Текст книги "Каникулы в Риге"

Юлия Кузнецова
Каникулы в Риге

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России» (2012–2018 годы)

© Кузнецова Ю., текст, 2018

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2018

* * *

Маше и Грише – от мамы, с любовью

Неделя лета

В Ригу мы прилетели на самолёте. Быстро, всего за полтора часа. Мы с Гришей даже мультики досмотреть не успели. Мама сказала, что даст нам планшеты, когда доберёмся до квартиры.

Мы с Гришей опять стали наперебой её спрашивать, сколько в нашей квартире будет комнат и как зовут хозяина. Хозяина звали Илмарс, и мы сразу придумали, что это Больной Марс, потому что ill – «больной» по-английски. Мама сначала засмеялась, а потом сказала, что это не слишком-то любезная шутка. Ещё она рассказала, что хозяин квартиры – плотник. Нам захотелось поскорее увидеть новый дом. Наверняка в нём много плотницких инструментов.

Когда мы вышли из аэропорта, то отправились искать такси. Было очень тепло, но мама всё равно заставила нас надеть кофты. Она всё повторяла: «В Прибалтике никогда не знаешь, тепло будет или холодно». Так что мы шли к машине в кофтах, и нам было ужасно жарко.

Мне было интересно, на каком языке заговорит таксист. Когда мы спрашивали у папы и мамы, на каком языке они будут говорить в Латвии, то родители каждый раз задумывались и отвечали разное. То «на русском», то «на английском». Когда мы были в Испании, с таксистами всё время говорила мама, потому что она испанский знает, а папа – нет. Папа знает английский, но испанцы редко говорят на этом языке. Так что с Испанией было всё понятно, а с Латвией – нет.

Гриша ткнул в таксиста пальцем и громко спросил:

– А этот дядя русский?

Мама зашикала на Гришу, а дядя рассмеялся. А потом сказал по-русски:

– Привет, привет! Откуда прилетели? Из Москвы? Ну и как она?

– Кто? – шёпотом спросил маму Гриша, когда усаживался на детское сиденье. – Бабушкина кошка?

– Москва, – пояснила мама и пристегнула Гришино кресло ремнём безопасности.

А я сказала:

– Мне жарко!

– У вас и правда жарко, – удивлённо сказал папа таксисту, – мы-то сапоги привезли резиновые… Куртки!

– Пригодятся! – отмахнулся таксист. – Но вообще – да. На этой неделе у нас лето.

Взрослые засмеялись, а я спросила:

– Как это?

Мама отказалась объяснять и вообще попросила задавать поменьше вопросов и побольше думать своей головой. Тогда я подумала и сказала шёпотом брату:

– Гришка! Нам повезло! Мы приехали в Латвию на той неделе, когда у них лето!

Брат поднял вверх большой палец, а взрослые почему-то снова засмеялись.

Новый дом, новые знакомые

Илмарс встретил нас у дома. Он оказался очень стареньким! Плотник, а не дом.

Хотя квартира тоже оказалась старенькой, как у маминой бабушки Вали в Москве. Илмарс был не один, а вместе с женой. Она нам всё время улыбалась, а Гришку гладила по голове и приговаривала, что у неё есть такая же внучка. Илмарс прихрамывал и с трудом дышал. Он как будто очень волновался, пуская нас в дом. Может, он волновался, понравимся ли мы с домом друг другу?

Инструментов нигде видно не было. У двери лежали два вытертых половичка. Краешек одного наползал на краешек другого. Казалось, что половички обнимаются. На подоконнике стояли цветы в горшках. Вдоль окна тянулась деревянная скамейка. В конце прихожей был вход в кухню.

– Наверное, Илмарс сам её сделал, – прошептал Гришка, трогая скамейку, – он же плотник.

– Он тут, наверное, всё сделал сам, – ответила я, оглядываясь.

Брат тут же залез на подоконник, заглянул в цветочный горшок и вытащил две крупные розовые ракушки.

– Даже это? – спросил он, протянув их мне.

Мы задумались.

– Нет, это вряд ли, – наконец сказала я, – он же плотник, а не ракушечник.

