Текст книги "Спящий режим"

Он с шумом распахнул тяжелую дверь. В полумраке мужчина увидел лишь очертания мебели и массивного стола стоящего напротив. Ему не хотелось включать яркий свет и он, проследовав к своему рабочему месту, включил маленькую настольную лампу. Тусклый луч охватил поверхность стола. Грег один за одним вытаскивал выдвижные ящики и вытряхивал содержимое на пол. Конверты рассыпались возле ног мужчины, образовав небольшой холмик.

«Еще не поздно вернуться назад и притвориться, что ничего не произошло. Сделать вид, что ничего не понял. Лечь в свою постель и заснуть беспробудным сном».

Но он не мог этого сделать потому что все уже понял. Назад пути нет. Мужчина вытащил из нижнего ящика забытую некогда одним из клиентов зажигалку и большим пальцем откинул железную крышку. Огонек вспыхнул синим тусклым пламенем, подсвечивая дрожащую руку. Грег разжал пальцы и зажигалка упала прямо на конверты. Огонь увеличивался и рос, набирая силу, поглощал бумагу, ножки стола и стула пока наконец не добрался до тяжелых плотных штор. Грегори тихо спустился по той же лестнице по которой поднялся наверх. Сработала сигнализация и вой сирены наполнил здание как воздух заполняет вакуум. Выходя из здания он слышал топот ног охранников, поднимающихся по лестнице вверх.

Он шел в направлении центрального парка. Тонкие подошвы ботинок утопали в мягких осенних листьях, кучками лежащих вдоль тротуара. Фонари светили слабо и уныло и в их свете можно было разглядеть лишь неясные тени проходящих мимо людей. Они скользили почти бесшумно и совсем рядом так, что он ощущал их запах. Мимо с воем и мигалками проносились на огромной скорости пожарные и полицейские машины. Поравнявшись со входом в парк он взглянул на наручные часы – на электронном циферблате высветилось «десять часов – восемь минут». Грег проскользнул в приоткрытые ворота.

Тишина заполняла пространство между деревьями. Людей не было видно. Дорожки освещались небольшими фонарями стоящими возле лавочек. Он выбрал одну спрятанную за толстым стволом дерева и присел на нее. Поежившись от ветра, мужчина плотнее завернулся в пиджак и обхватил руками плечи. Затем прилег на неровную шероховатую поверхность скамейки и тяжело вздохнул. Уставшие веки вдруг отяжелели и медленно опустились на воспаленные гарью и копотью от горящей мебели глаза.

***

Его разбудило рычание собаки и тихое недовольное бурчание какой-то женщины.

Он открыл глаза и сел. Затем взглянул на часы – было почти семь утра. В парке выгуливали собак несколько человек и он надеялся увидеть девочку в синем берете и ее пса, но их не было видно. Грег посмотрел в пасмурное безоблачное небо и тут же несколько капель упали ему на щеки и лоб. «Вы знаете, что у дождя есть вкус?» Он осторожно высунул язык и поймал одну каплю. И вдруг вспомнил как в детстве мама говорила, что нельзя слизывать дождевые капли и есть снег. Он представил ее лицо так живо и ясно, как будто только пару минут назад говорил с нею. А еще Грег вспомнил, что очень любил клеить бумажные корабли из наборов для мальчиков. Их необходимо было сначала вырезать из большого листа бумаги, а затем собрать, следуя инструкции, закрепив клеем для надежности. Как он мог все это забыть?

Тем временем послышался вой сирен и в парк один за одним влетели полицейские держа правую руку на кобуре с пистолетом. Они бежали к нему через лужайку, на которой, несмотря на осенний холод, все еще росла зеленая трава. Собачники с любопытством уставились на них.

– Инспектор Миллер! – возникло перед глазами Грега удостоверение. – Вам придется пройти с нами.

