Текст книги "В ее сердце акварель"

И главное – за его позорищем будут наблюдать… «Не-е-ет, не получится это у вас, братцы. Не доставлю я вам продолжительного удовольствия. Выдам замуж за первого встречного, а дальше: «жили они долго и счастливо и умерли в один день». Любой сказочник-бумагомаратель позавидует!»

– Как в деревне обстоят дела с холостыми пастухами и конюхами? – Глеб прищурился, гадая, напряглась Небесная канцелярия или нет?

– Кого ж пасти, коли в деревне четыре коровы, семь коз и три козла, если считать вместе с пьянчугой Лешкой, прости господи.

– А вообще парни есть?

– Есть, а тебе что за дело? Такие, как ты, обычно до юбок охочи, женщинами интересуются. – Елизавета Ильинична оглядела Глеба с головы до ног, взяла еще печенье и продолжила чаепитие с важностью царицы. – Кобель, за версту видно.

– Вот спасибо, вот приголубили…

– А разве ж не так? Мне, соколик, долго на человека смотреть не надо, чтобы определить, куда его кривая дорожка ведет. Всяко повидала на своем веку.

– Господи, спасибо. – Глеб улыбнулся так широко, что стрельнуло в ухе, и хлопнул руками по коленкам: – Послал мне опытную женщину, до чего ж хорошо-то, а!

– Шут гороховый.

– Елизавета Ильинична, а откройте грешному страннику страшную тайну: что у вас здесь происходит, на кой хрен стоят два одинаковых дома по краям деревни? И какой умалишенный архитектор их ваял?

– Тоже мне, тайна, – фыркнула Елизавета Ильинична. – Дюков и Кравчики живут.

От простоты ответа Глеб испытал минутное разочарование. Где загадка, элементарная легенда, обросшая миллионом вымышленных подробностей, где хотя бы волнение и дрогнувший голос? Да, бесполезно ждать подобного от Елизаветы Ильиничны, но хоть какая-то заковырка должна быть? Глеб шумно втянул воздух в легкие, так же шумно выдохнул и прищурился. Расплескал он вечером чудодейственные силы, подкосил чуток алкоголь… Теперь нужно ждать: все вернется, но на это понадобится время, да ему и не к спеху. «Пить – здоровью вредить!» – весело подумал Глеб, вспомнив плакат из далекого детства.

– Про Дюкова знаю, наслышан. А что за Кравчики?

– Графья польские или князья – не помню. Живут, носа не кажут. Хозяин дома помер давно, царствие ему небесное, а хозяйку наши старухи ведьмой прозвали, не стареет она. Да только таких ведьм в телевизоре полно, нынче это дело нехитрое.

– С одной стороны Дюков людоедствует, с другой Кравчики ведьмуют. Да вам не позавидуешь!

– А нам-то что? Мы их видим раз в год, не более.

– Но дома почему одинаковые?

– А ты пойди у них и спроси. Я откуда знаю? У богатых свои причуды.

Елизавета Ильинична поднялась и стала убирать со стола посуду, давая понять, что разговор окончен. К превеликому сожалению Глеба, бабка Лиза не являлась деревенской сплетницей-болтушкой, и предстояло задать еще множество вопросов, чтобы докопаться до истины. Глянув на оставшиеся пирожки, Глеб качнулся на стуле и цепко посмотрел на Елизавету Ильиничну. Ох, и недоговаривает она чего-то…

– А большое семейство у Кравчиков?

– Кому большое, а кому малое. Хозяйка да дети ее. Трое. Взрослые уже. Дочка вроде замужем.

– Дочь и два сына?

– Да. Хозяйку гордыня от рождения мучает – тяжкий грех. Она после замужества даже фамилию свою оставила и детям ее дала. Как только муж согласился! Хотя если они и вправду графья или князья, то все у них должно быть не просто так.

