Текст книги "День рождения Марины"

Хозяйка дома переоделась в то самое золотисто-бежевое платье, которое примеряла пару часов назад. Благодаря умелой подруге, набравшейся самого разнообразного опыта во время спартанской гастрольной жизни, у Марины на голове появилась аккуратная укладка, в которой уютно устроились подаренные птички.

В это же время во двор дома въехал чёрный джип, из которого выпорхнула стройная женщина с подвижным одухотворённым лицом. Незнакомка была облачена в двубортное кашемировое пальто, стянутое на тонкой талии мужским ремнём с массивной бляшкой. Короткая, нарочито небрежная стрижка делала её немного похожей на девочку-подростка. Поставив машину на сигнализацию, она пошла к дому, недоумённо косясь на разбросанные по двору Ленины вещи. В руках у новой гостьи был нарядный пакет с подарком. – Что-то есть захотелось, – простодушно призналась Лена, чокаясь с Мариной и осушая свой фужер до дна. – Можно я пойду себе салатику положу? Или что там у тебя есть?

– Сейчас девочки начнут приезжать. Может, их дождёмся? – попросила Марина.

– Ну-у-у, сколько они ехать будут ещё, кто знает? – по-детски заканючила Лена. – А я голодная, как после секса. Давно у меня не было, ты же знаешь…

– Ну, пойдём, я тебе положу чего-нибудь, – уступила Марина.

В этот самый момент в дверь постучали, а затем, почти сразу, раздался звонкий голосок вновь прибывшей: – Добрый день! Есть кто? Она зашла в прихожую и неуверенно оглянулась по сторонам. Марина услышала её зов и встала, намереваясь выйти навстречу, но Лена стремительно обогнала хозяйку и первой подскочила к гостье. С самым лучезарным и приветливым выражением на лице она протянула ей руку и, слегка похрипывая, представилась: – Я – Лена. Здравствуйте! – Вероника. – Простите за голос, – не сбавляя темпа, продолжала Лена, – я на прошлой неделе была со своим театром в Сочи, мы выступали там на одной открытой площадке. Как вам мой загар? Совсем недавно прилетели обратно. Только зима – она и в Сочи зима, вот и переохладилась я там, знаете ли… Поэтому горло немного побаливает.

– Ну, бывает, скоро пройдёт, – улыбнулась вновь прибывшая. Все трое быстро обменялись оценивающими взглядами, и Марина с улыбкой потянулась к своей гостье, чтобы расцеловать её в знак приветствия.

– Это Вероника, потрясающая писательница, – с гордостью сообщила Марина Лене, – и очень хороший человек. Мы с ней довольно часто встречаемся на разных богемных тусовках. Знаешь, я даже была на презентации её романа перед Новым годом. Ну, а теперь вот решила её пригласить к себе, чтобы пообщаться в более камерной обстановке. – А вот вам небольшой сувенир от меня! – не слушая подругу, заявила Лена и сунула Веронике в руку календарик со своим портретом. – Вам понравится.

– Ой, спасибо, – искренне поблагодарила Вероника, с любопытством разглядывая подарок, – а я вам чуть позже свой новый роман подарю. Вожу с собой в машине.

– Конечно, подарите, – равнодушно согласилась Лена, – буду рада.

Она неестественно-приторно улыбнулась Веронике и скрылась в уборной.

– Как доехала? – вежливо спросила Марина, помогая гостье раздеться. Ей отчего-то стало страшно неловко.

Вероника протянула Марине коробочку с подарком и весело проговорила:

– Ты знаешь, довольно легко тебя нашла благодаря навигатору. Пока он меня здесь кружил по полям и лесам, я спокойно занималась своими делами – по телефону разговаривала да природой из окошка любовалась. Красивая зима в этом году!

– Что там? – с улыбкой спросила Марина, указывая на коробочку.

– Подумала, что на сорокалетний юбилей нужно дарить красивые вещи для дома, которые могут передаваться из поколения в поколение.

– Ох, заинтриговала! – воскликнула Марина, открывая, наконец, подарок.

В коробке оказалась увесистая серебряная вазочка для икры.

