Текст книги "Замуж за царя"

Глаза собеседницы светились фанатичным огнем. Мне сразу не понравилось ее «предназначение». Она еще толком не сказала ничего, а уже понятно: ее служение Господу Богу выйдет боком и царю, и всему государству.

Дальше пошел полный список дел на тему «Когда взойду я на престол…»

– Церквей понастрою. На законодательном уровне единую веру введу. Все как один будут храмы посещать, каждую службу. Нечисть повыгоню, на колдовство запрет наложу. И заживет Трисемнадцатое государство строго по Законам Божьим.

Ха! Инквизиторы нервно курят в углу рядом с этой наивной и миловидной девушкой в платочке.

– Царю общественными делами заниматься некогда, супруга должна поддерживать высокий культурный и религиозный уровень в государстве. Быть примером и образцом добропорядочности и боголепия, – продолжила собеседница, не моргнув глазом.

Да, эта царица освободит царя-батюшку от общественных дел. У него с такой супругой только одно дело останется – внутренние беспорядки улаживать. Варфоломеевская ночь и крестовый поход одновременно, в рамках одного царства. Где там мой коктейль запропастился? От предстоящих реформ, грядущих в случае восхождения Забавы на престол, у меня по коже мурашки побежали размером с кошку. Сопьешься тут с этими смотринами…

– Ну, царица не только общественными делами занимается, – вкрадчиво улыбнулась я. – Супруг, поди, наследника захочет, так сказать, будущего царя, преемника.

Не то чтобы меня очень интересовало, как эта богомолка собирается решить вопрос с супружескими обязанностями, но Забава была абсолютно уверена в победе, и очень хотелось добавить ложку дегтя в ее медовые планы. Или наоборот, выяснить, так ли она наивна и ограничиваются ли ее мирские привязанности пирогами и пряниками.

– Ради высокой цели я готова принести эту жертву. – Забава закатила глаза. – Ради спасения души государя нашего и всего царства. Один раз потерплю.

– Один раз? – вскинула я брови.

Интересно, у них практикуются бракоразводные процессы или царю-батюшке всю жизнь маяться придется?

– А царь в курсе твоих планов? – как можно беззаботнее поинтересовалась я.

– Нет, но я обязательно их изложу! – торжественно пообещала моя собеседница.

– После свадьбы?

– Ну что ты! При первой возможности! Такой козырь против других невест нельзя скрывать! Не обижайся, ничего личного!

– Ага, чистый бизнес.

– Но царицей станет только одна из нас. – у Забавы был несколько оправдывающийся тон, она уже сейчас извинялась за то, что обскакала меня на пути под венец. Видимо, считала свою предвыборную программу многообещающей и успешной и ей уже мерещились корона и звон церковных колоколов.

– На смотринах каждая невеста должна будет чем-то удивить царя или как-то особенно показать себя. Вот я и изложу, какие полезные деяния сделаю, став его супругой. – Забава гордо вскинула нос.

То есть у батюшки-царя будет возможность офигеть до брака. В какие дебри понесет остальных невест, даже подумать страшно, ведь передо мной сидит дочь святого отца. Так сказать, краса, гордость и результат правильного воспитания.

– Ты подожди, я сейчас подойду. – С глубоким вздохом Забава встала и удалилась, видимо, в дамскую комнату.

Я задумалась: на девушке нет ни одного украшения, отец держит семейство в строгости, маловероятно, что они вообще у нее есть. Святое писание барышня, поди, наизусть знает, стало быть, про «не убий» в курсе. Забаву можно смело исключать из списка подозреваемых. Передо мной возникла Лукерья. Не успела она открыть рот, чтобы поздороваться, как жуткий вопль потряс стены трактира. Публика махом побросала тарелки и ринулась на крик. Любопытный народ – это хорошо. Мы тоже не рыжие, тоже поглядеть хотим, кто ж так нечеловечески орет. С трудом протиснувшись сквозь толпу, я разглядела лежащего на полу обслуживавшего нас официанта, рядом валялись разбитые стаканы и смородина, нетрудно было догадаться, что это остатки нашего коктейля. В толпе уже шептали «мертв», «отравился», «ага, компот попробовал и замертво упал».

