Текст книги "Гроссмейстер"

– Вы так соседей разбудите, а им завтра на работу, – сказал незнакомец с улыбкой.

Шахматист был ошеломлен. Он был уверен, что не мог промахнуться с такого близкого расстояния. Человек в черном обернулся, осмотрел что-то позади него и произнес:

– Какую красивую стену испортили, придется делать ремонт, – повернувшись к Тишману, он сел на один из стульев около шахматной доски. – Не хотите присесть напротив? – незнакомец сделал пригласительный жест в направлении свободного стула.

Алан посмотрел на разряженный пистолет, потом закрыл глаза и снова открыл – ничего не изменилось. Странный человек продолжал сидеть за шахматной доской и смотреть на него. Тишман опустил пистолет и облокотился спиной на комод.

– Я точно сошел с ума, – он отрешенно улыбнулся. – Спятил! Не иначе.

– Ну, это смотря с какой стороны посмотреть, – человек в черном взял фигурку белого короля и стал пристально её разглядывать. – С одной стороны, мы все немного не в себе. Но с другой, если взять конкретно вас, то вы не более больны, чем люди на улице. Предупреждая ваши умозаключения, я скажу в вашу защиту, что меня, к вашему сожалению, убить нельзя никаким способом, и нельзя от меня спрятаться ни за какой дверью, – он поставил фигурку на место и посмотрел на Алана. – И, наконец, раз уж вы сами вызвали меня, то извольте вести себя адекватно и не придумывать небылиц! – последние слова прозвучали довольно резко.

Тишман положил пистолет на комод и сел на стул напротив незнакомца.

– Ну что ж, давайте знакомиться, я Алан Тишман, шахматист и медицинский волонтер. А вы, как я могу себе представить, Дьявол? – на лице Тишмана расплылась идиотская улыбка.

– Вы чертовски проницательны, это одно из моих имен, – человек в черном откинулся на спинку стула. – Еще меня любят называть: Сатана, Люцифер, Шайтан, а некоторые талантливые представители человечества назвали меня Мефистофель, Воланд и еще давали очень много забавных имен. Но вопреки этим звучным названиям, я всегда мечтал о простом имени, легком, – незнакомец задумчиво посмотрел вверх. – Джо! Я всегда хотел носить имя Джо! Представьте себе – владыка геенны огненной Джо! Как вам? – он указал тростью на Тишмана.

– Не впечатляет, – странная улыбка не сходила с лица Алана.

– Ну да, имечко так себе, придется еще подумать, – человек в черном сделал расстроенный вид. – Тогда называйте меня Люцифер, из всех данных имен оно светлее остальных.

– Как скажете, господин Люцифер, – гроссмейстер подался вперед и понизил голос: – Так что же вас привело в мое скромное жилище? Только не говорите, что это фраза о желании сыграть с вами в шахматы.

– А имеется иная причина? Я её не вижу. И почему вы, люди, всегда все пытаетесь усложнить? На самом деле все просто: вы изъявили желание, я согласился, – сказал он, разводя руками.

– И какая вам с этого выгода? – не унимался шахматист.

– Удовольствие, – он также наклонился вперед, и их лица оказались на расстоянии пары клеток друг от друга. – Вы забыли, я отец лжи и удовольствий. Имею желание хорошо поразвлечься, – он хитро подмигнул Тишману. – Ну что, обсудим условия?

– Обсудим! – с уверенным лицом ответил Алан.

– Великолепно! Люблю деловых людей.

Люцифер так резко поднялся, что стул опрокинулся с грохотом, и начал пританцовывать на месте. Прекратив свой танец, он продолжил:

– Итак, предлагаю одну-единственную партию, которая будет делиться на три встречи. Если выиграете вы, то я избавлю вас от болезни. А если выиграю я… – он пристально посмотрел на шахматиста. – Если выиграю я, то заберу вашу жизнь.

Люцифер одним движением поднял стул и быстро уселся сверху, закинув ногу на ногу.

– Хотя, проиграв, вы ничего не теряете, вам все равно осталось жить всего ничего. Как условия?

