Текст книги "Врач без комплексов"

Глава 7

– Петр Леонидович! Я по поводу Матвеевой, – плюхаясь на шаткий, допотопный стул, возвестила Женя.

Майор сегодня был на удивление благостен и непривычно улыбчив. Точнее, он был улыбчив до того, как увидел Женю. Он сидел за рабочим столом, закинув руки за голову, вытянув вперед скрещенные ноги, и улыбался.

– Ну что ты за человек, Потапова? Такой хороший день испортила, – со вздохом опуская руки и подтягивая к себе ноги, проговорил майор. – Чего тебе от меня опять надо? До эфира еще неделя, бумажки твои я уже просмотрел, в понедельник приеду, посмотрю видеоматериалы. – Майор был бессменным представителем правоохранительных органов на Жениной передаче и экспертом.

– Я не про эфир, я про Матвееву, – укоризненно проговорила журналистка. – А вы чего это сегодня такой довольный? Случилось что-то? Преступление какое-то раскрыли или в должности повысили?

– Глупая ты, Потапова, – как всегда, ворчливо заметил майор. – В отпуск я ухожу через две недели. Ясно? – И он снова расплылся в довольной улыбке.

– Ясно, – разочарованно пожала плечами Женя. – А чего вы сегодня радуетесь, раз до отпуска еще две недели?

– А вот это уже неважно, приказ-то подписан! Уж две недели я как-нибудь доскриплю. Ну, чего там у тебя?

– У меня Матвеева, – в третий раз повторила девушка.

– Ну и что с ней? – без всякого интереса спросил майор. – Дело по ней уже закрыто, чего тебе понадобилось?

– Петр Леонидович, а вы уверены, что Лена была случайной жертвой этого наркомана? – сузив глаза, спросила Женя, пристально глядя на майора.

– Что значит «случайной жертвой»? – слегка раздраженно спросил Суровцев, кожей чувствуя грядущие неприятности.

– Ну, не могли ее специально заказать? Почему этот наркоман оказался именно в Ленкином подъезде? У него там что, знакомый или родственник живет? – выдала она заранее приготовленный вопрос. – И не странно ли, что сразу после убийства он сам умирает? А? А еще Лена незадолго до убийства родила ребенка по программе суррогатного материнства и от всех это скрыла, даже от матери, всем сказала, что ребенок умер во время родов.

– Ну и? – без всякого энтузиазма спросил майор.

– Что «ну и»? – недоуменно переспросила Женя.

– Какое отношение суррогатное материнство имеет к ограблению в подъезде? – глядя на нее усталыми, с красноватыми прожилками глазами, спросил майор.

– Это вы мне ответьте. И еще: что делал наркоман в Ленином подъезде? Как он туда попал? Ведь подъезд закрыт на домофон, – не сдавалась девушка.

– Откуда ты знаешь? – в свою очередь, вяло удивился Суровцев.

– Проверила. – Суровцев лишь криво усмехнулся и покачал головой. – Так как он там очутился?

– В тот день домофон не работал, дверь была открыта, вероятно, одна на целый квартал, и попал он туда методом тыка, – назидательным тоном растолковал ей майор, все еще не терявший надежды отбиться от беспокойной журналистки.

– Хорошо. А жил он на Васильевском или специально туда приехал по подъездам бродить? – не отставала она.

На лице майора появилось некое странное выражение, которое расшифровать Женька не смогла.

Майор Суровцев знал Евгению Потапову около года и почему-то привык воспринимать ее как шило в собственной заднице. Надоедливое и неотвязное. Хотя в последнее время стали мелькать в его голове какие-то крамольные, непривычные майору мысли. Журналистка Потапова стала казаться ему не такой уж глупой и пустой. А еще на редкость бесстрашной, настойчивой, проницательной и даже хорошей. В том смысле, что доброй, отзывчивой и совсем не противной. А еще, несмотря на свою популярность, Женька совершенно не задавалась, вела себя попросту и была не обидчива. Но майор эти мысли всячески от себя гнал, упрямо цепляясь за собственные отжившие стереотипы. Вот и сейчас Женькин простенький вопрос заставил его отметить ум и основательность подхода собеседницы. Но по укоренившейся привычке майор постарался тут же забыть о своем хорошем впечатлении и погрузиться в ворчливое недовольство, цепляясь за эту маску как за спасательный круг или щит. Чего так боялся майор, он и сам не понимал.

