительность.

– А ты, дедуля, у нас симулянт! – строгим голосом сказала она. – Почему не встаем? Тебе ходить надо!

– А? Что?

– И не претворяйся, что не слышишь! Ходить, говорю, надо.

– Ноги подкашиваются, Ксюшенька. Падаю я.

– Будем упражняться. Завтра привезу тебе ходунки, будешь сам ходить в туалет. Разбаловала тебя твоя женушка.

Ксения понимала, что у деда плохое кровообращение, сердце не справлялось с нагрузкой, оттого и подкашивались ноги. Но покой, отсутствие движения усугубляли состояние. Бездействующие мышцы слабели. Получив выговор от внучки-врача, дед обиженно замолчал.

Ксения знала, что кроме нее некому ухаживать за дедом. Отдать его в интернат для престарелых она не могла – там не было достойных условий для больных стариков. Она позвонила в санаторий и попросила Жарковского заочно оформить ей увольнение и выслать трудовую книжку по почте. Главврач не препятствовал ее уходу: все усилия его были сейчас направлены на удержание спорной земли в своих руках.

Все эти дни, связанные с хлопотами о деде, и с устройством сына в детский сад, Ксения редко вспоминала Родиона. Но однажды взглянула на календарь и удивилась: поняла, что пролетело уже две недели. За все время Родион позвонил только раз, да и тот в день приезда, когда она крутилась у постели деда. Тогда разговор пришлось свернуть, но через пару дней, придя в себя, Ксения сама позвонила Родиону. Позвонила и рассказала ему все как есть, пожаловалась на трудности. И что же он? Вовсе не примчался стремглав, а отстраненным сухим голосом заявил, что уезжает в командировку. Тогда Ксения не придала значения его холодному тону, но сейчас сообразила, что он просто отстранился от ее забот. Обида заползла в сердце. Она переживает такие трудные дни, и с деньгами трудно, и со временем, надо везде успеть, а Родион даже не звонит. Ему безразличны ее дела. И расстояние здесь ни при чем: в наше время даже с Чукотки позвонить не проблема, а он собирался ехать куда-то в область. Ксения решила, что принципиально, из гордости, не будет звонить сама. Но пальцы сами схватили мобильник и набрали знакомый номер. Ксения прижала трубку к уху, сердце отчаянно билось. Телефон не отвечал. Закралась противная мыслишка: а если Родион вернулся к Ладе? Нет, к ней звонить она точно не станет. Может, узнать на работе, когда он вернется? Секретарша сообщила то, что Ксения и так знала: Стрельцов в командировке. Когда он вернется, девушка сказать не смогла. Что же, по крайней мере Ксения узнала, что Родион жив и здоров. А если не звонит, значит, не хочет. При других обстоятельствах у Ксении опустились бы руки, но сейчас маленькая семья из трех человек держалась на ней, и приходилось быть мужественной и стойкой.

В квартире деда, как и в ее собственной, имелось пианино. На нем несколько лет назад играла родная бабушка Ксении, услаждая старика мелодиями их довоенной юности. Незадолго до смерти она вызвала настройщика и привела пианино в порядок. Наличие инструмента спасало Ксению от нищеты. Вскоре на платный урок музыки к ней домой пришла первая ученица, дочка соседки по лестнице. Затем появились еще две. С работой врача Ксении пришлось на время расстаться, она должна была постоянно находиться при дедушке. Ее приработка да его приличной пенсии должно было хватить, чтобы прожить втроем. С первого сентября сын Ксении начал ходить в подготовительную группу детсада – ему уже исполнилось шесть лет.

Жизнь Ксении вышла на новый виток, там не нашлось места для любви. Однако бесприютная ее любовь кружилась рядом всякий раз, когда Ксения садилась за фортепьяно и играла для самой себя.

На другом конце города, в отремонтированной квартире Родиона (хозяин ее и не думал никуда уезжать), любовь Ксении тоже была нежеланной гостьей.