– Заманчиво, – Алан недоверчиво посмотрел на Люцифера. – Есть какие-то нюансы?

– Вы крайне проницательны, потому я вас и выбрал, есть небольшие дополнения. Не то чтобы важные, так, мелочи, но о них потом.

– Я слушаю эти мелочи, – Тишман занял выжидательную позицию.

После нескольких секунд молчания Люцифер хлопнул себя по коленям и поднялся.

– Сдаюсь, – он стал медленно расхаживать взад-вперед. – Если кто-то берет фигуру соперника, не пешку, кому нужны эти пешки, не правда ли? Если кто-то берет фигуру соперника, то он получает что-то взамен, а что именно, буду решать я.

– Какие-то не совсем выгодные для меня условия, – проговорил Алан.

– Это как посмотреть. В случае проигрыша для вас ничего не меняется, а в случае выигрыша вы получаете жизнь. Почему бы мне не получить какую-то мелочь во время партии, так, ради самоудовлетворения. Да и эти небольшие дополнения сделают игру интересней, как вы считаете?

– Как я понимаю, условия не обсуждаются?

– Нет!

– Я согласен.

– Прекрасно! – Люцифер с сияющей улыбкой сел на стул напротив шахматиста. – Для начала перейдем на ты, не против?

– Хорошо, кто какими играет? – Алан встал и оперся обеими руками о стол, пристально осматривая шахматную доску.

– Так как я темный властелин, то, если ты не против, буду играть черными, – Люцифер развернул доску, чтобы белые фигуры оказались на стороне Тишмана. – Не люблю белый цвет.

– Я не против! Начнем! – произнес Тишман, усаживаясь обратно на свое место.

Гроссмейстер сделал первый ход.

* * *

– Ваш кофе, пожалуйста, – мужчина поставил на столик чашку с ароматным свежесваренным кофе. – Что-нибудь еще?

– Благодарю, пока ничего, – Анна улыбнулась в ответ.

Она имела привычку после каждого рабочего дня заходить в какое-нибудь кафе и заказывать кофе. Это заведение находилось недалеко от больницы. Очень уютное местечко, хозяина которого звали Эл – итальянец невысокого роста, похожий на одного известного актера, именем которого его называли постоянные клиенты, и сам Эл привык к нему настолько, что представлялся этим именем всем своим гостям. Он работал здесь один, жена умерла несколько лет назад, и все хлопоты, связанные с заведением, легли на плечи уже не молодого итальянца. Несмотря на сложности, кафе оставалось все таким же чистым и опрятным, а кофе, который умел варить Эл, не уступал лучшим заведениям Манхэттена.

Анна уже несколько месяцев каждый вечер заходила сюда, садилась за дальний столик у окна и заказывала чашку любимого напитка. Она чувствовала себя здесь так уютно и безмятежно, что, рассматривая проходящих за окном людей, казалось, будто на несколько минут получилось спрятаться от всей мировой суеты. За окном протекала жизнь, а она пребывала где-то сбоку от этого течения и медленно пила горячий ароматный кофе.

Вдруг на тротуар перед окном выбежала молодая пара. Они ссорились, кричали друг на друга. Девушка пыталась поднять руку, чтобы поймать такси, но парень не давал ей этого сделать, и ссора разгоралась с новой силой. Наблюдая за происходящим, Анна вспомнила их конфликты с Аланом, как он пьяный приходил домой, кричал и оскорблял, бил посуду, а потом уходил спать. А на следующий день все повторялось с новой силой. Она терпела и молчала. Терпела, потому что не могла бросить его таким. Анна чувствовала свою вину, что не может дать ему детей. Он не уходил, потому что любил, и не мог смириться, потому что хотел детей только от неё – она не уходила, потому что любила и не видела жизни без него. В тот вечер позвонили из полиции и сообщили, что их машина найдена в кювете, но никого в ней не оказалось. Анна уже собиралась спешить на место, но тут вошел Алан в совершенно невменяемом состоянии и начал, как и прежде, что-то кричать, но через пару минут прошел в спальню и одетый рухнул на кровать. И она ушла. Ушла, чтобы спасти ему жизнь. Ушла, боясь, что в очередной вечер могут позвонить и сообщить самое страшное.