Грег медленно поднялся и выпрямился. Перед ним стоял высокий человек в темно-синем пиджаке, который смотрел серьезно и выжидающе. Но для продавца удачи все это было уже неважно.

«Капли дождя действительно имеют вкус.»

И для каждого человека он свой. Для Грега это был вкус давно забытых воспоминаний и родных лиц, которые улыбались ему сквозь время.

Наручники защелкнулись на запястьях мужчины с неприятным треском. Он почувствовал на себе ее взгляд. Подняв голову мужчина увидел Маргарет. Она стояла поодаль держа на поводке Бумбо и улыбалась. Солнце светило сквозь волнистые волосы, образуя оранжевый ореол. Грег улыбнулся в ответ. Впервые за очень долгое время он ощутил умиротворение. Ему вдруг открылась вполне простая истина, которую он раньше не замечал:

Если человек начинает искренне верить в то, что он может притянуть или купить удачу, а опыт ему подкинула судьба – это притупляет его способность мыслить, объективно оценить реальность, в которой мы каждый день делаем выбор и который в свою очередь ведет нас к последствиям.

Надежда Матузова

Сны

Сны сидели у костра и грелись. Погода выдалась промозглая, только и радости было: то один бочок к огню повернуть, то другой. Их мало заказывали, почти никто не исчезал в темноте. Только Сон без Сновидений беспрерывно шастал туда-сюда, раздражая остальных. Он был никчемный, никакой, но этой ночью пользовался большой популярностью.

Сны скучали. Они любили, когда их ждали, на них смотрели, о них вспоминали и о них рассказывали.

Компания была небольшая: Смешной Сон, Вещий Сон, Страшный Сон, Больной Сон, Летающий Сон, Плачущий Сон, Сон без Сновидений. Эротический Сон как всегда шлялся по бабам.

Когда Сон без Сновидений в очередной раз сорвался с места и убежал, Вещий Сон нарушил молчание. Он был самый старший, даже можно сказать древний.

– Этой ночью, видно, работы будет немного. Давайте хоть поговорим. Мы так редко собираемся вместе, – сказал он. Смешной Сон рассмеялся и одобрительно закивал головой, Страшный Сон скорчил рожу, по которой было непонятно, согласен он или нет, Плачущий Сон всхлипнул и прошептал, что готов поделиться, Летающий Сон всплеснул руками как крыльями, Больной Сон молчал… Все оглянулись на него и увидели, что Больной Сон …спит.

– Пусть немного отдохнет, – решил Вещий.

Договорились, что каждый расскажет что-нибудь из своей практики. Долго молчали, выбрать было трудно.

– Ну, ладно, раз я предложил, начну. Память уже подводит, поэтому расскажу совсем свежий, – Плачущий всхлипнул, – не реви, – обратился он к Плачущему.

– Это было год или два назад. Уже несколько ночей я приходил к молодой женщине, и каждый раз приносил ей одни и те же цифры: 213 35 57. Она ничего не понимала, поэтому приходилось приходить опять и опять. Я же Вещий, меня же надо разгадывать. Но могу приходить только раз в неделю, с четверга на пятницу. Поэтому у нее было много времени, чтобы обо мне подумать. Сначала она решила, что это номер телефона. Пыталась дозвониться, ставила цифры и в прямом и в обратном порядке, но… таких номеров не существовало. Потом она сложила все цифры и получила 8, но, что это такое, было непонятно. Я ведь и сам не знаю, что приношу людям, поэтому помочь не мог. После того, как я побывал у нее в третий раз, ей пришла в голову идея, что это особые вехи в ее жизни. Когда ей было 2 года, из семьи ушел отец, когда 13 лет – умерла мама. Но… ей самой было 29 лет, и она могла только гадать, что произойдет с ней в 35 и 57 лет. Это объяснение тоже не годилось. Она воспитывалась в детском доме, потом ее взяла приемная семья, где ей не очень сладко пришлось. Теперь она была замужем и очень удачно, как ей казалось до недавнего времени. Но буквально за пару месяцев до моего прихода, у мужа участились командировки и работа за полночь. Она подозревала, что у него кто-то появился. Прямо спрашивать было невозможно, следить самой тоже… вот если нанять частного детектива? Но ситуация разрешилась простым способом. Как-то консьержка, отдавая ей ключи, сказала:

– А твой-то гуляет. Мне «коллега» из соседней парадной сказала. И даже квартиру назвала – 3557. А дом у них был 21 корпус 3. Так что все было совсем неподалеку.

