Текст книги "Смерть и круассаны"

Глава девятая

Медленно отпустив ручной тормоз и позволив машине плавно катиться с холма, Валери не торопясь приступила к ежевечерней работе. Минутах в двадцати от дома она завела двигатель и направилась в сторону городка. Не было, конечно, особой необходимости играть в рыцарей плаща и кинжала, но почему бы не разбавить капелькой интриги унылые будни?

«Жить нужно на всю катушку, девочка моя! – сказал ей как-то один из мужей, лица которого она, к слову, припомнить не смогла. – Жизнь для того и дана!» Этой мудростью он одарил ее за секунду до того, как не по сезону высокая волна смыла его за борт парома, везшего их на Корсику.

Чуть раньше этим же вечером она торжественно пообещала Ричарду, что не станет связываться с «этой проклятой мафией», как он выразился.

– Давай соберемся с мыслями, – сказал он тогда. – Во сне все уляжется по полочкам.

Это было наиболее типичным английским высказыванием из всех ею слышанных, но, когда она сообщила ему это, он мгновенно скис, вызвав у нее улыбку.

Ей нравился Ричард. И, очевидно, Паспарту он тоже нравился, а ведь собаки отлично чуют людскую суть. Ричард и сам слегка походил на собаку. Она улыбнулась при мысли, насколько его задело бы подобное сравнение, но это было правдой. Он напоминал охотничьего пса, слишком старого, чтобы загонять дичь, но, возможно, сохранившего отменное чутье. Его большие грустные глаза и слегка великоватые уши идеально подходили к этому образу. Не то чтобы он не был симпатичным, подумала она, просто ему следовало держаться с большей уверенностью, подобающей осознающему ее мужчине. А он ходил поджав хвост, как получивший нагоняй пес. По большому счету она предпочитала собак мужчинам и гордилась тем фактом, что первых в ее жизни присутствовало больше, чем вторых, хотя, надо признать, счет был практически равным. Прежде, однако, она никогда не рассматривала сочетание двоих в одном, и теперь идея показалась ей забавной. «Дрессированный муж, – подумала она, – такой экземпляр, должным образом прирученный к ноге, определенно стал бы новшеством».

Она проехала через сонный городок Сен-Совер, где все магазины уже закрылись, оба бара стояли пустыми и даже ресторанчик «Битые чашки» – лишь наполовину полон. Ярмарка, похоже, измотала этот городок, и теперь он решил пораньше отойти ко сну. Она миновала огромный супермаркет, где они до этого встретились с Томпсонами, и через три километра оказалась в совсем крошечном городишке Форен. «Мы живем метрах в двухстах от boulangerie[38]38
  Булочная (фр.).


[Закрыть], – сказал тогда Мартин, умудрившись даже слово boulangerie произнести с намеком, – высокая изгородь, вы не пропустите». И тут они не соврали, подумала она, паркуя машину в тени огромного платана. Кусты лавра сплелись в самую плотную изгородь из всех, что ей доводилось видеть, можно сказать, даже не изгородь, отмечающую границы участка, а крепостную стену, буквально кричащую: «Мы не жалуем любопытных». А при встрече они вовсе не производили впечатления закрытых людей – даже наоборот.

– Ку-ку! – над краем изгороди возникла голова Дженни, прикрытая громадной соломенной шляпой. – Вы пунктуальны, да? – радостно провозгласила она. – Вы точно француженка?

– Ха! Ох уж эти ее шуточки! – откуда ни возьмись выскочила лысая голова Мартина. – Если хотите войти, возьмите чуть правее; покажу вам свою тайную дверцу.

Валери посетило чувство, что удержать даже натянутую улыбку будет, похоже, совсем непросто, однако совету она последовала. Тяжелая деревянная дверь открылась внутрь, показав прекрасно подстриженный газон и крокетную площадку. Она вошла слегка настороженно, и дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной. А прямо перед ней стояли Мартин и Дженни, с широкими улыбками, молотками для крокета в руках и без единого, не считая шляпы на Дженни, клочка одежды.

