Текст книги "Космическая одиссея Инессы Журавлевой"

Я кивнула и уткнулась в плечо Ардэна. А если просто успокаивает?

– Я тебя не обманываю, – тихо сказал он. После приподнял голову за подбородок и заглянул в глаза. – Он жив и через несколько дней будет здоров, правда.

Дима легко коснулся моих губ и снова уложил, крепко прижимая к себе. В эту ночь я так и не уснула, думая о Роме и о том, что ему пришлось пережить. Сердце мое сжималось от боли и жалости, но я старалась не плакать, потому что сразу же просыпался Дима. А он был уставшим, это сразу бросалось в глаза, и мне не хотелось ему мешать.

– Я люблю тебя, – произнесла я одними губами, глядя на закрытые глаза Ардэна. – «Я люблю тебя», – послала я мысленное признание Роме.

– И мы тебя, радость, очень, – ответил Дима, но, кажется, он так и не проснулся.

Глава 21

Следующие два дня прошли в заточении. Дима уходил, приходил, но меня не выпускал из каюты, извиняясь за это и прося немного потерпеть. Было тяжело. После того как Дима в первый день нашел меня с красными глазами и распухшим носом, он реабилитировал Симу. Отмотавшая срок заключения длиной чуть более суток, Серафима ворвалась в каюту, шандарахнула меня несильным разрядом, потом облила водой с ног до головы и устроила вокруг водяной вихрь. Ручек-то настоящих нет, чтобы повиснуть на шее, вот и выражала свою радость как могла. Ну и выдавала очередные перлы, естественно:

– Инусь, ну как вы тут, пока я чалилась? Пахан не прессовал? У параши не держали? Ты нормальная кентовка, без бздюме…

– Сима, ша! – гаркнула я. – Закрой ботало.

– Уважуха, сестренка, – важно кивнула Сима. – Чифирнуть хочешь? Я тебе притаранила.

Мне вручили напиток, естественно, далекий не только от чифиря, но и от обычного чая. Это был слабоалкогольный коктейль. Выпила его не препираясь. Сима понаблюдала за мной и вздохнула:

– Знаю, все знаю, душа моя. Приболел наш соколик, крылышки-то ему подломили, как есть подломили.

– Сим, без тебя тошно, – поморщилась я. Затем подняла голову и с надеждой посмотрела на нее. – Сим, выпусти меня из каюты, мне очень к нему надо.

Серафима даже пальцем у виска повертела.

– Ты что?! Меня же по УДО выпустили. Кэп сказал, один косяк – и уже надолго закроет. – И смягчилась: – Не могу, Инусь. Рада бы, но сама понимаешь.

– Ну хоть покажи мне его, – взмолилась я.

– Это сколько угодно. Только все равно ничего не увидишь.

Передо мной развернулся экран, и я увидела регенератор, по форме – копия наша капсула-торпеда, только половинки не разного цвета, а белоснежные. Еще были огоньки и панель управления. И больше ничего я не увидела, как говорила Сима. Единственное, что она мне пояснила, что по всей этой светомузыке видно, что состояние стабильно улучшается и пациент идет на поправку.

– Ему больно, – всхлипнула я.

– Я тебя умоляю, подруга, – иронично протянула Система. – Во-первых, у них болевой порог такой, что ты успеешь двадцать раз ласты склеить. Во-вторых, это же аттарийцы, кто же ему страдать позволит? Погрузили в сон до исцеления, и всего делов. Еще и вытравили все воспоминания о боли. Что случилось, он помнит, а что чувствовал, нет. Никаких тебе кошмаров и всяких там синдромов. Ты думаешь, это в первый раз?

– А нет? – Я удивленно посмотрела на Симу.

– Да их всех тут отращивают заново. Кэпа после стычки с хананами, это твари такие ядовитые, но разумные, принесли чуть не до скелета разъеденного, лица вообще не было. А посмотри сейчас – красавец! Тайлару Грейну два пальца новых вырастили. Русик твой вон, того после одного из боев думали и регенератор не возьмет, попер на таран, дурень, друга прикрывал, и ничего, живет и радуется. В карцере пока радуется, но ничего, и там люди живут. И это я тебе про единичные случаи рассказала. Так что не волнуйся.