– Ну, а дальше что? – Спросил Летающий.

– Не знаю, я ведь с ней больше не виделся, – ответил Вещий.

Помолчали.

– Не хочу вас пугать, – вздохнул Страшный, – поэтому просто немного аналитики. Я уже давно пытаюсь вести подсчет, чего мои клиенты больше всего боятся. Из-за каких сюжетов даже боятся засыпать? Тенденция есть… основная составляющая их – невозможность дышать. Большинство клиентов просыпается, я же их и бужу. Но есть такие, что задыхаются во сне. А видят они перед этим разное: кто – под водой, кто – под землей, кого-то душит убийца… —

– Друг, такая хорошая ночь, – обратился к нему Смешной, – давай вот без этого. Не обижайся.

– А я и не обижаюсь, – сказал Страшный, – я сам их боюсь, но работа такая.

– Давайте лучше я, – начал Летающий, – у меня такая хорошая клиентура: дети, которые растут и подростки, которые созревают. Все долго помнят ощущение полета и долго ищут его потом в бессонной жизни, пытаются пить, курить, принимать наркотики. Но… это все не то. Самое чистое ощущение полета только в детстве и юности. Это переживание восторга, легкости, свободы. Таких снов ждут, вызывают, но я прихожу редко и не ко всем. Так у меня в должностной инструкции написано, я бы и хотел чаще, но… Мне и самому нравится с ними летать, видеть землю, а иногда и не Землю под собой.

– Да, – вступил Смешной, – мы ведь только ключики. Открываешь дверку в подсознание и сам не знаешь, что там увидишь. Иногда просто обхохочешься.

– Или обрыдаешься, – возразил Плачущий, – я ведь часто плачу вместе с ними. Такого, бывает, насмотришься. Кстати, не всегда плачут от горя, бывает, от радости, осознания, что счастье, которое переживают в этот момент должно вот-вот закончиться. Во сне же все мимолетно. Так что мои места пребывания вокзалы, кладбища, больницы, тюрьмы, в общем, все какие-то казенные учреждения. Но, бывает, и мне везет. Тут недавно девушка плакала от избытка чувств, увидела во сне море, раскинула руки и заплакала.

Шумно прибежал Сон без Сновидений и начал жаловаться, что в эту ночь он прямо с ног сбился и очень устал. На него зашикали: —

Тише ты, Больной спит.

– А почему бы и нам не поспать пока вызовов нет, – подытожил Вещий. Сны угомонились. Все беседовавшие заснули вокруг костра, и только проснувшийся Больной грелся и поддерживал огонь. Он чувствовал себя лучше. В эту ночь ему не пришлось ни с кем вместе болеть.

Сюрприз

Я уже различал утренние звуки: на верхнем этаже в туалете сливали воду, плакал ребенок. За стенкой рядом бранились вечно пьяные супруги. Утро наступило, но я… боялся проснуться. Для меня это было фатально. Я боялся столкнуться с неизбежностью, с тем, что произошло вчера, с его последствиями. Как только я открою глаза, оно накроет меня, как осенние листья в октябре устилают газон под моим окном, как снег покрывает в декабре могилы на кладбище… Вот именно, могилы… Я заставил себя открыть глаза.

– Главное, не торопиться, – отдал я себе приказ, – все делай медленно и осторожно.