Валери была не из тех, кого легко выбить из колеи, а если бы даже и была, то явно не стала бы показывать это незнакомцам, особенно голым незнакомцам.

– О, что ж, похоже, я излишне принарядилась, – заметила она спокойно и, не успел Мартин выдать ответную реплику, добавила: – Какой у вас прелестный сад.

– Люблю копать и подрезать, – сказал он, подмигнув при этом.

– Хватит, Мартин, – вздохнула Дженни. – Ступай, приготовь нам выпить.

Мартин пожал плечами и с видом «всех не покорить» потрусил прочь. Его тело, по мнению Валери, было одним из самых несексуальных из тех, что ей доводилось видеть. Обвисшая, типичная для мужчины средних лет грудь покоилась на выдающемся животе. Его фигура напомнила ей «Фольксваген Жук», бывший некогда в ее владении. Даже особо не приглядываясь, она заметила, что и под капотом у него ничего выдающегося. У нее самой как-то был такой муж; и о чем, интересно, она тогда только думала. «Бедняжка Дженни», – мелькнула мысль, хотя та как раз выглядела весьма неплохо для своего возраста, но все же недостаточно хорошо, чтобы Валери не почувствовала неловкости, когда ее взяли под руку и повели к уединенной беседке.

– Это же сезонное, да? – спросила Валери.

– Что? О, – Дженни хихикнула. – Ну, само собой, круглый год так не походишь. Ха! Мы бы отморозили все места! Нет, у нас есть еще одна гостиница в Испании, где мы проводим зимние месяцы, хотя порой это и накладно. Вы ведь не расстроились, правда? – Мы люди очень открытые, и на данном этапе жизни натуризм[39]39
  Натуризм – образ жизни в гармонии с природой, практикующий наготу в сообществе с целью развития уважения к себе, другим людям и природе.


[Закрыть] – это то, что нам нужно.

Голос ее стал до странного серьезным и одновременно бесцветным, словно она повторяла фразу с обложки психологической книги. «Бедная женщина, – снова мелькнуло у Валери, – могу поклясться: это была идея Мартина; полагаю, деньжата у него хотя бы водятся?»

– Надеюсь, вы тут не меня обсуждаете! – Мартин шагал по газону с подносом напитков. – Чувствую, как уши горят.

И это, с точки зрения Валери, было самым незначительным дефектом его внешности. Он опустил поднос на деревянный стол и устроился рядом с Валери, подпихнув ту задом со словами:

– Двигаемся, двигаемся.

Что она и сделала, причем сразу подальше и заозиравшись в поисках свободного молотка для крокета.

– Ну, так какие дела, Вал? – Он и впрямь оказался на редкость омерзительным человечишкой. – Что там у вас с Риком?

– Ну, вообще-то, я здесь именно из-за этого, – начала она, заметив, как оба ее собеседника жадно склонились вперед. – Я не хотела, чтобы вы, как там у вас, англичан, говорится, взялись за палку не с того конца… – Мартин собрался было вставить замечание, но был остановлен строгим взглядом Дженни. – Я действительно познакомилась с Ричардом только этим утром, ну, точнее, поздней ночью, когда регистрировалась; нет никаких «нас». Просто хотела прояснить ситуацию. У него все-таки есть жена.

Она тут же пожалела о последней фразе, которую вовсе не собиралась произносить, как, впрочем, и задерживаться дольше, чем необходимо здесь, в тесном окружении обвисшей плоти.

– Да, Клер, надо сказать, довольно симпатичная, – сказала Дженни безо всякого восторга.

– А еще очень холодная, – вставил Мартин не без горечи.

– Поначалу – да. – Судя по взгляду, Дженни витала где-то в своих воспоминаниях, прежде чем вернуться в реальность. – Она вернулась назад, в Англию. Думаю, все дело в проблемах с Ричардом. – Последние три слова она произнесла едва слышно, практически одними губами.

