Текст книги "Маленький детектив"

Глава 8. Приключения начались

Все происходило, точно во сне. И едва только Люси кивнула в знак согласия, коварные старушки закружили вокруг бедной воспитанницы, точь-в-точь ведьмы на горе Броккен. Ее тотчас отвели в их с Джейн комнату и, выгнав оттуда занимающуюся уборкой прислугу, выбрали для нее платье, шляпку, перчатки и сапожки на шнуровке. Все в приметной красноватой гамме. Собственно, еще совсем недавно именно в этом наряде Люси впервые перешагнула порог «Зеленых рукавов».

Пока девочка переодевалась, директриса и Молли укладывали ее чемодан, обе даже не подумали выйти или отвести взгляд, нет, они смотрели во все глаза, как мисс Голдинг натягивает на ноги шерстяные чулочки и надевает платье с воротничком ришелье. Можно подумать, что Люси три года и все это она в первый раз проделывает без посторонней помощи. Чудеса! Когда девочка оделась и хотела уже собрать волосы в узел, Молли вдруг оторвалась от сборов и, усадив Люси на стул, расчесала ее рыжие волосы так, что они рассыпались по плечам.

– Так и оставь, – довольно кивнула директриса. – Если кто-то не признает мисс Голдинг в этом наряде, ее волосы ни с чем не спутаешь.

– Что я вам, маленькая? – заныла Люси, не без удовольствия разглядывая себя в зеркале.

– Будут думать, что собиралась в спешке и не успела причесаться. – Молли выглядела довольной.

– Не забудьте привезти темные простыни и наволочку, – обнимая на прощание Люси, попросила директриса.

– Темное постельное белье? А разве бывает такое? – Люси хлопала глазами, а ее уже тащили к выходу. При этом миссис Рич то и дело поглядывала на золотой брегет, как будто бы ей не терпелось как можно скорее выпроводить и своих гостей, и проштрафившуюся воспитанницу. В последний момент Люси схватила старую тетрадь, которую принесла откуда-то Джейн, и, сунув ее под мышку, вышла из комнаты.

Потом Люси разрешили в последний раз поцеловать Джейн лицо подружки осунулось и выглядело очень бледным. Люси пожала ей руку и, склонившись над самым ухом, зашептала, что скоро вернется и тогда они уже не расстанутся.

Вместе с Молли и опекуном они прошли через главный вход «Зеленых рукавов», как будто бы не замеченные никем, и чинно проследовали до машины. Когда опекун открыл перед ней заднюю дверцу, Люси услышала звон колокольчика и, повернувшись, увидела прильнувших к окнам воспитанниц. Без сомнения, они тоже прекрасно видели Люси. Пока все шло по плану.

Делая вид, будто ужасно торопится, Люси забралась на заднее сиденье машины; рядом с ней стоял ее чемоданчик. Все походило на увлекательную игру! Конечно, она не переставала думать про Джейн, но ведь она скоро вернется. Вернется, чтобы разоблачить Лжеанаис и… – Она не успела додумать фразу, машину тряхнуло на повороте, и Люси увидела аккуратный приземистый домик с двориком, в котором под деревянным навесом стояли несколько столов с приставленными к ним лавочками. Наверное, это был ресторан того самого клуба охотников, о котором говорила миссис Рич. Во всяком случае, над входом красовалась вывеска с изображением двух оленей. Люси никогда еще не бывала в подобных местах, а в прошлый раз, когда дедушка вез ее в колледж, почему-то не обратила внимания на это местечко.

Всю дорогу мистер Питри и Молли – Люси почему-то упорно называла по имени эту пожилую леди – рассуждали над тем, до какой степени Люси следует сделаться черной. При этом дедушка голосовал за лицо, шею и кисти рук, а Молли уверяла, что во время сна Люси может сбросить с себя одеяло, и, если прислуга увидит розовую пятку, дело кончится сердечным приступом.