Часть вторая

1

В начале сентября состоялось последнее заседание суда по делу о разводе Ксении и Вадима. Чтобы поставить точку в затянувшемся процессе, Ксения приняла условия Вадика. Главной ее потерей стала родительская квартира, но взамен она обрела долгожданную свободу. Хотя… свободу весьма относительную. Сейчас на ее руках были маленький сын и немощный дед – в его квартире теперь обитала маленькая семья из трех человек. Заботы о старике и сыне стали для Ксении первостепенными. Дед благодаря Ксении приободрился и как мог, старался облегчить жизнь внучки. Держась за ходунки – подобие спинки железного стула, перемещался по квартире, стуча по паркету: поднял – опустил – сделал шаг. В общем, держался молодцом. Зато Никитка с трудом приживался в новом детсаду. Он не мог усидеть на месте, без спроса покидал комнату для занятий – в подготовительной группе ребят приучали к школьным порядкам. Ксения в замешательстве теребила свою сумочку, выслушивая жалобы воспитательницы: отголоски семейных скандалов с Вадиком отзывались на сыне. Ее обнадеживало лишь то, что мальчик быстро соображал, на лету схватывал знания. Однако усидчивости ему явно недоставало. Ксения сама поставила ему диагноз – гиперактивность. Много хлопот было с Никиткой и дома. Энергию мальчика требовалось направить в подходящее русло – но без мужской руки сделать это было нелегко. Дед был не в счет, своенравный мальчишка абсолютно не слушался больного старика.

Повседневные тяготы удручали Ксению вдвойне, потому что в этот трудный период она лишилась поддержки Родиона. Лишь однажды он позвонил ей и пробормотал что-то невнятное: мол, занят и сейчас не имеет возможности встречаться с ней. Когда через несколько дней она сама позвонила ему, на стационарном аппарате никто не снимал трубку, а мобильник оказался вне зоны приема. Ксения недоумевала и беспокоилась: почему он не дает о себе знать? С ним что-то случилось – или он решил оставить ее, испугавшись новой обузы – больного старика?

В эти же дни на Ксению обрушились звонки иного рода: и на трубку, и на домашний телефон стали звонить незнакомые мужчины. С ухмылкой в голосе они предлагали ей провести вечерок, оттянуться, а некоторые грубияны с откровенной прямотой звали «перепихнуться». Первые звонки она посчитала случайностью, потом решила, что ее номер по ошибке поместили в рекламу сомнительных услуг. Однако вскоре поняла, что за этой историей кто-то стоит. Один из звонивших охотно пояснил ей, что выудил ее данные на сайте знакомств, сказал, что ему нравятся женщины-врачи и что на том фото, где она снята в белом медицинском халате, она смотрится очень сексуально. Соискатель назвал и адрес злополучного сайта. Мысли Ксении метнулись к Вадику и Жарковскому – оба считали себя несправедливо обиженными. Но который из них?

Чтобы оградить себя и семью от беспокойства, Ксении пришлось отключить домашний телефон и перестать принимать звонки на мобильный. Теперь предстояло отыскать зловредного анонима, подставившего ее, и для начала хотя бы посмотреть злополучный сайт. Компьютера у Ксении не было, и она связалась с Алиной, чтобы рассказать о своей неприятности. Алина пригласила Ксению в гости.

В новой квартире Алины Ксения оказалась впервые. Интерьер жилой комнаты отражал современные веяния: синтетический палас на полу, светлые стены, низкая тахта с множеством раскиданных подушек, большой плоский видеоэкран напротив. Это была комната для отдыха и неги. Рабочий стол с компьютером и стеллаж для бумаг стояли в огромной прихожей, по сути, комнате без окон. Кухня, обставленная встроенной техникой и мебелью, не отличалась от сотен таких же кухонь обеспеченных людей. Хозяйка заглядывала туда нечасто. И сейчас – забежала туда за табуретом для Ксении, усадила ее рядом с собой в темной прихожей перед светящимся экраном компьютера.