Чтобы полностью исчезнуть, Анна уехала в Мексику, в одну из больниц в бедном городке, где и проработала несколько лет.

Ссора за окном достигла апогея, парень махнул рукой, что-то крикнул и быстро пошел прочь. Девушка в слезах осталась стоять на тротуаре. Как может сложиться жизнь этих людей? Вернется ли он? Или она? Анна вернулась.

Узнав, что Алан взял себя в руки, она решила вернуться. А когда выяснилось, что есть маленький Патрик, то поняла, что появился шанс все вернуть, пусть маленький, но шанс. Врачу с её опытом не составило труда устроиться в клинику, где лечился ребенок.

Поставив пустую чашку на стол, она расплатилась и вышла из кафе.

* * *

– Вторую фигуру, а ты хорош. Но я тоже стараюсь, смог урвать слона как-никак, – Люцифер откинулся на спинку стула. – Расскажи мне, как быть чемпионом? Это же особенное чувство?

– К нему привыкаешь, – Алан отставил съеденного черного коня в сторону и снова сосредоточился на доске. – Сначала была эйфория, гордость за свое достижение. А со следующими победами радость становится все меньше. Сейчас защита титула для меня не больше, чем обыденность.

– Удивителен человек, фанатично идет к своей цели, а по достижении ему становится мало.

– На данный момент быть лучшим – это привычка.

– Хорошая привычка, не правда ли? – Люцифер сделал ход.

– Не лучше, чем принимать душ.

– Ты никогда не задумывался над фразой великого Цезаря: «Пришел, увидел, победил»? Мне кажется, что смысл её ты передал верно.

– Думаю, да. Для кого-то обыденность – это каждый день совершать перелеты через полмира или готовить пиццу, а для кого-то разрушать страны и уничтожать народы. Вопрос в масштабе личности и месте в социальной иерархии, – гроссмейстер совершил очередной ход.

– А как ты оцениваешь свою личность? – Люцифер лукаво улыбнулся, осматривая шахматную доску. Потом медленно передвинул ферзя на несколько клеток.

Это был неожиданный ход. На доске рисовалась вилка, под ударом стояли король и ферзь шахматиста, страшная ошибка в начале партии. Алан не шевелился некоторое время, казалось, будто он застыл на месте. Идеальный вариант натуры для художника. Только постоянно меняющие положение зрачки выдавали в нем живого человека. Выдержав в таком состоянии не меньше десяти минут, шахматист поднял глаза на соперника. Он смотрел с вызовом – это был взгляд чемпиона, уверенность которого в своей непобедимости резко пошатнулась, но он изо всех сил старается вернуть её, пытаясь найти в глазах соперника хоть мизерный намек на слабость. Люцифер со спокойной улыбкой выдержал этот взгляд, и Тишман понял, что это будет самая тяжелая партия за всю его шахматную карьеру.

– А ты думал, что сядешь играть с мальчишкой-любителем? Какая неосмотрительная оплошность с твоей стороны. Неужели ты считаешь, что если меня нельзя убить, то можно обыграть в какую-то игру?

Гроссмейстер молчал. Судорожно перебирая в уме стратегии для дальнейшей игры, он начал терять самообладание, однако внешне казался совершенно спокойным. Но внезапно его выражение лица изменилось. Широко улыбнувшись, Алан откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– Тогда, победив тебя, я стану действительно величайшим. Никто и никогда не побеждал Люцифера, быть первым поистине незабываемо.

После нескольких секунд молчания Люцифер рассмеялся. Показывая пальцем в сторону Алана, он проговорил:

– А ты мне нравишься все больше и больше. И мне начинает казаться, что когда ты проиграешь, я буду рыдать на твоих похоронах.

– Если по тебе рыдает Дьявол, то ты действительно был великой личностью! – гроссмейстер сделал ход конем.

Люцифер заговорщицки посмотрел на доску, и в его глазах вдруг заплясали радостные огоньки.