Марина задумчиво покрутила в руках подарок, не выказывая никаких эмоций. Вещь была явно дорогой, но абсолютно, на её взгляд, бесполезной. Безусловно, в неё можно было положить грамм двести чёрной икры. Однако эта мысль Марину почему-то не грела…

Наконец, она спохватилась и радушно пригласила гостью: – Ну, проходи. Располагайся. – Какой у тебя дом красивый! Можно я посмотрю его целиком? – попросила Вероника. – Конечно! Только давай налью тебе чего-нибудь выпить для начала.

– Эх, откажусь, пожалуй, ты уж прости. Я же за рулём, так что только воду. Ну, или можно один бокальчик, если потом часа два посидеть, выветрить его… Так что, наверное, я всё же выпью за твоё здоровье.

– Вот и отлично! Что будешь? Есть замечательное красное. Марка очень крутая, новозеландская. Есть белое французское. Есть розовый и белый брют. Мы сегодня с Леной, правда, немного неудачно начали его пить, всю кухню уделали, но потом продолжили и очень недурно пошло.

– Я, пожалуй, французское белое… А то, если уж начинаю пить шампанское, меня потом не остановишь, – смущённо призналась Вероника. – Без проблем. Пойду открою бутылку. Тем временем в гостиной снова появилась Лена. Неизвестно почему, но на этот раз она выглядела молчаливой и отрешённой. Вероника ещё не вполне понимала, как найти правильный подход к новой знакомой, и поэтому просто попыталась затеять вежливый разговор:

– А я вас несколько лет назад видела по телевизору в светских новостях вместе с вашим мужем. Вы по профессии актриса, ведь так?

– Да, – односложно ответила Лена, не глядя на собеседницу. Она устроилась на противоположной стороне дивана, меланхолично наблюдая за причудливым танцем огня в камине. Послышался звук входящего сообщения на Вероникином телефоне. Прочитав послание, она просияла. Однако буквально через секунду вернулась к беседе.

– У вас ведь муж – лидер группы «Шик», Слава Холодный? – воскликнула она. – Ох, как же я люблю его песни! Я начала слушать их, когда группу мало кто знал. Помните, у них была баллада «Кровь по проводам»? Как же, должно быть, вы счастливы с таким одарённым и чувственным мужчиной! – «Кровь по проводам» – это первая песня, которую он написал для меня, – бесстрастно сообщила Лена, – но мы давно со Славиком в разводе.

– Как? Ох, простите, я не знала, – смутилась Вероника. – Как бестактно с моей стороны!..

И тут же углубилась в свой телефон, набивая ответ на недавно полученное сообщение.

– Ну, вы же не ясновидящая, насколько я понимаю, – картинно пожала плечами Лена, терпеливо дождавшись, когда Вероника закончит и обратит на неё внимание.

– А что у вас произошло, если не секрет? – снова оживилась Вероника.

– Он меня бросил, ушёл к другой. У неё папа – замминистра. – А-а-а, ну, тогда понятно. То есть оказался падок на деньги?

– Нет, приворожила она его. К бабке ездила какой-то, – будничным тоном проговорила Лена.

– К бабке? Не верю я в это. Мне кажется, если человек равнодушен к тебе, то никакой приворот не поможет разжечь в нём… – тирада Вероники прервалась звуком нового входящего сообщения.

Она поднесла телефон к глазам и, читая текст, рассеянно закончила: – Любовь. – А кто сказал, что он её любит? – с грозным удивлением возразила Лена, взбешённая странной манерой Вероники отвлекаться от разговора. – Ушёл от меня к ней – и всё… А мы с дочкой остались вдвоём. Вероника на секунду оторвала глаза от телефона: – А сколько лет дочке? – Полтора годика. – Как её зовут? – Ариэлла. Воробышек мой… – неожиданно нежно протянула Лена и не смогла скрыть горделивой материнской улыбки.

В комнате, наконец, появилась виновница торжества, неся в руках широкий стеклянный бокал и откупоренную бутылку белого. Поставила бокал на стол, налила Веронике вино и уселась на диван рядом с Леной.

