Текст книги "Космическая одиссея Инессы Журавлевой"

– Та, которая тебя по заднице шлепала, – нахмурилась я. – Я думала, ты с ней…

– Инесса Николаевна Грейн-Ардэн, через дефис, ты хоть понимаешь, как меня сейчас оскорбила? – возмутился Рома.

Я заискивающе улыбнулась и пробежалась пальчиками по его груди.

– Прости?

– Не-а, – мотнул головой оскорбленный аттариец. – Я буду мстить.

И я оказалась сидящей на столе. Рома сжал мое лицо ладонями и заглянул в глаза.

– Съем тебя, – угрожающе сказал он, и в синих глазах действительно полыхнул голод. – Быть рядом и не иметь возможности притронуться – это самая изощренная пытка.

– А я сегодня за Ардэна замуж вышла, – я продемонстрировала колечко.

– Благословляю, – ответил Рома и завладел моими губами.

Его поцелуй был жадным, как никогда раньше, напористым и даже грубоватым, словно Грейн наверстывал упущенное за день, повторно утверждая права на меня. Мои юбки поползли вверх, послушные рукам моего мужчины. Горячие ладони заскользили по ногам вверх, неспешно, возбуждая уже одной своей неторопливостью. Рома оторвался от моих губ и снова заглянул в глаза.

– Я так соскучился, – чуть хрипло сказал он.

Я облизала разом пересохшие губы.

– И я соскучилась, – севшим голосом ответила я и снова потянулась к его губам.

Рома коротко поцеловал меня, и его дыхание опалило кожу, когда губы достигли шеи. Я откинула голову и закрыла глаза, полностью отдаваясь во власть своего мужчины. Он целовал мои плечи, грудь, приподнятую лифом, заставляя тихо всхлипывать под этими незатейливыми ласками. Затем опустился на колени и потянул вниз трусики. Мягко развел ноги в сторону и провел языком по влажным складочкам моего возбужденного естества.

– Ах, – сорвалось с моих приоткрытых губ. – Рома-а-а, – его имя разнеслось по кабинету протяжным стоном.

И когда мое дыхание превратилось в сплошную мешанину из хриплых вздохов и стонов, мир раскололся на миллион осколков, увлекая меня в бездну испепеляющего наслаждения. Мой рот вновь оказался в плену мужских губ. Наше дыхание смешалось, становясь одним на двоих. Его бедра толкнулись вперед, и окаменевший от желания член заполнил меня до предела.

Рома медленно подался назад, почти покидая мое тело, и вновь резко толкнулся вперед, ловя губами мой короткий вскрик.

– Еще, – умоляла я. – Только не останавливайся.

– Ни за что, – пообещал Рома срывающимся голосом и вновь заполнил меня.

– Быстрее, глубже, – шептала я, все более забывая, где мы.

Забывая обо всем, кроме моего мужчины, оказавшегося сейчас центром Вселенной.

– Я люблю тебя, – всхлипнула я ему в губы, и Рома протяжно застонал, выплескиваясь во мне.

Он вжался в мои бедра, почти делая больно, отдавая свое дыхание вместе с последним глухим стоном.

– И я тебя, – выдохнул он, прижимаясь лбом к моему лбу.

Удар в дверь прозвучал так неожиданно, что я подскочила, чувствительно приложившись к железному аттарийскому лбу первого мужа. Дверь жалобно всхлипнула, но устояла. После этого послышался топот по коридору, голоса, и дверь содрогнулась во второй раз. Рома стремительно стащил меня со стола, помогая оправить платье и натягивая свои брюки. После этого подошел к двери и открыл ее.

– Быстро ты, – усмехнулся он, глядя на моего второго мужа.

– Не пальцам деланный, – ответил Дима, входя в кабинет и принюхиваясь.

Его глаза тут же пожелтели, и я ринулась к нему, вынуждая наклониться ко мне.

– Злишься? – прошептала я, глядя в расплавленное золото его глаз с вертикальными зрачками.

– Возбуждаюсь, – глухо ответил он и впился мне в губы.

– Кхм, – кашлянул Рома, когда я вновь оказалась на столе.