Я повернулся на бок. Да, все, к сожалению, было на своих местах и стол и стулья и… окровавленный труп. Этот сукин сын, этот плешивый кот ворвался вчера в мою квартиру с ножом в руках. От него он и погиб, но… как докажешь, что это была самооборона. Свидетелей не было.

В своей жизни я прочел и посмотрел множество детективов, и понимал, что у меня два пути – позвонить в полицию или попытаться избавиться от трупа, что в условиях моего проживания было практически невозможно сделать днем и в одиночку.

Вид мертвого тела вызывал тошноту. Я взял свой рыбацкий плащ и накинул на лежащий труп. Стало немного легче. Его вид уже не мешал думать и пытаться выстраивать панически бьющиеся в моем мозгу мысли. Доминанта «что делать», казалось, была внутри и вокруг меня.

Эх, какие были замечательные планы на сегодняшний воскресный день. Я собирался поехать на рыбалку, давно уже не получалось. А тут все сложилось. Всю неделю я представлял себе свое любимое прозрачное озеро, рыбацкий домик, такой маленький, как будто был построен для гнома, забор, который его окружал, и издалека выглядел как крашеный, а на самом деле был испещрен граффити теми, кто в этом домике побывал. Ничто, мечталось, не мешало погнаться за удачей и поймать если не золотую, то хотя бы обычную рыбку и не одну.

Зазвонил телефон. Номер был незнаком. В обычной ситуации я бы не взял трубку с неизвестным номером, значит, и сейчас не возьму. Но сбрасывать нельзя, иначе звонящий поймет, что я слышу его звонок. Придется терпеть.

Телефон звонил долго. Но я его перетерпел.

А потом пришло письмо. Это было именно письмо, а не смс, оно было таким большим, что заняло все свободное пространство, так что воздуха не хватило. «Я все знаю», – вот каким оно было.

А потом пришло еще одно: «Если поможешь мне материально, я помогу тебе». До его прихода я сидел на кровати в каком-то оцепенении, ничего не хотел: ни есть, ни пить, ни пи́сать. Я уж думал:

– Все, жизнь кончена – ни плакать, ни любить… Но нет… я разозлился. Злость – это сильная энергия.

Встал: туалет, ванная, кухня… кофе. Тем временем пришло третье письмо с адресом, временем и суммой. Вот тут уже голова стала злой и ясной, и я был в состоянии проработать свой план.

Теоретически я представлял, каковы характеры шантажистов. Это люди, которые хотят нагреть руки исподтишка. Сами на открытую конфронтацию не пойдут, героев среди них нет.

Теперь я знал, что делать.

Первым делом я сел за компьютер и попытался отследить IP адрес того, кто мне писал. Это оказалось довольно просто. А когда я нашел в сетях его фото, то понял, что по поводу шантажиста я могу не тревожиться. Это была довольно известная в наших кругах личность, которая промышляла компьютерным гоп-стопом. Вскрывал телефоны «терпил» и посылал сообщение «я все знаю». У кого-то из них рыльце было точно в пушку и они хватали наживку. Но как его угораздило вскрыть меня… надо будет подумать над дополнительной защитой, а с этим недоростком разобраться… но это потом. Сейчас надо было толком рассмотреть пострадавшего.

Наверняка кто-то из вас, читатели, знает, что такое встречать Новый год одному: со всех сторон веселье, крики, тосты, залпы… А ты… В общем, я вчера изрядно наклюкался. Когда отгремели основные фейерверки, решил ложиться спать. Только добрался до подушки, как в дверь квартиры постучали. Не позвонили, а именно постучали. Я не особо удивился, в Новый год все возможно. Пошел к двери и открыл. Мимо меня промчался невысокий вихрь. «Карлик?» – на это еще моего ума хватило. А дальше понеслось. Это точно был не ребенок, судя по тому, какие звук он издавал, хрипел и отхаркивался как взрослый мужчина. Он вбежал в комнату. На нем был маскарадный костюм, маска, а в руках нож. Да, не просто нож, а что-то типа кортика – обоюдоострое лезвие.