Глава 11

Паренек был совсем молод, почти мальчишка, у меня защемило сердце. Из-за желания какой-то сумасшедшей девицы очистить себе дорогу к трону страдают невинные люди! Официант не удержался и все-таки попробовал диковинный напиток. Это любопытство погубило мальчика и спасло нас с Забавой. Лукерья трясла меня за руку и ничего не говорила. На месте преступления уже суетились стрельцы, оттесняли народ к столам, впрочем, большинство не сопротивлялось, люди наспех расплачивались и покидали заведение. Я прислонилась к стене, ноги меня не держали.

Убитый горем хозяин заламывал руки и выл как белуга:

– Ах, мое заведение! Ох, моя репутация! Это ж какая гадина посмела осрамить меня на весь мир! Кто же теперь ко мне пойдет! – Впрочем, рассчитывать посетителей он успевал.

За ближайшим столиком девица из бара излагала стрельцу события, перемежая слова рыданиями:

– Я все смешала, как Аврек Афроимович велел. А-а-а! Сказала Леньке на стол подавать и на минуточку отошла. Потом выхожу из кухни, а он тут лежит. А-а-а!

– Значит, пока парнишка не подошел, стаканы оставались на стойке без присмотра и кто угодно из посетителей мог подсыпать яд? – выспрашивал стрелец.

– А-а-а!

– Полный зал гостей! Четыре невесты царя! – завывал Аврек, собирая деньги. Отравитель у меня в трактире! Позор на мою седую голову! Почему он не меня отравил? Почему не избавил от стыда?

– Ты чего здесь делаешь? – Этот голос я узнаю из тысячи. Митя обнял меня за плечи и подвел к стулу.

– Чай пила, с Забавой. Лукерья только подошла и еще Матрена должна была…

Митя достал платок и принялся вытирать мне лицо. К нам подскочил молоденький стрелец:

– Это по вашей рецептуре был изготовлен напиток?

– Ну да, по моей, – согласилась я. – Да там ничего особенного, – заверила его. – Компот, настойка в равных пропорциях.

Стрелец кивал и делал пометки на листочке.

– Кто бы сомневался, – хихикнул Митька. – Без тебя не обошлось.

Я послала ему убийственный взгляд.

– Домой тебе надо, – сказал парень. – Яга валерьянки тебе накапает, если Тимофей не отнимет. – Митя хотел подбодрить. На мой истеричный смех обернулось несколько человек. Все сочувствующе заулыбались. Ну, понятно, у девушки нервы. Митя тоже настороженно так посмотрел, аккуратно, как на душевнобольную. Ну не объяснять же мне всем, что вчера царская невеста с котом Бабы-яги наклюкалась в стельку и теперь несчастный Тимофей бежит от одного запаха валерьянки, как черт от ладана! Точно упекут в специализированное учреждение!

К нам подлетела взволнованная и растрепанная Забава. Лукерья уже очухалась и молча, но настойчиво взяла ее под руку и потянула к выходу.

– Это нас отравить хотели? Это наш коктейль Ленька выхлебал? – верещала Забава.

– Девушки, все в порядке, – слегка повысив тон, произнес Митя.

– А-а-а-а! – заголосили царские невесты в один голос.

Подскочившая Матрена не вникла в ситуацию, но выла громче всех.

Митька старался оттеснить орущих девиц от места преступления, но сильно уступал в размерах габаритной любопытствующей троице.

– Идите по домам. Преступник будет найден. Этим занимаются. – Только при помощи стрельцов ему удалось вытолкнуть невест на улицу.

Я пошла следом. Напоследок Митька кинул мне:

– Шла бы ты, Дарья, домой, а то одним видом провоцируешь всех преступников в нашем городе. – И взгляд у него такой сочувствующий и заботливый. Будто я ущербная какая. Тьфу! Шовинист несчастный! – Там, под защитой пугала, надежней.

Во-во, дай Митьке волю, он меня упрячет не то что в психушку, а в места более отдаленные и надежней защищенные. У них в городе местная администрация безопасность обеспечить не может, а я, видите ли, преступников провоцирую.