– Главное – едем мы с ним на Гоа, – неожиданно разоткровенничалась та, – трахаемся там, как два суриката, везде – в море, на пляже, на пальме… И днём, и ночью, без перерыва. Я, кстати, именно тогда и забеременела. А до этого десять лет не могла.

– Вот это да! – восторженно воскликнула Вероника, отпивая вино из бокала. – А у нас с мужем последние лет пять с сексом напряжённо…

Получив новое сообщение на телефон, она в который раз отвлеклась от общего разговора. И лишь через пару секунд подняла на своих собеседниц немного ошалевший от разнообразных эмоций взгляд.

– А сколько лет вы женаты, Вероника? – участливо спросила Марина, сделав вид, что ничего не заметила.

Она поймала себя на мысли, что ровным счётом ничего не знает об этой странной писательнице, кроме, пожалуй, всем известных фактов её творческой биографии. А главное – Марина вдруг поняла, что действительно хочет узнать поближе эту Веронику.

В недавнем прошлом, будучи замужем, на всех посторонних женщин Марина смотрела с отрешённой неприязнью. Все ревнивицы мира воспринимают других представительниц прекрасного пола как опасных конкуренток и предпочитают держать их подальше от своего главного сокровища – мужа. Так, на её прошлый день рождения были приглашены преимущественно мужчины – Гришины коллеги, партнёры и друзья. Исключение составляли, пожалуй, лишь парочка проверенных подруг да немногочисленные жёны Гришиных друзей. Сейчас пришла пора обзаводиться собственным окружением, и Марина, отбросив былые предрассудки и свою женскую предвзятость, созвала к себе в новый дом самых притягательных, успешных и харизматичных дам, с которыми была бы не прочь сойтись поближе. Известная столичная писательница, которую она частенько видела на страницах «глянца», как раз принадлежала к их числу.

– Мы женаты четырнадцать лет, – после непродолжительного устного подсчёта сообщила Вероника.

Марина напряглась, пытаясь вспомнить, сколько же лет были женаты они с Гришей.

– Да, у нас тоже было всё «не фонтан» в последние годы брака, – взвинченно призналась Лена. – Ну, не хотел он меня больше. Я его спрашиваю: «Славик, у тебя кто-то есть?», а он мне: «Нет. С чего ты взяла? Просто уже возраст, не так часто хочется, как раньше». Я и верила, дура. А потом мы укатили на этот проклятый Гоа. И там он меня постоянно трахал, а потом садился на веранде (мы ведь дом снимали прямо на берегу моря) и сочинял песни. И вот, после очередного перепихона лежу я в кровати, а он – за синтезатором. И поёт новую песню. А там слова такие: «Прости меня, моя любовь, что нам не возродиться вновь, что ветра шум нас унесёт, и я один шагну на взлёт…» И я вдруг отчётливо понимаю, что он не обо мне поёт.

– А все эти годы он что, только про тебя песни писал? – изумилась Вероника. – Прямо вот все-все? Ничего, что я на «ты»?

– Да, да, конечно, я и сама хотела предложить… Да, все десять лет, сколько мы были вместе, он писал только про меня. Он любил меня, понимаешь? И тут вдруг – бац… И не про меня. Я вернулась с Гоа уже беременной, а он, услышав радостную новость, от которой ещё год назад с ума бы сошёл от счастья, вдруг как-то сник…

– У него уже тогда ЭТА была, – пояснила осведомлённая Марина.

– Была. Уже вовсю была, – вздохнула Лена. – Правда, они потом благородно ждали, пока я рожу. Не хотели, видите ли, тревожить и без того неуравновешенную психику беременной женщины. А сразу после того, как Славик взял в руки новорождённую дочку и поцеловал её, он сказал мне: «Прости. Я ухожу. Люблю другую». Потом стало ещё хуже: ребёнку понадобилась медицинская помощь. Ей поставили очень страшный диагноз – задержка развития.

Тут Вероника зашлась в громком кашле, поперхнувшись вином от услышанного.

– Нам мог помочь один-единственный врач в Москве. Только к нему на приём очередь – на десять лет вперёд, – не обращая на неё никакого внимания, продолжала Лена. – В общем, нереально попасть. Вот тут и выясняется, что новая зазноба моего Славика при помощи папы-министра может уломать этого доктора, и он нас примет вне очереди.

