Текст книги "Сказки на ночь. Старые сны"

– Все именно так, – важно кивнул он.

– Значит, поэтому вы все здесь собрались? – догадался я, наконец. – У вас накопились претензии к автору?

– Претензии?! – откуда-то из толпы вновь вышел Собиратель. – Ты оставил нас покрываться пылью на одиннадцать… почти двенадцать лет! Как только в печать ушла твоя первая книга, старые рассказы остались навсегда забыты. Пошел «новый уровень», как ты его называл. В твоем творчестве не осталось места старым героям!

– Да, но я… – попытался возразить я и сразу же осекся.

– Что ты? – настойчиво переспросил Собиратель. – Что ты?

– Я собирался написать рассказ, – сбивчиво начал оправдываться я. – Историю, в которой соберутся вместе Смерть, Собиратель, Безбожник, Леди…

– И где он? – спросил Собиратель, укоризненно глядя на меня из-под широкополой шляпы. – Где рассказ великого и ужасного Дмитрия Стаина? А? Но я знаю! Я знаю, что ты вместо этого написал! Вместо того, чтобы рассказать о нас, ты рассказал историю из жизни Дайаны и Макса – героев твоей первой книги! Даааа! Мы все знаем, Дима. Ты променял нас, принесших тебе первое признание читателей, на них – выглаженных, образованных, утонченных книжных героев! Знаешь, как ты описал меня?

Собиратель порылся в сумке и достал потрепанную тетрадь, точь-в-точь как ту, где я любил делать заметки, работая над первыми рассказами. Пролистав страницы, он нашел нужное место и зачитал:

– «Сидит тут, весь такой мрачный. Серый плащ, черная шляпа, брюки и сумка. А вот лицо какое-то неприятное. Развелось уродов» – это он обо мне так говорит, – пояснил Собиратель. – Я у него урод! А вот как он описывает ту же Дайану в первой главе своей книги.

Собиратель положил тетрадь в сумку и, достав от туда хорошо знакомую мне обложку, прочел:

– «Повернув голову, я с нежностью посмотрел на жену: темные волосы, собранные в аккуратный хвост; зеленые глаза, сосредоточенно читающие текст; тонкие пальцы, плавными движениями перелистывающие страницы на экране…» – а Дайана, между прочим, даже не главный персонаж. Так, второстепенный герой, присутствующий лишь в начале произведения, – пояснил Собиратель. – Я же, – продолжил прислужник Смерти. – Главный герой нескольких рассказов, не говоря уже о моих второплановых ролях. И что я получил за свои заслуги? – риторически спросил он, обращаясь к толпе, – Звание урода, пожизненное место на пыльном чердаке, запись о профессиональной непригодности в трудовом соглашении и ненависть со стороны экс-коллег. Спасибо тебе большое, Дмитрий Стаин! Удружил… – Собиратель со злостью захлопнул книгу и бережно уложил ее в сумку.

– Ладно, – нетерпеливо согласился я. – Мне все понятно: вы незаслуженно забыты и достойны большего. Но что вы сейчас от меня хотите?

– Мести, – просто и коротко произнесла Элис. – Мы все собрались тут для того, чтобы вы получили по заслугам. Думаете, самый большой страх писателя – оказаться лицом к лицу с недовольными героями его творений? Нет, Дмитрий, – Элис неожиданно хищно улыбнулась. – У нас для вас приготовлен особый сюрприз.

Поигрывая бокалом, она медленно приближалась, в упор смотря мне в глаза. Мне же хотелось сжаться в размерах и незаметно убежать прочь. К сожалению, это было невозможно.

– Мы похороним вас, мистер Стаин, как вы похоронили нас. Смерть не станет брать вашу душу, и вы проведете в своей могиле ровно двенадцать лет, жалобно скуля и скребясь внутри гроба. Когда вы переживете все то, что по вашей милости пережили мы, вас откопают. Однажды где-то в мире появится спятивший сорокачетырехлетний мужчина, не способный писать, ясно мыслить, даже рассказать, кто он такой и что с ним произошло. А Дмитрий Стаин останется без вести пропавшим. Несколько его книг будут со временем забыты и похоронены на задворках крупных библиотек, а имя… Да кому нужно ваше имя?

