Текст книги "День рождения Марины"

Тоня вежливо улыбнулась Оле и Свете, с которыми так и не успела толком пообщаться, и, смущённая пристальными взглядами дам, окруживших её, начала неуклюже впихивать полные ступни в тяжёлые меховые сапоги.

– Очень подходящая обувь для утончённой художницы, да ещё и дизайнера впридачу, – саркастически заметила Лена, добивая напоследок сконфуженную Тоню, которая с конвульсивной торопливостью дёргала взад-вперёд так некстати заклинившую на голенище застёжку. Наконец, ей удалось справиться с молнией, и она выпрямилась, чтобы накинуть на плечи бесформенный полушубок из желтовато-бежевого искусственного меха.

– Нет, для лесбиянки, конечно, подходящие сапоги. Они, знаете ли, не особо за модой следят, – не унималась Лена. – Но для дизайнера – странный выбор, не находите?

– Лена! – возмущённо оборвала её Марина. – Ты соображаешь, что говоришь?

– Нет, ну а что? Пусть каждый реально оценивает свои возможности!

Ничего не понимающая Оля взглядом обратилась к Свете за разъяснением, но та лишь насмешливо хмыкнула в ответ.

Посрамлённая Тоня ничего не отвечала, лишь судорожно шарила дрожащей рукой в сумке, ища ключи от машины. Марина же больше не сочла своим долгом оберегать спешно ретирующуюся гостью от нападок подруги и, пропустив хамскую тираду мимо ушей, лишь тяжело и обречённо вздохнула.

Впрочем, она твёрдо пообещала себе впредь не давать Лене возможности фамильярничать с остальными гостями.

– Наверное, и мне пора, – раздалась ожидаемая реплика в исполнении Эстеллы. – Ещё надо успеть подготовиться к завтрашней конференции. Выступаю в Манеже перед молодыми стилистами.

– Уже?! Ох, ну как же так?! – с притворным удивлением воскликнула Марина. – Ну, если надо… Тонечка, ты ведь подвезёшь Эстеллу до ближайшего метро?

– Конечно! – легко согласилась художница и, быстро чмокнув Марину в щёку, направилась ко входной двери. – Эстелла, я пока машину погрею. Приходите.

– Хорошо, – с облегчением отозвалась та, поспешно обуваясь. Она боялась, что после такого позора Тоня не выдержит и уедет одна, не дожидаясь её.

– Всем до свидания! Марина, ещё раз с днём рождения! Всё было чудесно, и очень жаль, что я ненадолго, – вежливо попрощалась Тоня, исхитрившись-таки придать своему голосу безоблачную интонацию. Не дожидаясь ответа, она вылетела за дверь, впустив в дом морозный февральский воздух.

– Всем до свидания! – повторила за ней Эстелла, так же поспешно ретируясь ко входной двери и стараясь ни на кого не смотреть. – Очень жаль, что так рано уезжаю, но дела, дела…

Хозяйка дома потянулась к ней для прощального поцелуя, и парикмахерша непринуждённо, насколько это было возможно, добавила:

– Мариночка, буду ждать у себя в салоне, дорогая! Создадим великолепный, идеальный блонд!

Она цепко схватилась за ручку двери и исчезла снаружи, словно по волшебству.

– Светуля, прошу любить и жаловать Олю – мою давнюю и любимую подругу. Олечка, а Света у нас – настоящая светская львица, которая, наверное, даже спит в обнимку с бокалом коллекционного шампанского. Кстати, дорогая, ты не за рулём?

После недавнего некрасивого инцидента Марина изо всех сил старалась подружить гостей и не допустить повторения ситуации.

– Дорогая, нет. Я с водителем, – вальяжно ответила Света. – А кстати, эта ушедшая… Тоня, кажется….

– Да, да! – поспешно перебила её Марина. – Она художница. Кстати, она мне дом помогала декорировать. Посмотри, как чудесно у неё получилось. Давайте всё-таки пойдём разглядывать мои хоромы, а?

– М-да, а по ней и правда не скажешь, – хмыкнула Света, понимающе-одобрительно покосившись на Лену. – Ну, пойдёмте смотреть.

– Сейчас, только налью Оле морс, а тебе захвачу бокал с шампанским.