«Тяжкий грех…» – повторил Глеб, пытаясь подольше задержать эти слова в себе. Сколько раз его посылали на землю решать те или иные вопросы, и работу он всегда выполнял на отлично. Чего не сделаешь ради отдыха и свободы? Да все что угодно, особенно если учесть, что никто не спросит, хочешь или нет… Глеб давно научился читать знаки, в какой-то мере это и была часть его охоты: услышать, увидеть, найти, исправить… Тяжкий грех. Гордыня. Он хорошо уловил это, когда прислонялся к дому Кравчиков и заглядывал в комнаты. Немолодая женщина в светлом одеянии, зажигая свечи, двигалась плавно, буквально скользила по полу: от трельяжа к комоду, затем к камину, низкому столику… А кругом витала та самая гордыня, на полках шкафов стопками лежали алчность, напыщенность, барство. Тогда Глеба позабавил дом, но теперь, похоже, придется увязнуть в этом барахле серьезно – не случайно ноги привели именно к этому месту, и уж тем более не случайно дом Дюкова похож на дом Кравчиков. Нет, не наоборот.

– А хорошие у вас пирожки, Елизавета Ильинична, сто лет таких не ел.

– Не подлизывайся, самогонку больше не дам.

– И правильно, кому нужна эта гадость. – Глеб засмеялся, а затем подался вперед и спросил: – Как зовут хозяйку Кравчиков?

– Зофия Дмитриевна.

– А детей?

– Кирилл, Егор, Ева.

– Ух ты! Ева! – Глеб напрягся, представляя высокую стройную блондинку с большой грудью и пухлыми губами. Женщина ему сейчас совсем не помешает, а уж если она из загадочного дома Кравчиков… И с именем Ева… – Она красива?

Елизавета Ильинична повернулась к Глебу, завязала за спиной тесемки фартука и просто ответила:

– Холодная селедка – она и есть холодная селедка.

– За что же вы ее так? Неужели дочка в маму пошла?

– Нет, до мамы ей далеко. – Елизавета Ильинична махнула рукой и сердито добавила: – Замучил меня совсем. Будут еще вопросы?

– Да. Всего один.

– Какой?

– А вы почему пирожки свои не кушаете? Все печенье да печенье… Они, часом, не отравленные?

– Дурень. У меня изжога от капусты, будь она неладна.

– А пекли тогда зачем? Меня порадовать хотели?

Елизавета Ильинична фыркнула и демонстративно отвернулась, Глеб широко улыбнулся, лишний раз радуясь тому, что хорошо устроился. Должны же быть хоть какие-то удовольствия на каторге.

* * *

Сколько раз Кирилл следил за ритуалом под названием «Завтрак Зофии Дмитриевны Кравчик», сколько раз тончайший слой джема ровно ложился на белый тост и возвращался на фарфоровое блюдце, украшенное мелкими голубыми цветочками. Вдох, выдох, и первая ложка с овсянкой на воде медленно поднимается, чтобы наполнить уже немолодой организм обещанной энергией, кальцием, фосфором, железом, магнием…

– Мама, хватит есть всякую дрянь, – с легкостью произнес Кирилл и подпер щеку кулаком. – Привычки полезно менять. Поверь, яичница с жареным беконом или паста с креветками в сливочном соусе ничуть не хуже. Завтрак должен быть вкусным. Впрочем, обед и ужин тоже.

– Мне вкусно, – сдержанно улыбнулась в ответ Зофия Дмитриевна. – Кстати, в детстве ты ел кашу с удовольствием.

– Прошу, никому не рассказывай об этом. Меня можно шантажировать такой информацией.

Кирилл усмехнулся, откинулся на спинку стула и на краткий миг окунулся в воспоминания о далеком, вполне благополучном детстве. Две няньки в доме, преподаватели, затем частная школа с проживанием, каникулы в Утятине, отличные оценки, почти безупречное поведение. Так их воспитывали. Мать гладила его по плечу, хвалила, приводила в пример Еве и Егору. Отец встречал рукопожатием, часто расхаживал из угла в угол, рассказывал о своих планах, обязательно жестикулируя и приговаривая: «непременно исполним, непременно» или «я и не сомневался, что так получится». Отец очень любил мать, даже боготворил. Не каждый мужчина согласился бы большую часть жизни проводить в Утятине, особенно когда куча дел в Москве. Но Зофия Дмитриевна настояла, и семейство Кравчиков поселилось здесь на веки вечные. Отец и не перечил, часто уезжал, иногда пропадал на работе неделями, но потом возвращался сильно соскучившийся, с букетом бордовых роз, с разноцветными пакетами, наполненными приятными подарками.

– Почему ты приехал без Вероники? – голос Зофии Дмитриевны вернул Кирилла в настоящее время.

– Мы расстались.