Элис подошла вплотную ко мне, наклонилась, и, обдав едва уловимым ароматом мягких, обволакивающих духов, прошептала:

– Ты посмел сделать меня куклой. Куклой! Безвольной игрушкой в руках психа. Этого, Дима, я никогда не прощу!

– Взять его! – произнесла она, уже выпрямившись.

Джил, в одно мгновение перепрыгнувший барную стойку, схватил меня справа, Ивейн удержал за другую руку. И хватка их была настолько жесткой и сильной, а действия так хорошо скоординированы, что о том, чтобы отбиться не могло быть и речи.

«Может, получится завязать драку по дороге?» – подумал я, но тут ко мне подошла Айлин, что-то пробормотала, сделала движение рукой, и мир погрузился во тьму. Я пришел в себя в тесной коробке. Первым делом ощупал карманы, надеясь найти телефон – ничего. Ноги и голова упирались в стенки ящика так, что я даже не мог выпрямиться в полный рост. Поняв, что меня действительно похоронили заживо, я оцепенел. Паника накатила пронзительной, слепящей волной, и я, как сумасшедший, начал тарабанить по стенкам, что-то крича и зовя на помощь. Может, могила еще свежая? Может, меня кто-то услышит и поможет выбраться? Честно говоря, в тот момент я вообще оказался неспособен здраво рассуждать, охваченный эмоциями и призрачной надеждой на возможное спасение.

Не знаю, сколько времени я кричал, но вдруг крышка открылась, и я ослеп от яркого света.

– Святые угодники! Мистер Стаин, да кто ж вас туда засунул? – воскликнул женский голос, и кто-то с силой потянул меня за руку, помогая подняться.

Ничего не соображая, я выпрямился и, немного привыкнув к свету, увидел перед собой проводницу поезда, с которого сошел несколько часов назад. Недоуменно оглянувшись по сторонам, обнаружил себя стоящим в ящике для багажа, в купе поезда, что ранее привез меня в Холдридж. Из зеркала, висевшего на стене напротив, на меня смотрел бледный, как смерть, заплаканный мужчина с взъерошенными волосами. Почти половина из них была седая.

– На вас напали, мистер Стаин? – заботливо продолжала расспрашивать проводница. – Вас же кто-то засунул туда и запер. Вас ограбили? Я могу вызвать полицию и начальника поезда, мы их найдем!

– Н-н-нет, – запинаясь, произнес я, судорожно пытаясь вытереть слезы. – Не надо полиции. Это просто розыгрыш. Дурацкий розыгрыш. Извините, если я вас напугал.

– С вами точно все окей, мистер Стаин? – пытливо переспросила проводница.

– Да, благодарю вас, я в порядке! – подтвердил я, попробовав выдавить из себя улыбку.

– Прибываем через пять минут, – взглянув на часы, сказала женщина и вышла из купе.

Не совсем поняв, куда именно мы прибываем, я пригладил волосы, как смог, после чего быстро осмотрел купе. Бумажник, мобильный, блокнот, часы, куртка, зонт – ничего этого не было. Только обувь, джинсы и свитер. Почувствовав торможение поезда, я вышел в вагон, где уже знакомая проводница ждала меня и, поторапливая, проговорила:

– Давайте быстрее, мистер Стаин, у нас короткая остановка!

Как в трансе я позволил ей выпроводить и почти вытолкать себя из вагона. Оказавшись на перроне, я беспомощно смотрел на то, как предо мной закрылись двери, а поезд тронулся дальше. Как только железнодорожные пути освободились, я увидел за ними огромную вывеску: «Добро пожаловать в Холдридж!» Не в силах стоять на ногах, я осел на перрон и тупо уставился на гравий, лежащий в пространстве между рельсами.

Из забытья меня вывел мягкий хлопок по плечу:

– Извините?

Я обернулся и, уже ничему не удивляясь, увидел перед собой двух девушек в костюмах ведьм, которых встретил, когда искал бар. Та, что повыше, стояла поодаль, а та, что пониже, как раз и пыталась со мной заговорить.