После этого мистер Питри заинтересовался, какие в «Зеленых рукавах» носят ночные рубашки, и Люси была вынуждена признать, что, несмотря на то что рубашки с длинными рукавами и до пола, во сне чего только не случается. Можно и с подолом на голове проснуться. Поэтому в конце концов пришлось смириться с мыслью, что мазаться черной гадостью предстоит с головы до пят. Единственное, что уступили ей изверги, были ее роскошные рыжие волосы, которые Люси позволили не красить. Правда, при таком раскладе их нужно было прятать под парик и апостольник вроде тех, что носят в больницах сестры милосердия. Правда, во всем мире апостольниками сестры милосердия уже лет десять как не пользовались, заменяя его простым платком, но, зная нравы «Зеленых рукавов» и их страсть к прошлому, Люси полагала, что сиделку они уж точно обрядят в какой-нибудь совсем уже допотопный костюм. Когда она навещала Джейн в лазарете, успела заметить, что встречающая их там дежурная фельдшерица была одета, как на фотографиях времен войны: шерстяное платье серого цвета, поверх которого белый передник с красным крестом и на голове белая косынка с тем же знаком. Правда, на военных фотографиях на левой руке сестры милосердия должна была находиться повязка с крестом и личным номером девушки. Последнее заменяло удостоверение личности на случай смерти или ранения, при котором сестра не сможет назвать своего имени. Дома мама показывала Люси такую повязку и свое пожелтевшее от времени удостоверение. Перед зеркалом Люси примеряла повязку, представляя себя на фронте. Но вот выйти из дома с повязкой сестры милосердия ей было запрещено категорически, так как последнее влекло за собой уголовную ответственность. «Любое лицо, незаконно присвоившее себе право ношения повязки или саму повязку, несло за этот проступок ответственность вплоть до уголовной. – Произнося это, мама поднимала к потолку скрюченный артритом указательный палец. – От трех недель до трех месяцев в самой настоящей тюрьме![4]4
  (Доп. к ст. 1417 Уголов. Улож.) Правилами ношения формы сестер милосердия и лицами женского санитарного персонала РОКК (1915 г.).


[Закрыть]»

Кроме того, запрещалось носить неполную форму или дополнять ее любыми аксессуарами, не соответствующими строгому облику сестры милосердия. К примеру, брошечками, сумочками, неуставными перчатками. Мама говорила, что девушки, служившие вместе с ней, не могли дождаться, когда же окажутся дома и смогут вдеть в уши сережки или украсить себя бусами. Втихаря они пытались хотя бы немного изменить однообразную форму, но их за это строго наказывали.

Если бы Люси было разрешено ходить по городу в форме сестры милосердия, она бы и не подумала о таких пустяках, как брошечки или перчатки. Сумка – другое дело, но если нельзя, значит, нельзя, главное – само чувство, что у тебя на груди самый настоящий красный крест – символ служения. Все это видят и завидуют тебе. Бабушка говорила, что красный крест – это тоже привилегия, которую прежде получали лишь сестры милосердия, но которой были лишены простые санитарки. Собственно, их форма от формы сестер милосердия отличалась только этими крестами. Зато работали они не меньше, так как им поручали любую грязную работу, не считаясь с происхождением.

По дороге взрослые пришли к единодушному мнению, что перекрашивать Люси придется в доме Молли на Бейкер-стрит, а не в гостинице, где могут возникнуть ненужные вопросы. Но, не доехав до дома, Молли и Люси вышли около какого-то неприметного магазина-склада, где Люси окружили со всех сторон длинные полки, набитые ужасными, безвкусными вещами. Юбки и платья, кофты и отвратительная грубая обувь. Все таких скучных цветов, словно их предварительно много раз стирали, прежде чем предложить к продаже. При виде всего этого «великолепия» у Люси на глаза навернулись слезы, но Молли была неумолима и потребовала, чтобы девочка выбрала себе не только платье и обувь, в которой приедет, но и нижнее белье. Без умолку болтая, она крутилась вокруг несчастной девочки, пытаясь представить, как та будет выглядеть во всем этом уродстве, пока на выручку ей не пришел уже уставший ждать «модниц» опекун.

Служащие магазина и редкие покупатели с удивлением и враждебностью глазели на хорошо одетую девочку и ее пожилую родственницу, зачем-то скупающих дешевые и безобразные тряпки. При этом Люси больше всего боялась, как бы сумасшедшая Молли не заставила ее примерять всю эту красоту посреди магазина. Вот где срам-то!

– Я думаю, Уильям, взять ли Люси только платье или добавить к комплекту пару юбок и платок для тепла? – спросила пожилая леди, увлеченно роясь в груде бесформенного тряпья.