– Идите, идите! – замахала им рукой Лена. – Взгляните на Маринин замок. Вы только там писательницу по дороге разыщите, а то она странная какая-то…

Марина молча ушла за морсом и шампанским, а Лена вернулась в гостиную. Она плюхнулась на диван и, взяв в руку свой фужер, начала смотреть через него на огонь в камине. Потом выключила давно работающий телевизор и щёлкнула кнопкой на музыкальном центре. Из колонок зазвучала популярная рок-композиция, и Лена начала пьяно подпевать – благо, хорошо знала слова.

Оля и Света остались ждать хозяйку дома в прихожей. С верхнего пролёта до них отчётливо долетали некоторые фразы из телефонного диалога Вероники.

– Как я? – с горечью восклицала она, – Ругаюсь тут со всеми и ловлю себя на мысли, что ты бы меня не одобрил. Надо быть добрее и терпимее к людям, так ведь? Мягкий баритон в трубке ласково отвечал ей: – Ты уже взрослая девочка, и едва ли тебе нужно моё одобрение. Знаешь, ругаться всё же не надо. Есть занятия поинтереснее. – Например? – понизив голос, спросила Вероника. – Мне кажется, если и стоит тратить душевные силы, то исключительно на любовь. – Можно я тебя поцелую, хотя бы вот так, по телефону? – Это дело хорошее, сдерживать себя в нём нельзя.

– Тогда целую. Нежно-нежно. – У меня с нежностью, бывает, не складывается, но отвечаю тем же. Надеюсь, ты ощущаешь.

Закончив интимный разговор, Вероника не сразу двинулась с места. Какое-то время она просто сидела на подоконнике, мечтательно улыбаясь и глядя в одну точку.

В тот момент в прихожую вернулась Марина, и, раздав своим гостьям напитки, повела их вверх по лестнице, чтобы показать второй этаж. Заслышав шаги, Вероника поспешно вскочила, словно её застали за каким-то постыдным занятием, и укрылась в тёмном коридоре второго этажа, рядом с дверью в Ксюшину спальню.

– Вот, эту лестницу делали на заказ около пяти месяцев. Это редкий вид красного дерева. И посмотрите, какая резьба! – торжественным тоном экскурсовода вещала Марина. – Я вся извелась, пока мне её доставили. Мой бывший, когда увидел всё это великолепие, сказал, что у меня чудовищный вкус.

– Марин, ну, от зависти, разумеется, – поспешно отозвалась Оля. – Ему-то больше не ходить по этой прекрасной лестнице… Всё, поезд ушёл. А ведь мог бы, мог… Если бы захотел.

Все дамы остановились, прикасаясь к лестнице и любуясь её ювелирным исполнением.

– А он сейчас где живёт? – живо поинтересовалась Света.

– Снимает себе халупу какую-то в центре, – Марина с притворным равнодушием пожала плечами. – Но наверняка счастлив. Скоро снова станет папашей. Женился не так давно.

– Причём, уверена, его жена даже в подмётки тебе не годится – ни внешне, ни в плане ума. Ну что этим мужикам надо, а? – сокрушённо покачала головой Света. Она умела участливо реагировать на подобного рода истории, коих немало наслушалась от своих компаньонок по высшему свету.

– Зато если тупая и страшная, то, как правило, хороша в постели! – воскликнула приободрённая Марина. – А меня он в последние несколько лет нашего брака вообще игнорировал как женщину.

– Как? Совсем? Не могу поверить! – с наигранным удивлением в голосе воскликнула Света. – Как тебя можно игнорировать, дорогая?

– Ну, и для меня, признаться честно, он тоже не был достойным сексуальным объектом, – стараясь держать марку, горделиво заявила Марина. – Для других женщин – возможно, но не для меня.

В этот момент появилась Ксюша. С насмешливым видом она молча протиснулась между дамами, облепившими лестницу, и некоторое время с пристальным укором смотрела на мать. Марина судорожно пыталась угадать по взгляду дочери, слышала ли та её последнее заявление.

– Мы сейчас с тётей Олей и Светланой придём к тебе в комнату посмотреть интерьер, – строго предупредила она, желая прервать неловкую паузу.

