Текст книги "По полю мёртвых одуванчиков"

– Здравствуйте, Александра Петровна! – склонилась в шутливом поклоне высокая и очень худая девушка, встречая Сашу.

– И вам не хворать, Алиса Фёдоровна! – подыграла Снежина. Претенциозность всегда веселила их. Подруги обнялись и поцеловались. Саше пришлось привстать на цыпочки, чтоб дотянуться губами вытянутого лица Алисы. На шум со второго этажа скатилась ещё одна девочка – на две головы ниже Саши, полная, пышная и румяная, как спелый персик.

– Люсечка, иди ко мне, моя радость! – согнувшись, Снежина обняла подругу и несколько раз поцеловала её в пухлые щечки.

Алиса Кулакова жила в просторном коттедже, который её отец-бизнесмен закончил строить только в прошлом году. До этого они с семьей ютились в тесной деревяшке, похожей на дом Снежиных, только выкрашенной в тёмно-зелёный цвет. К хорошему быстро привыкают, и Алиса скоро освоилась в новых апартаментах с высокими потолками. После переезда девушку словно подменили – Алиса стала раскованнее. У неё исчезли комплексы по поводу прыщей, лошадиной челюсти, маленькой груди… И поклонников у нее после этого значительно прибавилось.

Они поднялись на второй этаж. Комната Кулаковой была в несколько раз больше комнаты Саши – тут, не мешая друг другу, мог спокойно заночевать весь её класс. Обои радовали приятным персиковым отливом, на стенах висели плакаты со смазливыми мальчиками из небожителей попсы. По столу словно прошёлся Мамай – тут царил хаос из книг, тетрадок и косметики, но от этого беспорядка веяло домашним уютом. Оглядевшись, Саша в который раз не без зависти подумала, что даже при всём её желании у неё никогда не будет такой комнаты.

– Ну-с, располагайся, рассказывай, что да как? – сказала Алиса, усевшись на раскладной диван, потом порылась в лежавшей рядом косметичке, извлекла лак и принявшись красить ногти на ногах. Люся плюхнулась в кресло и раскрыла первый попавшийся под руку журнал.

– Ничего, живем потихоньку… – протянула Саша, задумчиво уставившись в окно.

– Я на днях такой лак себе купила… Двести сорок рэ отдала и нисколько не жалею. Посмотри какой цвет.

– Клёво…

– Да ты посмотри, говорят тебе!

– Да вижу я, вижу! Хороший лак, молодец.

– Опять ты грустная, Сашенька, – хмыкнула Люся, рассматривая фото в глянцевом журнале. – Ты, кстати, знаешь, что в город скоро «Сплин» приезжает?

– Да, читала в интернете недавно, – Сашин взгляд помрачнел ещё больше. – Билеты от двух штук стоят, а у меня столько нет… Да и родители мои вряд ли согласятся ехать в город и обратно, чтобы подвезти меня с концерта, он ведь только часов в десять закончится.

– Не унывай, вдруг у твоего отца ещё появятся в городе неотложные дела? – вставила Алиса. – Как там твой Омлет, Прынц датскый? В любви признаётся?

– Да козёл он, – сказала вдруг Саша. С двух сторон в неё тут же впились два удивленных взгляда подруг.

– Чего это вдруг? – прищурилась Алиса. – То ты целыми днями нам на уши приседаешь, какой твой принц распрекрасный, то вдруг козлом обзываешь…

– Достал… Просто надоел, сил нет, – вздохнула Снежина. – Его в последнее время словно подменили. Я вдруг поняла, что это совсем не тот принц, которого я ждала, а кто-то другой.

– Может, ему пароль взломали, и с тобой в натуре кто-то другой общался? Ты ведь целый месяц влюбленная по уши ходила.

– Вряд ли. Он всегда таким был. Не знаю, как я в него только влюбилась… Мистика!

– Приворожили Сашеньку. А сейчас что, пелена упала с глаз? – поплевав на пальцы, перевернула страницу Люся.

– Не знаю, может быть. Я ему так и сказала: Я не хочу больше с тобой общаться! Ты мне надоел. Не звони и не пиши мне.