– Нет, жил он на Ладожской, – не спеша проговорил Суровцев.

– Вот! – так и подпрыгнула на стуле Женька. – А что он делал в Ленкином подъезде? А?

– Деньги искал, – пояснил майор.

– Ближе нигде не нашлось! – фыркнула девушка.

– У него через три дома дилер жил, – пояснил Суровцев. – И вообще, Воробьев этот был наркоман со стажем, его по мелочи не раз наши прихватывали, но поскольку он усердно сотрудничал с органами, то до тюрьмы пока не доходило.

– Откуда вы знаете? Вы же наркоманами не занимаетесь, – подозрительно спросила Женя. – Тем более теми, что на Ладожской проживают.

– Смежники подсказали. И вообще, Потапова, ну почему ты считаешь, что ты одна умная, а вокруг тебя сплошь дураки ходят? Ты что, полагаешь, что лучше меня в криминалистике разбираешься или что я к делу наплевательски отношусь?

– Нет, – немного покривила душой журналистка, потому как была уверена, что если уж не лучше майора умеет раскрывать преступления, то уж во всяком случае не хуже.

– Так вот. Раздобыл Воробьев денег, купил вожделенную дозу, да немного на радостях не рассчитал, потому как в таком состоянии и не такое возможно. Ширнулся и откинул копыта.

– Да? Говорите, наркоман со стажем? – сдаваясь, переспросила Женя.

– Да, – твердо кивнул майор.

– Как же он тогда мог с дозой ошибиться? Раз он со стажем? А может, ему специально не ту дурь подсунули? Чтобы передоз вышел? А? – вывернулась она и огорошила майора новым каверзным вопросом.

– Слушай, Евгения, ты же сейчас сиротами занимаешься? Ну, так чего ради ты ко мне с наркоманами пристала? Ограбить твою Матвееву хотели, она заупрямилась, ее убили. Все. Дело зак-ры-то, – по слогам произнес последнее слово Суровцев. – Иди домой и жарь котлеты своему адвокату. Или он от тебя уже сбежал? – ехидно переспросил майор, надеясь, вероятно, поссориться с Женей, чтобы избежать ее визитов в ближайшее время.

Но она на уловку не повелась, а просто показала майору язык и хлопнула дверью. А насчет котлет и правда стоило поторопиться, Володя обещал заехать вечером, и конечно, голодный. Может, предложить ему переехать к ней? Хотя лучше уж ей к нему, у Жени квартира съемная, а у Володи своя, к тому же уйти самому гораздо легче, чем выгнать кого-то из собственной квартиры, а значит, Женины позиции на его территории будут прочнее.

Господи! О чем она думает? Это же унизительно! Или ее судьба, едва найдя мужика, тут же начать хвататься за его штаны и трястись над ним, превратившись в безвольный, бесхарактерный довесок, предназначенный для хозяйственных работ? Ужас!

«Просто ужас!» – думала девушка, торопясь домой. А ведь еще три месяца назад она была совершенно независима, самостоятельна и абсолютно счастлива. А теперь? Превратилась в кухарку, да не просто в кухарку, а в какую-то «кухарку по свистку». Нужна, свистнули, и вот она тут, а не нужна, так и не вспомнят.

Женя резко затормозила от неожиданного просветления и едва не спровоцировала вторую за день аварию. А ведь правда, в кого она превратилась? Что она делает? Ее же просто используют! Показав в зеркало заднего вида не вполне приличный жест вопящему ей в спину водителю, девушка наконец тронулась с места и свернула в свой переулок.

– Привет, малыш! – Володя чмокнул Женю в щеку и, пристроив на стуле портфель, принялся стягивать куртку. – Чем вкусненьким будешь кормить уставшего адвоката? – весело спросил он, пытаясь по запаху определить меню.

– Ничем, – развела руками журналистка. – Сегодня такой завал на работе был, ни продукты купить не успела, ни ужин приготовить. Я, наверное, минут за десять до тебя домой добралась.

Володя замер с курткой в руках и обиженной физиономией.

– Но если хочешь, можем сейчас быстренько яишенку пожарить с хлебом и помидорами или пельмени покупные сварить. У меня, кажется, был пакет в морозилке, – озабоченным голосом предлагала Женя. – А можем в ресторан пойти. Мы с тобой уже сто лет нигде не были. Встречаемся только у меня за столом. – Последнее замечание было своего рода тестом, который должен был выявить, что лежит в основе Володиного к ней отношения. Простое потребление или нечто большее, не связанное напрямую с желудком.

