Текст книги "Врач без комплексов"

Глава 8

Возле арки ее поджидал Валерка. Подросток слонялся от угла до угла дома, засунув руки в брюки и тоскливо поглядывая по сторонам.

– Привет. Опять без звонка? – чуть насмешливо поприветствовала паренька Женька, тихонько подкравшись к нему из-за спины.

– Ага! Здрасте, – не сумев справиться со счастливой улыбкой, поздоровался Валера.

– И опять без разрешения? – сразу же уточнила девушка.

– Ну, да, – криво усмехнулся Валера, косо посматривая мимо нее.

– Ладно, гость, пошли ужинать, – распахивая калитку ворот, пригласила Женя. – Давно ждешь?

Они сидели на кухне и уплетали ужин. Женя постаралась ради мальчика, и мясо у нее вышло особенно сочным и ароматным, Володя такой ужин ни за что бы не пропустил, но Женя приглашать его умышленно не стала. А еще она наварила картошки, открыла банку маринованных грибочков и накрошила салат.

– А ты какую еду больше всего любишь? – глядя на задумчивого Валеру, спросила девушка, пока тот как-то рассеянно ковырялся в тарелке.

– Что? А, котлеты, наверное, с макаронами, а еще у нас на Масленицу блины пекли, тоже вкусно, – оживляясь, заговорил он. – А еще торт! Римма Васильевна нам два раза покупала, это воспиталка наша старая. Когда юбилей у нее был и когда на пенсию уходила.

– А хочешь, давай с тобой сейчас торт испечем? – неожиданно предложила Женя.

– Сами, что ли? – удивленно спросил мальчик, недоверчиво глядя на нее.

– Ну, да. Домашний торт еще вкуснее. Сперва испечем, а потом сами все слопаем! Ну как?

– Классно. А этого твоего тоже позовем? – быстро сник Валера, вспомнив об адвокате Скрябине.

– Нет. Володя сегодня занят, мы вдвоем попируем, – успокоила его Женька. – Ты пока доедай, а я начну тесто для бисквита готовить.

Валера с интересом следил за ее манипуляциями, но было заметно, что думает он о чем-то своем.

Журналистка собрала комбайн, достала яйца, муку, масло и принялась взбивать бисквит.

– Жень, а можно я у тебя ночевать останусь? – вдруг неожиданно спросил Валера.

– Ночевать? – растерянно переспросила Женя. – Какая ночевка, завтра рабочий день, тебе в школу надо.

– Завтра выходной. Суббота, – поправил ее Валера.

– Ну, даже если суббота, тебе-то в школу надо, – назидательно проговорила девушка, осторожно засыпая муку. – К тому же тебя никто не отпустит.

– Отпустят. Ты заявление напишешь, что хочешь участвовать в программе «гостевая семья», и отпустят.

– Что еще за «гостевая семья»? – с интересом спросила Женька, доставая из шкафа формы.

– Ну, это когда кто-то из воспитателей или просто добровольцев берет нас на выходные домой, чтобы мы адаптировались к нормальной жизни после детдома, – серьезным, взрослым голосом объяснил Валера. – Чтобы мы представляли, как живут люди в обычных семьях. Чем занимаются дома, какие обязанности выполняют, как себя ведут. – Он явно цитировал чьи-то слова.

– Надо же. И давно это придумали? – смазывая форму маслом, заинтересованно спросила Женя.

– Да нет. Не очень. Только нас брать никто не хочет, а воспитатели от нас на работе устают, чтобы еще домой забирать, да и семьи у них не очень-то радуются, – понуро ответил Валера. – Так можно я у тебя останусь?

Женька уже начала раздумывать над такой перспективой, когда у нее в голове возник строгий голос Володи и его назидательная лекция об ответственности за тех, кого приручили, и о возможных последствиях легкомысленного, необдуманного поведения.

– Ну, во-первых, никто меня в программу не включит, потому что я не семья, а одинокая, неустроенная и еще очень молодая женщина, – строго взглянув на Валеру, произнесла Женя холодным официальным тоном. – Во-вторых, завтра тебе нужно учиться, и наконец, такие вопросы с бухты-барахты не решают. Ты даже не предупредил, что приедешь. А если бы у меня сегодня были планы на вечер? Например, гости, или свидание, или я в театр шла?