– Молодец, Сашка. Правильно, нефиг сопли жевать, – Кулакова, высунув язык, сосредоточенно докрашивала третий ноготь. – Я вообще не понимаю, что такого можно найти в виртуальном романе? Ни пообжиматься с парнем, ни в кафешку сходить, ни того…

– Чего «того»? – не поняла Снежина. Алиса оторвалась от своего увлекательного занятия и долго посмотрела на подругу.

– Ну того… Туда-сюда…

– Куда сюда?

– Сашка, ты как из джунглей вылезла. Ну секс, дура… Перепихон, шпили-вилли, никогда не слышала? Это когда мальчик с девочкой раздеваются и делают бум-бум… – сказала Алиса и даже показала наглядно.

– А-а-а… – Саша отвернулась к окну и продолжила наблюдать, как быстро уплывали вдаль облака. Ей вдруг стало больно, но виду она не подала. Сама не подозревая, подруга задела её. Да что она вообще понимает в любви? Она хоть раз в жизни по-настоящему любила кого-то, кроме себя? Хотя вон, Люся, похоже, даже себя не любит. И зачем она соврала? Сказала бы всё, как есть, что изменилось бы?

Я перестала бы быть собой, вот что изменилось бы, – подумала Саша.

– Слушай, а ты что, еще ни разу ни с кем? – вдруг спросила Алиса.

– Ну… – протянула Снежина. Сказать или не сказать? – Н… нет.

– Да ты что?! Исправлять. Немедленно исправлять!

– Как это, исправлять?!

– А вот так. Сегодня вечером пойдем в кафе, там с кем-нибудь познакомишься, поедешь кататься… Всего делов-то! Да ты не бойся, мы тебя в обиду не дадим.

– Я сама, кого хочешь, обижу, – неопределенно произнесла Снежина, глядя в окно. На улице какой-то мужик наступил в лужу, и девушка не могла сдержать улыбки.

– Так ты идёшь? – спросила Люся. – По глазам вижу, что идёшь.

– В кафе? Иду. А вот «исправлять» – вряд ли.

– Да чего ты боишься? – Алиса взяла из косметички жёлтый лак и нарисовала на одном из ногтей смайлик. – Это совсем не страшно! Зато потом почувствуешь себя совсем другим человеком!

Этого-то я и боюсь, – подумала Саша.

– Я не могу вот так просто, с первым встречным.

– А кто говорит о первом встречном? Мы тебя кому попало не отдадим, будь спок. В кафе и хорошие парни попадаются, порядочные. Да и вообще, об этом никто не узнает.

Саша сильно сомневалась, что слово «порядочный» вообще здесь уместно. Сам тон разговора её раздражал.

– Как же, не узнает! У нас на одном конце села пукнул, а на другом уже кричат «Ну ты и обосрался!» Вон, Лидку Козлову до сих пор гнобят все, кому не лень.

– Козлову гнобят вовсе не поэтому, – сказала Люся, не расставаясь с журналом. – Просто она попалась на глаза не тем людям и не в то время. А остальные всё это с удовольствием поддержали. Скучно тут у нас! Надо же всем что-нибудь обсуждать?

– Да ты что говоришь такое, подруга?! – раскрыла рот удивленная Алиса. – Как это поддержали?! За дело её гнобят – Лидка же шалава, каких поискать! Ты парней в школе и в технаре спроси, они тебе всё, как есть, расскажут! В селе её только ленивый не того… Она и к китайцам на стройку за сто рублей ходит, и у дороги дальнобойщиков поджидает. Мне Сорокина с физмата сказала, что лично видела.

– И ты ей веришь? У Сорокиной язык без костей, она соврёт, недорого возьмёт.

– Не говори так! Конечно, верю. Стала бы она врать? На Лидку одного взгляда хватает, чтобы всё стало ясно, как день. Одни ножки, как у Чапаева, чего стоят! С такими только галифе и носить.

Саша вздрогнула, по спине побежали мурашки: она вдруг представила, что разговор ведется о ней самой, о Саше. Такое вполне могло произойти, всплыви то, о чём другим знать не положено… Тот парень ведь ей не шоколадку – цветы подарил. Да и её фотографии в купальнике у подруг тоже имелись…

– Я же Сашке не предлагаю со всем селом спать, – рассуждала тем временем Алиса, размахивая кисточкой с новым лаком, как дирижерской палочкой. – Просто один разок для приличия каждый должен попробовать.