Дима отпрянул от меня, и я заглянула ему за спину. Рядом с Грейном стоял тот самый парень в переднике. На лице его была написана растерянность, и Рома убеждал его, что все в порядке. Снова послышался топот, и в проеме показались лица Надькиного мужа, самой Надьки и еще одного гостя.

– О-о-о, – протянул Костик, муж Надьки. – Вот это скорость. Только крикнули, что невесту украли, а жених уже ее тут… нашел.

Я слезла со стола, снова поправила платье и прочистила горло.

– Может, вернемся?

– Да! – с облегчением воскликнул парень в переднике.

Дима взял меня за руку и, не говоря ни слова, вывел в коридорчик. Рома хлопнул парня по плечу и отправился за нами, остальные тоже. В ресторан мы возвращались под рукоплескание родни и друзей. Я уселась на свое место и охнула. Трусики! Трусики-то в кабинете забыли! Не выжили-таки… Ой, сюрприз кому-то будет.

Меж тем свадьба текла своим чередом. Тосты, «горько», конкурсы и танцы переплелись в неразрывную цепь. Мы с Димой носили зажженные свечи через коридор из гостей, пытавшихся их задуть. Эта игра перетекла в старый добрый «ручеек», в который влились все, кто находился в банкетном зале. Меня чаще всего перехватывали Рома и Дима, зато Рому упорно таскала хищница. Я опять начала беситься. На Диму покушались все кому не лень, потому это не вызывало негатива. А эта стерлядь начинала набивать оскомину.

«Ручеек» перетек в следующий конкурс. В нем ни я, ни мои мужчины не участвовали. Часть гостей тоже разошлась. Этот конкурс назывался «Дорога к счастью». Две команды связывали воедино свои вещи, делая эту самую дорогу. Чья дорога длинней, тот и победитель. В ход пошли пиджаки, галстуки, носовые платки, обнаружилась даже пара женских трусиков. Кто эти отважные женщины, никто так и не узнал, они скромно отмолчались. Зато мужикам добавилось перчинки, угадать, кто в зале сейчас без трусиков. Я прикинулась шлангом.

– А сейчас аукцион! – радостно объявила Лёля. – Первый лот – танец с невестой!

– Не понял, – напрягся Дима.

И торги начались… со ста рублей, но ставки росли с космической скоростью. Я уговорила своих мужчин не накручивать расценки и превратиться просто в зрителей. Не, ну а чего сегодня только я ревную? Вот пусть посидят, посмотрят, зубами поскрежещут. В результате я досталась азартному парнишке.

– Ты же не наш, – неожиданно поняла я, разглядывая незнакомое лицо.

– Правилами не оговаривалось, что могут участвовать только свои, – подмигнул он. – А первая брачная ночь разыгрываться не будет? – осклабился парень, прижимая меня к себе.

– Посмотри в сторону жениха и свидетеля, – хмыкнула я.

Парень послушно взглянул на Диму, в чьей руке уже гнулся нож, потом на Рому, буравившего счастливого обладателя меня на один танец недобрым взглядом исподлобья.

– Понял, – покладисто усмехнулся парень и даже увеличил между нами расстояние.

После танца меня вернули на место, вежливо поблагодарив за доставленное удовольствие. После этого по рукам пошли мои мужья. Верней, их тоже пустили с молотка. Диму купила бабуля после того, как проорала:

– Вся пенсия и новая челюсть в придачу!

Эту ставку не смог перебить никто, новую челюсть крыть было нечем. Дима галантно поклонился бабушке, подал ей руку и вывел в центр зала.

– Элка, ты мои капельки далеко не убирай, – велела бабуля.

– Вам плохо? – встревоженно спросил Дима.

– Бодрюсь, миленький, – ответила бабушка.

А потом был Рома. Угадайте, кто выиграл танец с ним? Зараза хищница, стерлядь земная, чтоб у нее волосы повылазили. Грейн улыбнулся мне, говоря взглядом, чтобы не волновалась, и отправился отбывать свою повинность. Как специально, зазвучала чувственная музыка. Эта с-с-су… кошка драная обвила тело Ромы не хуже, чем хвост легара. Что она только не вытворяла, где только не потерлась. Грейн сначала пытался ей подыгрывать, потом просто встал столбом, посмотрел на меня округлившимися глазами и развел руками.