– А вот теперь пришла моя очередь забирать фигуры. Не буду лукавить, но это чертовски приятное занятие, – он подвинул ферзем одну из фигур на доске. – Был ферзь, и нет ферзя. Видишь, как легко доставить мне удовольствие, – немного покрутив съеденного ферзя в пальцах, он поставил его на стол перед собой, на котором уже находились несколько фигур. – Люди считают, что я люблю горе, кровь, ужас, но это не так. Если говорить честно, то катастрофы, жертвоприношения, убийства и другое насилие не по моей части. Мне нравится топтать так называемую нравственность. Самое любимое дело – видеть падение достойного человека. Мое истинное достижение – когда честный начинает лгать, верный – прелюбодействовать, а гордый – красть.

– А как же войны? Если ты не имеешь к ним никакого отношения, то почему тогда они происходят?

– Это люди должны спросить у себя, а не приписывать мне свои действия. Это вы позволяете приходить к власти правителям, которые устраивают войны и геноцид. Мало того, вы еще на эти войны идете, пытаясь оправдать себя долгом перед какой-то страной и каким-то народом. Вы придумываете богов, а потом убиваете друг друга во имя них. Но почему-то приписываете все это мне.

– Тебе это не нравится? – спросил шахматист, делая очередной ход.

– Еще как нравится, мне приписывают огромные заслуги человеческой расы, к которым я совершенно не имею отношения. Только факт моего существования делает за год больше, чем тысячи лет стараний. Знаешь, какой механик поистине гениален? Тот, кто заставляет машины ремонтироваться одним своим присутствием, и не обязательно рядом со сломанным автомобилем.

– А как же орды демонов, которые помогают тебе сбивать людей с истинного пути? У тебя же целая преисподняя всякой нечисти?

– У меня их миллиарды, тебе достаточно посмотреть в зеркало, чтобы увидеть одного из них.

Люцифер встал, с задумчивым видом обошел вокруг стола и сел обратно на свое место.

– Кстати, уже светает, думаю, на сегодня пора подвести итоги, – он обвел взглядом свои потерянные фигуры и продолжил: – Ты играл сегодня неплохо, за коня и офицера получишь награду, как я и обещал. А вот я… – он посмотрел на свои трофеи. – Посмотрите-ка, играл сегодня тоже на удивление неплохо. И что мы имеем на выходе? Так как у нас была отличная беседа, то эти мы спишем. Однако! – он поднял слона и пристально на него посмотрел. – Эта фигура дорогого стоит. Как думаешь, какой счет за неё выставить?

– Мы не на базаре, – сухо ответил Алан.

– Как грубо, где ваши манеры? – Люцифер издевательски улыбнулся. – Я меняю её на любую жизнь по твоему желанию.

– Что?! – воскликнул Тишман. – Что ты несешь? Какую жизнь ты хочешь взамен?

– Я же сказал, любую. Можешь назвать своего друга или соседа, даже президента или маньяка, ты свободен в своем выборе.

Люцифер смотрел на него пристальным взглядом, и гроссмейстер понял, что тот говорит серьезно.

– Я точно сошел с ума и нахожусь в бреду, – с растерянным видом проговорил Алан.

– Имя, иначе я заберу твою жену! – в голосе послышались нотки раздражения, и одновременно он звучал твердо и громко.

– Джереми Спаркс, маньяк-педофил, о котором объявляли в новостях!

– Отличный выбор, ты бы мог стать ценным членом Лиги справедливости, – в голосе Люцифера звучали саркастические нотки.

– Да что ты сможешь с ним сделать, он сидит за семью замками в одиночной камере под контролем сотни охранников?

– Ты сомневаешься? Я же отец лжи.

– Ну, посмотрим, – недоверчиво сказал Тишман. – Ты еще кое-что забыл.

– Да? – соперник сделал непонимающий вид. – Все мое при мне.

– Ферзь, – гроссмейстер указал взглядом на стоящую на стороне соперника белую фигуру.