– Ну и как? Помогло лечение? – с искренним сопереживанием спросила Вероника, прокашлявшись.

– Ещё как! Ариэлла, может, и отставала в развитии, а сейчас всех сверстников обогнала! Уже чирикает, птичка моя. Бойкая такая, шустрая…

– Вся в маму! – ободряюще улыбнулась Марина, отметив про себя, что с приходом гостей перестала ждать звонка Гриши.

Ради этого и затевался, собственно, весь день рождения… Пока придумаешь праздничное меню, закупишь продукты, обзвонишь приглашённых, встретишь их и займёшь разговором, все лишние мысли сами собой испарятся. Друзья – лучшее спасение для одинокой женщины, коей она и являлась.

В отличие от Марины, Вероника нервно вертела в руках свой золотой айфон не в силах расстаться с ним хотя бы на пару мгновений. – А с мужем-то что? – спросила она Лену. – А ничего, – с деланным равнодушием ответила та. – Со мной не видится. К дочке интереса не проявляет. Как будто и не было его все эти годы рядом, как будто это всё мне приснилось.

Она крепко зажмурилась, по-детски придавив глаза ладошками, чтобы не заплакать.

– Ну, хоть деньги передаёт – уже хорошо, – оптимистично заметила Марина.

– Да ну, – отмахнулась Лена, – там такие деньги… Если бы не антреприза и дядя Сёма из Новосибирска, заплатила бы я сейчас за электричество в доме! Сама знаешь, во сколько в этом посёлке коммуналка обходится.

– Ну, ведь помогает же. Не то, что мой папаша, – возразила Вероника. – Вот тот меня в своё время бросил так бросил. По полной программе. Ни денег не было от него, ни его самого, хоть и жил неподалёку.

Она сделала паузу, отхлебнула немного вина, и, приняв молчание остальных за интерес к её истории, стала многословно рассказывать:

– Я родилась «по залёту». Папа под давлением родителей с обеих сторон, конечно же, женился на маме, но верность ей не хранил. А поскольку в те годы о презервативах мало что слышали, то ещё и периодически «баловал» всякими венерическими сюрпризами – то триппером наградит несчастную, то ещё чем похлеще. Однажды даже исхитрился ей юбилей испоганить – она у себя в тот день такие симптомы обнаружила, что не в кафе пошла отмечать, а в больницу помчалась, как ужаленная. Причём доктора у неё выявили гонорею и стали подозревать, что и меня папашка мог ненароком заразить – маленьких детей часто в постель берут. Да и посуда общая была, разумеется… Ох, как меня мучали этой проверкой «на вшивость»! Мать рассказывала, что в те годы, дабы диагностировать заражение на ранней стадии, неделю нельзя было мыться, много пить, а в рационе следовало оставить только солёные продукты. Я орала, чесалась, просила водичку. Представляете, каково было мне, трёхлетнему ребёнку? – Ой… – сочувственно пробормотала Марина. – Мы все жили в маленьком военном городке, где я родилась. А потом отец поехал в Москву поступать в академию, ну а мы с мамой – за ним, разумеется, как его семья. Родители сняли квартиру недалеко от Лосиного острова, мать устроилась на работу. Несколько лет они ещё промучались вместе, а потом всё-таки развелись. Конкретно за это я его никогда не осуждала. С матерью и правда жить было просто невозможно, я сама от неё сбежала в семнадцать. Только ведь отец и по отношению ко мне, к родной своей дочери, некрасиво поступил – велел нам обеим с мамой валить из Москвы восвояси к её родителям в Белоруссию. Потому что вернуться в наш военный городок, где мы жили до отъезда, было невозможно – тогда другие порядки были, до приватизации недвижимости ещё не додумались, и в квартире нашей благополучно поселились другие жильцы.

– И сколько же тебе было лет? – с вежливым интересом уточнила Марина. Не сказать, что детская трагедия словоохотливой гостьи сильно её взволновала, но долг хозяйки праздника велел ей быть внимательной и участливой.