– Извините, вы бы не сидели на плитке, ноябрь все-таки, да и дождь только прошел, – сказала она, показывая на перрон.

Я машинально встал, все еще не понимая, что ей нужно.

– Принесла вещи, вы забыли, – пояснила она, протягивая мне сверток.

Взяв пакет и развернув его, я с удивлением обнаружил внутри все то, что было при мне ранее: куртку, зонт, блокнот, часы, бумажник, телефон. Тупо уставившись внутрь пакета, я понял, что окончательно теряю последние остатки разума.

– Да, и еще, – произнесла девушка, аккуратно приложив пальцы к моим вискам: – Это надо исправить. Сейчас… – она пару секунд подержала так руки, после чего весело добавила: – Вот и все! Никакой седины!

Расплывшись в улыбке, она развернулась и направилась к подруге.

– Постойте, – крикнул я, шагнув вперед, в надежде получить хоть какие-то объяснения.

Но девушка только подняла руку, и я уперся в невидимую стену, не пускавшую дальше. Все, что мне удалось услышать, пока я обшаривал преграду, пытаясь понять, где она заканчивается, это короткий диалог удаляющихся ведьмочек:

– И чего ты с ним так возишься? – спросила та, что повыше, у девушки, вернувшей мои вещи.

– Нравится он мне, – пожав плечами, ответила вторая. – Хороший мальчик, перспективный. Маленький еще, но все рано или поздно вырастают. У него есть потенциал.

– Как по мне – пустая трата времени, – заключила высокая.

В ответ ее собеседница лишь пожала плечами, и они скрылись за углом здания. Как только девушки исчезли из виду, преграда пропала.

– А ты что? – спросила я, нетерпеливо ожидая услышать завершение истории.

– А я оделся, распихал по карманам вещи и позвонил Стиву – он как раз подъезжал к вокзалу.

– И что теперь будешь делать? – поинтересовалась я у Димы.

– Теперь… – друг молчал, вероятно, задумавшись на какое-то время. – Теперь я хочу переписать старые рассказы, издав отдельным сборником. Думаю, они это заслужили.

ГОВОРИ СО МНОЮ

  Поросшие густым кустарником холмы умчались назад и глазам открылся шикарный вид на город, раскинувшийся на дне долины. Прежде чем спуститься к нему, железная дорога описывала широкую дугу по приподнятому краю этого природного блюдца. Михаил сумел оценить и видневшийся вдали комплекс космического института, разросшийся за последние годы до статуса государственного объекта стратегической значимости.

   Сам город, освещённый полуденным солнцем, представлял из себя упорядоченный, разрезанный на правильные прямоугольники жилых кварталов типичный советский наукоград. С него сняли статус "закрытого" всего десятилетие назад и за это время он успел обрасти цивилизационно-капиталистическими ценностями, а учитывая наличие развитого предприятия – авиационно-космического института, ещё и прибавить в солидности.

   Институт исследовал, завод при нём – работал, вот Михаил и решил попробовать покорить местный олимп, благо за плечами было солидное инженерное образование и длительная переписка с начцеха того самого завода.

   Вид на город закрыли густые посадки, но всего несколько минут серо-коричневого мелькания сосен и состав входит на территорию вокзала. По вагонам пронеслись тормозные импульсы, заставляя людей покачиваться. Наконец, поезд вздрогнул в последний раз и зашипел по всей длине.

   Вагон Михаила остановился напротив информационного табло, которое возвестило его о том, что сегодня понедельник, десятое мая две тысячи двенадцатого года.

   К своему третьему десятку успевший поездить по стране и набраться опыта, Михаил даже не обернулся на источавшую дивные ароматы местную чебуречную, направившись в поисках доски объявлений. Полупустая привокзальная площадь встретила его слепящим солнцем и ленивыми взглядами дюжины таксистов. Около приметной доски объявлений возился мужчина, приклеивая свежий листок.

   Михаил успел подойти до того, как тот ушёл и только успев прочитать фразу "Срочно сдам в аренду", обрадованно завязал знакомство.