– Легко сказать, – проворчала я, вдруг понимая, что я так жить не смогу.

Вот не смогу, и все. Если я буду ждать их на земле, хоть своей, хоть аттарийской, я же с ума сойду! Что с ними, как они? И это не за одного даже трястись, а за обоих. Если бы служили «при штабе писарем» или на складе тушенку выдавали, а они же боевые офицеры. Мама дорогая, не выдержу я.

– Ты чего приуныла, Инусь? – Сима оказалась совсем близко. – А хочешь с Русей поболтать? Я вас соединю.

– Давай, – со вздохом ответила я.

И вновь передо мной появился экран… с которого неслись страстные стоны. Мой дружбан самозабвенно двигал чреслами на брюнетистой аттарийке. Я поправила съехавшую челюсть и махнула Серафиме рукой.

– Неожиданно, – задумчиво произнесла она. – Тайлару командиру, что ли, доложить, как нынче заключенные срок мотают.

– Сим, ты же сама только что откинулась! На своих стучать будешь? – усмехнулась я и потрогала пылающие щеки. Во, чуть не спалилась! Еще бы и вуайеризм приписали. Кстати… – А что за деваха с Русей?

– Так его временная пара, она из ученых, – пояснила Система. – Они то расходятся, то сходятся. Вот опять сошлись, а до этого месяц как были расставшись. А, – она махнула ручкой, – дело дурное не хитрое.

Не хитрое, знамо дело. То, что эта пара, скорей всего, существует из-за секса, пока «Гордость Аттарии» выполняет свою миссию, я догадалась из уже имеющейся у меня информации. Военный и ученая – разные сословия, разные генотипы, никаких совпадений. Значит, расстанутся в любом случае. Зато сейчас не скучно. Наверное, так здесь у многих. А как иначе, живые же люди. Вот и у моих мальчиков стерлядь была, тьфу. А может, и не только она. На фиг, не буду спрашивать, еще расстроюсь, Диму подушкой придушу, потом Рому, когда из регенератора выберется. Сначала в объятиях, а потом подушкой. А так-то пусть народ жизни радуется. Они все привитые, никаких залетов, пока блок не снимут. Мне Рома об этом еще после нашего первого раза рассказывал. Гуляй не хочу.

Затем мои мысли сменили направление.

– Сим, а сейчас-то за что Русю упекли?

– В этот раз за то, что в бой вступил, надо было уматывать, – пояснила Система. – Командир бесится, видно, за тебя перенервничал. А когда вас еще и импульсом обработали, так тут всем чуть армагеддец местного масштаба не случился. Это я уже у аварийной Симы подсмотрела.

– Говори по-русски, – возмутилась я.

Сима насупилась.

– Деревенщина-засельщина, – приласкала она меня. – На пальцах. Аттарийский штурмовик обладает четырехуровневой защитой, так называемыми щитами. Снести их разом нельзя, только один за другим. Пока хоть один щит прикрывает аппарат, к нему не подобраться. Но под таким огнем, под какой вы попали, удержать защиту было нереально. Вас одних атаковали и крейсер, и катера. Так вот, когда щиты были пробиты, вы еще могли барахтаться и дальше, пока подмога шла. Но даарейцы, знакомые с нашей техникой, сразу вырубили систему управления и жизнеобеспечения импульсным разрядом. Кстати, эта система интересная, самовосстанавливающаяся. Правда, сила импульса тоже не последнее значение имеет, вас обработали не сильно, потому в хлам вы превратились ненадолго. Но пока система себя сканировала и перезапускала, вы могли хоть на голове стоять, ни фига бы не сделали.

– А ручное управление? У них же есть, – на всякий случай уточнила я.

– Душа моя, а оно, по-твоему, от чего работает? Куда команду отправлять на смену управления? Все на штурмовой Симе завязано, потому она и самовосстанавливающаяся, чтобы пилот не попал… хм-м, в глубокую Симу. – Она хихикнула и продолжила: – В общем-то, гадам многого и не надо было, только обезвредить и всадить вам между глаз, – закончила Серафима, глядя на меня с иронией.

