Текст книги "Убить демиурга!"

Главным было другое: он, обласканный любимец, уже примерявший на себя титул консорта, впал в абсолютную немилость. Надоел, прискучил, или Ана присмотрела себе другого кавалера – не суть, важно другое: немало найдется тех, кто, проведав о таком, не преминет свести счеты с дерзким щенком, так долго скалившим зубы. А значит, как ни горько признавать, любовница права: пока весть об отставке не пошла гулять по столице, надо убраться как можно дальше, пересидеть опалу.

Потом как знать… женщины отходчивы и привязчивы. Да, его не будет на глазах у Владычицы – это минус, но никто не запретил писать письма и слать подарки. Если Гилиана соскучилась по нему прежнему, сопливому щенку, счастливому уже одним тем, что удостоился ее благосклонного внимания, – она получит такого. Синецветы? Будут ей синецветы и длинные-длинные письма о тоске и любви с привкусом робкой надежды. Сейчас главное – сохранить красивое тело и лицо без изъяна, потому быстрее-быстрее прочь, чтобы его не настигли и не покалечили. Инвалид и урод никогда не вернет себе расположения Владычицы. Прочь, пока альсоры не решили, что настал удобный момент устранить любовника матери.

Если мысль о магии разгневанной Гилианы вызывала опасливый страх, то воспоминание о демоническом Пепле натурально ужасало. Гир и раньше недолюбливал могущественных сыночков Владычицы, имевших право свободного доступа в покои матери даже тогда, когда перед ним дверь была на замке, и уж конечно обладавших куда большей властью, чем та, которая перепала ему с титулом фаворита. Недолюбливал, но старался не конфликтовать. Себе дороже, неизвестно же, под каким соусом альсоры преподнесут матери историю ссоры и кому Ана поверит больше. Но сейчас тихая неприязнь сменилась откровенным ужасом не столько перед властью троицы, сколько перед тем, какую магию даровала им Владычица.

Еще вчера камердинер Навиан в красках расписывал перед Гиром и его приятелями, собравшимися на дружескую пирушку, сцену, разыгравшуюся на лестнице дворца: «Сам не видал, но один стражник, знакомец мой, ему как себе верю, рассказывал…» И все хохотали над очередной красочной байкой о сверхсиле альсоров и советовали Наву перестать врать про крылья и добавить для пущей важности хвосты по три штуки на брата.

А нынче бывший фаворит сам убедился в реальности крыльев и недобром отношении к себе Пепла. Нет, от таких тварей стоило держаться подальше. Вот как вернет он себе расположение Аны, тогда и намекнуть можно, что страхолюдность альсоров вредна для стабильности в столице, да и в государстве. Слухи недобрые бродят и всякое такое.

Красавчик Гир метался по покоям, собирая вещи, пиная спящего Нава и ругаясь сквозь зубы.

Гилиана вошла в комнаты, отведенные Видящей, тяжело, как старуха, опустилась в кресло. Тонкие пальцы коснулись виска. Синхронно, не сговариваясь, из гостиной исчезли Дарет и Ила, оставляя Веронику наедине с Владычицей. Нет, не с Владычицей, просто с разочарованной и глубоко уязвленной женщиной. Та помолчала с минуту, а потом горько уронила:

– Где я ошиблась, Ника? Почему не видела того, что Гир просто ничтожный ублюдок со смазливой физиономией?

«Это какой же одинокой надо быть, чтобы прийти с такими вопросами к почти незнакомой девице? – первым делом ужаснулась терронка, а потом предположила: – Или она пришла спрашивать не меня – малознакомую девчонку, а меня – Видящую, каковой я тут считаюсь? И что ей отвечать? Ей же больно и плохо…»

– Где? – повторила Ана, ее сапфировый лихорадочный взгляд впился в лицо Ники, будто она надеялась отыскать там ответ на все мучительные вопросы, и молчать стало невозможно.