Я сопела, пыхтела, грызла ноготь, отстукивала по полу носком туфли. Дима приобнял меня, пытаясь успокоить. Но когда эта похотливая сволочь закинула на бедро моего мужика ногу, повисла на его шее и совершила неприличное движение бедрами, я сорвалась. Из ушей повалил пар, глаза налились кровью, в руке само собой оказалось яблоко, и я метнула его в цель, выбив десять очков об голову наглой бабы.

– Страйк! – заорала я, когда она с криком полетела на пол.

– Ты охренела?! – взвизгнула зараза, вскакивая с пола.

– Не лапай чужое! – завелась я, взлетая на стол.

Дима только руками в воздухе хлопнул, когда я пронеслась через стол, задрав юбки, и спрыгнула на пол. Народ застыл с открытыми ртами. Но мой бронепоезд уже мчался, гонимый слепой яростью и подвываниями бабули:

– Так ее, шалаву, внученька!

– Инна! Мама! – пыталась призвать нас к порядку моя мама.

– Сделай ее, доча! – неожиданно ожил мой папа.

– Коля! – возмутилась мама.

Рома попробовал меня отловить:

– Сердце мое, не стоит…

– Уйди, – с глухой угрозой в голосе произнесла я, отодвигая его с дороги.

Дима несся следом. Рома замер, явно осмысливая мое указание. Стервозина попятилась от моей перекошенной физиономии, выкрикнув:

– Ты ненормальная?

– Да, – честно ответила я и прыгнула на нее.

За спиной ревел банкетный зал. Наращенные патлы стервозины летели во все стороны. Когда меня с нее стащил Дима, в моих руках так и обвисли накрученные светлые пряди. На ее роже красовался кровоподтек под глазом, на щеке следы от моих ногтей. У меня съехала набок фата, на плече остались следы от зубов хищницы. В крови еще бурлил адреналин, потому я стянула с ноги туфлю и запустила ею в стерву, поднимающуюся с пола. Пнула Диму, вырываясь, врезала кулаком в челюсть Роме и, прихрамывая из-за отсутствия одной туфли, удалилась из зала, гордо задрав голову. Какая свадьба без драки? На своей свадьбе драку устроила я. Все традиции соблюла, свадьба удалась на славу.

Мой победоносный поход закончился в женском туалете, где я торжественно выкинула искусственные пряди в мусорное ведро и посмотрела на свое отражение. Н-да, такой зверской рожи у меня еще никогда не было.

– Если бы я знал, что ты на такое способна, я бы сразу выбрал фото хулиганской девочки на коллаже, – сказал Рома, останавливаясь в открытых дверях.

Я бросила на него свирепый взгляд, и Грейн подошел ко мне. Следом за ним вошел Дима. Он присел передо мной на корточки и надел на ногу туфельку.

– Ну что ты завелась? – с теплой улыбкой спросил Рома. – Ты же знаешь, что мне никто, кроме тебя, не нужен.

– Нечего лапать чужое, – проворчала я, утыкаясь лбом в грудь Грейна.

– Вот и нас бесит, когда к тебе кто-то прикасается. – Дима поправил мне фату и прижался сзади, положив руки на талию.

– А теперь и нам все объясните, – в дверях стояли мама, бабушка, папа, баба Лида, за ними маячила Надька. Рядом с ней Костик. Остальных я не видела, но там явно кто-то был еще.

Мальчики вопросительно посмотрели на меня. Я вышла вперед, вздохнула и решилась.

– Мама, папа, бабушки и все остальные. Думайте обо мне что хотите, но… Они мои, оба. Рома тоже мой муж, теперь и Дима. У меня два мужа сразу, и любой козе, которая протянет к ним руки, я буду рубить их похотливые грабли на корню. Все.

– А я так и знала, – осклабилась бабуля. – Меня не проведешь. Больно уж смотрели они друг на друга нежно.

– Инулечик… – Мама растерянно смотрела на меня.

– Ну теперь ясно, почему моя мужская честь чуть не пострадала, – произнес папа. – Нет, а что? Геи даже женятся. А тут два нормальных мужика.

– Разврат, – махнула рукой баба Лида.

– Ну ты даешь, подруга, – завистливо протянула Надька.

– Во! – сунул ей фигу под нос Костик. – Не мечтай.