Ну, коль пошла такая пьянка…

– Руся расхваливал аттарийскую маскировку, а к нам близко подошли, мы их даже не заметили.

– На каждую хитрую гайку найдется болт с резьбой, – философски заметила Серафима и похабно заржала. – Даарейцев тоже не пальцем делали, разобрались умельцы. Кэп на Родину доклад уже настрочил и отправил, пусть умники головы ломают. Десерт хочешь? Кино? Может, комедь тебе какую-нибудь? – Она так резко сменила направление разговора, что я даже немного потерялась.

Дверь открылась, и вошел Дима. Теперь мне стала понятна такая поспешная перемена. Наверное, командир велел не говорить со мной на тему нападения, боясь за мою тонкую душевную организацию. Заметив, что я не лежу, уткнувшись лицом в подушку, а вполне себе оживленно болтаю с Симой, Дима улыбнулся и присел рядом со мной. Я откинулась назад, прижимаясь к Ардэну спиной, и тут же оказалась под защитой сильных и любящих рук.

Он недолго пробыл в каюте, но после разговора с Симой и тепла, которое шло от моего второго любимого мужчины, мне стало полегче. Может, будь я аттарийкой, для меня произошедшее не было бы таким болезненным, но я землянка и не могу реагировать иначе на несчастье, случившееся с близким мне человеком, принимая на себя его боль. И хоть слова Димы и Симы звучали обнадеживающе, окончательно я смогу успокоиться только тогда, когда увижу Рому здоровым и невредимым. Но, наверное, никогда не смогу забыть тех кошмарных минут, которые я провела под дверями медблока, слушая медика.

Второй день прошел в изматывающем ожидании. Сима крутила мне старые комедии, отвлекая вкусняшками и болтовней. Дима сводил меня к ученым, в ботанический сад, где жили милые безобидные зверюшки. Прогулка вышла приятной, но все равно грустной. И когда мы вернулись в каюту, я выпустила на волю Масю и Васю, вдруг решив, что они тоже имеют право на прогулку. Как результат – мы с Димой проснулись на полу, вокруг опять разруха, и только два счастливых ридара радостно хрустели дожираемой мебелью.

– Вандалы, – сообщил им Дима, сжимая в ладонях миленькие комочки шерсти, так и не выпустившие из цепких лапок остатки нашей кровати.

– А-а-а, – басовито выдохнула Мася и вырубилась, трогательно обняв лапками Димин палец.

– Ня-ама, – пропищал Вася, вырубаясь с недожранным куском в зубах.

– Любимая, ты ими все еще дорожишь? – задумчиво спросил Ардэн.

– Не тронь няшей. – Я отняла ридаров у кровожадного командира и отправила их в родную клетку.

– Сима, работай, – велел Ардэн и утащил меня к себе в каюту.

Оттуда мы вернулись обратно буквально через двадцать минут, после того, как я вспомнила, что там ночевала стерлядь, а Дима получил-таки подушкой по растерянной физиономии. Не мог он понять, видите ли, отчего у меня из ноздрей пар валит. Каюта-то его. А то, что я прям вижу, как он тут эту… бр-р.

– Но у Грейна она тоже ночевала когда-то, ты же спокойно там жила! – возмутился Дима. Получил второй раз подушкой, пошипел на меня, получил за это в третий раз, и мы вернулись в родные пенаты.

В общем, моя нежная женская душа так и осталась непонятными потемками для бесчувственного легара. За это тоже получил, но уже дома. Ардэн оскорбился и еще некоторое время терроризировал меня, требуя извинений в виде комиссарского тела.

– Да пойми ты, не могу я удовольствие получать, пока кому-то из вас плохо, – попыталась я достучаться до озабоченного рептилоида.

– Грейн завтра выходит из медблока, – ответил Дима. – Если хочешь, можем даже его торжественно забрать оттуда.

– Хочу! – жарко ответила я.