– А, точно, вот я глупый, запамятовал, – Люцифер хлопнул себя ладонью по лбу. – Да и черт с ней, потом сочтемся, не такая уж и важная особа.

– Как скажешь, – пожал плечами шахматист. – Кстати, как удивительна жизнь. Заболеть тем, что пытаешься предотвратить не жалея сил. Как говорится, с чем боролся, на то и напоролся. Желаю здравствовать!

Люцифер поднялся и быстрым шагом вышел из комнаты. Несколько секунд гроссмейстер приходил в себя, потом подскочил и бросился за ним, но в квартире уже было пусто. После небольших поисков Тишман вернулся в комнату. Все оставалось так же, как минуту назад, доска и фигуры никуда не исчезли.

* * *

На следующее утро Алан решил отложить все дела и просто прогуляться. К тому же стоял ясный, солнечный день и не было ни малейшего желания работать. Несмотря на тяжелую ночь, он, к удивлению, чувствовал себя отлично. Даже небольшое головокружение, сопровождающее его на протяжении нескольких недель, вдруг куда-то исчезло. Разглядывая в интернете места, которые можно было бы посетить сегодня, он наткнулся на интересное объявление – небольшая экскурсия по индейской деревне с посещением шамана, который, по уверению туристической компании, общается с духами и даже может предсказывать будущее. Сделав глоток ароматного кофе, Алан начал читать более подробное описание, а потом перешел к отзывам. Как и ожидалось, отзывы были разнообразны, от точного предсказания судьбы до обвинения в мошенничестве и других аналогичных деяниях преступной направленности. После очередного глотка кофе Тишман вздохнул, посидел некоторое время и в строке поиска набрал: «встреча с Дьяволом свидетельства очевидцев». Запрос выдал десятки тысяч ссылок. Немного поразмыслив, он изменил запрос: «Задокументированные свидетельства встречи с Дьяволом». Результатов оказалось на порядок меньше. Просматривая каждую ссылку, Тишман остановился на одном сайте, показавшемся довольно интересным. Он принадлежал организации, именуемой Общество свидетелей Дьявола, и содержал довольно большое собрание статей тех, кто встречался с Люцифером или думал, что встречался. Помимо общеизвестных случаев, члены общества проводили свои расследования, подробности которых были вынесены в отдельный блок на сайте. Первое из них называлось «Случай Дженнифер», действующим лицом которого была управляющая местного музея истории католической церкви Дженнифер Пападакис, которая утверждала, что у неё была любовная связь с Сатаной. Алан загрузил видеофайл и открыл для просмотра.

Камера была установлена на небольшом письменном столе, за которым сидела хрупкая женщина лет сорока. Каштановые волосы были распущены и немного растрепаны. Тонкие губы и прямой нос выдавали в ней греческие корни, а испуганный вид и серая мятая футболка создавали впечатление невменяемости, будто её привели из палаты психиатрической клиники.

– Дженнифер, расскажите нам, что с вами произошло, – произнес мягкий мужской голос.

– Первый раз он пришел в субботу после Дня благодарения, когда я вернулась домой с работы. Поставив пакет с продуктами, я зашла в комнату, чтобы переодеться, и увидела его сидящим на кресле и не сводящим с меня глаз, – женщина заметно нервничала, потому некоторые слова звучали нечетко, несмотря на достаточно хорошую видеокамеру. – Он не произнес ни слова, просто смотрел на меня и улыбался.

– А как он выглядел?

– Красив, очень красив, – она заметно оживилась. – Темные глаза, они влекли меня, я влюбилась в них в ту же секунду. Он смотрел на меня так, как никакой другой мужчина за всю жизнь. А манеры, какие манеры, они настолько изысканны, будто перед вами принц. Да, именно принц.

На её лице проступил небольшой румянец. А легкая улыбка и задумчивый вид указывали на теплые чувства, которые она испытывала к гостю.

– Прошу прощения, Дженнифер, за мою настойчивость, а не припомните, во что он был одет? – по тону голоса за кадром можно было предположить, что мягкая, даже немного заискивающая манера задавать вопросы говорила о сложности ситуации и попытке снимающего не совершить ошибки, после которой женщина может отказаться от дальнейшего интервью.