– Что они там не видели? Плюшевые занавески? Кровать для трёхлетней принцессы с тюлевым балдахинчиком? Или розовые стены, как в какой-нибудь гламурной дурке? – язвительно отозвалась Ксюша.

Она быстро развернулась и побежала вверх по ступенькам. Заметив рядом со своей дверью прячущуюся Веронику, она заговорщически подмигнула ей и исчезла в своей комнате.

– Никак не могу наладить с ней контакт, – с досадой призналась Марина, обращаясь к своим гостьям. – Я её совсем не понимаю, а она меня не любит. Или наоборот. Говорит, дизайн в комнате я ей не по возрасту сделала, бесит её всё там…

– Да нет, Марина, ты не права! Ты не можешь не любить Ксюшу! – с жаром возразила Оля. – Как такое вообще возможно, чтобы мать не любила своё дитя? Только если она не любит, ненавидит саму себя. Но это же не про тебя. Нет. Не про тебя… Да и она тебя любит. Просто все подростки таковы, ничего не поделаешь… Вспомни себя в её годы.

– А там у меня спальня, – оставив без ответа слова подруги, бодрым голосом сообщила Марина, увлекая за собой гостей.

Из-за своей двери снова показалась Ксюша и будничным тоном заявила: – Мам, мне папа только что звонил. – Что сказал? – чересчур поспешно спросила Марина, забыв, что должна на людях иметь равнодушный вид. – Спросил, отпустишь ли ты меня вместе с ним на выходные в пинг-понг поиграть.

– И всё? – разочарованно протянула Марина, теряя последнюю надежду на то, что Гриша ей позвонит и поздравит с юбилеем.

– Всё, – равнодушно пожала плечами девочка. – Ну, я пошла к Дашке. Будем вместе домашку делать. Чмок.

– Давай, – легко согласилась Марина, – только оденься, на улице не май месяц.

После того, как Ксюша ушла, Марина заметно поникла, на время забыв о приятной роли экскурсовода.

– Мариночка, а куда это твоя дочуля на ночь глядя? – осторожно тронула её за руку Оля.

– Да пусть идёт, куда хочет, – меланхолично отмахнулась Марина, но тут же спохватилась. – У неё подруга живёт в соседнем доме, здесь недалеко. Я ей разрешаю бывать там вечерами, родители у этой Даши проверенные.

– Марин, да не переживай ты насчёт Гриши своего! – сочувственно глядя на поменявшуюся в лице подругу, воскликнула Оля. – Не стоит он того! Даже с днём рождения не поздравил!

Оля хорошо знала Марининого бывшего, с которым не виделась целый год, с прошлого дня рождения подруги. Впрочем, в памяти он почему-то всегда представлялся ей таким же, каким был на их с Мариной свадьбе, много лет назад. Тогда, на пороге ЗАГСа, он показался Оле каким-то нелепым в своём атласном театральном пиджаке розовато-лососёвого цвета, влажно блестевшем на августовском солнце и делавшем его похожим на молодого земляного червя, недавно народившегося из плодородного чернозёма. Он ей сразу не понравился, Гриша этот.

Однако жених уже тогда был знаменитостью, и Марину это, что называется, «зацепило». Ей было приятно стоять с ним в обнимку на красных дорожках самых престижных мероприятий и ощущать на себе хлёсткие отблески фотовспышек. Впрочем, если Гриша был звездой, то Марина – рабочей лошадью. Оля всегда поражалась, как эти двое смогли договориться до свадьбы, имея столь несхожие взгляды на мир – непрактичный разбитной Гриша, швырявший деньги направо и налево, и прижимистая рациональная Марина. Именинница с усилием улыбнулась гостьям. – Да я от него и не ждала, признаться честно, ничего хорошего, – с горечью призналась она. – Мне лишь одно непонятно: почему я всё ещё жду, когда он наберёт мой номер и скажет, как раньше: «Привет, Марин»?..

– Очень некрасиво с его стороны, – вставила свои пять копеек Света.

Когда дошли до Марининой спальни, она с готовностью распахнула перед своими спутницами жемчужно-белую дверь из массива бука с молдингами из золотой патины.

– Вот, это моё убежище, – с явной гордостью сообщила она, впуская Олю и Свету внутрь. – Посмотрите, какой паркет: эбеновое дерево. Его твёрдость превышает твёрдость дуба в два раза.

