Текст книги "Убить демиурга!"

– А можно мне немножко отдохнуть? Пока не пришли мерки снимать.

– Конечно, обживайся в комнатах, отдыхай. Что будет не по вкусу, переделают! – великодушно разрешила Гилиана и вспорхнула с кресла. – И глупости насчет своего дара из головы выкини! Очи Видящих не зрят мелочей. Какими бы ничтожными тебе ни показались собственные видения, каждое из них для Альрахана ценно! Польза может не быть явной и сиюминутной, но рано или поздно она проявляется!

Ника только кивнула, спорить с Аной сил пока не было. А ведь еще и альсоры, все трое, довольно кивали, слушая мать.

– Собаку заберу на псарню или хочешь ее оставить? – мимоходом спросил Пепел.

– Можно? – робко уточнила девушка.

– Держи, пока не надоест, – разрешил мужчина, не видевший резона в содержании мелкой животины в апартаментах, однако не собирающийся навязывать свое мнение там, где в этом не было необходимости. Если Видящая хочет забавляться с Шотар – пусть. Вреда не будет.

Собачка, до завершения переговоров о месте пребывания спящая, вцепившись всеми четырьмя лапками в девушку, разлеглась вольготнее, перевернувшись на живот и раскинувшись как морская звезда. Ника пробормотала слова благодарности.

Альсоры, повинуясь знаку матери и обещанию по самое не балуйся нагрузить их работой в честь представления Видящей Альрахану, с готовностью последовали за матерью. На Нику были, правда, брошены несколько извиняющихся взглядов – поболтать с Видящей мужчинам хотелось, но возражать матери, когда она права, было бы если не смерти, то подзатыльнику точно подобно. К тому же альсоры помнили, что девушка не слишком хорошо себя чувствует, и списали ее вид именно на физическое состояние, которое никоим образом облегчить не могут, а значит, не стоит мешаться под ногами. Даже самые храбрые и ответственные из мужчин зачастую предпочитают отступить, чтобы не иметь дела с женским недомоганием. Они его не понимают, а собственная растерянность бесит.

Ника дождалась, пока за последним из гостей закроется дверь, аккуратно переложила спящую собачку на кресло, прилегла на диван и, зарывшись в «трюфельную» подушку, начала тихо всхлипывать.

– Эй, девонька, обидел кто или плохо? – прозвучал над самой головой участливый голос Дарета.

Как наемник подошел, Ника не слышала, да и как вошел в комнату тоже.

– Все нормально, – постаралась ответить девушка и сама поразилась тому, насколько жалобно прозвучал ее голос.

– Ага, а я лорд-консорт, – беззлобно пошутил Дарет. – Так что за дела?

Ника присела и постаралась отереть лицо от слез, шмыгнула носом и высморкалась в подставленный наемником платок.

– Нет, правда все нормально. Я просто слишком остро реагирую. Незнакомый мир, люди, и мне как-то очень неприятно стало, что Гилиана все-все за меня решила, даже не спросив, чего я хочу сама. Понимаю, она Владычица и поступает так, как привыкла, и зла не желает, даже заботится по-своему, но обидно все равно. Чувствую себя как танком перееханная. Послезавтра какой-то бал, а я танцевать не умею и, скорее всего, плохо чувствовать себя буду…

– Так откажись, – пожал плечами Дарет и сел рядом с Никой.

– Как? – жалобно вздохнула девушка. – Уже все завертелось. Гилиана не поймет, а грубить ей я совсем не хочу. Это просто делать, когда себя защищаешь от кого-то, кто тебя подставить хочет или для собственной выгоды использовать, но тут-то по-другому выходит. Я не знаю, как поступить.

Дверь в гостиную тихонько хлопнула. Вероника резко вскинулась. Оказывается, вернулся Глеану. Альсор улыбнулся и спросил:

– Наруч потерялся. Я погляжу, не расстегнулся ли здесь, на кресле?

– Конечно, – кивнула девушка.

Вообще-то в кресле, где недавно сидел Лед, никаких видимых следов украшения не было, но, может, вещица куда-то завалилась? Вот как-то у самой Ники колечко из шкатулки выпало и пропало, как в воду кануло. Нашли только через два года, когда плинтусы в квартире меняли, и даже не в комнате, а в коридоре. Как оно там оказалось, никто сообразить так и не смог.