«Видящая я или нет, скажу, как думаю, и будь что будет», – решила девушка и тихо заговорила:

– Где ошиблась? Уже тогда, когда родилась женщиной. Мы так устроены, мечтаем, хотим любить и жаждем любви. Как бы ни притворялись перед другими и порой даже перед самими собой, что все иначе. Ты – Владычица Альрахана, страстная, темпераментная, волевая и властная женщина. Тебя всегда тянуло к таким же мужчинам. Взять хоть тех, которые стали отцами твоих детей. И консорты были такого склада, а потом тебе неожиданно понравился мужчина, казавшийся мягким, романтичным, чутким, сговорчивым и… удобным. Он, скорее всего, и был таким, но в то же время он был слабым, Ана. Не твоя вина, что он, не обладающий стальным внутренним стержнем, прогнулся под обстоятельства, позволяя им лепить себя, как глину, заливая уши лестью. И родилось эгоистичное, жаждущее удовольствий и власти чудовище. Мелкое, на большее не хватило силенок, но чудовище. Твоей вины в этом нет, да и его, пожалуй, тоже. Это скорее беда, чем вина. Он еще не успел зайти достаточно далеко, чтобы обернуться настоящим монстром, из тех, жизнь которых исправит лишь взмах меча.

– Ты так видишь? – задумчиво переспросила Гилиана.

– Да, так, – коротко согласилась Ника и негромко закончила: – Мне жаль.

Владычица почему-то усмехнулась. Не зло, скорее иронично и удивленно.

– Жаль… Ника, мы хотели тебя защитить, а на деле раз за разом подвергаем опасности. Бандиты, отрава, теперь идиот Гир.

– Жить стало лучше, жить стало веселей, – со смешком согласилась девушка и, дотянувшись, похлопала Владычицу по запястью самым утешительно-фамильярным, вопреки придворной субординации, образом. – Неприятностей за три дня было достаточно, кто же спорит. Зато и всего прочего – интересного, веселого, радостного – тоже прибавилось. Наверное, это какой-то закон мировой компенсации и гармонизации. Если бы было только хорошее, я бы захлебнулась положительными эмоциями, а так… эти небольшие бяки, как грузик, держат, и заодно есть с чем на контрасте все прочее сравнивать.

– Грузик, – хмыкнула уже без прежней неловкости Гилиана и задумчиво протянула: – А как Эльсор на твою защиту метнулся! Не ожидала! Он всегда такой сдержанный, а тут мгновенная трансформация, которая лишь при вспышке эмоций у демонов-полукровок возможна.

Задумчивость и виноватость Владычицы резко сменились увлеченностью. То ли она и в самом деле обладала удивительно крепкой психикой, дающей возможность перешагнуть через проблему и жить дальше, не терзая ни себя, ни других, то ли не все было так гладко и Ане требовалось время, чтобы забыть Гира, и способ забыться. Откровенный разговор и последующая болтовня с Видящей, принятой в семью, интуитивно показались женщине наилучшим методом переключения. Чужие, пусть даже перспективные, романтические отношения, особенно отношения непробиваемо хладнокровного Эльсора, выступающего в общении со слабым полом лишь в роли потребителя услуг и спокойно принимающего обожание, интриговали Ану. А уж после того, как Ника мило смутилась в ответ на ее замечание… Нет, Владычица уже не могла оставить эту вкусную тему и коварно продолжила:

– Или тебе больше Искра по нраву? Надежный, веселый! А может, Глеану? Красавчик, и так ухаживает, что лоаны Альрахана о нем только и вздыхают!

– Ана, ты что, за рекламу своих сыновей взялась? – рассмеялась Ника. – Смотри, не будь слишком убедительной, а то я решу, что в таких великолепных мужчин срочно нужно влюбиться во всех скопом или по очередности! В сеаль – Эльсор, в рошиан – Инзор, а в меандел – Глеану! А потом снова Эльсор, и далее по расписанию годового цикла!