– Ну а если она не хочет пока что?

– Ой, ну ты же в курсе, девушки сами порой не знают, чего хотят. Ты посмотри на неё, какая она худая и бледная. Это всё от недостатка мужского внимания. У неё же кроме Принца это вообще никаких парней не было, ты представляешь? Что это за новости, Интернет-парень? Да это всё равно, что и нет никакого па…

– Так, ну-ка заткнитесь вы обе! – внезапно выкрикнула Саша, занося ладонь для удара. Инстинктивно закрывшись руками, Алиса нечаянно выпустила пузырёк с лаком за двести сорок рублей, и тот, описав в воздухе красивый пируэт, врезался в лоб Люсе, обагрив её блузку несколькими тёмно-красными пятнами.

– Ты-ы чего-о?! – пролепетала испуганная Алиса. За спиной Саши обиженно визжала Люся, в этом визге с трудом можно было различить что-то о двух «крашеных дурах» и пропавшей блузке, которую теперь «хрен отстираешь!».

– Хватит говорить обо мне так, будто меня тут нет, да ещё на такую тему! – чуть спокойнее произнесла Саша. – Давай поговорим о чём-нибудь другом.

– О чём?

– Ну, например, какую книгу ты сейчас читаешь?

Книг Кулакова не читала с тех самых пор, как научилась читать. Хоть какой-то читательский интерес в ней разжигали глянцевые журналы, но и там она больше любила разглядывать картинки, чем отвлекаться на скучные статьи. Люся была чуть более начитанной, но питалась в основном любовными романчиками и детективами Донцовой. Благо, подруги могли говорить и на другие темы, помимо книг.

Саша любила Люсю и Алису. Они всегда были готовы помочь, что бы ни случилось. Готова была и она – подругам часто требовалась её поддержка. Саша была незаменимым помощником в учёбе, подруги же помогали ей отвлечься и не думать о том, как тосклива её жизнь. Частые ссоры с родителями и стрессы, терзавшие Снежину время от времени, она могла пережить только в их дружной компании, где всегда можно поделиться любым секретом. Или почти любым.

Благодаря небедному папаше Алиса имела обширный гардероб, который здорово выручал её. Алисе было не жалко, и она часто делилась вещами с подругами, давала поносить то шарфик, то блузку, то туфли. После недолгого разговора о том, что скоро в город приезжают «сплины» – любимая Сашина группа, а школьный физрук – настоящий гад и извращенец, подруги устроили фотосессию. Достав фотоаппарат, соорудив подобие подиума, завесив окно алой материей – «для экспрессии», – модели приступили к показу. Платья и туфли менялись, как узоры калейдоскопа, джинсы, юбки и блузки сверкали, преображая девчонок в Наоми Кембел, в Наталью Водянову и Милу Йовович. Фотоаппарат строчил очередями, плевался светом, и подруги чувствовали себя настоящими звездами подиума.

– Покажи мне страсть, бэйба, – азартно шептала Люся, снимая Сашу. Та только-только натянула короткую юбку, чёрные кожаные сапоги до колена, почти ничего не скрывающий чёрный топ и готический ошейник с шипами в стиле «садо-мазо». – Давай, ты же тигрица! Зарычи, испугай меня!

– Р-р-р! – дикой пантерой рычала Саша. Яркая вспышка – и новый шедевр готов.

– … теперь изобрази задумчивость, – говорила Саша Алисе в длинном до пола лиловом платье, похожем на мантию. – Ты – утонченная Мельпомена, трагичная и недосягаемая…

– А кто это такая?

– Не важно. Но она очень красивая, поверь мне!

– Да? Ну ладно, буду… как ты сказала?

– Мельпоменой.

– Вот-вот, ей самой, – гордо соглашалась Кулакова, и фотосессия продолжалась.

Когда стрелки часов показали десять вечера, подруги засобирались. Каждый день с девяти и до трёх ночи село оживало по-настоящему. Загорались редкие фонари, и окрестности наполнялись рёвом моторов, чьим-то смехом, музыкой мобильных телефонов и магнитол.