И кинулся ко мне. Я даже не успел ничего сделать, как этот человек споткнулся, упал и, подергавшись какое-то время, затих. Так же тихо из него полилась кровь. Я бросился в туалет. Тошнило меня долго и нудно, и когда я вышел оттуда и дополз до кровати, у меня не было ни времени, ни желания рассматривать того, кто ко мне ворвался. Я свалился на диван и заснул.

Я подошел к трупу и осторожно снял с него свой плащ. Нет, это был не плешивый кот и не сукин сын, как я его обозвал. Это была обезьяна. И судя по тяжелому перегару – вчера она была сильно пьяной.

На нем (а это именно был ОН, а не она, судя по мужским причиндалам, для которых в штанишках пиратского костюма была сделана прорезь) была маска, изображавшая пирата, и шапка, которая свалилась при его падении.

Мне немного полегчало. Но… я начал соображать, откуда обезьян мог прийти вчера. У соседей по парадной такой экзотической живности не водилось. Мог, конечно, прийти с хозяином в гости. Но… оружие было настоящим, и это, действительно, был кортик.

Через несколько минут я уже звонил в полицию.

Как вы понимаете, было первое января, и в полиции мне сначала не поверили, потом поржали, но приехали быстро. Видимо, хотели развлечься. Меня опросили как свидетеля, дали визитную карточку и укатили, сказав, что, скорее всего, вызовут после праздников.

Но не тут-то было. Вызвали меня на следующий день. Как я понял из оговорок и недомолвок, в одном из соседних домов в новогоднюю ночь был убит старый адмирал и ограблена его квартира, что вполне объясняло наличие кортика. Наличие же обезьяны не объясняло ничего. Старик жил один, животных не держал.

Распрощались со мной уже более деловито, оформив подписку о невыезде.

Придя домой, я захотел накопать подробностей. В моих сообществах эта тема не обсуждалась, в Даркнет я принципиально не захожу, чтобы чего не подхватить. Я решил использовать моего шантажиста, а заодно и получить с него должок. Решил писать со своего телефона, чтобы он понимал, кто пишет. Кратко изложил суть, написал время и место встречи и пообещал, что если он нароет информацию, то между нами будет все ровно.

На встречу я пришел заранее, чтобы понаблюдать, придет ли он один или с парой-тройкой плечистых ребят. Парнишка пришел за пять минут, позамерзал около получаса, и решил уходить. Я пошел за ним. Через пару улиц я его догнал. Он аж вздрогнул, когда увидел, кого он вскрыл. Я сказал, что прощу все, если он найдет мне инфу в полицейских чатах. Мне не к лицу, а ему с уже и так подмоченной репутацией можно. Иначе пригрозил, что «стукну» на него. Особо я попросил отмечать необычные факты. Парень согласился.

Уже к вечеру я знал, что никаких необычностей в этом убийстве не наблюдается. На кортике нет ничьих отпечатков, кроме лапы животного.

И я с ужасом понял, что потихоньку из свидетеля и даже пострадавшего превращаюсь в подозреваемого…

Праздники кончились. Несколько дней прошли в томительном ожидании. Ни алкоголь, ни знакомые девочки не помогали, только оторвешься от бутылки или от тела, и сразу накатывает тревога.

Позвонил парнишка-шантажист. У полиции появилась новая инфа. У адмирала была приходящая домработница, которая смогла составить более-менее точный список пропавших предметов. И вот что-то из этого списка засветилось. Преступники тоже люди, поиздержались в Новый год и пытались сбыть награбленное.

Полиция потянула за эту ниточку, но параллельно разрабатывала и меня. Пришли с ордером на обыск. Конечно, без предупреждения, поэтому рылись и в грязном белье (знал бы, сунул в стирку), и в помойном ведре, которое выдавало мои алкогольные пристрастия.