Алина была опытным пользователем интернета. Она быстро вышла на сайт знакомств, отыскала в представленной галерее чужих лиц маленькое фото Ксении и кликнула по нему мышкой. На экране веером рассыпался с десяток новых фотографий. Ксения вытянула шею, чтобы лучше разглядеть их, и тут же отпрянула. Она покачивалась взад и вперед и бормотала про себя: «Нет, этого не может быть!»… Все высветившиеся на сайте кадры были сняты Родионом…

– Боже, какой подлец! – выдохнула Ксения, медленно опустила руки на колени и вновь устремила взгляд на экран. Вот она, Ксения, в домашнем халатике, в номере пансионата, где зимой зачиналась их любовная песня, вот на заливе, в купальнике, и еще одна Ксения – в своем рабочем кабинете, в санатории.

– Это Вадим постарался? – уточнила Алина.

– Нет, э-э. Родион.

– Родион? Ты шутишь?

– Я тоже не могла поверить в это. Обхаживал меня, чтобы выставить эту порнуху! Сколько он на мне заработал? Выходит, он не только черных кошек умеет пририсовывать к чужим программам, но и фотохудожник отменный. Столько талантов сразу! А я ведь тоже поначалу думала на Вадима. Но ему бы умишка не достало. Только гений способен на такое коварство. Все, с меня хватит!

Ксения вскочила, оттолкнула табуретку. Та с гулким звуком упала на пол. Ксения даже не заметила этого. Она металась по прихожей, как зверек в клетке. Что делать? Кому жаловаться? Да и жаловаться не хотелось. Весь мир застилался туманом – Родион, обожаемый ею Родион, бесстыдным образом использовал ее…

Алина, услышав имя Родиона, с горящими от возбуждения глазами смотрела на изображения подруги, выложенные на сайте, на подписи и приглашение звонить по указанному телефону. Наконец она оторвалась от созерцания сайта и обратила внимание на волнение Ксении:

– Сядь, успокойся. Мы что-нибудь придумаем.

Ксения подняла упавшую табуретку и присела:

– О каком спокойствии ты говоришь! Ославил меня на весь мир, выставил продажной шлюхой. Как с этим жить?

Алина усмехнулась про себя. Что, не нравится, птичка? А когда с врачом валандалась, морочила голову двум мужикам, шлюхой себя не чувствовала? А сайт – что ж… Он, как большое зеркало, показал твою сущность во всей красе. И правильно этот Стрельцов сделал, что отомстил такой бабе. Однако вслух произнесла небрежно:

– Не трепыхайся, подруга. Ты тут выглядишь вполне пристойно, никакой обнаженки, а проблема вполне решаема: кинем письмецо этому мастеру, попросим снять контент с сайта.

– Что снять?

– Все, что касается тебя. А если не отреагирует, пригрозим судом.

– Кому? Родиону?

– Кому же еще? Хотя можно и проще, позвони своему дружку и скажи ему все, что думаешь об этом деле прямым текстом. Это надежнее, чем письмами перебрасываться.

– Голова идет кругом. Я ничего не соображаю. Нет, сейчас я не смогу говорить с ним. Здесь можно курить?

– Лучше пройди на кухню, там установлен кондиционер.

Пока Ксения жадно затягивалась сигаретой, Алина приготовила на скорую руку ужин: бросила замороженные фрикадельки в кипящую воду, выложила на тарелочки готовые салатики, запасенные в холодильнике. Всю еду, фрукты и бутылку испанского вина перенесла в комнату, на низенький журнальный столик.

После бокала вина трагедия Ксении утратила вселенские масштабы и остроту. Алина окончательно убедила ее, что все поправимо. Она даже высказала надежду, что Ксения успокоится и простит Родиона. Но это предположение казалось Ксении совершенно невероятным. Его предательство вызвало почти ощутимую боль – боль, похожую на острый приступ любви. Ксения поймала себя на том, что в ней проявляются явные симптомы мазохизма. Ей хотелось говорить о Родионе:

– Я думала, что понимаю его, чувствую его душу. Надеялась, что это взаимно. Мы ведь уже и в ЗАГС собрались.

– Даже так?

– Да. А ты знаешь, Алина, я перед отъездом была у Марии, снова на ее аппарате подверглась тестированию по методу Фолля и… графики показали, что свадьбы у нас не будет. Представляешь?