Саше нечего было надеть, поэтому она как обычно взяла «на прокат» блузку, юбку и чулки Алисы, забросив в стирку заляпанные грязью джинсы. Кулакова не возражала – гардероб её менялся довольно часто.

Родители Алисы давно спали, когда подруги, накрасившись и прихорошившись, вышли в ночь. После дневного ливня воздух был сырым и прохладным, но легкий азарт и жажда приключений были сильнее мурашек на спине.

– На счет три: раз, два… – скомандовала Алиса, и три девушки, выстроившись по росту и взявшись за руки, зашагали в ногу. Стройному и ровному шагу их могли бы позавидовать марширующие по плацу солдаты – девчонкам стоило один раз за вечер подстроиться друг под друга, и они уже не сбивались с такта, и даже лужи и ямы были им нипочём.

Пройдя по Пролетарской улице, девчонки свернули на Марксистскую, где располагался местный ГОУНПОПУ №23 или в простонародье технарь. Приезжих аббревиатура всегда забавляла и они шутили, мол, сделано специально, чтобы молодёжь знала, куда поступает. За технарём был поворот на Комсомольскую, ведущую к парку. Парк Победы троица поспешила миновать как можно скорее – вечером это место становилось небезопасным. Немногочисленные лавочки, начиная с девяти вечера, оккупировала местная шпана, для которой водка и драка были единственной радостью в жизни. По одиночке они, обычно, трусливы, но, сбившись в стаю, способны нагнать страху, ограбить, а то и что похуже, так что даже местный участковый предпочитал с ними не связываться. Возле памятника Неизвестному солдату облюбовали себе гнёздышко абреки, их в селе хватало. Эти тоже всегда летали стаями и угрозу представляли, в основном, для молоденьких красивых девушек, которым в столь поздний час не сиделось дома. Ещё попадались проститутки – как профессиональные, что стоят у дороги и ждут клиентов, как рыбак на пристани ждёт клёва, так и просто «подрабатывающие» – девчонки из школы и техникума, желающие немного подзаработать на новую кофточку или тюбик помады.

Снежину всегда удивляло, что «подрабатывающих» – преимущественно, восьми– и девятиклассниц – никто не гнобит. В то время, как ни в чем не виноватая Лида страдает от издевательств сверстников, настоящие шлюхи преспокойно живут и радуются жизни (хотя, это вряд ли). Всё село знает об их заработках, но никто ничего не говорит, даже внимания не обращает, не плодит слухов. Может, эти девчонки уже безнадежны, поэтому их не трогают? – думала Саша. – Какой смысл смеяться, они глухи к насмешкам. А Лида… В Лиде ещё теплится совесть. Мучить её интереснее.

Ворона грязью перемажет крылья – никто и не заметит всё равно. А лебедь несмотря на все усилья отмыть не сможет с белизны пятно…

– Так-так-так, кто это у нас здесь такой кривоногенький и чумазенький? – вдруг услышали подруги насмешливый голос. То была Катька Волкова, или как её звали за глаза, Мать, «звезда полей и огородов» с одиннадцатого «Б». Крупная девушка, кровь с молоком, почти на голову выше Саши и намного шире в плечах. Дочь директора школы, между прочим. Саше она чем-то очень напоминала то богиню Иштар, то российскую императрицу Анну Иоанновну. Катька пользовалась славой активистки и КВНщицы, её любили все сельские учителя, не подозревавшие о её скверном характере. У Матери, как и подобает Её Величеству, была своя свита – и сейчас она в компании двух «фрейлин» появились перед подругами из-за поворота.

– На себя посмотри, чувырла! – огрызнулась Алиса. Когда-то они с Катькой были близкими подругами, но потом Алиса стала что называется «набирать очки» и претендовать на лидерство. Этого Волкова допустить не могла. В открытую борьбу всё вылилось, когда Катька с Алисой не поделили одного парня, и с тех пор сельская школа превратилась в поле битвы между Матерью и Кулачихой. Сашу Волкова раздражала своей надменностью, а Люся не любила её просто за компанию, потому что её ненавидела Алиса. Сама Мать относилась с глубочайшим презрением ко всем и каждому, кроме себя любимой. – Ты чё тут трёшься? Клиентов ищешь? Так тебе дальше по улице – трасса в той стороне…

– Знаешь, я бы жутко обиделась на такие слова, если бы их произнес человек, – нарочито лениво произнесла Мать. – Но, к счастью, к оскорблениям от лошадей я отношусь спокойно. А ты у нас та ещё кобылка, правда, девочки? – на что вся троица громко захихикала.