– Что?..

– Мама…

– Кирилл.

– Она все равно тебя не устраивала.

Зофия Дмитриевна отодвинула тарелку в сторону и посмотрела на сына с холодным укором. Кирилл хорошо знал этот взгляд, не боялся его и даже испытывал удовольствие от того, что все как прежде и знакомо до точки и запятой. Так и должно быть в родном доме.

– Мне не нравится твое отношение к женщинам. Сколько можно… – Зофия Дмитриевна покачала головой, коснулась кольца на правой руке, покрутила его и продолжила: – Тебе тридцать четыре года, неужели нельзя найти женщину, которая сможет стать твоей женой? В конце концов, у тебя должны быть дети, а у меня – внуки! Да, Вероника слишком капризна, а ее семья не вызывает особого уважения… Но, насколько мне известно… – Зофия Дмитриевна выдержала паузу, – есть на земле и другие женщины. Ты вращаешься в достойных кругах, что мешает сделать правильный выбор?

Она приподняла правую бровь, точно хотела добавить: «Погулял, и хватит, прими решение. В подобных вопросах расчет еще никому не мешал».

– Мама, только скажи, и я сегодня же найду жену. – Кирилл пожал плечами, в его глазах вспыхнули и закружились искры смеха. – В Утятине. И обязательно приведу ее к тебе. Познакомитесь, поболтаете о том о сем, обсудите фасон свадебного платья… – Не выдержав, он засмеялся и добавил: – Мама, я тебя обожаю, но ты же знаешь: браки заключаются на небесах, от меня мало что зависит.

– От тебя зависит очень много.

– Совсем чуть-чуть. Просто оказаться в нужном месте в нужное время.

Зофия Дмитриевна покачала головой и продолжила завтрак, на ее губах играла улыбка. Сын. Любимый сын. Жалко отдавать его кому-то… Но время действительно пришло. Сколько можно тянуть… Да, таким сыном гордилась бы любая мать: умный, красивый, заботливый, сильный. Ей никогда не будет стыдно за Кирилла. Как хорошо, что он всегда приезжает рано и завтракает с ней: секунды, минуты, часы, принадлежащие только им. Нет, он не любил каши в детстве, она сказала это просто так…

Когда Кирилл рядом, ощущение абсолютного покоя и счастья. Безусловно, ему нужна особенная жена, из идеальной обеспеченной семьи, со связями, понимающая, послушная, любящая только его.

– Ты прав. – Зофия Дмитриевна взяла салфетку и поднесла ее к губам. – Именно на Небесах. И я очень надеюсь, что Господь услышит мои молитвы.

– Обязательно услышит и пошлет ко мне пухлого розовощекого Амура, который непременно…

Кирилл не успел закончить предложение, за спиной раздались шаги.

«А вот и Ева со своим вампиром. Пропал завтрак», – пронеслась веселая мысль, и он обернулся, привычно изображая родственную радость.

Глава 6

Видимо, дела Василия Петровича действительно шли хорошо. Сидя в гостиной, Леся слушала его звучный голос, доносящийся то справа, то слева, и поглядывала на часы. Похоже, дядя любил расхаживать по комнатам, решая многочисленные рабочие вопросы. Нетрудно было представить, как он размахивает руками, хохочет, делает брови домиком, щурится и приглаживает эспаньолку. Чувствовалось, что он доволен, особенно когда речь заходила о ценных бумагах. К сожалению, Леся не разбиралась в подобных вопросах, но тон одобрения и даже торжества угадывался легко.

Если бы дядя ушел в глубь дома, то до нее не долетело бы ни звука, но он, будто нарочно, кружил поблизости, стараясь поселить в душе волнение. Однако по непонятным причинам в груди росло и крепло иное… Свобода. Головокружительная, бескрайняя. И трудно понять, откуда она взялась. Но, кажется, первая вспышка произошла за завтраком, а вторая – вот сейчас, после того, как Леся поговорила с тетей Сашей и рассказала про Дюкова только то, что посчитала нужным. Да, встретились, шарф подарила, все в порядке. Отвечая на вопросы, она маневрировала не хуже маленькой лодки, несущейся по горной реке навстречу камням и мелям. И лобстер, и леопардовый халат Дюкова, громогласный хохот, острые как бритва слова и многое другое остались тайной, к которой нет допуска никому. Олеся не отдала эти впечатления тете Саше – наоборот, спрятала, укрыла, занавесила плотной шторой, возвела четыре каменные стены. Именно здесь, в доме Василия Петровича Дюкова, она с неимоверной скоростью начала обрастать личным пространством, и, возможно, ее новые ощущения были связаны именно с этим.