На усталом вытянутом лице адвоката Скрябина отразилась нелегкая внутренняя борьба. После чего он сгреб Женьку в охапку, чмокнул на этот раз в макушку и, вздохнув, сказал:

– Извини. Действительно как-то по-дурацки получается, как будто я к тебе есть приезжаю. Но ты сама виновата. Потому что обалденно готовишь. Просто пальчики оближешь, даже лучше мамы. – Женька почувствовала, как ее лицо самовольно расплывается в счастливой, гордой улыбке. Да, не зря мама ей с детства внушила: ничто не производит на мужчину такого эффекта, как умение женщины хорошо готовить. – Но ты права. Нельзя так бессовестно тебя эксплуатировать. И хотя я дико устал и всю дорогу мечтал поесть и завалиться с тобой на диван перед телевизором, приглашаю тебя в ресторан. В любой, какой хочешь! – Он оторвал от себя зардевшуюся от удовольствия Женьку и спросил, глядя в глаза: – Ты в какой хочешь?

– А ты? – млея от счастья, спросила она. Жених тест прошел.

Володя ни свет ни заря уехал на работу, отстаивать в суде интересы какого-то махинатора, а Женя лениво валялась в кровати, неспешно размышляя, с чего начать рабочий день. В двенадцать ее ждали в редакции, надо было просмотреть чистовой монтаж сюжетов, потом предстояло личными звонками подтвердить явку всех ВИП-гостей на эфир, потом зайти к Труппу на личный доклад. А после ей надо было отдать свою миленькую, славненькую машинку в автосалон на замену багажника. А до этого? Что она могла сделать до этого?

Безусловно, заняться «Лениным делом». Так она его теперь и называла, потому что приняла решение докопаться до истины. Ведь маг Лаврентий сказал ей, что она на правильном пути! Кстати, вчера вечером вместо жарки котлет она залезла в Интернет и полюбопытствовала, кто же такой этот маг и волшебник Лаврентий Иннокентьевич Резе.

Как повествовал сайт, весьма дорогой и профессионально проработанный, Лаврентий Иннокентьевич был большой величиной в своем деле, адепт, магистр, великий посвященный, ведущий свой род от Жрецов Древней Мидии, и прочее в том же роде, что, впрочем, было для Жени не более чем набором слов, самим же Лаврентием наверняка и придуманным. Практиковал он широкий спектр услуг, например, лечение, диагностику, любовную магию, магию денег, успеха, защиты и очищения, общение с умершими и еще что-то, о чем Женя читать не стала. Что ее действительно впечатлило, так это количество отзывов и восторгов, оставленных на сайте его «пациентами», что удивительно, среди них были не только женщины. И еще Женя отметила для себя, что маг Лаврентий практикует только белую магию, не делает приворотов, не наводит порчу, не насылает проклятия. Именно это ограничение произвело на нее наибольшее впечатление. Она не разделяла модную ныне сентенцию, что «деньги не пахнут» или что «для достижения цели все средства хороши». Позиция не современная и, возможно, слишком консервативная для столь молодой особы, как Женя, но такой уж она была и меняться не собиралась.

В общем, что бы девушка ни думала о своем вчерашнем знакомце, слова его по поводу начатого расследования в душу ей запали и к действию загадочным образом подвигли, вселив определенную уверенность в собственной правоте и своих силах. Вероятно, выведенная на сайте Лаврентия строфа, имеющая вид эпиграфа, была не случайна: «Опытный маг всегда ставит человека перед выбором, а если человек (по мнению мага) делает неправильный выбор, то маг ненавязчиво либо подводит человека к определенной мысли, либо оставляет».

Итак, отодвигая в сторону мага Лаврентия, сосредоточилась на более важных и земных делах Женя.

Что ей известно и что необходимо выяснить? Она потянулась, ухватила за краешек лежащий на столе лист бумаги, подложила под него томик Коэльо, который она уже месяц не могла домучить, не потому, что было неинтересно, а потому, что хронически не хватало времени на полноценное неспешное чтение, от души и с удовольствием. Подняла валявшуюся на полу возле дивана ручку и приготовилась размышлять.

