Текст книги "Человек в мире"

Тварный мир не является собственно Богом, но без Бога не может существовать. В этом смысле Бог заключает в себе всё, и, таким образом, Он – Полнота бытия, ибо «без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин., 1.3) и ничто не может быть, что есть. Следовательно, Бог самодостаточен. Он ни в чем не нуждается, поскольку Сам – источник всего.

Полнота божественного бытия – не пантеизм. Бог не совпадает и не смешивается с тварным миром, постоянно присутствуя в нем. Солнечный луч и свет исходят от солнца, без которого невозможны, но ни луч, ни свет не есть солнце и само солнце не зависит от них, но через них проявляется как видимое. Такова аналогия Бога и тварного мира. Поэтому тварный мир и существующее в нем зло не имманентны Богу, хотя и обязаны Ему своим происхождением.

Говорят, что Бог – Совершенство высшая степень всех положительных качеств. Совершенство – понятие, связанное с ранжировкой, а Бог – неизменен. Совершенство, как твареморфная характеристика, неприложимо к Богу, ибо разрушает Его божественную природу. Бог Отец не имеет отношения к совершенству. Про Иисуса Христа справедливо сказать, что Он – совершенный человек, и здесь не будет ошибки, потому что Христос не только Бог, но и человек тоже, но в отношении Бога Отца подобное утверждение неправомерно. Божественное совершенство можно использовать только в качестве образного понятия. Например, Христос, наставляя народ, учил: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф., 5.48). Он говорил с простыми людьми на понятном им языке, не прибегая к философским и богословским мудрствованиям. Совершенство Бога в словах Христа наполнено конкретным содержанием. «Он (Бог) повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф., 5.45). Тем самым подчеркивается полное нелицеприятие Бога.

Другая проблема – вопрос о том, зачем служить Богу, если Он – Полнота бытия и Ему ничего не надо. Приписывая Богу желания (хочет, не хочет) и нужду (надо, не надо), мы делаем Его антропоморфным, каковым Он не является. Богу Отцу, вероятно, действительно, не надо ничего, но если речь идет о Христе Иисусе, Ему служить «достойно и праведно есть» «во славу Бога Отца», которая нужна не самому Богу, но людям.

Вочеловечение и крестная жертва Христа принципиально изменили картину мира. До этого между людьми и Богом лежала пропасть умозрительная и фактическая, для людей почти непреодолимая ни в сознании, ни в жизни, и надежда была в приходе Мессии. Теперь через эту пропасть наведен «мост» – Иисус Христос, и каждый человек может придти к Богу через Христа. Но для тех, кто не признает Христа Богом и не стремится к Нему, все осталось по-прежнему.

Смысл этого атрибута понятен из сказанного выше, ибо Бог не только творец, но и перманентный источник бытия и властелин его. Без Него ничто не есть, что есть, и все происходящее не без Него происходит.

Однако то, что происходит, не обязательно происходит по его прямому вмешательству. Отнюдь нет! Большая часть событий причинно обусловлена на основе законов, Им установленных, и тогда говорят, что это Им попущено. В иных случаях Бог вмешивается в жизнь, не нарушая законов, используя события, по видимости случайные, выстраивая их в закономерные цепочки ради получения определенного результата. В таких случаях говорят о Божией воле. Наконец, в особых случаях, Он меняет что-то вопреки законам, наглядно показывая свою власть над ними, и это называют чудесами.

Впрочем, чудеса не только и не столько от Бога исходят. Их с успехом творит сатана через слуг своих, ибо он – князь мира сего и может делать всё, что не запрещает ему Бог. Чудеса сегодня стали обыденностью благодаря колдунам, магам, экстрасенсам, оккультистам и прочим служителям дьявола. Чудеса должны нас не удивлять, а настораживать, потому что они гораздо чаще свидетельствуют о бесе, нежели о Боге, в то время как Бог, будучи вседержителем, достигает целей и без чудес (подробнее см. параграф 3.7.6).

Называя Бога духом, Христос противопоставляет Его грубому тварному миру. Цель такого противопоставления – исключить смешение Бога и творения, поставить заслон твареморфизму, подчеркнуть, что Бог и творение не смешиваются и что законы тварного мира неприложимы к Богу и Его (Бога) нельзя мерить никакими человеческими мерками. Его невозможно описать образами тварного мира, поэтому в иконописи запрещено изображение Бога Отца. Он не имеет отношения к категориям пространства, времени, причины, следствия, добра, зла и т. д. Люди выражают это словами: «вечен», «неизменен», «вездесущ», «всезнающ» и др. Бог нетварен и Он есть Дух.