– Лучше подари ей пару своих старых платьев, – остановил ее мистер Питри. – Где это видано, чтобы девочка, вынужденная работать ради денег, обновляла свой гардероб, перед тем как заступить на службу?

– А ты прав, Уильям! – Молли отложила грубое шерстяное платье в сторону и с уважением посмотрела на мистера Питри. – Действительно, это было бы странно. Так что же, ничего не возьмем?

Опекун бросил на прилавок пару монет и вывел готовую провалиться сквозь землю Люси.

Они снова сели в машину и какое-то время ехали молча. Люси с интересом разглядывала Лондон. Так бы и ехала, смотрела на дома, на красивые витрины, на людей, и ничего больше не нужно. Но автопрогулка неожиданно закончилась. Машина остановилась возле хорошенького розового особнячка с масонским знаком над дверью. Пройдя через сад, Молли позвонила в звонок, послышались шаги, и вскоре дверь открылась. На пороге стояла молоденькая горничная в сером платье с белым фартуком-наколкой.

– О, миссис Морби, как поездка? – Она пропустила Молли и Люси в холл и, придержав дверь перед мистером Питри, забрала у него чемоданчик.

– Это Люси. Устрой ее в свободной комнате на втором этаже. Уильям, ты остаешься?

– Нет, если ты не возражаешь. Никогда прежде не собирался в такой спешке. – Он бросил укоризненный взгляд в сторону внучки. – Вот только с Морби поздороваюсь, если он не спит.

– Тогда за дело. – Молли подмигнула Люси и вылетела за дверь. Ну, просто не почтенная леди, а девчонка – ее ровесница.

Глава 9. Волшебное преображение

Люси не успела допить чашку чая в комнате, куда ее привела горничная, когда дверь распахнулась. На пороге стояла раскрасневшаяся после прогулки по магазинам Молли, из-за спины которой выглядывали две девушки: блондинка и шатенка. Обе старше Люси.

– Раздевайся и марш в ванну, – скомандовала неутомимая Молли, хлопаясь на первый попавшийся стул. – Девочки, в сумке несколько коробочек с ваксой. Так что можете не жалеть. А когда краска немного просохнет на коже, промокните губкой вот с этим закрепителем. В ванной комнате не слишком просторно, так что ты, Берта, натрешь Люси ваксой, ты художница, если на руках останется краска, никто и не удивится, а мы с Полин тем временем подготовим подходящую одежду.

Сказав это, Молли и шатенка, которую назвали Полин, вышли из комнаты, оставив Берту и Люси одних.

Первое, что Люси неприятно удивило, раздеваться следовало полностью. Она хотела было сохранить панталоны, но те тут же вымазались в черной пахучей гадости. Рыжие волосы Люси были спрятаны под голубой шапочкой, но и та вскоре утратила свою первоначальную чистоту. Белоснежная прежде ванная теперь также была покрыта мерзкими пятнами. Пятна были и на шторке, и на стенах, и даже на зеркале. Вакса отвратительно воняла, но Люси решила, что по мере высыхания запах сделается не таким сильным. Куда больше ее допекал холод. В особняке хорошо топили, но из-за краски она ощущала себя мокрой. А из-за вони окно в комнате приходилось держать распахнутым, и, зная, что никто не войдет, Берта то и дело распахивала дверь ванной, впуская туда свежий воздух. При этом Люси не могла завернуться в теплое полотенце без риска изгваздать и его. Теперь девочка догадалась, отчего миссис Рич заказала Молли привезти черные простыни. После такой покраски спать на белом ей было строго противопоказано.

Когда краска была нанесена и Люси как следует замерзла, жестокая Берта протерла все ее тело принесенной Молли жидкостью. Закрепитель, как назвала его юная художница, вонял почище краски, но Люси уже смирилась с происходящим. Когда кожа подсохла и перестала оставлять отпечатки, Люси были предложены рубашка, панталоны и чулки с поясом. Все достаточно теплое и добротное, но без изысканности. Затем ее ждал выбор платьев.

– Я исходила из того, что девочка, работающая сиделкой, в прошлом могла служить в богатом доме, где хозяева отдавали ей свою старую одежду, – объяснила Полин. – Миссис Морби сказала, что тебе не понравился магазин-склад для фабричных девушек, который вы посещали.

