Текст книги "Первый Гвардейский кавалерийский корпус"

По карте единственно улучшенная дорога идет через Короча. Эта дорога в полосе отхода нашего корпуса. Однако на эту дорогу стали ориентироваться две армии и фронтовые части. Когда я верхом подъезжал к Короче, то было установлено, что до 4000 автомашин стоят в районе Короча в грязи. Помимо моих критических мыслей в отношении тех, кто умудрился так планировать марши, я главной своей задачей определил, что надо спасать это громадное богатство. Поэтому я собрал ряд командиров и наметил мероприятия по прикрытию хвоста колонны от наземного противника, а также импровизированную ПВО. Главной же задачей стояло каким-то образом вытащить машины из грязи.

Во-первых, большинство машин оказалось без горючего.

Во-вторых, дорога настолько разбита, что и с горючим машины пройти не могут.

Особенно трудным участком была дорога по обе стороны речки. Почти рядом с мостом был большой маслобойный завод.

Администрация завода начала раздавать населению готовое масло, чтобы оно не досталось немцам.

Я назначил начальника штаба корпуса полковника Грецова возглавлять работы по спасению машин и приказал выдавать по два ведра масла тем гражданам, которые уложат щебнем один метр дороги. Это значительно ослабило пробку у моста.

На наше счастье погода была пасмурная, и авиация противника не показывалась.

По-прежнему занят спасением автотранспорта. Усилил аппарат Грецова. Задержал арьергарды. Но дело идет плохо. Трудно подвезти горючее. Пытались сбрасывать горючее с самолетов, но банки (канистры) разбивались.

Лучший способ подвоза горючего оказался на лошадях и быках (волах).

Из-за горючего происходили драмы с убийством. Как прибудет повозка с двумя-тремя бочками, так на нее нападают вооруженные шоферы, да и другие военнослужащие.

Я получил распоряжение двигаться со штабом дальше. Выезжаю вечером.

¹⁰⁷ Лизюков Александр Ильич (1900–1942), генерал-майор (1942), Герой Советского Союза (1941). В июне 1941 года полковник. В ходе войны заместитель командира 36 тд 17 мк (с июля 1941), командир 1-й Московской мотострелковой дивизии (с сентября: 1-я гвардейская) (август-ноябрь 1941), затем заместитель командующего 20 А – командир оперативной группы, командир 2 гв. ск, 2 тк. В июне-июле командующий 5 ТА. Участвовал в битве под Москвой, в боях на воронежском и валуйско-россошанском направлениях. Погиб в бою.

¹⁰⁸ 1 гв. мед входила в боевой состав 16 А.

¹⁰⁹ Кузнецов Федор Исидорович (1898–1961), генерал-лейтенант, командующий 21 А Центрального фронта (5.10,41–14.10.41), 51 А (август – ноябрь 1941 г.), заместитель командующего Западным фронтом, командующий 61 А, с апреля 1942 г. начальник Военной академии Генштаба, о августа 1943 г. заместитель командующего Волховского фронта, с февраля 1944 г. – Карельского фронта, с февраля 1945 г. по февраль 1948 г, – командующий войсками Уральского военного округа.

.¹¹⁰ Гордов Василий Николаевич (1896–1950), генерал-полковник (1943), Герой Советского Союза (1945). В июне 1941 г. генерал-майор, начальник штаба 21 А 22.6.41–27.9.41. 15 октября назначен на должность командующего 21 А. Занимал эту должность до 5.6.1942 г,

¹¹¹ Бобкин Леонид Васильевич (1894–1942), генерал-майор, инспектор кавалерии Юго-Западного направления, затем помощник командующего Юго-Западным фронтом по кавалерии. Погиб 26 мая 1942 г. в бою при выходе из окружения в Харьковской наступательной операции.