Божественная духовность принципиально несводима к явлениям тварного мира. Однако понятия «дух» и «духовность» имеют широкий смысл. Бог – Дух, но и бес – тоже дух. Потому что понятие «дух» возникает из противопоставления тонкого, трудноуловимого грубому, плотному, легко осязаемому людьми.

Сфера духовности сама по себе огромна, и Бог есть не просто дух, но дух особый, вне времени и пространства существующий и такой, который «дышит, где хочет» (Ин., 3.8).

Любовь – жертвенное служение, стало быть, бескорыстное, без желания получать что-либо за него. Любовь «не ищет своего» (1 Кор., 13.5), но ради других во Славу Божию совершается.

Где нет любви, – там рабство или рыночные отношения, и где рабство или рыночные отношения, – там нет любви. Они несовместимы, но могут существовать параллельно, пока одно не вытеснит другое в силу несовместимости.

Зачем Бог сотворил мир? Акт творения – акт любви. Бог жертвует своей полнотой в пользу сотворённого. Он ущемляет свою свободу, делясь ею сперва с бесом, а затем с человеком. Он отдает себя на крестные муки ради спасения людей.

История бытия – история божественной жертвы и, стало быть, история любви.

Отношения Бога и человека напоминают отношения родителей и детей. Ради детей родители жертвуют многим, и в этом их любовь, потому что детей они понимают как продолжение самих себя. Аналогично этому тварный мир, хотя и не совпадает с Богом, но связан с Ним, пролонгирует Его и свидетельствует о Нем. Бог, в свою очередь, рождает мир, растит мир, воспитывает мир, поддерживает мир и Сам утверждается в нем, через жертву ради него.

Наиболее ярко жертва Бога выражена в крестных муках Иисуса Христа. Она же перманентно проявляется в таинстве евхаристии, в долготерпении Божием и в отпущении грехов.

Некоторые теологи говорят об абсолютной, высшей справедливости Бога, демонстрируя тем самым отрицание Его божественной сущности, ибо Бог не есть справедливость. Справедливость – атрибут человеческий.

Бог не есть добро, Бог не есть справедливость. Понятия добра и зла, справедливости и несправедливости опираются на противопоставление хорошего и плохого, верного и неверного и являются порождением человеческого (диалектического) способа восприятия тварного мира и сами принадлежат этому миру. Бог, будучи нетварным высшим Духом, не имеет отношения к добру и справедливости. Но Он всегда прав, однако не в силу справедливости, а потому что Он – Истина. Атрибут Бога не справедливость, но Любовь.

Ветхозаветное человечество погрязло в грехах, и по справедливости должно было быть наказано, однако Бог вместо наказания послал на крестные муки своего единородного Сына Иисуса Христа. Какая уж тут справедливость?

Человек грешен и по грехам своим должен быть осужден – такова справедливость. Но Бог прощает грехи кающимся, являя любовь, а не справедливость.

Мир не только сотворен Богом в прошлом, но и ежемоментно воспроизводится и поддерживается Им в своем бытии, так что и само бытие тварного мира без Бога невозможно. В этом смысле Он является источником жизни. От Него жизнь и через Него жизнь, а без Него нет жизни и нет никакого бытия.

Однако бытие бытию рознь. Бытие камня, цветка, животного и человека принципиально разнятся. Существуют структурные уровни всемирного бытия, именуемые планами. О них шла речь в 2.3.

Предмет или живое существо принадлежит одновременно одному или нескольким планам бытия, подобно тому как водяная лилия корнями уходит в дно, стебель располагает в воде, а цветок раскрывает в воздухе. Степень сопричастности к тому или иному плану живое существо ощущает по-разному в зависимости от своей организации, от физической и душевной природы, определяющей информационное взаимодействие с каждым из планов. Человек – тварное существо, принадлежащее всем планам бытия, но ощущает и осознает он себя в основном на физическом плане, менее на душевном, и только люди сильной пневматической ориентации явственно чувствуют собственную принадлежность духовным планам.