Глеану склонился над креслом, длинные, до костяшек пальцев, рукава верхнего ярко-синего с золотым шитьем плаща и впрямь перехватывались золотыми наручами. Вернее, правый, а левый свисал свободно. Тонкие пальцы альсора, унизанные перстнями, скользнули по ворсу сиденья за подушку, Лед склонил голову, золотая волна волос упала, скрывая процесс поисков за живой ширмой.

Издав довольный возглас, мужчина с улыбкой продемонстрировал находку:

– Нашел!

Золотой наруч с синими и голубыми каменьями занял место симметрично правому. Глеану поправил цветок мэальны, по-прежнему воткнутый в волосы. Чуткие ноздри шевельнулись, и на миг закрылись глаза. Альсор наслаждался тонким ароматом, струящимся по комнате, а потом предложил:

– Подверни ногу! Вход в бальную залу у нас со ступенями!

– А что, альсор дело говорит! Хромоножку плясать никто не заставит! – оживился Дарет и подмигнул Глеану.

– Скучать мы тебе не дадим, – клятвенно пообещал Лед. – А потом и танцевать научим! Непременно!

– Спасибо, – улыбнулась Ника.

Она уже поняла, что Глеану подслушал ее истерические откровения, но сердиться на это не получалось. Пусть подслушал, пусть даже придумал историю с потеряшкой-наручем, чтобы был повод зайти, но выход предложил реальный, и им грех не воспользоваться.

Когда за альсором во второй раз закрылась дверь, Дарет проронил:

– Он ради тебя приходил.

– Ага. – Девушка в последний раз шмыгнула носом и улыбнулась уже по-настоящему. Встала и предложила собеседнику: – Пойдем комнаты посмотрим. Если ты хочешь и дальше со мной работать, если не…

– Не если, девочка, остаюсь, ты занятная, – отмахнулся Дарет и подал руку маленькой хозяйке. – Пошли поглядим!

За соседней дверью нашелся маленький коридорчик, ведущий в спальню и в боковую комнату рядом. И если боковая, обставленная по минимуму, была явно предназначена для мужчины (взять хотя бы бурую шкуру, наброшенную на кровать, или массивное, почти грубоватое кресло), то спальня однозначно обставлялась для женщины. Вернее, для девушки. Нежно-кремовые занавеси на широком окне, светлое дерево пола, а ковер, балдахин и покрывало на кровати цвета карамели с окантовкой и узорами насыщенно-лавандового оттенка. Два кресла у маленького столика, трюмо были из дерева цвета слоновой кости.

Последняя неисследованная «тропа» вела в гардеробную и туалетную комнаты. Пока почти пустые, не считая полотенец и каких-то флакончиков, вероятно с жидкими моющими средствами. Разобраться более детально и разложить личные вещи из сумки времени уже не оставалось. Во входную дверь настойчиво постучали, и громкий голос не спросил или предложил, а провозгласил:

– Портные и сапожник к лоане Веронике!

Глава 18
Примерки и продуктовая проблема

Пришлось выходить навстречу обслуживающему персоналу. Портниха – статная, пышная дама – оглядела Нику с задумчивостью павы, которой надлежало обрядить в лебединые перья воробья, и вскинула бровь. Две девушки с инструментарием в руках и самым ретивым видом замерли справа и слева от начальницы.

А вот сапожник оказался толстеньким пожилым мужичком с морковного цвета вихрами. Он не стал лезть на рожон, безоговорочно предоставляя портнихе право первой мерки. Дама поджала губы и приказала Нике:

– Вам лучше раздеться до белья и встать на стул, лоана.

– Нет, – сразу отказалась девушка, понимая, что момент, когда у нее может закружиться голова, предугадать невозможно, а потому лучше не рисковать.

– Иначе мерки быстро и точно не снять, – снова скривилась портниха так, будто в нее лимонного сока залили без предупреждения.

– Снимайте медленно и печально, – прежде чем рассудок присоветовал что-то умное и любезное, слетело с языка уставшей Ники, и она села.