Дамы зашли в спальню и с явным интересом стали озираться по сторонам.

– Версаль, дорогая! Не меньше, – вежливо восхитилась Света.

– Какой странный цвет ты выбрала для стен, Марина! – неодобрительно покачала головой Оля. – Ни в одной спальне не видела такого хмурого оттенка. Здесь как-то неуютно, словно комната поглощает все позитивные вибрации. Сознавайся, ты накреативила или дизайнер?

– Я вообще всё сама придумывала и воплощала, – уязвлённо ответила Марина. – Вот только уже на фазе декорирования, когда я стала подушки, картины и вазы покупать, Тоня подключилась. А цвет называется «жжёная олива», между прочим.

– Дорогая, ты не обижайся, но мне тоже кажется, что этот цвет мрачный, – помявшись, призналась Света.

– Ну, не знаю, – окончательно обиделась Марина, – как по мне, так очень даже…

– Ну, главное – чтобы тебе было комфортно, – спохватилась Оля, спеша загладить свою бестактность, – человек сам выбирает себе цвета, в которых хочет жить. И сам решает, какими будут пол и занавески, мебель и сантехника. Ведь в итоге он получает дом, полностью отражающий его душу.

– А мне кажется, любое женское решение – это своего рода прихоть, – возразила Света. – Вот сейчас ей захотелось сделать так – и она делает. А завтра проснётся, встанет с другой ноги – и всё поменяется. И скажет себе женщина: «Ох, и что же я натворила?»

– Не согласна. Вот я как решила, что стены в моей спальне будут тёмного цвета, так и по сей день не жалею о своём решении, – горячо возразила Марина.

– Надеюсь всё же, – улыбнулась Оля, – что однажды ты проснёшься в хорошем настроении и стены эти перекрасишь. Уверяю тебя, ты сразу же ощутишь позитивные изменения в своей жизни!

– Вряд ли. Меня тёмные глубокие цвета очень умиротворяют. Спокойно так здесь, словно в тёплой норке.

– А Гриша здесь с тобой успел поваляться, в норке этой? – игриво поинтересовалась Света.

– Нет, – нехотя призналась Марина. – У него с самого начала была своя спальня. Там всё довольно традиционно в плане дизайна. Пойдёмте покажу.

Дождавшись, когда удалятся все дамы во главе с хозяйкой дома, Вероника выскользнула из темноты длинного коридора и тихонько проникла в Маринину спальню. Она подошла к окну и долго стояла, прижав лоб к стеклу и задумчиво глядя вдаль, пока у неё снова не зазвонил телефон.

– Я люблю тебя, слышишь? – донёсся до её сознания знакомый до боли мужской голос. – Где ты сейчас, куда прилетел? По её щекам потекли горячие и счастливые слёзы. – В Лондон. А ты меня любишь?

10

– Так давно он съехал? – спросила Света, оказавшись в спальне Марининого бывшего супруга. – Чуть меньше года назад. Дверь тихонько скрипнула, и появилась Вероника, которая решила-таки присоединиться к другим гостям, пока её поведение не сочли невежливым. Она молча принялась рассматривать обстановку. Подошла к Гришиному инструменту, открыла крышку и рассеянно провела пальцами по ряду белых клавиш.

– И как ощущение, когда ты долго-долго живёшь с человеком, а потом вдруг он уходит из твоей жизни и из дома, где вы были вместе? – вдруг спросила она. – Как это всё, а? Ведь столько лет бок о бок… И он тебе уже не просто муж, а ребёнок, отец, брат, лучший друг…

– Ну, лучшим другом он мне за все эти годы так и не стал, – нахмурилась именинница. – Скорее, наоборот. Предавал постоянно, каждый день, каждый час. А я этого поначалу не понимала…

– Все они предают, – уверенно заявила Света. – Сначала говорят, что без тебя жизни своей не представляют, а потом ломают, уродуют твою душу… Именно тогда, когда ты меньше всего к этому готова.

– Хорошо хоть, дочка твоя уже большая, Мариш, – оптимистично заметила Оля. – Вот если бы оставил он тебя с маленьким ребёнком на руках…

– Ага… Или, наоборот, отсудил ребёнка, как мой бывший у меня, – добавила Света самым будничным тоном.