Представив, как такой строгий распорядок романов будет выглядеть со стороны, Гилиана рассмеялась уже искренне и заразительно, без натуги. Повеселившись же, велела снова с цепким прищуром:

– А все-таки! Ты к Пеплу присмотрись!

– Присматриваться надо к тем, кого не знаешь, – легко улыбнулась Ника. – А я и тебя и альсоров не то чтобы знаю от и до, скорее чувствую интуитивно. А вы каким-то образом чувствуете меня.

Наметившийся процесс шуточного сватовства был прерван Илой.

– Прошу прощения, Владычица. – Горничная появилась на пороге гостиной после тактичного стука, скромно потупилась и известила: – Лоана Вероника, ваше платье и туфельки доставлены. Будете примерять или попросить зайти позднее?

– Мерить! Мерить! – вместо Ники откликнулась Гилиана, и Ила испарилась, дабы исполнить распоряжение. – Милая девочка. Откуда? – небрежно уточнила Владычица.

– Сегодня Илаиана принесла мне завтрак, напоила какой-то вашей микстурой, чтобы живот не болел. А когда в разговоре обмолвилась, что ко мне непременно приставят горничную, положенную по статусу, я предложила Иле остаться в этой должности, – поведала девушка, пока свеженазначенная прислуга руководила процессом внесения в гостиную вещей для примерки. Вид у нее при этом был круче, чем у постового на самом ответственном перекрестке в центре столицы. Хотя с определенной точки зрения так оно и было. Ведь в комнате находились самая главная женщина Альрахана – Владычица и та, чей статус в королевстве был не столь официален, однако не менее значим – его Видящая.

Давая время портным и сапожнику разложить обновки, Гилиана сделала знак горничной приблизиться и уточнила:

– Черты твоего лица мне знакомы, дитя. Какого ты рода?

– Арделан, Владычица, – присела в низком реверансе девушка.

– Древние, гордые, но никогда не бывшие богатыми, – задумчиво промолвила Ана, побарабанив пальчиками по мягкому подлокотнику.

– Потому что слишком гордые, – неожиданно заметила Ника и прибавила: – И слишком честные.

– Невыгодное сочетание, – с горькой улыбкой признала Ила.

– И горничная… Значит, дела рода совсем плохи. Тебе, девушка, или твоим родным стоило обратиться с петицией о поддержке, – рассуждала вслух Владычица. – Но слишком гордые, да? Предпочла работу прислуги вместо назначенного содержания.

– За все нужно платить, – тихо и упрямо, у нее хватало храбрости спорить не с кем-нибудь, а с Владычицей, ответила Ила. – За содержание – назначенной компаньонкой или замужеством, а мне хотелось хоть что-то решать самой, высокородная лоана.

– Достойная цель, – столь же тихо согласилась Гилиана, и девушка удостоилась уважительного кивка.

И тут же Ану будто переключили – азартно засверкали глаза, и Владычица, вихрем взметнувшись с кресла, потащила Нику примерять обновки.

Одежда никогда не почиталась Вероникой за фетиш, однако и она охотно признала: лучших туфель, чем сотворенные болтливым толстячком-сапожником, на ее ногах отродясь не бывало. Наверное, потому что она никогда не носила обуви точно по мерке, снятой мастером. То же можно было сказать и о платье. Тетушка Маго, поначалу показавшаяся девушке форменной стервой, а после первого получаса общения перешедшая в категорию старших подруг, тоже постаралась на славу. Такой красивой Ника себя никогда не чувствовала.

Даже Владычица, а уж ей-то было не привыкать ни к обуви, ни к одежде самого высокого качества, милостиво разделила восторг Вероники и на прощанье – государственные дела не отменялись автоматически по причине душевных травм – пообещала прислать новообретенной родственнице что-нибудь подходящее из гарнитуров. Сообразив, что речь идет об ювелирных украшениях, девушка попыталась отказаться. Ну да Ана и слушать ничего не стала. Отмахнулась, как от мухи, и ушла «топиться в груде бумаг». Почему именно топиться, а не закапываться, Гилиана не объяснила, но, наверное, «топиться» звучало более драматично и романтично.