А Илмарс тем временем расхаживал по квартире и приговаривал:

– Ну вот, вот… Смотрите, осматривайтесь. Вот кухня, тут плита.

– Газовая? – вздрогнула мама.

– Да, очень простая плита! – отмахнулся Илмарс. – Щёлк, и всё! И горит!

– Гриша, ты этого не слышал! – предупредила мама.

– А чем надо щёлкнуть, чтоб горело? – уточнил Гришка у Илмарса.

Тот показал кнопку на плите. Потом отпил из бутылки воды, откашлялся и протянул нам пакет.

– Вот, мы вам купили еды на первый вечер, – сказал он, – тут хлопья… Молоко. Помидоры, хлеб. Международный набор!

– Спасибо, – обрадовалась мама, – как здорово!

Илмарс не улыбнулся, он всё тяжело дышал и волновался. Показал нам две комнаты, одна очень просторная, с двумя твёрдыми синими диванами и огромными картинами, на которых были изображены гигантские тётеньки в купальниках. Вторая комнатка была поменьше, в ней стояла двуспальная кровать.

Меня больше всего волновало, где я буду спать – в одной кровати с Гришей или нет. Мы иногда в гостиницах спим в одной кровати, потому что разных не хватает. Это и хорошо, и не очень. Хорошо, что мы можем по утрам играть в ферму и ветеринарный магазин с моей козочкой и его крысёнком, а не очень, потому что Гришка часто толкается и кладёт на меня то руку, то ногу. А я этого терпеть не могу!

Мама сказала, что мы будем спать на синих диванчиках в гостиной. Я обрадовалась и принялась рассаживать на одном из них своих животных – ежонка, козочку и кошку, для которой захватила специальную переноску, а Гришка устроился рядом смотреть телевизор. Там шла передача на латышском, но моему брату всё равно, на каком языке смотреть. Он просто любит, когда показывают хоть что-то.

А Илмарс и его жена всё объясняли и объясняли маме, как пользоваться стиральной машиной и духовкой, где находится продуктовый магазин и лес с озером, куда лучше поехать купаться и как добраться на трамвае до Старого города.

Мама всё волновалась и охала, а они её успокаивали, что всё будет в порядке.

– А я могу одна гулять в лесу с детьми? – не унималась мама. – Это безопасно?

– Конечно! – восклицал Илмарс. – У нас прекрасный район! Спокойный!

Он, правда, всё не улыбался, зато его жена улыбалась без конца. Она так и норовила погладить Гришу по голове. Я радовалась, что не похожа на её внучку. Не люблю, когда меня трогают.

Перед уходом Илмарс попросил:

– Цветы, пожалуйста, поливайте раз в неделю.

– Тут есть цветы? – опешила мама и огляделась.

Бедная мама! Она никогда не замечает комнатные цветы. Наша бабушка зато их обожает, сажает, поливает, и мама смеётся, что на ней, на маме, «природа отдыхает».

– Мы тебе покажем, – пообещала я маме.

А мама спросила с волнением:

– А с открытыми окнами можно спать? Никто к нам на второй этаж не залезет из леса?

Тут Илмарс вдруг ка-ак расхохочется! Даже бутылку свою выронил от смеха.

– Что вы! – говорит. – Что вы! За двадцать лет! Никто не залез! У нас очень спокойно! Отдыхайте!

Мама наконец тоже улыбнулась, а то всё смотрела на Илмарса так напряжённо, будто ждала, что он расписание поездов объявлять начнёт.

А жена Илмарса в третий раз погладила Гришу по голове и сказала, что он так похож на её пятилетнюю внучку!

– Мне вообще-то шесть, – заявил Гриша.

– Да что ты! – поразилась она. – Какой взрослый мальчик…

Она сказала очень мягко: «мальшик».

– Ой-ой-ой! – буркнула я. – Есть и повзрослее!

– Бе-бе-бе! – заявил Гриша. – Фу-фу-фу!

– Так, вот что! – сказала мама негромко. – Идите и найдите все вещи, которые мог сделать Илмарс своими руками! Я вот видела сундук.