Потом опять пригласили, показали несколько фото, где я должен был опознать знакомых. Но все было по нулям. И вот финал-апофеоз, меня должны были опознавать среди нескольких подставных лиц. Нашлись какие-то свидетели, которые в новогоднюю ночь не водку трескали, а припадали то ли к своему окну, то ли к дверному глазку. Слава Всевышнему, на меня никто пальцем не показал.

Затем наступило затишье. Если кто с полицией дело имел, то знает, что если следствие закончено. И ты ни при чем, никто тебе ни извинений не принесет и вообще ничего не скажет.

Я сам месяца через два позвонил следаку и узнал, что моя подписка о невыезде аннулирована, так как следствие закончено. Остальное узнал от неудавшегося шантажиста. Оказывается, квартиру адмирала грабанули трое человек. Работали по наводке, откуда-то у них была инфа, что старика не будет дома. Но когда вошли, отступать было некуда. Было это сразу после полуночи. А до этого они зарабатывали у празднующей публики вполне лояльным способом. У них была мартышка (или мартыш – не знаю, как правильно в мужском роде), которую они наряжали то Дедом Морозом, то пиратом. Девать его было некуда и они так и заявились на квартиру с обезьяной, наряженной по иронии судьбы в костюм морского разбойника. Кстати, со стариком разобрались без применения оружия, а вот обезьяна, почуя мертвого человека, чрезвычайно взволновалась, схватила то, что было под рукой (а это оказался кортик) и выбежала на улицу. Стало холодно, и ей больше приглянулся наш дом. Ну вот так она оказалась в моей квартире. Остальное вы знаете.

Вывод: никогда и ни в каком состоянии не открывайте дверь, не узнав, кто или что находится за ней.

Слежка

Когда бóльшая часть жизни позади, некоторые события вызывают странное чувство. Думаешь: а было ли это? Не придумал ли ты все? Не приснилось ли тебе? И правда, многое похоже на сон, но все же надеешься, что это с тобой произошло на самом деле.

Мне было тогда лет 16. Последнее школьное лето. Наша семья только что переехала в большой незнакомый город из маленького и горячо любимого. Новая квартира, новый двор, новая школа, в которой еще не училась. Знакомых ноль. Занятий – тоже. Конечно, помочь родителям в разборке вещей – святое дело. Обустроить свою комнату – с удовольствием. Но что делать еще? В моем родном южном городе проблема решалась просто, даже когда все друзья в отъезде – взяла купальник, пошла на море – искупалась и позагорала. Практически священнодействие, социально одобряемое времяпрепровождение. Здесь же постигло недоумение – город морской, а море далеко. Вода рядом, а купаться в грязной реке не хочется, да и не очень принято. Поэтому что-то вяло почитывала по школьной программе, развлекалась разглядыванием людей из окна, но летом в городе, да еще и в рабочий день – малолюдно.

Повеселее было, когда родители посылали за хлебом и молоком. Хотя маленький магазинчик был прямо в нашем доме, но надо было спуститься по лестнице, которая до революции, наверно, считалась «черной», во двор-колодец, дойти до арки, выйти со двора, обойти дом и войти во вкусно пахнущий хлебом магазин. Здесь можно было, стоя в очереди, наблюдать за продавщицей. На какое-то время это развлекало, но она со всеми общалась примерно одинаково, ни с кем разговоров не заводила, до конфликтов дело не доходило – быстро и это надоедало. Тогда я начала разглядывать покупателей. Иногда было их много: человек 5—6 – очередь минут на 15. Тогда я успевала осмотреть всех, предположить, сколько кому лет, кем работают и так далее. Короче, скоро это превратилось в своеобразную игру. Я, стоя в магазине и наблюдая за людьми, начала строить догадки, за какими продуктами человек пришел. Бывало, что мое мнение совпадало, но чаще бывало – нет. За совпадения я начала выставлять себе баллы. Были, конечно, практически 100-процентные предположения, так как ассортимент магазина был небольшой. Большинство приходило сюда за хлебом, и за молоком как я. Иногда брали консервы. Чаще колбасу и сыр.