Глава 22
Приготовления

Знатные лоаны, сколь бы ни были они умны, проницательны и рассудительны, отнюдь не всегда обращают внимание на прислугу. И сие является грубейшей промашкой! Незаметные, неприметные люди, тихо и безукоризненно исполняющие любые поручения, будь это даже ничего не значащий каприз, опасны именно своей неприметностью. Она не отменяет наличия у прислуги собственного мнения и целей. Особенно скверно, если цели эти расходятся со стремлениями господина, из чьих рук слуга получает жалованье.

То, как поступил господин посол с жирным доносчиком, не столько напугало, сколько неприятно царапнуло слугу. О, он не ассоциировал себя с отвратительным пронырливым скотом из Альрахана! Ни в коем случае! Килис считал себя патриотом. Так и только так! Что с того, что узаркой была только его бабушка по материнской линии? Кровь не водица, а уж когда ее зов совпадает с ненавязчивым предложением поработать на родину предков за хорошее, нет, великолепное вознаграждение, патриотом станет любой. Килис и стал. Тишком встречаясь со связными от узарской стороны и ощущая приятную пухлость кошеля во внутреннем кармане плаща, Килис гордился своей ловкостью, удачей, вовремя сделанным выбором. Он начинал считать себя значимым и важным, а не мелкой костяшкой на доске бытия – ничтожным слугой, каковым выглядел внешне. О, быть весомой фигурой и в то же время находиться в тени – от такого контраста самомнение слуги поднималось как на дрожжах.

Дождавшись выезда из посольства лоана Гордестора, слуга засобирался в альраханские торговые ряды. Располагались они чрезвычайно удобно разом для всех целей «патриота» – на Рыночной площади неподалеку от Посольской улицы. Только там можно было найти свежие специи и темный сахар для приготовления сдобы, так любимой господином! Умению Килиса выбрать самые зрелые стручки койса и семена рашда завидовал даже повар посольства. Раз в пять дней слуга отправлялся за покупками, а куда он ненадолго заворачивал по пути – о том нидорцам ведомо не было, ведь Килис так экономил время, проведенное вдали от стен посольства, что до площади добирался невозможными прямыми переходами через арки, сквозные дворы и мостики.

Как-то раз в компанию слуге навязалась прилипала Доркас, девица симпатичная, но уж больно привязчивая. В любой иной раз Килис, может, и был рад ее обществу, а тут пришлось тащить кокетку таким коротким путем, что она сломала каблук и зареклась гулять с ретивым дураком, у которого одни птахи в башке. Брехливая девица на совесть ославила неудавшегося дружка. С той поры никто иной пройтись до рынка вместе со слугой не вызывался, даже если Килис настойчиво предлагал.

Кстати, о птичках! Страсть слуги к маленьким пташкам, всего достоинства которых и было – тихий мелодичный щебет, возникла лишь в Альрахане и ничего общего с орнитологией не имела. Нидорцы, как и альраханцы, даже не подозревали о том, насколько легко дрессируются тризы. В Нидоре птичек этого вида не водилось, а в Альрахане если и дрессировали крылатых, то лишь ловчих и боевых, а мелочовку ради сладкого голоска коль разводили, то лишь приятных глазу расцветок. Крохотные и невзрачные на вид тризы в избалованной столице считались не иначе как помоечными птахами. А державший их в клетке Килис безобидным старательным чудиком.

После тайного визита в нидорское посольство сенешаля Килис ускользнул за порог без труда, стоило лишь обмолвиться о знакомом торговце, ожидавшем нынче поставку койса самого лучшего качества.