Бог – источник любой жизни, и человеческой тоже. Человек, приближающийся к Богу, возрастает на духовных планах и преображается на других. Он меньше живет под законом и больше под благодатью, то есть законы тварного мира все меньше властвуют над ним и постепенно приходят в подчинение ему, но не его собственной силой, а благодатью Божией, им призываемой.

В эсхатологической перспективе структура планов бытия должна быть изменена. Физический и душевный планы преобразятся, обожатся, накопленное в них зло будет либо уничтожено, либо заключено в непроницаемые оболочки. Люди воскреснут в преображенных телах, и наступит «жизнь будущего века», о которой известно лишь то, что для одних (спасшихся) это будет жизнь с Богом, для других (погибших) – жизнь без Него. Как помыслить такую жизнь? Представьте себе, что вы не нуждаетесь в питании и одежде, материально вам ничего не нужно, но вы живете в окружении мерзких, злобных, беспредельно неприятных существ. Вы общаетесь с ними ежемоментно и прекратить это общение не можете, и конца ему нет. Легко представить, какая это пытка. К боли можно привыкнуть или потерять от нее сознание, но такое психическое истязание не оставляет шансов на избавление и превращает существование в безысходный ад. Такова наша модель погибели, разумеется, не претендующая на бесспорность.

Живущие с Богом, напротив, пребывают во взаимной радости и вместе с Ним участвуют в творческом совершенствовании мира. Бог никого не гонит от Себя, но принимает всех, имеющих большое желание быть с Ним.

Бог – личность, в том смысле, что с Ним возможно общение. К Нему можно обращаться в молитве с просьбой, покаянием или благодарением, но ответ человек получает не словами, не всегда сразу и не всегда в явной связи со своей молитвой. Бог «любит» настойчивость человека: «Просите и дано будет вам; ищите и найдете; стучите и отворят вам» (Мф., 7.7). Он «хочет», чтобы человек стараниями доказал свое желание быть с Ним: «Царствие Божие благовествуется и всякий усилием входит в него» (Лк., 16.16).

Называя Бога личностью, мы задаем вопрос, – каков Он, и впадаем в соблазн антропоморфизма, приписывая Ему человеческие качества, когда говорим, что Он хочет, желает, требует, гневается, наказывает и т. д. Все это несовместимо с Богом, который есть личность сверхчеловеческая и для людей – «свет неприступный».

Бог есть Свет. Здесь, с одной стороны, аналогия, образ, показывающий, что жизнь без Бога – блуждание в темноте, невозможность найти выход из тупиков жизни и бессмысленность жизни вообще. С другой – реальное физическое ощущение, в котором приближение Бога воспринимается человеком в виде нарастающего ослепительного света. «И свет во тьме светит и тьма не объяла его» (Ин., 1.5).

Бог – Свобода, причем свобода абсолютная, поскольку Сам Он в качестве Вседержителя обладает беспредельными возможностями и, в принципе, нет для него ничего неосуществимого. Но Он не делает что попало или что человеку кажется целесообразным. «Воля» Его непостижима для людей, за исключением той части ее, которую Он возвестил им.

Бог есть Путь. Таковым Он является в ипостаси Иисуса Христа, ибо только Христос дарует людям вечную жизнь, а без Него – погибель. Он открыл путь личным примером, подходы к нему обозначил через Евангелие и дал проводника в виде своей церкви, в которой неизменно присутствует Сам в качестве учредителя и главы.

Подобно тому как мост соединяет берега, потому что принадлежит одновременно каждому берегу, так и Христос, будучи Богом и человеком, открыл через Себя путь в Царство Божие.

Он – не то слово, которое с уст людских сходит. Бог – Слово особенное, Слово, которому подчиняется, повинуется мир, Слово творческое, всесильное: «И сказал Бог… И стало так» (Быт., 1.11). Он – Слово безначальное и бесконечное, пришедшее к людям в образе Иисуса Христа: «В начале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога» (Ин., 1.1–2).

Приняв человеческий образ (вочеловечившись), Бог говорил с людьми на человеческом языке, а до того делал это через своих пророков.

Глава 3.4. ВЕРА И РЕЛИГИЯ

В сознании многих людей понятия «вера» и «религия», если не тождественны, то близки. Советский атеистический словарь [9] объединил их словосочетанием «вера религиозная». Таким способом вера в божественное сращивалась в единое и нераздельное целое с религией, чем ставилась в зависимость от религии, объявлялась производной от нее, ибо мыслилась только в связи с религией и без последней как бы не существовала.