– Как? В смысле – «отсудил»? А что произошло? – удивлённо спросила Оля.

Марина, которой была известна история приятельницы, угрюмо молчала.

И даже Вероника, которая всё это время была погружена в собственные мысли, устремила на Свету полный сочувствия взгляд.

– А вот так. Когда мы с ним познакомились, я буквально не смогла устоять перед его обаянием. Хоть и был он женат, признаюсь… В нём оказалось столько кровей намешано – и турецкая, и югославская, и белорусская…

– Трудно представить, как выглядит такой человек. Наверное, красавец неимоверный, – предположила Оля, опускаясь на бывшую Гришину кровать.

– Обыкновенный, ты знаешь… Самый что ни на есть обыкновенный, но с безумным обаянием, – призналась Света, машинально ощупывая пальцами стену, покрытую венецианской штукатуркой. – В него было невозможно не влюбиться. Между нами сразу такая искра пробежала, трудно описать словами. Мы так хотели друг друга… Он подарил мне красивую жизнь, в которой я только и делала, что путешествовала с ним по самым интересным городам и странам. Мы останавливались только в лучших гостиницах, летали только первым классом. Вечеринки с самыми интересными людьми; шампанское – рекой; шоппинг в Париже и Флоренции.

– А жена? Она разве не была в курсе? – спросила Вероника, внимательно слушая рассказ.

– Думаю, что была. Только вряд ли что-то могло от неё зависеть. Мой мужчина – натура страстная, и стоять у него на пути – дело неблагодарное и даже опасное. Думаю, она это прекрасно понимала, потому нам и не мешала.

– Ну, а сейчас они в разводе?

– Да. Только не потому, что я так хотела. Всё вышло куда сложнее. От этой безумной любви, разумеется, я забеременела. Представляете, в своём первом браке, длившемся пять лет, я так и не сумела этого сделать, а тут вдруг – бац – и через полгода случилось… – Он был счастлив? – нетерпеливо перебила Оля. – Поначалу да. Мы продолжали любить друг друга, мотались по всему миру, наслаждались жизнью. И вот я, наконец, родила. На свет появились две очаровательные девчонки-близняшки, Камилла и Яна. У меня было одно-единственное желание – растить детей, радуясь своей материнской доле. Ох, не сразу я поняла, что моя жизнь постепенно превращается в кромешный ад. Сначала я почувствовала, что он всё больше отдаляется от меня, становится чужим. Надолго пропадает, а когда появляется, то сам не свой… Изводит меня, орёт, оскорбляет последними словами, бьёт посуду…

– Может, жена начала требовать внимания, стала настраивать против тебя, узнав о детях? – предположила Вероника. – Да нет, она тут вообще ни при чём, что самое интересное. Её грех был лишь в том, что она не могла родить мужу наследников. Мне с большим опозданием стало известно, что ему хотелось от меня только детей, а я сама ему вообще была не нужна. Он просто выбрал породистую «самку», сделал её беременной и, получив желаемое, решил от меня избавиться любой ценой. Сначала он, видимо, не понимал, как это всё лучше провернуть. Ждал от меня малейшего повода, оплошности какой-нибудь, чтобы выгнать из своих роскошных апартаментов, которые купил якобы для меня, забыв записать на моё имя.

Её слова прервались звонком телефона Вероники. Ни слова не говоря, она пулей вылетела из комнаты. За дверью было слышно, как она взволнованно восклицает:

– Хочешь прямо сегодня прилететь? За мной? Ты с ума сошёл?

Выслушивая ответ, она снова закрылась в Марининой спальне, дабы уединиться.