Люси вздохнула. Платья Полин ей нравились все до одного. Правда, она не надеялась, что будет смотреться в них так же изящно, как и их хозяйка. Впрочем, может быть, как раз этого и добивалась коварная Молли. Люси вернется в «Зеленые рукава» не только с новым цветом кожи, но и в одежде с чужого плеча.

Запоздало ее начали одолевать сомнения. Что, если, несмотря на все старания, ее узнают в колледже? Что, если мама с сестрами пожелают навестить ее до родительского дня? Что, если краска так и не отмоется? Конечно, она всегда мечтала о приключениях не хуже, чем у книжных героев. О благородном рыцаре на белом коне, который однажды, нет, как раз о рыцаре она мечтала реже всего, так как белый сказочный конь обычно слушался только свою рыжеволосую хозяйку. В мечтах Люси сражалась с жестокими пиратами, разыскивала сокровища, освобождала пленных. И вот теперь приключения, о которых она совсем недавно грезила, проникли в ее спокойную жизнь и сразу же захватили власть над ней.

Люси посмотрела на себя в зеркало и обомлела. Черная, как страшный кошмар, девица в купальном чепчике и в платье не по росту. Ужас!

– Здорово получилось! – Вошедшая в комнату Полин одним прыжком оказалась возле несчастной Люси и завязала на вороте розовый бантик.

Люси обреченно стянула с головы чепчик, рыжие волосы рассыпались по плечам, отчего кожа как будто бы сделалась еще темнее.

– Обувайся, у нас вроде один размер. – Полин пододвинула к Люси зеленоватые сапожки на крохотном каблучке-рюмочке. – Мистер Морби давно уже тебя ждет.

– Постарайся сегодня не мыться, по крайней мере до вечера, – устало вытерла руки Берта. – Я дам тебе с собой растворитель для смывания краски. Воспользуешься, когда все будет позади.

– А если дождик? – Люси посмотрела в окно, по небу шествовала толстая, темная от злобы туча.

– Ну, ты же не пойдешь гулять под дождем. – Берта пожала плечами. – В любом случае сначала пообедаешь да и переждешь непогоду.

Подойдя к Люси, Полин достала из кармана целую пригоршню шпилек и заколок и взялась за ее волосы. Когда рыжая копна более-менее умялась, девушка надела Люси на голову черный парик, который девушки расчесали на ней, и заплели волосы в косы, частично заколов прическу длинными темными шпильками.

– Тебе не кажется, что у представителей негроидной расы волосы больше похожи на проволоку? – Берта присела на подоконник, должно быть, набрасывая портрет новоявленной африканки в блокнот для зарисовок.

– Это точно, но сиделка может надеть на голову платок, никто ведь не полезет проверять. А, впрочем, много ли в «Зеленых рукавах» черных служанок?

– Ни одной. – Люси так энергично замотала головой, что часть шпилек полетела на пол.

– Что и требовалось доказать, – пожала плечами Полин.

Все вместе они отправились в гостиную, где уже собралось общество. Отчего-то задержавшийся в особнячке мистер Питри беседовал о чем-то с пожилым господином с обвисшими щеками. Люси услышала, что того называют Морби, и поняла, что это и есть старший инспектор Скотленд-Ярда в отставке. Рядом с ними она обнаружила полную приятную даму в длинной зеленоватой шали с кистями и саму Молли, весело барабанящую по клавиатуре ундервуда за отдельным столиком у окна.

При виде Люси, Берты и Полин все разразились криками восторга и рукоплесканиями. Маскировка удалась на славу.

Служанки расставили тарелки и разложили столовые приборы, появились горячие салаты и другие вкусности. Люси заняла один из свободных стульев. На фоне снежно-белых салфеток ее руки выглядели угольно-черными.

– Надеюсь, так будет не всегда? – Морби с любопытством разглядывал новоиспеченную негритянку. – Мне кажется, губы у них покрупнее, что ли, впрочем, там ведь тоже не все одинаковые. А вот ладони должны быть светлее. Недоработка, Берта.

– На ладонях краска быстрее, чем где-либо, сотрется. – Юная художница выглядела довольной, еще немного мажется, но, думаю, завтра все будет как надо.