– А ломалась-то, – хмыкнул змей, истолковав мой ответ в свою пользу и… добился, чего хотел. А что? Я не железная, а Дима умеет уговаривать… стервец.

А утром мы отправились за Ромой. Дима, измерив шагами каюту вдоль и поперек, упал на кровать, заложив руки под голову, и тяжко застонал.

– Ра-адость, – страдальчески протянул он.

– Да-да, милый, – машинально ответила я из шкафа, откуда уже около часа торчал только мой зад, пока я выбирала, что надеть.

Дима успел многозначительно посопеть мне в спину, сымитировать половой акт, активно двигая бедрами в мою откляченную часть тела, доимитировался и начал приставать на полном серьезе. Пришлось начать ролевые игры. Я взяла на себя роль лошади и лягнула озабоченную особь мужского пола. Особь оскорбилась и подкатила более конкретно. Несмотря на ожесточенное сопротивление, оборона была сломлена, и пришлось начинать сборы заново после некоторой задержки.

Я снова ушла в шкаф, велев даже не смотреть в мою сторону. Теперь я точно знала длину и ширину каюты в Ардэнах. Потом я выучила несколько новых ругательств на незнамо чьем языке, их мне перевела Сима, вышло круче русского мата. А я еще убивалась, что развратила аттарийцев. Да они сами испортят кого угодно!

– Инна-а-а, – ныл Дима. – Счастье мое, ты же не на прием к императору собираешься, а в медблок за Грейном. Если еще провозишься, он сам дойдет, и никакой тебе встречи.

– Бессердечный! – указала я на него обличающим перстом, выбираясь из шкафа, куда Сима перетащила все мои обновки.

– Сердечный я, Инусь, я такой сердечный, что самому завидно, но сейчас у меня точно случится разрыв сердца, мозга и терпения, – уверил меня Ардэн.

– И за что я тебя люблю? – вздохнула я, натягивая… черное платье. Ага, Ромино любимое, ничего лучше не придумала, сколько ни рылась в тряпье, примеряя то одно, то другое. Пусть уж моему синеглазику будет приятно.

– А меня можно не любить? – искренне удивился Дима.

– Балбес, – усмехнулась я, притягивая его к себе для поцелуя.

Мы быстро дошли до медблока. Меня буквально распирало от нетерпения. Ардэн ворчал, что ему уже интересно, неслась бы я так за ним. Легкая ревность проскальзывала в голосе, и я остановилась. Развернулась и дала под дых.

– Дурак, что ли? Смерти моей хочешь? Я просто не переживу, если с кем-то из вас опять случится нечто подобное, – возмущенно сказала я.

– Шучу я, радость, – улыбнулся Дима, и я показала ему кулак.

Мы еще обязательно поговорим о том, что меня волнует, но потом, не сейчас. Сейчас я влетала в местный лазарет, едва вспомнив, что хорошие девочки здороваются при встрече с людьми. Дима подвел меня к той самой «торпеде», в которой лежал Рома. Я несмело заглянула в окошко и всхлипнула, глядя на еще спящего умиротворенного мужчину, на котором не было и следа от ожогов.

Эскулап вежливо подвинул меня и открыл регенератор. Я застыла, жадно разглядывая мое синеглазое счастье. После протянула руку и погладила его по лицу. Слезы навернулись на глаза, когда пушистые черные ресницы дрогнули и веки медленно поднялись. Такие родные и любимые глаза затянули меня в знакомый синий омут.

– Ох, господи, – я зажала рот рукой, – Ромка.

– Инночка, – он порывисто сел, отвел мою руку от лица и провел пальцем по щекам, стирая слезы, – почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

Взгляд Ромы метнулся мне за спину, затем снова вернулся ко мне, и я мотнула головой.

– Нет, просто я очень соскучилась, – тихо ответила я, поймав его ладонь и прижав к своей щеке.

– Дмирт, – голос Ромы прозвучал хрипло, – ты не мог бы…

До меня донесся короткий смешок Димы, и он уверенно погнал возмущающихся врачей на выход. Дверь закрылась, и мы остались наедине. Рука Ромы коснулась панели, и капсула стала шире и глубже. Затем он ухватил меня и втянул к себе, укладывая рядом.