На улице девушки вмиг успокоились и выдвинули предложение обсудить последние события на скамейке. К тому же две из нас так и не перекусили, а Забава умудрилась каким-то мифическим образом захватить из «Летнего дня» корзину с пирожками. Приобретя в лавочке неподалеку крынку компота, я уговорила подруг дойти до Зеленой площади, мотивируя свое желание прекрасным видом, дарящим прохладу фонтаном и минимальным количеством народа. На самом деле я не желала попадаться на глаза Митьке.

Разместившись под ветвистым деревом, отбрасывающим обширную тень, девушки с аппетитом поглощали выпечку, выкладывали последние новости и большие секреты.

– Если бы не любопытный Ленька, лежали бы вы с Забавой рядом с Аленушкой, – посочувствовала Лукерья.

– Да нет, – напомнила Матрена. – Аленушка без сознания, но жива. Яга оживить ее обещала. А вот Ленька совсем умер, взаправду. – Девушка тяжело вздохнула.

– Кому понадобилось убивать Дарью и Забаву? – Лукерья вскинула изящные бровки.

– У меня нет врагов! – возмутилась дочь отца Лазаря. – Я веду праведную и благочестивую жизнь. Никогда ничего плохого не делала!

Все взгляды в немом ожидании устремились на меня – вот сейчас откроются все тайны потустороннего мира!

– Я здесь вообще три дня, никого толком не знаю! – моментально перевела стрелки.

Мой ответ девушек удовлетворил.

– А может, не нас погубить хотели, – задумчиво предположила Забава.

– А кого?

– Вас-вас! – беззаботно заверила Матрена. – Кого же еще?

– Может быть, ошибся кто-то? – продолжала гадать Забава. – Ну, или испорченный компот попался, или посластили не сахаром, а стрихнином. На кухне перепутали?

Лично мне версия Забавы очень импонировала, как-то до треска в ушах хотелось верить, что никто на мою драгоценную жизнь не покушался, а так, случайно перепутал кувшины с ядом и компотом. Но даже мой природный оптимизм в этом сильно сомневался.

– Я согласна с Забавой, – заметила Матрена. – Травить вас не за что, стало быть, несчастный случай. Иногда даже самой вкусной едой можно так отравиться, что почти на грани смерти находишься. Лежишь и совсем ничего тебе не хочется… – задумчиво подвела она итог.

Ничуть не сомневаюсь – у девушки были случаи пищевого отравления. С ее способностью тащить в рот все, что попадает в поле зрения, это немудрено.

– А Аленушка? Тоже несчастный случай? – поинтересовалась я.

– Ну, это-то как раз неудивительно, эта со своими братцами чуть ли не из одного корытца ела! – всплеснула руками Забава. – Она, поди, три раза на неделе травится.

Подруги, подтверждая, закивали. Спорить бессмысленно. Ни одна из девушек опасности для себя в массовых отравлениях с целью устранения соперниц и гарантированного восхождения на престол не узрела. На этом тема покушений была исчерпана и потекла спокойная неторопливая беседа. Если отмести словесный мусор и совсем уж бестолковые сплетни, без которых никак не могут обойтись девичьи разговоры, я узнала следующее:

Бывший царский ключник Филька не только подкинул подлянку царю-государю и большей части его приближенных, которые теперь разгребали возникшие в государстве кавардак и путаницу и старательно пытались не нарваться на международный скандал, но и предоставил отличный шанс стать царицей некоторому количеству барышень, которым это никаким образом не светило при другом раскладе. Круг девушек, получивших приглашение благодаря выходке ключника, был расширен за счет, так сказать, внутренних резервов – боярских дочек. Именно так в невесты попали Забава, Лукерья, Матрена и Марфа.

В древние времена, когда глава государства объявлял о желании найти супругу, со всех сторон съезжались девушки, желающие принять участие в смотринах. Любая имела на это право. Таков обычай. Вот и сейчас каждая рассчитывает, что удача улыбнется именно ей.

Лукерья, преданная царю так же, как батюшка ее воевода, кроме того умела читать и писать, что для женщин большая редкость.