Наша трактовка данного вопроса утверждает автономность веры, а религию рассматривает как ее облачение, которое может иметь разные фасоны или отсутствовать. Предлагаемое здесь понятие веры, восходящее к апостолу Павлу (Евр., 11.1), но не дублирующее полностью его точку зрения, не связано в обязательном порядке с духовным миром.

Вера – отсутствие сомнений в реальности чего-либо, не установленного прямым опытом, в том числе предвосхищение грядущего. Опыт превращает веру в знание. Сама же вера возникает от свидетельств или по доверию к свидетельствующим.

Религия – система обрядов, развитая в связи с верой.

Обряд – совокупность и порядок действий, установленных в связи с событием.

Ритуал – последовательность обрядовых действий.

Таким образом, вера и религия не совпадают. Вера может иметь место сама по себе без всякой религии и не в связи с Богом или иными духовными существами, например вера в жизнь на других планетах, вера в светлое будущее и т. д.

Люди стремятся как-то проявлять свою веру в действиях, и если эти действия приобретают характер обряда (ритуала), то возникает религия. Следовательно, религия не обязательно связана с верой в божество, но своим происхождением обязана какой-то вере. Вполне возможна атеистическая религия, каковой являлся, например, советский реальный социализм с его официальной верой в идеальное коммунистическое будущее человечества и сопровождаемый системой специфических гражданских обрядов, праздников, церемоний.

В сложной системе человеческих потребностей значительное место занимают потребности религиозные. Они имеют два основания:

1. Потребность исполнения ритуальных действий.

2. Ритуальные процедуры как инструмент реализации веры.

Потребность исполнения ритуальных действий заложена в человеке генетически и в той или иной мере присуща всем живым существам. Общение всех живых существ в природе совершается в значительной мере не произвольно, но строится на основе рефлекторно-запрограммированных действий, через которые осуществляется оптимизация поведения живого существа: реализуется опыт, заложенный в генах, исключаются нелепые случайности, дается рациональный выход целесообразным проявлениям индивидуальности. Например, пчелы, залетая в улей после взятка, выполняют так называемые «танцы», сообщая собратьям о месте, где они брали нектар, пыльцу и др. Медведи перед сближением для спаривания совершают определенные «ритуальные» действия, без которых «брак» невозможен, и т. д. «В природе широко распространены элементы синхронного поведения особей, направленные на снижение внутривидового социального напряжения и обеспечение половых взаимодействий» (см. [21], с. 101–102).

Человек не принадлежит царству необходимости, он может изменять поведение по своему усмотрению, активно экспериментировать, сознательно идти наперекор инстинкту. Тем не менее, человеческое поведение тоже значительно формализовано. Основой формализации служит общественный опыт, закрепленный писаными законами и моральными нормами, передаваемыми, как правило, устно.

Таким образом, потребность исполнения ритуальных действий имеет двойную природу: с одной стороны – биологическую, с другой – социальную. Ярким примером биологической стороны человеческих ритуалов являются танцы. Кульминацией танцевального ритуала стал балет, превратившийся в вид искусства. Танцы имеют первоисточником брачные игры, сопровождаемые определенными телодвижениями. Характерным примером социального ритуала служат застолья, возникшие в те времена, когда зависимость жизни социума от пищи была велика и каждая удачная охота или богатый урожай имели естественным продолжением достаточное насыщение желудка.

Не каждый обряд и не любое ритуальное действие являются религиозными. Но все религиозные обряды и ритуалы возникают в связи с конкретной верой на основе социальной и, быть может, биологической потребности людей в исполнении ритуальных действий.

Религиозные потребности людей – потребности в обрядовых действиях в связи с верой.

Что же касается собственно веры, то она либо является умозрительной конструкцией типа коммунизма, или рождается из живого ощущения невидимых планов бытия и Самого Бога. Люди в разной степени способны воспринимать невидимые планы бытия. Одни (пневматики) ощущают их явственно и, в особых случаях, способны даже видеть их обитателей; другие (соматики) воспринимают только физический план, и невидимый мир для них не существует, подобно тому как не существуют свет и краски мира для слепого.