¹¹² октября у П. А. Белова никаких записей в дневнике нет, а между тем, в этот день командующий 2-й танковой армией Гудериан отдал приказ, в котором ставилась задача быстрым прорывом от Мценска через Тулу занять переправы на реке Оке между Рязанью и Серпуховом, захватить промышленные районы с городами Тула, Сталиногорск, Кашира. В приказе говорилось, что прорыв через Тулу должен быть осуществлен 24 тк. Ему придавалась 17 тд, полк «Великая Германия», артиллерия 47 тк, инженерно-строительные части и подразделения 2-й танковой армии. Перед 24 тк ставилась задача: после Тулы захватить Коломну и создать предмостные позиции за рекой Москвой, – ЦАМО, ф. 202, оп.5, д. 189, лл. 8-12.

¹¹³ Харьков оккупирован 25 октября 1941 г.

¹¹⁴ Бычковский Александр Федорович получил назначение командиром 6-го кавалерийского корпуса 2-го формирования.

Стенограммы бесед с командирами 1-го ГвКК

Стенограмма бесед с командно-политическим составом бывшего 1 гв. Кавалерийского корпуса ген. – лейтенант П.А.Белова (выдержки)

Генерал-лейтенант П.А. Белов

НКО СССР командующий 61 армией

Генерал – лейтенант Белов Павел Александрович командующий 61 армией (л.1)

15 января 1943 г.

Второй кавалерийский корпус имени Совнаркома УССР имеет следующую боевую историю. Этим корпусом в свое время командовал тов. Котовский. Одна из дивизий этого корпуса была известная 9 Крымская кавалерийская дивизия. (Была той самой дивизией, которая развернулась из знаменитой дивизии Котовского, так хорошо показанной в современном фильме «Котовский»(зачеркнуто).

Другой дивизией корпуса являлась знаменитая 5 кавалерийская дивизия им. Блинова. Это та самая дивизия, которая отличилась в гражданскую войну под командованием погибшего казака Блинова.

Интересно отметить, что два полка этой дивизии ведут свое начало от старой русской конной гвардии, в частности от кирасирских полков, которые после Октябрьской революции почти целиком встали на сторону победившего пролетариата.

Имея такую славную историю и традиции, особенно периода гражданской войны, кавкорпус с первого дня Великой Отечественной войны начал неустанно выполнять боевые задачи. Уже 22 июня 1941 г. 9 Крымская кд (кавдивизия) заняла свой боевой участок в Бессарабии на реке Прут. (я был во главе этого корпуса. Начал я командовать этим корпусом еще до войны с конца марта или начала апреля. Тогда еще корпус стоял во Львове, потом был переброшен в Бессарабию, а также и штаб корпуса (зачеркнуто).

Я начал воевать 23 июня 1941 года до этого был в отпуске. 23 июня приехал в корпус. Туда же через 3 дня подошла и Блиновская КД.

О боях корпуса в районе Фелучул писали в свое время наши газеты.

(В момент начала войны корпус был в полном составе будучи отмобилизованным (зачеркнуто).

Дальнейшие бои корпуса происходили в районе Кишинева и Оргеева. После переправы через реку Днестр в районе Дубоссары, одна из дивизий (5 кд) заняла укрепленный район, что в истории конницы является единственным случаем. (Этот район заранее подготовленный (зачеркнуто). Такой район всегда занимает пехота. Конница никогда ранее УР не занимала, а наша заняла и очень успешно дралась.

Другая дивизия, после небольшого отдыха была выдвинута на Балту. Туда вскоре подошли и Блиновская кд. Бои под Балтой были успешны. Особенно отличилась 5 Блиновская кд и 72 краснознаменный кавполк 9 Крымской дивизии. Балта была взята силами 96 Белозерского кавполка. До этого времени корпус входил в состав 9 армии, которой командовал генерал Черевиченко. Последний дважды объявил корпусу благодарность.

В дальнейшем корпус прикрывал отход 9 и 18 армий и подчинялся военному совету Южного фронта, во главе которого стоял генерал-полковник Тюленев. Свою задачу корпус выполнял хорошо, за что получил официальную благодарность военного совета фронта.

После этого корпус был переподчинен главкому направления маршалу Буденному и был отведен на 10-ти дневный отдых. Недалеко от Павлограда.