– Доча, но как с двоими-то? А если всплывет? Это же незаконно, – сокрушенно сказала мама.

– Наш брак оформлен по законам другой… страны, – ответил Рома.

– И жить мы там будем, – собравшись с духом, выпалила я.

– Но будем навещать вас, – закончил Дима.

– Ох, грехи мои тяжкие, – вздохнула мама. – Звонить-то хоть будете?

Мы дружно кивнули. Мама вздохнула и раскрыла родительские объятия зятьям. Они шагнули к ней.

– Коля, капельки мои далеко? – деловито спросила бабушка. – Элке капни, ее сейчас, кажись, удар хватит.

– Чистый экстаз, – простонала мама, и папа быстренько оторвал ее от зятьев. Пожал им руки и велел:

– Возвращаемся.

Когда мы вернулись в зал, хищницы уже не было. Мои мальчики переглянулись и подошли к Лёле. Она внимательно выслушала их и кивнула. Пока народ запивал стресс, неизвестно откуда притащили кресло, которое поставили перед столом. Лёлик усадила меня на него.

– Подарок для любимой, – громогласно объявила она.

По залу полилась мелодия пятой прелюдии Шостаковича, немного грустная, нежная и романтичная, и из полумрака, как и на той лесной поляне, созданной Симой, вышли мои мужчины. Они склонились в церемониальных поклонах своей родины, после встали на одно колено и подали мне руки. Я вложила в их ладони свои пальцы и поднялась с кресла. И как тогда, Рома отступил в тень. Дима повел меня по залу. Я смотрела ему в глаза, в которых плескались безграничные любовь и счастье. Счастье от нашего единения, от того, что впереди у нас целая вечность. Он вновь опустился на одно колено, обвел меня вокруг себя и передал Роме. Заботливые и такие надежные руки обняли меня, вознося на волнах мелодии в самый центр Вселенной. Я таяла под его взглядом, превращалась в звездную пыль, искрящуюся от невероятного счастья.

– Спасибо, – прошептала я, глядя на него.

– За что? – улыбнулся Рома.

– За то, что украл меня, – ответила я.

– И украл бы еще тысячу раз, – сказал Рома.

– А я бы столько же раз попытался отнять. – Дима подошел к нам и принял меня у Ромы, тут же вновь возвращая ему.

В этот момент я подумала, что задохнусь, если они вдруг исчезнут. Просто нечем и не для кого будет дышать дальше.

– Вместе, – сказал Рома.

– Навсегда, – подхватил Дима.

– И никак иначе, – срывающимся от волнения голосом произнесла я.

Они обняли меня, словно укрывая от невзгод и чужих взглядов. Защищая и оберегая. Черт возьми, я нашла свою любовь. И может, на одну хрупкую землянку слишком много этого невероятного инопланетного счастья, но оно все мое, и я не откажусь ни от одного из моих мужчин, потому что иначе я потеряю часть своей души, в которой они так быстро и так прочно поселились. Мы счастливы, и пусть весь мир катится в бездну!

– Инулечик, ну как вы там? Мальчики не обижают? – Мама подперла щеку кулачком, глядя в камеру ноутбука.

– Ее обидишь. – Папа нагнулся и помахал мне.

– У нас все отлично, – улыбнулась я. – Как вы? Как бабушка? Как братик?

Рассказываю подробней. Перед тем как мы с мужьями отбыли на Хейду, мои мальчики решили сделать подарки и моей родне. Под предлогом загородной прогулки мы отвезли маму, папу и бабушек к нашей яхте. Моя родня выпала в осадок. Инопланетяне для них оказались пределом. Мальчики перепуганных родственников обездвижили, иначе они готовы были разгромить корабль, и отправили в регенератор. После подтерли память, но не начисто, а так, чтобы остались смутные догадки и подозрения, как с экстрасенсом Аделаидой, и отвезли домой. Мы сердечно распрощались, а у них начались перемены.

Во-первых, моя любимая бабуля, состояние организма которой было восстановлено примерно на сорокалетний возраст, начала бегать по утрам. Внешне она, конечно, не превратилась в девушку, но выглядеть стала значительно лучше. И во время своих пробежек она подцепила пятидесятилетнего дядю Васю Иванова, за которого вышла замуж и умчалась в свадебное путешествие на Гавайи. Дядя Вася не из бедных дядей оказался, и возраст супруги по паспорту его совсем не смутил, потому что визуально бабуля на семьдесят лет не выглядит. Баба Лида также нашла себе дедушку и теперь вместе с ним выращивает на его даче морковку.