– Семь, – охотно сообщила та. – Я уже ходила в первый класс. Знаете, родители так тяжело разводились… Мать на отца жаловаться пошла, требовать, чтобы коммунистическая партия СССР вернула своего нерадивого члена в лоно крепкой семьи. Проблем ему подкинула, в общем. Развод тянулся долго, мучительно, и всё это время они собачились, обвиняли друг друга. Мать швырялась вещами, он не вылезал из загулов, а я всё это наблюдала – куда было деться в малогабаритной однушке? Потом приходила в школу и заливалась горькими слезами на плече нашей классной руководительницы Тамары Георгиевны. Заглядывала ей в глаза и жалобно ныла: «А у меня родители развоооодяяяяятся…» И меня все жалели. Именно тогда, пожалуй, я и научилась врать. А точнее, придумывать и рассказывать разные небылицы. Например, после новогодних каникул, которые почти безвылазно провела дома, рядом с рыдающей матерью, я, даже глазом не моргнув, наврала всему классу, что была в Германии и даже во всех подробностях описала тамошние новогодние красоты – празднично наряженные рождественские ели, игрушки в больших магазинах (тогда слово «супермаркет» мало кто из нас знал), многоярусные кремовые торты и пряничных человечков. И откуда только взяла всё это? Ведь слаще морковки ничего не ела…

– Ты уже тогда чувствовала, как хорошо живётся при развитом капитализме, – усмехнулась Марина, подливая вина в бокал Вероники (похоже, кое-кто сегодня всё-таки поедет домой на такси).

– А мы со Славиком однажды тоже в Германию на Рождество попали, у нас как раз гастроли… – с мечтательным видом начала было Лена, но Вероника с досадой перебила её:

– Я закончу, если можно. Папа ушёл от нас, квартиру съёмную мать уже не могла одна оплачивать, поэтому мы либо должны были тихо свалить из Москвы, как он и хотел, либо у кого-то в приживалках остановиться. И мы стали тихонько обитать в школе, где мама работала. Директор разрешила, она очень сочувствовала нашему незавидному положению. Впрочем, всё равно это было нелегально, приходилось постоянно прятаться – не зажигать по вечерам свет, в туалет бегать, лишь когда уроки у детей закончатся. Ну, про душ я даже не говорю. Раз в неделю ходили в баню неподалёку. А отец даже не пытался помочь. Сразу завёл себе другую семью, детей настрогал, заботился о них, а на меня попросту положил…

– А разве писательницы изъясняются так нелитературно? – неприязненно фыркнула Лена, которой не понравилось, как бесцеремонно повела себя с ней Вероника. – От кого угодно, но от вас такие выражения…

– Изъясняются, ещё как! – воскликнула Марина, пытаясь сгладить впечатление от Лениной резкости. – Ты разве не знаешь, как Пушкин матом ругался? Через слово буквально… – Но то был мужчина, – Лена сверкнула глазами. – Ну, положим, как я «нелитературно изъясняюсь», вы ещё даже не слышали, коли уж мы снова на «вы», – холодно отреагировала Вероника. – А если я и матерюсь, то красиво, используя многосложные выразительные конструкции. Так что матюки матюкам – рознь. И вообще мат – это исконно народный способ самовыражения, ничем не отличающийся от иных расхожих методов передать свои мысли и эмоции.

– Ну, всё, всё… загрузили по полной! – с досадой замахала руками Лена. – Делайте, что хотите, – материтесь, пишите книги, хоть голышом по Красной Площади бегайте. Мне всё равно. Давай лучше, Марина, за тебя выпьем – как думаешь?

Лена потянулась хрустальным фужером к Марине, Вероника присоединилась, и они слаженно и звонко чокнулись бокалами. Несмотря на то, что все трое старательно улыбались друг другу, атмосфера была безнадёжно испорчена.

7

В дверь снова постучали, и на пороге дома, топая ногами, чтобы сбить налипший на подошвы снег, появились две дамы.

Первая, что была повыше, держала в правой руке благоухающий букет белоснежных лилий, а в левой – подарочный пакет с логотипом салона красоты. Вторая гостья прижимала к груди довольно большую картину в раме, затянутую несколькими слоями матового полиэтилена.