Перед этим корпус произвел переправу через реку Днепр в районе Бол. Лепетиха. При чрезвычайно трудных условиях: до 3 тыс. коней были переправлены вплавь. Из них только 10 потонули и потонули те лошади, которые проплыли больше половины реки, а потом струсили и повернули обратно. (Тут же потонули и два красноармейца (зачеркнуто). Людей немного переправилось на конях. Весь остальной личный состав и вся техника без малейших потерь были переправлены на баржах и двух пароходах, мобилизованных кавалеристами в порядке военного времени (арестовали и сказали: «Давайте переправляйте!» (зачеркнуто). Работали замечательно, большинство пароходного состава было награждено. Главную организаторскую роль в этой переправе сыграл начальник штаба корпуса полковник Грецов.

Дивизиями в это время командовали: 9-й Крымской – полковник Бычковский, 5-й Блиновской полковник Баранов. Комиссарами дивизии были: полковой комиссар Веденеев (убит и похоронен в г. Козельске) и бригадный комиссар Нельзин. Комиссаром корпуса был бригадный комиссар Крайнюков.

В дальнейшем корпус примерно в сентябре месяце принимал участие в боях в районе Ромны. Из этого периода наиболее известен успешный контрудар корпуса совместно с 1

Московской моторизованной гвардейской стрелковой дивизией в районе Шепетовка. В результате этого боя была разгромлена 25 мотодивизия противника, которая, кстати сказать, сейчас действует против нас. Когда берут пленных, я спрашиваю об этом бое. Некоторые рассказывают. В этом бою 25 немецкая мотодивизия и приданные ей части потеряли около 800 машин и часть танков. Шепетовка была взята корпусом. За этот бой корпус получил благодарность маршала Тимошенко и от члена военного совета тов. Хрущева.

После этого корпус перебрасывался с одного фланга 21 армии на другой. Наиболее характерны были бои корпуса в районе Богодухов около Харькова. Задача корпуса заключалась в том, чтобы задержать противника на 15 суток, причем Богодуховский гарнизон противника находился уже в полуокружении и нужно было еще 2–3 суток боев, чтобы этот гарнизон уничтожить. Однако корпус получил новую задачу и начал двигаться на Белгород.

В середине октября корпус получил задачу погрузиться на жел. дор. Для переброски под Москву. Мы уже слышали, что враг приближается к Москве, и узнали, что корпус переходит в непосредственное подчинение тов. Сталина. Мы очень гордились новой задачей.

Ждали мы погрузки в Новом Осколе. На квартире я нашел книжку «Атаман Платов «старого дореволюционного издания. Она не особенно хорошо написана. Писал ее ген. Красной, (который в свое время написал «Историю Дона»(зачеркнуто) и там довольно подробно были описаны действия корпуса Платова под Москвой в Бородинском сражении и корпуса ген. Уварова, а также дальнейшие действия казаков по преследованию войск Наполеона. Прочитав эту книгу, мы тоже мечтали, чтобы нам выпала роль Платова и Уварова, и с таким настроением ехали к Москве.

(Корпус погрузился в районе Новый Оскол и, благодаря большой помощи генерала Хрулева, корпус довольно быстро был переброшен под Москву. Нам в официальном документе от начальника штаба маршала Тимошенко была указана шифровка, т. е. была указана станция. Эту станцию мы искали и никак не могли найти: карты у нас не было. Нашли мы карту на почте этого села. Это была станция Михнево. Только тогда мы узнали эту станцию, а до этого не знали. Распоряжение товарища Сталина знали, а станции не знали. Потом известен стал и железнодорожный маршрут. Настроение у всего боевого и личного состава было приподнятое: для нас было ясно, что мы идем защищать Москву(зачеркнуто).

После переправы через Днепр у Лепетихи 96 кавалерийский Белозерский полк проходил через Бол. и Мал. Белозерку – большие украинские села (Этот полк был сформирован (зачеркнуто) от которых получил свое название полк в гражданскую войну. Я сказал: «Обязательно проезжать через эти села», потому что много бойцов из этих сел. Полк целые сутки там стоял. Местные власти во все село расставляли длинные столы и угощали. Командиру полка подарили прекрасного жеребца. Очень многие просились взять их добровольцами. Это была замечательная встреча с населением.