– Сундук? – подпрыгнул Гриша и убежал в комнату.

Я помчалась за ним. Мне тоже не терпелось осмотреть дом и найти в нём самое интересное! Причём найти всего интересного побольше, чем некоторые шестилетние!

Чайник, который не свистит, и другие вредности дома

Как только за Илмарсом закрылась дверь, дом сразу же принялся вредничать. Всё началось с чайника.

У нас дома чайник электрический. Когда он закипает, горит кнопка. Потом – щёлк! Кнопка выключилась. Можно идти заваривать чай. А у Илмарса нужно было сначала включить газовую плиту, которой боялась мама.

– Как я с ней буду? – переживала она. – А если, когда ты уедешь в Москву, произойдёт утечка газа?

– Не произойдёт, – успокаивал её папа.

– И всё взорвётся?!

– Не взорвётся!

– Ещё скажи, что ты не уедешь!

– Не уеду, то есть, тьфу, уеду, конечно, мне на работу надо. Но с плитой ничего не произойдёт.

– А с этим что делать? – с подозрением спросила мама, указывая на чайник.

Он был пузатый, тёмно-малинового цвета, а на носу у него была маленькая полукруглая крышечка.

– Кипятить его! – воскликнул Гриша.

– Молодец, – похвалил папа.

– Я, конечно, не всё в мире знаю, – скромно сказал Гриша, – просто такой же чайник у бабушки. Ты, мам, к бабушке редко заходишь. А то вспомнила бы…

Папа покосился на маму, а потом щёлкнул кнопкой на плите и поставил чайник.

Все разбрелись по своим делам. Мы с мамой принялись искать в чемодане пижамы и зубные щётки. Мама вытащила свои джинсы, расправила их и замерла.

– Это не пижама, – сказала я. – Я в твоих джинсах спать не буду.

– Я прислушиваюсь, – объяснила мама. – Крышка на носике чайника – это свисток. Он должен засвистеть.

– Ой, пойду посмотрю! – рванул Гриша на кухню. Мама – за ним:

– Без меня к плите не подходи!

Ну и я на кухню побежала. Мало ли… Без меня не справятся.

Вот мы застыли у плиты, ждём, ждём… А чайник не свистит. Только пар над ним чуть-чуть поднимается.

– Вроде как свистит, – заявил папа, заглядывая к нам в кухню.

Мы выстроились перед плитой. Все таращились на чайник так, словно ждали от него какого-нибудь трюка, как от тюленя в зоопарке.

– Не свистит, – заспорила мама.

– Ну вроде как, – повторил папа, – похоже на свист.

– Не знаю, – пробормотала мама. – Ладно, пока воду поставлю. Макароны на ужин сварим.

Она щёлкнула плитой. Та не зажглась. Мама ещё раз щёлкнула. Плита снова не зажглась.

– Тут уже газа полно, я боюсь! – воскликнула мама.

– Открой окно! – отозвался папа.

– Чайник не свистит, плита не включается! – вздохнула мама. – Дом нас принимать не хочет…

– Почему? – спросил Гриша, пытаясь дотянуться до кнопки на плите.

Мама схватила его за руки и вывела с кухни.

– Потому что дом старенький, – объяснила она, – как хозяин. Он привык к Илмарсу. А к нам не привык. Вот и капризничает.

– Ерунда! – отмахнулся папа. – За те деньги, что мы заплатили за квартиру, можно и не капризничать. Я бы точно не капризничал.

– Какие деньги? – тут же спросила я. – Сколько мы заплатили?

– Не помню, – хором ответили родители.

– Идите лучше зубные щётки искать, – добавила мама.

Вечно с ними так! Как что-то интересное, так сразу – «не помню»! И ещё «идите лучше туда-то». Взрослые любят командовать.

А мама ещё долго переживала, что дом нас не принимает. У неё и стиральная машина сама режимы переключала, чуть наши футболки не сварив в крутом кипятке. И настольная лампа не желала, чтобы её гасили, и всё горела и горела… Мама оставила лампу на ночь, чтобы нам не страшно было добираться до туалета.