   Арендодатель оказался мужчиной средних лет, приезжим бизнесменом, с гарнитурой в ухе, на которую постоянно отвлекался. Он сдавал квартиру отца своей жены, который умер месяц назад, из-за этого и по причине своей занятости, цену не ломил, единственным условием было – срок аренды не больше года, после квартиру собирались продавать.

   Обо всём договорившись, мужчины сели в машину Сергея (так звали бизнесмена), и поехали смотреть новое жилище Михаила. Квартира оказалась в географическом центре города и что самое интересное – практически в центре долины. Она располагалась на последнем этаже старой девятиэтажки.

   Внутри жилища складывалось странное впечатление. По рассказам хозяина, старик был профессором в институте и за несколько лет до ухода на пенсию стал малость не в себе. Продал большой дом, часть денег отдал дочери, на остальные купил эту квартиру и начал частенько разговаривать сам с собой.

   Дома были поистине спартанские условия, единственной роскошью можно было считать старый шкаф во всю стену, от пола до потолка. На стеклянных полках, вместо обычного в таком случае сервиза, располагалось множество старых, чёрно-белых фотографий. На стене, вдоль которой расположился старый, продавленный диван, висело устройство, которое Михаил определил как сильно усовершенствованный волюметр, на котором добавилось несколько датчиков и индикатор.

– Я отсюда ничего ещё не вывозил, только документы и ценные вещи забрал. Так что огромная просьба будет – ты неделю пока ничего не трогай, я на следующие выходные приеду, вместе всё переберём и тебе пространство в шкафах освободим. Там что в холодильнике есть – пользуйся, а то пропадёт. Счета за этот месяц оплачены.

   Ударив по рукам, мужчины подписали договор и обменялись номерами телефонов. Сергей уехал, оставив Михаила осваиваться на новом месте.

   Оставшись один, новоиспечённый квартирант начал исследовать квартиру. Одна странность бросилась ему в глаза – не было ни одного участка пола, не закрытого плотным мягким ковролином, даже ванная и кухня были полностью выстланы. Стены покрывали пробковые обои, которыми обычно отделывались музыкальные студии, для дополнительной звукоизоляции.

   Разглядывая фотографии, Михаил обнаружил на них группы мужчин в белых халатах, позирующих на фоне огромных конструкций с тарелками радаров. Один человек присутствовал на всех фото и Михаил определил его как бывшего хозяина квартиры. Невысокий, с большими влажными глазами и проседью на голове мужчина в белом халате, чуть сгорбленный. И чем старше он выглядел на фото, тем острее становились черты осунувшегося лица и беспокойнее взгляд.

   Ближе к вечеру Михаил пожалел о своём любопытстве – лицо хозяина квартиры отпечаталось в памяти, и хоть умер он, по словам Сергея, месяц назад, мозг мужчины услужливо порождал фантазии о призраке, прячущемся по углам.

   За отсутствием телевизора и желая как-то себя занять, Михаил занялся изучением волюметра, висевшего над диваном.

   А устройство на самом деле оказалось прелюбопытным. Усовершенствованное явно кустарным способом, оно не только могло измерять уровень шума, но и определять длину волны. Присутствовало ещё несколько стрелок и световых индикаторов, о назначении которых Михаил мог только догадываться.

   Окончательное собеседование должно было состояться завтра, во вторник, в пустой квартире делать было нечего, поэтому Михаил решил прогуляться по окрестностям, заодно определив местоположение необходимых магазинов и остановок.

   Едва он открыл дверь, как столкнулся нос к носу с незнакомым мужиком.

– О, привет, сосед! Нам тут бабки уже про тебя уши прожужжали! Будем знакомы – Лёха!

   Мужик сграбастал ладонь Михаила с такой силой, что на ней остались отпечатки его пальцев.

– Моя квартира под твоей расположена, пока Сан Саныч жив был, мы к тишине привыкли, так что уж попрошу тебя, по-соседски, сильно не шуметь. У меня дети там, сам понимаешь…

   Ещё не успев определить, что он должен был понимать, Михаил был утянут на площадку, выкурить сигарету и "побазарить за жизнь".