Прогулка оказалась полезной. Нужные слова слуга до нужных людей донес и денежку нужную получил. Уж какие ростки из семян посеянных выросли, о том не слишком думал. Не его забота и труд. Когда маленькое поручение от «родственников» ему вечерком с птичкою мелкой передали и когда он его исполнял, тоже лишь о том думал, какую плату получит да не застал бы его кто там, где не должно, а не о том, чем услуга обернется.

Тишина царила в скромной с виду комнате, лишенной украшений и явных признаков роскоши, кроме ведомых лишь истинным знатокам. Там, в высоком кресле у окна сидел мужчина в мягких серых брюках. Пальцы его, без перстней, не считая небольшой печатки на левом безымянном, неспешно перебирали тонкие темные косицы длинных волос, лежащих на обнаженной груди. Смуглое чеканное лицо было исполнено бесстрастного умиротворения, как у игрока, сделавшего удачную ставку и теперь ожидающего остановки колеса, дабы определить размер несомненного выигрыша.

Узарцы слыли знатоками и изобретателями логических игр, умеющими просчитывать ходы не только на доске, но и в жизни, рискующими с холодной головой и в то же время обожающими делать рискованные ставки, чтобы почувствовать полный вкус жизни.

Лисардан, глава посольства Узара в Альрахане, сегодня сделал ключевой ход, направленный на две цели разом. Он не рассчитывал поразить обе с равным успехом, но и одно попадание лоан счел бы приемлемым результатом.

Сейчас оставалось лишь терпеливо ожидать завтрашнего дня и еще, пожалуй, стоило отправить маленького гонца не только к глупцу Килису, мнящему себя знатоком интриг, а и в храм Сарстисара, дабы справиться о воле божества.

Нет, о нет, Лисардан не был еретиком или атеистом! Он глубоко почитал бога предков, но четко разграничивал реалии жизни и религиозное поклонение, считая, что мирское не должно мешаться с божественным.

Формально посол исполнял все ритуалы и даже испрашивал традиционного благословения. Кто же виноват, что дом бога его народа нынче так далек от собственного временного дома посла? Никто! Так что пусть божество не взыщет, да и он, Лисардан, будет не в претензии, если ответ светломогучего Сарстисара придет с запозданием. Нирхи прекрасные летуны, но даже им потребуется без малого половина суток, чтобы покрыть расстояние от ближайшего храма до столицы Альрахана.

Посол в последний раз провел по косицам ладонью, позволил внутреннему довольству, смешанному с предвкушением, отразиться на лице и отправился на чердак по скрытой в стене лесенке. Там, под крышей, в просторном и светлом помещении держали птиц-гонцов.

Бойкий летун с умными ярко-желтыми глазками шагнул с насеста на протянутую руку в крепкой кожаной краге. Небольшая пегая птица обладала такими острыми коготками, что распарывала голую кожу, как нож масло, потому защита была нелишней. Нирх пару раз хлопнул крыльями и наклонил голову, позволяя надеть на шею крохотный, теряющийся в пестром оперении промасленный шелковый футляр письма.

Птицу Лисардан донес до неприметного оконца, открывающегося прямо в кроне ветвистого дерева, и пересадил на ветку. Выждав несколько секунд, негромко свистнул. Из сада, окружающего посольство, ввысь взметнулся сразу пяток птиц. У нирхов нет стайного инстинкта. Каждая птица, похожая на своего собрата как две капли воды, устремилась в свою сторону. Среди этой пятерки была и та, что направилась к далекому храму бога.

Посол немного постоял, любуясь стремительным росчерком крыльев в небесах, и прикрыл веки. Вот теперь все, остается только ждать.

Честно сказать, Нике прежде никогда не доводилось танцевать на балах. Дискотеки и вечера в школе и университете не могли претендовать на высокое звание бала. Когда под шумную, бьющую по ушам музыку юноши и девушки массово совершают загадочные телодвижения в произвольном стиле – это ближе к зарядке, чем к танцам в их традиционном понятии, ну разве что к шаманским танцам с бубном.