– Рома! – воскликнула я.

– Я тоже соскучился, очень-очень, – сказал Грейн, завладевая моими губами.

– Но ты же только после такой травмы! – попробовала я возмутиться и услышала:

– Сердце мое, нужно проверить, как все работает.

Я посмотрела в наглую физиономию этого, с позволения сказать, инвалида, опустила взгляд на объект испытаний, уже жизнерадостно салютовавший мне во всей боевой красе, и усмехнулась.

– Вроде все функционирует.

– Вроде – недопустимый критерий оценки, – сказал принципиальный тайлар Грейн.

– Тест-драйв, – хмыкнула я, и крышка регенератора закрылась. Выдумщик…

Когда регенератор снова открылся, в блоке находился только Дима, дремавший в кресле и закинувший ноги на стол главного белого. На тихое шипение крышки он открыл глаза и потянулся, затем указал на одежду, лежавшую на столе, и возмущенно посмотрел на нас.

– Совесть есть? У меня медики в карцере томятся, стоны из брэновской камеры слушают.

– Почему в карцере? – удивилась я, натягивая платье.

Дима проследил за процессом моего одевания, вздохнул и отвернулся.

– А куда мне их было? Они сюда ломились, я один их напор уже не выдерживал. Не вызывать же было один из клиньев, пока вы тут регенератор раскачиваете, – усмехнулся Ардэн. – Грейн, выйти отсюда совсем не спешишь?

– Я очень соскучился, – невозмутимо ответил Рома, быстро облачаясь в комбинезон.

– Я уже тоже, – на меня многозначительно посмотрели коварным взглядом рептилоидных глаз.

– Подарю вам по резиновой кукле, – пробурчала я, осторожно продвигаясь к двери на подрагивающих ногах. – Инка у вас одна, маленькая и хрупкая, а вас, огромных озабоченных бабуинов, двое.

Дима перехватил меня, втиснул в свое тело и посмотрел сверху вниз, сияя акульим оскалом.

– И у нас есть регенератор, – с намеком произнес он. – Восстановим, починим и снова залюбим.

– Мама, – судорожно вздохнула я.

Оба озверелых аттарийца заржали, и я оказалась зажата с двух сторон. Ромины руки скользнули мне на бедра, Димины покоились на талии, и я себя вдруг почувствовала уютно и надежно. Хотя были опасения, что клаустрофобия от двух сдавивших стен тоже может случиться, но от теплых взглядов все опасения быстро развеялись, обратившись в прах.

– Не переживай, радость, – уже нежно проворковал Ардэн, – мы не навредим тебе.

– Никогда, – с улыбкой поддержал Рома. – Любимая.

– Любимая, – эхом отозвался Дима.

Ну вот что с ними делать? Умилилась на фиг до слез. Поцеловала одного, затем второго и удовлетворенно вздохнула. И все это мое!

– Тайлар командир Ардэн, – вклинился в нашу идиллию голос Симы, – медики лютуют, расправой грозят. Стучать собрались.

Мои мужчины переглянулись, слаженно вздохнули, и мы покинули медблок. Меня проводили до каюты и отправились утихомиривать бушующих медиков.

– Рома же только из больницы, – возмутилась я.

– Да на нем пахать надо, – возмутился в ответ Дима, Рома скромно промолчал, томно закусив губу и поглядывая на меня.

Возражений больше не нашлось, и мужчины, поцеловав меня, ушли в сторону карцера. Кстати, Русиной подруге Дима сам посещения разрешил, когда немного отошел, так что стонали они там на законных основаниях. Проводив их взглядом, я вернулась в каюту и огляделась.

– Сима, нас ждет большая стирка, – возвестила я, и началась подготовка к вечеру.