Научный архив ИРИ РАН, ф. 2, р. 1, оп. 49, д. 1

Стенограмма беседы с полковником Кононенко Александром Константиновичем, начальником разведотдела 61 армии

Проведено на командном пункте 61 армии в дер. Н… близ Белева.

26-31 января 1943 г.

Беседу проводили: майор Сидоров А. Л. и майор Лаврентьев В. Н.

Запись ведет стенографистка Бондаренко.

Член партии с 1939 г.

Родился в 1909 г. в Одесской обл., село Армашевка в семье сельского учителя. Мне было 11 месяцев, когда у меня умерла мать и меня взял к себе на воспитание дед, который жил в г. Ананьев и работал столяром. Я прожил у него до 1924 года. Я не закончил семилетку, потом был взят отцом в г. Одессу в 1929 г., где закончил школу рабочей молодежи на заводе «Январское восстание». Получил квалификацию кузнеца-инструментальщика.

На этом же заводе проработал до 1930 г. в качестве кузнеца. Сначала вечерние курсы прошел, потом был инструктором по кузнечному делу на этом же заводе. Я был квалифицированный кузнец 7 разряда. В то время стахановцев не было, но я был бригадиром ударной бригады.

Кононенко А.К.

По спецнабору попал в армию в 9 Крымскую дивизию, теперь 2 гвардейскую кавдивизию. Сначала был в должности командира взвода, затем командира учебного взвода, затем командиром эскадрона. После этого закончил специальные курсы при КВО (Киевский военный округ), после чего был в командировке на Западе (в Испании). После командировки опять работал пом. нач. штаба полка по разведке, помощником начальника разведки 5 Блиновской дивизии, теперь 1 гвардейской (теперь 1, ранее 2 корпуса). Так помощником и воевать начал. Через два месяца начальник уехал, я стал начальником разведки, каким был до 28 июня 1942 г., т. е. до выхода из рейда и до ранения.

Воевать с корпусом начал в 4 часа утра 22 июня 1941 г. в 4 часа утра была боевая тревога. Фактически боевая тревога была объявлена в 2 часа ночи. В 4 часа утра стало известно о том, что ряд наших городов подвергся бомбардировке. Мы на границе уже кое-что ожидали: мы видели передвижение. Я делал заключение, что через месяц начнется война или какой-либо конфликт. Я, конечно, чувствовал, что будет конфликт с румынами. Штаб корпуса стоял в Романовке в Бессарабии, километрах 20 от границы. 9 Крымская дивизия стояла на границе, причем стояла тремя полками.

Приблизительно в 5.00 уже начался артиллерийский обстрел, так как штабы стояли непосредственно на реке Прут, а потому они начали подвергаться обстрелу.

5 Блиновская (теперешняя 1-я) дивизия стояла у населенного пункта Париж. Ей пришлось совершать марш. В тот же день дивизия выступила на границу.

С чего началась боевая жизнь? С того, что румыны начали лезть на нас через речку, несмотря на то, что дивизия занимала очень широкий фронт. Они несли большие потери. В течение трех дней пленных не было. Первые дни я возглавлял отдел, потому что начальник отдела был в другом месте. Мы не знали какие части румын находятся против нас.

На третий день начали поступать пленные, причем сначала 1-2-3, потом 70. мы уже не рады были этим пленным. Мы узнали, что немцы стоят сзади.

Мы возмутились, почему мы стоим на границе и не переходим речку. Но приказ был границу не нарушать. Правда разведка этого не выполняла, приходилось переходить на другую сторону речки и брать пленных. Но часто они и сами к нам переходили.