Итак. Известно… Женя поставила двоеточие и задумалась. Ладно. Сначала очевидное, вздохнула она, поняв, что озарений не будет. Беременность, рождение ребенка, выписка из роддома, убийство. Это факты, более-менее документально подкрепленные. Вряд ли Светлана Игнатьевна стала бы врать насчет суррогатного материнства, хотя взглянуть на документы хотелось бы. Откуда она про него узнала? Из медкарты ребенка? Или видела договор? Женя многозначительно приподняла брови и сделала пометку в середине листа, озаглавив раздел «Что следует выяснить?».

Так что же следует выяснить? Гм. Женя снова глубоко и надолго задумалась. Наверное, стоит выяснить, кому достался Ленин ребенок, разузнать, что это за люди. Затем приглядеться к доктору Синельникову, уж больно он внимателен к своим пациенткам. Потом надо как-то ненавязчиво выяснить у родственников и знакомых, зачем Лена согласилась вынашивать чужого ребенка и сколько ей за это заплатили, ибо отсюда вытекает вопрос: зачем ей понадобились эти деньги? Возможно, она попала в трудную жизненную ситуацию? Как и кто помог Лене найти заказчиков, или это они ее нашли? И заняться личностью наркомана, что его на Ваську понесло? Ох, чует Женино сердце, что-то тут нечисто. Может, с Лаврентием посоветоваться, пришла ей в голову неожиданная, совершенно нелепая мысль, от которой она тут же отмахнулась.

А теперь надо подумать, что она может реально предпринять. С этим было сложнее всего. Реально она могла отыскать Лениных подруг, сестру и выяснить, что им известно о финансовых и прочих проблемах покойной. А заодно и о суррогатном материнстве, но с этим осторожно. Далее. Раздобыть в роддоме медкарту Матвеевой и покопаться в ней. А если в медкарте нет сведений о заказчиках и ребенке, то где их искать? В карте новорожденного? А на чью фамилию оформлена эта карта и под чьей фамилией он выписан из роддома? По российскому законодательству биологические родители не усыновляют собственного ребенка, а просто получают его от роженицы, согласно договору, и регистрируют как своего собственного. Так как его отыскать? По дате рождения? Елки-палки! Как же это она не сообразила уточнить у акушерки дату рождения Лениного младенца? Ладно, будем разбираться на месте.

Теперь дальше. Надо выведать у Суровцева фамилию, имя, отчество наркомана, а заодно и его адрес, чтобы побеседовать с родственниками. А заодно неплохо бы выяснить, кто из «смежников» Суровцева занимался этим наркоманом, а для этого лучше всего вывести майора на ссору, чтобы он в пылу раздражения выдал ей эти сведения. Потому как по доброй воле он с ней ничем делиться не станет! Женя все более оживлялась, размышляла, она даже из кровати вылезла, почувствовав прилив энергии.

А потом надо будет заняться доктором. Выяснить, где живет, с кем дружит, возможно, последить за ним. Только как все успеть в одиночку?

– Петр Леонидович, а это опять я! – возвестила Женя, появляясь на пороге майорского кабинета. – Как здорово, что я вас застала!

– Да. Уж куда как здорово, – похоронным голосом согласился Петр Леонидович. – Что, свежая информация по убийству или сразу же пакет с уликами и доказательствами? – язвительно спросил он, демонстрируя ожидаемую девушкой «дружелюбную» реакцию.

– Нет. Пока только мысли. Я всю ночь сегодня не спала, все думала об этом наркомане, – устраиваясь поосновательнее на стуле, начала разыгрывать заранее продуманную партию Женя.

– Потапова, ты опять за свое? – клокочущим от возмущения голосом спросил майор, и журналистке в его вопросе даже померещились истерические нотки.

– Ну да, – наивно моргая глазками, подтвердила Женя. – Я же говорю, про этого наркомана, как его там? Во… Во…

– Воробьев, – едва сдерживая раздражение, процедил майор.

– Вот, вот, Воробьев этот. Ведь он еще совсем молодой парень был, разве хватило бы у него духу на убийство пойти, и потом, для того чтобы убить, а не ранить, тоже опыт и умение нужны. Как бы он справился, если бы специально не готовился?

– А с чего ты взяла, что он молодой? – самодовольно ухмыльнулся майор.

– А что, разве старый? – «искренне» удивилась Женя.

– Ему уже под тридцать было, и он, между прочим, в армии отслужил, так что с подругой твоей «на раз» справился, – демонстративно подтягивая к себе неряшливую, разваливающуюся груду папок, заметил майор, давая тем самым понять, что его терпение и время закончились и пора уже Женьке и честь знать.