Марина с извиняющимся видом пожала плечами. Мол, всякое бывает. И Света продолжила: – Я очень нервничала, похудела до неузнаваемости. Это я сейчас немного набрала и хотя бы пятьдесят пять килограммов стала весить, а тогда была не больше сорока. Мне только одного было от него надо – покоя. А он запрещал мне даже на улицу выходить, представляете? – А с детьми гулять? Им же свежий воздух нужен… – Все их прогулки проходили на огромной лоджии в наших апартаментах. Он орал на меня: «Тебе что, места здесь мало? Нечего по улицам шляться с моими детьми!» – Кошмар! – изумлённо прошептала Оля. – В этой дикой изоляции я чувствовала себя пленницей и даже стала забывать, как это – общаться с другими людьми… Презентации, выставки, приёмы – всё это мне запретили. Нанять няню, разумеется, он тоже не позволил. У нас только один человек дома бывал – его лучший друг Стас. Как-то однажды он мне сказал, воспользовавшись тем, что мой мужчина вышел из комнаты: «Света, собери сумку с самыми необходимыми вещами, положи туда паспорт и все деньги, что у тебя есть. Скоро это может понадобиться». Я оторопела, но что-то подсказывало мне, что именно так я и должна поступить. Однажды тёплым весенним днём я упросила-таки отца своих детей дать мне возможность выйти с ними во двор нашего дома. «И ни шагу дальше», – обещала я. Надела своё самое красивое платье для прогулок, ещё из старых запасов, взяла еды, подгузников, молока сцедила, чтобы подольше можно было погулять.

– Дааа, – задумчиво протянула Марина, – После такой-то насыщенной жизни, путешествий, сумасшедшего люкса на каждом шагу вдруг сделаться затворницей, которой, чтобы просто выйти из дома, нужно умолять об этом своего мужчину…

Света, погружённая в тягостные воспоминания, села на пол, предварительно разгладив руками свою лиловую бархатную юбку с искусной вышивкой. Марина и Оля последовали её примеру.

– Я вышла во двор с коляской, – продолжала она. – Дети тут же заснули. Он уже ждал меня внизу, в руках у него была бутылка пива. Никогда не видела его с пивом… Коньяк элитных марок, дорогой виски, коллекционное вино – но только не пиво. Он смотрел на меня пьяным, ненавидящим взглядом и молчал. Я, втянув голову в плечи, пыталась улыбаться, что, к несчастью, не осталось незамеченным. Охранник во дворе кинулся ко мне, помогая подкатить коляску поближе к детской площадке.

– Ну, так это нормально. Он же обслуживающий персонал, должен помогать жильцам с колясками и тяжёлыми сумками, – не выдержала Оля.

– Да, только моему мужчине это было не объяснить, – вздохнула Света. – Ему почудилось, что охранник сказал мне: «Вы сегодня прекрасно выглядите. Почему вас так долго не было?»

– Почудилось? – переспросила Оля, подгибая под себя ноги.

– Я сейчас точно не помню, что мне говорил этот охранник. Я смотрела на лицо моего мужчины и понимала, что сейчас будет что-то страшное… Так и случилось. Он дождался, пока я подойду к нему с вопросом: «Что с тобой?», – и тихим, страшным голосом приказал: «Иди домой!» Я сначала не поняла, приняла всё за шутку, но он снова повторил свой приказ. Я вспылила, возразив, что хочу ещё немного побыть на улице, и вдруг поняла, по какой причине у него в руках красовалась бутылка с пивом… Он взял и вылил её содержимое прямо мне на голову, а потом заорал: «Домой!» Я, не помня себя от ужаса, не ожидая от него такой агрессии, словно во сне, побежала за коляской и закатила её обратно в подъезд.

– А он?

Света немного помолчала, словно обдумывая ответ. Оля и Марина тоже молчали, заворожённо наблюдая, как в комнате плавно гаснет искристо-голубое сияние зимнего дня и ему на смену приходят густые розоватые сумерки.

– Не говоря ни слова, он угрюмо наблюдал за мной, – продолжила, наконец, Света, – дождался, когда я затолкаю коляску в квартиру и, хлопнув дверью, ушёл. Его не было несколько дней. Я места себе не находила, ждала его. А на руках – маленькие дети.

– Такой крутой мужик и не нанял тебе помощницу? Странный он, – заметила Оля.