– Поехал бы домой, и всего делов, – буркнул Валера, мрачно глядя в свою тарелку, аппетит у него окончательно пропал.

– Слушай, – вдруг спохватилась Женька, – а как же я тебя домой повезу? У меня же машина в ремонте!

– А что с ней? – с умеренным любопытством спросил мальчик, все еще не глядя на девушку.

– Да в мага одного вчера въехала, – беспечно отмахнулась она.

– В мага? – заинтересованно переспросил мальчик. – Это прикол такой, что ли?

– Да нет. Настоящий маг. Зовут Лаврентий, – пожала плечами Женька.

– Круто. А что он может? – Теперь Валерка смотрел на нее во все глаза.

– Ты что, в волшебников веришь? – стараясь не засмеяться, спросила она.

– Нет. В магов и экстрасенсов. У нас Варвара Яковлевна, ну нянька ночная, обожает про экстрасенсов смотреть, ну и мы с нею, – поделился он. – Они там такие крутые вещи делают. Не все, конечно, но некоторые – это просто жесть!

«Да, сознание молодого поколения совершенно замусорено дешевой продукцией массмедиа», – с усталой мудростью много пожившего человека подумала Женя, словно забыв, что сама она является сотрудником молодежного телеканала, который за редким исключением производит передачи сугубо потребительской направленности, в которых новости заменены сплетнями, а разговоры о добром, вечном и прекрасном – трепом о суетном, мелочном и сиюминутном. В общем, «веселись и размножайся, потребляй и век не парься», как говаривал Жорик, ведущий из «музрулетки». Сам Жорик закончил философский факультет, всерьез занимался философскими течениями двадцатого века, начал писать диссертацию, потом плюнул на все и пошел зарабатывать бабло, которое не пахнет, оставив интеллектуальные радости для домашнего пользования. А что, кушать всем хочется, даже философам, со вздохом подумала Женька.

– Ну, так что, может? – услышала Женя громкий Валеркин голос, вероятно, он уже несколько раз повторил свой вопрос.

– Что может?

– Ну, наколдовать там или хотя бы будущее предсказать? – сверкая глазами, спросил мальчик. – А сколько стоят его услуги, он правда крутой?

– Сколько стоит, понятия не имею. Гадать, наверное, умеет, но тебе-то зачем, ты что, девица на выданье? – насмешливо спросила девушка, а потом, вспомнив Лаврентия и собственные глупые мысли, добавила: – И к тому же, если все наперед знать – жить неинтересно.

– У тебя только всякие глупости на уме, – презрительно фыркнул ей в ответ Валера, – а мне по делу надо. Дашь телефон?

– Нет, – после секундной паузы твердо сказала Женя. – Лучше иди кашу варить. Манную.

– Это еще зачем? – удивился Валера, забыв про мага.

– Для крема.

– Торт кашей мазать? – скривился от отвращения подросток.

– Ха. Глупый ты человек. Вот доделаем все, и поймешь, какая это вкуснятина. Торт называется «Птичье молоко», и мажут его не кашей, а кремом, но, чтобы его приготовить, каша нужна.

Сомнения на Валеркином лице от ее пламенной речи не развеялись, но он послушно встал к плите и принялся монотонно мешать в кастрюле. А Женька, поставив бисквиты в духовку, задумалась, как ей доставить мальчика в детдом. Обращаться к Володе не хотелось. Оставался один выход.

– Платон, привет, – бодро поздоровалась она и услышала в ответ привычное, неторопливое и вежливое:

– Добрый вечер. Женечка. Очень рад тебя слышать. Как твои дела? Как новая передача?

– Спасибо, все отлично. Ты извини, что я так поздно тебя беспокою, но у меня тут форс-мажор, – ругая себя на чем свет стоит, проговорила девушка жалобным голосом. Ей надо срочно прекратить так бессовестно эксплуатировать доброго, покладистого Платона.

– Я всегда рад тебе помочь, – проговорил он, и в его голосе действительно слышалась если не радость, то уж удовольствие точно.