Леся вытянула ноги, посмотрела на бордовые бархатные тапочки, а затем решительно встала и принялась разглядывать картины. Она не слишком жаловала натюрморты, но один из них даже понравился: старомодный медный чайник с изогнутым носиком и красные груши на потертом дощатом столе. Талант художника вспыхнул, затрепетал и потянул сначала к планшету, а затем к лесу. Вчера так и не удалось отыскать особенное место, которое захотелось бы нарисовать в первую очередь, но, возможно, повезет сегодня.

Покинув дом Василия Петровича, направляясь в сторону деревни, Олеся чувствовала на себе тяжелый взгляд. Она не сомневалась: если обернется, то в одном из окон увидит силуэт дяди. Но это не расстроило, Леся неожиданно для себя улыбнулась и с удовольствием вдохнула прохладную влагу весеннего воздуха.

«Борись, всегда. Воюй за свои интересы, даже если ты не права, даже если все летит в тартарары!» – прогремели в ушах слова Дюкова, и шаг стал быстрее.

– Хорошо. Но только если я права, – прошептала Леся, продолжая разговор с дядей. Теперь, по прошествии какого-то времени, мысли стали четче и звонче, они требовали еще одного разговора, взглядов, простора столовой, легкого эха.

«Я спрошу про второй дом в следующий раз. А если его нарисовать?.. Как же хочется сравнить… Они похожи, но не одинаковые… Кто там живет и почему так получилось?..»

Нетерпение сделало свое дело, Олеся пошла еще быстрее, точно второй дом был миражом, способным раствориться в любой момент. Она жалела, что не взяла с собой из Москвы все, что можно донести: папку с рисунками, мольберт, большую коробку с красками, палитру и кисти. Дотащила бы как-нибудь! Глупо же ехать на природу «невооруженной», но поездка к незнакомому Василию Петровичу не обещала ничего хорошего.

А сейчас обещает?

Леся пожала плечами. В Утятине она больше не чувствовала себя чужой и лишней. Вот что казалось странным.

* * *

«Нет, любовником тут и не пахнет, – с иронией подумал Кирилл, глядя на сестру. – Тоска зеленая. Ева, Ева, а помнишь, лет двадцать назад мы убежали ночью в деревню воровать яблоки?.. Вот тогда у тебя глаза горели так, что и фонарь не был нужен. Дома яблок завались, хоть объешься, но не тот вкус, правда?..»

– Я пригласила только Ковальских, Мишулиных, Вениамина с сыном, Берковичей, вашу тетю Фаю, Лознера с женой и Поляковых. Хочу отметить скромно, – донесся ровный голос матери.

– Как себя чувствует тетя Фая? – дежурно поинтересовалась Ева, добавляя лимон в чай.

– Стала еще хуже слышать. Мне приходится кричать в трубку, чтобы она поняла, о чем речь. Но носить слуховой аппарат при этом отказывается, говорит, я еще не слишком стара и не приставайте ко мне, не приставайте.

Сдержанно улыбнувшись, Ева повернула голову к мужу и попросила подать круассан. Юрий Григорьевич, оторвавшись от газеты, протянул руку к плетеной корзинке и кратко поучаствовал в разговоре:

– Если нужна помощь, буду рад ее оказать.

– Спасибо, Юрий. Но все готово. – Зофия Дмитриевна придвинула блюдце и разломила крекер, обсыпанный маком, на четыре почти равные части. – Осталось только накрыть столы и включить музыку. Даже жаль, что мой день рождения не завтра, а послезавтра. – Тихо засмеявшись, она поднесла чашку к губам.

– А где Ника? Ты оставил ее в Москве? – Ева вопросительно посмотрела на брата, ожидая ответа. Но тут же отклонилась на спинку стула и, морща аккуратный носик, добавила: – О нет… Не говори, что ты и ее бросил… – Кирилл уловил материнские нотки высокомерия в голосе сестры и задержал дыхание, готовясь отразить удар. – Ты вообще собираешься жениться? Или ты ждешь, когда тебе стукнет пятьдесят?