Марина с явным облегчением вскочила и побежала в прихожую навстречу новым гостьям, издалека раскрыв руки для приветственных объятий:

– Эстелла, Тоня, как же я рада вас видеть! Раздевайтесь, проходите к нам!

Все трое тепло поздоровались, расцеловались. Дамы разделись и зашли в гостиную.

Лена, по-прежнему сидя на диване, некоторое время молча рассматривала обеих с ехидно-ревнивой насмешкой. Эстеллу, стройную и моложавую платиновую блондинку лет сорока пяти в обтягивающем чёрном платье и жемчужном ожерелье, она уже где-то видела – наверняка на каком-нибудь светском мероприятии. Всё в ней было безупречно – от макияжа и причёски до кончиков ухоженных, перламутровых ноготков миндалевидной формы. Увидев Веронику, Эстелла вздрогнула. Вот уж кого она не ожидала встретить здесь! Ей даже захотелось немедленно выскочить вон из комнаты, но правила приличия велели делать вид, что ровным счётом ничего не случилось. Впрочем, окружающие её метания вряд ли заметили.

На художнице Тоне Ленин придирчивый взгляд задержался надолго. Полноватая и неказистая, с короткими, крепко сбитыми ногами и слегка сутулой спиной, одетая в странную расписную водолазку, некрасиво обтягивающую грудь, излишне громоздкую для её скромного роста, она совсем не выглядела представительницей богемной профессии. Хотя во многом именно благодаря её чуткому вкусу Маринин дом выглядел столь изысканно и элегантно.

– Знакомьтесь, девочки. Это Эстелла – владелица сети салонов красоты, мы с ней познакомились больше двадцати лет назад. Вероника – писательница, Лена – актриса. А это Тоня – дизайнер интерьера и художница. Она меня однажды нарисовала, и с тех пор мы дружим, а на этот день рождения она обещала новую картину, – лучезарно вещала Марина.

Вероника тоже узнала Эстеллу и, раздумывая над тем, стоит ли посвящать окружающих в историю их запутанных взаимоотношений, отвела взгляд.

– Это в каком же виде, простите, вы нарисовали нашу Мариночку, а, Тоня? – ехидно накинулась Лена на художницу, потеряв всякий интерес к Веронике. – Уж не «ню» ли?

– Сначала надо нашим девочкам предложить выпить, – вклинилась Марина, не давая Тоне возможности ответить. – Устраивайтесь.

– Мне воды, если можно, – попросила художница, опасливо косясь на Лену. Она казалась слишком навязчивой, любопытной и грубой. Совершенно непонятно, что она могла учудить в следующую секунду. – Я за рулём.

– Ах, да. За рулём… Все за рулём – точно, – разочарованно пробормотала Марина. – Эстелла, ну хоть ты поддержи компанию!

– Да, я, пожалуй, могу и выпить. Всё равно меня прав лишили на целый год, могу и расслабиться. Тем более – повод такой, – вежливо согласилась белокурая парикмахерша, краем глаза наблюдая за реакцией Вероники.

Впрочем, вскоре она всё равно не выдержала и вкрадчиво сказала писательнице: – Дорогая, рада вас видеть. В ответ Вероника формально улыбнулась и потянулась к ней, чтобы они могли по-светски расцеловаться в обе щеки, как добрые старые подружки.

– Вы знакомы? – удивилась Марина. – Французский брют подойдёт, Эстелла? Эстелла кивнула и вновь обратилась к Веронике: – Милая, помнится, мы сделали из вас удивительной красоты платиновую блондинку. Как вы были великолепны в этом цвете!

– О да! Те восемь часов в раковине вашего салона, когда вы безжалостно отбеливали мою непослушную шевелюру, я не забуду никогда! – ядовито воскликнула Вероника. – Только делать из яркой брюнетки платиновую блондинку немного жестоко, не находите? Сама не понимаю, зачем согласилась. Ох уж эта наша женская страсть к большим переменам!

– Но это смотрелось божественно! К тому же вы были рекламным лицом моего нового салона, и я могла просить вас… – запнулась Эстелла.