«Есть что-то странное в голой женщине, изображающей беспокойство по поводу подслушивания, – подумала Валери. – С одной стороны, сплошная фальшь, с другой – все на виду».

– Какая жалость, он производит впечатление довольно милого человека.

– Но, похоже, не ваш тип, да? – спросил Мартин; в голосе его мелькнули жалкие нотки надежды. – Хотелось бы мне узнать, какой тип ваш?

Валери ужасно хотелось ответить «одетый», но вместо этого она сделала глубокий вдох, словно наслаждаясь окружающим.

– Здесь так спокойно; вы, должно быть, постоянно в делах?

– О да, – с улыбкой подтвердила Дженни. – С ног сбиваемся. Видите ли, у нас два дела, и их непременно нужно разделять.

– Два дела?

– Да, с одной стороны, у нас традиционная французская гостиница. – Мартин пытался придать своему голосу профессиональные, деловые нотки, что звучало весьма нелепо, учитывая степень его обнаженности. – А с другой… – он неожиданно засмущался, глянув на Дженни в поисках поддержки.

– С другой – знаете, я назвала бы это «представительским» бизнесом. Мы представляем единомышленников…

– Единомышленников, – без нужды повторил Мартин.

– Единомышленников, – Дженни снова взяла бразды в свои руки, – друг другу.

– Что-то вроде агентства, – прямо заявил Мартин.

– Свингеры[40]40
  Свинг – взаимный обмен постоянными партнерами для получения дополнительного сексуального удовлетворения.


[Закрыть], – пояснила Дженни с намеком на вызов.

– Свингеры? – переспросила Валери. Прежде ей не доводилось слышать этого слова. – Вы имеете в виду тех, что танцуют джайв?[41]41
  Джайв – танец афроамериканского происхождения, появившийся в США в начале 1940-х, разновидность свинга, с быстрыми и свободными движениями.


[Закрыть]

– Ну, можно и так выразиться! – фыркнул Мартин.

– Echangistes[42]42
  Свингеры (фр.).


[Закрыть]. – Дженни, очевидно, относилась к данному вопросу со всей серьезностью.

– А, понятно. – Валери и представить себе не могла ничего хуже. – И как бизнес, процветает? Много ли свингеров в долине Луары?

– Люди приезжают из весьма отдаленных мест.

Теперь вызов звучал в голосе Мартина, а Валери тем временем пыталась скрыть изумление.

– Что ж, думаю, это чудесно, правда. Взрослые люди по взаимному согласию должны иметь возможность развлекаться.

В пределах разумного и хорошего вкуса, могла бы она добавить.

Внезапно Дженни хихикнула.

– Самое трудное – отделить одно от другого! О, Мартин, помнишь того забавного старичка пару недель назад?

– О боже, да. Бедняга поздновато вернулся и вошел не в ту дверь; до сих пор не понимаю как, но ему удалось.

– У нас, в общем, у нас были гости, и тут буквально вваливается он! Было ужасно неловко, само собой! Ему, я имею в виду.

– Он сбежал довольно быстро! – У Мартина даже слезы на глазах выступили. – А это, учитывая его горб, серьезное достижение! А затем он просто исчез. Сбежал не заплатив.

– Должно быть, бедняжка был в полном ступоре. – Дженни старалась сдерживаться. – Наверное, упал в спешке, порезался о свои очки и даже испачкал кровью стену в ванной.

– Больше мы его не видели! Конечно, мы сначала собирались отыскать его, чтобы вернуть очки, но потом решили, что лучше оставить его в покое.

Значит, Граншо останавливался и здесь тоже, причем разыграл такое же представление с исчезновением, хотя в гостинице Ричарда обошлось без echangistes, если, конечно, он от нее ничего не утаил. Она немедленно выкинула эту мысль из головы. Нет, он определенно был не из таких.