   …такой вот он был, Миш, мировой в общем дедуля, по ушам не ездил, денег одалживал, лишним не грузил. Бывало, вот как сейчас с тобой, стоим на площадке, курим, он как-то призадумается о своём, замолчит. Я его потрясу, мол, Саныч, что с тобой? А он так посмотрит на меня, знаешь, взглядом таким грустным-грустным. Не сидели бы вы дома, Алексей, говорит, жену, дочек по миру повозили, жизнью полной пожили. На море посмотрели. Вздохнёт тяжело, сигарету потушит да поплетётся домой. Последнее время всё уставший ходил, сутулый…

   Тут Лёха заговорщически придвинулся к Михаилу и прошептал:

– Мне зять-то его сказал, что он таблеток наглотался. А перед этим дочери позвонил, чепуху какую-то нёс, вот как мне примерно. Про жизнь пожить да впечатлений набраться. А сам устал уже держаться, да рассказать мол не может, чтобы не подумали, что свихнулся. Попрощался и трубку повесил. Переполоху навёл, что дочь с мужем сорвались и приехали сюда на следующий день. А Саныч уже остыл к этому времени. Тебе самому-то не страшно в такой квартире одному жить?

   Михаил пожал плечами. Общество надоедливого соседа стало его напрягать и он уже изобретал благовидный предлог, чтобы уйти. Хотя в одном он был ему благодарен. Судя по рассказам, старик был вполне нормальным и опасаться сумасшедшего привидения не стоило.

   Отвязавшись от соседа, Михаил наконец-то вышел на улицу. Уже хорошо так смеркалось, ночное небо очищалось от светло-голубых красок и звёзды всё смелее обозначались среди темноты космоса. Совершив исследовательский моцион по округе, он отправился обратно, издали рассматривая дом, в котором он остановился.

   Жёлтые квадраты окон выстроились вдоль стены и только на его этаже, панельная плита не могла похвастаться признаком жизни. Подходя ближе, Михаил сумел разглядеть, что оконный проём просто-напросто заложен кирпичом.

   "Наверное, с той стороны, где шкаф во всю стену стоит".

   Поднявшись к себе, он развалился на диване, планируя завтрашний день. Сперва на собеседование. Потом по магазинам. Потом в банк. Нет, сначала – в банк, потом по…

   БУМ! БУМ! БУМ!

   Оглушительный грохот в дверь оборвал мысль. Едва не подскочив от испуга с дивана, Михаил кое-как успокоил бешено колотящееся сердце и настороженно приблизился к двери. За дверью оказался всё тот же Лёха.

   "Да что ему!?"

– Слышь, сосед, не подсобишь? Мне кровать надо из комнаты перетащить, а дома только бабы одни.

   Обречённо вздохнув, Михаил кивнул. Квартира Лёхи напоминала цыганский табор, из которого свинтили все мужчины. Три разновозрастные дочки и жена крутились вокруг гостя, наперебой голося, каждая о своём и пытаясь привлечь его внимание. Михаил неловко улыбался и умоляющим взглядом смотрел на главу семейства.

– Бабы, цыц! Человек помогать пришёл, а вы под ногами крутитесь!

   Лёха провёл мужчину во вторую комнату оказавшуюся детской и горестно указал на обломки, бывшие некогда двуярусной кроватью.

– Ты только посмотри, что эти террористки делают! Два года как купил, а они уже ушатали! Поверишь – на абордаж её брали, перевернули и раздраконили! Как сами целые остались – ума не приложу. Давай, хватайся с того конца, к мусорке спускать будем.

   После двух заходов, Михаил был удостоен вкусного плотного ужина и приглашения на бутылочку пива в ближайший вечер. Покинув наконец шумное семейство, он вновь водрузился у себя на диване и не включая свет, валялся целый час, пытаясь понять, откуда вдруг взялось смутное чувство беспокойства. Что-то неправильное было в этой квартире, в этих стенах, в этом массивном шкафу-серванте, что нависал над ним.