– Помнишь, я недавно передачу про детский дом готовила? – издалека зашла Женя.

– Конечно, помню. Очень хорошая передача, – скромно подтвердил Платон, который здорово помог Жене в подготовке передачи, да и потом оказал детскому дому посильную помощь.

– Ну вот, ко мне мальчик знакомый из детского дома в гости заехал, а у меня машина в ремонте, так что мне его даже обратно отвезти не на чем, а уже поздно.

– Машина в ремонте? – тут же озабоченно переспросил Платон. – А что с ней?

– Да так, пустяки, тюкнулась позавчера о другую машину, когда от тротуара отъезжала, – отмахнулась девушка.

– И сильный был удар? – обеспокоенно спросил Платон.

– Да нет. Чепуха. У мужика пара царапин на бампере, а багажник менять пришлось, – поспешила успокоить его Женя. Не тут-то было.

– А ты? Ты к врачу после аварии обращалась? Сотрясения нет? – хлопотливо спрашивал Платон. – Такие мелкие столкновения очень опасны для сосудистой системы. Ты у врача была?

– Нет, конечно. Со мной все нормально. Это была не авария, а так, чепуха, – польщенная его заботой, заверила Женя.

– Я сейчас приеду, – пообещал Платон. – Мальчика отвезу сам, а тебе надо больше отдыхать, лучше лечь прямо сейчас, – посоветовал он и отключился.

Девушка вернулась на кухню. Валера все так же мешал кашу.

– Все, можно выключать. Теперь ее надо остудить и только потом крем замешивать, – снимая с плиты кастрюлю, проговорила Женя. – Эх, надо было сперва кашу варить, а потом бисквитом заниматься, – озадаченно глядя на почти готовые коржи в духовке, заметила она. – Ладно. Мы ее сейчас переложим в миску и засунем в холодильник, – решила она. – Надеюсь, к приезду Платона с тортом успеем.

– А кто это Платон? – насторожился Валера.

– Мой знакомый, он тебя домой отвезет. – В разговорах с Валерой Женя старалась говорить просто «дом», а не «детдом», чтобы не обижать мальчика такой казенщиной, ведь для него это место действительно было домом, единственным, который он знал.

Валера слегка надулся от такого известия, но комментировать его не стал, а принялся разминать в миске сливочное масло для крема.

Когда явился Платон, торт был уже готов, промазан кремом, пропитан желе из красной смородины, залит шоколадной глазурью. На столе стояли нарядные чашки с блюдцами, и даже чай они с Валерой заварили в чайнике вкусный, «Выбор императора».

– Добрый вечер, – заходя в квартиру, с привычной вежливостью поздоровался Платон.

В Женькиной маленькой тесной прихожей он смотрелся особенно внушительно, потому что, в отличие от стройного, подтянутого Володи, был весьма широк не только в плечах, но и в поясе. Не хватало ему Володиной жесткости, блеска, остроты, что ли? Володя был похож на стальной кинжал, а Платон на плюшевого мишку Тедди. Немного неуклюжий увалень, зато мягкий и уютный.

– Добрый вечер. Проходи, пожалуйста, – поприветствовала гостя Женя и вытащила из-за угла хмурого Валерку. – Вот, знакомься. Это Валера.

– Здорово, – протянул парнишке свою огромную лапищу Платон. – Как жизнь?

– Нормально, – настороженно ответил тот и ретировался обратно на кухню.

– Жень, я тебе витамины привез, – доставая из кармана куртки небольшой пакет, пророкотал Платон. – Вот панангин и рибоксин для сердца. Панангин пить до еды, рибоксин после. Или наоборот? – нахмурился он озадаченно. – Ладно, посмотрим в инструкции. Омега-3 для сосудов, и перга, пчелиный мед, общеукрепляющее. Тебе после стресса обязательно надо попить. Начинай принимать прямо сейчас.

– Спасибо, обязательно, – благодарно кивнула девушка, понимая, что спорить бесполезно, потом бабушке подарит. – А мы с Валерой торт испекли, вот ждем тебя, чтобы чаю попить.

– Да-а? Здорово, – обрадовался Платон, доставая из-под вешалки гостевые тапочки. – Тогда я пошел руки мыть.