– Это смотрелось неплохо, – резко поправила её Вероника. – По крайней мере, на ваших рекламных фотографиях. Я понимаю, что, изменив имидж всем известной модной писательницы, вы привлекли много новых клиентов в свой… салон, но! После этой расчудесной фотосессии мои волосы стремительно «посыпались», и мне пришлось их спасать: сначала спешно перекрашиваться, а потом и вовсе коротко стричься. Вспомните, сколько времени прошло, а волосы у меня до сих пор не отросли. То есть они, конечно, растут, но я вновь стригусь. – Зачем? – искренне удивилась Эстелла. – Прежнего объёма больше нет, и длинные волосы уже не смотрятся, – холодно пояснила Вероника. – А я просто ненавижу стрижки.

Она отпила вино из своего бокала и с неприязнью отвернулась к окну. Эстелла густо покраснела, не найдя, что ответить. – Дорогая, тебе страшно идёт эта длина, – со смешком вклинилась в разговор вездесущая Лена.

– Да? – сверкнув глазами, вспыхнула Вероника. – А что же ты так не подстрижёшься, а? Или вот Эстелла? У неё, посмотри, длинные и красивые локоны.

Окончательно смущённая Эстелла бессознательно схватилась за свои волосы, словно проверяя, на месте ли они.

– У Эстеллы длинные волосы потому, что ей их никто не сжёг. Кстати, и у меня по той же причине, – издевательским тоном пояснила Лена, с наслаждением делая глоток шампанского.

– Но послушайте! – не выдержала парикмахерша. – Я почти натуральная блондинка, мне и краситься-то особо не надо….

Она помолчала, чтобы немного успокоиться, и обратилась к Веронике:

– А у вас, дорогая, стойкий рыжий пигмент. Как, по-вашему, я должна была его выводить?

– А почему было не сказать, что вся эта перемена повредит моим волосам, и не удовлетвориться моим природным цветом в рамках своей рекламной компании? Укладку вашу фирменную сделать, всё такое? – сверкнув глазами, поинтересовалась та. – У вас же не простая девочка-модель в руках была, а…

– Да, да! – энергично закивала Эстелла. – Модельселебрити – это, конечно, особый кадр, очень ценный. Так и я к вам отнеслась с особым уважением – сделала из вас неземное, космически прекрасное создание. Таких много не бывает – одна на миллион! Ну как, скажите на милость, мне было добиться от вашей тогдашней гривы нужного оттенка? – Ну да, – всё больше и больше распалялась Вероника, сверкая глазами, – надо было, конечно, взять здоровый волос и травить его, травить до тех пор, пока он окончательно не обесцветится, потеряв всё живое внутри. А потом придать мёртвым уже волосам нужный оттенок. Вуаля! Очень профессионально! Браво, дорогая!

Эстелла молча потупилась, не решаясь возразить разгорячённой Веронике. Ещё, чего доброго, случится непоправимое – скандал. А скандалов с недавних пор Эстелла боялась, как огня…

Лена тоже замолчала, принявшись с самым сосредоточенным видом заводить свои массивные наручные часы на каучуковом браслете. Тоня испуганно затаилась в уголке дивана, прижав к груди бархатную декоративную подушку с вышивкой, которую когда-то сама подбирала для Марининой гостиной.

Наблюдая за этим неожиданным конфликтом, она искренне сочувствовала именно Эстелле, хотя и познакомилась с ней лишь сегодня, подкинув сюда от метро по просьбе именинницы. Она совершенно не знала характера Эстеллы, однако резкая и темпераментная Вероника, а уж тем более – нахальная и грубоватая Лена нравились ей куда меньше.

«Ужасные у Марины подруги, – тоскливо подумала она про себя, – надо поскорее вручить подарок и возвращаться домой». В том, что Эстелла её поддержит и тоже уедет пораньше, она почему-то нисколько не сомневалась.

– В чём ты провинилась перед нашими доблестными стражами дорожного правопорядка, дорогая? – сменила тему Марина, пытаясь спасти ситуацию и наладить хотя бы шаткий, но всё-таки мир в своей гостиной.