Как-то родители уехали по делам, старший брат уже успел познакомиться с девушкой и ушел с ней гулять. Я осталась дома одна. Скучища! Поручений никто мне не оставил. Я решила тоже выйти на улицу. Подошла к магазину, зашла в него, но покупать ничего не надо было. Я просто остановилась, вертя головой. В помещении кроме продавщицы было 4 человека. Трое стояли в очереди, а одна женщина уже засовывала покупки в мешок. Он был прозрачный, и я видела, что он туго набит пачками макарон. Их было несколько. И больше ничего. Я стала строить предположения – зачем женщине столько макарон – любит итальянскую еду? Большая семья? Все соседи попросили? Больше ничего не придумывалось. Я вышла из магазина, пошла в соседний сад, посидела на лавочке, поскучала и вернулась домой.

Через несколько дней родители опять послали меня за хлебом. И, к своему удивлению, я опять увидела там ту же женщину. Она опять брала макароны. Опять мешок был набит под завязку. Было понятно, что за то время, что я ее не видела, даже семья из 4 человек, как наша, не смогла бы съесть все ее макаронные запасы, даже если бы питалась этим каждый день. Мне стало интересно. Передо мной в очереди стояло еще 2 человека, а женщина уходила, и я вышла из очереди, решив немного проследить за ней, что, может быть, дало бы мне разгадку.

Мы вышли из магазина – я шагах в 10 от нее. После того, как мы пересекли улицу и миновали еще 2, я отметила это как странность. В нашем магазине отоваривались люди, живущие рядом. Таких магазинов на пути нашего с женщиной следования попалось еще несколько, но туда она не заходила. Мы прошли еще минут 10. Женщина дошла до крупного проспекта, по которому ходили троллейбусы, подошла к остановке, дождалась одного из них и уехала.

Походы в магазин стали теперь интересным занятием, и я старалась бывать там каждый день, но… мы с этой женщиной не совпадали.

Солнечная погода, как часто бывает в этом городе, сменилась дождями, и я сидела дома, чаще всего, на широком подоконнике с книжкой в руках. И вдруг однажды я опять заметила ее. Она переходила дорогу к нашему магазину. Была с зонтом, лица с моего второго этажа не видно, но ее мешок (пока еще пустой) я узнала. Я быстро соскочила с подоконника, надела резиновые сапоги, схватила зонт и, крикнув маме:

– Я в магазин, – выбежала за дверь.

Подбежала я к магазину, когда она уже выходила оттуда, груженая макаронами. Видимо, очереди в магазине не было совсем, так как в такую погоду народ предпочитал лишний раз на улицу не выходить. Тем интереснее мне стало. Значит, этой женщине так нужны эти макароны, что она даже ездит именно в наш магазин, даже в плохую погоду. И я пошла за ней. Шли мы по тому же маршруту. Но я уже решилась. В кармане были деньги, и на билет на троллейбус мне должно было хватить.

Вдруг женщина побежала. Я поняла, что она торопится на троллейбус, который подходил к остановке. Я тоже припустила, и мы практически бок о бок влетели в его открытые двери. Мы стояли рядом, руки ее были заняты, и она попросила меня передать деньги кондуктору. Вот тут я ее рассмотрела. Лет 35, как я теперь понимаю, а тогда мне казалось почти старушка. Красивая, не накрашенная. Лицо очень усталое. Она почему-то не ставила мешок на пол, а держала на весу, а он был очень тяжелый. Мы выехали на центральный проспект города, проехали его целиком, и троллейбус свернул. Несколько остановок – музей, еще один музей и, троллейбусное кольцо.

