Текст книги "Человек в мире"

Меня иногда спрашивают, верю ли я в Бога. Я не могу не верить в Него, потому что точно знаю, что Он есть. На чем основано мое знание? Оно зиждется на двух обстоятельствах. Первое – умозрительное, заключающееся в том, что тварный мир настолько совершенен, что мыслить такое совершенство случайно возникшим может только безумец. Стало быть, мир сотворен, и его создатель – Бог. Вторым основанием моего безусловного признания Бога служат убедительные свидетельства, которые Он дал лично мне в качестве утверждения Своего бытия. Я не намерен описывать здесь эти свидетельства, но знаю, что каждый ищущий Его, получает свои.

Вера в Бога ставит перед человеком два вопроса: как я Его понимаю и в каких отношениях с Ним хочу быть? На первый вопрос я ответил в главах 3.1, 3.2, 3.3. По второму вопросу говорю, что я на Него Одного уповающий, Ему служить желающий и будущее своё с Ним связывающий.

Конфессия, которую я выбрал, – христианство в православной традиции. Мой выбор не случаен. Он сделан в зрелом возрасте, полностью осознан, тщательно выверен и глубоко обоснован. Он опирается прежде всего на исторический опыт человечества, на результаты, полученные людьми разных вероисповеданий. Здесь христианство имеет бесспорный приоритет. Кроме того, в сравнении с восточными вероучениями (индуизмом, буддизмом и др.) христианство дает человеку личного Бога и возможность вечной личной жизни с Ним (подробнее см. главу 3.1). В сопоставлении с нехристианскими монотеистическими религиями (иудаизмом, исламом и др.) христианство имеет уникальное по онтологической и интеллектуальной глубине Священное Писание. Здесь я имею в виду в первую очередь Четвероевангелие и апостольские послания. Истинность Писания непрестанно подтверждается жизнью, в том числе и моей личной. Таковы главные основания моего выбора.

Также сознательна моя принадлежность к православной традиции. Православие в наибольшей степени (хотя и не полностью) сохранило подлинность христианской веры, идущей от Самого Христа и менее других христианских традиций замутило ее лукавым мудрствованием, обрядоверием и фарисейством, то есть формальным следованием правилам. Носителем сей лучшей традиции является православная церковь. Не именно русская православная церковь (РПЦ), но православная церковь вообще. К ней я и принадлежу в лоне РПЦ.

Я далек от мысли, что в православной церкви, прежде всего в русской, все замечательно. Отнюдь нет. Есть много язв явных и скрытых. Свидетельство тому – церковные нестроения. Наивно объяснять их происками врагов. Тут прямое следствие собственных болезней. Однако, здесь нет основания хулить церковь. Можно и нужно видеть ее изъяны и критиковать ее членов, включая священноначалие, но надо помнить, что верующему дается по его собственной вере, а не по делам священства. Церковь наша по внешности благолепна, по устройству несовершенна, по духу и действию благодатна, ибо в ней живет и действует Сам Христос.

К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу.

Гал., 5.13

Глава 3.5. ПРОБЛЕМАТИКА СВОБОДЫ

«Только Бог до конца свободен, и человек обретает свободу, когда творит волю Божию», – утверждает епископ Александр Семёнов-Тян-Шанский в православном катехизисе, изданном Храмом Знамения Божьей Матери в Париже в 80-х годах XX века.

При всём уважении к памяти Его Преосвященства заметим, что такое определение свободы не может быть принято современным человеком, который трактует свободу как возможность исполнять свою волю, а не волю другого лица, даже если это Господь Бог.

Указанное понимание свободы сформировалось вследствие длительного естественноисторического общечеловеческого опыта и закреплено в общественном сознании.

Словарь русского языка С. И. Ожегова, фиксируя данное понимание, определяет свободу как «возможность проявления субъектом своей воли на основе осознания законов развития природы и общества», а также «вообще – отсутствие каких-нибудь ограничений, стеснений в чём-нибудь».