– Надеюсь, этот запах тоже исчезнет. – Дородная дама направила на готовую провалиться сквозь землю Люси золотой лорнет.

– Скорее уж мы к нему привыкнем. – Теперь Молли выглядела разочарованной.

– Мы привыкнем, а что скажут в колледже? И потом, вы уверены, что эта краска не повредит коже?

На секунду Люси пригрезилось, будто лорнет превращается в микроскоп, через который строгая дама теперь разглядывает ее – крохотную мулепусечку, букашку, а не человека.

– Ерунда, моя обувь сделана из превосходной кожи и благодаря ваксе становится только лучше. Не бойтесь, мисс Голдинг. Кстати, как теперь следует к вам обращаться? – Морби сел напротив Люси, сверля ее насмешливым взглядом.

– Я… не знаю…

– Друзья, необходимо выдумать правдоподобную историю нашей маленькой сиделки. – Морби извлек из кармана изящную трубочку, но, должно быть, передумав ее закуривать при дамах, спрятал обратно. – Начнем с имени. Кто-нибудь знает, какие у них бывают имена?

– Да самые разные. – Молли кивнула служанке, и та водрузила на стол большую супницу. – В цирке выступала мисс Салли, не помню уже, как была ее фамилия. А может, и не было никакой фамилии.

– Мне кажется, мисс Голдинг необходимо изобразить какой-нибудь акцент, а может быть, вообще сказаться немой или иностранкой, – мечтательно изрекла полная дама.

– Не нужно придумывать лишнего, – скривился Морби. – Ну, представим ее немой, а она потом забудется и что-нибудь ляпнет. В результате кто-нибудь помрет от удара, а нам отвечать. Да и акцент… Если говорить, что Салли, – буду так вас называть, дорогая, ведь так будет проще привыкнуть, – если Салли будет изображать из себя иностранку, вполне возможно, что там найдется человек, хорошо знающий страну, из которой она якобы приехала. Так что не будем мудрить. Времена, когда из Америки в Великобританию привозили черных полудиких рабов, давно миновали. И девочка ее лет, скорее всего, родилась и всю жизнь прожила здесь. А это значит, что она с рождения христианка, носит нормальное имя и говорит без акцента.

– Я поеду с миссис Морби? – неуверенно спросила Люси. Запах исходивший от ее кожи заглушал даже аромат еды, но окружающие держались стоически.

– Нет, Молли только что уехала из «Зеленых рукавов», и будет подозрительно, если она, не наведывающаяся туда годами, вдруг зачастит.

– Тогда, быть может, дедушка, сэр Питри?

– Совсем не годится, ведьон же только что забрал свою внучку. Что же, ты полагаешь, он бросил девочку в Лондоне, дабы привезти в «Зеленые рукава» сиделку? Такой занятой человек, как Уильям Мэттью Флиндерс Питри, если и потрудился бы отыскать для колледжа незанятую работницу, то уж точно не повез бы ее, теряя драгоценное время, а дал бы денег на дорогу. К тому же Уильям послезавтра отбывает в свой Египет, а значит, у него буквально каждая минута на счету.

– Значит, я поеду одна? – Люси сжалась на стуле, глаза увлажнились, а ведь ей сейчас совсем нельзя плакать.

– Я говорила с Констанс, и она обещала отправить в отпуск медсестру и одну из своих пожилых учительниц. На их места заступят Полин и Берта. Так что ты там будешь не одна. Должен же кто-то присматривать за этими негодяйками Кристал и Вурс, в то время как ты будешь охранять Джейн.

Услышав о таких перспективах, Люси сначала обрадовалась, что едет не одна, а в компании девушек, но потом живо представила себе, как Полин и Берта станут выслеживать преступниц: начнется самая настоящая погоня, быть может, даже с перестрелкой. А ее как самую маленькую и невезучую отправят в душный лазарет, где она будет изнывать от скуки… Меж тем Полин предложила:

– Я скажу, что Люси, извините, Салли служила сиделкой в госпитале Красного Креста, где я совсем недавно работала медсестрой. Главный врач снабдил меня рекомендательным письмом, плюс все мои документы об окончании сестринских курсов в полном порядке, так что, если кто-то захочет их проверить – пожалуйста. Что же до Салли, версия такая: мистер Питри нанял ее в спешке, поэтому никаких документов просто не успели подготовить. Так иногда случается, когда очень срочно нужно. Но я поручусь за нее.