   Взгляд мужчины скользил по тёмному лакированному дереву, цепляясь за дверцы платяного отделения. Вдруг догадка поразила его, заставив присесть. Ровно на месте этих дверей, располагался вход в детскую в квартире соседа…

   "Вот так Нарния…" – подумал Михаил. Получается, заложенное кирпичом окно принадлежало другой комнате. И что же там такое? Фантазия услужливо подкинула различные картины, от пыточной каморки со скелетом, прикованном к батарее, до тайного убежища уфолога, скрывающегося от властей. Тут же встала дилемма – узнать, в курсе ли хозяева об этой особенности, либо разобраться самому.

   Время на часах близилось к полночи, поэтому здраво рассудив, что беспокоить людей поздновато, а заснуть с такой тайной за стеной не получится, Михаил раскрыл дверцы шкафа. Его встретил аккуратный ряд вешалок с костюмами и зимней одеждой. Сдвинув их в сторону, он упёрся в деревянную панель задней стенки, без каких-либо ручек и петель. Надавив на неё, он почувствовал, как она слегка ходит влево-вправо, на шарнирах. Немного усилий и панель ушла в сторону, открыв взгляду массивную деревянную дверь.

   В этот самый момент мужчине стало жутковато. Ночь, звукоизолированная квартира, тайная комната… Случись что – его криков никто не услышит. Собрав всё своё самообладание в кулак, он толкнул дверь.

   Она поддалась с трудом, причиной тому был толстый слой войлока, которым дверь была обита с той стороны. Прошуршав по войлочному полу, она открыла взгляду тёмную комнату. Осторожно заглянув внутрь, Михаил вздрогнул от взгляда двух зелёных глаз-бусинок во мраке…

   …к счастью, это оказались всего лишь светодиоды. В помещении стояли стул, стол с аппаратурой. Все стены покрыты войлоком. Никаких скелетов, пентаграмм и секретных материалов. Даже паутины.

   Нашарив рядом с дверью выключатель, он окончательно разогнал мрачную таинственность спрятанной комнаты. Единственное, что представляло интерес – это необычный агрегат на столе. Насколько хватало знаний, Михаил определил его как сложное принимающее устройство, облепленное дополнительными приборами. К устройству были подключены наушники с микрофоном. Провода от приёмника вели под стол к мощному бесперебойнику.

   Подойдя ближе, Михаил услышал слабый звук из наушников. С опаской подержав их в руках, он поднёс их к уху.

– Где ты… где ты… где ты… где ты…?

   Слишком громко выдохнув в микрофон, он заставил странный, раздробленный на множественное эхо голос, замолкнуть на мгновение.

– Где ты был… был… был… я мы все…все… заждались. Я мы…мы… все… оно…оно просыпаемся… Мы хочет колыбельную… расскажи нам спой колыбельную… прямо сейчас… – голос стал капризным, как у маленькой девочки, – хочу сейчас… иначе не буду спать… оно придёт… мы почти проснулись… колыбельную… спой… спой…

   Жуть на цыпочках кралась в душу Михаила. Что за трансляцию ловил этот приёмник? Это розыгрыш? Кого разыгрывали на той стороне эфира? Уж точно не его самого.

– Почему ты молчишь… человек… существо… старый, старый.. хочу колыбельную, иначе приду… я слышу как ты дышишь… – пауза, – ты не ты, почему ты не старый… человек существо, он обманул меня, есть другие… ты другой, он теперь знает, что есть другие существа. Оно… мы чувствуем твоё другое дыхание. Скажи ему, скажи, где старый?

   Михаил осторожно снял наушники, из которых нескончаемым потоком лился унисон множества голосов и стал искать кнопку выключателя. В этих поисках он обнаружил за аппаратом толстую тетрадь, исписанную аккуратным почерком. Не найдя кнопки, он захватил тетрадь с собой, и поспешно вышел из комнаты, плотно затворив дверь.

   После жутких голосов из наушников спать совершенно не хотелось, поэтому он сел на диван и стал изучать написанное, в надежде прояснить ситуацию.