Во-вторых, мама и папа. Как понимаете, их омоложение пошло еще дальше. У них началась вторая молодость. Папа даже пить бросил, печень обновленную жалко. Они прокатились на отечественные юга, вспоминая свой медовый месяц, и вернулись оттуда с моим братом в мамином животике. Об этом мы узнали, когда через год прилетели на Землю, перед тем как мальчики сняли стерилизационную блокаду. Просто я к тому времени была уже готова к продолжению рода… родов.

Мама встретила нас, смущенно потупившись, а папа гордо рассказал, что на старости лет они решили слепить еще одну снегурочку. Мы с мальчиками переглянулись, поулыбались и поздравили моих родителей. Потом подарили приемник, способный принимать сигнал с Хейды, стилизованный под земной ноутбук. В общем-то, это и был ноутбук, только прокачанный Симой. Благодаря ему я и узнала, что снегурочка оказалась мальчиком и назвали его Егором.

В один из таких разговоров нам снова пришлось признаться, кто мои мужья на самом деле и где я живу. А все дело в том, что в дом ворвался взбешенный Ардэн, шипевший ядовитым гадом. Его глаза сверкали расплавленным золотом, зрачки вытянулись в вертикальные черточки, и на лице начала проступать чешуя. Списать на дефект связи и карнавальный костюм не вышло. И связь отличная, и чешуя проступила прямо у мамы на глазах. Правда, в этот раз родители выслушали нас более благожелательно и спокойно.

– А я о чем-то таком догадывалась, – сказала мама.

– Я тоже подозревал, – кивнул папа.

Ну еще бы. Мы очень старались, чтобы они до конца не забыли посещение «Инессы». Так что с тех пор родители свято хранят нашу тайну, зато можно спокойно рассказывать о новостях, не загоняя мозг, обрабатывая события на земной лад.

– У нас все хорошо, доча, – улыбнулась мама. – Егорка в садике роль на новогоднем празднике получил. Вчера учили с ним его слова. Такой смышленый, как ты.

– А бабуля? – напомнила я вторую часть вопроса.

– Бабушка с папой Васей на лыжах умотали кататься. Они много путешествуют. Бабушка у нас активная, сама знаешь, – усмехнулась мама. – А почему ты одна? Где они?

Я расплылась в счастливой улыбке.

– Дети, – позвала я. – Идите с бабушкой поздоровайтесь.

Ответом мне была тишина. Я насторожилась.

– Сима, что происходит? – с подозрением спросила я.

Сима явилась пред мои ясные очи, широко улыбнулась моей маме, они уже давно были знакомы и даже подружились.

– Все, Инусик, – сказала Серафима. – Все, – и рубанула рукой.

– Что – все? – тихо спросила я.

– Все. Нету.

– Чего нету? – потребовала я уточнений, хватаясь за сердце.

– Детской нету. Они ее Масе с Васей скормили. Подчистую, – дала более развернутый ответ Сима. – Это уже третья детская. Ридары скоро лопнут.

– Гони сюда паразитов, – выдохнула я, закатывая рукава.

– Чада не виноватые, матушка, – завыла Серафима. – Я не доглядела, меня за чуб таскай.

– Инночка?! – в ужасе воскликнула мама. – Ты бьешь малышей?

– Было бы неплохо, – проворчала я. – Только отцы все равно в зад зацелуют и весь воспитательный процесс насмарку. Сейчас вернусь.

Я оставила маму и Симу болтать, а сама отправилась обозревать руины детской комнаты. Первое, что я увидела, это Масю с Васей, круглых, как глобусы, и до безобразия счастливых. Затем закрыла лицо ладонями и захныкала, фальшиво и громко:

– Никто меня не любит, никому я не нужна.

Вот сколько их так ни разводи, а верят каждый раз, радости мои.

– Мы любим, мамулечка! – из своего укрытия вскочил синеглазый Игореша.

– Сильно-сильно! – подтвердила желтоглазая Настена.

– Правда? – всхлипнула я, выглядывая между пальцами.