Самую главную роль играла артиллерия, потому что сплошных позиций не было. Сперва дали возможность румынам переправиться, потом всеми силами артиллерии обрушились на них, и мало кто из них уходил. Там есть долина Фельчул длинною на несколько километров. К ней нельзя было подойти: такое было зловоние, там мы набили столько румын. Потом выступила пехота. Противник из Черновиц начал наступать на Хотин и стал угрожать Кишиневу. Корпус был снят и брошен на защиту Кишинева с севера. Далеко севернее Кишинева есть город Оргеев.

Мы были переброшены еще севернее Огреева. Здесь против нас действовала 50 немецкая дивизия, частично моторизованная.

Корпус с хода вступил в бой. Тогда вступила в бой 5 Блиновская дивизия. Мыслился поход и охват противника. Но силы противника были гораздо больше наших. Действовали и румынские дивизии. Номера их сейчас не помню.

Бои были исключительно упорные и кровопролитные. Наступали мы – отходили они. Потом наступали они, отходили мы. Беспрерывно успехи были переменные, но силы были далеко не равные. Встретив такое упорное сопротивление, противник бросил еще ряд частей против нас. Поэтому нам пришлось отходить на Оргеев.

После этого, постепенно от Оргеева стали отходить к Днестру. Там был целый ряд боев, которые продолжались дней 10–12. Потом – переправа, и корпус занял оборону, но опять-таки не полным своим составом, а одной своей дивизией и частью полков, занявших оборону по Днестру.

Противник давил на нас очень крепко, обходил нас с севера около Каменец-Подольска. Мы отходили только по приказу. Корпус ни разу не отходил без приказа под натиском противника, только по высшему приказу.

Дальше нас все время использовали для прикрытия отхода других армий на самых опасных участках. Отходили 9 армия, 16 армия. Мы прикрывали отход всей этой группировки. С Днестра нас сняли и бросили на север, потому что противник прорвал оборону около Каменец – Подольска и начал идти около Балта, Биргула. Мы были переброшены в район Балта. Как только нас туда перебросили, противник прорвал фронт тремя дивизиями.

Тут был такой случай. Противник двигался в восточном направлении. Мы должны были ударить ему во фланг. Он прикрывал свои фланги тремя дивизиями. Поэтому создалось впечатление, что против нас три дивизии действуют. Маневр это был разгадан. 18 дивизия стала отходить. Тут опять создалась угроза обороне.

Потом мы действовали в районе Жеребково, Ананьин, Первомайск (к Бугу) и Вознесенск. Через Буг сами наводили мост. Тут получился разрыв. 5 дивизия осталась в районе Радиевка (между Жеребково и Первомайск). 9 дивизия вела бой за проход к Вознесенску. Это было огромнейшее расстояние. Корпус прикрывал отход других частей или фланги других частей. Позади нас уже никаких частей не было, все отходили. Так мы дошли до Вознесенска, после чего 5 дивизия была выведена оттуда, потому что создавалась угроза, что нас вообще разрежут пополам. После этого мы соединились уже за Вознесенском в районе Новая Одесса на Буге.

После боев в этом районе мы были переброшены в населенный пункт Новый Буг. Эти две реки, которые сходятся примерно у Николаева, прикрывали отход 9 и 18 армий. Я был в это время в штабе фронта.

Что я там узнал из беседы с начальником штаба? Передайте Белову, что ваш корпус самый боеспособный. Это одно. И потом он прославился на весь Советский Союз своими героическими действиями.

Передайте командиру корпуса, чтобы он выводил корпус в район Каховка и переправлялся через Днепр. И еще целый ряд указаний. В то время штаб фронта был в Запорожье.

Другие армии двигались от Николаева на Каховку.

Мы все время шли левым флангом, и что было южнее Одессы нам было неизвестно.

Когда противник ударил на Николаев и отрезал одесскую группировку, Херсон и еще один фланг севернее, который мы прикрывая, отходили на Кривой Рог. Но корпус сам имел задачу овладеть Кривым Рогом. Но я уже не доехал, немцы овладели Кривым Рогом и двигались к Никополю. Я повернул машину и поехал в Никополь. Там стояли наши тылы.

Начальник фронта приказал немедленно переправить тылы с Никополя. Пока переправляли тылы на баржах, там уже встали немцы.