– С вами невозможно работать! – возмутилась работница нитки и иглы и фыркнула так, что слюна брызнула изо рта. – Мерки всем снимают одинаково, даже самой Владычице! Я не смогу подогнать платье в срок, если будете противиться!

– Извините, у меня был очень трудный день, я устала, голова кружится, – не столько перед заносчивой особой, сколько перед остальными тремя посетителями, не доставившими ей никаких неудобств, извинилась Вероника. – Раздеться могу, но, если упаду со стула, никакие платья мне в ближайшие дни не понадобятся.

Портниха-командирша возмущенно напыжилась и побагровела, двое ее помощниц уставились на Нику с таким видом, словно видели перед собой кого-то вроде Георгия Победоносца аккурат в момент пронизывания копьем могучего змия.

– Ничего, лоана, пока посидите, только ножки из ботиночек выньте! – предложил рыжий толстяк и подошел поближе, доставая кожаный ремешок с крошечными черными метками из нагрудного кармашка.

Ника дисциплинированно исполнила просьбу. И пожилой мастер принялся быстро обмерять конечность, перемежая действия восхищенным аханьем:

– Какая ножка! Изящная, узкая, лодыжка тонкая!

– У меня тридцать пять с половиной, а подъем высокий, всегда мучилась с поиском обуви! Тридцать восьмым все магазины завалены, а поменьше только в детских отделах имеется, – пожаловалась молоденькая писательница, которой никто и никогда еще не тачал обувь на заказ. И вообще, процесс поиска подходящей обуви для Ники напоминал эпические работы на оскудевшем золотоносном прииске, где чисто теоретически золото быть должно, а на практике попадаются лишь мельчайшие песчинки.

– Для такой лоаны бальные туфельки стачать одно удовольствие! Какого цвета желаете? – продолжил расспросы сапожник, никак не отреагировав на информацию о дефицитности размера, малопонятную для альраханца.

– Не знаю. А как принято? Если не под цвет платья, тогда на ваше усмотрение, – честно ответила девушка. Уж колготки под туфли она подобрать способна. Несколько пар с собой прихватила.

– Тогда!.. тогда!.. – Рыжий аж захлебнулся восторгом. – Я использую бежевую шкуру сугра. Она мягкая, удобная, и туфелькам сносу не будет! На сапожки пущу ельского дракха…

Бурно жестикулируя и бормоча себе под нос перечень перспективных работ, шкур и моделей, сапожник удалился, так и не записав ни одной цифры из результатов обмера. То ли был настолько беспечен, то ли страдал рассеянным склерозом, то ли наметанный глаз позволял. Если за ним посылала сама Гилиана, тогда последнее было вернее всего.

Когда за рыжим закрылась дверь, Ника потянулась к пуговичкам блузки и начала раздеваться, как и требовала разгневанная портниха – до белья. Дарет спокойно отошел к окну, скрестил руки и вперил взор в парковый пейзаж.

Процесс шел относительно благополучно, не считая гневного сопения дамы, покуда не возникла необходимость встать, чтобы расстаться с джинсами. Темно-синие, плотные, они не только надежно фиксировали, но и скрывали определенные щекотливые моменты, которые девушка обычно предпочитала прикрывать еще и черным бельем.

Сейчас все стало очевидно, как день, или, что точнее, как японский флаг. За спиной Вероники раздалось дуэтное аханье и смущенное покашливание главной портнихи. Прочистив горло, дама сочувственно хмыкнула и сказала, смерив опасливым взглядом бледное лицо объекта:

– И впрямь нечего на стул залезать, так справимся.

– C-спасибо, я на секундочку, – пискнула Ника, до которой дошла причина коллективного замешательства, переросшего в легкое сочувствие. Краснея, девушка вышла в коридор с зеркальным шкафом, тот самый, одна из дверей которого открывалась в спальню, а вторая в комнату, предназначенную Дарету. Зашуршал пакет с прихваченными из дома запасами. И Ника вернулась к портнихам уже в свежем белье.