Женщина вышла. Дождь уже не шел. Это было веселее. Женщина перешла большую площадь и пошла по довольно узкой улице. В этом районе я еще не была. Дома здесь, как и во всем центре города, были старые, красивые, но требующие основательного ремонта. В конце улицы виднелся какой-то завод, справа за домами я успела заметить реку, серую от непогоды.

Мы миновали еще один музей, и вдруг женщина свернула в арку следующего дома. Я поравнялась с аркой, увидела, что один двор переходит в другой и, если женщина обернется на звук моих шагов, то она меня точно заметит. Я остановилась и смогла только проследить, что она скрылась во втором проходном дворе, повернув налево.

Наши встречи в магазине происходили примерно в одно и то же время – около часу дня. И я решила приехать в этот двор в то время, когда женщина предположительно будет в нашем магазине.

Через пару дней я решила, что пора. Погода уже наладилась. Было жарко. По знакомому уже маршруту я дошла до остановки троллейбуса, дождалась его и без приключений добралась до двора, в котором скрылась женщина. Двор был такой же двор-колодец, как и мой. Налево была только одна парадная. На табличке рядом с дверью значилось несколько квартир: 3, 44, 57. В этом городе такое случалось. Я зашла в парадную.

Лестница на удивление была светлая чистая и… деревянная. Дом был гораздо старше того, где теперь жила я. На каждой двери было по несколько табличек. Переехав в этот город, я уже узнала, что это коммунальные квартиры, где живут по несколько семей. В моем сознании это плохо умещалось, хотя опыт проживания вместе с родителями в ведомственном общежитии у меня уже был. Я поднялась до 2 этажа, плохо понимая, что буду делать дальше. То, что мы называем лестничной площадкой, там было большим светлым пространством и предназначалось для одной квартиры. При желании туда можно было вынести стулья и как на террасе провести время с гостями.

На 3 этаже щелкнул замок двери. Но шагов я не услышала. Вместо этого раздался скрипучий старческий голос, который прокричал:

– Маша, не забудь, макарон побольше купи.

Я бросилась вниз. Выскочила из парадной, из одного двора, второго, побежала по улице – она была прямая, спрятаться негде. Добежала до углового дома и только тут позволила себе оглянуться. Да, моя «знакомая» шла по улице в мою сторону.

Если пойду к троллейбусу, мы столкнемся… я свернула к реке. Река была серая огромная. Прямо передо мной был мост через нее, тоже серый и очень широкий. Я пошла по нему, не зная, в каком районе окажусь.

На середине моста я остановилась. Погода была тоже серой, но без дождя – в этом городе такое часто случалось. Дома по обе стороны реки были старые, красивые. Дворцы, одним словом. Кое-где мелькала зелень, но ее было мало. Вдалеке справа увидела золотой шпиль – я знала, что это знаменитая крепость.

Решила дальше не идти, постояла на мосту и вернулась на площадь. Как по-другому вернуться домой, я не знала, пришлось идти на кольцо троллейбуса.

Теперь я знала имя женщины – Маша. Но, что делать с этим знанием, не понимала. Честно сказать, вся затея перестала быть интересной, и мне как-то стало неловко. Я слишком близко подошла к этой женщине, почти в квартиру ее влезла. Это не всякому понравится.

Я ехала по городу, по центральному его проспекту и приглядывалась к людям. Они были другие – не такие, как в моем родном городе. Одетые на всякий случай в плащи и куртки, с зонтами, бледными лицами, озабоченным выражением лица. На фоне прекрасных больших домов, почти дворцов, они были маленькими, и проблемы их были маленькими. И кто, что несет: кто сахар, а кто макароны – мне теперь было безразлично. Мое внимание поглотил сам город, в котором мне предстояло жить. С его деревянными лестницами в старых домах, большой рекой и большими мостами, длинными проспектами и музеями. Мне нужно было познакомиться с ним и найти в нем свое место.