– И в каком классе ты учишься? – уплетая второй кусок торта, поинтересовался Платон.

Торт вышел замечательный, пышный, не приторный, и Валерка был искренне удивлен, почему крем из манной каши получился таким пышным, нежным и совсем на кашу не похожим.

– В шестом, – с набитым ртом не вполне прилично ответил он.

– Вы же теперь девять классов заканчиваете, да? – продолжил разговор Платон. – А потом куда? Колледж или можно в десятый класс идти.

– Не знаю, – пожал плечами Валера. – В колледж, наверное.

– То есть ты о будущей профессии еще не думал? С вами заранее о таких вещах не говорят? – озабоченно покивал Платон. – Рано еще. А потом школу закончил, детдом тоже, на тебе комнату, подъемные, и вперед в большую жизнь. А какая она, как в ней живется, неизвестно, – заключил он.

И Женя, забыв про торт, с уважением и интересом взглянула на Платона.

– Мне кажется, Женя, – продолжил он, – что твой фонд должен организовать для ребят проф-экскурсии. Это и для кругозора полезно, и ребятам поможет профессию выбрать.

– А почему ты вдруг об этом заговорил? Такое впечатление, что тебя этот вопрос и раньше занимал? – внимательно глядя на Платона, спросила Женя.

– Да. Понимаешь, у меня комната от бабушки осталась в коммуналке. Родители ее сдают. А тут случилось, что в квартиру, в пустующую комнату, выпускника детдома поселили. – Валера тут же скривился и посмотрел на Платона с презрением, хотя до этого он мальчику вроде бы даже понравился. – И ты понимаешь, такое в квартире началось. – Платон покачал головой. – Ну, сама представь, молодой парень, неопытный, жизни не знает, а тут и свой угол, и деньги вроде как появились. В общем, пошло веселье. Хорошо, у нас в квартире мужик живет, пенсионер, бывший пожарный. От него жена на старости лет ушла, они однушку разменяли, и он в нашей коммуналке оказался. Так вот взялся за парня. Друзей-приятелей из квартиры вон. Его протрезвил, на работу устроил, да еще к каким-то своим приятелям, чтобы присмотр был. Научил зарплату распределять, чтоб на месяц хватало, а не на три дня, за квартиру платить, за свет, за газ. Они ведь и этого не умеют. Готовить научил, стирать. На рыбалку стал с собой брать. В общем, помог парнишке. А сколько таких по глупости и молодости пропадают!

Валера немного расслабился, поняв, что воспитывать его не собираются, и даже таких, как он, малолетними бандитами не обзывают, и Женю от дружбы с ним отговаривать не будут.

– А вот Валера молодец, хозяином вырастет, – заметив взгляд мальчика, проговорил Платон. – Уже и торты печь научился. Будет потом девушек удивлять.

В детский дом они поехали втроем, хотя Платон и настаивал, чтобы Женя осталась дома отдыхать.

Глава 9

План был прост. Найти участкового и, прикрываясь журналистской корочкой, а также личным обаянием, выяснить, в какой квартире проживал Воробьев Сергей Викторович, а заодно максимум возможных подробностей о нем и его семействе. Хотя надеяться на то, что участковому известно об объекте Жениного интереса хоть что-то, не приходилось. Это только в старых советских фильмах участковый знал весь участок поименно. Кто чем живет, что ест, о чем думает. Так что достаточно будет и номера квартиры.

«Смежника» майора Суровцева она решила пока не трогать, чтобы тот не нажаловался майору.

– Здравствуйте, – заглядывая в дверь кабинета, лучезарно улыбнулась Женя. – Можно?

– Чего вам? – «любезно» поинтересовался невысокий, еще довольно молодой, но уже пузатый и какой-то несимпатичный участковый.

Женя почувствовала, как улыбка на ее лице превращается в унылую подкову. Она внимательно взглянула на хозяина кабинета. Участковый был невысок ростом, грубоват, несимпатичен, к тому же дремуч и излишне самоуверен. А погоны, кобура и крупица власти, судя по всему, довершили растление и без того не сформировавшейся личности.