– Правильно, можете еще позвонить доктору Спайсу. Что-то он задержался сегодня. – Морби покосился на дверь, но, вопреки ожиданию Люси, таинственный доктор так и не появился на пороге. – Полагал, он проведет с вами, мисс… с вами, Салли, подробный инструктаж, в общем, объяснит обязанности сиделки при лежачем больном.

Люси казалось, что из-за вони никто и не притронется к обеду, но о запахе больше не заговаривали, и лишь явившийся с опозданием доктор Дуглас Спайс повертел было носом, но, должно быть, быстро сообразил что к чему и теперь тихо помалкивал.

А после ужина за Люси взялась Полин.

– Конечно, директриса «Зеленых рукавов» будет знать, что ты ненастоящая сиделка, – начала она, присаживаясь рядом с Люси в ее комнате и доверительно беря девочку за руку, но она ведь не сможет все время сидеть в лазарете и наблюдать за тем, чтобы тебе, не дай бог, не поручили какой-нибудь работы.

Люси отрицательно помотала головой.

– С другой стороны, если она предупредит всех медработников, твое инкогнито, мягко говоря, окажется под ударом.

И с этим Люси была вынуждена согласиться.

– Рассуждая так, я пришла к простому выводу, ты должна уметь хоть что-то, что умеют сиделки. Например, могу научить делать уколы.

– Уколы? Но если я вдруг сделаю Джейн больно? – вытаращилась Люси.

– В ее положении она вряд ли что-либо почувствует, – с сожалением в голосе констатировала Полин, – а к другим ты просто не подходи. Скажи, что тебе велено не отходить от своей пациентки. Упрись и ни с места. Знаешь, бывают такие люди, которым что ни говори… В общем, пошли.

Вместе они сначала зашли в комнату Полин; девушка уверенно подошла к столу и, выдвинув средний ящичек, извлекла оттуда квадратную блестящую коробочку, в каких обычно доктора носят шприцы. Потом они отправились на кухню, где Полин первым делом разложила перед своей ученицей белый платок, после чего с таинственным видом извлекла из коробки шприц, показала, как следует присоединять и отсоединять иглу, затем ловко вынула из цилиндра поршень. Далее в разобранном виде шприц был уложен обратно в металлическую коробочку, которую Полин назвала «стерилизатор». Люси заметила, что дно стерилизатора было покрыто свернутой в несколько слоев марлей. Полин снова собрала шприц и велела Люси повторить операцию. Все оказалось даже проще, чем она это себе представляла вначале. Когда разобранный шприц лег на дно стерилизатора, Полин велела залить его кипяченой водой, закрыть крышкой и поставить на медленный огонь на 45 минут. Время девушка проверяла по брегету, который она, как и, наверное, все медсестры, носила в нагрудном кармане. У Люси часов никогда не было, но Полин уверила ее, что в лазарете наверняка часы будут висеть где-нибудь на стене.

– Почему нельзя прокипятить шприц в собранном виде? – внимательно следя за неторопливой минутной стрелкой поинтересовалась Люси.

– Металлический поршень от нагревания будет расширяться, вы разве этого еще не проходили? И, если в это время он по недосмотру окажется внутри, стеклянная часть шприца может лопнуть или поршень заклинит.

Потом Полин объяснила, что по инструкции перед инъекцией следует тщательно вымыть руки с мылом, при этом область под ногтями следовало обработать тоненькой щеточкой, но, так как сегодня руки Люси не следовало мочить, эту часть урока пришлось оставить в теории.

Прокипячённый шприц Полин положила на платок и, после того как тот остыл, велела своей ученице снова собрать его в обратной последовательности. Люси послушно вставила поршень и затем надела иглу. Пока все было легче легкого.

– Ты хорошо собрала его, – улыбнулась Полин. – Я забыла тебе сказать, что в шприц нельзя засовывать пальцы, но ты и сама все поняла. Молодец. Теперь можно делать инъекцию.

– А кому мы будем делать инъекцию? – Люси обвела взглядом кухню в поисках жертвы.