– Я всегда знала, что рано или поздно мои старания вознаградятся, – разъясняла она свою жизненную позицию. – С детства батюшка воспитывал во мне любовь к государю нашему, преданность Трисемнадцатому царству и простому народу. Лучше, чем я, царицы не найти. К тому же от природы я красива, горда и величава, как истинная государыня.

– Не осанкой, а делами должна славиться царица, – спорила Забава.

– Не знаю, мне папа велел, вот я пошла, – поделилась своими соображениями Матрена. – Наверное, хорошо быть царицей. – Она мечтательно закатила глаза. – Ешь себе что хочешь и сколько хочешь. Царице – все самое вкусное.

– Ты же лентяйка и сластена. Какая из тебя царица? – фыркнула Лукерья. – Ни читать, ни писать не умеешь.

– А я и не претендую. – Матрена добродушно пожала плечами. – Мне с маменькой лучше. На перине сладко сплю, досыта ем. Чего еще надо? Меня маменька работой никогда не утруждала, ученьем всяким не мучила. Я просто так согласилась, чтобы тятя не ругался.

Лукерья отмахнулась.

– Одну из нас царю все равно придется выбрать, – убежденно рассуждала Лукерья. – И это точно буду я. – Она прям светилась от удовольствия и уверенности. – К тому же, если рассуждать логично… – Девушка высокомерно обернулась в сторону подруг и объяснила: – Наука есть такая – логика. Если бы царь хотел выбрать жену из тех, кому Филька приглашения отослал, нас, девушек из Трисемнадцатого государства, не позвали бы. Следовательно, царицей станет кто-то из нас четырех… пяти, – поправилась она, взглянув на меня. – А я больше всех подхожу на эту роль.

– Время покажет, – миролюбиво подвела итог Забава.

– И мне тоже воздвигнут памятник как самой лучшей царице этого государства, – продолжала бредить наяву Лукерья. – Из мрамора! Он идеально отразит мой цвет лица. Я, кстати, улучшать его в Подберезовку ездила, на Хрустальный ключ.

По-моему, Лукерья даже не замечала, что ее никто не слушает. Матрена увлеченно дожевывала пирожок, Забава разглядывала фонтан, я кивала рассеянно и невпопад. Впрочем, высокомерной красавице ни зрители, ни слушатели были не нужны, она самозабвенно продолжала:

– В Хрустальном ключе умылась, с утра только вернулась, едва на праздник во дворце не опоздала. Зато кожа так и светится…

Глядя на них, я начинала понимать, почему Баба-яга недовольна нынешними невестами. Что свои, что чужие – все с какими-нибудь причудами. Она, кстати, уже второй раз пробежала мимо, по сторонам глазами зыркала, будто искала кого. Выражение ее лица было столь зверским, что я не завидую тому, кого она найдет.

На улице вечерело. Вокруг нас распространялась приятная прохлада, должно быть, от фонтана. Будто даже легким туманом потянуло. И как-то глуховато я стала слышать подруг, как сквозь пелену, да и в сон меня начало клонить. Может, с утра солнечный удар получила?

– Вот памятник этот первой царице поставили, – рассказывала Лукерья, показывая на статую женщины в центре парка. – Она великое дело сотворила, не знаю, какое точно, но спасла все государство наше, мне нянюшка в детстве рассказывала.

– А мне отец мой рассказывал, что наоборот, грех она великий совершила и преступление, – выложила Забава. – Поэтому и поставили ее здесь как вечное напоминание о постигшем ее ужасном наказании и для устрашения совершающим скверные поступки.

Не знаю, чего плохого или хорошего совершила эта дама, но явно напрасно, поскольку содеянное прошло даром – никто толком не знает, отчего этой тетке тут памятник воздвигли.

Нас все сильнее и сильнее заволакивало холодным туманом, и меня очень удивляло, что мои собеседницы не обращают на это никакого внимания. В горле пересохло, я потянулась за крынкой с компотом, из которой только что отпила Забава. Может, там и не компот вовсе, а какое-нибудь снадобье или настойка? Мне одной черт-те что мерещится? Из тумана вышел полупрозрачный маленький мужичок, довольно обычный на вид, но с рожками и хвостом, и протянул мне кувшин. В свете последних отравлений желание пить резко пропало. Но чертенок настаивал, упорно тыкал кувшином в лицо. Только я набралась смелости пожаловаться своим собеседницам на беспокоившие меня глюки…

– Вот ты где! – гаркнула над самым ухом Баба-яга.