– Шла бы ты отсюда, – сказала Снежина. – Мы ведь народ не столь утонченный, как Ваше Величество, можем и в морду дать…

Люся красноречиво хрустнула кругленьким мясистым кулачком.

– И кто это у нас заговорил?! Снежина?! Мышь серая! – рассмеялась Волкова. – Да ты сначала коготки кошачьи отрасти себе, потом уже царапайся. Не советую со мной ссориться – себе дороже выйдет.

– Иди-иди, тебе говорят! – сказала Люся, медленно наступая, и как ни странно, именно её слова возымели успех.

_— Да ладно, ладно… – уходя, хихикнула Мать. – Не очень-то и хотелось проводить такой дивный вечер в обществе лошадки, мышки и хрюшки!

– Нет, это невыносимо! Дайте, я ей вмажу, как следует! – выпалила Алиса, попытавшись вырваться, но Саша её удержала, взглядом сказав: «Пусть идёт».

– Я не поняла, кого это она тут хрюшкой обозвала? – спросила Люся, и Саша с Алисой покатились со смеху.

Пройдя ещё несколько кварталов, девчонки вышли на улицу Ленина, единственную улицу с более-менее годным асфальтом во всей округе. На небольшом пятаке возле стелы с видавшей виды надписью «Д..бро п… ловать в Болот… о!» гремя децибелами и сверкая фарами стояло несколько иномарок. Тут же на железном бордюре сидели парни и девушки, они курили и громко смеялись. Молодые люди пили пиво и водку, а девушки – только водку.

– О-о, пацаны, цените, какие чики на выходе! – воскликнул при виде Алисы один из парней, диджей сельского клуба Степан. Они с Алисой симпатизировали друг другу, хотя «официально» назвать их парой было нельзя.

– Иди ко мне, мой Стёпушка! – оголила резцы Кулакова, наваливаясь на диджея всем телом и впиваясь в него пиявкой. Вся компания хором протянула гласную «о». Саша отвернулась, будто разглядывая фонарь.

– Тьфу, ты опять не побрился! – возмутилась Алиса, ткнув пальцем в щеку Степана. – Парень-наждак! Всё, на сегодня лишаешься моей ласки!

– О, нет, только не это!– в притворном ужасе произнес Степан и снова заткнул Алисе рот поцелуем. Народ вокруг дружно заржал, и пьянка продолжилась.

Бухла и закуски, как говорят химики, было затрачено с избытком, так что хватало всем. Алиса висла на Степане и заливисто смеялась, беспрестанно шутила, время от времени делая глоток из бутылки. Девчонки курили, парни пили и вяло переругивались, обсуждали машины, тёлок и «поцика», который вовремя не откосил, и теперь его должны будут забрать в армию. Люся пыталась в одиночку окружить одного долговязого красавчика, с жадностью ловя каждое его слово, взгляд или жест, но всем, кроме неё, было очевидно, что он не обращает на девушку ни малейшего внимания, и куда охотнее сошёлся бы с той же Снежиной или Алисой. А Саша…

Саша умело притворялась, что ей тоже весело и интересно. Увы, но другой компании в селе у неё не было, и быть не могло. Снежина, как все, смеялась над пошленькими шутками, сама отпускала такие же, но после каждой испытывала нечто, похожее на укол совести. Чтобы хоть как-то заглушить неприятное чувство, она, как все девчонки, пила водку, разбавленную соком, но делала это маленькими глоточками и сразу закусывала, чтобы не опьянеть.

– Ну чё, пацаны, пришла пора опробовать мой новый движок, – допивая отвёртку, промурлыкал один из парней, внешне очень похожий на полосатого кота – худой, усатый и мелированый. – Степуха, давай, покажи, на что способен твой драндулет!

– Пошёл ты, – чуть заплетающимся языком ответил диджей. – На этом «драндулете» я сделаю тебя с закрытыми глазами.

– А вот это мы щас и проверим. С таким движком за мной теперь только хер берёзовый угонится.