– Эта лампа – глаз дома, – сказал мне шёпотом Гриша, когда мы уже лежали в кроватях. – Он за нами присматривает, поэтому не гасится. Чтобы мы у него ночью ничего не украли.

А утром мама обнаружила в раковине паука. И завизжала.

– Это уже четвёртый, – сказал папа. – Я троих за ночь убил, когда попить приходил.

Тут мама завизжала ещё сильнее. Что убивать нельзя! Что они живые! Что их надо завтраком покормить и отпустить на волю!

В общем, пока мама переживала и пыталась загнать паука в кулёк из тетрадного листа, который она свернула, я сказала Гришке:

– Правда, дом нас не принимает.

– Может, нам надо хорошо себя вести? – предложил брат, забираясь на сундук, который смастерил Илмарс, и собираясь перепрыгнуть на сервант.

– Вот уж не знаю, – пробормотала я. – Вряд ли у нас получится.

Как я спорила из-за списка

Утром мы пошли в магазин. Нужно было купить еды на несколько дней, потом пообедать и проводить папу. Он улетал на две недели в Москву, а мы оставались на необитаемом острове. То есть как будто на острове. На самом деле – в Риге, столице Латвии. Я это точно запомнила.

А Гришка пока путал: Рига – столица Испании или Латвии? Но он у нас такой. Много чего путает. В аэропорту пограничница спросила у брата, с кем он летит, как зовут маму и когда у неё день рождения. Это нужно, чтобы проверить, правда ли Гришка мамин ребёнок или нет. Может, его украла на улице цыганка. Тем более у мамы волосы прямые и чёрные, а Гришка кудрявый и светлый, как барашек.

– Летом? – предположил Гриша в ответ.

Пограничница в мамин паспорт посмотрела и покачала головой.

– Весной? – говорит. – Осенью?

Тут мама не выдержала и сказала, что ей стыдно: сын не знает, когда у мамы день рождения!

– А вы знаете, какого он года рождения? – проверила пограничница.

– 2006-го! – уверенно ответила мама, а потом закрыла рот рукой и быстро сказала: – Ой… Это ж Машин год! А Гриша – 2009-го!

– Теперь я вам верю, – сказала пограничница. – Сразу видно, в кого ребёнок. Похоже, вам будет о чём поговорить в самолёте, – добавила она, возвращая паспорта.

В общем, Гришке всё равно, где быть, лишь бы там были сладкая вата, пицца и мультики. Ну и ещё мама. А я железно запомнила, что мы оставались втроём в городе Рига! Что там, то есть тут, есть Старый город, зоопарк, музей шоколада и аквапарк. И что мы всюду побываем. Мама много разных названий перечисляла, где мы побываем, но я запомнила только самое интересное.

На завтрак пришлось варить мою кашу. Мою – потому что только я в семье постоянно ем кашу, остальные что-то другое едят. Мама хлопья для каши даже из дома привезла. Пришлось поделиться с остальными! Это даже весело оказалось. Обычно все едят свои йогурты и яйца, а тут – бац! Всем захотелось моей каши, потому что ничего другого нет.

После завтрака мы пошли в магазин. Список продуктов взяли с собой. Список обычно я пишу. Папа или мама мне диктуют, а я записываю. Иногда мама записывает сама, но тогда ей приходится в магазине вслух читать, чтобы все поняли, что она написала. У неё очень неразборчивый почерк. А я крупными буквами всё записываю.

Магазин оказался огромным! Гришка сразу стал канючить. Ему нужно было всё сразу! И «лего», и персики, и конфеты, и сырки шоколадные, и мыльные пузыри, и шоколадное печенье. К счастью, печенье оказалось не шоколадным, а мясным – это было специальное лакомство для собак! Про остальное я всё доказывала Гришке, что в списке такого нет. А значит, покупать не будем. Я ему громко доказывала, чтобы услышал! Мама подошла и сказала, что от звука моего голоса сейчас треснет стеклянная ваза, которую дарили в магазине тем, кто собрал много наклеек. А потом мама нагнулась и положила что-то в корзину. Что-то зелёное и круглое.