Мои чада облепили меня с двух сторон и преданно посмотрели снизу вверх.

– Ридаров в клетку – живо! – рявкнула я.

Они обменялись взглядами, пошмыгали носопырками и подхватили своих любимцев. После вернулись ко мне. Игорек обезоруживающе улыбнулся, Настена ковырнула носком туфельки пол. Я подала им руки, и мы вернулись в гостиную, где нас все еще ждала бабушка.

– Конфеточки мои сладенькие! – возопила мама.

– Бабуля! – Дети бросились к экрану, а я села в сторонке, наблюдая за ними.

Ирголиан Грейн и Анашайа Ардэн родились одновременно, впрочем, как и были зачаты. С момента зачатия и до родов я превратилась в фарфоровую статуэтку, и вовсе не по своей воле. Напротив, во мне бурлили гормоны и бешеная энергия. За время беременности у нас десять раз случался ремонт, пятьдесят раз заново разбивался сад перед домом. Руся занес меня в черный список до родов, и на все мои звонки мне отвечала его Сима, что тайлар Брэн отбыл в космическую экспедицию и вернется нескоро. Не, ну просто моя энергия дотянулась и до Аттарии. После того как Руся тридцать раз смотался на Хейду, привозя для сада то одни растения, то другие, он успел получить нагоняй от нового начальства, разругался с временной парой и нажил еще кучу мелких неприятностей. Это не считая моих слез на дружеском плече, когда я жаловалась на твердолобых мужчин, которые меня не любя-а-ат.

Мои мужья стойко выносили все задвиги. Даже когда я разбудила их среди ночи и потребовала в срочном порядке земного мороженого и клубники, мне не отказали. Рома через час уже был на «Инессе». Правда, я вернула его уже через несколько часов, обвиняя в том, что он сбегает потому, что я стала страшная. Диме доказать обратного не удалось. В общем, я замучила всех. Грейны и мама Ардэн, посетив нас несколько раз, улетая, обещали вернуться… потом, когда-нибудь.

А вот рожать мне пришлось в одиночестве. То есть без Ромы и Димы. Будучи в благодушном настроении, я отпустила их развеяться и отдохнуть на денек. И сообщение Серафимы о начале родов застало моих мальчиков в баре на Родее, четвертой планете в той же Солнечной системе, в которой находилась и Хейда. Господин Ардашев сразу впал в треволнение, превратился в легара и разнес на эмоциях бар. Господин Гранин допивал свое пойло, наблюдая за перенервничавшим Горынычем. Если бы в его руке не лопнул стакан, то вряд ли кто-то понял, что он тоже был совсем неспокоен. После этого он спеленал Дмитрия Валентиныча и утащил на «Инессу».

Если кто-то думает, что их не пытались остановить, пропустив бесчинства, то он ошибается. Моих мужиков пытались отловить, но во-первых, они мчались обратно на Хейду, а во-вторых, их отход прикрывали легарийцы. Ага, те самые. После того как потомки рептилоидов поняли, что Ардэн не придет на Легару, Легара пришла к нему сама. Теперь вместо нескольких милых семей с нами по соседству жили легарийцы. Охраняли своего ашайю и его ашасайю. С наличием Грейна они смирились быстро, так что теперь еще и его охраняли как особо приближенного к нашей семье. Ближе ж некуда…

Так вот, мужики примчались к моменту, когда Игореша оглушил своим криком даже Симу. Настюша появилась спустя пятнадцать минут, издав нечто шипящее. На ручках малышки на глазах изумленной публики исчезали чешуйки, и через несколько минут перед нами был самый обычный ребенок, если не считать глазок. В отличие от папы, они у дочки не меняются. Хотя, может, потемнеют позже. Легарийцы чуть не умерли от разрыва сердца на радостях. Целый праздник закатили, на Легаре тоже.

Да, кстати, вас, наверное, интересует, где же папа Ардэна? Отвечаю. Они опять сошлись с мамой Ардэн. Папа не объявлялся, несмотря на то, что его соплеменники уже все углы нам пометили. Как он сам потом сказал, не хотел казаться гадом, который вспомнил о сыне, когда в том проснулась древняя кровь. Дело в том, что он первые несколько лет пытался вернуть и маму Ардэн, и сына. Но самостоятельная женщина сделала все, чтобы он ничего не добился. Она была обижена за собственнические замашки легарийца и сына растила, как аттарийца, не имевшего ничего общего с Легарой. Наконец папа Димы смирился и, по возможности следил издалека за успехами сына и за жизнью своей женщины.