Такому улыбаться занятие даже более неблагодарное, чем бисер перед свиньями метать. И Женя решительно поменяла тактику. Она подтянулась, расправила плечи и по-хозяйски вошла в кабинет, как следует шваркнув дверью о косяк. Лейтенант Котиков, Павел Юрьевич, подпрыгнул на стуле и возмущенно вскинул голову. В кабинете стояла девица, точнее, не стояла, а шла к столу вальяжной походочкой, брезгливо поджав губки. Одета фифа была дорого, вид имела надменный. «Может, чья-то телка или, того хуже, жена?» – предположил осторожно лейтенант Котиков и решил на всякий случай не хамить.

Женя видела, как подпрыгнул за столом участковый, но не удостоила его взглядом. Она прошла к столу, брезгливо поджав губы, взглянула на казенный стул, отодвинула его подальше от стола. Смахнула с него мифическую пыль, присела на кончик стула, некоторое время осматривалась, куда бы пристроить сумку, в конце концов пристроила ее прямо на стол перед носом у замершего в нерешительности участкового.

Потом взглянула на хозяина кабинета холодным, полным пренебрежения начальственным взглядом, ее подруга Ольга Милованова, сотрудница прокуратуры, называла подобное выражение лица «протокольной мордой», которой очень полезно пугать некоторых зарвавшихся служащих различных инстанций и рангов.

– Лейтенант Котиков? – требовательным, равнодушным голосом спросила Женя.

– Ну, – почти вежливо и предельно дружелюбно отреагировал служитель правопорядка.

– Павел Юрьевич? – уточнила журналистка, скучливо осматривая неуютный, убогий кабинет.

– Да, – настороженно глядя на девицу, подтвердил тот, все еще не понимая, надо ли ей в ноги кланяться или можно высморкаться в подол.

– Евгения Потапова, тринадцатый канал, – небрежно постучала по краю стола нераскрытой корочкой с золотой надписью ПРЕССА Женя. – Программа «Журналистские расследования с Евгенией Потаповой». – Краем глаза она заметила, как вальяжно, почесывая пятерней коротко бритый затылок, откинулся на спинку стула лейтенант Котиков, как презрительно скривился его рот. И продолжила, не меняя тона: – Выходящей под патронажем администрации города, лично губернатора Полтавченко, а также при содействии городского комитета по защите гражданских прав, комитета по правам человека при ЗАГСе Санкт-Петербурга, – несла околесицу Женя, но дремучий лейтенант Котиков подвоха не заметил, потому как опять выпрямился на стуле, а на лице его отразились служебное рвение и безграничная преданность.

То-то.

– Чем могу помочь? – слегка хрипловатым голосом, предварительно откашлявшись, спросил он.

– Мне нужен адрес Сергея Воробьева, который недавно умер от передозировки, – проговорила требовательно журналистка. – Записала его в ежедневник и оставила на даче, – небрежно взмахнула она рукой. – Можно, конечно, майору Петручинскому позвонить, но он в выходные, кажется, тоже на дачу собирался, – словно с сомнением, проговорила Женя. – Так что, есть у вас его адрес? – уже более строгим, высокомерным тоном обратилась она к участковому.

– Конечно, – торопливо кивнул тот и полез в компьютер.

«И почему хамы уважают только хамство и грубость, причем адресованные даже им самим? Неужели им нравится, когда об них ноги вытирают?» – размышляла Женя, глядя, как лейтенант Котиков старательно тыкает толстыми, неловкими пальцами в клавиатуру компьютера.

– Вот, – через пару минут доложил он, – дом тридцать семь, корпус два, квартира сто восемнадцать.

– На бумажку запиши, – окончательно распоясалась Женя, переходя на «ты», но Котиков и глазом не моргнул, только ручкой заскрипел по бумажке. – С кем он проживал совместно? – беря бумажку, спросила девушка.

– С матерью, сестрой замужней, зятем и племянником, – скосив глаза в компьютер, доложил Котиков. – Только он дома редко появлялся. У него зять экскаваторщиком работает, особо не забалуешь, вмиг рога поотшибает, – доверительно сообщил участковый. – Воробьев все больше по дружкам и подвалам шлялся, а еще у него баба была через три подъезда, Верка Топоркова, так он в основном у нее обретался.