– Но та молодая итальянская пара, что у вас гостит сейчас, Фарроли, они ведь этим не увлекаются, нет? Я про молодоженов.

Она поняла, что ей все труднее и труднее скрывать свое отношение ко всему этому.

– А, – вздохнул Мартин, – к сожалению, нет. И Дженни перепутала фамилию: Риззоли, а не Фарроли. Нет, они вроде не по этой части. На такие вещи вырабатывается чутье.

Примерно полчаса спустя Валери стояла под окном Ричарда. От Томпсонов ей удалось выбраться довольно быстро; к счастью, Мартин своим чутьем уловил, что при любом поползновении она просто сломает ему шею. А еще она хотела поскорее вернуться и рассказать обо всем Ричарду: о Граншо, крови и Риззоли. Но вот теперь замерла под окном и разглядывала его, оставаясь невидимой. Свет в комнате не горел, она освещалась лишь мерцанием огромного телевизионного экрана. На экране Ингрид Бергман прощалась с Хамфри Богартом; даже Валери знала этот фильм[43]43
  «Касабланка» – голливудская романтическая кинодрама 1942 года, поставленная режиссером Майклом Кёртисом, с Хамфри Богартом и Ингрид Бергман в главных ролях.


[Закрыть]. А замереть ее заставили глаза Ричарда: взгляд, полный детской веры в чудо и абсолютной, расслабленной удовлетворенности. Он выглядел таким умиротворенным и счастливым. Новости могут и подождать, решила она, пусть еще помечтает. Кроме того, после вечера, проведенного в компании приторных Томпсонов, ей ужасно хотелось в душ.

Глава десятая

Паспарту был в центре всеобщего внимания, и, похоже, его это ничуть не волновало. Мадам Таблье пронзала собачку взглядом, стоя в углу комнаты с заткнутой за ухо самокруткой, с ведром в руках и с таким выражением, которое ясно сообщило бы Паспарту – будь он чувствителен к такого рода вещам – «одно неверное движение, парниша, – и ты в мгновение ока станешь содержимым кастрюли».

Мсье Мейер сидел напротив Паспарту. Он и без того выглядел не особо счастливым, и соседство с собачкой лишь умножало его печали. Его семейство, в составе весьма бесцеремонной жены и двух девятилетних дочек-близняшек, прибыло прошлым вечером из Эльзаса, и сейчас, судя по всему, жизнь мсье Мейеру сахаром не казалась. Отчасти Ричард ему сочувствовал. К завтраку они вышли вовремя, как и все, исходя из опыта Ричарда, истинные германцы, но не рассчитывали на то, что за их столом окажется чихуахуа, пусть даже самых чистых кровей. Мадам Мейер не сводила с мсье Мейера взгляда, вопрошавшего, что, случись такая надобность, он готов будет предпринять по этому поводу, а мсье Мейер разглядывал Паспарту как живое воплощение всех своих скорбей.

Ричард стоял за стойкой, как обычно, стараясь максимально слиться с интерьером и напоминая шерифа в салуне Дикого Запада, нервничающего в ожидании первого выстрела. С одной стороны, Валери, без сомнения, переступила черту, попросив Мейеров присмотреть за Паспарту «пару минуток», словно была здесь хозяйкой; но, с другой стороны, он всем своим видом старался показать: «Что поделать? Она здесь хозяйка». Такое поведение могло показаться трусостью, но в данный момент он не собирался ничего менять. Мейеры сняли номер на три ночи; у него будет достаточно времени, чтобы сгладить углы. Возможно.

Валери сбежала вниз по лестнице, летящее кремовое платье хоть и добавляло свою каплю в безбрежный океан элегантности, но в то же время словно превращало ее в нечто эфемерное, сродни призраку. Ричард подозревал, что она и в номер к себе поднималась лишь затем, чтобы еще раз эффектно выйти к завтраку, но, забрав Паспарту у обрадованных Мейеров, она достала еще и блокнот.