Женщина хлопнула в ладоши, и две ее помощницы, сбросив подручные средства на диван, завертелись вокруг девушки, как ретивые листики в листопад. Полоски светлой бумаги мелькали в проворных пальчиках. Время от времени портнихи выкрикивали цифры и странные аббревиатуры, а начальница собственноручно записывала результаты измерений в большой блокнот, скорее книгу: массивную, с золотым тиснением по переплету и серебряным обрезом. Этот талмуд висел до начала процесса у дамы на поясе, и Ника терялась в догадках о его высоком предназначении. Ан вот оно как! Это оказался сборник мерок дам высшего альраханского общества.

Нику поворачивали из стороны в сторону, но без особой бесцеремонности, почти аккуратно, столь же бережно приподнимали руки или просили наклониться. В процессе обмера девушка даже успела заглянуть в блокнот и увидела ровную табличку в три столбца – первый те самые загадочные буквенные сочетания, во втором и третьем альраханские цифры в десятичной системе счисления. Портнихи дублировали каждый обмер, чтобы исключить возможность ошибок.

Руки от плеча до запястья измерили последними, когда Вероника уже сидела.

– Одиннадцать ноготков! – закрутив белую ленточку у запястья, доложила начальнице девушка с задорным курносым носиком.

И ее товарка, измерявшая другую руку, подтвердила, отступая на шаг и сноровисто скручивая ленточку:

– Одиннадцать! У лоаны очень тонкие запястья! А талия – никакого корсета не нужно!

– Зато без кружева на лифе или пуховок под него платье не сделаешь! Уж больно вы худощавы, лоана! – неодобрительно, в голосе было больше сочувствия и какой-то ворчливой заботы, чем гонора, хмыкнула портниха. – Точно девочка перед балом Первого Цветения, а на вид постарше будете. Сколько годков-то?

«Год на Альрахане примерно на треть длиннее терронского», – припомнила Ника и пересчитала приблизительно:

– Около двадцати.

– Надо ж, я бы и семнадцати не дала. Кожа свежая, хоть и бледная, – качнула головой портниха и сделала быстрый жест двумя пальцами, будто «козу» показала, в сторону помощниц и сразу же устремила указательный на дверь.

Девочки – живые сантиметры все поняли правильно: склонили головки, сложили инструменты и, шустро их подхватив, выпорхнули из апартаментов. Ника откинулась на спинку дивана, утомленная, несмотря на то, что в общем-то не делала ничего особенного, только стояла с полчаса в разных позах. И одеваться-то сил уже не было. Укоризненно вздохнув, портниха подхватила с одного из кресел оранжево-желтый плед и, набросив на плечи девушки, закутала ее от носика до колен. Села рядом и проворчала:

– Оранжевый и яично-желтый – не твои цвета, лоана Вероника.

– Ага. Светлокожим брюнеткам с серыми глазами идут пастельные оттенки зеленого, розового, сиреневого и голубого. А мне самой больше всего зеленый и голубой нравятся, – мирно согласилась девушка и в свою очередь спросила: – Вы мое имя знаете, а я ваше – нет. И не надо меня так уважительно именовать, вы же старше меня. Я себя неуютно чувствую. Можно просто Ника.

Стоило портнихе перестать командовать и пытаться давить авторитетом, как Ника начала испытывать к ней сдержанную симпатию.

– Хорошо, Ника. Я Магорета, старшая портниха Владычицы, можешь звать меня тетушка Маго, – искренне улыбнулась женщина, брюзгливые складки у рта разгладились, когда она с куда большим азартом и охотой, нежели продемонстрированными изначально, объявила: – Значит, ткань на платье выберем без труда, у меня есть кое-что подходящее!

Магорета распахнула свой блокнот на последних страницах. Они оказались не с записями, а с приколотыми к плотной бумаге разнофактурными и разноцветными кусочками материи.

– Это образцы тканей? – уточнила Ника, с интересом разглядывая коллекцию.

– Почти. Образцы шаблонов на платья, скроенные к этому сезону, – ответила Магорета. – Мы болванки наметываем, а потом только по швам подогнать остается. Мода-то, коль в начале сезона пошла, к концу его враз не сменится. Нравится что-то?

– Да, вот это и это. – Девушка ткнула пальчиком по очереди в поблескивающие ткани с интересным рисунком. Первая была нежно-пастельного оттенка с вытканными на ней букетами роз льдисто-голубого цвета. Вторая однотонная светло-зеленая.