Я и мои собеседницы вздрогнули, туман и черт исчезли. Тьфу! Померещится же такое!

– Я тебя по всему городу ищу, с ног сбилась, – заботливо и вкрадчиво, что, собственно, и вызывало опасения, высказалась бабуля. – Пойдем, милая, домой пора. Щи с гусиком простынут, тебя, красавицу, ожидаючи. – Голос у бабули был нежный и сахарный, улыбка ласковая и добродушная, а в глазах плясали кровожадные бесенята, я так полагаю, по мою наивную душу.

– Это, э-э-того… – Я мямлила что-то невразумительное, планируя искать политического убежища у новых подруг, но барышни с такой скоростью соскочили и ретировались, что сразу стало ясно: перед Бабой-ягой они испытывают благоговейный ужас и в защитники ко мне не пойдут.

Оставшись в гордом одиночестве, я обреченно поплелась за Ягой домой. Прилюдно она меня поедать не стала. Впрочем, если старушка обеспокоена здоровым образом жизни, то мне грозит не стать гастрономическим изыском, а что-нибудь попроще – превращение в горшок или стул, ну, во что-то, полезное в домашнем обиходе. Емеля вчера, например, жаловался, что ему мебели не хватает.

Дома Яга радушно угощала щами с гусем, кидая в мою сторону недобрые взгляды. Я с дрожью в коленках ждала расправы. На этот раз обошлось. Буянила бабуля не сильно, проклятия и молнии не метала, так, отчитала, взывая к моей совести и надеясь в будущем на природную стыдливость. Смысл ее увещеваний сводился к простым и понятным доводам: не ходила бы ты, девица, по незнакомым местам малоизвестного государства в не отведенное для прогулок время, пока тебя не отравили к чертовой бабушке. Объяснять заботливой старушке, что именно во имя торжества справедливости, для прекращения преступных покушений и подвергаю себя неоправданному риску, я не решилась. Очень в тот момент хотелось жить. Поэтому я пообещала все, что Яга пожелала, и по-быстрому отправилась спать.

Вечер был безмятежен и тих, дул по-летнему теплый и приятный ветерок. Чучело отвешивало почтительные поклоны каждый раз, когда я выглядывала в окно. Привыкнуть к подобному проявлению уважения у меня никак не получалось. В общем, забыть, что я нахожусь в месте, где водятся русалки, водяные, Лихи одноглазые и прочая волшебная фауна, мне упорно не давали.

День прошел не зря. Список подозреваемых стал немного меньше. Всего пятнадцать невест, минус я, минус Забава. Скорее всего, минус Матрена – слишком глупа и нерасторопна, ее не интересуют ни царь, ни царство, она вообще не очень понимает, зачем участвует в смотринах. Лукерья очень уверена в себе, считает, что корона у нее в кармане, точнее, на голове. К тому же, по ее логике, женой точно не станет чужестранка, следовательно, на Аленушку она покушаться не стала бы. Да и перед представлением во дворце вернулась она только утром, стало быть, накануне на меня напасть не могла.

Но я так и не увидела ни одного из ларцов для украшений. Может, завтра мне улыбнется удача? Мне непременно надо попасть во дворец. Вот только чем отвлечь Ягу? Вживаясь в роль обитательницы сказочного государства, я напомнила себе вечную сказочную мудрость – «утро вечера мудренее» – и уснула.

Во сне спокойствия не прибавилось. Я бежала сквозь густой и почему-то красный туман, сзади взвивались багряные всполохи огня, а впереди маячили рога чертей. По какой причине я так самозабвенно спешила им навстречу, непонятно. Но ни страха, ни ужаса я не испытывала.