– Что ставим?

– Штуку! Или нет, даже три, – спорщик достал деньги. В глазах парней мелькнул азарт.

– Окай, тогда с меня две штуки плюс бесплатно в клуб в городе проведу, бухло тоже за мой счёт.

– Идёт!

– Я на Стэфана пятихарик ставлю! – сказал один.

– Триста рэ на Жеку, – подхватил другой.

– Да просрёт твой Жека как нехер делать. Дядю Стёпу еще никто не делал. Штуку на Степана ставлю!

– Да ты не видел, как Жека тачку апгрейдил. Шестьсот на Жеку.

– Мальчики, а может не надо? Вы ж пили… – послышался слабый девичий голос. Это была Саша.

– Молчи, неразумное создание! Это мужской разговор, – грубо оборвали её, и Снежиной стало очень обидно. Она готова была встать и ответить, как вдруг потная, пропахшая табаком ладошка Кулаковой заткнула ей рот, и резкий шёпот ударил в ухо:

– Ты чё творишь, дура? Они же в жопу пьяные! По харе захотела? – Остальные девчонки дружно закивали. Да и интересно было посмотреть.

Взревели моторы, ярким светом вспыхнули стеклянные глаза стальных монстров. Степан и Жека, усевшись в машины, вывели своих лошадок на исходные позиции.

– На ста-арт… Внимание! По-оехали! – истошно заорал судья, которому сдали на хранение всю кассу. Завизжали покрышки, запахло жженой резиной, выхлопными газами и бензином, и две иномарки сорвались с места, быстро растворившись в ночной мгле.

– И куда они сейчас? – спросила Люся.

– До другого конца села, где трасса крюк делает, и обратно, – машинально ответил судья. – Всего четыре километра.

– А они не разобьются?

– В этом-то вся и фишка.

Какое-то время спустя вдали послышался рёв моторов – машины приближались. В темноте невозможно было различить, кто идёт первым. Судья держал наготове фотоаппарат с моментальной съемкой. Секунда, несколько вспышек, машины по инерции пронеслись и с визгом затормозили метрах в сорока за чертой, роль которой играла большущая трещина в асфальте. Через минуту гонщики уже толпились вокруг судьи с камерой и разглядывали снимки.

– Четыре минуты тридцать две и пять десятых секунды, – прокомментировал судья, сверяясь с секундомером. – Практически одновременно финишировали. Ничья.

– Какая нафиг ничья?! Я первый пришел! На фотке видно, смотри лучше! – воскликнул возмущенный Жека. Степан молча стоял в сторонке.

– Ничья, – судья был непреклонен.

– Да нафиг такой судья, который даже определить не может правильно?! Ты меня уже давно бесить начал, но я как-то молчал…

– Слышь, Жек, ты за базаром следи, – осадил крикуна один из ребят.

– Да я-то слежу, а вот он походу за игрой не следит нихрена! Я из-за него три штуки просрал!

– Слушай, пошлите отсюда, а то тут сейчас начнётся, я этих гавриков знаю, – потащила Алиса Сашу и Люсю за рукав, и три девушки незаметно скрылись за стелой, откуда тихонько уйти было парой пустяков.

Единственное на все село кафе с булгаковским названием «Маргарита» тускло светило старенькой неоновой вывеской, на которой не горело несколько букв. Как и недавно отремонтированный Дом культуры, где по выходным проводились дискотеки, это заведение было центром ночной жизни села. Здесь можно было посидеть, выпить коктейль, заказать блюдо из не слишком разнообразного меню, потанцевать под заедающим время от времени дискошаром, но чаще сюда приходили просто найти себе компанию на ночь. Девчонки, желающие миновать «конфетно-букетный период» и всяческие прелюдии и перейти сразу к делу, обычно сидели на скамеечках недалеко у входа; более утонченные и избирательные занимали столики в самом помещении. Кафе «Маргарита» по негласному закону являлось демилитаризованной зоной, где недопустимы были пьяные драки и дебоши, поэтому гопники и кавказцы здесь надолго не задерживались.