   Тетрадь оказалась журналом, который вёл умерший. Первая запись была сделана пять лет назад. Пролистывая сухую информацию, Михаил останавливался на интересных моментах.

   "9.3.2007. Коммутатор готов. Получилось встроить приём длинноволновых сигналов в декодер, осталась тонкая настройка. Последние дни подбираю алгоритмы расшифровки. Пока безрезультатно. Расположение квартиры позволяет использовать естественную геологическую впадину, как радарную тарелку.

   28.3.2007. Первые успехи. Определил отрезок волны, на котором передаётся наибольшее количество информации. Это поможет очистить сигнал от мусора. К счастью, мои коллеги не догадывались использовать точечный поиск, это позволит мне стать первооткрывателем.

   4.4.2007. Оказалось не там, где все предполагали. До этого мы искали на спутниках Юпитера. Ошиблись. Локация – Марс. Чем я ближе к расшифровке, тем меньше остаётся сомнений в верности теории. Всё больше признаков упорядоченности сигналов.

   7.9.2007. Наконец-то. Ключ подобран. Не уверен насчёт его исключительности – расшифровываются только образы. Начну работу над отправкой обратных сигналов. Если не ошибся – мне ответят.

   12.1.2008. Да! Получилось! Не могу скрывать радости, сигналы посылаются не автоматической системой, это разум, живой разум на Марсе. Первый контакт состоялся! На данный момент все наши успехи – это идентификация друг друга. Более сложное общение недоступно из-за несовершенства декодера. Продолжаю тестировать алгоритмы.

   25.3.2008."Кто ты, вы, ты, вас много? Слышу, говори, слушай, я нашёл тебя, слышу." Алгоритмы оказались не нужны. Разум самостоятельно учится сложному общению на моём языке. В начале записи я привёл первые осмысленные слова. С каждым днём всё легче. Мне даже не надо задавать вопросов, от него исходит поток информации, очень тяжело вставить слово в этот монолог. Веду запись трансляций, чтобы потом разобраться. Перестал вести самостоятельное наблюдение, всё время уходит на разбор записей.

   1.4.2008. Это невероятно! Если я понимаю правильно – тому, кто вышел со мной на контакт не меньше тысячи лет! Пока сложно вычленять конкретную информацию, инопланетный разум постоянно реидентифицирует себя как личность и как множество личностей с разными воспоминаниями. Могу точно сказать, что он стремится к прямому контакту, постоянно говорит о том, что прибудет ко мне.

   10.4.2008. "Оно испытывает скуку, наконец я станем ещё". Очередная идея, проскакивающая в монологе Разума. По совокупности других записей могу судить, что они или он или кто там со мной общается, искренне рады встрече и готовятся совершить контакт с Землёй.

   15.4.2008. "Пусто, долго нет новых, старые голоса всё сказали, наконец есть новые, плохо, когда пустеет." Меня настораживает эта мысль. Определил, что Разум не эндемичен Марсу и пришёл на него за "голосами", но теперь там пусто.

   22.4.2008. Чем больше я разбираю записи, тем сильнее благодарен словоохотливости этого Разума и тому, что он не давал вставить слово. По некоторым признакам я определил его как облако спрессованных углеродных частиц, связанных электрическим полем. Не силён в астрономии, поэтому определить с какого газового гиганта он к нам пришёл пока не могу. Облако не является эндемиком Марса и осело на него в промежутке от тысячи, до двух тысяч лет назад. До этого там существовала цивилизация. "Много, много новых голосов, они говорили с нами, потом долго говорили, теперь мы всё сказали, мы хотим ещё, ты новый, рядом есть ещё?".

   Разум представляет множественную сущность, и способен к общению внутри себя, но ему постоянно необходима новая информация, новые типы мышления. Выходя на контакт с мыслящими существами, он стремится к ним. Проблема в том, что пылевые частицы перемещаются в нём со скоростью, способной стереть в порошок любую материю. "Оно, мы летаю, большой и маленький, когда не спят, блестит, стираю оболочку голосов, они во мне говорят, так ближе, быстрее, навсегда." При этом электрические связи в нервных центрах живых существ поглощаются его электрическим полем.