Приблизительно после обеда, уже солнце на закате было, в Никополь ворвались немецкие танки. Произошла маленькая стычка между нашими тылами и немцами, в результате которой немцы отошли, а мы переправились.

После этого я поехал прямо на переправу в Каховку, чтобы встретить корпус. Прежде всего я встретил части 9 и 18 армий, которые частично в беспорядке, частично в некотором порядке переправлялись. Мостов там нет, переправлялись на баржах и на больших катерах. Противник беспрестанно бомбил с воздуха. Корпус был севернее и прикрывал эту переправу. Корпус переправился гораздо позже всех частей. Гораздо севернее Каховки были два пункта. Когда переправлялся корпус, никаких средств переправы не было. В это время мы взорвали днепровскую плотину. Вода начала подниматься. Там имеется одна коса и глубокое русло. Части переправились на косу. Вода стала подниматься и заливать эту косу. положение было критическое. Когда катера перевозили наши тылы в Никополь, я их прятал на берегу, они начали нас перевозить. Один полк прикрывал переправу. Противник снимался, мы дали ему хорошенько. Переправлялись вплавь и на баржах. Потом я привел два катера.

Конский состав частью вплавь перешел, частью на паромах. Эта переправа прошли исключительно организованно. Переправлялись и также занимали оборону на Днепре.

Заняли оборону по Днепру, после чего пришли 9 и 18 армии. Они переправились, их привели в порядок, они заняли оборону, а нас Южный фронт сразу же отпустил на отдых, в резервы Южного фронта.

Мы понесли исключительные потери в боях, в то время как в других частях несли потери исключительно из-за неорганизованности. У нас было такое положение благодаря тому, что мы никогда не теряли связь. Если терялась радиосвязь и телефон, то была связь конная и мотоциклами. Один раз наш полк был целиком отрезан и в течение трех дней был в окружении, как тогда говорили, так и то колхозник провел нас ночью, и связь была восстановлена.

Корпус продолжал оставаться боеспособным, даже он стал боеспособнее.

Нас перевели в Копани, в резерв юго-западного направления. Мы Днепр переходили, были еще в подчинении Южного фронта. Противник дерется за переправу в районе Каховка и в районе Днепропетровска. В остальных местах, куда бы он не совался, его отбивали, в том числе и в Запорожье и на этом чертовом островке Хортица. В этих боях мы не участвовали.

В районе Копани был первый наш отдых. Мы приводили себя в порядок, залечивали раны, как говорят. Вообще мы на отдыхе пробыли 9 дней. После этого противник прорвался в район Днепропетровска, и нас срочно бросили туда. Пока мы шли к Днепропетровску, противник прорвался в район Каховка. Я, начальник оперативного отдела, начальник штаба и целый ряд командиров ночью выехали на рекогносцировку. Артиллерия была подтянута. В это время противник прорвался в район Кременчуга и еще севернее в одном месте. Создалась угроза окружения Киевской группировки. Не вступив в бой здесь, мы получили телеграмму: «немедленно выступить в район Полтава. Далее Ромны». Марш совершали исключительно ночью. Нужно было пройти 300 км, во всяком случае, мы шли 100 км в день.

В это время в пункте… ч юга наступала группа Клейста, севернее – Гудериана. Эти две группировки шли с таким расчетом, чтобы соединиться в районе Ромны.

Прошли мы в Полтаву. Остановились в Диканьке. Два дня я вел разведку в этом направлении.

Из Диканьки мы выступили в район Ромны и там столкнулись с этими двумя группировками. В Диканьке корпус первый раз получил награду, причем получила только 9 дивизия, а 5 так и не успела. Белов выступил с речью. Вручил награду армейский комиссар Запорожец. Тогда он был членом военного совета Южного фронта.

В районе Ромны мы столкнулись с противником, причем так получилось так, что нам пришлось огрызаться и на севере и на юге. Группировкам противника удалось соединиться в районе Ромны. Фактически они до нашего прихода соединились. Нам приходилось занимать оборону на широком фронте. Штаб оставался в Васильевке, потом нам пришлось отойти, сначала к Михайловке, потом дальше.