Мама Ардэн сама явилась к нему, когда родилась их внучка. Сначала чтобы показать кровинушку, а когда они уже улетали от нас, все у них и случилось. Родители Димы так и не расстались после этого визита. Свекор обещал дать свободу своей женщине. Свекровь обещала больше не сбегать и уважать некоторые требования своего мужчины. В общем, у нас теперь много бабушек и дедушек, которые не делят детей, как и их отцы.

У нас нет разделения на твой и мой папа, у нас наши папы, наши бабушки и наши дедушки. И главное, бабушки наконец перестали меряться сыновьями, признав их равными. Еще бы не признали, я не оставила им выбора. Или конец войне, или хрен вам, а не внуки. Любовь победила жажду соревнования. Живем, не тужим, и во всем нашем счастье нас прикрывает Серафима, ставшая полноправным членом семьи.

 
Зайку бросила хозяйка,
Под дождем остался зайка.
Со скамейки слезть не мог,
Весь до ниточки промок.
 

Я оторвалась от своих размышлений и посмотрела на детей, рассказывавших бабушке выученные недавно стихи. Мама смахнула слезу умиления, я тоже. Сима шумно высморкалась. Дети смущенно шмыгнули носиками. Милота-а-а…

Вечер зажег звезды. Они один в один походили на те, что видно с Земли. Созвездия другие, но звезды те же. Я уложила детей, полюбовалась на их умиротворенные личики и вышла на улицу. Теплый ветер шевелил волосы, ласкал кожу, совсем как губы моих любимых мужчин. Удивительно, время идет, а страсть не утихает, любовь не переходит в привычку, и я продолжаю делать маленькие открытия, наблюдая за Димой и Ромой. И их нежность не исчезла за эти пять лет, что мы живем вместе. Иногда мне кажется, что мы тоже звезды какого-то удивительного созвездия и наши души так же сияют кому-то в темноте, указывая путь и давая понять, что он не один в этой огромной Вселенной.

Я их не увидела, скорей почувствовала приближение тем самым внутренним чутьем, которое появляется только между по-настоящему родными и близкими людьми. Обернулась и теперь наблюдала, как открываются ворота и над землей скользит спайлер. Он замирает, и появляются мои мужчины. Все такие же невероятные, все такие же притягивающие взгляды и все так же запускающие мое сердце вскачь, когда я вижу хоть кого-то одного из них или обоих сразу.

Дима первый успел прижать меня к себе, поднять над землей и уткнуться носом в шею, вдыхая мой запах.

– Инка, – прошептал он, – родная.

Ладонь Ромы коснулась моих волос, скользнула на спину, и он уверенно забрал меня у заворчавшего Ардэна. Заглянул мне в глаза, и я, как пять лет назад, захлебнулась их бездонной синевой.

– Соскучились, – сказал Рома и поймал мои губы.

– И я соскучилась, – ответила я, когда он оторвался, и коснулась ладонями лиц своих любимых.

– Как дети? – Дима снова привлек меня к себе, коротко, но головокружительно целуя.

– Опять скормили детскую няшам, – негромко рассмеялась я. – Уже в третий раз.

– Ты их не сильно наказала? – с легким укором спросил Рома.

– Вообще не успела, мама звонила, – сказала я, открывая двери дома.

За воротами незримыми тенями стоят легарийцы, и теперь за наш покой не стоило опасаться. Именно из-за них мои мужчины начали иногда по старой памяти работать вместе. Поначалу они не хотели оставлять меня одну, и перевозками занимался, то один, то другой. На моих мальчиков работает целый штат пилотов и обслуживающего персонала, но они сами отправляются в космос, он въелся им в кровь так же глубоко, как и любовь ко мне. И пусть сейчас они не вступают в военные действия, хотя иногда им и приходится уходить от посягательств пиратов, если груз ценный, но повторения того ужаса, когда обгорел Рома, больше не случается. Впрочем, это они мне так говорят, а уж как там на самом деле… Я стараюсь не думать о плохом. Мама говорит, если думать о хорошем, оно всегда победит плохое. Вот я и думаю о том, как мы счастливы все вместе.