   Как я и говорил, раньше на Марсе существовала цивилизация. Разум не агрессивен сам по себе и просто стремится к общению, однако способы этого общения фатальны для всего живого. Мои осторожные попытки объяснить ему это не принесли успеха. Оно просто не воспринимает жизнь и смерть как раздельные, несовместимые единовременно понятия. Он живёт вечно и электрические связи живых существ живут в нём вечно. Скажу проще – для него понятие смерть не существует, даже больше, в некотором роде он дарит вечную жизнь. "Голоса рады, теперь, тогда кричали, боли нет, вечно говорить, оно, я, мы, вместе, вечно, устанем, найдём другие".

В данный момент большая часть разума спит на поверхности Марса, бессознательно рассылая радиоволны в пространство, ожидая ответа. Его малая часть бодрствует для этой цели. Я, как единичная личность мало его интересую, чтобы тратить силы и время для перемещения ко мне. Но если он обнаружит, что наша планета населена миллиардами людей, которые составят ему компанию, он проснётся полностью и двинется к Земле. "Плохо что один, будить всех, всем нечего сказать, тишина, плохо, плохо. Говори так."

   Рано или поздно подобный контакт состоится. Никто не в силах помешать техническому процессу, радиолюбителям и учёным, сканирующим пространство. Всё, что я могу сделать, это каким-то образом перетянуть всё внимание бодрствующей части на себя и попытаться усыпить и её, дав человечеству время. Время пожить.

   Предупредить кого-нибудь не вижу возможным. Кроме риска быть принятым за безумца, я опасаюсь широчайшей огласки, последующей за этим неосторожности людей и настоящих безумцев, которые пожелают устроить на нашей планете конец света.

   3.6.2008. Разум выговорился. Теперь он сам начинает интересоваться мной. Удалось убедить его, что я одинокое существо, заблудившееся в космосе и живущее на безжизненной планете. Пообещал ему, что однажды сам прилечу к нему на Марс. Он обратил внимание на посторонние звуки, доносящиеся с улицы. Принял меры для шумоизоляции. Поскольку Разум может потребовать внимания в любое время суток, приёмник выключать нельзя, также пришлось отказаться от гостей, на всякий случай изолировал комнату с аппаратурой.

   20.6.2008. Экспериментирую с подачей ему информации. Отрицательно воспринимает любую научную, философскую, не вступает в рассуждения. Положительно реагирует на истории с людьми. Не вступает в попытки разбора межличностных отношений, судя по всему, его интересует только простая схема, либо сама информация. В подробностях пересказал ему сюжеты нескольких фильмов. Хочет ещё. "Не жизнь, не жизнь, жизнь между голосами, цифры, смысл, мало названий, мало жизни."

   14.7.2008. Разум категорически отказывается воспринимать информацию в записи. Мои попытки поставить ему аудиокниги и песни не возымели эффекта. Только живое общение. "Нам нужны ответы, это звучит без ответа, говори ты, когда оно спрашивает, голос отвечает, твой голос." Неожиданно вскрылись попытки Разума обозначить хотя бы примерное расположения мира, где я родился. Он хочет найти его. Удалось направить его поиски в противоположную сторону от Земли. После этого интенсивность сигнала резко упала, однако наш канал связи стабилен.

   1.10.2008. Неожиданный успех возымели сказки. Кто бы мог подумать. У меня появилась до глупости нелепая идея, которую опробую завтра.

   2.10.2008. Да! Вот решение – колыбельные. Певец из меня никакой, но подобрав необходимый тембр голоса, сумел ввести бодрствующую часть Разума в состояние покоя. В первый раз за год, в эфире абсолютная тишина.

   5.10.2008. Это на самом деле помогает. Разум успокаивается на несколько дней, но по пробуждении ведёт себя как голодный младенец. Усовершенствовал волюметр, теперь он улавливает первые признаки пробуждения разума. Когда это случается – бегу к аппарату и пою ему колыбельную. "Голос помогает спать многим, кому нечего сказать, спит, кто ищет другие голоса, тоже спит, спать хорошо, идёт время, другие голоса найдут нас.