Презрительно оглядев нескольких девятиклассниц в мини-юбках, шушукавшихся на скамеечке, девчонки вошли внутрь. Мягкий полумрак, как кисель, разлитый по залу, приглушенный свет нескольких красноватых ламп, дым сигарет, вьющийся в воздухе, отрешенного вида бармен за стойкой, какой-то мужик с бутылкой коньяка, сверлящий глазами пепельницу, группа парней, курящая за столиком в самом тёмном углу. Саша бывала тут раньше, но легкий холодок неуверенности пробегал по спине и рукам с каждым новым приходом. Снежина вдруг поняла, что очень хочет домой, в свою тесную комнатку.

– Пошлите вон туда, – ткнула локтем Алиса, и подруги, ловя взгляды исподтишка, засеменили к одному из свободных столиков. На бордовой скатерти одиноко покоилось закрытое меню.

– Вы что будете, Александра Петровна, водку или спирт? – разглядывая названия блюд, спросила подруга.

– Даже не знаю, что и выбрать, Алиса Фёдоровна, всё такое вкусное, – машинально отшутилась Саша словами из бородатого анекдота, но глаза её всё-таки выдали.

– Да что с тобой такое? Ты где летаешь? Или на тебя уже водяра с соком действует?

– Я… Я не знаю. У меня какое-то плохое предчувствие. Сегодня плохой день.

– Ой, я тебя умоляю! День как день, – махнула рукой Кулакова. – То, что ты со своим принцем рассталась – это тьфу! Ерунда. На часы посмотри: ещё даже двенадцати нет. Найти себе нормального парня здесь – пара пустяков. Сейчас обязательно кто-нибудь придёт.

– Я не об этом. Мне кажется, что-то нехорошее случится. Или уже случилось. Я не знаю, – Снежина потупила глаза. И чего это она испугалась?

– Знаешь что, подруга, тебе надо выпить чего-нибудь, и желательно покрепче, – Алиса захлопнула меню. – Это я тебе как специалист по лечению душевных расстройств говорю.

– Я уже достаточно выпила на сегодня, – еле слышно проговорила Саша.

– Ага, я видела, как ты пила. Только рот прополоскала… Ну скажи же, Люсь?!

– А? Что? Ну да, конечно! – быстро закивала Люся, вот уже пять минут не сводящая глаз с парней в углу. Она всегда была «знойной», несмотря на то, что мужчина у неё был всего раз в жизни – тщедушный паренёк из техникума, которого Люся сама же напоила, сама тащила до дома, сама развлекала, ну и так далее. Всё сама.

– Я больше пить не буду, – чуть настойчивее сказала Саша, и в голубых глазах её сверкнул металл.

– Ну не хочешь покрепче, выпей молочный коктейль! И, пожалуйста, не говори, что от этого толстеют – терпеть не могу!

Заказав напитки, они сидели и болтали около получаса. Постепенно столики занимали посетители – как местные, которых девчонки отлично знали, так и совсем незнакомые, из города или соседней деревни. Кто-то просто стоял у занавешенного окна или барной стойки и сканировал взглядом присутствующих, кто-то ничего не видел, кроме дна собственного бокала. Примерно в пятнадцать минут первого входная дверь распахнулась, и в кафе вошли двое: мать и дочь. Если все остальные посетители мало-мальски сливались с окружающей обстановкой, то эта пара сразу бросалась в глаза. Высокая вульгарно накрашенная рыжеволосая и слегка растрепанная женщина лет сорока в аляповатом платье с подсолнухами, обрезанном выше колена, в голубых туфлях на высоком каблуке вела за руку девочку лет шестнадцати. Ты выглядела совершенной копией своей мамаши, только уменьшенной, чуть более свежей и одетой по возрасту. При ходьбе она слегка хромала и сильно сутулилась.

– Смотри, тётя Мотя пришла. Еще и Сонечку с собой привела… – хихикнула Люся чуть слышно. По помещению волной прокатились такие же смешки. – Видать, сегодня куш сорвут!

– Не смейся! – пихнула её ногой под столом Снежина. – Они не виноваты, что так живут. Просто им не повезло, вот и всё.

– Каждый в этом мире заслушивает именно той жизни, которой он живет. Каждый несёт свой крест, – проронила Алиса.

– С каких это пор ты у нас философствуешь? – удивленно уставились на подругу девчонки.