Тетушка Маго издала одобрительный возглас и пролистнула несколько страниц с образцами, открывая листы с набросками моделей.

В общем и целом выглядели они так, как Ника и представляла бальные платья, не слишком отличаясь от творений, порожденных фантазией терронцев. Разумеется, если учитывать традиционные модели, а не выверты больной психики модельеров. Открытые плечи были у всех образцов, но глубокое декольте и портниха, и Ника забраковали сразу. Также единодушно был одобрен фасон с облегающим лифом и длинной, но не очень широкой юбкой. В кринолине девушка клятвенно пообещала запутаться на втором шаге. Потом, фанатично поблескивая каре-зелеными глазами, Магорета начала пытать собеседницу по поводу малопонятных и труднопроизносимых деталей туалета. Терронка сдалась на четвертом каверзном вопросе, чувствуя себя куда большей идиоткой, чем на экзаменационном тесте по философии. Взяв натруженные – от иглы пальцы портнихи так огрубели, что казались латными перчатками – руки Магореты в свои, Ника попросила ее творить платье, руководствуясь своим безупречным вкусом и модой Альрахана.

Тетушка Маго сочувственно поцокала языком, пообещала устроить примерку туалета завтра к вечеру, чтобы осталось время устранить недочеты, и с достоинством удалилась, весьма довольная новой клиенткой. Ника не лебезила, пытаясь заручиться поддержкой, не хамила, не строила из себя надменную лоану, чей род древнее Альрахана, и даже кое в чем разбиралась, а в чем не разбиралась, не стыдилась в этом признаться открыто.

«Неплохую девочку взяла под свое крыло Владычица», – решила Магорета, собираясь поддерживать новенькую, а для начала сшить ей такое платье, в каком и рядом с Гилианой встать не стыдно.

Ника облегченно вздохнула, когда за тетушкой Маго закрылась дверь. Бьющая ключом энергия хороша, лишь когда у самой задора выше крыши. А сейчас, когда первый ее альраханский день клонился к вечеру, девушка нуждалась только в одном: мягкой кровати. Даже есть уже почти не хотелось. Но Дарет думал иначе. Пока шли примерки, он решил действовать.

Убедившись, что Маго и Ника не вцепятся друг другу в волосы с твердым намерением повыдирать все, до чего коготки дотянутся, мужчина посадил ящерку Сиху на кресло, где мирно посапывала Шотар, и вышел в коридор на поиски жертвы. Первой он отловил пухленькую, как булочка с изюмом, девушку в голубовато-зеленом платьице горничной.

– Эй, малышка, а когда подадут ужин лоане Веронике? – обратился он к служанке вполне весело, но очень уверенным, практически хозяйским тоном.

– Мне никаких распоряжений не отдавали, – испуганно хлопнув ресничками, повинно склонила головку девушка.

– Так мне что, к Владычице Гилиане идти или к кому-то из альсоров, чтоб такой приказ получить? – натурально удивился Дарет.

– Н-н-не знаю! – пискнула жертва и, кажется, приготовилась упасть в обморок не то от страха, не то от умственного перенапряжения при попытке решить непосильную интеллекту задачу.

Наемник с силой провел ладонью по лицу, словно стирал налет тупости, возникший при контакте с девицей, и отдал ей предельно простой приказ:

– Укажи дверь в покои Владычицы.

Девушка подняла руку, и подрагивающий пальчик ткнул в двустворчатые двери в десятке метров дальше по коридору. Там стояла четверка стражей. Их форменные камзолы были сине-зелеными, как и костюм служанки, но выглядели куда презентабельнее.

– Свободна, дышать не забывай, – уронил Дарет и бодро зашагал к апартаментам Владычицы.

– Куда? – хмуро осведомился один из стражей, наклоняя алебарду поперек двери, чтобы даже тупому стало ясно: свободного прохода нет.

– Кто из сыновей в покоях Владычицы? – потребовал отчета наемник таким тоном, каким требовал рапорт у своих солдат.