Люди пневматического склада, чувствуя собственную сопричастность невидимому миру, имеют потребность проявлять себя в нем через взаимодейтсвие с ним. Такое взаимодействие осуществляется на основе опытно установленного онтологического закона, согласно которому любое действие, произведенное на одном из планов бытия, имеет соответствующие следствия на других планах. Это позволяет влиять на невидимый мир и взаимодействовать с ним с помощью операций и технологий, совершаемых на физическом плане бытия. Упомянутые операции и технологии складываются в обряды и ритуалы, спектр которых простирается от примитивной бытовой магии и шаманских танцев с заклинаниями и жертвоприношениями до сложных символических богослужебных ритуалов современной христианской церкви. Это не означает, что церковь занимается колдовством. В данном случае речь идет о факте ритуала как необходимого элемента любой религии.

В христианской церкви существует понятие таинства, когда первоначально только на духовных планах бытия, а потому внешне незаметно, совершаются изменения, которые впоследствии, а иногда сразу, принимают видимые формы. Церковные таинства обеспечиваются не только ритуальными действиями, но и молитвой, которая не является обрядом (см. параграф 3.8.7), а также самой верой, без которой они невозможны.

Вера в невидимые планы бытия рождает религию как способ реализации веры. Таковая вера может быть как языческой, так и верой в единого Бога. Сотворенный когда-то по образу и подобию Бога, человек хранит в глубине своего существа память этого подобия, во многом утраченного, но потенциально возможного. Он (человек) в глубине души имеет тягу к Богу, у разных людей в разной степени и форме проявляющуюся, нередко помраченную и камуфлированную внешним антагонизмом к Нему.

Религия как система обрядов и ритуалов придает вере зримые черты, служит одним из инструментов достижения ее целей, но одновременно несет в себе грозную опасность для веры.

Биологическая и социальная склонность человека к ритуалам, а также регулярное их исполнение, особенно если оно укоренено с детства, создает иллюзию безусловной правильности и самоценности ритуала, рождает ощущение его важности, так что ритуал, а не вера в Бога, становится самоцелью. Такое явление называют обрядоверием.

Человеку кажется, что, соблюдая ритуалы (посты, посещение богослужений в храме, вычитывание молитв, поклоны, постановку свечек и др.), он тем самым в достаточной мере осуществляет свою веру во Христа. Но увы… все это, взятое само по себе, не стоит и ломаного гроша. Не даром псалмопевец Давид восклицает: «Всесожжения (жертвенного обряда. – Я. М.) не благоволиши (т. е. Бог этого не хочет. – Я. М.). Жертва Богу – дух сокрушен!» (Пс. 50.,18.19).

При отсутствии сокрушенного, стало быть, смиренного духа в человеке любые обрядовые процедуры Богу не угодны. Смиренный же дух рождается от веры, соединенной с желанием исполнить волю Его через самоотвержение в делах любви.

Вера и религия – вещи разные, и их нельзя смешивать, что часто бывает. Главное – вера! Обряд вторичен, он – средство, но оно должно быть адекватно вере, оживотворенной духом смирения и любви.

Если обряд становится самоцелью, вера исчезает. Яркий пример – старообрядчество с его борьбой за «правильный» обряд под предлогом сохранения чистоты веры. К великому сожалению, господствующая в то время церковь и государство ответили старообрядцам насилием, попыткой искоренения их «ереси». Искоренить не смогли, зато вписали позорные страницы в историю церкви. Так случается всегда, когда смирение заменяется насилием, пусть и под благовидным предлогом. Все, что насаждается принудительно, что принимается вынужденно, – неизбежно рушится, поскольку свобода воли человека изначально дана Самим Богом и Им охраняется. Также и вера, и религия не могут быть навязаны ни человеку, ни обществу, но должны исходить от них самих. Тогда и только тогда они богоугодны и созидательны.

Человек, группа или общество, впадшие в обрядоверие, подменившие веру религией, напоминают попугая, отчетливо выговаривающего слова и фразы, но на самом деле не произносящего ничего от себя. Известный индийский религиозный мыслитель Бхагаван Шри Рамакришна в этой связи говорил: «Попугая можно научить произносить имя Божие, но если его схватит кошка, он закричит своим настоящим криком».

Человек только тогда становится подлинным христианином, когда его настоящим криком является непрестанный вопль ко Христу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», и когда все дела свои он совершает во славу Его.