– Что это? – с подозрением спросила я.

– Сыр, – пожала плечами мама.

– А почему зелёный? – допытывалась я. – Тухлый, что ли?

– Нет, он с базиликом.

– Такого в списке не было, – заявила я. – Убирай!

– Ну Маша! – воскликнула мама. – Я же не знала, что он тут продаётся!

Только я была непреклонна. Требовала убрать сыр, раз в списке его не оказалось. Гришка тут же принялся требовать, чтобы его тоже положили в тележку, как сыр с базиликом.

– Тебя в списке тоже нет! – заявила я ему.

Тут папа сел на корточки, положил руки Грише на плечи и что-то тихо сказал ему. Я слышала, как папа объяснял, почему мы сейчас не можем купить то или это. Папа Грише даже сказал, что он уже взрослый. Я, конечно, сомневаюсь на этот счёт. Но брат ныть перестал.

А я уже потянулась за странным зелёным сыром (ну его правда не было в списке!), как увидела… Увидела чёрный хлеб! И чуть не заплакала. Ведь его тоже в списке не было! Какой ужас… Я ведь обожаю чёрный хлеб…

– Мама, – дрожащим голосом сказала я, – там… там…

– Ага! – весело сказала мама. – Вижу! Молодец, что заметила. Это хлеб с тмином, традиционный латышский хлеб. Он вкусный-вкусный. Берём!

– А можно? – опешила я.

– Ну конечно! – засмеялась мама и положила сразу две буханки хлеба: одну с семечками, другую без.

Я удивилась и обрадовалась. Даже не ворчала, когда они мороженое шоколадное в тележку положили, хотя мы никакого мороженого в список не вносили – ни шоколадного, ни сливочного.

А дома, когда мы разобрали продукты, я уселась за стол, и мама поставила передо мной тарелку, на которой лежали огурцы из бабушкиной теплицы, которые мы прихватили с собой, и чёрный хлеб. Я вообще-то новые продукты не очень люблю пробовать. Но этот хлеб, который родители почему-то называли «рижским», хотя на нём просто было написано maize, что по-латышски и значит «хлеб», показался мне самым вкусным на свете.

Зоопарк и мои любимцы

Вечером папа уехал. Мама прочла нам на ночь первую главу из книги «Мио, мой Мио», и мы улеглись спать.

– Завтра пойдём к животным, – пообещала мама, когда целовала нас перед сном.

Я, как обычно, попросила поцеловать не только меня, но и мою козочку. Я думаю, ей так лучше спится!

Рижский зоопарк мне сразу понравился. Тётенька, которая раздавала у входа буклеты с планом территории, сказала, что в «Сельском дворике» появились новорождённые козлята.

Я даже подпрыгнула, когда это услышала. Мне захотелось танцевать от радости!

– Гришка! – закричала я. – Ты слышал?!

Брат не слышал. Он тащил маму к киоску с мороженым. Мама сначала сопротивлялась, предлагала посмотреть хоть на тюленя, а потом уже покупать мороженое. А потом сдалась и купила мне шоколадное, Грише – с малиной, а себе – ореховое. Мы пошли к тюленю со стаканчиками мороженого.

Тюлень не захотел на нас смотреть. Плавал себе где-то вдалеке. Тогда мы стали пробовать друг у друга мороженое. Самое вкусное оказалось у меня, а самое невкусное – у мамы. Солёное какое-то!

Потом мы отправились на «Сельский двор». Сначала встретили там пушистых и очень мягких чёрных овец. Они были огромные, как тучи, но морды у них такие добрые…

А потом мы увидели козочек. И маленьких козлят – двух белых и одного чёрненького. Рядом прогуливалась мама-коза. Она тоже была чёрная. А их папа с большими рогами лежал на травке неподалёку. У него шерсть была белой и немного грязной. Мы попросили маму подержать наше мороженое и помчались их гладить.