Бессмысленно вступать в спор с общественным сознанием и нет в том необходимости, поскольку отражает оно многовековой опыт человечества. Однако не весь опыт заключен в нём, но лишь часть, доступная большинству. Поэтому, если присовокупить сюда опыт богомудрых людей, то не пострадает от того общепринятое понимание свободы, но дополнено будет новым качеством, и займёт надлежащее место в расширенной трактовке понятия свободы.

Свобода как категория житейская, нравственная, религиозная и философская издревле выступает объектом размышления и спекуляций. Спекулятивный характер трактовки свободы в особенности проявился в советской философии. В бывшем СССР философия являлась служанкой политики и была обязана внушать миллионам фактических рабов мысль об их свободе. Для этого заимствовали у Спинозы и Гегеля формулу свободы как осознанной необходимости, чтобы узники соцлагеря и великих строек коммунизма почитали себя самыми свободным людьми в мире.

Решение вопроса о свободе всегда зависит от миропонимания человека. Материалистическое миропонимание человека сводит понятие свободы к свободе выбора в причинно-обусловленном мире. Свобода выбора предполагает ситуации типа «или-или», в которых количество «или» определяет число степеней свободы.

Таким образом, свобода выбора есть свобода относительная, имеющая свою степень, свой ранг и, следовательно, всегда ограниченная рамками причинно-следственных связей.

Свободу выбора имеют и животные. Предложите кошке мясо или рыбу, и она будет выбирать, следуя своему вкусу.

Конечно, человек несоизмеримо свободнее животного, но в отношении свободы выбора его отличие от животного количественное, а не качественное, потому что множество альтернатив не меняет существа дела, ибо лишь раздвигает рамки, не отменяя их.

Ситуация выбора ставит рамки, а потому любой выбор всегда – ограничение.

Абсолютную свободу, не стеснённую никакими ограничениями, следовало бы определить как возможность действовать не выбирая.

Возможно ли такое для человека, стеснённого телом, связанного физическими законами, ограниченного юридическими и нравственными нормами?

Ответ очевиден: человеку соматическому (т. е. телесному, плотскому) сие недоступно; его удел – свобода выбора. Для пневматического человека – альтернатива иная.

Материалистическая антропология, отрицая самосущность духовности в человеке, признаёт только свободу выбора, которую С. И. Ожегов декларирует в словаре русского языка как «возможность проявления субъектом своей воли».

Христианская антропология утверждает трихотомию человеческого существа (тело, душа, дух). Высшая духовная сфера бытия, его Божественные планы не связаны (как мы знаем) пространственными и временными рамками, а значит и причинно следственными зависимостями. Следовательно, именно на этих планах бытия возможна деятельность вне выбора, т. е. абсолютная свобода. Чтобы ощутить её сейчас, здесь, находясь в теле, необходимо приобщение человека к Божественному плану бытия, иначе говоря, обожение человека. Христианский духовный опыт свидетельствует такую возможность только через богообщение в стяжании Святого Духа, являющегося ипостасью триединого Бога.

Бог творил мир, не делая никакого выбора, а человека создал «по образу Своему» (Быт. 1. 27), предполагающему высокую меру свободы. Перволюди Адам и Ева жили в раю в условиях причинно-обусловленного бытия и поэтому не могли обладать абсолютной свободой. Их свобода была весьма велика (Быт., 1. 28), но не безгранична. Во-первых, не на все у них хватало способностей, а во-вторых, действовал запрет Бога на вкушение плодов с дерева познания добра и зла (Быт., 2. 16–17). Когда прародители нарушили сей запрет, Бог изгнал их из рая, сократив первоначальную меру свободы, так что и звери, и птицы, и рыбы перестали подчиняться им. Однако Бог сохранил людям главное – свободу воли.

В дальнейшем через крестную жертву Иисуса Христа и последующее воскресение Его человеку возвращена возможность приобщаться к высочайшей свободе посредством стяжания Святого Духа.

Свобода, которую человек получает благодатью Духа Святого, превосходит райскую свободу Адама и свободу святых ангелов Божьих. Праотец Адам в Эдеме и ангелы Божьи исполняют волю Бога по послушанию, выступая в роли верных служителей и преданных рабов. Иное дело – человек, стяжавший Дух Святой. Он свободен не потому, что действует по указанию Бога, а потому, что его человеческая воля идентифицировалась (слилась) с волей Бога и он действует абсолютно сам, не входя при этом ни в какие противоречия с Богом. Он не может действовать иначе, потому что то, что он делает, – это Дух Святой делает через него.