Рефлекс сработал безукоризненно. Стражник, самый дрессированный или внушаемый из четверых, выпалил прежде, чем дал себе труд задуматься, а имеют ли у него права что-то требовать и уполномочен ли он отвечать:

– Альсор Эльсор.

– Отлично, – одобрил Дарет и рявкнул во всю мощь тренированной глотки: – Пепел! Ау!

Звуконепроницаемость у дверей в покои Гилианы оказалась так себе. Во всяком случае, рык наемника долетел до нужных ушей прежде, чем четверка атаковала горлопана.

– Что орешь? – нахмурился выглянувший в коридор альсор.

С одной стороны, тому, кто отвлек его от важного разговора с матерью, хотелось врезать сразу, с другой – орать Дарет мог и по делу. Сын Владычицы сдержал душевный порыв и не пожалел.

Дарет бросил сердито, куда более сердито, чем полагалось лоану перед лицом альсора:

– Нику сегодня кормить будут? Мы же с тобой говорили!

– Я отдал распоряжение, – заверил Пепел.

– Значит, отдал кому-то не тому, или его не донесли куда следует, – вышел из себя Дарет.

Его девочку не просто забыли покормить! Не спохватись он, малышка вообще осталась бы голодной! Теперь уже Эльсор начал закипать и стремительно догонял наемника по уровню бешенства на единицу массы тела. Окончательно разойтись им помешала Гилиана, царственно выплывшая в коридор к выскочившему на секундочку сыну.

– Приношу свои извинения, Владычица, – поклонился матери Эльсор. – Я вынужден вас покинуть и лично проследить за тем, чтобы мои распоряжения были исполнены. Нашей гостье вопреки приказу не предоставили ужин.

Синие очи Аны стали цвета грозы. Она сдержанно ответила на поклон сына и повелела:

– Доложишь о результатах.

Пепел и следующий за ним по пятам Дарет зашли в соседнюю комнату, служащую малой приемной. Рабочий кабинет Гилианы был совсем в другом крыле дворца, но жизнь любой Владычицы, в чьих руках сосредоточена реальная власть, а не фикция, непредсказуема. Потому рядом с жилыми покоями Аны находилось это помещение, обыкновенно пустующее.

Рассерженный альсор схватил молоточек на изящной цепочке и ударил по пластине у двери трижды. На металле остались следы. Ждать пришлось недолго. Вскоре в дверь робко поскреблись и пред очи мужчин явилась очень симпатичная девушка в голубовато-зеленом. Но Пепел, увидев ее, почему-то рассердился еще сильнее.

– Я вызывал главного сенешаля. Он явится тотчас же или уже ночью во дворце будет новый сенешаль!

Девушка нервно облизнула губы и выпала за дверь. «Тотчас же» растянулось примерно на пять минут, и Дарету даже показалось, что он слышит, как рычит альсор и, что еще более удивительно, как он бьет хвостом, хотя никакого хвоста у сына Владычицы не имелось даже тогда, когда имелась куча всего прочего весьма интересного, вроде когтей, крылышек или лишнего десятка острейших зубов.

Очень полный мужчина в синем с бледно-зеленой отделкой камзоле боком вплыл в приемную. Толстая и явно золотая цепь на груди среди зеленых с золотой вышивкой кружев недовольно звякнула.

Прежде чем пузан раскрыл рот, Пепел процедил:

– Я отдал вам приказ обеспечить ужином гостью Владычицы. Девушка до сих пор голодна. Почему?

– Благородный лоан Эльсор, я в точности исполнил ваше распоряжение, вероятно, всему виной некое вопиющее недоразумение! – заквохтал мужик и, недовольно поморщившись, заверещал: – Каэрро! Разберись!

До сих пор стоявший незаметной тенью у дверей темноволосый мужчина, в пику начальнику весьма мужественных пропорций, которым требовалась лишь тройка лет, чтобы дополниться нужной мускулатурой, исчез.

Он явился спустя три минуты, когда из ноздрей Пепла только что дым не шел, и невозмутимо доложил:

– Ужин в покои лоаны Вероники отправлен с букетом и десертом от Эронимо в качестве извинения. Распоряжение лоана Торжена не было исполнено, поскольку ужин своей властью затребовал в личные апартаменты фаворит Владычицы. Требование было сделано в такой форме, что служанка не осмелилась ему противоречить и сочла поручение исполненным.