Ксения после второго бокала заметно охмелела и теперь выкладывала Алине все, что накопилось на душе. Алина тоже была порядком пьяна, поэтому и ее тянуло на откровенность. Каждой женщине хотелось высказать свое. Но они пока поддерживали диалог.

– Я прежде не верила в эту парапсихологию, – продолжала Ксения, – но Мария все так научно обставила. Может, в ее методе что-то есть?

– Тебе виднее, ты врач. Хотя знаешь, мне баба Проня говорила, что она чувствует поле человека и может на него влиять. Она и мне несколько приемов показала. Я умею лепить черный энергетический шар, вот так… – Алина сделала пассы сложенными в горстку ладонями, но спохватилась, что слишком далеко зашла в своих откровениях и решила обратить все в шутку. – Но мне, конечно, недосуг заниматься такими глупостями.

– Да-а. Я никак не думала, что Родион на такое способен, – теряя нить разговора, гнула свое Ксения, – Вадим, извольте, ничуть не удивилась бы. Но Родион! Как людям после этого верить?

– Верить никому нельзя, – соглашалась Алина.

– А это у тебя кто? – Ксения ткнула неверным пальцем в сторону мужского портрета, висящего на стене. – Странное у него лицо, неживое какое-то, будто фотороботом изготовлено. И взгляд колючий, неприветливый.

– Нормальное лицо, – с обидой за своего кумира возразила Алина. Этот человек, между прочим, – глава финансовой империи, Александр Руст. Ты разве не узнала, его часто по телевизору показывают?

– Я телевизор почти не смотрю. Ты с ним знакома? – Ксения еще раз взглянула на портрет, теперь этот человек показался ей более интересным, а взгляд – значительным.

– Знакома, но мимоходом.

– Он сам тебе фотографию подарил?

– Нет, скачала из интернета.

Ксения подумала, что теперь и ее фотографии с сайта могут висеть в чьей-нибудь комнате. Ей стало неуютно.

– Подростки тоже на стенку фото незнакомых артистов и спортсменов лепят, – косвенно осуждая не только подругу, но и незнакомых пользователей интернета, заметила Ксения.

– Руст – не артист, он – деловой человек. И потом, я брала консультацию у психолога. Он сказал, что предмет своей страсти надо визуализировать, чтобы приблизить к себе. Вот я и повесила эту фотографию, поселила Александра у себя в доме.

– Что-что? – улыбнулась Ксения. Она была знакома с термином «визуализация», но в устах деловитой Алины он звучал непривычно.

– Он мне нравится до чертиков. Да. И я мечтаю о взаимности. Или только тебе доступны высокие чувства? – алкоголь начал проявлять в Алине вторую, агрессивную натуру. У нее начало портиться настроение. – Думаешь, я в общаге выросла, для и меня и сантехник дядя Вася будет хорош!

Алина отшвырнула в сторону подушку, поднялась, покачиваясь, с тахты. Затем скинула юбчонку и предстала перед Ксенией в нижнем белье – почти невидимой полоске бикини и в кружевном лифчике, повторяющем округлые формы ее накачанной силиконом груди. Туфли на высоченных каблуках дополняли откровенный наряд Алины.

– Вот, смотри! Любая модель позавидует! Ни капли жира, кожа – как шелк. Хотя мне, как и тебе, подруга, уже тридцать три. Что ему еще надо? И не какая-нибудь там пустышка. Лучший юрист в области правообладания собственностью!

Ксения в смущении отвела глаза от Алины и занялась очисткой банана. Смотреть, как непристойно ведет себя охмелевшая подруга, было неприятно.

– Оденься, Алина. Форточка открыта, простудишься.

– Да меня жар распирает! Давай распечатаем еще одну бутылочку.

– Я, пожалуй, пойду. Никитка с дедом меня дожидаются.

Алина обиженно натянула на себя одежду, застегнула пуговицы на блузке. Попутно она уговаривала Ксению посидеть еще немного. Посмотрела на свое отражение, увидела неряшливое полупьяное создание и рассмеялась.