Так становится человек подобным Христу, превращается из раба Божьего в сына Его, столь же свободного, сколь свободен Сам отец. однако всё это не иначе как через стяжание Духа Святого!

Я могу бегать, и олимпийский чемпион по бегу тоже может, так что в качественном отношении мы оба обладаем свободой бега, но в количественном отношении моя свобода слабее. Мой друг инвалид, прикованный к инвалидной коляске, вообще лишён данного вида свободы, зато он хорошо рисует, чем я владею очень плохо. Летать я не могу вовсе, а у птиц это получается хорошо.

Таким образом, степень свободы измеряется с одной стороны доступным субъекту качеством поведения, с другой стороны – количеством поведения, реализуемым в пределах каждого качества.

Наличие степеней свободы для всех существ, кроме Бога, приводит к мысли представить свободу континуумом, простирающимся от полной обусловленности бытия неживой материи до абсолютной свободы Бога (рис. 3.5.1).

На континууме (рис. 3.5.1) условно выделены пять зон, плавно переходящих друг в друга через пограничные состояния, в которых затруднительно идентифицировать принадлежность свободы к той или иной зоне.

Левый край континуума иллюстрирует полную детерминированность субъектов неживой природы, лишённых возможности управлять своим состоянием. В то же время неживая природа способна в большей или меньшей степени сопротивляться воздействиям, что можно трактовать как зачатки свободы (зона 1).

Чуть правее расположена зона свободы живой природы (зона 2), простирающаяся от незначительной свободы примитивных вирусов до относительно большой свободы высокоорганизованных животных.

Далее следует значительная свобода человека разумного (зона 3), которая с левой стороны смыкается со свободным выбором животных, а с правого края переходит в свободу вольного стяжания Святого Духа, Благодатью которого происходит освобождение человека от причинности (например, прощение грехов) тем больше, чем больше мера дарованной человеку Благодати (зона 4).

Наконец, зона 5 континуума означает свободу причастников Царствия Божьего, живущих вне причинной обусловленности, но подчиняющихся некоторой, непостижимой для нас, иерархии бытия по свидетельству Иисуса Христа, указавшего наличие «меньших» и «больших» в Царстве Небесном (Мф., 11.11).

Правый край континуума символизирует абсолютную свободу Господа Бога.

Рассматривая свободу как континуум, следует говорить не об отсутствии или наличии свободы субъекта, а о полноте его свободы, понимая под полнотой степень и характер (количество и качество) имеющейся свободы. Тогда полнота свободы субъекта становится его поведенческой и даже сущностной характеристикой.

В общественном сознании современного человека укоренено представление о безусловной самоценности свободы. Сомнения относительно самоценности свободы не принимаются всерьез, поскольку полагается, что без достаточной свободы индивид не может развиваться. Впрочем, общественная практика входит в противоречие с тезисом самоценности свободы, ограничивая свободу субъектов писаными и неписаными нормами. Таким образом, «де-факто» признаётся, что свобода не самоценна, что ее целесообразная мера ситуативна, зависит от обстоятельств, в том числе от качеств конкретной личности.

Адам и Ева имели в раю высокую степень свободы, так что могли даже свободно общаться с Богом. После грехопадения их свобода была существенно сокращена не потому, что Господь покарал их за грех, а потому, что их новое состояние не позволяло им созидательно использовать прежнюю свободу, которая стала пагубной для них самих.

Новые возможности человек получил после искупительной жертвы Христа и сошествия Святого Духа на Апостолов. Наступила принципиально иная эра, характеризующаяся появлением и действием в мире Церкви Христовой, посредством которой верующим во Христа даруется Святым Духом возможность свободного сотворчества с Богом, сотворчества, не стеснённого никакими рамками, а потому самоценного.

Свободу часто рассматривают в связи с разумом, полагая, что именно разум предопределяет свободу выбора. В такой постановке свобода выступает следствием разума.