Глава 12

Первое утро из всех, встреченных у Бабы-яги, не сопровождалось головной болью. Я проснулась свежей, бодрой и здоровой. Не знаю, по какой причине бабуля не будит меня с первыми петухами. Наверное, считает, пока сплю, от меня меньше проблем. В окно укоризненно светило солнце, дескать, обедать пора, а ты дрыхнешь. Определять по нему время у меня не получалось. Все-таки родилась, воспитывалась и прожила большую часть своей жизни в окружении часов, таймеров, телефонов и компьютеров. У местного населения вообще очень субъективное понятие о времени. Полдень, вечер, иногда полночь. Точнее идентифицировать сутки им не надо. Да, с часами здесь напряженка. Единственный циферблат видела на Дворцовой площади, но у меня сложилось впечатление, что это скорее элемент декора, нежели механизм определения времени.

Сладко потянувшись, я выглянула в окно. У народа жизнь кипела вовсю. Яга копалась на грядках, чучело отпугивало ворон, Тимофей грелся на солнышке, Аксинья читала книжку, одним глазом приглядывая за козой.

Впрочем, на мое пробуждение все-таки рассчитывали. Внизу меня ждал завтрак: миска творога, чашка ягод и крынка молока, прикрытые вышитой салфеточкой.

Судя по еще одной пустой и чистой тарелочке, была и сметана, но, видимо, пала жертвой чревоугодия Тимофея. Бабкин кот – единственное существо, ведущее незримый бой за мою талию, но только тогда, когда дело касается сметаны. Как только в него влезает?!

Когда я вышла во двор и уселась в теньке, ко мне подскочила Аксинья и потребовала выступить в роли слушателя. К счастью, она читала не «Войну и мир», а то после сытного завтрака меня точно сморил бы сон. Яга предупредила:

– На солнце не высовывайся, обгоришь, цвет лица испортишь, – и нежно добавила, умильно глядя на питомца. – И ты, Тимошенька, ушел бы с солнышка-то. Кабы шкурка не подпалилась.

Тимошенька, не открывая глаз, переполз ко мне под бок и засопел снова. Самой Яге было вроде как все нипочем. Закутанная в меховую жилетку, она споро полола, подвязывала, рыхлила и, к моему удивлению, даже не вспотела, хотя на солнцепеке впору было дымиться.

Если работящая старушка провозится на огороде весь день, мне ни за что не выбраться в город. Мысль о том, чтобы спросить официального разрешения покинуть пределы двора, не нашла поддержки у здравого смысла.

Пока ломала голову, как отвлечь Бабу-ягу, рассеянно слушала чтение Аксиньи, но и девочка читала невнимательно, запиналась, часто отвлекалась. Не успела поинтересоваться, почему она сегодня сама не своя, как та вскочила и убежала. Сначала я решила, это ее ухажер пожаловал, опять на козу покушается и Аксинья отправилась бить Ваське морду, но девочка побежала совсем в другую сторону, к калитке, там ее кто-то ждал. Я наблюдала за Аксиньей – как известно, любопытство не порок, а тяга к познанию. Гостя мне видно не было, его полностью скрывал широкий ствол дерева. Но он что-то передал девочке, и та почти запрыгала от восторга. Тут из-за дерева вылез длинный гибкий хвостик с кисточкой на конце, Аксиньин гость им весело помахивал, должно быть, выражал радость. А вскоре появился и обладатель чудного хвоста с кисточкой, а также рожек и копыт. Я обалдела. Во-первых, сейчас мне ничего не мерещилось – за деревом стоял чертенок, а во-вторых, моя маленькая подружка с ним беседовала как ни в чем не бывало, будто с самым простым мальчишкой.

– Чего это ты приклеилась с открытым ртом, словно статуя? – Любознательная Яга оперлась на плетень рядом со мной.

– Смотрю, с кем Аксинья общается. – Слова у меня не подбирались. – К ней черти в гости ходят. У вас здесь что, черти водятся?

– Конечно, водятся и черти, и бесы, и… – Бабуля прищурилась, вглядываясь в соседний двор.

– Предупреждать надо, – фыркнула я. – Ко мне вчера такой вот чудик рогатый приходил, так я решила, что у меня галлюцинации.

– Глюми… что? – переспросила Яга. – Кто к тебе приходил?