– Это как? – полюбопытствовал успокоившийся Дарет. Коль ужин девочке отправили, можно и детали прояснить во избежание и забавы ради.

– Вот видите, альсор Эльсор, а вы гневались, все улажено! – надулся от гордости толстяк, добавив толику возмущения в голос: «Из-за таких пустяков от дела оторвали!»

– Девушка сказала, фаворит лично вышел в коридор и велел подавать запоздавший ужин для его друзей. Служанка решила, что лоана Вероника входит в круг приближенных к лоану, находится в его покоях, а потому поручение исполнено.

– Рассчитать дуру, – коротко приказал Пепел.

– Будет исполнено, – поклонился толстяк, а вот Каэрро тихо, но твердо вмешался:

– Позволено ли мне будет заметить: девушка служит в замке третий день. Она не владела ситуацией в полной мере.

– Если до конца сеаля будет хоть одно замечание – рассчитать. За это штраф, – пересмотрел резолюцию альсор и вышел за дверь, не удостоив ни единым словом никого из присутствующих.

Дарет последовал за ним.

Спустя минуту вышли толстяк Торжен и Каэрро и направились прочь по коридору. Причем сенешаль еще и возмущенно выговаривал помощнику, дергая его за рукав белой рубашки:

– Ты почему не проследил за поручением лоана Эльсора, лентяй? Почему не сообразил, кому и что девица отнесла?

– Ила докладывала об этом вам, лоан, сразу же, как вернулась, – объяснил Каэрро таким тихим, равнодушно-вежливым тоном, что, скажем, Дарет точно уяснил: помощник в бешенстве.

– Эта губастенькая кроха и есть Ила? – чуть задумался Торжен и причмокнул. – Попка у нее симпатичная! А, ну да, ну да, она чего-то бормотала, дуреха, про ужин для фаворита. Не могла толком доложить!

Отчетливо скрипнули зубы Каэрро, и зашуршала ткань выдергиваемого из пальцев Торжена рукава. Это было последнее, что услышали Дарет и Эльсор из разговора, не предназначенного для их ушей, но уловленного до последнего слова. Наемника учил слушать и слышать еще отец, ныне отдыхающий от трудов праведных на свежем воздухе в провинции, альсор же отродясь на слух не жаловался. С обретением отцовских сил Пепел мог уловить с крыши, как скребется мышь в подвалах дворца. Если бы, ясное дело, во дворце водились мыши.

– Ленивый жердяй, – резюмировал Дарет.

– Свое дело знает, – поморщился, но все-таки вступился за сенешаля Эльсор. – Он сенешалем уже четыре десятка лет служит. Когда мы с братьями еще пацанами были, Торжен помощником церемониймейстера был. Наши проказы покрывал перед Владычицей.

– Ну-ну, – не стал спорить с альсором Дарет и, отсалютовав охране, направился назад к Веронике. В дверях он столкнулся с портнихой, покидающей комнаты девушки с выражением гордого довольства на лице.

Низкий столик в гостиной накрывали к ужину сразу две служанки. У них уже успело возникнуть одно на двоих затруднение: габариты стола не соответствовали кулинарному буйству их трех ярусов тележки на колесиках.

Дарет с ходу разрешил затруднение бедняжек:

– Девоньки, вы столик свой тут оставьте покуда, а мы уж разберемся.

Девицы облегченно вздохнули, уважительно склонили головки, то ли прощаясь, то ли преклоняясь перед гениальной идеей советчика, и упорхнули. Ника в состоянии обалдения средней тяжести оглядела непаханую целину ужина.

– Это все нам или кто-то еще придет? – наконец нашелся подходящий вопрос.

– Вообще-то тебе, ну и мне заодно, – ухмыльнулся наемник и, нахально ухватив птичью ножку с блюда, захрустел поджаренной корочкой. – Ешь, лоана! Они перепугались, что ужин вовремя не подали, вот на пятерых и навалили.

– На пятерых? Да тут и десятерым много будет! – удивилась Ника и после паузы на повторный осмотр прибавила: – На сутки-трое!