Когда мы вели разведку под Ромны, у меня был разведчик исключительно бесстрашный человек лейтенант Магомедов. Не было случая чтобы этот лейтенант не захватил пленного, если ставили такую задачу. У него была даже своя машина, захваченная конечно у немцев. Если нужно было он сажал своих людей на машину, а коневоды уже вели лошадей. Под Ромны я его и послал. Приехал он в Ромны в конном строю, спешился, спрятал лошадей в кустах. Ему сказали, что тут немцы. «Раз немцы, я за ними и приехал», сказал он. Тогда темнело около 10 часов. Он приехал, только чуть-чуть сереть начало. Он спрятал лошадей на юго-восточной окраине Ромны. Ромны делятся речкой. Это было по этой стороне речки. Он приехал, остановился, спешился, лошадей убрал, их самих было 12 человек. Людей он положил в кювет. Он сказал: «Не стрелять пока я не выстрелю. Как выстрелю, тогда стреляйте». Сам в черной бурке, в кубанке стоит на дорогу смотрит. Идет немецкая машина. А немцы тоже вели разведку. Открывает дверь в кабину. Там сидит 3 унтер-офицера и солдаты и еще кто-то. Всего в машине было человек 9 и зенитный пулемет. Он открывает дверь в машину и говорит: «Гутен морген» (хотя был уже вечер), а в левой руке у него наган. Шофер так растерялся, что подает ему руку. Он выдергивает его из машины. А в это время средний офицер из-за головы шофера из парабеллума в него целит. Тогда он стреляет. Наган у него дает осечку. Второй раз тоже. И только третий раз стреляет в унтер-офицера и убивает его. Автоматчики в это время открывают огонь. Был только один раненый немец, остальные посечены. Те, которые были в грузовой машине, были все посечены, там стало только одно мясо. Магомедов сел в машину. Он учился управлять. Машина поехала, но она испортилась, потому что они пробили ее пулеметом. Взяли они и привели двух пленных. Так мы узнали, что Гудериан наступает, для того чтобы соединиться с Клейстом. Командир корпуса был представлен к ордену Ленина.

Магомедов делает такую вещь. Когда все уходят, он прячет своих по чердакам. Ночью хватает пленных. Когда мы стали уходить по Лебедин, он остался. Потом бывшие там красноармейцы сказали, что хозяйка, в доме которой он сидел, сказала немцам. Говорят, что он живой уехал, это было вечером, даже пленного с собой захватил. А где потом он погиб не известно.

После отхода от Ромны мы занимали оборону на широком фронте. Штаб был в Васильевке. Противник силою до 70 танков прорвал оборону. Но прорвать ничего не стоило, потому что противотанковых ружей и бутылок не было, только одними гранатами и дрались. Били мы только зенитными орудиями 76 мм на тракторной тяге, причем, когда он прорвался в район Васильевки – все танки прошли через штаб корпуса и вклинились в 25 мотодивизию, которая сейчас стоит против нас.

Так противник прорвался к Шепетовке, причем 9 дивизия осталась севернее, 5 южнее. Получилось так, что они раскололи корпус этими танками и мотодивизия вклинилась между нами. Нужно было отходить. Но мы не отошли, а соединились.

Потом подошла с севера Московская пролетарская дивизия, у нее были уже «Катюши». У нас их еще не было. Командир 25 дивизии немцев бежал, причем дал телеграмму своим офицерам: «Держитесь до последнего». Они бросили все машины и отошли. В результате в одном пункте мы получили 250 машин, в другом 450 машин. Они бросили уйму машин. Это была первая операция по разгрому целой дивизии с танками, со всем прочим. Бой продолжался три дня. Победу нам удалось одержать благодаря искусству. Противник привык все время прорывать оборону и переть, а мы не отходили. Он бил между нами, а мы сомкнулись. Осталось только разделаться с противником, что мы и сделали силами корпуса при поддержке Московской пролетарской дивизии. Противник пытался идти дальше, но Московская пролетарская дивизия не пустила его. Потом подошла уже 11 (1 гвардейская) дивизия. Часть этих машин, конечно, пошло на усиление армии. Все приезжали за машинами. У нас появилось даже «Пежо» (французская машина). Мы взяли там 12 полковых знамен и пошили из них массовые плакаты.