Наша точка зрения иная: человек свободен не потому, что он разумен, и разумен не потому, что свободен.

Разум и высокая степень свободы – независимые качества человека. Свобода полностью реализуется только в Святом Духе, разум проявляется в причинно-обусловленном мире, в том числе в акте выбора.

Животные выбирают, не думая, человек может делать свой выбор, либо не рассуждая, уподобляясь животному, или осознанно, используя разум.

Возможность разумного выбора – прерогатива человека, дарованная ему Богом, но она не равнозначна свободе, которую человек тоже получает от Него.

Отождествление разума и свободы неизбежно ведёт к двум логическим следствиям: либо разум объявляется качеством богоравного свойства ради утверждения свободы как божественного дара, либо свобода низводится до уровня свободы выбора, как, например, в советской философии.

Первое косвенно означает антропоморфизм – приписывание Богу человеческого качества, в данном случае разума в форме логического мышления человеческого типа. Второе уводит свободу в мир причинности, не оставляя места абсолютной свободе духа.

Таким образом, выведение свободы из разума – суть материализм, опровергнутый духовным опытом человечества. Разум и свободу следует считать независимыми качествами человека (см. дополнительно 4.3.3).

В пользу этого говорит также наличие зачатков рассудочного мышления у высших животных, так что невозможно указать ту невидимую грань, которая отделяла бы явно человека от животного по признаку разума. Впрочем, развитость рассудочного мышления у человека несомненна и она тоже – дар Божий.

А как обстоит дело с разумом у существ духовных планов бытия? Духовный опыт человечества требует признать наличие у них специфических форм разума. Мы готовы даже согласиться с наличием высшего разума у Самого Бога, но при одном непременном условии: Его разум не имеет ничего общего с логическим интеллектом воплощённого человека. Божественный разум и человеческий разум – в корне различны.

Может быть, кто-то спросит: в чем состоит указанное различие? ответ прост: это никому не известно и не может быть известно, ибо если бы было известно, то уровняло бы человека и Бога (сделало бы Бога постижимым для человека), что в принципе невозможно.

Поэтому нам бы не хотелось произносить слово «разум» применительно к Богу, чтобы не очеловечивать Его, так как мы хорошо понимаем несостоятельность попыток измерить Бога человеческими мерками. Нам представляется предпочтительным говорить о Софии, премудрости Божьей, как особом Его качестве, особой созидательной характеристике, непостижимой для человека.

Творчество невозможно без свободы, но что такое творчество: акт полной свободы или акт выбора в условиях множества альтернатив?

Нам представляется, что творчество имеет степени, которые могут сочетаться и проникать друг в друга.

Низшая степень творчества – выбор из большого числа альтернатив, например как в шахматной партии, когда игроки, ограниченные полем, фигурами и числом комбинаций, сознательно ведут игру.

Высокая степень творчества – действие в состоянии «озарения», в ощущении «диктовки свыше», когда творческий процесс направляемый духовными существами, – ангелами Света или демонами, – корректируется сознанием. Результаты такого творчества могут быть как благодатными, так и вредоносными.

Высшая степень творчества – действия, не связанные рамками причинности, физических и иных законов. Такие действия принято называть чудесами. Это исцеление безнадёжных больных, воскресение мёртвых, пророчества и др.

Указанные степени творчества разнятся уровнем реализуемой свободы (см. рис. 3.5.1). Низшая степень соответствует свободе выбора (зона 3 на рис. 3.5.1). Высокая степень отвечает общему пограничному участку зон 3 и 4. Высшая степень возможна только для зон 4 и 5.

Ответственность – категория правовая и этическая, понимаемая как необходимость расплаты субъекта за нарушение правовых или нравственных норм. Проблема ответственности рассматривается обычно в связи со свободой, однако ответственность вытекает не из свободы субъекта, ибо категория ответственности опирается на нормы поведения, а категория свободы на возможности.