Неужели Ева возьмется его воспитывать? Интересно на это посмотреть… Кирилл тоже откинулся на спинку стула, потер шею и продолжительно посмотрел сначала на сестру, а затем на Алпатова. «Хочешь рассказать о своем неземном счастье, Ева? С удовольствием послушаю. Давай, поведай нам о том, как вечерами ты, ссылаясь на головную боль, пораньше ложишься спать…»

– Я уже побеседовала с Кириллом на эту тему, дорогая. Но, кажется, он не воспринимает всерьез мои укоры. – Без тени недовольства Зофия Дмитриевна поддержала дочь. – Я надеялась, что на мой день рождения сын приедет с подругой. Ну а лучше, конечно, с достойной невестой.

– Да, о семье подумать пора… – буркнул в газету Юрий Григорьевич и сдвинул редкие рыжеватые брови, отчего на переносице образовалась глубокая серая складка.

Щека Алпатова дернулась, Кирилл знал, что это случается каждый раз, когда муж сестры раздражен. То ли его вывела из себя статья, то ли разговор за столом – понять сложно, да и кому это интересно…

Юрий Григорьевич редко участвовал в семейных спорах, обычно лишь озвучивал свою позицию и замолкал, считая себя абсолютно правым. Любые другие мнения – безусловно, ничего не значащая говорильня.

Кирилл нарочно щедро улыбнулся сестре и весело произнес:

– Я, знаешь ли, жду любви.

Их глаза встретились, и Ева явно поняла, на что намекает брат, но тень легла на ее лицо лишь на секунду, затем вернулись холодность и спокойствие.

– Мама, если ты будешь так настаивать, я непременно приду на твой день рождения с невестой. Ты уверена, что это тебя не расстроит? – Сказав это, Кирилл решительно поднялся, отодвинул стул и направился к двери.

– Ты куда? – окликнула Ева.

– Пойду прогуляюсь по округе. Может, мне повезет, и я встречу самую достойную из достойных, – иронично ответил он и, обернувшись, поймал наполненный любовью взгляд матери. Она любила его шутки. Он же шутит, не так ли?

Прихватив свитер, Кирилл натянул его, сбежал по ступенькам, вышел на улицу и огляделся. Интересно, как изменилось бы лицо Евы, если бы он сказал, что думает? Алпатов бы наверняка поперхнулся газетой… Нет, поощрять подобные разговоры не стоит, но совершенно не нужно лезть в его личную жизнь и давать советы. Кирилл проигнорировал дорожку и, выйдя за ворота, пошел вверх по склону. Женщин у него будет ровно столько, сколько он пожелает. Тридцать четыре года – это еще далеко не старость.

Около сосны Кирилл остановился и постоял немного, размышляя, в какую сторону направиться. Можно к деревне, почему бы не сделать почетный круг? Или к речке на разведку. Не сломали ли мостик? Совсем он был дряхлый, однако рыбачить с него получалось хорошо. Вот с Егором на рыбалку ходить – самое то, брат – любитель помолчать, и уж точно ему не придет в голову задать наиглупейший вопрос: а когда ты женишься? Хоть в этом они едины.

Испытывая острую потребность в быстром шаге, Кирилл подтянул рукава свитера к локтям и направился к реке. Перед глазами стояло бледное лицо Алпатова, его заостренный подбородок, обвислые щеки и тонкие губы. Неужели мать и сейчас довольна тем, как устроилась жизнь Евы?

«Лучше я подумаю о чем-нибудь другом», – Кирилл усмехнулся, взял правее и споткнулся о камень, увидев неожиданную картину… Метрах в десяти, рядом с орешником, на старом поваленном дереве сидела девушка, в ее огненно-рыжих волосах, раскиданных по плечам, запутался желто-зеленый лист. Она увлеченно рисовала, положив на колени планшет: то поднимала голову и смотрела на дом, то устремляла взгляд вниз и размашисто водила карандашом по бумаге. Грубая обувь, весьма потертые джинсы и длинное серо-зеленое вязаное платье почти до колен. Девушка сливалась с природой, окружавшей ее, и одновременно, за счет пожара на голове, резко выделялась. Совершенно точно она была нездешней, приезжей. Уж деревенскую девчонку Кирилл бы в ней угадал.