– Ну уж нет, я специально приготовила тебе тупую иголку, чтобы ты практиковала на подушке. Покажу, как мы захватываем кожу. – Полин обернулась, проверяя, не подсматривают ли за ними, и, задрав платье и приспустив чулок, показала, как захватывают кожу в щипок. – Во время инъекции руки не должны дрожать, чтобы не причинить боль. – Полин набрала шприцем простой воды и, выпустив в воздух фонтанчик, показала Люси дрожащую на иголке прозрачную каплю, после чего ловко всадила иглу в подушку и медленно надавливала на поршень, пока цилиндр не освободился.

Потом шприц перешел к Люси, и она сделала несколько уколов, поощряемая радостными комментариями своей учительницы. Несмотря на то, что они проводили испытание с обычной водой, в конце Полин настояла, чтобы Люси обязательно снова простерилизовала шприц, как она учила.

– А если меня попросят простерилизовать и другие шприцы, как понять, какой из них использовался, а какой нет? – спросила Люси, ставя жестянку на огонь.

– Ты хочешь сказать, что они там в один день будут делать уколы сразу нескольким пациентам? – Полин налила себе кипяченой воды в чашку и теперь пила ее с половинкой конфетки, а вторая половинка конфеты ждала Люси. Она задумалась. – Знаешь что, вот ты сейчас колола в подушку и, наверное, обратила внимание на то, что, когда мы набираем жидкость и потом выпускаем лишний воздух…

– На иголке образуется капелька! – догадалась Люси. – А когда я выпустила всю жидкость в подушку, ее уже не было.

– Совершенно верно, точно так же и тело, оно работает как тампон, ты вынимаешь из кожи сухую иголку. А, впрочем, если тебе сказали простерилизовать шприцы, то лучше просто выполнить приказ. Мало ли чего ты там не заметишь. Я ведь не смогу все время быть рядом с тобой.

Съев полконфеты и горячо поблагодарив Полин, Люси отправилась в свою комнату.

Ночь Люси впервые провела на темных простынях, купленных для нее заботливой Молли. Ночью запах настолько довел ее, что пришлось приоткрыть окно. Из-за чего девочка боялась, что приедет в «Зеленые рукава» с насморком и больным горлом, но все обошлось. Понимая, что не уснет, Люси снова открыла тетрадь Джейн и погрузилась в чтение:

«Брина расслабилась, вслушиваясь в свое тело, затекшие от долгого сидения в неподвижности ноги гудели, поясницу ломило. Но зато сегодня всё получилось, и ее ворожба дала наконец ответы на мучавшие ее долгие годы вопросы.

– Итак. – Брина отвлеклась на зеленоватый отблеск на стекле. – Сигнальные огни – будь они неладны!

Блестящий зигзаг змеился и дрожал. Вытанцовывая что-то в духе луговых эльфов, он вертелся, подпрыгивая и как будто издеваясь. Княгиня заставила себя встать и, плотно заперев ставни, занавесила окно тяжелыми, недавно присланными из Северного княжества шторами. После чего в комнате воцарился полнейший мрак.

– Итак, – продолжила она прерванную мысль, – теперь, когда я получила все необходимые подтверждения неверности мужа, какие же будут мои первые действия?»

Люси затаила дыхание, сердце забилось быстрее. Девочка огляделась и, выбравшись из постели, на цыпочках прокралась к двери и заперла дверь на щеколду. Если бы классная дама или кто-нибудь из учителей в «Зеленых рукавах» узнал, что она читает самый настоящий любовный роман, ее бы тут же заперли в карцере, предварительно выпоров или побив по ладоням линейкой. Люси еще не выяснила, как принято наказывать в колледже, поэтому не стеснялась фантазировать.

«…Брас не может не догадываться, что я неплодна, а пока он оставался просто рыцарем-избранником – мужем княгини Брины, я была спокойна, потому что он не мог разорвать брак со мной, не подставив себя под удар. Но теперь, когда королева сделала его полноправным князем – конец, можно сказать, предрешен».

Люси остановилась, переводя дыхание. Конечно, взрослые иногда заводили разговоры о людях, не имеющих возможности завести детей, но только если думали, что рядом нет несовершеннолетних. Но чтобы об этом вот так писали… с подобным явлением девочка сталкивалась впервые.