– Конечно припомню. Он всегда носил один и тот же черный плащ и трость с серебряным набалдашником, которые придавали таинственности его персоне.

У Алана пересохло в горле, но он не мог остановить запись ради того, чтобы терять время на глоток воды.

– Хорошо, спасибо, что было дальше?

– Я пыталась задать ему вопрос, как он попал в квартиру, но не могла. Язык не слушался. А когда он подошел, у меня подкосились ноги. Он прижал меня к себе и страстно поцеловал. А потом… потом мы занимались этим всю ночь. Он брал меня снова и снова, – взгляд её начинал становиться безумным. – И так несколько ночей, главных ночей всей моей жизни. Это был Аполлон, нет, Зевс, нет, все они сразу. И они делали, что же они делали! – голос начал срываться на крик, глаза закатились. – Его тело, его глаза, он весь был во мне, я жила им, дышала им. Да, он брал меня так, что все вокруг исчезало и оставалось только внеземное удовольствие!

Внезапно запись перескочила. На видео за столом так же сидела Дженнифер, её глаза были немного воспалены, а в руках она держала носовой платок, но сейчас женщина была уже достаточно спокойна и сосредоточена.

– Итак, вы встречались с ним несколько раз, а точное число встреч не можете назвать? – мужской голос за кадром был уже более тверд, чем раньше.

– Около четырех, – женщина задумалась. – Нет, три раза, точно, всего лишь какие-то три раза.

– Может, вы о чем-то говорили в перерывах или, может, перед его уходом?

– О многом: о любви, о музыке, о театре, о Вселенной. О, как он рассказывал о Вселенной. Какой великолепный собеседник, что все гении мира не сравнятся с ним никогда. Если он начинал читать стихи, то мое сердце трепетало. Мне кажется, что ему известны все стихи на свете.

Дженнифер посмотрела в камеру, и Алан заметил в её взгляде что-то такое, особенное, дающее понять, женщина говорит правду или по крайней мере полностью верит в свои слова. Тем временем мягкий мужской голос продолжил:

– У вас были мужчины до него?

– Нет. Я еще в детстве дала обет безбрачия. Мужчины похотливы и грешны, они только отдаляют нас от служения Господу.

– Но ваш гость тоже мужчина, кстати, как его имя?

– Он не мужчина, он ангел, изгнанный из Рая за любовь к людям, его имя Люцифер.

Запись снова перескочила. Теперь камера показывала бумагу, лежащую на столе. Это было медицинское заключение, где красными чернилами подчеркнутый диагноз указывал, что женщина психически совершенно здорова. Далее камера показала другую газету, в одной из колонок которой присутствовал некролог, гласящий, что управляющая католическим музеем Дженнифер Пападакис повесилась в собственном кабинете.

Закончив просмотр, Алан откинулся на спинку кресла.

С одной стороны, ничего особенного в этом видео не было. Психически больной человек придумал себе историю любви с вымышленным персонажем. Может, даже это был реальный человек, который просто прикидывался, играя с ней в веселую игру, а как только надоело, ушел. Но, с другой стороны, внешний вид, который полностью совпадал по описанию с его ночным соперником по шахматам. Тишман слышал о психических расстройствах с галлюцинациями, где совершенно разные люди описывали внешне одно и то же место, человека или животное. Психиатры такое совпадение объясняли тем, что больные могли смотреть один и тот же фильм, передачу, фотографию или что-то похожее, потому видели одного и того же персонажа. В результате своих умозаключений гроссмейстер решил исследовать остальные видео. Но, к его сожалению, следующие несколько интервью были банальны и могли представлять ценность только для врачей. В одной из них бородатый мужчина в темном балахоне рассказывал, что однажды к нему явился сам Дьявол и назвал его своим пророком. А после потребовал, чтобы новоиспеченный пророк проповедовал от его имени. Книга, лежащая на столе, по уверению адепта темных сил, является книгой откровения Люцифера. Проповеди, как и ожидалось, закончились в полиции, а далее в клинике для душевнобольных. В следующем видео другой мужчина настаивал на том, что сам Дьявол вселяется в него и заставляет писать странные письмена на стенах. Сначала была полностью исписана вся квартира, далее стены собственного дома. Когда он перешел на тротуары, соседи вызвали полицию. Как утверждал задержанный, Сатана через него на очень древнем языке записывает заклинания, которые откроют врата Ада. Как и ожидалось, его также определили в психиатрическую лечебницу, где было установлено, что у пациента имеется прогрессирующая злокачественная опухоль головного мозга. Закончив с просмотром, Алан запросил в поиске информацию по симптомам этого заболевания. Как и ожидалось, болезнь может вызывать огромное количество отклонений, и галлюцинации встречаются довольно часто.