«Кто ты?»

Он хотел знать ответ на вопрос, тем более что незнакомка находилась в его владениях, проникла на частную территорию. Что может быть проще – спросить, но Кирилл еще какое-то время стоял без движения, пытаясь подобрать имя и возраст девушки. Молоденькая. Есть ли восемнадцать?

Она поправила волосы, попыталась убрать их за ухо, листок соскользнул и полетел на землю, задев по пути сухую ветку, торчащую из-под бревна.

– Не помешаю? – громко спросил Кирилл, делая шаг вперед. Он знал, что испугает, и не отказал себе в этом маленьком удовольствии.

Но девушка не вздрогнула, не подскочила и не проявила никаких признаков волнения. Подняв голову, она внимательно посмотрела на Кирилла, точно прикидывала, а не добавить ли и его в свой рисунок, и спокойно произнесла:

– Здравствуйте.

– Привет. – Он подошел ближе и все же, стараясь смутить, заглянул в глаза. – Ты рисуешь мой дом?

– Если вы живете в нем, то да, – легко согласилась она, выдерживая взгляд.

Собственно, в девушке не угадывалось какого-либо напряжения, будто лесная фея, она чувствовала себя комфортно, устроившись на бревне. Да, ходят мимо люди, что ж поделаешь… Кирилл улыбнулся, сел рядом и посмотрел на планшет. Дом был нарисован не полностью, но мастерски, во всяком случае, он оценил. Правая башня уже содержала детали, окна – лишь наброски, но именно поэтому их захотелось хорошенько разглядеть. На крыше торчали трубы, в небо уходила сосна…

– Как тебя зовут? – спросил Кирилл, ожидая услышать редкое имя. Девушка не походила на тех красавиц, которые обычно удостаивались его внимания: высокие, длинноногие, ухоженные, но ее весьма приятная внешность цепляла. Он вполне мог бы назвать незнакомку особенной, если учесть ее одежду, поведение, страсть, с которой она рисовала… Да и сработала привычка: он обратил на нее внимание, значит, она должна втрескаться в него по уши. И чем раньше, тем хуже для нее и лучше для него. Кирилла развеселили собственные мысли, он улыбнулся и приподнял бровь, ожидая ответа.

– Олеся, – коротко ответила девушка и тоже улыбнулась.

– Тебе подходит. Если не ошибаюсь, это означает «лесная», «девушка, живущая в лесу». Красиво. А я Кирилл. Не думал, что сегодняшнее утро станет для меня настолько приятным. – Он выдержал многозначительную паузу и спросил: – Ты приехала к кому-то?

– Да. – Леся махнула в сторону деревни и дома Дюкова. – К дяде.

* * *

Глеб выдал самую едкую усмешку, на которую был способен, и потер руки, будто только что провернул отличную сделку. Развернувшись, он привалился спиной к дубу и принялся насвистывать бодрую мелодию. Настроение улучшалось в геометрической прогрессии, душа ликовала, и даже не хотелось смотреть на небо – победа будет за ним. Причем скорая.

«Дура-а-ак, – мысленно с удовольствием протянул Глеб и поддел мыском спортивного ботинка облепленный прошлогодней листвой камень. – Дурак ты, Кирилл. Ха! Ее имя имеет еще одно значение, и я бы на твоем месте подумал об этом. Романтик хренов, нашел себе лесную нимфу! Второе значение имени Олеся – «защитница». И если учесть, что ее детский сопливый мозг проигнорировал мою трижды гипнотическую силу, то тебе, парень, не позавидуешь, а впрочем… Разберетесь после свадьбы».

Конспирация, к великому сожалению, требовала тишины и внимания. За последние годы буквально отточились нюх и слух, что позволяло улавливать слова и запахи на приличном расстоянии. Как хорошей ищейке. А сегодня утром, после частичной победы над похмельем, еще включилась сила притяжения, за что спасибо Небесам. «Благодарствую, давно бы так, а то помощи от вас никакой», – выдал Глеб, настраиваясь на волну девчонки. Теперь он всегда будет чувствовать, где она находится, и не придется дежурить часами около ворот Дюкова или нарезать круги по лесу.