– Я тут немного поразмышляла, – сказала она, словно они с Ричардом были одни. – Обсудим после завтрака.

– Ладно, – послушно согласился он, поймав взгляд мсье Мейера, в котором отчетливо читалось: «И ты тоже, да?».

Последовала короткая пауза, якобы для того, чтобы шефиня смогла перевести дух, и Валери снова вскочила, взмахнув руками.

– Нет, – заявила она, – это не может ждать! Следуй за мной, пожалуйста.

И вышла сквозь распахнутые на веранду двери.

– У меня завтрак в самом разгаре, я не могу просто…

– Уверена, мадам Таблье сможет тебя заменить, – кинула она через плечо, на что мадам Таблье ответила очередным «кастрюльным» взглядом. Мейеры, терпеливо дожидавшиеся, когда будет готов кофе, переглянулись между собой, а затем все три женщины семейства уставились на главу. Глава повесил нос; требовалось что-то предпринять.

Он поднял руку, когда Ричард проходил мимо их стола, пытаясь привлечь его внимание.

– Да, – рассеянно откликнулся Ричард, – прошу прощения, кофе будет подан через секунду. Мадам Таблье, не могли бы вы?..

И он поспешил вперед, избегая смотреть на кого-либо.

– Кофе, да? – угрожающе спросила мадам Таблье у мсье Мейера.

– Э-э-э, да, пожалуйста.

Мадам Таблье фыркнула в ответ, наблюдая, как Ричард выходит из комнаты следом за Валери, но так и не покинула свою укрепленную позицию в углу. Кофе подождет.

Валери стояла в саду, и Паспарту сидел у ее ног, как никогда похожий на аксессуар.

– Послушай, – начал Ричард, – я не могу все просто бросать ради этой чепухи. Эти люди заплатили хорошие…

– Да-да, – Валери взмахом руки отмела его жалобы. – Так же как и я. Теперь слушай. Та милая итальянская пара, что съехала вчера, – что ты о них знаешь?

– А в чем дело? Какое это имеет значение?

– Так что ты о них знаешь?

– Ну, что они милая итальянская пара, молодожены, по их словам, и что у них довольно обоснованно, на мой взгляд, неприятие кровавых отпечатков на стенах! Как и у меня, если уж на то пошло.

– Они остановились у Томпсонов.

– И что? – Ричард все-таки был слегка обескуражен подобной новостью, ведь, будь он сам постояльцем отеля, предпочел бы пятна крови тем сюрпризам, что могли приготовить Дженни и Мартин. «Проверят свой брак на крепость не отходя от кассы», – мелькнула мысль.

– И это тебя не беспокоит? – раздраженно воскликнула Валери, словно учитель, обращающийся к недалекому ученику.

– А почему это должно меня беспокоить? И вообще почему это беспокоит тебя? Они приехали в долину Луары в свой медовый месяц, съехали от меня, вероятно, опасаясь за свои жизни, но решили задержаться в этой местности. Не понимаю, почему для тебя это так важно.

– Потому что что-то происходит. Я это чувствую.

«Приливы», – подумал Ричард, но благоразумно решил это не озвучивать.

Если уж у него случилось что-то вроде кризиса среднего возраста, то существовала весьма высокая вероятность того, что и у Валери могут быть проявления менопаузы, не так ли?

– Извините, – появился мсье Мейер, – но мы ждем кофе вот уже десять минут.

– Да, прошу прощения. Буду через секунду.

– Они преследуют бедного мсье Граншо. Я уверена.

– Твой бедный мсье Граншо – мафиози или вроде того. Признаться честно, я рад, что вся эта компания съехала. Хотя не уверен, что даже мафия в состоянии справиться с Мартином и Дженни.

– А еще мы так и не дождались наших яиц.