Так размышляла девушка, одеваясь для бала перед зеркалом в гардеробной. Да какое там одеваясь! Самостоятельно ей дали облачиться только в боди и телесные колготки, привезенные с Террона. А дальше Нику одевали, как младенца-несмышленыша! Ила в категоричной форме потребовала стоять смирно, не мять платье и дать ей сделать свою работу как положено, без помех. Мысленно подсчитав количество пуговичек и крючочков в таких труднодоступных местах, кои не снились и самой продвинутой зубной щетке, Вероника Соколова сдалась на милость подруги. Та действительно умела обращаться с красивой и сложносочиненной одеждой, сотворенной по моде Альрахана.

После платья настал черед прически и макияжа, набор косметики для которого прислала Гилиана вместе с гарнитуром украшений из серебра и сапфиров. А уж когда горничная закончила творение, обалдевшая жертва, потерявшая надежду на завершение процесса где-то на первом получасе украшательств, несколько раз моргнула, крепко зажмурилась, снова моргнула и даже украдкой ущипнула себя за руку.

Как-то в киоске Ника мельком видела фарфоровую куколку в пышном наряде – красивый сувенир, слишком хрупкий для активных детских игр. Сейчас, не считая цвета волос, в зеркалах отражалась увеличенная копия ожившей куклы. На бледной коже, едва тронутой пуховкой, появился нежный румянец, сверкали аккуратно подведенные серые глаза, опушенные неожиданно длиннющими ресницами, поблескивали розовым перламутром губы. Почему-то стал меньше и аккуратнее нос.

Поняв, что проснуться не получается, Вероника осознала: отражение настоящее, а у Илы истинный талант имиджмейкера, стилиста, визажиста и косметолога. О чем горничной и было сообщено с восхищенным придыханием.

С одной стороны, Нике было немного неловко, что ее увидят на балу такой красавицей, когда у нее весьма средняя внешность, но, с другой – она же теперь не просто она, а еще и официальный член семьи Владычицы. И этому статусу хотелось соответствовать, хотелось стать хоть ненадолго столь же красивой, как яркая и эффектная Гилиана. Словом, сомнения отступили перед чисто женским и вечным желанием выглядеть достойно.

– Вы там скоро, девочки? – тактично постучал в прикрытую дверь Дарет, еще до начала всех процедур изгнанный из святая святых по причине несоответствия пола. – А то тут альсоры подарки прислали.

– Какие подарки? – удивилась Ника под аккомпанемент гордого объявления горничной:

– Уже закончили!

Ила донельзя была довольна тем, как удачно удалось подчеркнуть достоинства подруги, и рассматривала ее, как художник свой лучший шедевр.

– Вот. – Наемник поставил на трюмо три шкатулки: резную деревянную, синюю бархатную и костяную, отделанную перламутром и жемчугом. Освободив руки, мужчина широко их раскинул и восхищенно присвистнул, оценивая труды горничной: – Ника, да ты красавицей стала!

– Некрасивых женщин не было, нет и не будет, пока в мире существует косметика, – открестилась девушка от комплимента и, осматривая округлившимися глазами немаленькие шкатулки, почти с испугом, к которому в куда большей степени примешивалось любопытство, выдохнула: – Это что?

– Еще украшения, – безапелляционно, до того как щелкнул замочек на первой шкатулке, оповестила компанию Ила, а Шотар (что бы понимала, а может, и впрямь поняла по запаху, как настоящая, пусть и четырехлапая дама!) согласно тявкнула. – На первый бал, тем паче на представление обществу, именуемое алигири, старшие родственники мужского пола и мать традиционно дарят девушке гарнитуры, – деловито объяснила Ила обычай Альрахана.