– Гал-лю-ци-на-ции, – повторила я. – Это образ, возникающий в сознании…

– Да черт с ним, – отмахнулась Яга. – Кто к тебе приходил? – Взгляд у старушки стал встревоженным и пытливым.

– Ну, чертенок приходил, – подтвердила я. – Когда в парке с девушками сидели, возле статуи с фонтанами, вот такой чертик ко мне подошел и кувшин протянул. Ну, я подумала, отравит еще, пить не захотела, а он настойчивый такой, в лицо мне кувшин тыкает, пей, мол, – сбивчиво рассказала я.

– Аксинья, поди сюда со своей нечистью, – громогласно позвала Баба-яга.

– И ты не выпила? – уже тише уточнила у меня.

– Нет, конечно! Вдруг он туда подсыпал что-нибудь? – возмутилась я, не понимая, почему Ягу заинтересовал этот инцидент, но раздражаясь. Она что, считает меня полной дурой?

Аксинья со своим гостем приблизились. Точнее, девочка привела гостя, держа за хвост! Чертенок повизгивал, посвистывал, хохотал и припрыгивал на месте. Строил нам рожицы, но недовольства варварским обращением не показывал.

– Смотри внимательно, – велела мне Яга. – Такой к тебе приходил?

– Ну да! – подтвердила я. – Только повыше, этот совсем маленький. Рожки другие. У этого прямые, а у того, как у барашка, завитые…

– Так это совсем другое, – негодующе покачала головой бабуля. – Аксиньин дружок, это анчутка…

– Не дружок он мне никакой, – фыркнула девочка, всматриваясь в новую книжку, которую принес чертенок, и беззаботно помахивая его хвостом, что чертенка совершенно не смущало. Он корчил рожицы, висел на заборе, раскачивая его в разные стороны, грозя свалить ограждение на нас.

– Отпусти ты этого антихриста, ради бога, – возмутилась Яга.

Аксинья тут же вынула из кармана петушка на палочке и выпустила хвост из рук. Расшалившийся пленник схватил лакомство и ускакал.

– Анчутка хоть и нечисть, а существо безобидное. Дурное, но не злобное. Вроде как дитя малое, только помешанное, больное на голову, – продолжила повествование Баба-яга. – Сладкое до смерти любит. С ним договориться можно. Вот Аксинье книжку принес, упер где-нибудь.

– Ага, у Прокопа Фомича, – довольно подтвердила девочка. Видимо, ее радовало не только собственное приобретение, но и пропажа у невзлюбившего ее учителя.

– А к тебе прихвостень приходил бесовский. – На лице Яги отразилась крайняя задумчивость.

– Кто?

Ответить мне бабуля не удосужилась, озабоченно покачивая головой, ушла в дом, позабыв про свой огород. Более удачной возможности могло и не представиться. На цыпочках я прошла следом за Ягой. Она заперлась у себя в каморке. В замочную скважину и щель под порогом просачивался зеленоватый дым. Бабка явно углубилась в колдовские обряды. Думать, для кого предназначается жутковатое зелье, что она сейчас заваривала, и из каких лягушачьих лапок она его варит, было недосуг. Я, также на цыпочках, вернулась на улицу. Аксинья все еще увлеченно изучала новую книжку. Предупредив ее на всякий случай, я выскользнула за ворота. Если Яга достаточно долго провозится со своими снадобьями, у меня есть шанс, что мое отсутствие останется незамеченным.

Резвым шагом довольно быстро добралась до Дворцовой площади. У меня сложилось впечатление, что в карете мы с Ягой ездили кругами и через весь город, поскольку пешком до нужной цели можно было добраться преспокойно. Понятное дело, в столице Трисемнадцатого государства общественного транспорта не было, но его я и в Москве не очень жаловала. Хотя пешком ходить мне тоже не нравилось. Я заскучала по своей машине. Стоит несчастная возле московского ЗАГСа и не знает, куда подевалась хозяйка.