На машинах была масса обмундирования, продовольствия и боеприпасов, денег 400 тысяч с лишком марок я сдал в сейф. В общем, трофеи были огромные.

После этого была задача удержать Лебедин. Но в это время противник прорвался и начал действовать на Сумы. Нас немедленно сняли, оставили 100 дивизию. Нас двинули на Сумы.

Потом противник пошел на Грайворон. Мы скоро шли, чтобы встать ему поперек дороги. Мы в Грайворон пришли, а он пошел чуть-чуть южнее, к Богодухову и на Харьков. Нас бросили на Богодухов. Пока мы к вечеру подошли, Богодухов был уже в его руках. Надо было не пустить его дальше, что и было сделано. Там была еще одна стрелковая дивизия. Дальше Богодухова мы его не пустили. Но этого мало. Мы решили отнять у них Богодухов. За Богодухов мы дрались дней 7. Исключительно упорные бои были. В одном сарае 150 мм немецкое орудие. У нас было 2 КВ или 3, которые нам были приданы. Когда подошли к сараю один был подбит в гусеницу в упор. На одной гусенице он так спиралью и пошел к себе. Цель его была уничтожить громадное орудие, прислуга которого была прикована цепями.

Из-под Богодухова мы были сняты. Оставлена опять был пехотная (стрелковая) дивизия прикрывать другие части, а мы были брошены в район Борисовка, Тамаровка. Противник пошел еще севернее.

Когда мы, в частности штаб корпуса, а мы почти всегда шли впереди штаба дивизии, пошли к Борисовке, то в Борисовке были уже немцы.

Затем идут бои за удержание Белгорода. Отход прикрывали части 21 армии, а штаб 21 армии был в Новом Осколе. Армия только что вышла из окружения.

Затем был приказ отойти на Новый Оскол через Михайловку. Двигались своим ходом. Условия были очень тяжелые. Была страшная грязь. Тылы свои вытянули, прибыли в Новый Оскол, где получили приказ грузиться и ехать – куда, мы не знали, предполагали, что в район Калинина.

Научный архив ИРИ РАН, ф. 2, р. 1, оп. 49, д. 1

Стенограмма беседы с Гвардии Военюристом 1 ранга Мельниченко Федором Андреевичем, председателем трибунала 61 армии

31 января 1943 г.

Орден Красной Звезды и Красного Знамени.

Член партии с 1937 г. Родился в 1906 г.

В армии беспрерывно с 1928 г. и все время в коннице.

Закончил кавалерийскую школу, был командиром взвода. С 1935 г. перешел на трибунальскую работу и здесь тоже кавалерийская часть. В августе 1938 г. – председатель трибунала 2 кав. корпуса, впоследствии переименованного в 1 гвардейский. Там был до 1 сентября 1942 г., т. е. полных 4 года.

С сентября нахожусь здесь. 3 года подряд был секретарем партбюро управления корпуса и в рейде был секретарем парткомиссии корпуса.

Мы видим, что конницу не только в гражданскую войну очень ценят и любят, и это сказывается на всем протяжении времени. Если взять еще до войны, например, 1940 г. подготовка к событиям в Бессарабии, то на всем протяжении времени только и можно было слышать о корпусе отзывы с положительной стороны. Мне по должности приходилось иногда быть и на заседаниях военного совета, только и слышишь оценку действий корпуса с положительной стороны. Корпус первый вошел во Львов, причем дивизия совершала (марш) по 100 км в сутки. Был приказ тов. Хрущева сделать 100 км и прошли. Пришли раньше немцев, немцы тоже торопились. Хрущев приказал конникам быть раньше и мы заняли Львов раньше немцев. Затем в соответствии с договоренностями они стали отходить. Они были (от нас) в 8 км.