Ника смотрела, как один за другим горничная откидывает крышки изысканных ящичков, являя взору украшения – настоящие произведения искусства из драгоценных камней и металлов. Изобилие ожерелий, колец, серег, наголовных цепочек и заколок – обязательных составляющих традиционного комплекта, в который, как правило, не входили браслеты, поражало. (Оная деталь на Альрахане, исключая широкие наручи, использовалась лишь в качестве символа супружества как мужчинами, так и женщинами.)

У девушки предательски щипало в носу. Про нее помнят, заботятся и действительно считают родной! Тезис «главное не подарок, а внимание», воплощаемый в ее мире в виде копеечных сувениров, купленных, потому что положено, сейчас зазвучал по-иному.

Да, подарки альсоров Нике очень-очень понравились, но куда больше ее тронуло их символическое значение. Ожерелья, кольца, серьги, заколки были свидетельством ее признания членом семьи Гилианы. Да пусть на месте украшений были бы коробки спичек, от этого радость девушки ничуть не уменьшилась бы! Хотя, конечно, получить в подарок драгоценности было очень-очень приятно.

Растечься романтичной лужицей Видящей не дала Ила. Она деловито обозрела серебро и сапфиры, доставленные от Гилианы, золотой с алмазами убор из деревянного ларца, серо-голубые камни в белом металле на синем бархате и решительно ткнула в костяной ларец с перламутром – там лежали изящные украшения, подобные тончайшей золотой паутинке с капельками жемчуга и незнакомых Нике льдисто-голубых искрящихся камней, – и в категоричной форме объявила:

– Тебе следует надеть это!

Ника только покорно кивнула, впадая в странный транс. Ей начало казаться, что все происходит не с ней, а с героиней ее очередного романа, ведь не может у нее быть такого шикарного длинного платья, таких украшений, да и просто не могла она взять и шагнуть с Террона на Альрахан, уведенная выдуманными красавчиками-альсорами. Ведь не бывает же так, чтобы сказка вторглась в жизнь и заменила ее с такой же легкостью, как меняются декорации в театре между актами спектакля. Не бывает, но ведь случилось!

Ни горничных, ни телохранителей на бал водить не положено – это знала даже неграмотная Ника. Потому Ила уже отпросилась до вечера к родным, собираясь помочь им с переездом в покинутый странным стариком особняк. Единственное, о чем попросила подругу терронка, если там осталась какая-то не совсем завалящая прислуга, не гнать ее с ходу, а присмотреться, возможно, оставить. Так что переезд родных Илаиана планировала совместить с ревизией собственности Вероники. Энтузиазм кареглазки хлестал через край. Ника даже мимоходом позавидовала тому мужчине, которому достанется в жены столь домовитая и деятельная супруга.

Между прочим, оказалось, что переезд полагалось санкционировать письменным поручением-дозволением новой владелицы. И тут Дарет явил обществу очередную из граней своих талантов, с ходу продиктовав нанимательнице официальную форму доверенности, и пообещал заверить ее в канцелярии Владычицы по всем правилам, чтоб никто не подкопался, чем заработал признательность обеих пораженных девушек. После чего достойный мужчина планировал пообщаться с коллегами в караулке дворцовой стражи.

Собак, как и прислугу, на бал брать не полагалось, однако никто сие правило в реестр обязательных к соблюдению занести не удосужился. Когда трое альсоров прибыли к покоям Видящей, Шотар, ничуть не сомневаясь, присоединилась к людям. Мордаха псинки имела такое упертое выражение, что становилось ясно: попытка оставить зверька за дверями выльется в скандал, в сравнении с которым вчерашнее буйство изгнанного фаворита покажется звенящей тишиной.

Пришлось взять собачку на руки. Про себя Ника решила, что укроется где-нибудь в уголке и они с Шотар не будут никому мешать. Вот если бы маленькая нюхачка была размером с сенбернара и шумная, как колли, тогда конечно, а так ее и не заметит никто. Вероника ведь все равно собиралась «подвернуть ногу» и отсидеться втихую. Глеану вчера обещал посодействовать!