– В самом деле, мать, пора остановиться. Звони. Держи меня в курсе, как там твой Родион будет оправдываться. А я постараюсь тебе помочь, убрать эту бяку из интернета. Но ты все же попробуй сама поговорить со своим дружком.

– Если мне удастся пересилить себя, Алинка.

Покидая квартиру Алины, Ксения еще раз взглянула на портрет Александра Руста: да, очень независимый взгляд… А Родио… Что же, Родиона придется забыть.

Алина и Мария случайно встретились в модном бутике. Симпатии между подругами Ксении не было и раньше, а теперь, когда они оказались в противоборствующих командах собственников, взаимная неприязнь усилилась. Волей-неволей каждая из женщин выступила в роли разведчицы. Выяснить, какие козыри имеются у врага, хотелось обеим. Ведь так или иначе результат противостояния должен был сказаться на личной жизни и благосостоянии каждой. Мария постепенно сближалась с Жарковским, Алина имела виды на Руста. Потому, забыв о намеченных покупках, женщины покинули магазин и отправились в ближайшее кафе – поговорить.

Мария сделала капитальный заказ: жульен с грибами, ветчину под майонезом, пирожное к чаю. Она любила поесть от души. Алина ограничилась соком и витаминным салатом. Их диетические пристрастия разнились радикально, как и жизненные принципы. Мария не желала людям зла, а если причиняла его, то случайно, по недомыслию – так обжора сметает все лакомства, не умея остановиться и не думая о других. Алина, обиженная на весь мир за свое тяжелое детство, была расчетлива и болезненно завистлива – чужие радости кололи ей глаза. Она последовательно наказывала всех, кого считала виновниками своих бед. И лишних, поспешных шагов не делала. Ныне Жарковский был соперником Руста, а следовательно, и ее личным врагом. С легкой иронией в голосе Алина спросила у сотрапезницы:

– Ну как там ваш начальник? Все ему неймется! На пенсию не собирается?

– Правда на его стороне, – сухо ответила Мария. У нее не было обыкновения острить, но подначка Алины завела и ее. – А твой хозяин в Лондон еще не сбежал? Или, может, уже в «матросской тишине» отдыхает?

Алина сбавила пыл, но не сдалась:

– Маша, не стоит повторять за журналистами расхожие фразы. Есть судебные инстанции, есть закон, он и определит, где быть Русту, а где Жарковскому. То, что ваш главврач натворил в своем санатории: весь лечебный процесс развалил, имущество разворовал – не на один срок потянет.

– А когда назначено очередное заседание арбитражного суда? – игнорировала последнюю фразу Мария. Жарковский не обсуждал с ней частности процесса.

Алина с чувством превосходства прищурила косящие глаза – она не собиралась выкладывать обстоятельства дела этой простушке. Зато вспомнилось другое: она еще не рассказала Марии забавную историю про сайт знакомств и Ксению, попавшую в передрягу. Предстоящее наслаждение – лицезреть удивление Марии – вернуло мягкость ее голосу.

– Дата заседания пока неизвестна. Но меня есть другая новость, не из приятных. Не знаю как и сказать… У Ксюши большие неприятности…

– Что такое? – встревожилась Мария, еще не зная, как откликнется эта новость на ее собственных делах.

Дальнейшее порадовало ее. Приятельница в подробностях рассказала о сайте, о фотографиях Ксении, о роли Родиона в этой истории. Будет что рассказать Жарковскому, – подумала Мария. Хотя, половину лучше утаить. Про Родиона – молчок. Пусть Жарковский думает, что Ксения сама пустилась во все тяжкие.

Расстались Мария и Алина лучшими подругами: неприятности Ксении подняли настроение обеим. Женщины даже заказали напоследок по рюмочке, чтобы скрепить открывшееся родство душ. Перед расставанием Мария записала в свою книжечку адрес злополучного сайта, чтобы вместе с Жарковским посмотреть его.

Напоследок Алина вспомнила о своей бабе Проне, справилась о ней у Марии. Выяснилось, что баба Проня держится молодцом, по-прежнему орудует ведрами и тряпками. Теперь убирает медкабинеты и коридоры. Подробностями о ее жизни Мария не располагала.