– Вот и ответ, занавес, – тихо подытожил шахматист.

* * *

– Все хорошо, с этим уже можно работать, – Алан подошел к окну, прижимая к уху телефон. – Можешь, когда захочешь.

Они не общались уже несколько дней, с того момента когда ему был поставлен диагноз. Тишману необходимо было побыть одному, осознать ситуацию, в которой он оказался, и подумать, как жить эти несколько отпущенных месяцев. Кэтрин в свою очередь не решалась позвонить, понимая то состояние, в котором находился шеф. Она упорно работала над докладом, стараясь не думать о случившемся.

Алан перезвонил ей через несколько часов после получения файла по электронной почте.

– Несколько дней упорного труда – и только «все хорошо»? – в трубке слышался полный негодования женский голос. – У тебя вообще совесть есть? Или ты ждал, что он будет в стихах?

– Ладно-ладно, не злись, я пошутил, – гроссмейстер улыбнулся. – Он великолепен. С таким докладом мы легко добьемся своего.

– Ну и шуточки у тебя, никакой мотивации.

Тишману показалось, что она заметно повеселела.

– У нас одна мотивация – реализовать наш проект. Если получится, то можно сказать, что жизнь прожита не зря.

– Я смотрю, ты полностью на себе поставил крест?

– Этот крест от меня мало зависит.

– Мы найдем того, кто сможет тебе помочь, – Кэтрин пыталась говорить непринужденно, но в её голосе все равно улавливалось напряжение.

– Чудеса не работают в больницах, – спокойно ответил шахматист. – И давай закроем тему, обсуждать её нет никакого смысла.

– Как скажешь, встретимся через два дня на конференции.

– Да, извини, просто я действительно не хочу говорить об этом, – на несколько секунд повисла тишина. – Кэтрин, можно попросить тебя еще об одном?

– Да.

– Я бы хотел, чтобы доклад сделала ты.

– Но это невозможно. Все присутствующие хотят видеть только тебя, – она была крайне возмущена.

– Так и есть, но я не хочу повторения случившегося в ресторане. Да и мне будет очень сложно говорить об этой проблеме в свете последних событий, – Алан вздохнул. – Я могу представить тебя гостям и по окончании доклада выступить с послесловием.

– Ну, я не знаю, – её голос звучал настороженно. – Ты уверен, что мы не провалим доклад?

– Я думаю, люди все поймут и изменения мало повлияют на результат.

– Раз ты так считаешь, то давай рискнем, – с долей неуверенности согласилась девушка.

– Я подготовлю вступление и послесловие, а ты отработай как следует сам доклад. У нас все получится, верь мне.

– Я всегда тебе верю. Поступим по-твоему, – она заметно повеселела. – Мой доклад будет иметь эффект разорвавшейся бомбы.

– Вот и отлично, боевой настрой, – подытожил Тишман. – Встретимся на симпозиуме.

– Удачи, чемпион.

– Кэт, – тихо произнес Алан.

– Да?

– Спасибо за помощь.

– Не за что. Я готова ради тебя на все, – с нежностью произнесла Кэтрин и замолчала. Тишману показалось, что она хочет сказать что-то еще, но вместо этого раздался щелчок повешенной трубки.