Но на сегодня у нее были более грандиозные планы, нежели короткая перепалка с майором.

– Да? А я почему-то думала, что ему лет семнадцать, – протянула задумчиво она. – Наверное, потому что вы его в прошлый раз по имени-отчеству называли, Воробьев Илья Владимирович, такого-то года рождения, год я, конечно, не расслышала, но так обычно про подростков говорят, несовершеннолетних.

– Во-первых, не Илья, а Сергей, а во-вторых, не Владимирович, а Викторович, а в-третьих, что за каша у тебя в голове, Потапова, при чем тут подростки? Или это у тебя после детских домов не прошло?

– Да, наверное, – покладисто согласилась Женька, кивая. Ведь фамилию и имя-отчество убийцы она уже выяснила, и даже его приблизительный возраст. Дело осталось за малым – разузнать место проживания Воробьева и фамилию «смежника». Лучше начать со «смежника», решила она.

– А вот все-таки, если вы говорите, что этот наркоман и раньше на всяких мелких преступлениях попадался, то почему его не посадили? Ведь если он был преступником, а его умышленно не сажали, потому что он стучал на кого-то там, значит, это ваши коллеги виноваты в смерти Лены. Ее гибель на их совести. По сути, прикрывая его от закона, они потворствовали его преступным наклонностям, и наконец дошло до того, что Воробьев пошел на убийство! – ошарашенно довела до логического конца собственную мысль девушка. – Петр Леонидович, да вы понимаете, что этих ваших смежников судить надо? Они виновны в смерти молодой, порядочной, законопослушной женщины! – неожиданно искренне возмущенно проговорила она. – Вы это осознаете?

– Потапова, прекрати чушь городить! – рявкнул на нее Суровцев. – Ни в чем они не виноваты, с ними или без них он один хрен рано или поздно что-то такое выкинул бы. Это раз. А во-вторых, он если и был замечен в мелких кражах, так зато неоднократно помогал им выходить на притоны и крупных наркодилеров. То есть польза от него с лихвой эти сами кражи перекрывала!

– Да? То есть доблестные отчеты ваших честолюбивых, но нечистых на руку коллег с лихвой перекрывают смерть одной ни в чем не повинной девушки и страдания ее родных? Плевать, что кого-то там грохнули, главное, у них отчеты в порядке? – почти кричала от возмущения, размахивая руками, Женя. Она уже забыла, с какой целью явилась к майору, и о том, что ссора должна была выйти продуманной и строго дозированной.

– А ну выметайся отсюда! – хлопнув папками по столу, заорал в ответ на ее обвинения Суровцев. – Соплячка малолетняя! Да Васька Петручинский сразу после армии в органы пришел! Он в полиции работал, когда нам зарплату по полгода не платили, не за страх, а за совесть! Да он столько грязи с улиц вычистил, сколько тебе и не снилось! Нечистые на руку! Ты лепи, да не заговаривайся! – вопил он, и Женька струхнула.

Они частенько ругались с майором, но он еще никогда не орал на нее с таким пылом. Так, ворчал скорее. И сейчас, глядя в его красные и злые глаза, она вдруг поняла, что перегнула, и на сей раз майор разозлился не на шутку, а на принцип. Но трусливое бегство было не в натуре журналистки Потаповой. Она встала из-за стола и, дождавшись, когда майор сделает вынужденную паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, сказала, глядя в глаза майору:

– Ладно. Простите. Что-то меня и правда понесло не в ту степь. И этот ваш Петручевский Василий… как его по батюшке? – уточнила Женя.

– Петручинский Василий Осипович, – хриплым от криков голосом выплюнул майор.

– Действительно честный человек. Приношу официальные извинения, – серьезным, полным сурового раскаяния тоном проговорила девушка и протянула майору руку для примирения.

Майор плюхнулся на место, оставив руку без внимания.

– Петр Леонидович, я извинилась, – уже проще и человечнее проговорила Женя. – Давайте мириться. Вы тоже должны меня понять. Лена была моей подругой, и мне трудно принять случившееся. Очень хочется, чтобы кто-то ответил за ее смерть.

– Хочется, – проворчал Суровцев уже привычным, будничным тоном. – Считай, что уже ответил. Может, Воробьева Бог покарал за убийство, вот он и умер от передоза. Кто его знает?