Однажды они мне признались, что рады, что я не смогла выбрать кого-то одного, потому что терять друг друга им так же тяжело, как потерять близкого человека. Верю. Верю и люблю их за эту дружбу еще больше. Радуюсь, что не разрушила ее и что они нашли в себе силы перешагнуть чувство собственника и попробовать начать отношения втроем. Даже представить не могу, что одного из них могло сейчас не быть со мной. Это так же нелепо, как заявить, что с одной ногой ходить удобней.

– Голодные? – спросила я.

– Ага, – кивнули мои мужики.

– Что будете?

– Десерт, – они одинаково искушающе осклабились.

– А ужин? – не могла не уточнить я как заботливая жена.

– Десерт, – уверенно кивнул Рома.

– Но кушать!

– Вот его, родимого, мы и будем кушать, – подмигнул Дима. – Наш любимый, пожалуйста.

– Самый любимый, – поддакнул Грейн.

Я усмехнулась и позвала Симу. Пока мои мужчины приводили себя в порядок, я прошла в комнату, обставленную, как земной бар. Здесь есть подиум, есть шест, на котором я научилась вертеться под руководством Симы и стащенных ею видео. Есть барная стойка, за которой мешает коктейли голографический бармен. Есть такие же зрители, создающие массовку. Есть световые эффекты, но главное, здесь бывают мои мужчины и я. Это одно из их любимых развлечений, когда засыпают дети или их забирают бабушки с дедушками. Мы так развлекаемся не часто, оставляя перчинку в моих танцах и в том, что неизменно происходит после.

– Держись, Инусик, у них уже от предвкушения пульс бешеный, – оповестила меня Сима. – Можешь просто столбом постоять, им все равно понравится.

– Ну щаз-з, – фыркнула я. – Для того я тут потела, готовилась, чтобы столбом стоять.

– Ну смотри, я тебя предупредила, – хмыкнула Серафима и запустила симуляцию двух извивающихся танцовщиц.

Когда мои мальчики вошли в бар «В гостях у Страсти», на них были надеты джинсы и футболки. Земной бар, земной антураж. Дима скинул на соседнюю банкетку пиджак, который нес на плече. Рома повернулся к бармену, встретившему их улыбкой, и заказал выпить. Они повернулись в сторону подиума, с интересом рассматривая танцовщиц, сбрасывавших последние одежды.

– Когда появится Великолепная Инесса? – спросили они у бармена.

– Как всегда, в конце шоу, – ответил тот, сияя белозубой улыбкой. – Как прошел ваш день, господа?

– Спасибо, Макс, отлично, – усмехнулся Дима.

– Здесь сегодня жарко, – произнес Макс, протирая стакан белоснежной салфеткой. – Говорят, какой-то богач хочет сегодня сделать Инессе предложение.

– Облезет, – недовольно отозвался Рома.

Сима каждый раз меняет разговор бармена, но даже фальшивое упоминание соперника злит моих мальчиков. Может, в этом виноват антураж, неотличимый от натуральных людей и декораций. По залу ходят официантки, кто-то из посетителей смеется. В трусики новой девушке суют деньги. Мои мужчины допивают свои коктейли и начинают в нетерпении поглядывать на часы над барной стойкой.

Наконец появляется ведущий этого шоу и объявляет:

– Дамы и господа, долгожданная звезда нашего вечера – Великолепная Инесса!

Публика замирает. Зал погружается в полумрак, и Дима с Ромой перебираются ближе. Их места рядом с подиумом всегда свободны. Над импровизированной сценой разливается мягкий свет, появляются журчащие мраморные фонтаны и античные колонны, по которым сползает плющ. Мои мальчики еще не видели этого номера, потому замирают вместе с призрачной публикой.

Алый полог распадается, и я плавной походкой скольжу навстречу жадным взглядам публики, моим обожаемым самцам, чья страсть зажигает меня, превращая в ревущее пламя. На мне мое любимое бирюзовое платье. Сегодня оно приняло форму хитона. В моих руках золотая чаша с вином. Вино настоящее, и я очень долго училась танцевать, не расплескивая ни капли.