– Дорогие Кирилл и Олеся, мы собрались здесь в этот замечательный день, чтобы скрепить узами брака вашу трепетную любовь, – прошептал Глеб, старательно подражая сотрудницам загса. – Плодитесь и размножайтесь, дети мои, нечего зря время терять, – добавил он так же тихо, но уже со злорадной улыбкой и хищным блеском в глазах.

Что ж, все идет отлично, остались формальности, а дальше – свобода! Надо же, и пастуха девчонке искать не пришлось, получит жениха из богатого семейства без лишних хлопот и проволочек.

«Небесная канцелярия, и чего я такой хороший? – Глеб хохотнул, отлип от дуба и повернулся к Кириллу и Олесе. – Ты же не устоишь перед таким красавчиком, правда, детка? Сказочный принц, да и только. Лети, лети стрела Амура… – Скривив губы, он прищурился и сфокусировал взгляд на лбу Кирилла, но быстро передумал и принял решение целиться в сердце, чтоб уж как положено и наверняка. – Не отвертитесь, голубки. – Остатки алкоголя мешали, да и раньше не приходилось заставлять любить… Глеб сморщился, формулируя желание, с досадой подумал о том, что уже потратил приличную часть выделенной силы (жди потом, когда восстановится!), шумно вдохнул, выдохнул, и в его глазах вспыхнул голубой свет. – Пух! – Глеб представил, как ослабевает натянутая тетива и отточенная стрела с ярко-красным оперением летит в сторону пары, устроившейся на бревне. – Давай, люби ее! Можешь уже сейчас сделать предложение руки и сердца. Давай быстрее, от твоего энтузиазма зависит, сколько мне еще торчать в этой дыре!»

* * *

Леся разглядывала Кирилла украдкой – осторожно и по чуть-чуть, хотя душа требовала иного. Это даже хорошо, что он появился неожиданно из ниоткуда, принеся с собой тонкий аромат лимона и терпкость хвои. Существует ли мужская красота? Да, существует. И еще какая…

Прямой нос, темные волосы и глаза, тот самый квадратный подбородок, о котором часто упоминают в книгах, лицо открытое, взгляд… Взгляд взрослого человека, безусловно знающего ответы на многие вопросы.

Леся уловила легкое волнение и замерла, желая удержать его подольше, хорошенько прочувствовать и даже изучить. Оно коснулось души, тягучим теплом разлилось по телу, задрожало и, к сожалению, все же исчезло. Было или не было? Конечно, было!

Положив карандаш на планшет, Леся посмотрела сначала на дом, затем на Кирилла: картинка сложилась, затем рассыпалась в мозаику, которую немедленно захотелось собрать вновь.

– Значит, вы здесь живете? – спросила она, угадывая отрицательный ответ.

– Раньше жил, а теперь приезжаю в гости к матери. У нее день рождения послезавтра. – Кирилл сел удобнее и вспомнил недавний разговор за завтраком. «Пойду прогуляюсь по округе. Может, мне повезет, и я встречу самую достойную из достойных». Интересно, что бы сказала Ева, увидев лесную рыжеволосую фею по имени Олеся? Пожалуй, она бы поджала губы и отвернулась. Эта мысль развеселила Кирилла, слишком живо он представил сестру и ее подчеркнутое осуждение. – Ты надолго в наши края?

– На неделю.

– Раньше бывала в Утятине?

– Нет. В первый раз.

Выдержать подобный взгляд – невероятно трудная задача, но Леся справилась на пять с плюсом. Утренняя встреча с дядей закалила и взбодрила ее, да и теперь разгадка тайны двух домов казалась намного ближе: рядом сидел Кирилл… Жаль, вопросы задавать пока рано, нельзя же сразу превратиться в бесцеремонную, любопытную Варвару. А иногда бывает, что вопросы как-то и не задаются, застревают, теряются, и только стучит в голове: «Потом, потом, потом…»

Еще недавно поездка в Утятино вызывала тяжелый вздох, а теперь?

«Почему он так смотрит на меня?.. Но вообще-то мне нравится, как он смотрит».

– Давай на «ты», не такой уж я и старый, – с улыбкой предложил Кирилл и добавил: – Приглашаю на прогулку, я с удовольствием покажу тебе все местные достопримечательности. А их полно. Например, яблоня, с которой я свалился в одиннадцать лет и заработал сотрясение мозга, колодец, куда мы с братом накидали крапивы, за что получили сполна от отца, скамейка с моими инициалами и многое, многое другое. Как видишь, экскурсия предстоит долгая и серьезная, но, уверен, к вечеру управимся.