– Каюсь, – с деланым весельем воскликнула Эстелла, – выехала на встречную полосу. Была дикая пробка, а меня очень важная клиентка в салоне ждала, постоянно звонила и говорила, что опаздывает. Ну, я и нарушила. А потом, когда меня остановили, была груба с ГИБДДшником, а затем и вовсе предложила взятку.

Она буквально выхватила из рук Марины хрустальный фужер, предназначенный ей, и судорожно глотнула шампанского. – Ну и? – с насмешливым нетерпением вклинилась Лена. – Так на этом всё должно было счастливо завершиться… – У них в тот день была проверка, и они об этом прекрасно знали. Им надо было перед начальством показательное выступление устроить. Ну, что они все такие честные и неподкупные. А вдруг меня подослали?

– Да, «повезло»… Давайте тогда выпьем за удачу! – поспешно предложила Марина и, не дожидаясь остальных, осушила свой фужер до дна.

Остальные чокнулись, подчёркнуто оживлённо заулыбались, но глядели не друг на друга, а на виновницу торжества. Встречаться взглядами никому не хотелось.

По правде говоря, никто из присутствующих, кроме Лены, толком не знал Марины – какова она, что любит, о чём мечтает. Именно поэтому, получив приглашение на её день рождения, все они, как одна, были весьма удивлены. Однако приглашение из любопытства приняли.

Марина уже и сама пожалела, что собрала в доме столько малознакомых и не до конца понятных ей людей. Хотела сблизиться с ними благодаря такому удачному поводу, а получилось, похоже, наоборот: наверняка теперь у неё прибавится тайных недоброжелателей. Вот-вот под каким-нибудь благовидным предлогом сбежит художница, которой ужасно неуютно из-за бестактности Лены. Да и остальные персонажи ей здесь явно не по душе. А за Тоней, ясен пень, ускачет и владелица салонов красоты Эстелла, сославшись на то, что они приехали сюда на одной машине. В итоге в определённых кругах появятся ещё два человека, которые при первом же подходящем случае отзовутся о ней не самым лестным образом. К сожалению, и этого иногда бывает вполне достаточно, чтобы твоя репутация оказалась безвозвратно запятнана.

Дурдом какой-то! Вот так «удачное» начало праздника! Марина нахмурилась, судорожно соображая, как хотя бы ненадолго примирить своих гостей.

– Эстелла, как же я давно хотела возобновить наше знакомство! – с деланым оживлением воскликнула она. – Девочки, мы с Эстеллой впервые встретились, когда я в пору своей мятежной молодости проходила студенческую практику в одной газете. Так уж получилось, что у неё, тогда уже знаменитого стилиста, победителя многих международных конкурсов, мне посчастливилось брать интервью.

– Ой, а я вам на память хочу подарить! – не дослушав Марину, радостно завопила Лена и стала энергично впихивать в руки Эстеллы и Тони свои календарики.

Её вежливо поблагодарили и, не глядя, отложили сувениры на журнальный столик. Вероника и Марина красноречиво переглянулись. Сейчас их мнения совпали, как никогда, – Ленина промо-акция выглядела очень глупо.

– Как? Двадцать лет назад и уже чемпион-стилист? Не может быть, Эстелла! Мне кажется, что в ту пору вы могли только в первый класс пойти! – искренне восхитилась художница Тоня.

– Спасибо, Тоня, приятно слышать, – стараясь не смотреть на Веронику, поблагодарила Эстелла. – Я действительно довольно рано выбрала своё ремесло, «болела» парикмахерским делом ещё с ранней юности. Будучи совсем молодой девочкой, участвовала в разнообразных соревнованиях по парикмахерскому искусству и, к счастью, получила признание.

– А я была однажды в одном из ваших салонов, – прямолинейно заявила Лена. – Меня неплохо обслужили, доложу я вам. Вот только ваши мастера-стилисты постоянно приставали ко мне – купите, мол, этот шампунь, или эту заколочку, или этот тоник для лица. Бижутерию разную предлагали. Замучили, честное слово! Нет, продукция у вас первоклассная, я разве спорю? Но уж слишком настойчивый персонал.