– Веркин адрес тоже давай, – одобрительно кивнула Женя.

Начнем с Верки, решила она, выходя на улицу. Вряд ли семья знает хоть что-то о беспутном сыне и брате. Кроме, конечно, факта его смерти.

И Женя направилась к седьмому подъезду блочной девятиэтажки.

– Вы кто? – окинув ее мутным, словно не сфокусированным взглядом, медленно, тягуче спросило существо в халате, распахнувшее Жене дверь.

Женя содрогнулась. Наркомана Воробьева она при жизни никогда не видела, но точно знала, что они с ним почти ровесники, из чего логически следовало, что Вера была примерно одних с Женей лет, но вот выглядела она как столетняя развалина. Невероятно худая, с желто-зеленой, сухой, похожей на пергамент кожей, с тусклыми, неухоженными волосами, свисающими жидкими прядями вдоль лица.

Женя передернулась и, преодолев страх и отвращение, проговорила:

– Я насчет Сергея Воробьева.

– Серега ушел, – держась за косяк, ответила девица, и было видно, что долго ей не протянуть, того и гляди съедет на пол.

– Можно я войду? – спросила журналистка, направляясь в квартиру. Может, если девицу усадить, она сможет дольше функционировать, настороженно вглядываясь в Веру, подумала Женька. Хозяйка квартиры пожала плечами и посторонилась, а потом поплелась следом за гостьей.

В грязной, запущенной кухне Женя так и не придумала, куда бы ей присесть, а потому просто осталась стоять посередине, зато Вера без сил опустилась на засаленную табуретку и потянулась к валявшейся на столе пачке сигарет.

– А вы знаете, что Сергей умер? – спросила Женя, дождавшись, когда девушка наконец-то прикурит.

– Да, говорил кто-то, – вяло кивнула Вера.

– Разве он не у вас жил? – удивилась Женя такой реакции.

– У меня, – согласилась девица, и журналистка почувствовала, как начинает сердиться. Если разговор так и дальше потянется, придется ей тут до позднего вечера куковать.

– Вера, поможете мне, получите тысячу, – вынимая из кошелька купюру и поднося ее к самому Вериному носу, проговорила Женя. – Вам нужны деньги?

Девица в ответ только ухмыльнулась, слегка приподняв веки в попытке взглянуть на Женю.

– Вы знаете, почему умер Сергей? – Вера рассеянно кивнула. – Он сам умер или ему помогли?

Хозяйка квартиры медленно, устало пожала плечами, голова ее привалилась к стенке. И Жене показалась, что она вот-вот заснет.

– Вера! – гаркнула Женька, не имевшая понятия, как вести себя с наркоманами и не впадет ли Вера в буйство от такого обращения, но решившая все же рискнуть. – К нему приходил кто-то в последнее время, деньги предлагал?

– Ему деньги? Кому он нужен? – по-прежнему вяло и безучастно проговорила девица. Потом, подумав, добавила после длинной безнадежной паузы, во время которой Женя уже приняла решение прекратить бессмысленную беседу: – Он куда-то бегал. Ему позвонили, он пошел. – Потом Вера снова долго молча затягивалась вонючей дешевой сигаретой, но теперь Женя терпеливо ждала.

– Когда это было? Давно? Задолго до смерти? – наконец не выдержала она и поторопила Веру.

– М-м? – та пожала плечами. – Не знаю. – Потом она еще помолчала, пытаясь словно свернуться в клубок, сидя на табуретке, это у нее не вышло, она недовольно промычала и закончила: – Вроде нет. Только больше он не возвращался. Умер.

– А откуда вы узнали, что он умер? – попробовала зайти с этой стороны Женя.

– Сказали, – так же медленно, после раздражающей паузы ответила Вера.

– Кто сказал? – сдерживая тяжелый вздох, спросила Женя, перетаптываясь от тоски и раздражения.

– Не знаю. Мать его? А может, Инка, сеструха, – еле ворочая языком, предположила Вера.

Да, больше здесь ловить было нечего. Женька повертела в руках тысячу и после некоторого размышления положила на стол. Фиг с ней, пусть забирает, подумала она. Вера вызывала у нее смешенное чувство отвращения и жалости.