Такая бархатная шёрстка была у маленьких козочек! И мягкие маленькие рожки. Одна белая козочка еле стояла на ногах, её копытца всё время подгибались. А вторая оказалась резвой! Запрыгнула на большую чёрную овцу, которая лежала на боку и лениво жевала траву. Потопталась немного, примериваясь, куда бы спрыгнуть. А потом ка-ак сиганёт! А овца так и жевала траву, будто ничего и не заметила.

Вдруг мама разбежалась и перепрыгнула через заборчик. Не наша мама, а козочек! Перескочила и пошла себе гулять среди посетителей. Тут же выскочила служительница в зелёной рубашке и загнала хлопками козочку обратно. Коза, наверное, думала: служительница хлопает тому, как ловко она перепрыгнула через забор.

А я всё не могла оторваться от новорождённых козочек. Такие они были славные! Один дядя тоже гладил козочек вместе со мной, а его жена стояла и сердилась: «Вадик! Подцепишь заразу! Ко мне не подходи! Я не хочу ничего подцепить!»

Потом мы помыли руки и пошли смотреть других животных.

Гришка, конечно, завис возле клетки с обезьянами. Он их обожает, потому что сам на них похож. Мартышки скакали с ветки на ветку и сами разглядывали посетителей, как будто это они пришли на нас посмотреть. В вольере был один маленький мартышонок, он всё время носился туда-сюда, а за ним носилась его мама. Когда ей удавалось поймать детёныша, она принималась вычёсывать у него блох. Это было похоже на то, как наша мама гоняется за Гришкой утром, чтобы его причесать.

Я мартышек не люблю, так что села на лавочке и развернула план зоопарка, который дала нам тётенька на входе. Люблю всякие планы и карты. Тем более что у этого зоопарка была небольшая территория. Не такая, как в Москве или Барселоне.

– Мы пойдём смотреть на сов, – объявила я. – Сова – символ мудрости! Она всё время о чём-то важном думает.

– А я хочу увидеть ленивца, – заявил Гриша. – Он вообще ни о чём не думает! Спит себе!

– Уметь думать очень важно! – возразила я.

– Уметь ни о чём не думать тоже важно, – заспорил Гриша.

– Вы оба правы, – сказала мама устало.

Не знаю, почему она так сказала. Ведь права была я! Наверное, чтобы Гриша не вопил. Вечно все защищают младших.

– Спорь не спорь, а ленивца тут всё равно нет, – сказала я тихо Грише, сверившись с картой.

Гриша, конечно, развопился, что теперь он никуда идти не хочет, ни на кого смотреть не будет. Но если мама купит ему жвачку «вырви-глаз», которая продаётся возле мороженого, тогда он подумает.

– Лучше я отведу тебя в Межакатис, – сказала мама, – завтра или послезавтра. Хочешь?

– А это ещё что? – надулся Гриша.

– «Межа» – «тропа», а «катис» – «кошачья». Это лазалки для детей. Вроде верёвочных мостов, натянутых на стволы деревьев.

– Пойдём туда сейчас!

– Сейчас мы пришли в зоопарк, – растерялась мама.

Вид у неё был огорчённый. Как у тех тёток на картине в квартире у Илмарса, только наоборот. Они счастливые, а мама не очень. Мне стало её жалко, и я сказала:

– Ладно, так и быть. Возможно, не думать бывает полезно. Чуть-чуть. И, возможно, тут есть такие животные. Пойдём искать их.

Я сказала это сердитым тоном, но мой странный брат всё равно полез меня обнимать.

Самое удивительное, что мы нашли животных, которые подходили нам обоим! И Гришке, и мне! Это были не зубры, не медведи, не тапиры и не олени, а смешные зверьки под названием «сурикаты». Они были похожи на маленьких сусликов. Мордочки у них забавные, а цвет короткой шёрстки – серый, как земля. Мама сказала, это для того, чтобы прятаться было удобно. Так вот один сурикат стоял на возвышении и нюхал воздух. Я сразу поняла, он думает: «Нет ли врагов?» Остальные сурикаты возились в земле, рыли норки, валялись, что-то грызли и ни о чём не думали.

Я поделилась соображениями с Гришкой.