Произнесенное извиняющимся тоном требование мсье Мейера было встречено тяжелым вздохом со стороны Ричарда и полным равнодушием со стороны Валери, но и то и другое было ему привычно.

– На вашем сайте сказано, что вы подаете собственные яйца. – Он потряс одним из плохо пропечатанных буклетов Ричарда, будто тот мог служить доказательством.

– Мадам Таблье! – крикнул Ричард, теряя даже видимость контроля над ситуацией. – Мадам Таблье!

– Да, – раздалось мрачно прямо у него за спиной.

– О, я думал, что вы внутри. Не могли бы вы…

– Я согласна с ней. – Мадам Таблье кивнула на Валери и безо всякой необходимости махнула в ту же сторону ведром. – Что-то не так.

Валери согласно кивнула, и Ричард увидел, как прямо у него на глазах возникают зачатки взаимного уважения. Он снова поник.

– Моя жена очень хочет яйцо. – Мейер старался быть понапористее, но снова был проигнорирован. Тут и он поник, но почти сразу выпрямился, осознав, что все остальное семейство Мейер стоит у него за спиной и у всех одинаково осуждающие лица.

– Здесь ничего не происходит! – Ричард был непоколебим. – Это долина Луары. Ничего не происходит в долине Луары. – Внезапно он замолчал и обвинительным взглядом посмотрел на Валери. – А откуда ты знаешь, что Риззоли у Мартина с Дженни?

– Потому что я к ним ездила.

– Ездила к ним?

– Да, ездила к ним. Я знала, что ты не поедешь, поэтому отправилась одна.

– И?

– И они не носят одежду; это я выяснила очень быстро.

– Риззоли?

– Томпсоны!

– Это ты и от меня могла узнать! Они же чертовы секс-паразиты, эта парочка.

Мадам Мейер попыталась прикрыть уши обеим дочерям, одновременно кинув обвиняющий взгляд на мужа, выпалившего «яйца», словно это могло помочь.

– Теперь-то я это знаю. Это меня не волнует, они взрослые – могут делать все, что пожелают.

– Они и делают, уж поверь.

– И бедный мсье Граншо останавливался там.

– Так я и знала, – мадам Таблье успела поставить ведро и теперь скручивала папироску, – что-то тут не так.

– Да всё так!

– Нам действительно нужен кофе, будьте так любезны.

– Да, я вас слышал, – Ричард обнаружил, что кричит совсем не на тех людей.

– И исчез он точно так же. Кровь, очки, пуф-ф-ф! – Валери взмахнула руками, словно фокусник в дешевом балагане. – Растворился.

Ричард покачал головой.

– И что? Не желаю иметь с этим ничего общего. Зная Мартина и Дженни, не удивлюсь, если они держали его в одной из своих темниц, нацепив ему маску с молнией на голову.

Валери тут же изменилась в лице.

– Ты правда так считаешь?

– Нет! Нет, черт возьми, не считаю. Я считаю, что он просто глупый старикашка, играющий в свои дурацкие игры. Дурацкие мафиозные игры к тому же, и – хочу обозначить это со всей возможной ясностью – ко мне это не имеет ни малейшего отношения!

– Яйца! – рубанул мсье Мейер наконец. – Мы хотим получить свои яйца.

– Знаете что, – окончательно вышедший из себя Ричард махнул в сторону курятника, – пойдите и возьмите их сами, черт побери!

Все семейство Мейеров перевело взгляд на курятник, притаившийся невдалеке, в уголке сада, под липой. Обе девочки закричали и уткнулись лицами в платье матери. Мать гневно зыркнула на отца, отец замер в ступоре, а Ричард, Валери и мадам Таблье дружно посмотрели в том же направлении. Там, на стене курятника, с проволочной петлей вокруг шеи и с затянутыми белесой пленкой смерти глазами висела курица.

– Ублюдки, – еле слышно выдохнул Ричард. – Они убили Аву Гарднер.