Толку от разговора с Верой не было никакого. Но все же хотелось выяснить, когда наркоман Воробьев появлялся у девицы в последний раз. Может, у соседей спросить?

Из трех имевшихся на Вериной площадке квартир дверь открыли только в одной, остальные жильцы отсутствовали, да и от той единственной толку Жене не было никакого. Толстая противная баба, выглянув в щелку, в ответ на Женин вопрос, когда она последний раз видела сожителя своей соседки Сергея Воробьева, нелюбезно гавкнула, что она ему не сторож, чтобы караулить. И захлопнула дверь. Старушек возле Вериного подъезда не водилось, а потому, потоптавшись минут пять без всякого толку, Женя отправилась на встречу с родственниками почившего наркомана.

Но и там журналистку ждала неудача. Мать покойного еще не вернулась с дачи, где завершала сбор урожая, а сестра и слышать о Павле ничего не хотела, о чем и сообщила Жене в исключительно нецензурных выражениях. Единственное, что вынесла Женя из этой встречи, что зять у Павла Воробьева и впрямь был выдающийся. Здоровенный амбал под два метра ростом, с могучей челюстью и маленькими, но весьма живенькими глазками и огромными кулачищами. Он развалясь сидел в кресле перед теликом, пока супруга его обгавкивала журналистку в дверях. С таким ссориться даже наркоман не захочет. Пришлось Жене отбыть несолоно хлебавши.

Девушка ехала домой в глубокой задумчивости. С наркоманом ничего не вышло и, вероятно, не выйдет. Самостоятельно ей не выяснить ни когда он ушел, ни куда. А в полицию пока что обращаться не хочется, да и, честно говоря, бесполезно. Никто не будет копаться в обстоятельствах его смерти, раз уж даже Суровцев не стал.

Придется зайти со стороны доктора и роддома. Но уже не сегодня. А сегодня стоит позвонить Володе и напроситься к нему в гости, сразу на два дня. Пусть привыкает к ее присутствию в собственной жизни. А может, не звонить, а так заявиться? Впрочем, нет. Как учит вся без исключения классика, да и не только классика, подобные сюрпризы отношений не укрепляют.

И Женя набрала Володин номер, поскольку еще вчера они договорились, что, как только она закончит свои дела, сразу же позвонит, и они встретятся.

– Ну, что ты думаешь? – Женя с Володей сидели на кухне и пили чай с лимонным пирогом.

Пирог был горячий, Женя его только минут десять назад достала из духовки. Но у Володи вечно не хватало терпения, и потому он, обжигаясь и дуя на пальцы, пытался слизывать с краешка пирога еще жидкую, не успевшую остыть начинку и очень сердился, что пирог медленно остывает, и еще пахнет так аппетитно, что ждать сил никаких нет.

А Женю как раз, наоборот, пирог не волновал вовсе, зато волновало Володино мнение по делу Лены Матвеевой.

– Да оставь ты его, – не выдержала она наконец. – Поставь тарелку в холодильник и, пока он остывает, скажи мне, что ты думаешь.

Володя сдался, оставил в покое пирог и взглянул на невесту.

– Честно? – спросил он, глядя на Женю с легкой, умильной улыбкой. – Я бы посоветовал тебе не тратить время. Суровцев умный мужик, опытный, если он говорит тебе, что ловить там нечего, значит, так и есть. Но! – поднял он вверх палец, предупреждая Женькины возражения. – Если тебе хочется самой все проверить, вперед. Проверь документы в роддоме, попробуй выяснить фамилию биологических родителей ребенка Матвеевой. Присмотрись к доктору, может, он выведет тебя на заказчиков. Во всяком случае, он обо всем знал, и Матвеева ему явно доверяла, если даже матери в качестве алиби предоставила. Но если там и правда нечисто, он с тобой откровенничать не будет, только спугнешь. А если чисто, то и смысла с ним беседовать нет, – развел руками Володя. – А теперь давай съедим пирог и куда-нибудь съездим. Например, в боулинг или в киношку, а то мы и правда только на кухне встречаемся да на диване перед теликом. – Кажется, Володя учел ее невзначай брошенный упрек и решил исправиться.