– Согласен, – сказал он. – Только наоборот. Тот, кто стоит, ни о чём не думает. Нюхает воздух, и всё. А остальные думают: «Где нам еды взять? Тут точно безопасно? Сторож сегодня хороший или так… ленивец?»

– Ни о чём они не думают! – рассердилась я.

– Думают!

– Нет!

– Так, всё, идём на пикник, – сказала мама, оглядываясь, – тут есть место для перекуса.

Место для перекуса оказалось в самом конце зоопарка – огромная поляна со скамейками для пикника. За поляной было озеро. Подход к нему загорожен небольшим забором из пеньков.

– Оно называется Кишозеро, – сказала мама.

– Как будто кишки, – засмеялся Гриша.

– Нет, просто древние люди говорили всяким браконьерам: «Кыш! Тут озеро», – предположила я. – Ну, чтобы рядом с ним не мусорили и оно оставалось чистым.

Озеро было и правда чистым и синим-пресиним. Мы забрались на пеньки, которые служили забором, и съели свои бутерброды. У меня был «рижский» хлеб с рижскими же огурцами, а Гришка, как всегда, намешал себе кучу всего: и хлеб, и окорок, и сыр, и помидор, и огурец, и салат. И, как всегда, Гришка не доел. Пришлось маме ему помочь. На десерт были булочки с корицей, которые мы тоже купили в супермаркете. Хоть Гришка и объелся своим бутербродом, он всё равно слопал целую булочку. Сказал, что у него для булочек и вообще для сладостей есть потайное место в животе, которое всегда остаётся пустым.

После перекуса мы двинулись по другой части зоопарка, там, где ходили жирафы. Они оказались очень славными: высокими, спокойными. В Московском зоопарке у жирафа не очень много места, а тут у них была огромная площадка для прогулок. Они медленно-медленно бродили по ней, осторожно переставляя свои длинные ноги. Мне иногда все животные кажутся инопланетянами, но сегодняшние жирафы – особенно.

Мы поглядели на них и пошли к выходу: медленно-медленно, как жирафы.

По дороге стали обсуждать, кому какое животное понравилось. Гришке – обезьяны. Мне – козочки.

– А тебе, мам? – спросила я.

– А мне – сосны.

– Сосны?!

– Ага. Вы заметили, что тут каждая сосна как будто облита солнечным светом? Солнечной глазурью!

Мама – писатель. Сочиняет и выдумывает. Мы с ней иногда шутим, что она тот человек, который врёт и не краснеет. Иногда я нежно называю её «мой любимый козлик». И тогда получается, что «мой любимый козлик врёт и не краснеет». Но сегодня мне снова стало жаль «любимого козлика». Что ж она в зоопарке ничего не заметила, кроме деревьев? Хоть бы на бегемота посмотрела! Или тапира!

– А жирафы? – не отставала я. – Неужели тебе не понравились жирафы?!

– А, да. Они красивые и большие. Как мечта.

– И мне понравились, – живо сказал Гриша, увидев, что у входа продаются маленькие мягкие жирафчики в футболках. – А давайте их купим! Нет, лучше вон ту акулу на палке. Нажимаешь – она рот разевает! Нет, лучше чесалку для спины.

– Гриша, – засмеялась мама и принялась обнимать Гришку и щекотать.

Тогда я тоже стала его обнимать и щекотать, а ещё сделала вид, что гонюсь за ним. Мы погнали его с мамой к выходу, как та служительница, которая загнала в вольер сбежавшую козу.

– А жвачку «вырви-глаз»? – расстроился Гриша, когда мы уже вышли из зоопарка.

– Вот приедет папа, приведём его сюда и купим, – пообещала мама.

На ночь мы опять читали «Мио, мой Мио». Там было про рыцаря Като, и слушать было страшно. Гриша потом накрылся с головой и, ворочаясь, что-то долго бормотал. Хорошо, что «глаз дома» горел. А мне было совсем не страшно. Потому что я думала не про рыцаря Като, а про хорошеньких новорождённых козочек. Я вспоминала их, и сердце сжималось так, словно я съела целиком большую молочную шоколадку.