«Брина резко встала и, нащупав в темноте огниво, щелкнула им несколько раз. Она зажгла сразу три свечи, дожидавшиеся этой минуты на столе. Княгиня взяла в руку массивный канделябр, сделанный в виде трехголового дракона, и, чуть прикрывая восковушки, подошла к огромному узкому зеркалу, верхняя рама которого достигала потолка. Брина поправила свободной рукой свои великолепные светлые волосы, заплетенные в тончайшие косички с подвязанными к ним крупными жемчужинами. Эта прическа делалась несколько часов, но основа ее – плотные, похожие на цепочки косички с бусинками – держалась долго, и слугам оставалось только раза два на дню укладывать их на особый манер, вплетая гребень в виде полумесяца или венец из золотых роз…

Из зеркала на Брину смотрела молодая, красивая женщина в длинном светло-голубом платье с белой накидкой на плечах.

– Мы еще посмотрим, кто тут королева. – Княгиня подняла над головой тяжелый канделябр и улыбнулась своему отражению. – И такой жене изменяет муж?! – Она повела плечами и поставила на малахитовый столик у зеркала свечи. – Что же, теперь я точно знаю, что Брас изменяет мне с бывшей наложницей принца Керелайн. Думаю, что и дети у нее от него. Про дочь не знаю, но сын… – Брина досадливо отвернулась от зеркала и, подвинув поближе массивное, обитое черным мехом и золотой парчой кресло уселась в него, снова вперив взор в глаза двойника. – Они заплатят мне – но всему свое время. Остается еще одно… – Отблеск свечей отражался в глазах княгини, играя диким пламенем.

Брина вновь схватила свечи и, подняв их над головой, осветила портрет в изящной золотой раме в виде переплетенных цветочных стеблей и какое-то время лицезрела изображенную на нем молодую женщину.

– Ты! – выпалила она, резко поднявшись и ткнув в нарисованное лицо зажжённой свечой. – Ты королева! Королева-шлюха! Потому что это ты сделала моего мужа князем, и теперь у него уже нет причин не бросить меня. Сегодня я призвана осудить тебя! Берегись, ехидна, с этой ночи я стану твоею тенью. И ты ни за что и никогда не отделаешься от меня. Так вот, я говорю тебе, что теперь вынуждена посчитаться с Керелайн, и ты будешь в этом виновата! И может быть, не только в этом. Я убью тебя, если только узнаю, что за всем этим стоишь ты. Говори же, подлая воровка чужих мужей, что ты можешь возразить в свое оправдание?! Ничего?! Ага, молчишь?!

Брина сорвала со стены портрет и, повергнув его к своим ногам, начала тыкать в него свечой.

– Вот! Вот! Вот тебе! Признавайся, нечестивка, как ты соблазнила моего супруга… моего… ах нет! – Она брезгливо отпихнула от себя портрет и села обратно в кресло. – Если подтвердится, что и старшая дочь Керелайн от Браса – значит, их связь длится более двадцати лет! Какой стыд! – Она зарыдала, закрыв ладонями лицо и тут же вновь обратила свой гнев на уже изрядно попорченный каплями воска и копотью портрет. – Вот мой приговор, королева Джун. – Брина поддала носком туфельки портрет так, что тот, повернувшись в воздухе, упал к ее ногам. – Я не сразу казню тебя, прекрасная владычица Элатаса, но я непременно убью тебя, даже если ты и не являешься любовницей моего мужа. Ты сделала немало для того, чтобы моя тетка, а значит – и я лишилась по праву принадлежащего нам Южного княжества! И теперь, когда ты своей наивеличайшей милостью позволила мне, недостойной, именоваться наконец княгиней, я плюю на твои подарки! Будь проклята ты! Будь проклята на вечные времена! Тьфу! Нестареющая шлюха – позор Элатаса. – Не помня себя от ярости, Брина схватил портрет и, подбежав с ним к камину, бросила картину на еще горящие угли. – Вот тебе! Вот! Это я, княгиня Брина, приговариваю тебя к смерти! – Она расхохоталась и тут же застыла с открытым ртом, не в силах справиться с овладевшим ею ужасом. Лицо королевы Джун на портере потемнело.