Понятие свободы связано с ограничениями: чем меньше ограничений, тем выше степень свободы. Сами ограничения бывают качественно разные, одно дело – ограничения принципиальные, обусловленные недостатком возможностей, типа «рожденный ползать летать не может», иное дело – ограничения юридические и нравственные. Первые затрудняют или исключают деятельность, вторые допускают ее, но создают ответственность. Стало быть, можно говорить о видах свободы: принципиальной, юридической, нравственной. Недостаток принципиальной свободы снижает или снимает ответственность, ибо в таком случае от субъекта мало что зависит или не зависит ничего. Низкая юридическая и нравственная свобода, напротив, повышают ответственность, поскольку означают большое количество соответствующих ограничений.

Таким образом, свобода – фактор, регламентирующий ответственность.

Юридическая и нравственная ответственность могут противоречить друг другу. Например, военные часто оправдывают безнравственные операции необходимостью выполнять приказы. Здесь вопрос регламентации ответственности и указание на то, что правовое общество и нравственно-зрелое общество не тождественны. Каким нормам отдавать предпочтение? окончательный выбор всегда остается за субъектом, будь то личность или социум, и зависит от меры их духовно-нравственного совершенства.

Неисчислимое множество событий случается ежедневно в мире. Чем они обусловлены? На все ли воля Божия, как любят говорить христиане, показывая свое смирение перед Всевышним? Смирение, впрямь, дело благое, полезное, заключающееся не в формальном признании всемогущества и всевластия Бога и не в унижении себя даже и перед Ним, а в приведении своей воли в согласие с Его божественной волей.

Есть воля Божия, есть и человеческая. Как они соотносятся? В этой связи расскажу случай, свидетелем которого довелось быть. Летом в деревню из города приехали погостить трое мужчин. В теплый погожий день они, напившись вина, пошли купаться на озеро, и один из них утонул по причине сильного опьянения. Спрашивается: «Чья воля привела к этому?» Его воля была пить и купаться, а утопление произошло по закону причинности (см. гл. 3.7), который Бог положил в основу тварного бытия. Бог не вмешивался напрямую в его жизнь. Утопленник своими руками сотворил свою судьбу, следуя собственной воле.

Свободная воля человека создана Богом, уважается и охраняется Пм. Бог поставил свободную волю человека впереди Своей, он (Бог) смирил Себя ради людей, предоставив им право поступать по собственному усмотрению, он (Бог) не идет против желания человека. Каждый волен поступать, как хочет, в том числе быть с Богом или не быть с Ним. Это, с одной стороны, ставит человека в особое положение, делает его подобным самому Богу в смысле уровня свободы, но с другой – налагает огромную ответственность, потому что принимающий решение отвечает за него сам. Не Бог виноват в наших бедах и не он творец наших удач, но собственная наша свободная воля, посредством которой мы управляем своей жизнью. «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал., 6.7).

Жизнь подобно стремительному потоку несет всех. Но в ней есть струи, которые выносят людей к разным берегам, и от человека зависит, к какому берегу грести. Бог не препятствует нам жить так, как хочется, не командует, не чинит преград и не навязывает Себя, но и не помогает, если мы Его об этом сугубо не просим. Когда же просим – иное дело. В таком случае человеческая воля апеллирует к божественной воле, и результат зависит от характера просьбы и настойчивости просящего. Бог, как любящий родитель, может исполнить даже прихоть своего чада, если она не таит угрозы ему и окружающим. Впрочем, может и отказать, коль скоро просьба чревата неприятными следствиями.

В любом случае призыв к Богу не остается без внимания и если человек не ропщет, когда не получит, то, значит, смиряется перед Его волей. Совершенный христианин просит у Бога, что Ему (Богу) угодно, понимая, что только это полезно в конечном итоге. «Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли» (Мф., 6.10).

Как часто люди обвиняют Бога в том, что он допускает зло. Но ведь зло не от Бога, а от людей. Бог мог бы пресечь зло, упразднив свободную человеческую волю, превратив человека в слепое орудие воли собственной. Только тогда человека не станет, и некому будет вместе с Богом созидать мир сей. Человек превратится в робота, в механизм и вместе с потерей воли утратит главные человеческие качества. Чтобы сохранить человека, Бог оставляет за ним свободу воли, попуская зло.