«Да, кто его знает, – подумала Женя и ответила сама себе: – Лаврентий». – И тут же встряхнулась. Дался ей этот Лаврентий!

Кабинет Суровцева она покидала, имея фамилию, имя, отчество наркомана, данные «смежника», а под конец ей даже удалось хитростью выудить у майора адрес Воробьева, правда, без номера квартиры. Но это уже мелочи.

Довольная результатами утреннего скандала, Женька быстренько «запротоколировала» все полученные сведения и помчалась в редакцию отрабатывать зарплату.

Как же это муторно передвигаться по городу на общественном транспорте, вздыхала она, перетаптываясь с ноги на ногу в переполненном автобусе. Он все время делал остановки, застревал на светофорах, и расстояние, которое Женьке удавалось преодолевать на собственном авто за полчаса, автобус ехал час.

Автобус остановился на светофоре, Женю слегка тряхнуло, она ухватилась за поручни и оказалась у самого окошка. Прямо под ним стояла новенькая, беленькая «БМВ Х3». Крыша машины скрывала от Жени большую часть салона, и все, что ей было видно, это худенькие круглые загорелые коленки и изящные наманикюренные пальчики, лежащие на руле. Женя окинула взглядом огромную сверкающую машину, прикинула ее стоимость и задалась праздным вопросом: откуда у этой миниатюрной девчушки такая роскошная тачка? Явно чей-то подарок. Возможно, папочкин, а возможно, жениха или мужа. Или просто постороннего мужчины. Женя вытащила свою ногу из-под чьей-то тяжелой лапы и протяжно вздохнула.

Вот ей таких подарков в жизни не видать, подумала она с оттенком легкой горечи. И не потому, что фифа в машине в сто раз ее краше, а просто потому, что ни одному мужчине не придет в голову дарить ей такие подарки.

Все женщины делятся на несколько типов, пришла Женьке в голову глубокая философская мысль. В белоснежном «БМВ» сидит «кошечка», озорная, пушистая, ласковая, которая может показать коготки, помурлыкать, свернуться уютно на диване, такую хочется баловать, дарить ей шубки, машинки, чесать за ушком. Такая может закапризничать, но не слишком, чуть-чуть, чтобы с ней не заскучали. Она декоративна, изящна, своевольна, но все это не всерьез. Конечно, все кошки разные, попадаются не только избалованные особи с брильянтовыми ошейниками, но и бездомные драные, похотливые кошки, но все они кошки, и суть у них одна.

А бывают, увлеченно размышляла Женя, глядя на текущую по тротуару толпу, женщины-собаки. Преданные, надежные, выносливые трудяги. Такая сыновей настоящими мужиками воспитает, за мужем в дальний гарнизон поедет или будет выхаживать после операции, кормя с ложечки домашним бульоном. Вскопает лопатой шесть соток дачного огорода, засадит картошкой и огурцами, законсервирует на зиму запасы, наварит варенья, свяжет носки, притащит домой тяжеленные авоськи из магазина, подставит плечо, утрет слезы, защитит, закроет собой. И неважно, кто она – сторожевая дворняга, служебная овчарка или бездомная бедняжка со свалявшейся шерстью и тоскливыми глазами. В душе она та же преданная и верная псина, мечтающая о ласковом строгом хозяине, за которого бросится в огонь и в воду.

А Женя, она не кошка и не собака, потому что ее не надо чесать за ухом, и о хозяине она не мечтает, она… она волчица! Дерзкая, бесстрашная, свободная. Такая будет до последней капли крови защищать свое потомство, свое логово, она не нуждается в подачках, она не упустит свою добычу, она никогда не свернется калачиком на диване, она слишком горда и независима! Женька расправила плечи, слегка высокомерно окинула взглядом пассажиров и тут же получила ощутимый тычок под ребра. Поморщилась и оглянулась на толстую тетку со свалявшимися грязными волосами и тяжелой, набитой чем-то жестким и угластым авоськой, которая «случайно» ткнула ее в бок локтем. Собака, отметила Женька и продолжила.

А может, в таком случае она не волчица, а тигрица? Или даже львица? Женька заглянула в себя. Нет, львица – это что-то царственное и статусное. Типа королевы Елизаветы, или Маргарет Тэтчер, или, например, Ангелы Меркель, ну и в том же духе. Но вполне возможно, что со временем она и дорастет до этой планки. Перспективы собственного роста девушка обдумать не смогла, потому как наконец-то добралась до нужной остановки.