Хотелось отметить возвращение второго мужа домой да и просто порадовать моих бравых вояк. И вскоре в каюте сменился интерьер. Кровать временно исчезла, зато появился небольшой подиум с шестом, на котором я вертеться не умела, но потереться задом об него, поизвиваться там, вполне могла. Также появилась барная стойка. А кто его знает, куда меня вдохновение занесет. Впрочем, там же предполагалось сидеть и моим мальчикам, так что точно занесет. Сима устроила красивую подсветку, мы подобрали музыку, выбрали меню, я снова зарылась в шкафу, готовя наряд.

У нас была подготовлена и смена декораций. Из зала стрип-бара в комнату со свечами и камином, ну и шкура перед камином, разумеется. Мы прорепетировали с Серафимой, смена обстановки выходила быстрой и просто волшебной. Мальчикам было запрещено заявляться в течение дня, чтобы не мешать творческому процессу и чтобы не палили сюрприз раньше времени, потому Сима, рискуя свободой, закрыла допуск сюда даже для голографической связи.

Мои мужчины примчались, играя желваками, готовые к новым потрясениям, но я вылезла к ним, сунула в нос кулак сначала одному, затем второму, сказала, что у меня болит голова и до вечера я их видеть не желаю. Они посопели, поворчали, облапали и ушли. Я вернулась в каюту, и мы продолжили подготовку. В общем, вечера я ждала в радостном предвкушении и волнении, репетируя свои безнравственные танцы. Какие картины рисовало мое воображение – не передать. Сима все порывалась учебное пособие мне показать, но я отказалась. Сами разберемся. К примерному моменту возвращения тайларов я была во всеоружии и выдвинулась на позицию.

По задумке выходило так. Мужчины заходят, звучит музыка, мерцает подсветка. Администратор Серафима провожает их к барной стойке, наливает коктейли. Сима обработала имеющиеся у нее записи, и на подиуме на разогреве будут крутиться голограммы. У нас была разработана небольшая программа, а потом голос из ниоткуда объявляет звезду шоу – Великолепную Инессу, меня то есть. Ну и шоу начинается.

Наконец пришел вечер… а мои мужики – нет. Устав ждать, я позвала Симу, и она явилась, виновато опустив голову.

– Инусь, они не придут, – сказала Серафима.

– Почему? – опешила я. – Обиделись?

– Вот, – и передо мной развернулся экран.

Знаете, что я почувствовала? Осознание. ВСЕ МУЖИКИ ОДИНАКОВЫЕ!!! Да-да, именно метровыми буквами! Они бухали! Пошло бухали с медиками в каюте командира. Может, у них не было водки, соленых огурцов и прочих атрибутов обычной пьянки, но спутать мирные переговоры и обычное бухалово было невозможно. Пьяными в дым были все. Главный эскулап навалился на Диму:

– Ты знаешь, как я тебя уважаю? Вот так я тебя уважаю, – перед носом легара сжался пудовый кулак, и медик душевно потряс им. – Мужик… Ты настоящий мужик, Дмирт. – Снова потряс кулаком и кивнул: – Уважаю.

– А как я-то тебя уважаю, – рванул на груди комбез Дима. – Ты же не человек – человечище!

Рома мерился силой на руках еще с каким-то белым. Вокруг них голосили собутыльники, и про меня, похоже, вообще никто не вспоминал. Я думала, у меня зубы раскрошатся, так отчаянно я ими скрипела от злости. Такой дурой себя сейчас чувствовала. Стриптиз, камин, шкуры, тьфу! Алкашины…

– Выпьем, – главный эскулап поднял свой стакан. – Хочу выпить за тебя, Дмирт.

– Выпьем, – кивнул Дима. – За Инну!

– Да мы за нее весь вечер пьем, – возмутился кто-то.

– Что? – Рома свирепо сверкнул глазами. – Ты имеешь что-то против Инны?

– Я? – Медик помотал головой. – Святая женщина.

Мои мужики расслабились, и за Инну выпили все кому не лень.

– А ты знаешь, какие у нее глаза? – Ардэн подпер щеку кулаком. – Как звезды.

– За глаза Инны, – тут же отозвался главный эскулап.

– Такая хрупкая, такая нежная, – вздыхал на другом конце стола кривой, как бумеранг, Рома.

– Паразиты, – усмехнулась я. – Сима, меняем программу.