Я рассчитывала нанести визиты как можно большему количеству невест. Кроме того, если посещу их в собственных покоях, у меня будет отличная возможность взглянуть на ларцы для хранения драгоценностей. Конечно, в придачу у меня еще есть и шанс быть отравленной, но кто не рискует, тот в гости к царевнам не ходит. Вдруг, пока я у Яги чаи распиваю, всех невест перебьют как кутят?

Посреди Дворцовой площади, где еще пару дней назад цвели клумбы и били фонтаны, обеспечивая живописный вид, стояла каменная обветшавшая башня. Догадаться несложно – это обитель Рапунцель. Опасно накренившись набок, башня свешивала из окна воздушную занавеску и ни грамма не стеснялась своей неуместности. Входа видно не было. Интересно, как сама Рапунцель туда забирается? Четыре внушительных колеса в основании… хотя я слабо представляла себе животное, которое потянет это сооружение, разве только четверка слонов.

Хихикнув, что, женившись на владелице башни, царю придется вписывать это архитектурное сооружение, достойное пизанских строителей, в дворцовый ансамбль, я прошла во дворец.

Все тот же кругленький и упитанный распорядитель радушно приветствовал и предложил экскурсию по дворцу. Стараясь проявить не меньшую вежливость, я попросила проводить меня в апартаменты Хозяйки Медной горы. Почему-то она вызывала наибольшие подозрения. Поднявшись по широкой лестнице, распорядитель повел меня вправо, в пустынный коридор, ничем особенным не примечательный, кроме синей ковровой дорожки, зеркал и картин. По пути мужичок разъяснял:

– Приезд невест стал для нас некоторой неожиданностью. Заранее подготовить апартаменты мы не успели, к счастью, многие оказались весьма непривередливы, даже можно сказать, с весьма заниженными требованиями. Золушка, например, пожелала поселиться ближе к кухне, в подсобных помещениях. Аленушка, та рядом с псарней обустроилась, не пожелала расставаться со своими козлами, то есть братьями. Но большинство невест живет в правом крыле.

Я понимающе улыбалась в ответ. Распорядитель с поклоном покинул меня возле расписной двери, перед которой дежурил мальчик в вышитой малахитовыми бусинами зеленой рубахе.

Да, Кикимора не зря болтала, что мужики у этой каменной женщины живут недолго, даже слуги мужского пола имели весьма тщедушный вид. Едва бледный подросток с кругами под глазами скрылся за дверью, чтобы доложить о моем приходе, как Хозяйка Медной горы вышла навстречу с широко раскрытыми объятиями, выражая пугающее дружелюбие:

– О, моя дорогая, я так рада тебя видеть!

Она довольно проворно перемещалась, если учесть количество навешанных на нее ювелирных изделий. И хотя сегодня платье на ней было явно облегченное, при дружеском приветствии я почувствовала мощное давление чугунных тисков и щедрые уколы драгоценностей. Где-то я читала про такую пытку. Пройдя в покои Хозяйки, я очутилась в самой настоящей пещере. Будто и не во дворце. Каменные стены, малахитовая мебель, повсюду сундуки, ларцы и шкатулки, все облеплено самоцветными камнями. Кажется, мне даже послышалось постукивание молоточков. Видать, мастера всегда при ней и ваяют ювелирные диковинки без перерыва. Чай нам подала дородная, не в пример мальчику у входа, девка в русском сарафане. Очевидно, женщины у нее живут долго и счастливо. Посуда тоже из прозрачного синего камня, похожего на сапфир. Красиво, конечно, но жить как-то холодно. Хозяйка, наверное, хроническими простудами страдает.

– А я тебя с утра жду, – любезно щебетала Хозяйка Медной горы. – Здесь так тоскливо. Заняться совершенно нечем. Я уже и драгоценности все перемерила. Знаешь, меня это развлекает, успокаивает. Мне так не хватает гор. Я здесь задыхаюсь. Мастера мои день и ночь трудятся, две комнаты отделали. – Она обвела хоромы рукой.

Ага, значит, мне не послышалось, она тут глобальный ремонт затеяла. Вот батюшка-царь обрадуется!

Да, невесты в царстве шороху наведут. Одна башню на площади взгромоздила, другая помещение под хлев для братцев во дворце выбила, эта перестройкой занялась.