– Да, и не говори! – поддакнула Марина. – У меня от этой истории – мороз по коже. Хоть и не впервые её слышу. – И что, когда он появился? – В конце концов, он нашёлся. Пришёл однажды, часа в три ночи, точно сейчас не вспомню. Я уже спала, за целый день набегавшись с детьми. Он с грохотом ввалился в спальню, включил свет и приказал: «Вставай! Пойдём на кухню!» Я сначала вообще ничего не поняла, пробормотала, что хочу спать, но он не отступал, требуя, чтобы я составила ему компанию. Он вроде захотел со мной выпить. А у него ещё ножик был раскладной, который очень плохо сочетался с его респектабельным обликом. Он про ножик говорил, что это память о далёкой юности. Так вот, он мне сказал: «Если сейчас же не встанешь – зарежу». – Какой ужас! – А я, как назло, настолько устала, что снова провалилась в сон, как только он вышел из комнаты. Уж не знаю, сколько он меня прождал там, на кухне… В общем, я проснулась от того, что у меня буквально на части раскалывалась голова. Оказалось, это он, намотав на кулак мои волосы, снова и снова бьёт меня головой о прикроватную тумбочку. Я закричала, но его это только подзадорило. «Сука, – кричал он, – я тебя сейчас прикончу! Какого чёрта ты меня не послушалась, а, тварь?» У меня уже все глаза были залиты кровью, сознание почти отключилось, а он всё долбил и долбил меня головой об эту проклятую тумбочку… Наконец, каким-то чудом мне удалось вырваться из его рук, и я побежала в ванную. Увидела себя в зеркало и от ужаса заорала в голос – моё лицо превратилось в месиво, волосы слиплись от крови… – А он? – по-детски шёпотом, спросила Оля. – А он вдруг развеселился, словно ничего и не происходило. «Давай мирилки!» – ржал он, протягивая мне мизинец. Я отпрянула от него, словно от чёрта. Его кривая усмешка показалась мне предвестницей смерти. Воспользовавшись тем, что он пошёл в комнату девочек, потому что одна из них заплакала, я, не помня себя, бросилась за своей сумкой, которая ждала под кроватью. Прав был Стас – она мне вскоре понадобилась. И в одном халате выскочила на улицу. Конечно, была весна, но ночью температура частенько опускалась почти до ноля, а я – почти в чём мать родила. К счастью, мне подвернулся один таксист, который довёз меня, куда я попросила.

Несколько минут в комнате было тихо. Никто не решался нарушить молчание. Первой очнулась Оля. – Я что-то не поняла. Ты оставила детей с этим… живодёром? – нерешительно уточнила она. – Я знала, что он их не обидит. – Но ведь человек проявил себя как полностью неуравновешенная личность! И что можно ожидать от такого подонка – неизвестно. Ну ладно. Так как всё закончилось?

– Ну как? Детей он у меня отсудил, потому что я, видите ли, официально безработная. А он богат и может дать нашим детям больше, чем я.

– Подожди, но ты ведь мать! К тому же вы не были женаты. Как вообще суд мог принять такое решение?! – возмутилась Оля.

Света скептически усмехнулась и объяснила:

– Да суд во все времена принимал решение в пользу того, у кого бабло. Ты что, только на свет появилась? Он нанял лучших адвокатов и, заходя в зал заседаний, за руку поздоровался с судьёй. По-моему, всё ясно, как день… – И как часто ты видишь детей? – не унималась Оля. – Он отправил их к своим родителям во Владивосток. И если я хочу видеть своих девочек, то приходится трястись в самолёте почти девять часов, чтобы мне позволили в присутствии его матери погулять с ними. – А сколько им сейчас? – ошарашенно уточнила Оля. – По три года. Красавицы мои… – с ласковой улыбкой проворковала Света и достала из изящного клатча на золотой цепочке, болтавшегося у неё на плече, смартфон, отделанный натуральной кожей.

Пока она искала в телефоне и гордо демонстрировала фотографии своих дочек, Оля всё никак не могла избавится от мысли: «И откуда у этой несчастной, обманутой брошенки такие дорогие игрушки, соболиные манто и водитель?»

Снизу всё громче и громче начала доноситься музыка, и нетрезвый женский голос затянул весёлую песню.

– Что там происходит? – встрепенулась Марина, вскакивая. – Ленка окончательно напилась, что ли?

Света и Оля поспешили спуститься вниз, следом за Мариной, и только Вероника всё ещё разговаривала по телефону в хозяйской спальне.

– Я больше так не могу, – звучал проникновенный мужской голос из трубки, – я хочу тебя забрать.