* * *

Одиночная камера для особо опасных преступников представляла из себя небольшое помещение с крошечным окошком у потолка. Окружающая обстановка напоминала комнатку в кукольном домике, которые в детстве мастерил отец для продажи в своем маленьком магазинчике и которые он так ненавидел. Он ненавидел все, что связывало с детством: школу, походы, глупых друзей и больше всего родителей, этих набожных католиков с их лицемерными правилами. Только его истинный учитель по имени Джейсон Крамли вызывал в нем истинный восторг. Этот сильный духом человек всегда презирал все эти так называемые ценности и был единственным, кто знал настоящую истину. Сколько часов он провел с ним за изучением книг, которые только избранным дарили всю полноту знаний. Сколько ритуалов было проведено, пока наконец повелитель не явился ему. Как тяжело было первый раз убить во имя темного господина, ведь первой жертвой должен был стать его преданный учитель и соратник. Но он смог. Потом были и другие, проложившие ему путь к вечности.

– Здравствуй, Джереми, – внезапно мягкий мужской голос вырвал его из паутины воспоминаний.

– Ты пришел, мой господин, я знал, что ты не оставишь меня, – лицо Спаркса озарилось сияющей улыбкой. – Я все сделал как ты хотел, но эти проклятые легавые нашли их. Правда, это уже неважно, все жертвы принесены, мы можем начать ритуал.

– Именно так, ты мой лучший ученик и единственный, кто заслуживает быть моей правой рукой. Ты выполнил условие и теперь готов принять награду?

– Да, да, повелитель, я готов.

В дальнем углу камеры показался небольшой огонек, который начал быстро расти, и буквально через несколько секунд весь угол был охвачен пламенем. Джереми чувствовал жар, смешанный со страхом, пытаясь закрыться от него руками, он залез на кровать и прижался к стене. Поглотив половину комнаты, пламя остановилось, и в нем показался темный силуэт. Спаркс, трясясь от страха, закрыл глаза руками и забился в угол.

– Посмотри мне в глаза, – теперь голос звучал намного громче и жестче.

Убийца, не прекращая трястись, с огромным усилием опустил руки и встретился взглядом с незнакомцем в черном балахоне, смотревшим на него холодными темными глазами.

– Джереми Спаркс, ты готов переродиться и служить мне вечно?

– Г-г-готов, – заикаясь произнес маньяк.

– Великолепно, тогда с этого момента ты будешь носить имя Сильмарил – ангел смерти, правая рука Повелителя Ужаса, – человек в черном взял Джереми за плечи. – Встань, посвященный.

Ноги не слушались, но с большим трудом все же получилось подняться. Темные глаза приковали его к себе, не давая оторвать взгляд.

– Чтобы завершить ритуал, ты должен покинуть этот мир и возродиться снова.

– Я, я… повинуюсь, – Спаркс затряс головой.

– Я жду тебя, Сильмарил, – человек в черном опустил руки, и взгляд темных глаз смягчился. – Исполни договор, и мы будем править вечно.

Внезапно Джереми оживился, от страха не осталось и следа. Он знал, что должен сделать. После столь долгих испытаний награда уже близка, лишь один шаг отделял его от величия. И с восторженным видом Спаркс повернулся к кровати.

* * *

Следующие два дня Алан провел в почтенном ничегонеделании, тем более что погода стояла солнечная и теплая. Гулял в парке, ходил по магазинам, музеям, один раз даже забрел в небольшой кинотеатр, где показывали старое немое кино. Он заметил, что жизнь заиграла новыми красками, хотелось впитать её всю без остатка, надышаться полной грудью. Быть может, так влияет неизбежность близкой смерти, ведь за всю жизнь только раз его можно было упрекнуть в чрезмерной сентиментальности. Лишь раз холодный расчет, продуманная стратегия, как на доске, так и в жизни, дали трещину – когда любимая жена сообщила о своем бесплодии, ни до того, ни после он не позволял чувствам брать над собой верх. И вот снова то мимолетно знакомое чувство, когда под ногами осыпается земля, угрожая увлечь его в темную бездну неконтролируемых эмоций.