Леся рассмеялась и согласно кивнула, хотя перейти на «ты» не было простым делом. Если не считать многочисленную родню, то, пожалуй, ей и не приходилось общаться наедине со взрослым мужчиной, который… Красив, уверен в себе?.. Нет, слова не подбирались, они ловко ускользали, унося с собой определенную долю покоя. Олеся вспомнила Пашку, с которым встречалась в десятом классе почти три месяца, пока не пришлось в очередной раз сменить место жительства. Он ей нравился (и даже очень), и втайне от всего мира перед расставанием они целовались на последнем ряду кинозала, обещая друг другу бесконечную любовь и непременную верность. Однако через три недели звонки от Пашки прекратились, а Леся, нарисовав пятнадцать портретов неверного друга, увлеклась пейзажами и буквально размыла кисточкой и водой остатки трепетных чувств. Талант – это всегда спасение.

Взяв планшет, Леся встала и убрала от лица рыжую прядь. Тетя Саша бы точно не одобрила подобное знакомство, но теперь она далеко и ни сейчас, ни потом на судьбу влиять уже не сможет. Хорошо это или плохо? Леся вдохнула полной грудью и ощутила детскую радость во всем теле.

Кирилл тоже поднялся, подтянул съехавшие вниз рукава свитера и замер, ожидая решения.

– К сожалению, не получится… Скоро обед, и дядя будет волноваться, если я опоздаю.

Да, тетя Саша далеко, но нельзя забывать про Дюкова. Интуиция подсказывает, что впереди еще много битв с Василием Петровичем, не раз и не два придется отстаивать свою точку зрения, спорить, героически терпеть и оттачивать аргументы. Леся пожала плечами, выражая сожаление, и сунула карандаш под зажим планшета. Кирилл был гораздо выше, и пришлось поднять голову, чтобы заглянуть ему в глаза: действительно ли он хочет с ней прогуляться или просто пошутил?

Олесе нравилось на него смотреть.

Кирилл улыбнулся и заложил руки за спину. Надо же, ему только что отказали. Юное прекрасное рыжеволосое создание, практически лесная фея, сказала простое, понятное «нет»…

Ну и как это называется?

Отличная история про дядю, однако в таких случаях девушки придумывают, как обмануть родню, но не лишают себя возможности прогуляться с ним – Кириллом Кравчиком.

«Куда катится мир? – с иронией подумал он, получая особое удовольствие от отказа: давненько не случалось ничего подобного. – Старею, старею… – Кирилл чуть не засмеялся, но в этот момент теплая боль, точно буравчик, прошла сквозь ребра, кольнула сердце, вздрогнула и исчезла. На несколько секунд звуки леса стали громче и четче, ароматы весны настойчивее, а глаза Леси зеленее. Кирилл мог поклясться, что таких глаз он ни разу в жизни не видел, они поражали не только цветом, но и глубиной. – Нет, не улетай, маленькая рыжая птичка… Мы же только познакомились».

– Я провожу тебя.

– Боюсь, дяде не понравится, если он увидит меня с… мужчиной, – честно ответила Леся, переводя взгляд в сторону тропинки. – Но-о, – протянула она, хитро щурясь, – до начала деревни – можно.

– Тогда прогулку переносим на вечер? – быстро спросил Кирилл.

– Да…

– Где встретимся?

– У той сосны. – Леся указала на высоченную старую сосну с особо пышной макушкой и тремя раскидистыми ветками.

– Часов в шесть?

– Хорошо.

– Не забудешь?

– Конечно нет. – Засмеявшись, Леся опустила голову, затем подняла ее и опять встретилась взглядом с Кириллом. Если бы ее попросили нарисовать эти мгновения, то на бумаге появились бы слайды с ровными дырочками по краям, как у старой пленки, а на них штриховкой фон: лицо темноволосого мужчины, угол дома, часть сосны с тремя ветками, глаза и открытый лоб, губы и квадратный подбородок… На каждом маленьком прямоугольнике что-то свое… Впечатления не помещались бы, им было бы тесно в дырчатых рамках, и поэтому слайды выхватывали бы жадно лишь фрагменты, но интересные, важные. И тянулись бы, тянулись, перепрыгивая с листка на листок…