– А, не знаю, просто так сморозила! Думала, прокатит, – ответила та, и вся троица, включая Сашу, закатилась звонким смехом. Остановились они, только почувствовав на себе уничтожающий взгляд Сонечки.

Женщина с жарким именем Матильда, которую здесь все звали тётей Мотей, была одной из главных достопримечательностей Болотина. Её печальная известность среди сельчан была настолько велика, что редкий неприличный анекдот обходился без её упоминания. Когда-то давным-давно маленькой девочкой она ходила в ту же школу, что и Саша, бегала по тем же улицам, купалась в той же речке. Родители у неё были заботливые, работящие, практически непьющие и почти некурящие. Нормальные родители были, одним словом, как у всех. Но однажды отец, работавший на кирпичном заводе, сорвал спину, тяжело заболел и слёг. Разумеется, никакой страховки у него не было, поэтому матери пришлось искать дополнительную работу, а с этим в деревне всегда были проблемы. Лекарства, пропитание, одежда – всё это стоит недешево, и мать буквально выбивалась из сил. В один из дней она просто пропала, и никто не знал, где её искать. Одни говорили, что она утопилась от безысходности в том самом болоте, благодаря которому село получило своё название, другие – что сбежала с кем-то из местных в город, третьи… Отца тогда положили в больницу в отделение для безнадежно больных – за лечение никто платить не собирался, а Моте едва исполнилось двенадцать, и работать она не могла. Через несколько дней отец умер при странных обстоятельствах, задохнулся (поговаривали даже, что его задушили, чтоб не мучился), а девочку отдали в дом ребенка. Светлая, открытая и наивная Мотя быстро усвоила там главный закон жизни – каждый сам за себя. Научилась лгать, завидовать и ненавидеть. Научили её там и всему остальному. Довольно скоро – не прошло и двух лет – обочина трассы стала для неё постоянным местом заработка. Взрослые притворялись, что ничего не видели.

Когда девочке стукнуло восемнадцать, и пришла пора покинуть «родные» стены, Матильда поняла, что идти ей некуда. Квартиру государство Моте не выделило, прежний дом сгорел при пожаре несколько лет назад, а ехать в город и начинать новую жизнь не было ни желания, ни денег. Быстро найдя одинокого и больного старика, Мотя охмурила его и без труда прописалась в его деревянном домишке. Старик умер спустя месяц, как поговаривали, не без её помощи, и всё его добро перешло к «безутешной» вдове. Проблема с недвижимостью была решена. Через семь лет случайно родилась Соня…

– Ну чё, слабо? Спорим… спорим… давай… Мотю… да ты чё как не пацан… попробуй, – долетали до девчонок редкие обрывки фраз из-за столика, где сидели парни из техникума. Курящая компания оживленно переговаривалась, то и дело кидая взгляды на барную стойку, где тем временем расположились Матильда с дочкой, заказав себе что-то, что хорошо горит.

– Ну, я пошёл, – сказал один из парней, встал и направился прямиком к стойке. После короткого диалога, смысл которого можно было понять по однозначным кивкам и жестам, Матильда с парнем вернулись за столик, где их уже поджидал весь остальной коллектив.

– Одну сняли, – констатировала Алиса.

Соня недолго оставалась одна. Уже через пять минут к ней подошел небритый мужчина в мятой рубашке и нечищеных туфлях, что-то проговорил на ухо, отчего девочка слегка поморщилась, но кивнула, затем взял её за руку и куда-то повёл.

– В туалет потащил. На заработки, – Алиса нехорошо подмигнула Саше, продолжая томно потягивать коктейль через соломинку.

– Тебе что, доставляет удовольствие всё это мне говорить? – нахмурилась Саша. Она не в первый раз наблюдала подобное, но каждый раз на душе оставался тяжкий осадок.

– Нет, вовсе нет, – подруга с улыбкой развела руками. – Просто это жизнь. Пора бы привыкнуть. Каждый справляется с проблемами, как умеет. Сонечка, например, хорошо умеет делать…

– Замолчи! Мне противно.

– А ей не противно? Думаешь, ей сейчас не противно, там за стенкой? Да её сейчас просто мутит от этого престарелого извращенца! Но что она может поделать? Не её вина, что у неё такая мамаша, что не было подходящего примера для подражания.