– Не забывай, я ведь мать. Зачем я тебе нужна с «прицепом»? – Не говори глупостей! Когда любишь женщину, любишь и её детей, как собственных. Ты мне веришь?

Вероника молчала.

11

В гостиной, с избытком зарядившись шампанским, отчаянно выплясывала Лена.

– Ооооо! А вот и наш экскурсионный автобус прибыл! Ну что, посмотрели, с каким комфортом наша Мариночка обустроилась? – с пьяной развязностью осведомилась она.

– Лен, ты тут зажигаешь, я смотрю? – снисходительно улыбнулась Марина, – Ну, хоть кому-то весело на моём празднике!

Света и Оля, усевшись на диван, с некоторым осуждением наблюдали за отчаянным и разнузданным танцем актрисы. – Ещё шампанского? – спросила Марина Свету. – Ой, дорогая, у меня ещё есть. А потом, мы сегодня со Стасом идём на приём в канадское посольство. Так что я, наверное, скоро поеду.

– Стас? – настороженно переспросила Оля. – Тот самый друг твоего бывшего, который посоветовал тебе собрать сумку?

– Ну да. Я к нему в ту ночь пришла, больше не к кому было, – невозмутимо сообщила Света. – Ну не к матери же было тащиться в Балашиху… И, кстати, я и он – короче, мы сейчас вместе.

– Но, Света! – с горячей надеждой в голосе воскликнула Оля. – Он же богат, насколько я могу судить по твоему шикарному прикиду и водителю! Так почему бы ему не нанять адвокатов и не отсудить твоих детей обратно?

– Дорогая, – досадливо отмахнулась Света, как бы между делом поправляя на тонком запястье часы со значком одной уважаемой и баснословно дорогой марки, – да какому мужчине нужны чужие дети? Он и своих-то не хочет, я спрашивала. Ох, да и сложно это всё, знаешь ли… Зачем мне двух друзей ссорить?

– А они что, после этого всё равно дружат? – оторопело спросила Марина.

До таких подробностей Светиной жизни они ещё не доходили в своих светских беседах.

– Да, – невозмутимо кивнула захмелевшая Света и тоненько засмеялась, – мужчины умеют дружить в любых обстоятельствах.

– А ты? Ты разве не хочешь любыми путями вернуть детей? – бушевала Оля.

– Хочу! – прижав руку к груди, воскликнула Света. – Конечно, хочу! Только пока это всё нереально. Завтра мы со Стасом улетаем в Эмираты. Там у него международный слёт. Что-то с яхтами связано. Потом, в начале следующего месяца – Гавайи. У меня там подруга празднует день рождения, надо быть, а то обидится. В начале апреля у меня запланирована пластическая операция.

Тут она сделала многозначительную паузу, обводя присутствующих загадочным взглядом, и, обтянув шёлковой блузкой свою небогатую грудь, приподняла её на ладонях, словно хотела взвесить.

– Увеличивать буду, – торжествующе заявила она, – на целых три размера! Стас захотел.

Оля нахмурилась. Марина промолчала. И лишь одна Лена, истово танцующая и громко орущая слова иностранной песни, не слышала, казалось, ничего.

– А вы знаете, что сейчас снова вошло в моду экстремальное мини, а? – развязно заявила она, прервав тем самым затянувшееся молчание. – Девочки, вы почему не в мини?

Поскольку Марина и Света вопрос проигнорировали начисто, Оля, воспитанная иначе, сочла своим долгом отозваться: – Лично мне уже поздновато такой стиль пробовать. Да и где так ходить? По заводу среди подчинённых? Не поймут.

– На завод, может, и не нужно так наряжаться. А вот на тусовки какие-нибудь модные – в самый раз, – весело возразила Лена, выписывая ногами невиданные пируэты.

– Леночка, это у вас, деятелей искусств, всякие вечеринки да коктейли. А у меня – другой формат, – мягко отшутилась Оля. – Подъём – в семь утра, мужа на работу проводила, себя в порядок привела – и вперёд, на производство. – У Оленьки свой фармацевтический комбинат. Она у нас производит спасительные таблетки для страждущих, – с нескрываемой гордостью за подругу пояснила Марина озадаченной Свете.