– Ты не считай, ешь, пока в окошко ветром не унесло, – посоветовал Дарет, свободной рукой разливая в бокалы вино из запыленной и обернутой до половины в кружевную салфетку бутыли. – Тебе сейчас хорошего винца красного да мяса побольше надо!

Девушка хихикнула, на ум пришли анекдоты о дистрофиках, и тоже потянулась за дичью. Уж больно соблазнительно хрустел наемник, и проснувшаяся Шотар жадно поводила носиком именно в сторону этого блюда. О своей ящерке Дарет тоже позаботился: ссадил с плеча и положил питомице в блюдечко салата с яйцом, а потом и собачке от щедрот души поставил обжаренную грудку. Следом мужчина глянул на Нику, вспомнил, что девица не местная, в кухне альраханской не разбирается, и положил ей на тарелку всего понемногу, в меру легкого, сытного и вкусного. Девушка и рта открыть не успела, чтобы возразить, как оказалась в осаде блюда с едой и бокала с вином.

Ника опасливо покосилась на бокал и потихоньку пододвинула к себе еще фужер с соком, судя по запаху яблочным. А наемник пригубил красное вино, восхищенно выдохнул:

– О, кинзарское закатное! – и сделал новый глоток, побольше, явственно наслаждаясь вкусом напитка.

Салаты, мясо, сыры, паштеты, соусы, заливное… на столах было столько всего, Ника даже не знала и половины названий, так что сейчас очень пригодился бы ход со знакомством из книжки Кэрролла, что-то вроде: «Вероника, это суфле из птицы» – «Суфле, это Вероника!»

Даже попробовать от каждого блюда по кусочку девушка не смогла бы, не рискуя скончаться от обжорства. Малоежка Ника осторожно клевала вкуснейшую, куда уж заказным блюдам из «Рио», еду и вскоре отважилась смочить губы в вине. Странный вкус! Оно не было похоже на виноградное спиртное с Террона. Немедленно проснулось задремавшее было любопытство, и девушка уточнила:

– Из чего оно?

– Из кинзаров. Э, да ты же не альраханская, – усмехнулся Дарет с легким намеком на превосходство, а девушка не стала объяснять, что знает о кинзарах, вот только никогда их не пробовала. – Плоды это. Кисло-сладкие, сочные, из них в середине меандела давят сок, причем только на закате. Пробовали на рассвете – скисает, не успев забродить. Сок томится семь лет в больших бочках, вкопанных в землю, потом бочки выкапывают, переливают вино в бутыли, и получается напиток, достойный самой Владычицы! – напевно поведал Дарет и взялся за сочащуюся мясным соком сардельку.

– Откуда ты такие тонкости знаешь? – удивилась девушка, бледные щечки ее от еды и вина снова приобрели живой розовый оттенок.

– У отца в имении сад, кинзары тоже растут, – усмехнулся наемник и зажевал информацию последним куском сардельки.

Ника продолжила неторопливо исследовать залежи продовольствия в тарелке. Жевала медленно, аккуратно, снова больше пила, чем ела, пока Дарет, тревожно нахмурившись, не спросил:

– Плохо тебе, девочка?

– Нет, – удивилась Ника. – Все хорошо, насколько это возможно.

– Почему тогда не ешь ничего? – не успокаивался мужчина.

– Так я сыта почти, – отозвалась она и погладила Шотар, которая после ужина перебралась на колени к избранной хозяйке.

– И все время так мало ешь? – хмуро потребовал ответа Дарет.

– Не-а, – заулыбалась девушка и продолжила, своим ответом вселяя в сотрапезника еще большую тревогу: – Обычно меньше. Все очень вкусно!

– Теперь понятно, почему ты такая тощая, – заключил Дарет, слово в слово повторяя недавний вывод альсора, и тяжко вздохнул, сообразив, что теперь он еще и за питанием пигалицы должен присматривать. Вот уж выбрал непыльную работенку!

– Я просто чаще хочу пить, чем есть, – пожала плечами Ника. – Не беспокойся. У меня нормальный вес для астенического телосложения. Если буду есть больше, не мышцами, а жиром начну обрастать. Честное слово, я даже, когда мама волновалась, специально рассчитывала по формуле, все соответствует!